Текст книги "Романовы"

Автор книги: Игорь Курукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

Начало было удачным – взяты Никополь, Тырново, осуществлён переход Балкан; но затем начались упорные бои под Плевной и героическая оборона Шипкинского перевала от наступавших турок. Война выявила слабости командования, организации, снабжения, вооружения. Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, оказался бездарным полководцем; не хватало кадровых офицеров; на вооружении у турок имелись немецкие и английские стальные орудия и скорострельные американские карабины-винчестеры.

Только в самом конце 1877 года произошёл перелом. Войска М. Д. Скобелева под Шейновом и Шипкой окружили турок, и их командующий Вессель-паша отдал русскому генералу свою саблю. Победители двинулись на турецкую столицу. 9 января 1878 года, по свидетельству Д. А. Милютина, Александр II воскликнул: «Если суждено, то пусть водружают крест на Святой Софии!» Но мечты оказались неосуществимы; европейские державы, прежде всего Англия, не желали разрушения Турецкой империи. Начались трудные дипломатические переговоры, которые закончились возвращением России контроля над устьем Дуная, потерянного после поражения в Крымской войне; на Балканах появилось новое независимое государство – Болгария.

На войне Александр прямо на поле сражения подбирал в свою коляску раненых, навещал их в госпиталях и награждал отличившихся. Во время кампании он жил в домах простых обывателей в селе Бела, городках Горный Студень и Порадим, перенёс приступ астмы, катар верхних дыхательных путей, лихорадку и дизентерию, но держался мужественно. Однако тяготы не прошли бесследно. По свидетельству очевидцев, «когда царь уезжал на войну, это был высокий и красивый воин, державшийся очень прямо, несколько склонный к полноте. Когда он возвратился, его с трудом можно было узнать. Щёки его отвисли, глаза потускнели, фигура согнулась, всё тело исхудало так, что казалось, это была кожа да кости. Несколько месяцев было достаточно, чтобы он превратился в старика». Александр II стал совсем седым, с исхудавших пальцев сваливались кольца.

Последний год

С фронта царь вернулся в декабре 1877 года. Но и в России покоя не было. Правительство думало не столько о продолжении реформ, сколько о борьбе с революционерами. Созданная в 1879 году законспирированная и централизованная организация «Народная воля» со своей типографией, бюджетом в 80 тысяч рублей и службой безопасности, агент которой долгое время работал в Третьем отделении, приступила к политическому террору. Их главной мишенью стал император, олицетворявший ненавистный режим. Александру долго везло: его поезд не сошёл с подорванных рельсов осенью 1878 года на пути из Крыма, он сумел уклониться от шести выстрелов в упор из револьвера на Дворцовой площади в апреле 1879-го, в феврале 1880-го опоздал к обеду, когда народоволец Степан Халтурин взорвал царскую столовую в Зимнем дворце. Царская семья не пострадала, но на месте взрыва, разнёсшего перекрытия двух этажей, погибли пять человек и ещё 37 были ранены.

В мае 1880 года скончалась императрица Мария. Едва прошло 40 дней, как Александр II в Царском Селе тайно обвенчался со своей Катей, которой пришлось ожидать этого дня 14 лет. Вскоре она получила титул светлейшей княгини Юрьевской. Позаботился государь и об обеспечении семьи: из своего капитала, составлявшего 12 миллионов 470 тысяч рублей, перевёл на имя жены 3,3 миллиона.

Его последняя любовь была искренней, но для династии опасной: Долгорукова родила от государя сына и двух дочерей и не скрывала желания добиться для них более высокого статуса. Конфликты с наследником и особенно с дамами из царской фамилии, на дух не переносившими «авантюристку», привели к тому, что в июле 1880 года государя хватил удар – на время отнялись рука и нога.

После Берлинского конгресса царь сосредоточил внимание на внутренних делах и постепенно стал вновь склоняться к тому направлению, которого придерживался в первые десять лет своего правления. В феврале 1880 года он назначил председателем Верховной распорядительной комиссии министра внутренних дел графа М. Т. Лорис-Меликова, известного не только боевыми заслугами, но и успешной борьбой с террором в бытность харьковским генерал-губернатором, сочетавшего подавление «крамолы» с либеральной программой. Александр II понимал и принимал её, говоря: «Был у меня один человек, который пользовался полным моим доверием. То был Я. И. Ростовцев (председатель Редакционных комиссий. – И. К.)... Ты имеешь настолько же моё доверие и, может быть, несколько более».

Лорис-Меликов, получивший для борьбы с революционерами диктаторские полномочия, предложил для успокоения общества включить в состав Государственного совета представителей от земств и городских дум для обсуждения вырабатываемых законопроектов. Александр II принял предложение «первого министра». Поданный 28 января 1881 года всеподданнейший доклад был одобрен на совещаниях высших чинов 9 и 14 февраля.

Первого марта император утвердил проект правительственного сообщения, призванного информировать подданных о готовящихся реформах:

«...Государь император, следуя влечениям своего любвеобильного сердца и желая явить новый знак монаршего доверия к своим верноподданным, по разсмотрении соображений министра внутренних дел в Особом совещании из высочайше назначенных к тому лиц, всемилостивейше соизволил одобрить основную мысль относительно пользы и своевременности привлечения местных деятелей к совещательному участию в изготовлении центральными учреждениями законопроектов по тем вопросам, которые признаны будут его величеством подлежащими ныне разрешению...

Подготовительные Комиссии учреждать из чинов правительственных ведомств и приглашённых, с высочайшего соизволения, сведущих, служащих и неслужащих, лиц, известных своими специальными трудами в науке или опытностью по разным отраслям государственного управления и народной жизни...

Общая Комиссия под председательством лица, непосредственно избранного высочайшею властью, составляется: а) из назначенных, по высочайшему повелению, к постоянному присутствованию в оной лиц, принимавших участие в работах подготовительных Комиссий; б) из выборных от губерний, в коих введено положение о земских учреждениях, и от некоторых значительнейших городов; и в) из назначенных особым порядком членов от тех местностей, в коих положение о земских учреждениях не действует.

От губерний, в коих введено положение о земских учреждениях, избирается в состав Общей Комиссии по одному или по два члена, соображаясь с населением губернии. Избрание предоставляется губернским земским собраниям. Члены от значительнейших городов избираются городскими думами в столицах по два, в прочих городах по одному...

Работы Общей Комиссии имеют значение совещательное. Учреждением её не изменяется существующий ныне порядок возбуждения законодательных вопросов и окончательного их обсуждения»⁷¹.

Царь сказал своим старшим сыновьям Александру и Владимиру: «Я дал своё согласие на это представление, хотя и не скрываю от себя, что мы идём по пути к конституции». Но путь этот виделся ему долгим, двигаться по нему предстояло его наследникам.

В тот же день в три четверти первого часа пополудни император выехал из Зимнего дворца в карете, сопровождаемой шестью конными казаками и четырьмя полицейскими в санях. По окончании развода караулов на обратном пути по набережной Екатерининского канала его ждали народовольцы Николай Рысаков и Игнатий Гриневицкий. Первая бомба повредила карету императора. Сопровождавший Александра II полицмейстер полковника. И. Дворжицкий рассказывал:

«Проехав после взрыва ещё несколько, экипаж его величества остановился; я тотчас подбежал к карете государя, помог ему выйти и доложил, что преступник задержан. Государь был совершенно спокоен. На вопрос мой... о состоянии его здоровья он ответил: “Слава Богу, я не ранен”. Видя, что карета государя повреждена, я решил предложить его величеству поехать в моих санях во дворец. На это предложение государь сказал: “Хорошо, только покажите преступника”. Кучер Фрол тоже просил государя сесть в карету и поехать дальше, но его величество, не сказав ничего на просьбу кучера, вернулся и направился... по тротуару, влево от него казак Моча-ев, бывший на козлах его величества, за Мочаевым – 4 спешившихся казака с лошадьми. Пройдя несколько шагов, государь поскользнулся, но я успел его поддержать. Царь подошёл к Рысакову. Узнав, что преступник мещанин, его величество, не сказав ни слова, повернулся и медленно направился в сторону Театрального моста. В это время его величество был окружён с одной стороны взводом 8-го флотского экипажа, а с другой конвойными казаками. Тут я вторично позволил себе обратиться к государю с просьбой сесть в сани и уехать, но он остановился, несколько задержался, а затем ответил: “Хорошо, только покажите мне прежде место взрыва”. Исполняя волю государя, я повернулся наискось к месту взрыва, но не успел сделать и трёх шагов, как был оглушён новым взрывом, ранен и свален на землю. Вдруг среди дыма и снежного тумана я услыхал слабый голос его величества: “Помоги!” Предполагая, что государь только тяжело ранен, я приподнял его с земли и тут с ужасом увидел, что ноги его величества раздроблены и кровь из них сильно струи-

гтагк л ⁷²

Кто-то предложил перенести государя в ближайший дом, чтобы перевязать, но он успел сказать: «Отнесите меня во дворец... там умереть!» Казаки охраны на чьих-то санях доставили царя в Зимний дворец и на руках донесли до кабинета на втором этаже. Врач Ф. Ф. Маркус рапортовал министру императорского двора А. В. Адлербергу:

«В дежурство моё, сего 1 марта, в два часа пятнадцать минут пополудни позван был я для пособия священной особе государя императора. По немедленному моему прибытию в кабинет его величества вместе с дежурным лекарским помощником Коганом я нашёл государя императора лежащим на кровати, в полном бессознательном состоянии с полуоткрытыми глазами, суженными, на свет не реагирующими зрачками, едва ощутимым пульсом и редким трудным дыханием. Лицо его величества было бледное, местами забрызгано кровью, челюсти судорожно сжаты. Обе голени раздроблены настолько, что представляют собою бесформенную массу, причём можно было констатировать следующее: на правой голени в верхней её трети перелом обеих костей с раздроблением во многих местах и разрывом мягких частей; на левой таковое же повреждение в нижней её трети. Вышеупомянутое повреждение его величества признано мною, равно как и прибывшими после меня врачами, безусловно смертельным. Применение всевозможных возбуждающих средств оказалось тщетным, и государь император в четверть четвёртого пополудни в Бозе опочил»⁷³.

В 15 часов 35 минут с флагштока Зимнего дворца пополз вниз чёрно-жёлтый императорский штандарт. Оборвалась жизнь императора с необычным прозванием «Освободитель». После падения династии исчезли его портреты и памятники, но его реформы остались во всех учебниках истории – досоветских, советских и постсоветских.

Успех покушения показал бессилие его организаторов: по всем губерниям России они насчитали не более пятисот надёжных людей – этого было явно мало для установления диктатуры. В провинции толпы простолюдинов избивали помещиков и интеллигентов, приговаривая: «А, вы рады, что царя убили, вы подкупили убить его за то, что он освободил нас». Правительство отвечало казнями и ссылками, наступлением на прессу. В итоге проиграли все: процесс образования гражданского общества, способного вести диалог с властью, был прерван.

Глава пятнадцатая НАРОДНЫЙ ЦАРЬ)

Политика Александра III была естественным последствием всего его умственного и духовного склада, которому вполне, естественно, соответствовала.

В. И. Гурко

Домашний «мопс»

Предпоследний Романов правил всего 13 лет. Его имя и дела находятся в тени, теряясь между Великими реформами отца и революциями, сокрушившими сына и всю династию. Царствование Александра III было относительно спокойным, а мощная фигура государя-«миротворца» олицетворяла могущество империи. Но за его спиной вызревали события, оказавшиеся роковыми для монархии.

Александр, родившийся 26 февраля 1845 года, был вторым сыном Александра II и Марии Александровны. Престол был предназначен его старшему брату Николаю, родившемуся в 1843 году; Александру же предстояло стать профессиональным военным – служить в гвардии, а затем занять соответствующий пост в военном ведомстве. Уже в день появления на свет он был назначен шефом Астраханского полка и зачислен в ряды гвардейских Преображенского, Лейб-гусарского и Павловского полков, а с трёх лет числился и по гвардейской конной артиллерии. В августе 1851 года карапуз-царевич надел военную форму и стоял на часах в Гатчине у памятника Павлу I.

Александра начали учить грамоте и военному делу – маршировке, ружейным приёмам, смене караула – одновременно со старшим братом. В семь лет он стал прапорщиком, в восемь – подпоручиком, а в декабре 1855 года «за успехи в науках, оказанные на экзамене в присутствии их величеств», был пожалован в поручики. Мальчик занимался и прочими предметами: Законом Божьим, математикой, географией, всеобщей и русской историей, русским и иностранными языками, рисованием, гимнастикой, верховой ездой, фехтованием, музыкой; в 15 лет он еженедельно проводил на уроках 46 часов.

Он отличался высоким ростом (1 метр 93 сантиметра) и недюжинной силой – пальцами гнул серебряные монеты и ломал подковы. Подрос он и в чинах – в 1863 году в 18 лет стал полковником и флигель-адъютантом отца. Особых способностей к наукам «мопс» и «бульдожка» (так дома называли будущего царя) не проявлял, но интересовался историей, географией и... музыкой – неплохо играл на трубе и тромбоне. Он не любил ни немецкого, ни английского языков, блестяще владел французским, но изъясняться предпочитал на русском. По остальным предметам преподаватели нередко ставили ему оценку «недостаточно». Наставник великого князя граф Б. А. Перовский жаловался императору, что его трудно заставить «понять, что учение не должно состоять в просиживании определённого числа часов» и что «во всех предметах мы вынуждены заниматься такими вещами, которые преподаются только детям, и, следовательно, упускаем время».

Впрочем, для военного и не требовалось получать знаний больше стандартного гимназического курса. Но 12 апреля 1865 года его старший брат и официальный наследник престола Николай (по-домашнему Никса) умер, и в тот же день цесаревичем стал Александр. «Что за перемена произошла во всей моей жизни в эти часы, и какая страшная ответственность разом свалилась на мои плечи...» – вспоминал он в письме императрице спустя 27 лет. Александр Александрович получил чин генерал-майора свиты императора, был пожалован в атаманы всех казачьих войск, но к государственным делам был явно не готов. Пришлось срочно вернуться к наукам – ему читали лекции по истории (С. М. Соловьёв), праву (К. П. Победоносцев), экономике (И. К. Бабст). По наследству от брата досталась ему и невеста – датская принцесса София Фредерика Дагмара (Минни), в православии Мария Фёдоровна.

К тому времени великий князь уже успел серьёзно влюбиться во фрейлину матери Машу Мещерскую. Александр II ругал сына за «неразумие», но молодой человек был очень упрям. «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжёлого положения и, если будет возможность, жениться на милой М. Э. Я хочу отказаться от свадьбы с Dagmar, которую не могу любить и не хочу... Может быть, это будет лучше, если я откажусь от престола... Я не хочу другой жены, как М. Э.», – писал он в дневнике в мае 1866 года. Императору ничего не оставалось, как использовать служебное положение: «Что же ты думаешь, – спросил он, – я по доброй воле на своём месте? Разве так ты должен смотреть на своё призвание?» – и заявил: «Я тебе приказываю ехать в Данию... а княжну Мещерскую я отошлю». Фрейлине за её встречи с наследником объявили выговор, она отбыла за границу, где вышла замуж за владельца уральских заводов Павла Демидова, итальянского князя Сан-Донато.

Цесаревич отправился в Данию и в один из июньских дней 1866 года в гостиной дворца Фреденсборг попросил Дагмару стать его женой. Дневниковые записи великого князя описывают подробности этой встречи: «Пока я смотрел альбомы, мои мысли были совсем не об них; я только и думал, как бы начать с Минни разговор. Но вот уже все альбомы пересмотрены, мои руки начинают дрожать, я чувствую страшное волнение. Минни мне предлагает прочесть письмо Никсы. Тогда я решаюсь начать и говорю ей: говорил ли с Вами король о моём предложении и о моём разговоре? Она меня спрашивает: о каком разговоре? И тогда я сказал, что прошу её руки. Она бросилась ко мне обнимать меня. Я сидел на углу дивана, а она на ручке. Я спросил её: может ли она любить ещё после моего милого брата? Она ответила, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала. Слёзы брызнули и у меня, и у неё. Потом я ей сказал, что милый Никса много помог нам в этом деле и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье, говорили много о брате, о его кончине и о последних днях его жизни в Ницце». В тот же день в Петербург на имя императора Александра полетела шифрованная телеграмма: «Поздравьте и помолитесь за меня; сегодня утром мы с нею объяснились, и я счастлив...»

Помолвка состоялась 17 июня 1866 года, а венчание – 28 октября. На свадьбе Александр отказался танцевать – он вообще не отличался светскими наклонностями, не любил ни долгих церемоний, ни балов. Придворные уже стали жалеть новобрачную, доставшуюся неотёсанному бурбону, не желавшему говорить по-французски. Но брак оказался счастливым. Наследник достойно выполнил свои династические обязанности и стал отличным семьянином, не чета отцу. Александр скучал без жены, в одном из писем писал ей: «Нам с детьми очень, очень скучно и грустно без тебя, и Гатчина совершенно изменилась без твоего присутствия – здесь всё не то!» Мария Фёдоровна отвечала из Дании: «Как же это грустно и сколько ещё предстоит мучительных минут, пока я вновь тебя увижу. Но какая же это будет радость, это единственный светлый луч, озаряющий мою сегодняшнюю печаль».

У них родились шестеро детей: Николай (1868—1918), Александр (1869—1870), Георгий (1871 – 1899), Ксения (1875– 1960), Михаил (1878—1918) и Ольга (1882—1960).

Изменилась и повседневная жизнь Александра – теперь от него (с 1868 года генерал-адъютанта и генерал-лейтенанта) требовалось присутствие на официальных встречах, на свадьбах и похоронах, на балах и военных смотрах, на дипломатических приёмах и заседаниях высших органов власти – Комитета министров и Государственного совета. Правда, при этом он больше слушал, чем говорил, – наследник был застенчив, да и взгляды его не во всём совпадали с отцовскими. Он, так сказать, представлял консервативную оппозицию реформам и в недавнем крепостническом прошлом видел скорее образец, чем помеху развитию страны. Военные преобразования, как и реформу судебной системы, он считал излишне демократическими, критиковал деятельность Морского министерства во главе с дядей великим князем Константином Николаевичем; осторожной политике по отношению к национальным окраинам предпочитал их русификацию.

Во внешней политике Александр II не хотел ввергать страну в войну с Турцией, а наследник и императрица полагали, что Россия не должна оставлять балканских единоверцев на расправу турецкой армии. Против войны были военный министр, министры внутренних дел и финансов; последний даже просил об отставке, не соглашаясь разрушить нестойкое бюджетное равновесие, которого он добивался более десяти лет. На совещаниях в Ливадии осенью 1876 года цесаревич выступал за активные действия и писал своему любимому наставнику Победоносцеву: «Да, бывали здесь тяжёлые минуты нерешительности и неизвестности и просто отчаяние брало. Более ненормального положения быть не может, как теперь: все министры в Петербурге и ничего не знают, а здесь всё вертится на двух министрах: Горчакове и Милютине. Канцлер состарился и решительно действовать не умеет, а Милютин, конечно, желал бы избегнуть войны, потому что чувствует, что многое прорвётся наружу».

Однако дипломатическим давлением обойтись не удалось – Россия вступила в войну. Вместе с государем на фронт отправился и цесаревич. «Саша как будущий император не может не участвовать в походе», – написал Александр II своему брату и главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу. Александр Александрович (к тому времени уже генерал от инфантерии) получил под командование Рущукский отряд, который должен был прикрывать главные силы от турецких контратак. Войска цесаревича находились в стороне от театра главных боевых действий, но и там тоже хватало опасности. 12 октября 1877 года Александр выехал на рекогносцировку, во время которой погиб его двоюродный брат Сергей Лейхтенбергский.

Цесаревич на войне держал себя достойно и, по словам сослуживца генерала Н. А. Епанчина, «добросовестно выполнял свои нелёгкие обязанности; в этот период проявились особенные черты его характера – спокойствие, медлительная вдумчивость, твёрдость воли и отсутствие интриг». Свою задачу Ру-щукский отряд выполнил, отразив в боях у Трестеника и Мечки в ноябре 1877 года все попытки турок выйти в тыл основной армии. За «блистательное выполнение трудной задачи удержания в течение 5 месяцев превосходных сил неприятеля от прорыва избранных нами на реке Ломе позиций» наследник получил орден Святого Владимира 1-й степени с мечами, орден Святого Георгия 2-й степени и золотую саблю с надписью «За отличное командование».

Царский сын впервые хлебнул армейского быта – жил в хижинах, где порой негде было побриться (потому и отпустил бороду, которая с его лёгкой руки вновь вошла в моду), видел смерть и раны солдат, испытал трудности со снабжением своих войск.

По возвращении он занялся другим делом – созданием Добровольного флота. В 1878 году при участии Александра Александровича было создано подконтрольное правительству Российское морское судоходное общество, основанное на добровольных пожертвованиях. На собранные три миллиона рублей общество купило три океанских парохода («Россия», «Москва» и «Петербург»), которые в военное время могли быть переоборудованы в крейсера. Они перевозили на родину русские войска из Турции, а затем совершали рейсы во Владивосток с военными и коммерческими грузами, привозя на обратном пути чай. В 1893 году Добровольный флот состоял уже из восьми пароходов.

Ещё одним увлечением цесаревича была отечественная история. В детстве он зачитывался историческими романами. «Мне приятно заявить, что “Последний Новик”, “Ледяной дом”, “Басурман”, вместе с романами Загоскина (“Юрий Милославский” и другие), были в первые годы молодости любимым моим чтением и возбуждали во мне ощущения, о которых я теперь с удовольствием вспоминаю. Я всегда был того мнения, что писатель, оживляющий историю своего народа поэтическим представлением её событий и деятелей в духе любви к родному краю, способствует оживлению народного самосознания и оказывает немаловажную услугу не только литературе, но и целому обществу», – писал он своему любимому автору Ивану Лажечникову в день пятидесятилетия его литературной деятельности.

Александр Александрович стал одним из инициаторов создания в мае 1866 года Императорского русского исторического общества и его почётным председателем. Участие цесаревича было не формальным: заседания общества, проходившие в его резиденции – Аничковом дворце, являлись приятным занятием и отдыхом от государственных дел. В деятельности Общества участвовали выдающиеся историки С. М. Соловьёв, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, Н. Ф. Дубровин, П. П. Пекарский,

В. И. Сергеевич, И. Е. Забелин, С. Ф. Платонов, В. С. Иконников, Н. Д. Чечулин, А. Н. Попов и пр. Их усилиями была проведена огромная работа по изучению и публикации относящихся к русской истории документов XV—XIX веков из отечественных и зарубежных архивов в Сборниках Русского исторического общества (с 1866 по 1916 год вышло 148 томов). Был издан монументальный справочник – 25-томный Русский биографический словарь.

Последние, наиболее тяжёлые годы царствования Александра II принесли новые заботы и неприятности – дефицит бюджета, ухудшение положения освобождённых крестьян, покушения революционеров. «Грустное и страшно тяжёлое положение», – считал наследник в декабре 1879 года. Назрел конфликт в императорской фамилии – роман Александра II с княжной Екатериной Долгоруковой завершился тайным браком. Придерживавшийся строгих взглядов на семейную жизнь цесаревич был возмущён поступком отца и появлением «светлейших князей Юрьевских». Возникла угроза коронования новой царицы, а там, глядишь, и появления конкурента законному наследнику. Чтобы примирить сына с мачехой, Александр II даже пошёл на хитрость.

Товарищ министра государственных имуществ А. Н. Ку-ломзин рассказывал: «В это время я застал следующие обстоятельства. Император Александр II водворил княгиню Юрьевскую, жившую прежде на особой даче около Ялты, в свой дворец, т. е. в комнаты, ранее занимаемые императрицей Марией Александровной, ибо других комнат не было; наследник, которого государь вызвал в Ливадию, не хотел ехать, и граф Лорис-Меликов, исполняя желание государя примирить их, завлёк Александра Александровича, лживо удостоверив его высочество, что княгиня во дворце не живёт. Однако раз прибыв – обратно ехать невозможно. Водворился следующий порядок. Государь имел обыкновение каждое воскресенье приглашать к столу приезжавших в Ялту министров и другого звания высших чинов, причём в одно воскресенье по правую руку государя место занимала цесаревна Мария Фёдоровна и по левую руку государя – наследник, а в следующее воскресенье цесаревич с супругою уезжали на охоту или вообще в горы, а за столом обедала княгиня Юрьевская и прибывшие были ей представляемы».

Все неурядицы в общественной и придворной жизни цесаревич связывал с ослаблением императорской власти в ходе реформ. Царь же как будто решил, наконец, предоставить обществу некоторые политические права, в том числе в соответствии с планом Лорис-Меликова дать возможность представителям от губернских земских собраний и городов участвовать в особой совещательной комиссии по обсуждению законопроектов. Однако убийство Александра II и вступление на трон его сына всё изменило.

«Глас Божий повелевает нам...»

Вокруг резиденции нового императора в Гатчинском дворце постоянно дежурили патрули. «Верхи» были охвачены паникой; бывший наставник Александра III Победоносцев уговаривал его: «Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери – не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно следить за замками и наблюдать, чтоб внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты».

Александр не был трусом, но ему пришлось встать перед трудным выбором. План Лорис-Меликова мог укрепить позиции монархии, вызвать доверие общества и нанести удар по непримиримым террористам, но мог стать и первым шагом к ограничению самодержавия, что не соответствовало мировоззрению нового императора.

Предлагаемые проекты были одобрены отцом, но он же в составленном в 1876 году завещании советовал сыну «не увлекаться модными теориями»: «...он не должен забывать, что могущество России основано на единстве государства, а потому всё, что может клониться к потрясению его единства, к отдельному развитию различных народностей, для него пагубно и не должно быть допускаемо».

«Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, – о, ради Бога, не верьте, Ваше величество, не слушайте... не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может ещё играть в двойную игру... Если Вы отдадите себя в руки ему, он приведёт Вас и Россию к погибели... – умолял Победоносцев. – Безумные злодеи, погубившие родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ним не на живот, а на смерть, железом и кровью». Председатель Комитета министров П. А. Валуев убеждал в обратном: «Россия не может идти назад и должна идти путём, указанным для всех наций в истории человечества. Но если мы стремимся водворить у себя цивилизацию Европы, то должны взять за образец не деспотизм восточных стран, а европейские учреждения. Говорят, что русское общество и русская нация не созрели ещё для самоуправления; я спрашиваю: стояла ли английская нация по развитию выше России, когда, 500 лет тому назад, она воспользовалась уже свободными учреждениями?»

Дискуссия по проекту Лорис-Меликова на заседании 8 марта с участием министров не привела к согласию – девять человек были «за», а пять – «против». Александр сказал: «Итак, господа, большинство высказалось в пользу созвания избирательного комитета дли обсуждения государственных вопросов. Я согласен с большинством и желаю, чтобы указ о реформе был обнародован в честь моего отца, так как идея реформы принадлежит ему». Но сам он колебался. 21 апреля он писал Победоносцеву: «Сегодняшнее наше совещание сделало на меня грустное впечатление. Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного правительства, но пока я не буду убеждён, что для счастия России это необходимо, конечно, этого не будет; я не допущу... Странно слушать умных людей, которые могут серьёзно говорить о представительном начале в России... Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу».

Он выбрал свой путь: полное искоренение крамолы, установление в империи спокойствия и порядка на традиционной основе и никаких «конституционных» и либеральных глупостей. Об окончании колебаний свидетельствует письмо царя брату, великому князю Владимиру Александровичу от 27 апреля:

«Посылаю тебе, любезный Владимир, мною одобренный проект Манифеста, который я желаю, чтобы вышел 29.IV, день приезда моего в столицу. Я долго об этом думал, и министры все обещают мне своими действиями заменить Манифест, но так как я не могу добиться никаких решительных действий от них, а между тем шатание умов продолжается всё более и более и многие ждут чего-то необыкновенного, то я решился обратиться к Конст. Петр. Победоносцеву составить мне проект Манифеста, в котором бы высказано было ясно, какое направление делам желаю я дать и что никогда не допущу ограничения самодержавной власти, которую нахожу нужною и полезною России. Кажется, Манифест составлен очень хорошо...»⁷⁴