Текст книги "Стреляй, я уже мертв (ЛП)"

Автор книги: Хулия Наварро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 55 страниц)

– Но она уже наш дом. Разве мы не здесь? Но это не значит, что она может быть более, чем домом, это просто местом, где мы могли бы жить, – возразил Самуэль.

– Родиной, Самуэль, – ответил Ариэль. – Мы все надеемся вновь обрести потерянную родину.

– А я считал, что гораздо важнее другие вещи – такие как равенство, свобода... Я приехал сюда не для того, чтобы найти здесь родину.

– В таком случае, почему же ты приехал именно сюда, а не в какое-нибудь другое место? Так я тебе отвечу: ты приехал сюда потому, что все мы созданы из того земного праха, что пылится под нашими ногами, потому что это – наша родина, и наши души принадлежат лишь ей одной. И теперь пришло время возродить нашу родину, – настаивал Яков.

– Ты меня удивляешь, Яков, – ответил Самуэль. – Вот уж никогда не думал, что ты так на это смотришь. Мы называем себя социалистами, поскольку боремся за всеобщее равенство и мечтаем о свободе, где бы мы при этом ни жили, пусть даже вдали от родины.

– Но я всегда думал именно так. Я хочу, чтобы это земля стала родиной для моей дочери и внуков. Я не хочу, чтобы они скитались по миру, везде оставаясь чужими, чтобы их высылали из страны и чтобы от них шарахались, как от зачумленных. Здесь – наша истинная родина, сюда мы и вернулись, а иные из нас никогда ее и не покидали.

– Ладно, ладно, не будем спорить. Давайте лучше выпьем за Декларацию лорда Бальфура: большего мы от этих британцев и желать не могли, – вмешалась Кася, чтобы положить конец спорам. – А ты, Яков, мог бы нам объяснить, с какой это стати лорд Бальфур вдруг так расщедрился?

– Ну, насколько я знаю, доктор Вейцман и лорд Бальфур давно знают друг друга. Вейцман – очень важный человек в Англии: он профессор биохимии в Манчестерском университете. И он имеет весьма влиятельных друзей в высшем британском обществе. Говорят, он на дружеской ноге с самим премьер-министром, а также с Дэвидом Ллойдом Джорджем, с Гербертом Сэмюэлом и Уинстоном Черчиллем. Так что это весьма влиятельный человек.

– Не забывай, что он к тому же внес весьма ощутимый вклад в эту войну, – ехидно заметил Самуэль.

– Да, кажется, Вейцман открыл способ получения ацетона в промышленных масштабах, – с плохо скрываемой злостью в голосе произнес Яков. – Кому, как не тебе, химику, об этом знать.

– Ацетон? И для чего же британцам понадобился ацетон? – полюбопытствовала Руфь.

– Ацетон – необходимая составляющая для производства кордита – взрывчатого вещества, – объяснил Самуэль.

За несколько месяцев Самуэль постепенно начал ощущать трещину между собой и Яковом. Временами он внезапно заставал Якова и Ариэля за разговором, и переживал, что при его появлении они меняли тему. Он не смел спрашивать, о чем они шептались или что замышляли, но знал – что бы это ни было, с ним они не делились. Эта дистанция с друзьями из Сада Надежды привела его к большему сближению с Йосси, сыном Абрама и Рахиль, который, кроме прочего, служил еще и постоянным источником информации.

Среди пациентов Йосси, так же, как в свое время – его отца, было немало весьма влиятельных персон Иерусалима; эти люди не боялись доверять свою жизнь врачу-еврею и чувствовали себя в его обществе настолько свободно, что в конце концов распускали языки и выбалтывали намного больше, чем собирались.

– Почему ты так уверен, что Великобритания решила подарить нам дом? – спросил Самуэль.

– Думаю, что это отвечает их интересам, а кроме того, они весьма почитают Библию.

– Я тебя не понимаю...

– Для англосаксов Библия – неотъемлемая часть воспитания, поэтому они хорошо ее знают и нисколько не сомневаются, что Палестина – это земля евреев. Но, друг мой, не одни британцы решились на этот шаг; французы тоже согласились с декларацией Бальфура, и, как меня уверяют, президент Соединенных Штатов тоже дал свое согласие. Американцы тоже чтят Библию, и они тоже считают, что Палестина должна принадлежать евреям.

– Весьма оригинальное объяснение, должен признать; вот только боюсь, что оно имеет мало общего с реальностью... – ответил Самуэль. – Я никак не могу поверить, что на этот шаг их толкнула святая вера в Библию.

– Порой самое простое объяснение и оказывается самым верным, – заметил Йосси.

Все свои силы Самуэль теперь отдавал работе в лаборатории, которую оборудовал вскоре после возвращения из Парижа. Йосси Йонах убедил его, что он должен заниматься изготовлением лекарств.

– Ты же больше фармацевт, чем химик, – говорил он. – Так почему бы тебе не воспользоваться своими знаниями, чтобы устроить жизнь? Нашим людям очень нужен человек, который готовил бы лекарства.

Таким образом, он снова переоборудовал старый сарай в лабораторию, где теперь проводил целые дни. Йосси рекомендовал ему в помощь одного фармацевта по имени Натаниэль, приехавшего из Москвы. Этот человек, как и многие другие, бежал от преследований царского режима. В столице он был известным фармацевтом. Это был вдовец с двумя сыновьями, которые примкнули к большевикам. В итоге один из них умер в тюрьме, а другому вскоре пришлось бежать из России.

– Когда революция победит, ты вернешься, но сейчас должен уехать отсюда, чтобы я мог продолжать борьбу, зная, что ты в безопасности, – сказал ему отец.

Самому же Натаниэлю не хотелось покидать свой дом и имущество, которое таяло с каждым днем, но еще меньше ему хотелось расставаться с единственным оставшимся сыном. В конце концов он сдался. Он не хотел жить, постоянно оглядываясь в ожидании полиции, видя, с какой злобой смотрят на него соседи, которые винили евреев во всех бедах. постигших Россию, а также в проигранных сражениях.

Он тайно готовился к поездке и не говорил об этом своим соседям вплоть до самого выезда в Одессу, чтобы далее отправиться в Палестину. Сейчас он благодарил Бога за то, что принял то решение, которое два года назад привело его в Иерусалим. Он приехал, не зная никого, с одним-единственным адресом пожилого врача по имени Абрам Йонах, который, как поговаривали, помогал евреям вроде него. У него земля ушла из под ног, когда он пришел к дому Абрама и открывшая дверь женщина сообщила, что старый врач умер; он вновь обрел надежду, лишь познакомившись с его сыном, Йосси Йонахом.

Самуэль был очень благодарен Йосси за то, что тот познакомил его с Натаниэлем. Тот очень напоминал Самуэлю собственного отца. На долю этого человека выпало немало страданий. С первой встречи они сразу нашли общий язык, и Самуэль предложил ему поселиться в Саду Надежды. С его помощью Самуэль смог построить настоящую лабораторию, где они работали от зари до зари. Кроме Натаниэля, Самуэль нанял себе еще одного помощника по имени Даниэль, племянника Юдифи, жены Йосси.

Даниэль был еще ребенком, но при этом весьма начитанным, благодаря усилиям своей матери, которая мечтала, чтобы ее сын стал раввином. Но мальчик не проявлял никакого интереса к религии и умолял мать, чтобы та не приставала к нему с учебой. Мириам приходила в отчаяние, но считала это простительным, списывая на то, что ребенок еще не пришел в себя после того, как потерял отца. Ее муж, служивший в турецкой армии, погиб еще в начале войны, и она осталась вдовой с сыном-подростком. Юдифь, как могла, помогала младшей сестре и уговорила мужа, чтобы тот рекомендовал племянника Самуэлю.

– Даниэль будет по-прежнему ходить в школу, но он не хочет быть ни раввином, ни, тем более, торговцем, – сказала она. – Зато он сможет помогать Самуэлю в его лаборатории, так что поговори с ним насчет Даниэля.

Кроме Натаниэля и Даниэля, Самуэль взял в помощницы еще и Марину.

– Но я же ничего не понимаю в лекарствах, – говорила она.

– Ничего, научишься, – ответил Самуэль. – Нам нужен человек, который бы организовывал работу. Так что будешь нашим начальником, – пошутил он.

Кася тоже настаивала, чтобы Марина помогала Самуэлю в лаборатории. Ей совсем не хотелось, чтобы ее дочь провела остаток жизни, ковыряя мотыгой землю и собирая оливки. Марина заслуживала большего.

В скором времени все богатые и влиятельные люди в Иерусалиме стали покупать лекарства, изготовленные в маленькой лаборатории Самуэля.

– Я же говорил, что твоя лаборатория окажется весьма выгодным предприятием, – не уставал напоминать ему Йосси.

Если бы не война, Самуэль чувствовал бы себя почти счастливым. До сих пор до Сада Надежды доносились лишь отголоски этой войны, однако, настала минута, когда его жителям тоже пришлось испить до дна ее горькую чашу.

Однажды на рассвете в Сад Надежды ворвались полицейские Кемаля-паши. Они связали руки Ариэлю и Якову, нанеся перед этим несколько ударов женщинам.

– И тебе недолго гулять на свободе, – заявили они Самуэлю, когда он потребовал объяснений, после чего один из полицейских ударил его с такой силой. что он потерял сознание.

Затем полицейские увели Ариэля и Якова. Самуэль тщетно пытался успокоить Касю и Руфь, которые лишь молча плакали.

– Я сейчас же схожу и выясню, за что их арестовали, – пообещал он. – Должно быть, это какое-то недоразумение. Не далее, как два дня назад один из лейтенантов Кемаля-паши заказывал у меня лекарства. Не волнуйтесь, я уверен, скоро их освободят.

Когда совсем рассвело, он отправился в дом Йосси, чтобы попросить у него помощи и совета.

– Что, если я схожу к тому турецкому офицеру, с которым ты меня познакомил, и попрошу его освободить Якова с Ариэлем? – спросил Самуэль.

– С тех пор как генерал Алленби взял Газу, Кемаль-паша совсем потерял разум.

– Да уж, полагаю, что бомбардировка британцами немецкой штаб-квартиры и Форта Августы едва ли улучшила настроение офицерам Кемаля.

Вместе с Йосси он отправился в дом того офицера, который согласился их принять, хоть и не слишком охотно. Офицер выслушал их просьбу и велел прийти в казармы несколько часов спустя. Однако он ничего им не стал обещать.

Когда они явились в указанное время, офицер встретил их, весьма недовольный.

– Значит, мало того, что вы живете в одном доме со шпионами, – возмутился он, – так вы еще и явились сюда, чтобы просить об их помиловании?

– Шпионы? – растерялся Самуэль. – Нет-нет... Ты ошибаешься. Мои друзья...

Однако офицер не позволил ему продолжить. Отпихнув ногой стул, он схватил Самуэля за грудки.

– Так вот, – сказал он, – мы собираемся повесить твоих дружков, а если ты не перестанешь обивать пороги, то мы и тебя повесим тоже. Эти нечестивые собаки шпионили в пользу англичан.

– Это, должно быть, ошибка... Уверяю, мои друзья ни в чем не повинны.

Офицер открыл дверь, впустив невзрачного на вид человечка, который даже не взглянул в их сторону. Самуэлю показалось, что он уже где-то видел этого человека, только вот где? Или ему показалось?

– Расскажи, что тебе известно о тех людях, которых арестовали несколько часов назад, – потребовал офицер.

– Это шпионы. В течение нескольких месяцев они работали на британцев: передавали им информацию о стратегических точках обороны города, численности войск, приездах и отъездах Кемаля-паши. Всю эту информацию они сообщали одному еврею, который держит гостиницу неподалеку от Яффских ворот. А уже этот человек передавал ее собственно британцам.

– Ты ошибаешься, – убежденно заявил Самуэль.

– Я ошибаюсь? Это ты ошибаешься. Просто они тебе не доверяли, вот ты и не знал ничего об их делишках. Твое счастье, что ты ничего не знал, иначе ты бы отсюда не вышел, – равнодушно пожав плечами, ответил невзрачный человечек.

– Что их ждет? – спросил Йосси.

– Их повесят. Предатели не заслуживают ничего другого.

Самуэль и Йосси начали умолять офицера спасти жизнь Ариэлю и Якову, даже предложили ему деньги, однако офицер их не взял.

– Они – предатели, и заплатят за свои грязные делишки, как предателям и положено.

Они молча покинули казармы, опасаясь самого худшего. За последнее время повесили немало евреев по обвинению в шпионаже в пользу Антанты. Одним из таких несчастных был некто Аарон Ааронсон, который организовал целую шпионскую группу под названием «Нили», работавшую на Антанту. Однако турки их всех разоблачили и арестовали. Не пощадили они и женщин, которые также принимали участие в шпионской деятельности.

– А ведь у нас с Яковом был об этом разговор, – вспомнил Самуэль. – Яков утверждал, что мы должны помочь Антанте.

– Они сделали то, что должны, – ответил Йосси. – Каждый из нас должен выбрать одну из сторон. Я тоже постоянно по этому поводу веду споры с матерью, женой и свояченицей Мириам; все они – сефардки, их предки с давних пор жили в Салониках и привыкли ладить с турками. В то время как в других странах евреев преследовали, султан отнесся к ним милостиво. Туркам никогда не было особого дела до того, как мы молимся, лишь бы исправно платили налоги, и никто не мешал им жить так, как они считали нужным. Так что я вполне понимаю своих родных. Однако сейчас времена изменились, империя гибнет, и турки теперь видят в нас врагов. Кемаль-паша – кровожадный деспот, скольких из нас он уже депортировал? Поэтому Яков и Ариэль выбрали Антанту: этот выбор давал им хоть какие-то надежды на будущее.

Самуэль был поражен словами Йосси, однако ничего не сказал; ему нужно было взять себя в руки: слишком уж невыносима была мысль, что Якова и Ариэля могут повесить.

Первым, с кем он столкнулся в Саду Надежды, был Игорь, который вышел ему навстречу, съедаемый тревогой за судьбу отца.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Самуэль. – Я же тебе сказал, чтобы ты шел в карьер, я сам позабочусь о твоем отце.

– Ты думаешь, я смогу работать, как ни в чем не бывало? Скажи хоть, в чем обвиняют отца?

Самуэль пересказал свой разговор с офицером, наблюдая, как с каждым его словом глаза Игоря все больше наполняются болью.

– Их повесят, как повесили тех несчастных из «Нили». Если уж у них не дрогнула рука накинуть петли на шеи женщинам, то что им стоить повесить моего отца и Якова?

– Так ты знал, что они работают на британцев? – спросил Самуэль.

Игорь все медлил с ответом; казалось, он не может подобрать слов.

– Было бы странно, если бы я этого не знал, – ответил он наконец. – Ты же сам слышал, как они это обсуждали. Только слепой мог не догадаться, что Яков и Ариэль связаны с британцами. Однажды я спросил у отца, замешан ли он в чем-то серьезном. Он всегда ненавидел ложь, поэтому просто попросил меня ни о чем его не спрашивать. Теперь я понимаю, что он не хотел подвергать меня опасности, поэтому делал все возможное, чтобы я ничего не знал об этих его делах.

– Сомневаюсь, что нам удастся спасти их от виселицы. Мы предложили офицеру все деньги, какие у нас были, но он отказался их взять. Завтра мы предложим ему еще больше денег – все, что сможем собрать. Если и это не поможет, я буду умолять на коленях самого Кемаля-пашу. Йосси обещал нам помочь; быть может, нам удастся их уговорить, чтобы смертный приговор заменили депортацией, как они поступили с Иеремией и Луи.

– Я знаю, что их уже не спасти. Но я знаю также, что мой отец предпочел бы умереть в борьбе, чем жить так, как живешь ты – пассивно наблюдая, что творится вокруг.

Лицо Самуэля залилось краской. На него нахлынули стыд и возмущение словами Игоря. Стыд, потому что ему было больно слышать правду, ведь он выбрал роль наблюдателя, и возмущение тем, что Игорь посмел его упрекать в этом.

– У всех своя история, – продолжал Игорь. – Мой отец никогда вам не рассказывал о всех наших лишениях в Москве. Мы страдали вдвойне от того, что были евреями и социалистами. Мы были двойным врагом для царя, и нам пришлось спасаться. Но отец никогда не сдавался. Он приехал сюда не только ради выживания, но и поскольку трудился над тем, чтобы воплотить свои социалистические идеи в жизнь. Я не уверен, что ты совсем не революционер, поскольку на самом деле ты социалист, раз уж в Саду Надежды мы реализовали то, что казалось утопией.

– Надеюсь, что мы сможем добиться депортации и этим спасти им жизнь, – вздохнул Самуэль, чувствуя себе очень усталым.

– Мы уже потеряли счет всем тем евреям, которых Кемаль-паша приказал депортировать, – надтреснутым голосом произнес Игорь. – Только не надейся: они возьмут наши деньги, а их все равно повесят.

Руфь и Кася изо всех сил сдерживали слезы, но это им плохо удавалось. Они провели бессонную ночь, и все это время рядом с ними были Дина и ее невестка Лейла.

– Мой брат Хасан утверждает, что британцы скоро займут город. Надеюсь, они освободят Якова и Ариэля, – сказала Дина, пытаясь утешить обеих женщин.

– Я слышала, что турки бегут из города, – заметила Лейла.

– Ненавижу этот город! – выкрикнула Кася.

– Успокойся, криком горю не поможешь, – сказала Руфь, сжав ее руку.

– Не выношу грохота бомбардировок, уже столько дней мы слышим над головой самолеты... Говоришь, британцы их освободят! Наверное, это те же, кто только что убивал нас своими бомбами, разрушая наш город! – В голосе Каси сочетались страх и ярость.

Марина поманила Самуэля в лабораторию, чтобы поговорить с ним вдали от посторонних ушей.

– Скажи мне правду, ты можешь спасти Ариэля и моего отца? – спросила она.

– Не знаю. Мы с Йосси сделаем все, что в наших силах, но мы не можем ничего обещать. В городе жуткая неразбериха, турки вот-вот потеряют Иерусалим. Не хотелось бы тебя обманывать, но я совсем не уверен, что твоего отца удастся спасти.

Когда на следующий день он вместе с Йосси пошнл на поиски офицера Кемаля-паши, ему сказали, что тот отправился на передовую. Они спросили у солдата, что же сталось с заключенными, но тот лишь пожал плечами.

– Вчера вечером повесили нескольких человек, – ответил солдат. – У нас и без того хватает забот, чтобы еще беспокоиться о каких-то предателях.

Самуэль вздрогнул, услышав эти слова. Йосси принялся совать монеты солдату в ладонь, пытаясь узнать о судьбе Ариэля и Якова. Солдат поначалу лишь огрызался, но в конце концов сказал, что сейчас все выяснит, и вышел из приемной, оставив их в одиночестве. Вскоре он вернулся.

– Это были предатели, и их повесили, – сказал он. – Так что если вы не хотите, чтобы и вас постигла та же участь, советую убираться подобру-поздорову. Кемалю-паше давно следовало перевешать всех жидов или выгнать их из страны, как мы поступили с армянами. Вы не заслуживаете нашего милосердия.

Самуэль и Йосси молча ушли. Они не осмелились даже просить, чтобы им отдали тела Якова и Ариэля. Турки понимали, что англичане вот-вот возьмут город, и сейчас, накануне вынужденного отступления, они были опасны, как никогда.

Йосси сообщил Касе и Руфи, что их мужья погибли на виселице. Дина и Лейла бросились обнимать безутешных вдов, стараясь хоть как-то облегчить горе. Игорь и Марина молчали, глядя друг на друга сухими глазами, не в силах даже плакать.

Самуэль приблизился к ним, не зная, что сказать. Ему хотелось плакать и причитать, как это делала Кася, предполагая, что от этого станет легче. Но от него такого не ожидали, он должен был сохранять спокойствие, говорить каждому, что нужно делать, хотя он и сам не знал, что он мог или должен теперь делать.

Но тяжелее всего для вдов было известие, что они так и не смогут забрать тела мужей.

– Значит, нам придется плакать над пустыми могилами? – рыдала Кася.

Игорь пошел было в город, намереваясь найти кого-то, кто бы помог найти тела Ариэль и Якова, но в Иерусалиме царило смятение. Британские самолеты разбомбили штаб-квартиру турков. Никому не было дела до того, что стало с телами тех людей. Турецкие офицеры размышляли, отступить или продолжать сражаться. Иерусалим пал ночью девятого декабря. Союзники еще не выиграли войну, но по крайней мере у британцев в руках уже был Священный Город.

Йосси теперь не знал ни минуты покоя. Город превратился в настоящее поле боя. Сотни людей остались без крова. А сколько их за эту войну умерло от голода, да и сейчас голодная смерть продолжала взимать ежедневную дань.

– От этого недуга есть лишь одно средство, – говорила Юдифь, его жена, помогая ему оказывать помощь больным, толпившимся у дверей дома. – И зовется оно еда.

Однако людей косил не один лишь голод. В городе свирепствовали венерические болезни.

– И этот город еще называют Святым! – возмущалась Юдифь. – Нигде больше нет такого количества проституток, как здесь. Просто сил нет смотреть на этих девиц, а ведь они еще совсем дети!

Она действительно болела душой за этих девушек, которые, как могли, старались выжить посреди ужасов войны, продавая себя, а потом толпились возле дома врача в надежде, что им дадут лекарство, способное хоть немного облегчить печальные последствия сифилиса.

Конечно, Йосси и Юдифь остро нуждались в помощи Самуэля. У них не хватало лекарств для всех несчастных, что приходили к ним за помощью.

Самуэль, Даниэль и Натаниэль с утра до ночи работали в лаборатории.

Многие больные нашли убежище в монастырях, которые открыли свои двери сотням страждущих.

Марина погрузилась в молчание, но продолжала работать. Работа оказалась единственным средством, которое спасало ее от невыносимой боли, которая охватывала ее всякий раз, как она вспоминала, что отца больше нет. Кася тоже притихла и сделалась похожей на отрешенно бродящий по дому призрак и время от времени скорбно вздыхая.

Руфь, которая страдала ничуть не меньше, намного лучше держала себя в руках, а Игорь искал утешение в работе, целыми днями пропадая в карьере. Все они чувствовали, как их душит этот город – этот древний город, о котором на протяжении веков грезили их предки. Этот город таил в себе одни лишь страдания, одни лишь страдания и боль.

Самуэль все свои силы отдавал лаборатории. Он похудел и осунулся; всеми силами он старался избегать мрачных мыслей, но они продолжали неотвязно его преследовать.

«Мне уже сорок восемь, а что я видел в жизни, кроме горя? Неужели горе и боль – это единственное, что уготовано мне в жизни? Неужели мне до конца жизни суждено терять близких?»

Сколько раз задавал он себе эти вопросы, на которые не могло быть ответа, чувствуя себя совершенно опустошенным.

Когда однажды вечером он пришел в дом Йосси, нагруженный лекарствами, тот сообщил ему, что познакомился с капитаном Лоуренсом.

– Нас представили друг другу, но мы едва успели перекинуться несколькими словами.

– И какой же он из себя?

– Он небольшого роста, но крепкого сложения, выглядит, как типичный британец; у него голубые глаза, а взгляд холодный и отчужденный. Судя по тому, что я успел от него услышать, он весьма умен. Фейсал, сын шарифа, полностью ему доверяет. И Лоуренс, очевидно, вполне заслуживает этого доверия, хотя боюсь, что рано или поздно наступит момент, когда он вильнет хвостом.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Самуэль.

– Рано или поздно наступит момент, когда интересы британцев перестанут совпадать с интересами арабов. Тогда Лоуренсу придется выбирать между Англией и своими новыми друзьями.

– И что же он выберет?

– Трудно сказать, он человек весьма своеобразный. Но если бы мне пришлось биться об заклад, я бы поставил на то, что он выберет Англию.

– Его называют великим стратегом, и многие военные победы арабы одержали благодаря его советам, – заметил Самуэль.

– У арабов есть причина сражаться, и у него тоже есть причина, – ответил Йосси, – а теперь, друг мой, хочу пригласить тебя на ужин в ближайшую субботу. Юдифь настаивает на угощении. Ее сестра Мириам тебе очень благодарна за то, что ты взял на работу Даниэля. Мальчик очень рад стать твоим ассистентом.

– Я вынужден извиниться перед Юдифью, но я не могу сейчас оставить Касю и Руфь. Обе почти обезумели от горя. В будни они еще как-то отвлекаются работой, но едва приходит суббота – и все. Игорь и Марина, как могут, стараются их развлечь, но ведь они и сами потеряли отцов, это и их горе тоже. Я тоже не самая лучшая компания, не могу перестать думать об Ариэле и Якове... Если бы нам удалось получить их тела...

– Перестань попусту терзаться, – ответил Йосси. – Хотя я понимаю, это нелегко пережить...

– Не в этом дело. Видишь ли, не проходит и дня, чтобы я не спросил, за что нам посланы все эти страдания? В чем их смысл?

– Я скажу Юдифи, что тебе нужно время. А пока расскажи мне, как дела у Натаниэля.

– Он хороший человек и отличный фармацевт. Лаборатория без него бы не функционировала. Он хорошо адаптировался к жизни в Саду Надежды и шутит, говоря, что мы – что-то вроде советов и что сын удивился бы, увидев его живущим среди большевиков. Думаю, что Натаниэль не особо им симпатизирует, в отличие от своего сына.

Когда они уже прощались у дверей, из дома выскочила встревоженная Юдифь.

– Йосси, беги скорее! – крикнула она. – Твоя мать потеряла сознание.

Йосси и Самуэль бросились в комнату старой Рахили. Женщина дышала с большим трудом, пульс едва прощупывался. Она умирала.

Йосси мало чем мог ей помочь. Рахиль уже давно была больна, и голод военного времени, не обошедший стороной и дом Йонахов, далеко не лучшим образом сказался на ее здоровье, хотя Йосси надрывался изо всех сил, лишь бы его мать и дочь Ясмин не голодали.

Самуэль остался дежурить возле умирающей Рахиль. И в тишине, наблюдая за ней, он вспомнил, как увидел ее в первый раз. Тогда он был моложе и только-только приехал в Иерусалим с Ахмедом, несущим на руках маленького Измаила, которого Абрам не смог спасти от неминуемой смерти. С тех пор прошло много лет, и сейчас он стал свидетелем угасания Рахиль, чувствуя, что в сердце уже не остается места, чтобы снести еще большие страдания.

Когда на землю спустились сумерки, Рахиль умерла. В последние часы ее жизни рядом с ней были два самых дорогих ей человека: сын Йосси и внучка Ясмин; они гладили ее лицо и руки, с трудом сдерживая слезы, опасаясь, как бы Рахиль их не увидела.

Между тем, в окрестностях Иерусалима все еще шла война, пока англичане пытались навести в городе хоть какой-то порядок.

Святой город вновь сменил хозяев. На протяжении многих веков Иерусалим переходил из рук в руки, и вот теперь оказался в руках британцев.

Единственной хорошей новостью, проникнувшей в эти дни в Сад Надежды, было известие о том, что Мухаммед жив. Он сражался в одном из отрядов Фейсала, который помогал генералу Алленби освобождать Иерусалим.

Мухаммед пережил все сражения и продолжал воевать, а вот его кузен Салах погиб. Халед был тоже пока еще жив.

Теперь вновь пришла очередь обитателей Сада Надежды утешать семью Дины. Известие о гибели старшего сына подкосило Хасана, а Лейла, казалось, и вовсе потеряла рассудок.

– Знаешь, Самуэль, – призналась Дина. – Я, конечно, оплакиваю гибель племянника, но при этом не перестаю благодарить Аллаха за то, что погиб он, а не Мухаммед.

– Война всех нас делает эгоистами, – ответил он. – Каждый мечтает лишь об одном: дожить до завтрашнего дня

– Я не могу спать по ночам, – призналась она. – Я все еще оплакиваю Ахмеда, и мне страшно представить, что со мной будет, если я потеряю еще и сына.

Лейла, казалось, сошла с ума. Она отказывалась вставать с постели и неустанно кричала, что хочет умереть. Хасан был в отчаянии, не зная, что делать.

Кася и Руфь большую часть дня провели в хлопотах по дому Хасана, взяв на себя часть забот Лейлы. Сочувствовали ей, ухаживали за ней, словно за ребенком.

– Дина сильнее нас всех, вместе взятых, – заявила Кася однажды вечером.

Это случилось во время ужина, когда они обсуждали новости дня.

– По-моему, Лейла сошла с ума, – сказала Руфь. – Когда я думаю об Ариэле, мне тоже кажется, что я вот-вот сойду с ума.

– Да, Дина – сильная и храбрая женщина, – сказал Самуэль. – Прежде чем потерять Ахмеда, она похоронила двоих сыновей: маленького Измаила и еще одного, который родился мертвым. Она тоже много страдала.

У Мухаммеда едва оставалось время побыть в своем доме с бабушкой и матерью. Воинам Фейсала предстояло продолжить путь в Дамаск и истребить войска Кемаля-паши, который сейчас заправлял в том городе, но Мухаммед явился в Сад Надежды для встречи с Самуэлем. Они говорили недолго, просто поздравили друг друга с удачей, благодаря которой они еще живы.

Однако на этом сюрпризы еще не кончились Однажды вечером в Сад Надежды неожиданно приехал Иеремия. Самуэль тут же бросился его обнимать, а женщины усадили за стол. Он очень похудел, а в его волосах появились седые пряди.

– Мне повезло, – сказал он, – что меня выслали в Египет. Оттуда я уехал в Англию. В Лондоне я познакомился с несколькими друзьями Владимира Жаботинского – вы должны были о нем слышать, это совершенно необыкновенный человек, его можно сравнить разве что с доктором Вейцманом – так вот, благодаря его усилиям британцы в конце концов разрешили создать еврейский батальон для борьбы с турками.

– Да, мы слышали о тридцать восьмом батальоне королевских стрелков, – кивнул Игорь.

– И сколько евреев погибло при Галлиполи? Насколько я знаю, британцы лишь признали существование нашего сообщества, – заявил Самуэль.

– Ты знаешь, сколько столетий прошло с тех пор, как мы, евреи, снова смогли сражаться за нашу землю? Вот, что важно, – раздраженно ответил Иеремия.

– Не будем спорить, ты же всегда считал, что мы должны сотрудничать с англичанами, – напомнил Игорь.

– И видите, я был прав. Кто сегодня заправляет в Иерусалиме? Кто будет управлять Палестиной по окончании войны? Давайте не будем забывать и о лорде Бальфуре. Англия согласилась с нами, – подчеркнул Иеремия.

– Англия согласилась со всем, что могло служить ее интересам, и первым дело, что помогло бы выиграть войну. Они договорились и с арабами. Ты веришь, что Англия сможет выполнить все свои обещания? – спросил Самуэль.

– Британцы сделали необратимый шаг, заявив, что у евреев должен быть свой дом. Но мы должны стремиться к большему: сделать этот самый дом нашей новой родиной.

– А арабы? Это и их дом тоже, – сказал Самуэль.

– И здесь нет противоречия с обещаниями, которые они дали арабам. Насколько я знаю, шариф Хусейн не чинит препятствий тому, чтобы мы имели родину в пределах арабского государства, и даже написал целую статью об этом. Англичане утверждают, что его сын Фейсал также не видит в этом никаких неудобств, – с уверенностью заявил Иеремия.

– Родина евреев внутри родины арабов... Как такое может быть? – спросила Марина.

– А почему такого не может быть? – ответила Кася. – Евреи и мусульмане всегда ладили друг с другом. У нас был один общий враг – христиане. И мне кажется, это наилучший выход.

– Думаю, что ты права, – поддержала Руфь.

– Вот только далеко не все евреи так думают. Некоторые из них даже слышать не желают ни о какой родине, они хотят просто жить здесь. Для других же быть евреем – значит иметь свою родину и при этом не делить ее больше ни с кем. Нет, далеко не все евреи думают так же, как вы.

Затем они оставили в покое политику и перешли на разговоры о своих бедах. Игорь был благодарен Иеремии за то, что после казни Ахмеда Зияда тот сделал его бригадиром в карьере.