Текст книги "Сталин. Большая книга о нем"

Автор книги: И. Анискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 56 страниц)

приказ Захарова перегнал свои самолеты на запасные площадки. Только он один. В остальных

«идиотов не нашлось», и этих умных и расстреляли в итоге. Всех.

Но, может, они не выполнили приказ наркома в ночь на 22 июня из саботажа? Не совсем.

Дело в том, что копцы и птухины с ионовыми просто не могли перегонять свои самолеты.

Некуда было. Запасные площадки на случай войны они не подготовили, а на них должны были

быть и запасы ГСМ, и запасы боеприпасов, и прочее необходимое для нормальной работы

авиаполков, завоз которого должны были организовать копцы, когда им 19 июня из Москвы

объявили повышенную боевую готовность, сообщив даже дату возможного нападения. Но они

не подготовили. А это и есть саботаж в чистом виде. Генерал Долгушин также называет

отсутствие запасных подготовленных площадок основной причиной разгрома авиации полков

их 11-й сад ЗапОВО под Гродно.

Смотрим еще раз, что сообщали особисты в июле 41-го при расследовании погрома ВВС

ЗапОВО:

«…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки

армии. – Авт .) полкового комиссара Лося от 13 июля, “9-я авиадивизия, дислоцированная в

Белостоке, несмотря на то что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была

также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолетами МиГ из

41-го полка”. (Там же. Д. 99, л. 331.)

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

352

…Как указывалось в спецсообщении 3-го Управления НКО № 37928 от 15 июля,

“произведенным расследованием причин уничтожения фашистской авиацией всей

материальной части в 41-м и 124-м ИАП 9-й смешанной авиадивизии установлено:

Командир 41-го авиаполка майор Ершов в момент налета самолетов противника утром 22

июня растерялся и не мог организовать личный состав полка для отпора противнику”.

Несмотря на то что при первом налете фашистских самолетов на аэродром Сибурчин, где

дислоцировался 41-й ИАП, противник не вывел из строя ни одного боевого самолета, так как

все они были рассредоточены и замаскированы, Ершов не принял самостоятельных действий по

нанесению решительного удара самолетам противника, ожидая указаний от командования 9-й

ад…» (Мельтюхов М. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня

– 9 июля 1941 г.)).

В 124-м иап 9-й сад было снято вооружение. Хотя 19 июня и ему пришел приказ о

приведении в боевую готовность! Приведение в боевую готовность авиационных частей

ЗапОВО происходило так же, как и наземных войск, еще в ночь с 20 на 21 июня! Командир

41-го иап все же провел и рассредоточение и маскировку своих самолетов. Впрочем, его иап

стоял в самом Белостоке, и командование 10-й армии на самом деле пыталось хоть что-то делать

по повышению боеготовности при том, что ком. округа Павлов этому активно мешал. Однако

хотя здесь и выполнили все, что от них требовалось приказами до 22 июня, в ситуацию

вмешался еще и фактор элементарной человеческой растерянности, когда командир авиаполка

стал посылать истребители навстречу противнику одиночными машинами против больших

групп немецких бомбардировщиков, идущих под прикрытием истребителей.

«Майор Ершов, имея в своем распоряжении боевой полк, вместо принятия решения

действовать соединениями, высылал навстречу противнику по 1—2 самолета, которые

уничтожались противником. Таким образом были убиты лучшие летчики полка – Солоха,

Аксенов, Чернявский и подбиты Крутоверец, Коробков, Кукушкин и Киселев.

Ершов, не имея необходимости перебазироваться с аэродрома Сибурчин, так как на этом

аэродроме имелось все для ведения боя, принял решение перебросить полк на аэродром

Курьяны, а затем вечером 22 июня перебазировался на аэродром Квартеры.

Впоследствии вся материальная часть была уничтожена вследствие того, что самолеты на

этих аэродромах не имели горючего для заправки самолетов и патронов к пулемету БС,

оказавшись небоеспособными…»

То есть запасные площадки вроде как были, но от них толку не было никакого, т. к. они не

были обеспечены горючим и боеприпасами. И майор без нужды перегонял на них самолеты и в

итоге угробил их. Наверное, так сильно растерялся. Впрочем, этот командир довоевал до конца

войны, что говорит о неком «гуманизме» командования, которое не стало «под горячую руку»

отдавать его в руки особого отдела. Или нашелся некий приказ Копца об этом перебазировании,

что также вероятно. Но командир 9-й сад по результатам расследования «причин уничтожения

фашистской авиацией всей материальной части в 41-м и 124-м иап 9-й смешанной

авиадивизии» был расстрелян.

(Примечание. Командиры авиачастей действовали утром и днем 22 июня «по своему

усмотрению», потому что командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор И.И. Копец своим

«приказом № 1» около 9.30 утра 22 июня передал 9-ю, 10-ю и 11-ю смешанные авиационные

дивизии в оперативное подчинение командующим приграничными общевойсковыми

соединениями в 3-ю, 4-ю и 10-ю армии. Таким образом, централизованное управление этими

приграничными сад, которые и должны были отражать первые удары и прикрывать

приграничные войска округа, было похерено! Основные и достаточно мощные силы авиации

округа фактически оказались вне его распоряжений. Части не имели указаний о порядке выхода

из-под удара, а их командиры не знали, что происходит на других аэродромах. Короче,

действовали «кто во что горазд». Копец отдал тот приказ, а потом застрелился. А командующим

приграничных армий до авиачастей просто не было дела – своих забот хватало… В плане

прикрытия ЗапОВО не было такого положения – отдать с началом войны управление этих

авиадивизий в подчинение общевойсковых армий, однако Копец именно это и сделал…)

Исследователь Егоров, скрупулезно исследовавший именно ЗапОВО этих дней, однако

указывает: «Особисты врут. Полк в ночь на 22-е был рассредоточен сразу по трем аэродромам».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

353

Правда, на вопрос: были ли готовы запасные площадки для боевой работы или нет, – ответить

не смог.

А на слова особистов: «9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то

что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута

врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолетами МиГ из 41-го полка», —

выдал достаточно интересное: «Да, был приказ, отмененный 21-го. Оба приказа исходили из

Москвы. Давно известный факт».

Правда, в пылу спора забыл его привести.

Впрочем, Егоров, похоже, оговорился или ошибается. Приказ на отмену боевой

готовности вечером 21 июня в округе у Павлова исходил именно от Павлова и Копца, и Москва

к этому отношения не имеет.

Это такой же самовольный приказ, как и приказ Павлова на снятие вооружения с

истребителей, который описывают Долгушин и Король в 9-й и 11-й сад.

Такие же факты по многим частям ВВС западных округов описываются как особистами

«по горячим следам», так и ветеранами в своих воспоминаниях, когда после нескольких дней

сидения в кабинах в повышенной боевой готовности они именно 21 июня получали приказ,

отменяющий б/г, с разрешением всему командованию и летчикам авиачастей отбыть в город на

выходные.

А вот что пишет о 9-й сад историк А. Мартиросян:

«17 июня 1941 г. начальник 3-го отдела штаба ЗапОВО майор госбезопасности П.Г. Бегма

докладывал в своем спецсообщении, что по состоянию на указанный день «на все полки 9-й

смешанной авиадивизии имеется 85—90 исправных самолетов… Только в результате летних

происшествий разбились 10 исправных машин…» (Национальный архив Республики Беларусь.

Ф. 4 п, оп. 21, д. 2470, л. 5—7. Приводится по: Надтачаев В.Н. Военная контрразведка Беларуси.

Судьбы, трагедии, победы… Минск, 2008, с. 141).

Речь идет об истребителях МиГ-1 и МиГ-3, которых на вооружение четырех

истребительных полков 9-й сад поступило 240 (по другим данным, якобы 303) штук.

МиГ-3 – это истребители, задачей которых является завоевание господства в воздухе. К

тому же это высотные истребители…» (22 июня: Блицкриг предательства (Детальная анатомия

трагедии). В 2-х тт. М., 2012 г.)

В одном иап смешанной авиадивизии перед войной было до 70 самолетов (в 122 иап

Долгушина 11-й сад было 72 истребителя на 72 летчика). А 9-я сад состояла из четырех иап и

одного сбап. То есть должно было быть около 270—280 истребителей. При этом в 9-й сад было

около 237 МиГ-1, МиГ-3 и около 131 И-15, И-16, И-153. Итого около 368 истребителей на

четыре иап в 9-й сад.

При этом в 10-й сад было два иап – 105 истребителей И-16, И-153 и 20 Як-1, а в 11-й сад

на два иап было 144 И-16, И-153. Т. е. практически все новые МиГи, что поступили в ЗапОВО в

мае – июне, отдали в 9-ю сад, имеющую аж 4 истребительных полка по 70 машин в среднем,

расположенную в Белостокском выступе, из которого жуковы планировали наступать…

Плюс в смешанных авиадивизиях также были и штурмовые полки, укомплектованные

старыми И-15 или И-153. И Мартиросян задает очень даже интересный вопрос: а зачем было

нагонять именно в приграничные авиаполки новые самолеты в таком количестве?! Ведь

летчиков надо было еще и обучить летать на этих МиГах! Долгушин эти массовые замены перед

22 июня, когда на аэродромах скопили чуть не по два комплекта истребителей – старые и

новые (иногда еще в ящиках), назвал более крепкими словами. Ведь они так и остались немцам

или были уничтожены в первые же налеты. И они не имели вооружения на 22 июня.

Обучение летчиков сначала пытались организовать на самих аэродромах своими силами,

а затем из-за высокой аварийности переучивание тех же бомбардировщиков на Пе-2 стали

проводить в специализированных учебных центрах с откомандированием летчиков из

приграничных авиаполков… Подобное описывает П.И. Цупко, когда летчиков 13-го сбап 9-й сад

отправляли из-под Белостока в Москву для переучивания на Пе-2.

Цупко П.И. Пикировщики. М., 1987 г. Служил в июне 1941 года в 13-м сбап 9-й сад

ЗапОВО в Белостокском выступе. Глава «День первый».

«13-й авиаполк тогда базировался в авиагородке Россь под Белостоком, вблизи

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

354

государственной границы. Время было неспокойное: в Европе бушевала война, граница и

воздушное пространство в нашем районе часто нарушались, и потому принимались меры по

улучшению базирования авиации. <…>

С марта 1941 года в России начали строить ВПП – взлетно-посадочную полосу с

твердым покрытием, и авиаполк был переброшен в лагерь на полевой аэродром близ села

Борисовщизна, там приведен в повышенную боевую готовность: с рассвета до темна

эскадрильи замаскированных самолетов с подвешенными бомбами и вооружением, с

экипажами стояли наготове. Это было очень утомительно. Дежурства отрывали от плановой

учебно-боевой подготовки, так необходимой нам, молодым, но иного выхода не было.

В полку было пять эскадрилий по двенадцать экипажей в каждой. Дежурили обычно три

из них, остальные учились, летали. Через сутки эскадрильи сменялись».

Обратите внимание, что происходит в авиаполках при приведении в повышенную

боеготовность – все «эскадрильи замаскированных самолетов с подвешенными бомбами и

вооружением, с экипажами» в полном составе стоят в готовности вылета по первой команде. И

так должно было быть и 21 июня! А еще смотрите, что произошло с полком, когда на его

аэродроме стали строить бетонную ВПП, – его просто перегнали на полевой, и строительство

никому особо не мешало.

«В начале июня нашему авиаполку приказали подготовиться к переходу на Пе-2. Сразу в

центр переучивания, находившийся на одном из подмосковных аэродромов, были направлены

экипажи инструкторов, в том числе и наши. В субботу 21 июня мы были на месте. А утром в

воскресенье грянула война. Нас задержали в Москве. <…>

В начале июля в Москве неожиданно появились почти все летчики нашего авиаполка.

Они были неузнаваемы: измученные, в грязном рваном обмундировании, смотрели на нас,

тыловиков, с откровенной иронией, восторг наш не разделяли, держались угрюмо. <…>

О том, что произошло в первые дни войны там, на границе, подробнее других рассказали

стрелки-бомбардиры Михаил Ярнов и Александр Филиных. Миша в ту последнюю мирную

ночь был оперативным дежурным полка, а Саша летал с Костей Усенко на разведку…

…На воскресенье 22 июня в 15-м авиаполку объявили выходной. Все обрадовались: три

месяца не отдыхали! Особенно напряженными были последние два дня, когда по приказу из

авиадивизии полк занимался двухсотчасовыми регламентными работами, то есть, проще говоря,

летчики и техники разбирали самолеты на составные части, чистили, регулировали их,

смазывали и снова собирали. Трудились от зари до зари».

Подобные выходные 21 июня устроило командование многих авиадивизий… не только в

ЗапОВО.

«Вечером в субботу, оставив за старшего начальника оператора штаба капитана Власова,

командование авиаполка, многие летчики и техники уехали к семьям в Россь, а оставшиеся в

лагере с наступлением темноты отправились на площадку импровизированного клуба смотреть

новый звуковой художественный фильм “Музыкальная история”. Весь авиагарнизон остался на

попечении внутренней службы, которую возглавил дежурный по лагерному сбору младший

лейтенант Усенко.

…Усенко… глубокой ночью обнаружил, что не работает телефонная связь. Связисты

нашли перерезанные провода. Диверсия?! Повреждение ликвидировали, но летчик

встревожился и заспешил из караула к оперативному дежурному, чтобы по прямому проводу

доложить о случившемся в Белосток, в штаб 9-й авиадивизии.

Быстро светало. <…> Вдруг он услышал еле уловимый гул авиационных моторов. <…>

Звук стремительно нарастал. Доносился он с запада. <…>

Самолеты подлетели к границе аэродрома, зашли с правой стороны, и вдруг с ведущего

часто-часто засверкали ярко-красные вспышки огня, в незнакомый надрывный гул моторов

вплелся треск пулеметов; почти одновременно неподалеку от Константина на

незамаскированной стоянке связных У-2, взбивая пыль, дробно застучали пули.

“Что такое? – опешил Усенко. – Стреляют?! Стреляют по своим самолетам?! Сдурели,

что ли?” Он механически взглянул на часы: они показывали три часа сорок семь минут.

Один из У-2 вспыхнул ярким пламенем. <…>

Сомнений не было: аэродром бомбили фашистские самолеты. К этому мы должны были

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

355

быть готовы.

И все же нападение оказалось внезапным: о приближении немецких самолетов служба

ВНОС не оповестила.

Нужно было немедленно действовать! Но как?

Дежурный вскочил на ноги, бросился к своей палатке. <…>

Младший лейтенант, уже полностью овладев собой, отдавал новые приказания:

– Горнист! Сирену!.. Рассыльный! Бегом на спиртозавод, дать гудок!.. Помощник!

Обзвонить все эскадрильи, батальон аэродромного обслуживания, караулы. Поднять по боевой

тревоге!.. Шофер! Автобус за командованием полка в Россь!..

Дежурные красноармейцы бросились выполнять приказания. Пронзительно взвыла

сирена. Схватив винтовку, выбежал рассыльный. Заурчал мотором отъезжающий автобус.

Усенко снял трубку телефона:

– Квартиру комполка! Срочно!

– С Россью нет связи, товарищ младший лейтенант.

– Оперативного!

– Связи нет… Наверное, повреждена взрывами.

Константин положил трубку, задумался. В поле зрения попал железный ящик. Усенко

обрадованно бросился к нему, открыл ключом, выхватил “красный пакет”, вскрыл. Из большого

конверта выпала толстая пачка стандартных листов машинописного текста. То была

«Инструкция дежурному по лагерному сбору о действиях по сигналу боевая тревога».

Летчик лихорадочно перебирал руками листки инструкции и с ужасом понял, что только

на то, чтобы их прочитать, потребуется не менее четверти часа! Где взять это время? Он с

сердцем бросил бумаги назад в ящик. <…>

Замкнув ящик, он выбежал.

Лагерь уже проснулся. Из палаток, схватив оружие и противогазы, выбегали люди и

привычно бежали к самолетам, на свои посты. А над их головами, поливая опушку леса

пулеметным дождем, неистово носились фашистские самолеты. Но земля врагу ничем не

противодействовала – полевой аэродром не имел зенитных средств прикрытия: накануне

зенитная батарея была снята с позиции и уехала на учения. <…>

Запыхавшийся Усенко вбежал к оперативному дежурному Ярнову. Тот нервничал: связи с

дивизией не было. Не отвечала она и на радиовызовы. Стали вместе думать, что делать. Но на

КП появился помощник начальника штаба капитан Власов. Он выслушал доклад Усенко и

обрушился на него:

– Так это ты объявил тревогу, не из дивизии? Ты соображаешь, что натворил? А если это

мелкая провокация?

– Это война, капитан! Немцы делают третий заход. Убит часовой. Два самолета горят. Я

вывожу людей из-под удара. Надо срочно рассредоточить самолеты и готовить их к бою.

Власов опомнился, согласился:

– Да, конечно! Давай команду: готовить полк к вылету! <…>

Авиаполк быстро собрался и подготовился к вылету Но вылететь не мог: не было связи ни

с вышестоящим командованием, ни с соседями. Посланные самолеты связи не вернулись. А

время шло. Нужно было что-то предпринимать. И командир полка послушался совета своего

помощника капитана Богомолова, решив выяснить обстановку своими силами. На разведку

вылетели экипажи Осипова, Устименко и Усенко. <…>

Константин оторвал взгляд от горизонта и с тревогой посмотрел под самолет на знакомую

излучину реки, где, помнил по прошлым полетам, находился крупный военный лагерь. Лагеря

не было.

На его месте виднелись лишь ровные ряды квадратиков от снятых палаток да желтеющие

под лучами солнца дорожки и линейки. Но вся территория лагеря была густо усыпана круглыми

воронками от бомб. Сколько ни вглядывался летчик, следов людей, боевой техники и имущества

не было. Удар немецких бомбардировщиков, как видно, пришелся по пустому месту».

Как видите, никакой тревоги в этом 13-м сбап 9-й сад 10-й армии, как и в 124-м иап,

заранее никто не объявил. А ведь в самой армии уже в 2.00 тревогу объявили, части из-под

удара выводили, и «порезанные провода» не помешали этому…

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

356

«Гродно горел. <…>

Горел аэродром. Языки пламени пожирали ангары, авиаремонтные мастерские, складские

помещения, жилые корпуса. На месте самолетных стоянок полыхали костры. Костров было

много – это догорали на земле разбитые самолеты базировавшейся здесь 11-й смешанной

авиадивизии 3-й армии. <…>

…Внезапным ударом на рассвете врагу удалось нанести гродненскому соседу – 11-й

смешанной авиадивизии – весьма серьезный ущерб и тем обеспечить себе преимущество,

господство в воздухе – главное в современной войне. Дравшиеся “чайки”, по-видимому, были

небольшой уцелевшей частью.

Но 11-я дивизия – не единственная на Белостокском выступе! Есть и другие, они

обязательно придут на помощь “чайкам”, и прежде всех их 9-я дивизия! Надо только срочно,

немедленно сообщить, поднять!»

Именно в этой 11-й сад в 122-м иап и служил Долгушин в те дни. Возможно, это он и его

товарищи из 127-го иап и дрались в небе в эти минуты. Но их хотя бы подняли по тревоге уже в

2.30 ночи, хотя и запретили взлетать навстречу врагу. А в 9-й сад летчиков будили авиаудары

немцев, около 4.00 утра. А вот других авиачастей в Белостокском выступе и не было…

«Белосток тоже горел. А как аэродром? На этом аэродроме самолету Усенко, согласно

приказу командира полка, предстояло совершить посадку. <…> Белостокский аэродром был

разгромлен фашистской авиацией: разрушен авиагородок, на стоянках взорваны самолеты,

которые не успели взлететь».

Ар-2 летчика Осипова, согласно приказу комполка, совершил посадку и напоролся на

немецкий десант.

«Осипов наконец поравнялся с ангаром, остановился. В ту же минуту от ангара

отделились и побежали развернутой цепью к самолету… солдаты в серо-зеленой форме. По

другую сторону ангара Константин вдруг разглядел шесть трехмоторных транспортных

самолетов Ю-52, еще дальше – до десятка Me-110. На их крыльях и фюзеляжах темнели

черные кресты, на килях – свастика. У самолетов сновали серо-зеленые фигурки. <…>

– Огонь по фашистам! – приказал Усенко, направляя нос Ар-2 на цепь гитлеровцев,

лихорадочно ловя их в сетку прицела. Корпус машины задрожал от стрельбы носовых

пулеметов».

Усенко ушел от аэродрома дивизии…

«В Борисовщизне.

Подлетая к своему аэродрому, они не узнали его.

Все поле было перепахано воронками от бомб <…> на земле догорало не менее трех

десятков бомбардировщиков из их полка.

Как же случилась такая беда? Ведь авиаполк должен был взлететь вслед за разведчиками.

Видимо, не успел, так как налет немецкой авиации был внезапным…»

Хотя немецкий десант на аэродроме Белостока вскоре был уничтожен или выбит (летчики

124-го иап приехали туда к 19.00 22 июня, и там немцев не было уже), по результатам

расследования командир 9-й сад, базирующейся под Белостоком, Герой Советского Союза

генерал-майор А.С. Черных 6 июля 1941 г. пошел под суд военного трибунала и вскоре был

расстрелян…

Полковник П.И. Ганичев, командир 11-й сад, под Гродно геройски погиб 22 июня. И в

обеих дивизиях под разными предлогами снимали вооружение с истребителей 21 июня…

Пришлось достаточно подробно привести описание начала войны в этих воспоминаниях,

но они четко показывают картину трагедии. Одни авиаполки на границе именно 21 июня

получают команду «отдыхать», после чего они просто не в состоянии, даже получив «Директиву

№ 1», выполнить ее – перегнать самолеты на запасные аэродромы в ночь на 22 июня или хотя

бы «растащить за хвосты по кустам». Другим дают команду снять вооружение. А в итоге

базовые аэродромы 9-й сад Белостока оказываются захваченными немецким десантом, который

нагло высаживается на «спящие» аэродромы на транспортных Ю-52 под прикрытием

истребителей-бомбардировщиков Ме-110.

И этот захват произошел примерно около 6 часов утра. А еще служба ВНОС и ВВС и

ПВО банально «проспала» приближение немецких самолетов.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

357

А теперь смотрим, что писал о приведении в боевую готовность авиаполков с 20 июня и

об отмене этого указания 21 июня генерал Н.Г. Белов, командир 10-й сад ЗапОВО,

базировавшейся под Брестом.

«Николай Георгиевич Белов.

В июне 1941 года – полковник. С первого дня войны участвует в боях на различных

фронтах. Награжден пятью орденами и семью медалями. Член КПСС с 1925 года.

В сентябре 1940 года в Кобрине я принял 10-ю смешанную авиадивизию.

Переучивание летного состава на новые самолеты планировалось проводить

централизованным порядком. В частях делать это категорически воспрещалось.

В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части.

Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте.

Летный состав должен был ехать на переучивание в июле – августе. А пока

учебно-боевая подготовка продолжалась на старых самолетах.

Полки дивизии к этому времени были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74-й

штурмовой полк – на полевой аэродром, в 4—5 километрах от границы.

20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С.А. Худякова с

приказом командующего ВВС округа: “Привести части в боевую готовность. Отпуск

командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать”. (Худяков после этого

оказался на операции в госпитале, утром 22 июня был в госпитале Минска, но уже к обеду

прибыл больной в штаб. Впоследствии дослужился до маршала авиации, но в декабре 1945 года

был арестован и в апреле 1950-го расстрелян. Что-то мне подсказывает, что он был явно кем-то

оклеветан. – Авт .)

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой

приказ: “Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия

личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать”.

О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу

Коробкову, который мне ответил:

– Я такого приказа не имею.

В этот же день я зашел к члену Военного совета дивизионному комиссару Шлыкову (Ф.И.

Шлыков в мае 1942 года был тяжело ранен в бою на Керченском полуострове и умер от ран. —

Изд .).

– Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа – привести части в

боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.

– Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые

склады и госпиталь. Нам ответили: “Разрешаем перевести лишь часть госпиталя”. Так что

ставить этот вопрос бесполезно.

Начальник штаба армии полковник Сандалов встретил меня вопросом:

– Ну как, сегодня много нарушений воздушного пространства?

– Больше, чем вчера.

– Сбивать надо.

– Леонид Михайлович, вы не хуже меня знаете, что открывать огонь по немецким

самолетам запрещено. Нам приказано: нарушителей воздушного пространства заставлять

садиться на нашей территории. Немецкие летчики знают об этом и на сигналы наших летчиков

“идите на посадку” не обращают никакого внимания. Больше того, сегодня (20 июня. – Авт .)

на высоте 5000 метров Ме-110 на сигнал капитана Савченко ответил пулеметной очередью,

правда, промахнулся. Савченко дал ответную очередь. Немецкий самолет задымил и со

снижением ушел на свою территорию.

Я рассказал полковнику Сандалову о беседе с членом Военного совета.

– Думаешь, один ты печешься о семьях командного состава? Некоторые даже в округ

писали, но, кроме неприятностей, ничего не имеют.

21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с

33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился

полк в лагерях.

В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора Бориса

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

358

Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков.

На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.

– Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и

запрещении отпусков – отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.

– Как так? – удивился. – Ничего не пойму.

– Ну что ж, нет худа без добра. В воскресенье проведем спортивные соревнования. А то

мы было отменили их. В 33-м истребительном полку все подготовлено.

– Нет, Семен Иванович! Давайте эту шифровку пока не будем доводить. Пусть все

остается по-старому…»

От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но

отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо

Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность

должен был пройти 19—20 июня во всех трех смешанных авиадивизиях Белоруссии,

прикрывавших границу и войска 3, 4 и 10-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был

отменен!

И пока никто не смог доказать, что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!

Далее генерал описывает, как началась война для него:

«21 июня.

Я только что сел за стол, как вдруг раздался телефонный звонок.

– Николай Георгиевич, – услышал я голос полковника Сандалова. – Командующий

просит зайти сейчас к нему.

По выработавшейся привычке взглянул на часы – 24.00. “Странно, до сего дня

командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное”. <…>

Генерал Коробков был один.

– Получен приказ привести штабы в боевую готовность, – сказал он.

– В таком случае я подниму дивизию по тревоге.

– Не паникуйте, – остановил меня командующий. – Я уже хотел поднять одну

дивизию, но командующий округом запретил это делать.

– Я командую авиадивизией, да еще пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого

разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге.

Надо было более подробно узнать обстановку, и я заглянул к начальнику штаба.

– Только что от командующего, – сказал я и передал Сандалову свой разговор. —

Леонид Михайлович, введи в обстановку.

– Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в

соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно.

Командующий не несет ответственности за ее боевую готовность».

( Примечание . Дело в том, что в общевойсковых частях округа «поднять целиком дивизию

по боевой тревоге для проверки ее боевой готовности имел право только командующий

войсками военного округа» – Сандалов Л.М. Боевые действия 4-й армии в начальный период

Великой Отечественной войны. М., 1961 г., ВИЖ № 11, 1988 г., с. 4.)

«Около 2 часов ночи 22/VI 1941 года. Даю сигнал “боевая тревога”. Он передается по

телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трех

полков о получении сигнала и его исполнении.

Из 74-го штурмового полка подтверждения нет.

Во время передачи сигнала связь с полком прервана.

А к 2.30 телефонная связь прервана со всеми частями дивизии. Не будучи уверен, что

74-й штурмовой полк принял сигнал боевой тревоги, посылаю туда полковника Бондаренко. Он

уполномочен принимать решения на месте в соответствии с обстановкой, вплоть до вывода

полка на аэродром постоянного базирования – Пружаны. Полковник Бондаренко вылетел в

74-й штурмовой полк на самолете ПО-2 в 3 часа и по прибытии объявил боевую тревогу.

В четвертом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелете границы

одиночными немецкими самолетами. Вскоре над аэродромом Пружаны появился

самолет-разведчик. В воздух поднялся командир звена 33-го истребительного полка лейтенант

Мочалов и его ведомые лейтенанты Баранов и Тарантов. Звено сопровождало разведчика до

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

359

Бреста.

Город в огне! Война!

И тогда летчики атаковали немецкий самолет, тот, оставляя длинный шлейф черного

дыма, упал на землю (около 3.40… – Авт .).

Взлетом звена лейтенанта Мочалова фактически начались боевые действия дивизии.

4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу

и налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 “мeccepшмиттoв” в

течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате все пятнадцать И-15 и два

ИЛ-2 были уничтожены. Летчики, находившиеся в самолетах, взлететь не успели.

Оставшийся без самолетов личный состав полка забрал документы, знамя и под

командованием начальника штаба майора Мищенко убыл на восток…»

(Буг в огне, Минск: Беларусь, 1965 г. Далее воспоминания командиров Бреста из этой

книги рассмотрим подробнее…)

Кстати, некоторые аэродромы действительно так близко додумались разместить у

границы, что немцы могли их расстреливать из пушек. Но самое важное в этих воспоминаниях

командира 10-й сад генерала Белова – это то, что из штаба ВВС ЗапОВО он получил приказ 20

июня о приведении дивизии в боевую готовность, а Павлов ее отменил 21 июня!

И также Белов показывает, что командующий 4-й армией генерал Коробков до нападения

врага никаких мер не принимал и команд о приведении в боевую готовность частей не отдавал.