Текст книги "Романовы"

Автор книги: Игорь Курукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Третьего апреля состоялась последняя публичная казнь в России – лидеры «Народной воли» и исполнители покушения на Александра II А. Желябов, С. Перовская, Н. Кибальчич, А. Михайлов и Н. Рысаков были повешены на Семёновском плацу.

Высочайший манифест от 29 апреля 1881 года гласил: «...посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений. Да ободрятся же поражённые смущением и ужасом сердца верных наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род наследственной царской власти. Под сению ея и в неразрывном с нею союзе земля наша переживала не раз великия смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ея. Посвящая себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных наших служить Нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России благодетелем ея, возлюбленным нашим родителем».

Надо было побеспокоиться о безопасности государя. Его покой в Гатчине оберегал стоявший там лейб-гвардии Кирасирский полк, Терский эскадрон собственного его величества конвоя и Кубанский дивизион. Для постоянной охраны его резиденций и мест пребывания была создана Сводно-гвардейская рота, которая в 1883 году развернулась в Сводно-гвардейский батальон из четырёх рот. В рамках Положения об охране его величества была образована Секретная часть дворцовой полиции из двадцати восьми стражников и агентов; в 1894 году их стало уже 129. Они проверяли всю обслугу императорских дворцов – от поломоек до высших чинов, обследовали подземные коммуникации, парки, мосты, дорожки и прочие места, где «изволит гулять его величество». Приходилось учить агентов не попадаться на глаза государю, который не любил слежки и просил, чтобы за ним не ездили во время неофициальных мероприятий: «...поездка подобных лиц ни к чему не ведёт, а, напротив, заставляет обращать внимание публики». Но царя продолжали охранять, несмотря на его жалобы, «...полиции, стражников и казаков везде слишком много. И без того тошно и невыносимо гулять и кататься при такой обстановке. Излишнее усердие портит моё удовольствие ещё больше», – в очередной раз писал Александр III начальнику охраны П. А. Черевину в марте 1894 года.

Преобразованное Министерство внутренних дел и подчинённый ему Департамент полиции учились вести работу по-новому: засылать в революционные кружки своих агентов, противодействовать пропаганде, создавать систему слежки за неблагонадёжными. Всем этим в Петербурге и Москве занимались секретно-разыскные (впоследствии охранные) отделения при канцеляриях полицмейстеров или градоначальников с секретной агентурой и сыщиками-филёрами. В 1881 году для борьбы с революционным движением было введено Положение об усиленной и чрезвычайной охране, и с тех пор до 1917 года примерно треть губерний России постоянно находилась в режиме чрезвычайного положения. Реорганизация полицейской службы и новые методы работы дали результаты – через несколько лет с боевой организацией народников было покончено.

Весной 1881 года новый министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев представил императору записку об искоренении «антиправительственных настроений, получивших широкое распространение в бюрократических сферах». Всякая критика чиновниками правительственных мероприятий признавалась недопустимой. Александр III наложил резолюцию: «Умно и хорошо составлена записка, а главное, что всё это – чистейшая правда, к сожалению».

Утром 15 мая 1883 года в Успенском соборе Кремля началась церемония коронации. В центре на помосте стояли два трона: для императора – «алмазный» царя Алексея Михайловича, для императрицы – «персидский» Михаила Фёдоровича. Император возложил на себя корону и принял из рук петербургского митрополита Исидора скипетр – знак дарованной ему Богом власти. Затем начались литургия, миропомазание, шествие императора в алтарь и причастие. По окончании молебствия хор трижды пропел «Многая лета» и императорская чета вышла из собора. В этот момент раздались колокольный звон всех московских церквей и орудийные залпы из 101 орудия. Два следующих дня венценосная чета принимала подарки от представителей разных групп российского общества, а 19 мая в Грановитой палате был дан обед для высшего духовенства и особ первых двух классов. Гостей угощали борщом, похлёбкой, пирожками, паровой стерлядью, жарким из телятины, цыплят и дичи, гурьевской кашей, мороженым. Звучали тосты за здравие государя и государыни, их наследников и всех верноподданных.

Царь-«деревенщина»

Александр III умел так грозно взглянуть на собеседников, что тех охватывал ужас. По словам хорошо знавшего его министра финансов С. Ю. Витте, царь «по наружности походил на большого русского мужика из центральных губерний, к нему больше всего подошёл бы костюм: полушубок, поддёвка и лапти; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твёрдость, несомненно, импонировал, и... если бы не знали, что он император, и он бы вошёл в комнату в каком угодно костюме, – несомненно, все бы обратили на него внимание».

Император был цельной личностью, прямым, честным, искренним и добрым человеком, немного неловким и застенчивым (он боялся ездить верхом, стеснялся быть на виду у большого скопления народа), не любил балов и приёмов, на которых должен был присутствовать, и норовил, показавшись, тихонько уйти. Он много курил – отечественные папиросы и крепкие гаванские сигары. Очень любил русскую баню и «угощал» ею своих гостей.

На обедах в Гатчине государь был добродушен и гостеприимен, шутливо приглашал: «Господа генералы, пожалуйте к закуске» – и за столом был разговорчив. «За обедом играл придворный музыкальный оркестр, и нередко сам Государь назначал ту или другую пьесу и обращал на неё внимание других... Около биллиарда и вокруг одной из колонн расположены диваны, тут же стол и кресла. На столе появлялись графинчики с ликёрами, коньяк, кюрасо и анизет. Императрица тотчас же садилась; а государь прохаживался, разговаривая с игравшими в биллиард, или же подходил к столику с графинчиками. Сколько раз, бывало, подойдёт, нальёт вам в рюмку того или другого, большею частию кюрасо, или же спросит: “Граф, не хотите ли пердунца?” – и сам нальёт рюмочку ани-зету», – вспоминал флигель-адъютант граф С. Д. Шереметев.

Царь предпочитал не изысканную французскую кухню, а уху, жареную рыбу, кашу, квашеную капусту, мочёные яблоки, квас, с детства любил горячие сдобные булки.

«В пище он был умерен и любил простой здоровый стол. Одним из любимых его блюд был поросёнок под хреном, а когда, бывало, езжали мы в Москву, то каждый раз обязательно подносили ему от Тестова (ресторатора. – И. К.) поросёнка. Вообще он охотно принимал подношения натурою. Иные подносили ему наливку, другие пастилу или хорошую мадеру, его самое любимое вино. В последние годы он особенно пристрастился к кахетинскому “Карданаху”, который я ему доставлял. Любил он очень соус Cumberland и всегда готов был есть солёные огурцы. Помню, за завтраком... он спросил солёных огурцов, которых, к удивлению, не оказалось! Он был воздержан и в питье, но мог выносить много, очень был крепок и, кажется, никогда не был вполне во хмелю. В более молодые годы случалось с ним ужинать в холостом обществе или в лагере. Подавали круговую и пили “наливай сосед соседу” и пр. После похода он привык к румынскому вину Palugyay, весьма посредственному, но выписывал его более по воспоминанию. В действительности любил он только мадеру»⁷⁵.

Как и отец, Александр любил охоту, но настоящим его увлечением была рыбалка – отдых в тишине после напряжённого рабочего дня, как правило, заканчивавшегося за полночь. В письмах императрице из Гатчины он постоянно упоминал о своих успехах: «поймал 37 штук»; «занимался до 10 часов, а потом пошли с Барятинским на озеро ловить рыбу и поймали 49 штук, и я – двух больших язей, одного в 4 фунта. В 2'/₂ вернулись, закусили и легли спать»; «занимался до 10 часов и потом пошёл в последний раз на озеро ловить рыбу, но неудачно: поймали всего 13 штук, но одну большую щуку. В 2'/₄ вернулся». Некоторые его увлечения обычно несвойственны мужчинам: он вязал крючком и даже вышивал; в фондах Гатчинского дворца-музея сохранились образцы его рукоделия.

Александр III не любил жару и предпочитал отдыхать в Финляндии, куда его привлекала именно рыбалка в шхерах и на речных порогах. Для него на озере Ляхделахти был построен двухэтажный домик (он сохранился до нашего времени). Скорее всего, это хобби императора и породило известную байку: на сообщение министра о том, что его ждёт посол одной из европейских держав, самодержец якобы ответил: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать!»

Манеры царя также были просты – придворные и дипломаты находили, что у него «вкусы и замашки настоящей деревенщины». В царском кабинете в Гатчине стоял еловый чурбан, на котором стремившийся похудеть государь колол дрова; он ходил в штанах с заплатками, шокируя министра иностранных дел Н. К. Гирса. Равнодушие монарха к одежде и комфорту засвидетельствовал министр финансов С. Ю. Витте: «Камердинер императора Александра III Котов постоянно штопал штаны, потому что они у него рвались. Как-то раз... говорю ему: “Скажите, пожалуйста, что вы всё штопаете штаны? Неужели не можете взять с собою несколько пар панталон, чтобы в случае, если окажется в штанах дырка, дать государю новые штаны?” А он говорит: “Попробуйте-ка дать... Если он наденет какие-нибудь штаны или сюртук – то кончено: пока весь по всем швам не разорвётся, он ни за что не скинет. Это для него – самая большая неприятность, если заставить его надеть что-нибудь новое. Точно так же и сапоги: подайте ему лакированные сапоги, так он вам эти сапоги за окно выбросит”».

Государь порой держал себя так, что слухи о затрещине, которую он будто бы дал тому или другому министру, казались правдоподобными. Впрочем, тот же Гире считал, что «с ним легко говорить, но перо у него жестокое». Александр Александрович и вправду не стеснялся в выражениях, так что царские резолюции на бумагах были порой весьма обидными. «Убрать эту свинью в 24 часа», – потребовал он, узнав, что директор Департамента полиции Пётр Дурново приказал тайно обыскать квартиру бразильского поверенного в делах, чтобы изъять письма его собственной неверной любовницы. «Если бы Николай Николаевич не был бы просто глуп, я бы прямо назвал его подлецом», – охарактеризовал он в письме Лорис-Мели-кову родного дядю. «Какой подлец и скот Милан», – возмущался он сербским королём в письме Победоносцеву, – а лукавого германского канцлера Бисмарка мог в сердцах обозвать «обер-скотом».

По-настоящему близких людей у царя было немного – он знал цену придворным отношениям. Едва ли не самые проникновенные слова в письмах он посвящал матери и любимой лайке Камчатке: «...и я с таким отчаянием вспоминаю моего верного, милого Камчатку, который никогда меня не оставлял и всюду был со мной; никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слёзы на глазах, вспоминая про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, а что же делать – оно всё-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, а пёс может быть, и Камчатка был такой».

Для «демократичного» по облику и поведению царя самодержавие было не политическим принципом, а скорее естественным состоянием вещей, и всякое поползновение на него он воспринимал как оскорбление. «Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?» – возмущённо заявил он в 1881 году.

Себя же он считал хозяином огромного дома, единолично за всё отвечающим, и оставался таким на протяжении всего царствования. Самодержец, обладавший большим чувством ответственности, ежедневно был завален неотложными делами, читал нудные и малопонятные казённые бумаги: доклады, журналы заседаний, мемории, представления, справки. Сопоставление разных точек зрения, выявление рационального зерна давались ему тяжело – не хватало ни знаний, ни способностей, а лично ему неизвестным профессионалам царь не доверял. Он не любил столкновения мнений, особенно в Государственном совете, и предпочитал решать дела с глазу на глаз с министрами.

При этом он тяготился разросшейся свитой, расточительностью двора, повседневной необходимостью раздачи орденов за выслугу лет и в связи с юбилеями и пытался с этим бороться, вычёркивая фамилии из списков представленных министрами к награде. Государь требовал соблюдения порядка и от членов собственной семьи. Он не стал преследовать мачеху, тем более что отец в 1880 году просил его: «Дорогой Саша. В случае моей гибели поручаю тебе мою жену и детей»; она получила достойное содержание и отбыла с детьми за границу.

Родню император держал в строгости. Закон 1886 года «Учреждение об императорской фамилии» сохранял титул великих князей только за детьми и внуками императора, правнуки же становились «князьями императорской крови» с сокращением выплат и привилегий. Денежное содержание теперь точно определялось законом в прямой зависимости от степени родства. Отпрыскам царя полагалось до совершеннолетия по 33 тысячи рублей в год, а наследнику, помимо содержания его двора, выделялось 100 тысяч. Императорские дети и внуки должны были получать по миллиону рублей при женитьбе или замужестве, правнуки – по 100 тысяч, следующее поколение – по 30 тысяч рублей. Впервые в истории доходы царской фамилии с удельных имений стали облагаться налогами.

Предпоследнего царя прозвали миротворцем. Россия при нём действительно не вела больших войн. Александр III своей миролюбивой политикой экономил стране около 140 миллионов рублей серебром в год. Тем не менее при Александре III была утверждена двадцатилетняя программа строительства броненосных кораблей, и он успел в конце жизни увидеть возрождённый Черноморский флот. При нём русские войска утвердились в Туркмении. В 1885 году произошло столкновение на реке Кушка между русскими и афганскими войсками во главе с английскими офицерами; летом 1894 года русские отряды отстояли от афганцев Памир – завершилось покорение Средней Азии. Англия, усмотрев в этом угрозу своим индийским владениям, угрожала России войной, однако сколотить в Европе антирусскую коалицию не смогла – Россию поддержали Германия и Австро-Венгрия. Но германский канцлер Бисмарк видел свою страну ведущей силой Европы, а австрийская монархия не желала усиления позиций России на Балканах. В 1887 году Александр III удержал Бисмарка от нападения на Францию, что привело к обострению русско-германских отношений и повышению каждой из сторон ввозных пошлин на товары другой стороны – началась «таможенная война».

В условиях вражды с Англией, Германией и Австро-Венгрией союзником самодержавной России стала республиканская Франция. В 1891 году государь лично приветствовал французскую эскадру в Кронштадте, а на парадном обеде в Петергофе выслушал исполнение французского революционного гимна – «Марсельезы». В декабре 1893 года он утвердил секретную военную конвенцию о взаимной помощи в случае нападения Германии, Австро-Венгрии или Италии. Переориентация внешней политики позволила получить кредиты и стабилизировать финансы; французские инвестиции в русскую экономику были самыми крупными. Царь полагал, что обезопасил Россию от растущей агрессивности Германии; на самом деле он сделал шаг к будущей мировой войне.

Борьба за устои

Таким же простым был подход Александра III к сложнейшим проблемам страны, в основе которого было укрепление сословного строя и патриархальных отношений, прежде всего в деревне.

Царь желал под держать и возродить поместное дворянство. Закон 1889 года подчинял крестьянское самоуправление земским участковым начальникам, назначенным министром внутренних дел из потомственных дворян (по четыре-пять человек на уезд). Земский начальник получил право приостанавливать и опротестовывать решения мирских сходок, утверждать и смещать представителей крестьянской администрации, штрафовать и арестовывать без объяснения причин крестьян и даже целые сходы. Он же был судьёй и имел право приказать выпороть должностных лиц из крестьян: волостного старшину, сельского старосту, членов волостного суда. Жаловаться на земского начальника крестьянин мог только в уездный съезд... земских начальников.

Закон 1886 года затруднял проведение крестьянами семейных разделов: глава семьи мог лишить хозяйственной и правовой самостоятельности взрослых сыновей. Закон от 14 декабря 1893 года запрещал крестьянам после выплаты выкупных платежей выходить со своими наделами из общины без её согласия, а также продавать и закладывать наделы, то есть не давал уйти из-под власти «мира». По мнению царя и вдохновителей – обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева и редактора «Московских ведомостей» М. Н. Каткова – эти меры должны были предохранить крестьянство от пролетаризации, а Россию – от социальной революции. Но они поворачивали страну назад – к сословности, патриархальности, опеке семьи и мира над крестьянами, характерным для дореформенного времени.

Для дворян был создан Дворянский банк, дававший ссуды помещикам на льготных условиях. Положение о найме на сельские работы (1896) предоставляло землевладельцу право требовать возврата ушедших до срока рабочих, вычитать штрафы из их зарплаты за «грубость» или «неповиновение» и даже подвергать аресту.

Хорошо знавший государя С. Д. Шереметев отмечал, что тот «подозрительно относился и не особенно сочувствовал к выборной службе», даже дворянской. В независимой от власти общественной деятельности он видел «что-то оппозиционное: не то крепостническое, не то конституционное».

Царь не мог понять, как смеют созданные его отцом земства и городские думы противоречить его администрации. «Какие же меры приняты правительством против этого безобразия?» – вопрошал он в 1884 году новгородского губернатора, жаловавшегося на земцев. Новое земское положение 1890 года сделало всесословные выборы сословными, обеспечив более половины мест в уездных земских собраниях дворянству и сократив представительство крестьянства; при этом крестьянские депутаты не избирались, а назначались губернатором.

Городская контрреформа 1892 года резко сократила количество избирателей (в Москве, например, с двадцати трёх до семи тысяч человек). Отныне избирательное право предоставлялось лишь владельцам недвижимости (в губернских городах стоимостью не менее тысячи рублей, в уездных – не менее трёхсот) и купцам первой и второй гильдий. Губернатор теперь не только надзирал за городским самоуправлением, но и имел право направлять «оные действия согласно государственной пользе».

Для перемещения и устранения слишком самостоятельных судей было устроено Высшее дисциплинарное присутствие Сената, мировые суды упразднены в тридцати семи губерниях и сохранились лишь в девяти самых крупных городах. Министр юстиции получил право «в видах ограждения достоинства государственной власти» делать любое заседание суда закрытым для публики. Отменить суд присяжных власти не решились, но законом 1889 года из его компетенции были изъяты дела по тридцати семи статьям Уложения о наказаниях.

«Что за отвращение вся эта петербургская пресса – именно гнилая интеллигенция!» – восклицал Александр III в первый год своего царствования. «Временные правила о печати» 1882 года ввели порядок, по которому совещание трёх министров (юстиции, внутренних дел, просвещения) и обер-прокурора Синода имело право без предупреждения закрыть любое периодическое издание. В 1883 году были навсегда закрыты три газеты либерального направления – «Голос», «Страна» и «Московский телеграф», а в следующем – газеты «Русский курьер», «Восток» и издаваемый М. Е. Салтыковым-Щедриным журнал «Отечественные записки». Царь сопровождал доклады о репрессиях против печати пометами: «Очень хорошо!», «Поделом этому скоту».

В 1884 году была отменена автономия университетов и повышена в пять раз плата за обучение; для студентов вновь ввели форму и «в целях соблюдения вежливости» повелели отвечать на экзаменах не сидя, а стоя; так загонялись в оппозицию все интеллектуалы страны. Знаменитый циркуляр 1887 года запрещал принимать в гимназии «детей кучеров, лакеев, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей». Сам царь, узнав, что одна из осуждённых революционерок, по паспорту крестьянка, хотела дать своему сыну образование, заметил: «Это-то и ужасно: мужик, а тоже лезет в гимназию». Чтобы впредь предотвратить такие случаи, была увеличена плата за обучение и прекращены казённые субсидии для приготовительных классов.

Для народа создавались церковно-приходские школы – одноклассные (двухгодичные) и двуклассные (четырёхгодичные). В 1883 году обер-прокурор Синода Победоносцев писал Александру III: «Чтобы спасти и поднять народ, необходимо дать ему школу, которая просвещала бы и воспитывала бы его в истинном духе, в простоте мысли, не отрывая его от той среды, где совершается жизнь его и деятельность». В этих школах преподавались: «1) Закон Божий (и именно: а) изучение молитв; б) Священная история и объяснение Богослужения; в) краткий Катехизис; г) церковные песни); 2) чтение церковной и гражданской печати и письмо; 3) начальные арифметические сведения». В 1884 году действовали 7554 такие школы с 153 995 учащимися. Однако на их содержание было выделено всего 55 тысяч рублей – в среднем около семи рублей на школу. Денег не хватало даже на жалованье учителям, а ещё нужно было арендовать или строить здания, покупать книги, заготавливать дрова... 40 процентов бюджета школ составляли деньги родителей и пожертвования церковных учреждений и частных лиц.

Любивший и почитавший русскую старину Александр III сам приложил руку к дизайну армейской формы, требуя «национального» покроя и практичности. Исчезли каски с плюмажами, изящные кепи, мундиры с блестящими пуговицами, цветными лацканами, уланки и ментики, сабли и палаши. Гвардейцы жаловались, что стали похожи на околоточных надзирателей. Введённая в 1881 – 1882 годах новая форма напоминала национальный костюм: мундир свободного покроя в виде двубортного кафтана на крючках без пуговиц и цветных лацканов, с погонами и стоячим воротником; широкие шаровары с цветными кантами; барашковая шапка с кокардой и гербом. Рядовые вместо прежних ранцев получили вещевые мешки. Форма была не элегантной, но практичной. По большому счёту император был прав – начинавшаяся эпоха военной техники и массовых армий требовала утилитарности, отмены прежних традиций и вычурных мундиров. Но после упразднения гусарских и уланских полков их офицеры, переведённые в драгуны, с обиды просили отставки, а рядовые, уходя в запас, отказывались брать «мужицкие» мундиры.

Для возрождения воинского духа и чести император утвердил 13 мая 1894 года «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», которые горячий поборник дуэли генерал А. А. Киреев назвал «великой царской милостью». Дозволяя поединки в армии (что не соответствовало уголовному законодательству), государь надеялся улучшить офицерские нравы. Если поединок назначался решением суда офицерского общества, участникам гарантировалось высочайшее помилование. В случае уклонения офицера от поединка командир полка обязан был обратиться к вышестоящему начальству с представлением о его увольнении. Всего с 1894 по 1910 год в армии по приговорам офицерского суда состоялось 322 дуэли.

В 1889 году при покупке картины Ильи Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых» Александром III было принято решение о создании музея русского национального искусства. Но осуществил задуманное уже Николай II, подписав 13 апреля 1895 года именной указ об учреждении Русского музея императора Александра III: «Незабвенный родитель наш, в мудрой заботливости о развитии и процветании отечественного искусства, предуказал необходимость образования в С.-Петербурге обширного музея, в коем были бы сосредоточены выдающиеся произведения русской живописи и ваяния».

При Александре III русификация приобрела характер систематической политики в отношении национальных окраин, даже наиболее лояльных. В 1882 году идейный предводитель консерватизма М. Н. Катков писал в «Московских ведомостях»: «Россия может иметь только одну государственную нацию». В Финляндии был введён обязательный приём русской монеты, урезаны права местного сената. В Польше и Прибалтике было введено преподавание на русском языке. В 1885 году приходские школы Армянской григорианской церкви были закрыты; хотя через год эта мера была отменена, она сильно обидела армян. В 1890 году преподавание на русском языке стало обязательным в школах и духовных семинариях Грузии.

В начале царствования по стране прокатилась волна еврейских погромов. «В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев. И всё-таки не надо допускать этого», – сказал Александр III варшавскому генерал-губернатору И. В. Гурко. «Временные правила о евреях» 1882 года запрещали им селиться в сельской местности, торговать по воскресеньям и в христианские праздники, приобретать недвижимое имущество вне местечек и городов и арендовать земельные угодья. Их выселяли в черту оседлости (только из Москвы были выселены 20 тысяч евреев); для них была установлена процентная норма в средних и высших учебных заведениях (в черте оседлости – 10 процентов, вне черты – 5, в столицах – 3 процента). В 1892 году евреям было запрещено занимать должности директоров городских общественных банков. В 1893 году в уставы бирж и кредитных обществ были внесены дополнения, в соответствии с которыми «число членов биржевого комитета из нехристиан не должно превышать одной трети общего числа членов, а председатель комитета должен быть из христиан».

Но при всей симпатии государя к старым добрым дореформенным временам вернуться к ним было невозможно – в стране происходили принципиальные социально-экономические изменения: «раскрестьянивание» мужика, «оскудение» дворянства, промышленный переворот, урбанизация. Великие реформы и экономический рывок способствовали социально-экономическому и культурному развитию национальных окраин. Охранительная политика в образовании не смогла воспитать верноподданных; гимназист Володя Ульянов как раз в это время радовал родителей успеваемостью: «Из латыни – 5, из греческого – 5», но пошёл, как известно, «другим путём».

Став императором, Александр III стремился поднять авторитет власти и добился существенных успехов: государственный бюджет, в течение многих лет остававшийся дефицитным, в период его правления был сбалансирован; за счёт внешней торговли и заграничных займов удалось накопить запасы золота, позволившие к концу XIX века ввести в России денежное обращение на системе золотого стандарта.

В 1891 году Александр III подписал рескрипт: «Повелеваю ныне приступить к постройке сплошной через всю Сибирь железной дороги, имеющей целью соединить обильные дарами природы Сибирские области с сетью внутренних рельсовых сообщений». Началось строительство Транссиба, на котором одновременно было задействовано 100 тысяч рабочих. В среднем прокладывалось около 740 вёрст в год – это высокие темпы даже для современного строительства, несмотря на то, что тогда работы производились вручную, а вести дорогу приходилось по тайге и горам, пересекая большие и малые реки. Общая протяжённость железнодорожных путей на 1 января

1881 года составляла 21 226 вёрст (без Финляндии), а спустя 13 лет выросла до 33 869 вёрст.

Император любил быструю езду, за что и поплатился: в октябре 1888 года под Харьковом тяжёлый царский поезд из-за значительного превышения скорости потерпел крушение, с рельсов сошли десять вагонов. 21 человек из свиты погиб, 24 были ранены. Члены царской семьи отделались ушибами, погиб пёс Камчатка; полученные самим императором травмы поясницы, по мнению врачей, положили начало его смертельной болезни.

Строительство железных дорог дало тяжёлой индустрии мощный импульс. В 1881 – 1893 годах выплавка чугуна в империи увеличилась с 27,3 до 70,8 миллиона пудов, стали – с 18,7 до 59,3 миллиона, добыча угля – с 200,9 до 460,2 миллиона, нефти – с 21,4 до 337 миллионов пудов. За то же время возникли 383 акционерные компании – почти в два раза больше, чем в предыдущее десятилетие.

В индустриализацию государь вкладывал и личные средства. С 1882 по 1893 год он совершил со своего счёта в Банке Англии 31 покупку российских облигаций пятипроцентного займа 1822 года общей стоимостью 167 381 фунт стерлингов, или 1 086 303 рубля. Для российской экономики эта сумма была небольшой, но для частного инвестора весьма существенной. Главное же – царь поддерживал российские ценные бумаги на западных рынках, показывая, что они являются выгодным вложением денег.

Но вместе с промышленным подъёмом в России появился пролетариат, и «рабочий вопрос» напоминал о себе первыми массовыми забастовками. Власти пришлось реагировать: в

1882 году было запрещено использовать труд детей до двенадцати лет, а закон 1886 года регулировал правила найма и увольнения. Теперь рабочим выдавалась стандартная расчётная книжка, запрещалось расплачиваться с ними условными знаками, хлебом или другими товарами, брать с них плату за врачебную помощь, освещение мастерских и использование орудий производства; общая сумма штрафов не могла превышать трети заработка, а перевод штрафных денег в прибыль запрещался. Для контроля за соблюдением трудового законодательства была образована государственная фабричная инспекция.

При Александре III была отменена подушная подать (1887), Крестьянский банк с 1883 года стал выдавать ссуды на покупку земли отдельным хозяевам и сельским обществам. В 1894 году для податного населения вместо разрешений на длительный (на год или полгода) отъезд вводили долгосрочные паспорта, а в своём уезде можно было передвигаться без паспорта. Закон 1883 года разрешал старообрядцам совершать «общественные моления и богослужения», заниматься промышленностью и торговлей, получать паспорта на общих основаниях, занимать общественные должности в местностях, где они составляли большинство населения, но по-прежнему запрещал благотворительную и образовательную деятельность и любые «акты публичного оказательства раскола».