Текст книги "Сталин. Большая книга о нем"

Автор книги: И. Анискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 56 страниц)

“Максимами”, но ее сразу расстреляли. Перед этим у нас была комиссия из Москвы на Ли-2,

который стоял на аэродроме. Да немцы Ли-2 в первую очередь и сожгли. Комиссия на

автомашине уехала в Минск, а в Минске сели на поезд и уехали в Москву…» (Источник:

«Трагедия 11-й смешанной авиационной дивизии». Перевод с белорусского. Сайт infoCity.by.

Информационно-рекламный портал г. Лида. Автор: А Каладяжная. Русский перевод на сайте

http://2history.org.ua/11sad.htm 18.06.2011 г.).

Примерно так же не взлетали до 6 часов утра и бомбардировщики 16-го сбап этой же 11-й

авиадивизии.

В исследовании М. Жирохова и А. Котлобовского «Иду на таран!» (М., 2011 г., с. 100) на

основании документов собраны описания всех воздушных и наземных таранов советских

летчиков во время Великой Отечественной войны, таран Алексея Сергеевича Протасова описан

так:

«Вылетев в составе звена (три машины. – Авт .) на разведку с аэродрома “Черлены”

(45 км юго-западнее г. Лида), уже над (своим) аэродромом советские летчики столкнулись с

шестью девятками тяжелых истребителей Me-110, шедших на высоте 300 метров на штурмовку

аэродрома. Протасов направил свой бомбардировщик на ведущего первой девятки и сам погиб

при таране».

С ним погиб и его экипаж: штурман лейтенант А.К Ярулин и стрелок сержант Бесарабов

(основание: боевое донесение 11-й сад от 13.07.1941 г. «вх. 006284»). Произошло это в 6.50

утра. После первого взлета в этом полку.

Тут надо понимать, что в донесении 11-й сад в июле 41-го никто не расписывал ненужные

«подробности», как это делали потом Скрипко и прочие мемуаристы времен СССР и КПСС, —

только сухая статистика, без лишнего пафоса. То есть Протасов пошел на таран скорее всего в

неком порыве – немецкие самолеты уже над его аэродромом, и таран в его случае был чуть не

единственным способом ошеломить врага. Возможно, это было и столкновение в воздухе, но

думаю, что все же именно таран.

Имелись ли на СБ Протасова пулеметы? В данной ситуации не важно. Бой произошел уже

около 6 часов утра, к этому времени пулеметы вполне могли и установить. Исследователь

истории 11-й сад Д. Киенко в своих работах приводит фото уничтоженных на аэродроме СБ с

уже подвешенными бомбами.

ШКАСы в носовой кабине штурмана в данном случае скорее всего просто не успели

использовать – самолет Протасова влетел в строй немецких самолетов и врезался в один из

них.

Но, например, таран мл. л-та Д.В. Кокорева (самый первый утра 22 июня) из 124-го иап

9-й сад ЗапОВО, по словам его сослуживца, генерал-майора (а тогда мл. л-та) А.А. Короля,

произошел именно потому, что 20—21 июня также было снято вооружение с истребителей

этого полка.

По поводу тарана Кокорева существует мифологема, мол, Кокорев расстрелял все

патроны и только потом пошел на таран. Однако вот что рассказывал А.А. Король журналисту г.

Запорожье Д. Шилину:

«Перед войной наш полк был перебазирован на аэродром Высоко-Мазовецк в Западной

Белоруссии – это тридцать километров от границы. Там мы должны были переучиваться с

самолета И-16 на МИГ-5.

На 21 или 22 июня командир полка назначил учения и приказал снять с самолетов

вооружение. На учениях должен был присутствовать командующий Белорусским военным

округом.

В субботу, 21-го, он не смог приехать, учений не было. А 22-го рано утром, в начале

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

345

пятого, прозвучала боевая тревога. В воздух поднялись два или три наших звена. А минут через

пятнадцать подходит “Мессершмит 110-й”. Думали, разведчик. А он дает пушечную очередь.

Длинную такую! Поняли, что это война.

Я первый вылет сделал в шесть утра – на разведку границы. Вся она была в огне.

В этот день мы сбили два немецких самолета. Отличились младший лейтенант Кокорев и

капитан Круглов, заместитель командира полка.

– Вы сказали, что перед учениями вооружение с самолетов было снято?

– Да. Но Круглов вылетал позже, ему успели пулемет поставить. А Дима Кокарев

взлетел в 4.30 – безоружный. “Мecca 110-го” он сбил, применив таран.

Это был первый в истории Великой Отечественной войны воздушный таран» (25 июня

2007 17:33:54).

То же самое он рассказывал и в интервью «Рабочей газете» буквально в феврале 2012 года

(№ 35. 23.02.2012, Григорий Петраков / НОВОСТИ ЖИЗНИ /http://rg.kiev.ua/page5/article23848.

«Рабочая газета» – ежедневная всеукраинская газета. Свидетельство о регистрации KB

№ 10724, выданное ГКТР Украины 08.12.2005 г. Адрес: 03047, г. Киев, пр. Победы, 50).

Также уже лично автору данной книги Анатолий Авксентьевич Король по телефону

рассказал 19 марта 2012 года, что зенитных средств на их аэродроме вообще не было. Как

вывели их 124-й иап на тот аэродром в мае, так с того момента вообще никаких зениток не

поставили. Полк получил МиГи, И-16 убрали с аэродрома, но из примерно 60 летчиков обучены

были летать на МиГах процентов 70. Значит, часть новых истребителей стояли «пустые». При

этом звено на И-16 находилось на дежурстве под Ломжей – дежурили на перехват немецких

самолетов.

Обучались летать на новых машинах летчики сами, «по инструкции», прямо на

аэродроме. «Спарок» МиГ для обучения не было. Ни о каком приведении в повышенную б/г

летчикам не сообщали после 19 июня.

Но устроили странные «учения», да еще со снятием вооружения, что вызвало как

минимум недоумение – что за учения такие?! Летчики никуда на выходные не выезжали —

жили в лагере, в палатках и могли за 10 минут подняться в воздух. Но разбудили их по тревоге

22 июня, уже когда светать стало, после 4.00. И они вместе с техниками стали оружие ставить

на свои МиГи. При этом никакого патрулирования или дежурства усиленного не было на те

выходные. Как не было и рассредоточения и маскировки самолетов вечером 21 июня. А ведь

полк стоял всего в 30 км от границы. Командир полка при этом был в отпуске, и командовал его

заместитель капитан Круглов. В общем, к обеду от полка ничего не осталось. К вечеру 22 июня

они приехали на машинах в Белосток, а утром 23 июня их отправили в тыл, в Минск..

Как видите, в этом 124-м иап 9-й сад оружие снимали под видом неких «учений», на

которые якобы должен был 21 июня прибыть сам Павлов. И тревогу тут объявили аж «в начале

пятого» утра 22 июня. Снимали ли вооружение в других иап 9-й сад? А.А. Король затруднился

ответить. Но, похоже, павловы разоружали в первую очередь полки, стоящие ближе к границе.

( Примечание . В журнале «Военно-исторический архив» в 2010 году (№ 10) вышла статья

журналиста Н. Качука о судьбе генерала Копца и ему подобных «невинных жертв сталинизма».

И там он пишет:

«Когда я впервые в 2001 году узнал об этом из интервью с бывшим летчиком 122-го

полка, Героем Советского Союза генерал-лейтенантом Долгушиным, то, честно говоря, не очень

поверил сказанному. Но в записках Нины Павловны Копец меня буквально обжигают слова,

сказанные ей летчиком-инспектором майором Ф. Олейниковым, давним другом и помощником

ее мужа: “В самый канун войны из Москвы пришел приказ подготовить самолеты к какому-то

парадному смотру, то есть снять временно вооружение, и поэтому в момент фашистского

нападения они оказались разоруженными. Возможно, это одна из причин гибели Ивана”. Что за

дьявольский сценарий разыгрывался в ВВС накануне войны, и кто им дирижировал из

Москвы?..»

В 122-м иап Долгушина приказ на снятие вооружения не объяснялся мифическими

учениями или «парадным смотром». А вот в 124-м иап Короля как раз именно этим и

«объяснялось» то разоружение. И разоружали, кстати, именно отдельные, наиболее

боеспособные истребительные полки, стоящие непосредственно у границы, а не все подряд,

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

346

способные быстро подняться на перехват немецких самолетов… На данную статью указал

автору исследователь Д. Егоров.)

Однако в том же 127-м иап 11-й сад тревогу объявили в 3.25, и в воздух несколько

истребителей поднялись на перехват «нарушителей» почти сразу же, около 4.00. Однако и здесь

они поднимались в воздух не по команде из Минска, а скорее действовали «по ситуации».

Как записано в хранящемся в ЦАМО “Дневнике работы 127-го иап”, боевая тревога была

объявлена в 03:25. Было еще темно, но тревога никого не удивила, в последние недели это было

частым явлением. Но то, что было дальше, совсем не походило на учебную тревогу.

Данилов рассказывал:

“Командир полка подполковник Гордиенко поставил мне задачу: в составе пятерки

истребителей немедленно подняться в воздух и преградить путь у Гродно трем нарушившим

границу «юнкерсам». При этом предупредил, чтобы мы огня по ним не открывали, а

«эволюциями» своих машин в воздухе принудили нарушителей сесть на нашей территории. Я

тут же приказал взлетать командирам звеньев Дерюгину и Петренко со своими напарниками

Гариным и Шустровым вслед за мной”. Когда пятерка подлетала к Гродно, вся приграничная

полоса на «той» стороне осветилась вспышками орудийных залпов. Иллюзии летчиков

рассеялись: летевшие бомбардировщики “Юнкерс-88” были не нарушителями, а агрессорами.

Один самолет врага политрук сбил лично, на оставшихся набросились его товарищи.

Командир полка был явно расстроен и недоволен самоуправными действиями своих

подчиненных (ведь он еще не видел того, что происходило на границе). Но тут стали подходить

командиры других подразделений полка. Доклад комэска старшего лейтенанта Дроздова о

гибели в бою командира звена лейтенанта Ерошина вернул A.В. Гордиенко в состояние

реальности. Последовал приказ: во главе семерки прикрывать Гродно тремя ярусами, сбивать

все чужое, что попадется в небе» (Д. Егоров, указ. соч., с. 123).

А теперь смотрим политдонесение по 11-й сад о боях дивизии с 4 до 10.30 22.6.41 г.

(телеграфная лента, наклеенная на бланке):

«Из г. Лиды… 22/6. 14/50. Минск.

Нач. УПП ЗапОВО дивкомиссару Лесеву

22.6.41 с 4.15 до 5.50 четыре бомбардировщика противника совершили налет на г. Лиду.

Разбит поезд Белосток – Ленинград…

5.05 противник сделал налет на аэродром Новый Двор. Сгорело 2 самолета. Количество

выбывших самолетов не установлено. 10 самолетов И-16 перебазированы в г. Лиду.

9.50 до… 37 самолетов Ю-88 совершили налет на аэродром Черлена. Самолеты СБ ярко

горят.

Подробности и потери неизвестны.

127 иап, с 3.30 до 12.00 совершили 8 боевых вылетов в р-не Черлена – Гродно… Сбито

два До-215. Потери – один ст. политрук.

6.20—11.00, 2 аэ (ав. эскадр.) 127 иап – 15 самолето-вылетов. 10.45 вели воздушный бой

в районе Черлена – Гродно с 27—30 самолетами До-215. Сбитых нет…

05.20 до 10.50, 3 аэ 127 иап – 8 вылетов. До 10.30 воздушный бой с До-215 в р-не

Черлены… [потерь] нет.

06.45 до 10.50, 4-я аэ 127 иап – 11 самолето-вылетов. 10.20 до 10.30 воздушный бой с

группой… в районе Черлены. Сбит один До-215. Потерь нет».

(Приводится по статье «Трагедия 11-й смешанной авиационной дивизии».)

Но возвращаемся к сокращениям обслуги в ВВС.

Что значат эти сокращения технического персонала перед самой войной? Ни много ни

мало – дополнительная гарантия возможного разгрома нашей авиации в момент нападения и в

первые дни войны.

Сегодня достаточно точно известно, что СССР имел к началу войны около 16 000 только

боевых самолетов (из почти 24,5 тысячи). Германия – «всего» 4800, без учета своих союзников.

Перевес СССР составлял более чем в 2 раза.

М. Солонин пишет, что даже разовая потеря в 1200 самолетов в первый день войны не

могла уничтожить всю авиацию западных округов.

В первый день – нет. А вот в течение нескольких дней – добили. Как? А в том числе и

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

347

за счет отсутствия тех самых мотористов и оружейников в наших авиачастях. Дело в том, что

именно хорошей организацией обслуживания и ремонта поврежденной техники во время

боевых действий и отличалась немецкая военная машина. Что в авиации, что в танковых частях.

Наши умники в НКО и ГШ сокращали перед войной технический и обслуживающий персонал в

ВВС и особенно в западных округах, а немцы – нет.

Он у них был выше даже после того, как вернули оружейников (помните, кто, по

воспоминанию летчиков были оружейниками в наших авиаполках, особенно

истребительных, – женщины). И выходило, что даже во время войны, когда оружейников и

мотористов вернули, рудели и хартманы делали по 10 вылетов в день, а наши летчики – вдвое,

втрое меньше. И получалось, что кратное превосходство наших ВВС в численности

нивелировалось количеством боевых вылетов немецких асов (хартманы и рудели действительно

имели тысячи боевых вылетов, а наши покрышкины – сотни).

Конечно, во время войны женщин ставили оружейниками и из-за того, что мужчины

нужны были на фронте, но в начале войны оружейников и мотористов при самолетах вообще не

оказалось. Управлялись силами летчиков! Вот потому немцы и добили нашу приграничную

авиацию в несколько дней, имея чуть не вдвое меньше самолетов, – они чаще могли подняться

в воздух и в несколько заходов добивали наши аэродромы, пока наши летчики сами заправляли

и обслуживали собственные самолеты! Плюс отсутствие подготовленных к войне запасных

аэродромов, на которые авиация западных округов не могла перелететь с началом боевых

действий.

Но самое важное, в первые сутки-двое были уничтожены именно истребители тех самых

приграничных смешанных авиадивизий западных округов, в которых были и достаточно

мощные бомбардировщики СБ.

Например, в ЗапОВО:

«На 1 июня в округе имеется следующее количество авиачастей, которые могут быть

использованы по плану прикрытия госграницы:

а) истребительных авиаполков – 12;

б) бомбардировочных авиаполков – 12;

в) штурмовых авиаполков – 2;

г) разведывательных авиаполков – 2;

д) корпусных авиаэскадрилий – 9».

12 истребительных полков по примерно 70 истребителей – это около 840 истребителей.

Из них в приграничных 9-й, 10-й и 11-й сад было 8 иап. Т. е. около 560 истребителей. При этом

в той же 9-й сад, кроме комплекта старых И-16, на аэродромах стояло и свыше 200 новых, но не

до конца освоенных МиГов. Всего в 9-й сад насчитывалось свыше 400 истребителей, которые

были уничтожены в первые пару дней войны и в основном на земле.

А были еще интересные приказы от НКО для летчиков при Тимошенко. Вот что пишет

маршал Скрипко:

«Пагубно отразилось на боевой подготовке выполнение требований приказа НКО № 303

от 4.11.40 г. “О переходе к производству полетов с колес в зимних условиях”. Лыжи сняли, а

укатывать снег было нечем, тракторов не хватало (нужно было 252, а получили только 8).

Летчики в течение зимы фактически не вылетали на боевое применение…»

Тимошенко решил, видимо, потренировать летчиков зимой в полетах в условиях,

«приближенных к боевым», мол, пускай учатся летать зимой не на лыжах, а на колесах (ведь в

войне вдруг лыж и не будет…). В итоге потерянные за зиму навыки полетов у летчиков уж

точно не способствовали повышению общей боеготовности летного состава перед войной. И

весной летали немного – пока просохнет земля после весенней распутицы… А когда начали

летать, дай Бог в апреле, то и началась массовая аварийность. За которую рычаговых и

смушкевичей потом привлекли к ответственности (их, похоже, сделали «крайними»?).

Смотрим, что вспоминали другие летчики соседних округов.

Летчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко (начинал войну в 17-м иап 13-й смешанной

авиадивизии Киевского ОВО) в своих мемуарах («Записки летчика-истребителя». М., 1999 г.)

вспоминает: «В 1940 году вышел приказ № 0200 наркома обороны Тимошенко. Согласно этому

приказу, командиры выслугой в рядах Красной Армии менее 4 лет обязаны были жить в

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

348

общежитиях на казарменном положении…» На сайте «Я помню» также выложено его интервью

Артему Драбкину. Нечто вроде комментария к своей книге:

«Тимошенко – тот еще придурок. Его звали “лучший друг авиации”: во-первых,

заставлял прыгать с парашютом не только летчиков, но и технический состав якобы на случай

войны, техники седыми становились; во-вторых, я еще успел младшим лейтенантом

выпуститься, а за мной стали выпускать сержантами…»

В этом же интервью Архипенко сообщает интересные факты:

«…За 10—12 дней до войны нам приказали самолеты рассредоточить по границе

аэродрома, а то они плоскость в плоскость стояли.

Мы вырыли капониры и щели. 22 июня все были в увольнении…»

Значит, 10—12 июня уже был приказ либо из Москвы о рассредоточении и маскировке

авиации, либо это было на уровне командования КОВО. Однако, как известно, к 22 июня даже

после директив ГШ от 19 и 20 июня авиация так и осталась стоять в «линейку» на

стационарных и полевых аэродромах летнего базирования (не путать с оперативными и

запасными полевыми площадками на случай войны, которые «не успели» подготовить в

западных округах – кроме Одесского), хорошо известных немцам, под уничтожение.

А теперь вспомните немецкую хронику или фотографии первых дней войны советских

аэродромов с рядами разбомбленных самолетов. Чаще всего видно скопление разбитых и

сожженных истребителей устаревших моделей, которые должны были до войны перегнать в

тыл и которыми были забиты приграничные аэродромы. Но тогда получается, что реально среди

сотен разбитых истребителей чуть не третья часть (как минимум – такие самолеты были не в

одном иап) были истребители без летчиков. Которые в принципе некому было куда-то

перегонять ни 22 июня, ни позже.

Также Архипенко сообщает, что еще «за три-четыре месяца [до войны] немцы начали

летать над нашей территорией. Утром и вечером. Но только за один день до войны пришла

шифровка, разрешающая их сбивать» (запись и литературная обработка Артема Драбкина. Сайт

«Я помню»).

А вот это интересно. Но такой приказ мог пойти в войска 20—21 июня, только если

повышается боеготовность войск (или попутно кто-то пытался спровоцировать войну с нашей

стороны, подставив СССР как агрессора?!).

18 июня летчик-истребитель Николай Белогуб (ЗапОВО), будучи в дежурном звене в тот

день по аэродрому, сбил немецкий самолет, который воткнулся в землю чуть ли не на линии

госграницы. Инцидент замять было невозможно, и 20 июня трибунал приговорил Н. Белогуба

«к расстрелу за провокацию войны». Но дело заглохло скорее всего именно потому, что уже 20

–21 июня была команда-разрешение сбивать нарушителей…

( Примечание . О Н. Белогубе и этой истории была статья в ВИЖ № 5 за 2002 год – И.А.

Подольный «Девятнадцатый герой. Приговор к расстрелу за сбитый фашистский самолет

Николаю Белогубу еще не отменен?», с. 36—37.

История жизни этого летчика, получившего впоследствии орден Суворова 3-й степени

№ 13, сама по себе интересна, но, к сожалению, не очень изучена и известна. Перед войной он

отказался подписывать акты на списание старых самолетов в своем полку, пока не будут

освоены новые, поступившие в июне истребители. Написал по этому поводу письмо Сталину

(о, какие чудеса творились в ЗапОВО – лейтенанты понимали, что война близко и нельзя

списывать боевые истребители, не освоив новые, а генералы этого «не понимали»!). И похоже,

сбил он того немца вроде как по личной инициативе – находясь на дежурстве, не имея связи со

штабом полка, он практически самовольно взлетел на перехват и задержание очередного

немецкого самолета – нарушителя границы. Белогуб сначала практически посадил его на свой

аэродром, а когда тот рванул в сторону границы, догнал его и сбил. После чего тот упал

буквально в 100 метрах от границы, на виду у немцев… Скандал мог бы разразиться серьезный,

и в принципе этот инцидент действительно мог стать и поводом для войны.

Затем Белогуб воевал летчиком-истребителем до осени 1941 года, когда был ранен, после

госпиталя вернулся в полк начальником штаба, но летать уже не мог.

Перешел в танкисты (перед училищем летчиков учился на кафедре танкостроения

Киевского политехнического института), воевал, командуя чуть не танковой бригадой.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

349

Потерял кисти рук, после войны несколько лет преподавал в танковом училище. Затем

был судьей в г. Донецке.

Ослеп и из-за страшных болей в позвоночнике, и чтобы не обременять семью, сам ушел

из жизни.

В каком округе, в какой дивизии начал свою войну Белогуб, в статье в ВИЖ № 5 2002 года

не указано. Но там есть ссылка, что о сбитом 18 июня 1941 года немецком самолете написано в

книге К. Симонова «Живые и мертвые»…

В общем, судя по всему, Белогуб сбил того немца в Белоруссии, и произошло это скорее

всего в 9-й сад под Белостоком, в четырех истребительных полках которой и шла массовая

замена старых И-16 и И-153 на новые МиГи…

Но, судя по статье о Белогубе в ВИЖ, именно 21 июня решение о его судьбе явно стали

спускать на тормозах…)

В связи с этим возможным приказом-разрешением от 20—21 июня сбивать немецкие

самолеты становится более понятным вопрос: а что делали Павлов и Копец, которые, по словам

Долгушина, прилетели на транспортнике в 122-м иап днем 21 июня? Долгушин: «И вот в

субботу прилетел Павлов на Ли-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своем

И-16».

Долгое время лично мне не совсем было понятно – а что вообще забыли на этом

аэродроме высшие чины округа именно 21 июня? Проверить они могли, конечно, любой

аэродром, и тем более на границе, но почему именно этот и именно 21 июня днем? Им что,

делать в тот день больше нечего было?

Некоторую подсказку дал Долгушин в одной из своих последних съемок в 2010 году

(умер генерал в июне 2011 года).

На телеканале «Звезда» в 2010—2011 годах показывали с повторами короткие д/ф под

общим названием «Оружие Победы». В одном из них «истребитель И-16» Долгушин рассказал,

что 21 июня 1941 года он, вылетев на патрулирование, заметил немецкий самолет Ю-87 и сбил

его:

«И вот уже прям чувствуется, немцы ведут себя так нахально, перелетают границу. Как-то

мы идем парой с товарищем и смотрим – Ю-87, километров пять за границей. Нам сказали —

убейте. Ну, у меня две пушки в плоскостях, два ШКАСа на моторе.

Я не стал даже пушками бить его. По кабине ударил ШКАСом и летчика убил, самолет

воткнулся. Это был мой первый сбитый самолет. Еще до объявления войны. А на следующий

день уже война…»

Если это верно и подтверждается документами, то тогда становится понятно, что делали

Павлов и Копец на их аэродроме. Возможно, это была проверка по факту происшествия – сбит

немецкий самолет! ЧП (подобные ЧП происходили не каждый день)! Сначала Белогуб 18 июня

в 9-й (?) сад под Белостоком сбивает немца, и тот падает в 100 метрах от границы, потом, 21

июня, Долгушин в 11-й сад под Гродно сбивает еще одного немца. И хотя вроде уже есть

разрешение сбивать, и Долгушин как раз сделал это именно по команде-разрешению своих

командиров (он запросил свой полк), но вдруг это произошло не над нашей территорией или

немец упал на своей? Другой целью Павлова и Копца была проверка разведданных по немецкой

стороне. Ведь 18 июня в полосе ЗапОВО проводился облет границы на У-2 командиром 43-й сад

Захаровым и уже было выявлено повышенное скопление немецких войск на границе. И хотя

результаты проверки уходили в Москву через пограничников, но с ними ознакомлены были и

Павлов, и Копец – Захаров им доложил, как положено. Так что, видимо, поэтому они и поехали

в полк, где служил Долгушин.

Тем более в этом полку проводила проверку пилотирования летчиков и московская

комиссия.

Долгушин и другие летчики 122-го иап (стоящего у границы – около 15 км) летали на

разведку немецких аэродромов по два раза в день задолго до 22 июня и отмечали постоянный

рост количества немецких самолетов:

«Me-110 доходили до Гродно, Скиделя и возвращались. А “Юнкерс-88” уходил в тыл. Все

это было с аэродрома Сувалки. Когда мы подлетали к г. Августову, на 1500 м в ясную погоду

этот аэродром был хорошо виден. Он круглый, километра два в диаметре.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

350

Там сидела группа Me-100 – 32 самолета. Перед войной с каждым днем самолетов

становилось все больше и больше. И вот тогда командир полка приказал два раза в день летать

туда и смотреть. Мы проходили по стороне границы к Августову. Поручали это мне и Сергею

Макарову. Сначала я проходил, а Сергей меня охранял. Потом заходили на второй заход —

Сергей наблюдал, а я охранял. И возвращались. Наблюдение было визуальным, без

фотографирования – не было фотоаппаратов. Но нам выдали бинокли, большие, хорошие

бинокли. Мы рассматривали в них, что там творилась, и докладывали. Делали

планшет-наколенник. Смотришь и делаешь пометки. Я делал пометки в свой заход. Потом – во

второй заход Макаров делал. Потом, когда садились, сравнивали. Потом окончательно готовили

листы и оба расписывались…»

Но если с причиной визита тех проверяющих 21 июня на приграничный аэродром вроде

как ясность появилась, то последующие действия Павлова – приказ о снятии вооружения с

самолетов 122-го иап и, возможно, 16-го сбап этой же 11-й смешанной авиадивизии, кроме как

вредительством, не назовешь точно. Дело в том, что этот факт сбитого немецкого разведчика

некоторые адвокаты павловых поспешили назвать «объективной причиной» приказа о снятии

вооружения с самолетов. Мол, произошло ЧП, и для предотвращения подобного впредь решили

снять оружие, чтобы никто больше не сбил еще какого-нибудь немца, чтобы не вызвать

международного скандала.

И все бы ничего в таком объяснении (хотя после происшествия с Белогубом 18 июня

такого приказа не последовало, а, наоборот, 19—20 июня пришел приказ привести авиацию в

боевую готовность), но вообще-то для того, чтобы летчики не сбивали немецкие самолеты,

достаточно просто запретить приказом по округу сами полеты. Как минимум в этой дивизии. С

наказанием виновных. И все. Хотя в приграничных авиаполках постоянно дежурило звено,

которое вылетало по тревоге на перехват в случае появления нарушителей. И оно обязано было

принуждать к посадке нарушителей.

Однако Павлов пошел на снятие оружия с самолетов. В двух авиадивизиях, 9-й и 11-й.

Что является нарушением и снижением боеготовности в угрожаемый период. Тем более если

действительно было разрешение Москвы сбивать залетавшие самолеты-нарушители. Похоже,

для Павлова это происшествие было не более чем удобным поводом, и, похоже, с таким же

объяснением павловы изымали и прицелы в гаубичных полках под Брестом…

И вот что еще интересного рассказали в этом д/ф:

«Усиленная предвоенная подготовка советских пилотов дала свои плоды. По данным

немецких источников, первые две недели боев были единственным периодом за всю войну,

когда еженедельные потери самолетов авиации Германии на Восточном фронте выражались

трехзначным числом. И только хорошо отлаженный военный механизм люфтваффе позволил

немцам завоевать превосходство в воздухе. В результате дезорганизации управления советские

истребительные полки остались без топлива и боеприпасов, была потеряна связь с

командованием. В итоге огромное количество самолетов было уничтожено немецкими

штурмовиками на аэродромах и брошены при отступлении. Как потом не хватало истребителей

для защиты бомбардировщиков и штурмовиков, которым приходилось летать на боевые задания

без прикрытия! И не вина в том устаревшего истребителя И-16. Он показал себя достойным

бойцом…» (2010 г., автор – А. Поляков, ООО «Студия “Крылья России”» по заказу ОАО ТРК

ВС РФ «Звезда»).

Примечание . Самое интересное, что запрета Москвы сбивать самолеты-нарушители в

принципе в мае – июне 1941 года не было. Вот что нашел «историк» М. Солонин

(Военно-промышленный курьер, № 14 от 1.04.2012 г.):

«18 июня 1941 года <…>. Начальник штаба Ленинградского ВО генерал-майор Никишев

в своем докладе Жукову сообщает: “Даны указания частям о повышении бдительности; при

появлении неизвестных самолетов, нарушающих границу, сбивать их”.

19 июня 1941 года аналогичный приказ (“уничтожать неизвестные самолеты,

нарушающие госграницу”) отдал своим подчиненным и командующий Северной зоной ПВО

генерал-майор Крюков. <…> 19 июня 1941 года в 14—15 генерал-майор Никишев отправляет в

Генштаб очередную тревожную телеграмму: “Докладываю: 19 июня в 12.55 самолет Me-110 на

высоте Н=1 500 нарушил госграницу и дошел до аэродромов Шонгуй и Мурмаши (Мурманская

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

351

область). Наши шесть истребителей догнать не смогли. Приказано в районе аэродромов

патрулировать дежурным звеньям в воздухе и сбивать при всяком нарушении границы”.

20 июня Никишев передал телеграфом в Генштаб подробный доклад “О нарушениях

госграницы иностранными самолетами в районах Кандалакша и Мурманск в период 1—19

июня”. Описано 13 случаев нарушений, в том числе и группами по два-три самолета. Увы, ни

истребителям, ни зенитной артиллерии никого сбить не удалось.

Последняя фраза доклада звучит так: “Все самолеты, нарушающие госграницу, дано

указание сбивать всеми средствами безо всякого предупреждения”…»

Это что касается 18—19 июня, о чем сообщал и Архипенко. Но Солонин нашел

шифровки еще и за май:

«30 мая. Телеграмма, подписанная Ватутиным, летит из Москвы в штаб Ленинградского

ВО:

“Шифротелеграммой № 40/оп от 30 мая начальник штаба ПВО [генерал-майор] Никишев

донес о нарушении госграницы финским самолетом. Из донесения видно, что ни

истребительная авиация, ни зенитная артиллерия не имели попытки противодействовать

нарушителю. Нарком обороны приказал:

1) Повысить готовность истребительной авиации и зенитных средств. Нарушителей

границы уничтожать, не допуская нарушения границы нашими самолетами.

2) Донести через Генштаб – почему не вылетели истребители 29.5 для уничтожения

нарушителя”…» (ВПК № 13 от 4.04.2012 г. Последние мирные дни. Ч. I «Еще несколько шагов к

разгадке “тайны 22 июня”»).

К сожалению, Солонин показал ситуацию с уничтожением нарушителей только по

ЛенВО, что граничил с Финляндией. Но вряд ли по-другому обстояло дело и на границе с

Германией в эти же месяцы…

Архипенко показывает, что приказ о рассредоточении по округу был примерно 10—12

июня. Но приказ о рассредоточении и маскировке авиации был и в ночь на 22 июня, в

«Директиве № 1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю

авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать». Т. е. приказывалось и

рассредоточить, и замаскировать, и перегнать на полевые аэродромы всю авиацию округов.

Исследователь ЗапОВО Д. Егоров, показавший в своей книге «Июнь 1941. Разгром

Западного фронта» детальное описание событий тех дней в Белоруссии, также в полемическом

задоре в споре на исторических форумах умудрился выдать следующее на вопрос о том, почему

командующие ВВС западных округов (все, кроме ОдВО) не выполнили приказ о

перебазировании самолетов в ночь на 22 июня: «Кто виноват? Сталин, Жуков, Тимошенко,

Жигарев. Надо было засветло самолеты распихивать. А в темноте летать идиотов не

нашлось…» Получается, в ночь на 22 июня только ком. ВВС Мичугин в ОдВО под письменный