Текст книги "Сталин. Большая книга о нем"

Автор книги: И. Анискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 56 страниц)

О поминках Жданова на даче Сталина вспоминали офицеры охраны. Одному из них,

Михаилу Старостину, Молотов строго-настрого запретил выпускать Сталина ночью из дома

«поливать цветы». Когда тот сослался на заклиненный замок, Сталин приказал сказать

министру, чтобы тот откомандировал Старостина.

Но на следующий день вызвал его и сказал: «Старостин, о чем у нас сегодня был разговор

ночью, забудьте. Я не говорил, а вы не слышали. Поезжайте домой, отдохните и приходите на

работу». На этом конфликт был погашен. Конечно, Сталин на поминках был не в лучшей

форме, но, как видите, все ночные наши споры помнил хорошо. В общем, я Сталина никогда

пьяным не видел, как это было с Берией или Хрущевым». (Рассказ Старостина цитируется по

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

129

книге «Ближняя дача Сталина». – Авт. )

Но в литературе встречаются и другие сюжеты, в которых упоминается, что Сталин мог

напиться и в другие времена. В книге «Сталин. Трагедия семьи» есть такой сюжет, касающийся

самоубийства жены Сталина:

А вот Николай Бухарин, вроде бы сидевший тоже рядом с женой Сталина, вспоминал,

что Сталин бросал в жену мандариновые корки… Судя по всему, детали произошедшей в тот

вечер ссоры навсегда утеряны во времени. Нам остается только суть – Сталин оскорбил

жену, она не перенесла оскорбления и ночью застрелилась из маленького пистолета, который

ей подарил брат Павел. Никто даже не слышал выстрела. Никто… Имеется в виду

многочисленная прислуга и охрана.

Ее муж Иосиф Сталин, которого многие впрямую сначала тихо, а после двадцатого

съезда во всеуслышание обвиняли в смерти Надежды, имеет полнейшее алиби. В эту ночь он

находился на одной из своих дач… Есть свидетельства, что Сталина разыскали, ему

дозвонились, но он долго не мог понять, о чем ему докладывают. Источники утверждали, что

Иосиф Виссарионович был пьян как сапожник.

Пил Сталин напитки разные, причем иногда смешивал их самым варварским способом. В

свое время Григорий Марьямов, долгое время работавший помощником министра

кинематографии Ивана Большакова, вспоминал, как Сталин выпивал во время просмотров

кинофильмов в Кремле:

…Вот и сейчас у меня перед глазами небольшой, уютный просмотровый зал на втором

этаже Большого Кремлевского дворца, переделанный из зимнего сада… мягкие кресла с

подлокотниками. Перед ними с двух сторон небольшие столы с закусками. Зная вкус Хозяина,

предпочтение отдавалось водам, изготовленным знаменитым грузинским мастером Лагидзе.

Вино тоже грузинское – красное и белое. Наливая себе, Хозяин смешивал их в фужере.

Воспоминания Никиты Сергеевича Хрущева о том, как выпивал Сталин в довоенное и

послевоенное время, нельзя назвать абсолютно беспристрастными. Понятно, что его книга

весьма политизирована, и если мы внимательно изучим ее, расставив эпизоды с «пьянством»

«вождя народов» в хронологическом порядке, то получим весьма неприглядную картину.

Создается впечатление, что будущий генералиссимус с детства был приучен к употреблению

алкоголя:

Сталин рассказывал о своем отце, что тот был сапожником и сильно пил. Так пил, что

порою пояс пропивал. А для грузина пропить пояс – это самое последнее дело. «Он, —

рассказывает Сталин, – когда я еще в люльке лежал маленьким, бывало, подходил, обмакивал

палец в стакан вина и давал мне пососать. Приучал меня, когда я еще в люльке лежал».

Кстати, можно провести определенную параллель с этим рассказом Хрущева и

воспоминаниями дочери Сталина Светланы, в которых она писала о последнем разговоре со

своей матерью:

Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне ее смерти, во всяком случае, за

один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил

на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я

должна быть и как должна себя вести. «Не пей вина! – говорила она. – Никогда не пей вина».

Это были отголоски ее вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего

детям пить хорошее виноградное вино. В ее глазах это было началом, которое не приведет к

добру. Наверное, она была права, – брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм.

Следующий сюжет, который вспоминал Хрущев, касался того времени, когда Сталин был

в ссылке (см. главу «Сталин и его наличные». – Авт. ). Там есть упоминание о том, как

«политический» Иосиф Виссарионович выпивал с уголовниками. А потом пришло время

упомянуть и основателя ленинизма. Ссылки на Владимира Ильича всегда были мощным

оружием для коммунистов. Вот и Хрущев приводит не подтверждавшиеся более никем слова

Сталина:

Помню такой конкретный случай, когда Сталин прямо выражал неудовольствие

Лениным. Когда Сталин, по его рассказу, находился в Царицыне, он поехал на хлебозаготовки и

принимал тогда же меры по организации обороны Царицына. Туда вместе с 5-й армией

отступил с Украины Ворошилов, и там они сошлись со Сталиным. Сталин рассказывал, что

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

130

Ленин вызвал его в Москву с докладом о положении вещей. Потом Ленин ему говорит:

«Батенька, я получил сведения, что вы там пьянствуете: сами пьете и других спаиваете.

Нельзя это делать!» Сталин и не отрицал, что он там пил. В чем же дело? «Вот видите,

кто-то ему наговорил. Это спецы наговорили, а он мне нотацию читал», – высказывался

Сталин с явным недовольством. Мы между собой переговаривались: видимо, этот

недостаток, от которого мы страдаем, работая под руководством Сталина, – давний порок.

Он еще в те времена пьянствовал, Ленин это знал и предупреждал его.

Хрущев в своих мемуарах как бы делит сталинское «пьянство» на несколько этапов.

Первый из них относится, по его мнению, к 1934—1938 годам. Тогда Сталин, по его мнению, не

был склонен к «алкогольным излишествам» сам и не принуждал к ним других:

Я бывал на обедах у Сталина, когда работал еще секретарем Московского городского

комитета партии (в 1934—1938 гг. Н.С. Хрущев был первым секретарем МГК, а потом МК

ВКП(б). — Авт. ). Это были семейные обеды, именно семейные, на которые приглашались я и

Булганин. Сталин всегда говорил в шутку: «Ну, отцы города, занимайте свои места». Это был

действительно обед. Было там и вино, и все прочее, но в довольно умеренном количестве. И

если человек говорил, что не может пить, то особенного принуждения и не было.

Иногда Никита Сергеевич говорил даже о том, что Сталин в те времена выпивал немного:

Теперь, во второй раз, познакомился я с Берией и другими руководителями Грузии. Кадры

мне понравились, вообще люди очень понравились. Единственно то лишнее, рассказывал я

Сталину, что чересчур гостеприимны. Очень трудно устоять, чтобы тебя не споили,

нехорошо это. «Да, это они умеют, – отвечал Сталин, – это они умеют, я их знаю». В те

годы сам Сталин выпивал еще весьма умеренно, и мне его умеренность нравилась.

А в конце двадцатых годов, как вспоминал личный секретарь Сталина Борис Бажанов, тот

даже не принуждал своих коллег к тому, чтобы выпить, хотя предложить скрасить досуг

бокалом-другим мог:

Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью,

товарищ Сталин». – «Ну, стакан вина, это можно; и это хорошее, кахетинское». – «Я

вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье».

Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.

Потом, в 1939—1941 годах, когда политическая обстановка как внутри страны, так и в

международном плане осложнилась, привычки генсека, по мнению Хрущева, изменились:

А в предвоенный период если кто-либо говорил, что не может или не хочет пить, то это

считалось совершенно недопустимым. И потом завели такой порядок, что если кто-нибудь не

поддержит объявленный тост, то ему полагается в виде «штрафа» еще дополнительно

бокал, а может быть, и несколько бокалов. Были и всякие другие выдумки. Во всем этом очень

большую роль играл Берия, и все сводилось к тому, чтобы как можно больше выпить и всех

накачать. И это делалось потому, что этого хотел именно Сталин.

Возвращаюсь к тому, что Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было

больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать! Мы

между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин. А другой

раз еще до ужина, до обеда говорили: «Ну, как сегодня – будет вызов или не будет?» Мы

хотели, чтобы вызова не было, потому что нам нужно было работать, а Сталин лишал нас

этой возможности. Обеды у него продолжались иногда до рассвета, а иной раз они просто

парализовали работу правительства и партийных руководителей, потому что, уйдя оттуда,

просидев ночь «под парами», накачанный вином, человек уже не мог работать. Водки и коньяка

пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал

рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино. Но если пить одно вино пять-шесть

часов, хотя и маленькими бокалами, так черт его знает, что получится! Даже если воду так

пить, то и от нее опьянеешь, а не только от вина. Всех буквально воротило, до рвоты

доходило, но Сталин был в этом вопросе неумолим. Берия тут вертелся с

шутками-прибаутками. Эти шутки-прибаутки сдабривали вечер и питие у Сталина. Берия и

сам напивался, но я чувствовал, что он делает это не для удовольствия, что он не хочет

напиваться и иной раз выражался довольно резко и грубо, что приходится напиваться. Он

делал так из угодничества к Сталину и других принуждал: «Надо скорее напиться. Когда

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

131

напьемся, скорее разойдемся».

А апогей в процессе «алкоголизации» высшего руководства страны, по мнению Хрущева,

наступил в послевоенный период, особенно в последние годы жизни Сталина:

Меня могут спросить: «Что же, Сталин был пьяница?» Можно ответить, что и был, и

не был. То есть был в том смысле, что в последние годы не обходилось без того, чтобы пить,

пить, пить. С другой стороны, иногда он не накачивал себя так, как своих гостей, наливал себе

вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но Боже упаси, чтобы кто-либо другой

сделал подобное: сейчас же следовал «штраф» за уклонение, за «обман общества». Это была

шутка. Но пить-то надо было всерьез за эту шутку. А потом человека, который пил «в

шутку», заставляли выпить всерьез, и он расплачивался своим здоровьем. Я объясняю все это

только душевным состоянием Сталина. Как в русских песнях пели: «Утопить горе в вине».

Здесь, видимо, было то же самое.

После войны у меня заболели почки, и врачи категорически запретили мне пить

спиртное. Я Сталину сказал об этом, и он какое-то время даже брал меня, бывало, под

защиту. Но это длилось очень непродолжительное время. И тут Берия сыграл свою роль,

сказав, что у него тоже почки больные, но он пьет, и ничего. И тут я лишился защитной

брони (пить нельзя, больные почки): все равно пей, пока ходишь, пока живешь!

Кстати, в оценке того, что происходило за столом у Сталина в последние годы его жизни,

с Хрущевым солидарны и другие участники застолий, проходивших на Ближней даче.

Например, Милован Джилас вспоминал:

Ужин начался с того, что кто-то, думаю, что сам Сталин, предложил, чтобы каждый

сказал, сколько сейчас градусов ниже нуля, и потом, в виде штрафа, выпил бы столько стопок

водки, на сколько градусов он ошибся. Я, к счастью, посмотрел на термометр в отеле и

прибавил несколько градусов, зная, что ночью температура падает, так ошибся всего на один

градус. Берия, помню, ошибся на три и добавил, что это он нарочно, чтобы получить побольше

водки.

Подобное начало ужина породило во мне еретическую мысль: ведь эти люди, вот так

замкнутые в своем узком кругу, могли бы придумать и еще более бессмысленные поводы,

чтобы пить водку, – длину столовой в шагах или число пядей в столе. А кто знает, может

быть, они и этим занимаются! От определения количества водки по градусам холода вдруг

пахнуло на меня изоляцией, пустотой и бессмысленностью жизни, которой живет советская

верхушка, собравшаяся вокруг своего престарелого вождя и играющая одну из решающих ролей

в судьбе человеческого рода. Вспомнил я и то, что русский царь Петр Великий устраивал со

своими помощниками похожие пирушки, на которых ели и пили до потери сознания и решали

судьбу России и русского народа.

Анастас Микоян, которого в особых симпатиях к Сталину заподозрить трудно, в

отдельных моментах подтверждает наблюдения Хрущева и, в некоторой степени, Джиласа. Он,

правда, связывает изменение привычек Сталина не с политическими причинами, а с

самоубийством жены:

В то время мы часто обедали у Сталина. Обед был простой: из двух блюд, закусок было

мало, лишь иногда селедка – так, как и у всех у нас тогда было. Иногда была бутылка легкого

вина, редко водка, если приходили русские люди, которые больше любили водку. Пили очень

мало, обычно по два бокала вина. Присутствие Нади оказывало хорошее влияние на Сталина.

Когда ее не стало, домашняя обстановка у Сталина изменилась. Раньше обеды у

Сталина были как у самого простого служащего: обычно из двух блюд или из трех – суп на

первое, на второе мясо или рыба и компот на третье. Иногда на закуску – селедка.

Подавалось изредка легкое грузинское вино.

Но после смерти жены, а особенно в последние годы, он очень изменился, стал больше

пить, и обеды стали более обильными, состоявшими из многих блюд. Сидели за столом по 3—4

часа, а раньше больше получаса никогда не тратили. Сталин заставлял нас пить много,

видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем

надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает.

Вообще оценок того, кто и как пил в гостях у Сталина, довольно много. Феликс Чуев,

много беседовавший с Молотовым, приводит в своей книге о нем такие воспоминания

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

132

относительно того, когда Хрущев стал сам увлекаться алкоголем. И эти воспоминания в корне

противоречат тому, как Никита Сергеевич рассказывал о своих «больных почках» и нежелании

выпивать:

Акакий Мгеладзе, бывший первый секретарь ЦК КП Грузии в начале пятидесятых,

рассказывал о случае на даче Сталина в Боржоми, когда приглашенный к обеду Никита Хрущев

опоздал. Задержало его стадо баранов на горной дороге. И быть бы беде, но будущий первый

секретарь ЦК нашел выход.

У Сталина бутылки стояли. «Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина!» —

воскликнул Хрущев. Все налили вина. Хрущев подошел к Сталину: «Товарищ Сталин, я хочу за

вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!» И налил

себе полный стакан водки. Выпил. Все выпили вина. Короче, он один пил водку и быстро уснул

на диване. Сталин сказал: «Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить».

Насчет того, пил ли Сталин вино, смешивая его с водкой, вопрос спорный. Разные

участники застолий у него дома оценивают этот процесс по-разному. Милован Джилас,

рассказывая о послевоенных посещениях «вождя народов», отмечал:

Пил он скорее умеренно, чаще всего смешивая в небольших бокалах красное вино и водку .

А вот генерал армии Штеменко описал случай, когда он лично решил попробовать

«водку», которой Сталин «разбавлял» вино. И на одном из обедов на Ближней даче ему это

удалось. Вот что он пишет в своих воспоминаниях:

– Когда Сталин встал, чтобы сменить тарелку, я быстро схватил заветный графин и

налил полную рюмку Чтобы соблюсти приличия, дождался очередного тоста и выпил… Вода!

Справедливости ради отмечу, что такой прием, как употребление воды вместо водки и чая

вместо коньяка, было «фирменным приемом» советских и партийных руководителей. Его

использовали, как мне рассказал бывший сотрудник «девятки» Алексей Алексеевич Сальников,

все лидеры СССР. В определенные моменты и Хрущев, и Брежнев, и Косыгин, не говоря уж о

Суслове, могли перейти на «безалкогольную водку». Скорее всего делал это иногда и Сталин.

Но, как правило, его-то соратники не проверяли.

Кстати, по аналогии мне вспоминается история из собственной практики. В 1998 году,

когда я работал советником у Егора Семеновича Строева (он в то время был Председателем

Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, то есть третьим лицом в

государстве), он собрал в здании на Большой Дмитровке журналистов из своего пула.

Дело было, по-моему, под Новый год, и в буфете на первом этаже был устроен небольшой

фуршет человек на пятьдесят. Сам Егор Семенович такую форму питания недолюбливал,

презрительно называя «конским обедом». Но регламент был строг, времени мало. И опять же,

как говорят в народе, «стоя больше войдет».

Вот Председатель лихо опрокидывает одну рюмку, которую ему наливает стоящий за

спиной официант, другую… А в этот момент кто-то из журналистов задает ему каверзный

вопрос: «Вы, Егор Семенович, не воду ли пьете тут с нами?» Тогда Строев говорит официанту:

«Налей-ка ему из моей бутылки!» Тот налил рюмку журналисту. Представитель свободной

прессы выпил и воскликнул: «Ребята! Водка настоящая!» Так что все бывает у государственных

лидеров, но сейчас их и проверить могут…

Вернемся к Сталину позднейшего периода и его отношению к различным

спиртосодержащим напиткам. Скорее всего он действительно перешел на более легкий

алкоголь. Генерал Новик, последний начальник охраны Сталина, вспоминал:

Было у Сталина небольшое хобби – вино собственного изготовления. На Ближней даче в

подвале хранили трехлитровые бутыли с грузинским вином (заметим вскользь, совсем не с

«Хванчкарой»), в которые хозяйственники, по указанию Сталина, добавляли те или иные

ягоды. После чего бутылки запечатывали и на какое-то время оставляли. Правда, при этом

записывали число. Через какое-то время бутылки распечатывали, вино процеживали и опять

закрывали бутылки.

…Такой был случай. Мне хозяйственник доложил, что Сталин его вызвал и сказал, чтобы

все бутылки, которые там заготовлены, уничтожить. Я сказал, что подождал бы с

выполнением, потянул бы. А это как будет выглядеть? Я говорю, ну, потом можно будет

как-то оправдаться. Вот. Уничтожить – это одна минута. Молотком ударь по бутылке – и

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

133

все. Потом, дней через восемь, он вызывает хозяйственника и говорит: «Вы уничтожили все?»

Он говорит: «Товарищ Сталин, еще не успели». – «Оставьте!» – это сказал Сталин.

Почему-то вдруг он передумал.

Светлана Аллилуева писала о том, что к концу жизни Сталин пил немного, причем только

деревенское вино из Грузии:

Это был предпоследний раз, когда я видела его до смерти, – за четыре месяца до нее.

Кажется, он был доволен вечером и нашим визитом. Как водится, мы сидели за столом,

уставленным всякими вкусными вещами – свежими овощами, фруктами, орехами. Было

хорошее грузинское вино, настоящее, деревенское, – его привозили только для отца последние

годы, – он знал в нем толк, потягивал крошечными рюмками. Но, хотя бы он и не сделал ни

одного глотка, вино должно было присутствовать на столе в большом выборе, – всегда

стояла целая батарея бутылок.

Мы уже выяснили, что Сталин в разные времена пил и вино «домашнего приготовления»,

и крымские вина, присылавшиеся Микояном, и грузинские «Оджалеши», «Киндзмараули»,

«Хванчкара», «Телиани», «Цинандали», «Цоликаури». А бывший помощник начальника

хозчасти дачи Сталина П.В. Лозгачев вспоминал о том, что последним напитком, который пил

Сталин в своей жизни, было вино «Маджари»:

В ночь с 28 февраля на 1 марта у нас было меню: виноградный сок маджари… Это

молодое виноградное вино, но Хозяин его соком называл за малую крепость. И вот в эту ночь

Хозяин вызвал меня и говорит: «Дай нам сока бутылки по две». Кто был в ту ночь? Обычные

его гости: Берия, Маленков, Хрущев и бородатый Булганин. Через некоторое время опять

вызывает: «Еще принеси сока». Ну, принесли, подали. Все спокойно. Никаких замечаний. Потом

наступило четыре утра… В пятом часу подаем машины гостям…

Алексей Рыбин тоже вспоминает ту ночь, упоминая и «сок», и разбавленное водой вино:

28 февраля вместе с «соратниками» он посмотрел в Кремле кинокартину. Потом

предложил всем членам Политбюро приехать на дачу. В полночь прибыли Берия, Маленков,

Хрущев и Булганин. Остальные в силу возраста предпочли домашние постели. Гостям подали

только виноградный сок, приготовленный Матреной Бутузовой. Фрукты, как обычно, лежали

на столе в хрустальной вазе. Сталин привычно разбавил кипяченой водой стопку «Телиани»,

которой хватило на все застолье. Мирная беседа продолжалась до четырех часов утра уже 1

марта. Гостей проводил Хрусталев. Потом Сталин сказал ему:

– Я ложусь отдыхать. Вызывать вас не буду. И вы можете спать.

Подобного распоряжения он никогда не давал. Оно удивило Хрусталева необычностью.

Хотя настроение у Сталина было бодрым…

Что касается «Маджари», то это действительно слабоалкогольный напиток крепостью в 3

–4 градуса. В винных справочниках, где приводится его грузинское название «Маджарка»,

упор делается на его целебные качества:

В нем обилие не растраченных жизнью, целебных ферментов, дрожжей, витаминов,

глюкозы и необходимых человеку, первозданных органических кислот (яблочной, винной,

салициловой, лимонной и др.), микроэлементов-биотиков (чуть ли не треть таблицы

Менделеева). Они-mo и придают напитку профилактические и лечебные свойства. Его

волшебная влага фантастически полезна при истощении нервной системы, атеросклерозе, при

подагре и различного рода иных недугах. Употребление этого чудесного напитка снижает

давление, избавляет от токсинов и нормализует сон. Человек становится бодрее и не

жалуется на возраст. Вот почему он снискал особый спрос ценителей в традиционных

районах виноделия, куда охотно съезжаются после городской суматошной жизни

истомленные буржуа. Приятно шипучий, чуть колющий язык самородный напиток не выносит

длительных перевозок и хранения (ввиду молодости и малой спиртуозности).

Сталину это вино присылали с нарочным из Грузии. Об этом Хрущев рассказывал во

время посещения крымского винзавода колхоза «Дружба народов».

Но на Сталина употребление «маджарки» в последнюю ночь сознательной жизни

лечебного эффекта не оказало. Через четырнадцать часов после того, как генералиссимус

отошел ко сну в Малой столовой, его поразил инсульт…

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

134

Глава 5. Гардероб «отца народов»

По современным меркам генеральный секретарь партии большевиков одевался без особой

фантазии. Военные и полувоенные френчи, брюки с лампасами и без таковых, одна-две модели

ботинок, сапоги, валенки и тапочки, небольшой набор необходимой верхней одежды. Давайте,

однако, заглянем в гардероб вождя…

В историческом путеводителе «Ближняя дача Сталина» есть несколько сюжетов с

описанием одежды генералиссимуса. Например, в двустворчатом ореховом платяном шкафу с

большим зеркалом на одной из дверей висела военная и штатская одежда. Два кителя, две пары

брюк на подтяжках, два серых френча с накладными карманами, которые он носил не только на

даче, но и во время публичных мероприятий. Слева в том же отделении висели плащ

светло-серого цвета и пальто покроя «реглан». Внизу лежали еще две пары брюк.

В левом отделении шкафа были полки. На верхней лежали две шляпы – серая и

коричневая (я, кстати, ни одного фото Сталина в шляпе не видел. – Авт. ). В качестве зимнего

головного убора вождь часто носил пеструю меховую шапку-ушанку. В ней он появился 7

ноября 1941 года на мавзолее. На второй полке лежали две стопки носовых платков, клетчатых

и белых с каймой. На третьей – четыре пары батистовых кальсон и еще несколько платков, на

четвертой – рубашки, нижние батистовые, и две верхних с жабо, воротничками и манжетами

из светло-серого крепдешина. В ящике под полками хранилось несколько пар тапочек.

Интересно, что в 1949 году к приезду Председателя Мао Сталину в пошивочной

мастерской 2-го отдела спецснабжения сшили два коричневых костюма, традиционных для

коммунистического Китая. Фотографий Сталина в них тоже не сохранилось.

Обувь генерального секретаря была немногочисленна. Зимой он любил ходить в валенках

(их было две пары, черные подшитые и новые белые). Были еще и меховые нанайские унты.

Сапоги вождя, вопреки устоявшемуся мнению, были не мягкими полусапожками, а обычными

хромовыми, причем с каблуками. Напомним, что Сталин был небольшого роста (чуть выше 160

сантиметров) и любил появляться на публике в обуви с каблуками. После войны он чаще ходил

в разношенных ботинках и полуботинках. Некоторые авторы (о них ниже) писали, что у него

была их только одна пара. На самом деле – несколько. Любимые, легкие кожаные, на тонкой

подошве (в них он ходил по дому, когда не использовал тапочки), форменные генеральские

полуботинки, которые он носил, когда надевал военную форму, «гражданские» ботинки и

полуботинки. Ну и галоши № 11, конечно. Куда вождю без галош?

Были у Сталина серое габардиновое пальто на шелковой подкладке, подбитое гагачьим

пухом (его он иногда надевал, находясь на мавзолее в холодную погоду), старая вытертая

бекеша на лисьем меху, меховое пальто на котиковой подкладке, коричневое пальто из драпа,

военное пальто (так, во всяком случае, его назвали в описи, которую приводят авторы книги

«Ближняя дача Сталина»), серое коверкотовое штатское пальто с надставленными карманами,

летнее серое пальто.

Мы уже упомянули ушанку и шляпы. А на сталинской вешалке в прихожей лежали

котиковая шапка и шапка из чернобурки, штатские и военные фуражки со звездой, еще одна

фетровая шляпа коричневого цвета и заячьи рукавицы.

Сталин обычно ходил в достаточно скромной одежде – обычно военной или

полувоенной. Свои шинели и френчи он занашивал чуть ли не до дыр, просто привыкая к их

удобству и не обращая внимания на какие-то эстетические моменты. Иногда некоторые авторы

воспоминаний, которые видели сталинскую одежду, писали о том, что она была ветхой и

заношенной. И создавалось впечатление, что ее было совсем немного.

В свое время Артем Федорович Сергеев (сын видного большевика Артема, фактически

усыновленный Сталиным) вспоминал:

Сталин часто ходил в старой дохе… По-видимому, она у него была с гражданской

войны, но многие считали, что он привез ее из ссылки, из Туруханского края… В прихожей

висела его фронтовая шинель, которую ему однажды пытались заменить, но он устроил

скандал: «Вы пользуетесь тем, что можете и мне каждый день приносить новую шинель, а

мне еще эта лет десять послужит!» Старые-престарые валенки.

Алексей Рыбин (к его воспоминаниям следует относиться с осторожностью, поскольку он

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

135

лично со Сталиным на отдых не выезжал) трогательно описывает случай, когда якобы он увидел

сталинскую рубашку, а потом «единственные» ботинки:

Поехали на «Холодную дачу», расположенную на берегу Холодной речки около Гагр.

Кругом горы. На склонах абхазцы выращивали табак и другие ценные культуры. Днем вокруг

истошно кричали ишаки, а ночью так же противно выли шакалы. Стоя на посту, я много раз

видел ползающих змей. Даже приготовил дубинку, но убить ни одной так и не удалось. По

берегам речки высились деревья с грецкими орехами, которые мы сшибали палками. Тут же

была прачечная. Из любопытства я зашел туда и обратил внимание на заношенный воротник

белой шелковой рубашки. Спросил:

– Чья эта такая?..

– Иосифа Виссарионовича, – сказала прачка. – Он занашивает рубашки, пока не

снимут под конвоем.

Это можно было принять за неряшливость. Но потом я узнал, что Сталин экономил во

всем. Его с трудом уговаривали сшить что-то новое. Например, летнее пальто. Ботинки

носил до последней возможности. Другие надевать отказывался из-за больных ног…

…Все равно Сталин предпочитал работать в беседке или на террасе. Зимой – в тулупе

и валенках. Кстати, их было целых три пары. Новые валенки сразу подшили толстой кошмой.

Приезжая из Кремля, Сталин тут же надевал эти чесанки, мягкие, удобные для больных ног,

уже мерзнувших в обычной обуви при длительной работе за столом.

Зато выходные туфли у него имелись только одни. Еще довоенные. Кожа уже вся

потрескалась. Подошвы истерлись. В общем, еле дышали на ладан. Всем было страшно

неловко, что Сталин ходил в них на работе и приемах, в театре и других людных местах. Вся

охрана решила сшить новые туфли. Ночью Матрена Бутузова поставила их к дивану, а

старые унесла. Утром Сталин позвал Орлова и спокойным, мягким голосом спросил:

– Где мои ботинки?

– Товарищ Сталин, ведь вы – генеральный секретарь нашей партии, генералиссимус,

глава правительства! Вы же постоянно находитесь в общественных местах! Каждый день

принимаете иностранных послов и гостей. А сейчас, во время предстоящих юбилейных

торжеств!.. – пылко наступал Орлов, уже привыкший, что вождь прислушивается к его

советам.

– Лучше верните мне ботинки, – прервал его Сталин и продолжал носить их до

последних дней. Благо Матрене удавалось блеском крема скрыть ветхость обуви.

Вячеслав Молотов дал сталинскому отношению к одежде следующую характеристику:

Сталин очень строго к этому относился. Его и хоронить-то не в чем было. Рукава

обтрепанные у мундира подшили, почистили…

Мне довелось побывать на Ближней даче Сталина в Волынском и выслушать

трогательный рассказ смотрителя о том, как вождь, укутавшись в рваненький тулупчик,

морозными зимними вечерами сидел на холодной террасе и работал. Кстати, о «тулупе»

вспоминает и генерал армии Штеменко, который как-то раз приехал по вызову Верховного

главнокомандующего на Ближнюю дачу:

Прихожая была пуста. Стояла глубокая тишина. Я открыл дверь в столовую. Никого…

Потолкался на месте, кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание обитателей дома. Опять

никого… Вот тебе и вызов на доклад! Не было еще случая, чтобы И. В. Сталин не принимал

человека, если вызывал к себе.

Неожиданно открылась дверь направо, ведшая в коридор, и появилась фигура в овчинном

тулупе до пят с высоко поднятым воротником. Из-под полы тулупа виднелись поднятые вверх

носы больших черных валенок, подшитых черным войлоком.

Фигура, от которой исходил крепкий запах леса, похлопала рукавом тулупа и сказала

голосом И. В. Сталина: «Сейчас, товарищ Штеменко, войдите в кабинет. Я буду через

минуту…»

Теперь все стало ясно. Сталин имел обыкновение отдыхать в зимние дни на веранде, он

лежал там в валенках, меховой шапке-ушанке, плотно завернувшись в широкий овчинный

тулуп. Оказалось, я попал как раз в такое время.

Авторы книги «Ближняя дача Сталина», отмечая интересные детали, приведенные

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

136

Штеменко, тем не менее несколько сомневаются в полной достоверности рассказа. Во-первых,