Текст книги "Стреляй, я уже мертв (ЛП)"
Автор книги: Хулия Наварро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 55 страниц)
Было уже совсем поздно, когда они добрались до дома Ахмеда. Ночная тишина окутала землю, когда они разглядели притаившийся среди деревьев небольшой каменный дом, а затем проследовали во внутренний дворик, наполненный запахом цветов.
Ахмед показал Самуэлю, где он будет спать, а Дина дала кусок сыра и горсть инжира, Самуэль принял угощение с большой благодарностью, поскольку не ел уже несколько часов и успел проголодаться.
Однако, едва он успел уснуть, как его разбудил Мухаммед.
– Отец вас зовет, моему брату совсем худо, – сказал мальчик.
Стряхнув с себя сон, Самуэль последовал за Мухаммедом в дом, где горько плакала Дина, сжимая в объятиях Измаила.
Самуэль попросил положить ребенка на кровать и подложить ему под голову подушку, чтобы облегчить дыхание. Затем поинтересовался на своем примитивном арабском, давали ли ребенку какие-либо лекарства. Она кивнула, указывая на флаконы, которыми снабдил ее Абрам. Самуэль попросил нагреть воды и принести немного муки, чтобы, смешав ее с разными травами, запарить кипятком и сделать компресс, который затем приложил ребенку на грудь.
Ахмед молчал, как и его старший сын Мухаммед, которому передалась мрачная тревога отца.
Остаток ночи они провели, обсуждая состояние маленького Измаила, который по-прежнему кашлял кровью. Бедный малыш так и не сомкнул глаз до самого рассвета.
– Температура упала, но весьма незначительно, – сказал Самуэль Ахмеду, – зато теперь он будет спать спокойно. Тебе с женой тоже нужно отдохнуть – хоть немножко. Я присмотрю за малышом.
Дина не хотела даже слышать о том, чтобы оставить ребенка, но Ахмед сказал, что перед работой ей нужно поспать. Айшу и Мухаммеда тоже сморил сон.
Сам Ахмед растянулся на полу возле кроватки Измаила, закрыл глаза и заснул.
Самуэль вместе с Диной остался присматривать за малышом. Она, казалось, была искренне благодарна ему за помощь. Старый врач-еврей заверил их, что этот человек – химик, то есть почти что аптекарь, и теперь Дина немного успокоилась: уж он-то знает, как облегчить кашель Измаила! Воистину, сам Аллах послал им этого человека!
Дина не могла не признать, что благодаря ему у Измаила прошел жар, из-за которого она так терзалась, так винила себя! Вне всяких сомнений, ей с больным ребенком следовало остаться дома. Но Измаил, казалось, чувствовал себя не так уж плохо, и она в конце концов решилась сопровождать мужа в Яффу. Помимо всего прочего, ей не хотелось огорчать Мухаммеда, для которого поездка в Яффу вместе с отцом стала настоящим праздником, и он был бы очень расстроен, если бы его этого праздника лишили. То же самое касалось и Айши: девочке было всего пять лет, и даже кратковременная разлука с матерью стала бы для нее настоящим горем.
И, конечно, она переживала за Ахмеда. Она сердцем чуяла: надвигается беда. После встречи с Али, управляющим господина Ибрагима, ее муж вернулся совершенно подавленным. Весь вечер он почти не разговаривал с гостями мужа кузины, и даже спать ушел раньше, чем позволяли приличия. Она знала, что муж проснулся, когда она легла рядом, но не стала донимать его своими расспросами. Ахмед был добрым и заботливым мужем, но очень не любил, когда Дина начинала приставать к нему с вопросами, на которые он не хотел отвечать. Ей пришлось научиться ждать, и она знала, что мужу нужно время, чтобы дозреть до серьезного разговора, и тогда он сам ей все расскажет. Нужно только подождать – и он сам откроет ей свою душу, как всегда делал в подобных случаях.
Самуэль не спеша потягивал чай, который приготовила для него Дина. Она выглядела усталой, но все же нашла в себе силы улыбнуться, чтобы поблагодарить его за бессонную ночь, проведенную у изголовья маленького Измаила. Ребенку теперь и в самом деле стало легче дышать. Время от времени Самуэль клал ему на лоб влажную ткань, чтобы снизить температуру.
Через некоторое время Дина разбудила Ахмеда. Ему пора было вставать, чтобы идти на работу в карьер. Она гордилась тем, что господа Абан доверили ему пост бригадира. Ее муж был весьма достойным человеком и по праву считался самым лучшим работником. Он всегда самым первым приходил на работу в карьер и последним его покидал. Остальные рабочие его уважали и относились к нему как к родственнику.
Дина принесла ему таз с водой. Ахмед умылся, выпил чашку чаю, после чего жестами выразил Самуэлю свою благодарность. Затем увел Дину в дальний угол комнаты.
– Этот человек должен уйти, – сказал он. – Ты не можешь оставаться наедине с незнакомцем.
Дина стала его уговаривать, чтобы он позволил Самуэлю остаться с Измаилом.
– Не нужно за меня бояться, Мухаммед не отойдет от меня ни на шаг. Кроме того, я могу попросить мою мать, чтобы она побыла с нами. Она чувствует себя совсем потерянной с тех пор, как овдовела, к тому же ты знаешь, она не ладит с женой моего брата. Она будет рада погостить у нас; только нужно прямо сейчас отправить за ней Мухаммеда, чтобы она пришла к нам до того, как ты уйдешь.
Саида, мать Дины, жила неподалеку вместе со своим старшим сыном Хасаном и его женой. Дома Ахмеда и Хасана разделяло лишь несколько сотен метров; эти два дома мало чем отличались друг от друга – с той лишь разницей, что дом Хасана принадлежал ему самому. Хасан сделал неплохую карьеру, работая от зари до зари; начал он с должности помощника одного пожилого иерусалимского торговца, который обучил его всему, что знал и умел сам, и в конце концов проникся к нему таким доверием, что поставил во главе своего бейрутского, а затем и стамбульского торгового дома. Таким образом, он сумел заработать весьма приличное состояние, что дало ему возможность жениться на Лейле, дочери другого купца, а также купить в Иерусалиме собственный дом с хорошим садом.
Ахмед по-прежнему колебался, полагая, что все равно негоже оставлять жену в обществе незнакомца.
Дина молча ожидала, что решит муж. Если Ахмед не позволит Самуэлю остаться в доме, она не посмеет возражать, но он знал, что ее это расстроит. Однако его беспокоила не столько Дина, или что подумают соседи, а прежде всего Измаил. Этот человек как будто знал, как справиться с жаром, а Ахмед боялся, что в его отсутствие с ребенком случится что-то страшное.
Не в силах больше видеть безмерную тоску в глазах Дины, он разбудил Мухаммеда и велел ему немедленно бежать в дом бабушки и передать, чтобы она пришла как можно скорее. Он решил, что не уйдет из дома, пока не прибудет Саида, пусть даже это будет стоить ему опоздания на работу в карьер, куда в любую минуту мог наведаться Али, управляющий господина Абана. Но честь семьи была для него превыше всего, поэтому он дождался возвращения Мухаммеда, за которым следовала бабушка.
После традиционного обмена приветствиями Ахмед попросил тещу не спускать с Дины глаз. Саида пообещала, что никуда не уйдет из дома, и даже предложила остаться, пока Измаил не поправится.
Для нее было настоящим облегчением покинуть дом невестки – необычайно ленивой женщины. Однако та была женой старшего сына и, согласно обычаю, Саида должна была жить в ее доме, хотя сама она предпочла бы жить с Диной. Она уже давно склонялась к мысли попроситься жить к дочери и зятю, но при этом боялась обидеть своего первенца, и поэтому молчала. Теперь же болезнь Измаила дала ей отличный повод покинуть богатый и неуютный дом своей невестки, где она вынуждена была жить.
Хасан, ее сын, очень любил и уважал мать, но при этом был слишком влюблен в свою жену Лейлу, очень красивую женщину, которая вила из него веревки, так что Саиде оставалось лишь помалкивать, вести домашнее хозяйство и присматривать за внуками Халедом и Салахом, двумя очаровательными мальчиками. Саида неоднократно задавалась вопросом, позволит ли ей невестка остаться в доме, когда мальчики вырастут и обзаведутся своими семьями.
Ахмед отправился в карьер, весьма недовольный тем, что в доме у него остался посторонний мужчина. Но поскольку вместе с ним и Диной в доме была Саида, по крайней мере, приличия были соблюдены.
Ахмед вернулся домой лишь поздно вечером, сходя с ума от беспокойства. Неподалеку от дома он увидел маленькую Айю, игравшую с другими девочками.
Мухаммед встретил его в дверях. При виде отца его личико озарилось счастливой улыбкой.
– Я все сделал, как ты просил, – доложил он отцу прямо с порога. – Ни на шаг не отходил от мамы.
Улыбнувшись в ответ, Ахмед растрепал ему волосы. Славный парнишка растет, с гордостью подумал о нем отец. Он сделает все, чтобы отправить его в Стамбул или Каир – учиться на врача.
Самуэль сидел возле кроватки Измаила, пока Дина вместе с матерью готовила ужин.
Женщины наперебой принялись рассказывать, что Самуэль весь день не отходил от ребенка, которому не стало ни лучше, не хуже.
Ахмед от души поблагодарил гостя и предложил разделить с ними ужин. Самуэль не стал отказываться. Он совершенно не представлял, куда ему идти и что делать.
Дина попросила мужа, чтобы он позволил Саиде пожить у них еще несколько дней, пока Измаил хоть немножко поправится.
– Поговори об этом с Хасаном, ладно? Скажи ему, что мне очень нужна мамина помощь. Она присматривает за домом, за Айшой, к тому же она знает, как успокоить Измаила. Я думаю, мой брат согласится – если ты, конечно, не против...
Разумеется, он был не против. Он очень ценил и уважал Саиду и прекрасно знал, как нуждается Дина в присутствии матери.
– Завтра я схожу к твоему брату и постараюсь его уговорить, чтобы он отпустил к нам твою мать насовсем.
– О большем я и мечтать не могла! – воскликнула Дина. – Вот только боюсь, Хасан не согласится, ведь ему известно, как ленива его жена, и для них обоих очень удобно, что мама делает всю работу, которой брезгует Лейла.
– Я с ним поговорю, – твердо произнес Ахмед, давая понять, что вопрос исчерпан.
Пока мужчины ужинали, Саида присматривала за детьми.
– Дине нужно поспать, – сказала она. – Если ребенку станет хуже, я вас разбужу.
В конце концов Ахмеду удалось уговорить Дину лечь, хоть ей и не хотелось оставлять больного ребенка.
– Твоя мать права. Ты должна набраться сил, Абрам сказал, что малыш совсем плох, и один Аллах ведает, сколько он еще пробудет с нами, но в любом случае он нуждается в твоей помощи. Так что тебе нужно поспать, а мама присмотрит за малышом. Да и я за ним пригляжу, если что.
Еврей молча наблюдал за ними. Казалось, он чрезвычайно обеспокоен судьбой Измаила.
– Ты весь день работал, тебе нужно отдохнуть, – сказал Самуэль. – Твоя теща тоже сбилась с ног, помогая твоей жене по хозяйству. Если ты позволишь остаться мне еще на одну ночь, я посижу с твоим сыном.
Ахмед задумался над словами еврея. Он по-прежнему не был уверен, можно ли ему доверять, однако до сих пор тот вел себя корректно и соблюдал все приличия, как и договаривались.
– Хорошо, можешь остаться еще на одну ночь, поскольку ты – химик, и знаешь, как облегчить страдания моего сына; но я буду спать здесь же, на полу, возле его кроватки. Обещай, что разбудишь меня, если ему станет хуже.
Так они и поступили. Ахмед сразу уснул, но через два чеса снова проснулся от ночной прохлады и увидел, как еврей дает его сыну ложку микстуры. При этом он заметил, как бледен его сын. Как он мог быть настолько слеп, чтобы не замечал раньше, что его сын тяжело болен? Никак нельзя было трогать его с места и увозить из Яффы; это его вина, что малыш совсем разболелся.
Самуэль, казалось, прочел его мысли.
– Не вини себя. Туберкулез коварен. Бывают дни, когда больному кажется, что он идет на поправку, но потом ему становится еще хуже. С этим можно бороться, но невозможно победить. Главное, что Измаил не страдает, эти лекарства и впрямь принесли ему облегчение.
Ахмед понял, что больше не сможет уснуть, и предложил молодому человеку сменить его у постели сына. Самуэль растянулся на полу и тут же уснул.
Дина подошла к кроватке Измаила; малыш все никак не мог успокоиться. Ахмед знал, что бесполезно уговаривать ее лечь.
Утром малыш, измученный лихорадкой, едва смог открыть глаза. Ахмед послал Мухаммеда в карьер, чтобы тот предупредил, что отец сегодня задержится. Ему нужно было отнести Измаила к врачу-еврею. Ахмед готов был сделать все от него зависящее, лишь бы спасти сына. Он не желал примириться с тем, что его сын может умереть, тем более – задохнуться во время приступа кашля.
К счастью, с ними была Саида, которая могла присмотреть за домом и маленькой Айшей. Мухаммед, вернувшись из карьера, тут же отправился в дом дяди, чтобы предупредить, что бабушка останется у них еще по меньшей мере на один день. Потом Ахмед улучит минутку и поговорит с шурином. Сейчас главное – Измаил. И, тем не менее, дрожь пробегала по его телу всякий раз, когда он вспоминал об Али, который в любую минуту мог объявить, что продал карьер и его сад. Что тогда будет с ними со всеми? А ведь он еще ничего не сказал Дине о своем разговоре с Али. Он понимал, что она должна обо всем узнать – но позднее. Не сейчас, когда ее сын так тяжело болен.
Самуэль увязался за ним следом. Ахмед был не в восторге от его компании и по дороге решил, что непременно поговорит с Абрамом Йонахом, чтобы тот куда-нибудь пристроил этого парня, которого он не желал терпеть в своем доме. Нечего ему здесь делать. Ахмед уже исполнил свой долг гостеприимного хозяина, позволив этому чужаку задержаться у себя на две ночи. А теперь пусть идет своей дорогой!
Когда они добрались до дома Абрама, дверь им открыла Рахиль, его жена.
– Мой муж ушел проведать больного, но он скоро вернется.
Она оказалась права. Старый врач-еврей действительно вернулся через несколько минут и тут же осторожно осмотрел Измаила, спрашивая у Самуэля, что он думает о состоянии ребенка. Когда он закончил осмотр, лицо его стало строгим и печальным.
– К сожалению, Ахмед, я ничего не могу поделать. Жизнь твоего сына в руках Божьих; в этих краях нет врачей, обладающих достаточным знаниями и мудростью, чтобы спасти его. Я могу лишь попытаться облегчить его страдания.
Дина зарыдала. Ей до боли хотелось услышать от Абрама другие слова; пусть он даже обманет, но пусть не отнимает надежду. Как он мог сказать, что ее сын умирает? Почему он должен умереть? Чем успел провиниться Измаил, чтобы карать его так жестоко? Да, он отправится в рай, но не слишком ли рано ему туда: ведь он еще так мал? Воистину неисповедимы пути Аллаха, и, если бы она посмела, она возроптала бы против него: зачем он отнимает у нее любимого сына?
Врач-еврей предложил родителям кое-какие лекарства для Измаила, но при этом не нашел ни единого слова, чтобы их обнадежить; Самуэля он попросил подождать в соседней комнате.
Перед самым уходом до Ахмеда из соседней комнаты донесся чей-то голос, который показался ему знакомым. Несколько мужчин что-то горячо обсуждали, а один голос... не принадлежал ли он Али? Ахмед постарался себя убедить, что это невозможно. В самом деле, что Али делать в доме врача-еврея? Разве что он заболел и пришел к врачу за советом и лекарствами. Но Али не был похож на больного – так что Ахмед, должно быть, просто ослышался.
Они простились с Абрамом. Врач попросил разрешения навещать Измаила.
– Конечно, заходите, когда пожелаете, мы будем вам очень рады, – ответил Ахмед, без всякого, впрочем, энтузиазма.
Отвезя домой Дину и Измаила, он быстрым шагом направился в карьер, где провел весь день, каждую минуту ожидая дурных вестей, что Измаилу вновь стало хуже. К тому же его весьма удивляло, что Али так и не появился, однако оба шурина уверяли, что никто его не спрашивал.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда Ахмед, снедаемый тревогой за Измаила, наконец вернулся домой. Еще издали он увидел, что перед дверью его дома толпятся какие-то незнакомые люди. Ускорив шаг, Ахмед пересек сад и оказался в маленьком домашнем палисаднике, где увидел Дину и Мухаммеда, они разговаривали с какими-то чужими людьми. Он разглядел троих изможденных мужчин, одетых в поношенные рубахи, сплошь покрытые заплатами, светловолосую женщину и девочку примерно одних лет с Мухаммедом.
Ахмед сделал шаг в сторону Дины.
– Папа... – голос Мухаммеда звенел от бессильной ярости.
– Что здесь происходит? – спросил Ахмед.
– Вскоре после полудня пришел господин Али, – еле выговорила Дина сквозь слезы. – Оказалось, что он продал наш сад, наш дом, нашу землю...
– Позвольте мне объяснить, – с этими словами Самуэль шагнул навстречу Ахмеду, глаза которого сверкнули гневом.
– Итак, ты решил присвоить мой дом... – начал тот.
– Нет, вовсе нет. Видишь ли, когда мы были у врача, я вышел в другую комнату, где встретил этих людей; они беседовали с египетским торговцем по имени Али. По-видимому, Али знал, что еврейские переселенцы хотят купить эту землю, чтобы обосноваться здесь. Уж не знаю, что он делал в доме Абрама Йонаха, но, так или иначе, врач познакомил его с этими людьми – кстати, они приехали из Вильно. Али рассказал, что его хозяин желает продать кое-какие не нужные ему участки, а именно: твой сад и его окрестности. Абрам Йонах очень расстроился и сказал, что ты – хороший человек, что у тебя большая семья, что вам некуда идти, и хозяин не может выбросить вас на улицу. На это Али ответил, что хозяин поручил ему продать землю, и что, если он не продаст ее этим людям, то все равно должен будет продать кому-то другому. Уверяю тебя, Абрам сделал все возможное, чтобы убедить Али продать другую землю, но тот ничего не хотел знать. И тогда я... Понимаешь, у меня не так много денег, но я честно пытался выкупить вашу землю, чтобы вы не остались без крова, но моих скромных средств оказалось недостаточно. В конце концов я договорился с этими людьми, что мы купим эту землю в складчину. Я поставил им лишь одно условие: что вы по-прежнему останетесь жить в своем доме и работать в своем саду. А мы все будем жить и работать по соседству, на тех землях, которые вы еще не обрабатывали.
– Господин Али сказал, что он уже сообщил тебе о решении господина Абана и что завтра он пойдет в карьер... – произнесла Дина, не смея поднять на мужа виноватых глаз.
Ахмед протянул руку, и Самуэль передал ему купчую. Тот едва взглянул на бумагу и тут же вернул ее Самуэлю.
– Итак, теперь мой дом принадлежит вам, и сад тоже, – сказал он. – Так чего же вы еще хотите от нас?
– Ничего, Ахмед, – поспешил ответить Самуэль. – Ровным счетом ничего. Уверяю тебя, что ни я, ни эти люди не причиним тебе никакого вреда. Ты знаешь, что многие евреи приезжают в Палестину, чтобы поднимать собственное хозяйство. Именно это мы и собираемся делать, но даю тебе слово, что твой сад мы не тронем.
– Сколько я должен заплатить, чтобы вернуть свой дом?
– Прошу тебя, Ахмед, не стоит считать нас врагами...
– В доме вас негде положить, так что вам придется спать во дворе – если, конечно, вы не собираетесь вышвырнуть нас на улицу.
– Ты же знаешь, что мы не собираемся этого делать. Прошу тебя, поверь мне! Я понимаю, ты не знаешь меня, у тебя нет причин мне доверять, но я клянусь тебе, что не причиню вам зла.
Ахмед ничего не ответил. Не глядя на Самуэля, он вошел в дом; за ним последовали Дина и Мухаммед. Они не закрыли за собой дверь, но и не пригласили его войти. Измаил плакал на руках у своей бабушки Саиды, а Айша разводила огонь в очаге.
– У мальчика жар, его снова лихорадит, – обеспокоенно заметила Саида.
Ахмед тронул пылающий от жара лобик сына.
– Измаил, сынок, – прошептал он, забирая ребенка у тещи и укачивая его на руках.
– Лихорадка его совсем измучила, – сказала Саида, кладя ему на лоб смоченный в холодной воде платок.
– Присмотрите пока за мальчиком, я должен поговорить с женой, – сказал он, увлекая Дину в спальню.
– Ты ведь давно знал, что это случится? – упрекнула его жена. – И ничего мне не сказал!..
– Я не хотел говорить об этом в доме твоей сестры, хотел подождать, когда мы вернемся домой. Но потом Измаилу стало хуже...
– И что же нас теперь ждет? Или ты веришь, что этот еврей, Самуэль, сказал тебе правду?
– Не знаю. Но так или иначе, теперь все наше имущество принадлежит ему и его друзьям. Был бы Измаил здоров, мы могли бы перебраться в другое место, но что мы можем сделать сейчас? Хотим мы этого или нет, а нам придется оставаться здесь. Будем надеяться, что наш малыш поправится.
– Он сказал нам с Мухаммедом, что не собирается отнимать у нас землю, что он сделал это лишь для того, чтобы помочь. Другие тоже что-то говорили, но я не смогла понять, ведь я не знаю их языка.
– А женщины?
– Самуэль сказал, что старшая – жена одного из этих людей, а девочка – его дочь. Они пожимали мне руки, стараясь успокоить, и очень дружелюбно улыбались. Женщину зовут Кася, а девочку – Марина. Мы ведь позволим им здесь переночевать?
– Теперь это его дом, и я надеюсь, что он позволит мне здесь ночевать, – ответил Ахмед, и по его тону Дина поняла, как унизительна для него эта ситуация.
– Не расстраивайся, быть может, они окажутся даже лучшими хозяевами, чем господин Абан. Но скажи, что теперь будет с карьером? Али сказал, что хочет завтра повидаться с тобой...
– Карьер господин Абан тоже собирается продавать, если уже не продал...
– Аллах этого не допустит! Тебя уволят!
– Али сказал, что найдет мне другое место.
– И ты поверил? После того, что он с нами сделал? Чем мы ему не угодили? Сколько лет мы исправно платили за эту землю, отказывая себе в самом необходимом, А теперь он продал ее этим евреям!
– Тише, Дина. К чему все этим вопросы? Ты все равно не получишь на них иного ответа, кроме того, что уже дал нам Али. Господа Абан желают, чтобы их дела процветали, а карьер и сад не дают почти никакого дохода; прибыль, которую они дают, едва покрывает расходы на их содержание. Эта земля едва способна прокормить лишь тех, кто на ней работает.
Обняв жену, он вместе с ней прошел в комнату, где стояла кроватка Измаила – возле самого очага, чтобы ребенок все время был в тепле. Там же сидели Саида, Айша и Мухаммед, в угрюмом молчании дожидаясь возвращения родителей.
Ахмед вышел из дома, чтобы поговорить с Самуэлем и остальными новыми владельцами своего дома.
– Мне собирать пожитки – или как? – угрюмо спросил он.
– Мне бы хотелось, чтобы ты позволил женщинам переночевать в вашем доме. Об остальных не беспокойтесь – мы вполне можем ночевать и во дворе. А еще мы бы хотели купить у вас какой-нибудь еды...
Касю и Марину Дина поместила в той же комнате, которую Айша делила со своей бабушкой Саидой; конечно, здесь было несколько тесновато, но, по крайней мере, им не пришлось ночевать под открытым небом.
Кася знаками предложила Дине помочь чем-нибудь по хозяйству, однако та отказалась. При этом она не слишком охотно дала женщине буханку хлеба, ломоть козьего сыра и кувшин воды. Ей совсем не хотелось делиться своими драгоценными припасами неизвестно с кем.
Наутро Ахмед увидел, как чужаки осматривают землю, которая теперь стала их законной собственностью. Весь участок земли, кроме дома и небольшого апельсинового сада, теперь захватил Самуэль со своими оборванцами. Ахмед нехотя подошел к ним, не скрывая своего дурного настроения. Он чувствовал себя совершенно измученным. Всю ночь он не спал, укачивая Измаила. Саида и Дина тоже нуждались в отдыхе, но жена не даже слышать не желала о том, чтобы хоть на минуту оставить ребенка. К рассвету Саида уже едва держалась на ногах, и Ахмеду удалось уговорить ее прилечь. Самому же ему удалось поспать не более пары часов.
– Мы собираемся построить здесь дома, где будем жить, – пояснил Самуэль. – Первым делом мы построим дом для Якова, Каси и Марины. А нам с Луи и Ариэлем вполне хватит пока и одной комнаты на троих. Кроме того, мы построим загон и хлев для наших животных, а также сарай для хранения инвентаря.
– Короче говоря, сколько я должен заплатить?
– Ты мог бы помочь нам, одолжив кое-какие инструменты и материалы на первое время. Но мы вовсе не хотим вас стеснять. А еще ты мог бы поделиться с нами овощами и фруктами из твоего сада. Только не подумай ничего такого, мы вовсе не собираемся вас эксплуатировать. Мы сами ненавидим тех, кто эксплуатирует крестьян – таких, как ты. Уверяю тебя, мы не те люди, которые вас угнетают.
– Мой дом остается только моим лишь до тех пор, пока я плачу аренду, – гордо ответил Ахмед.
– Не хочу тебя обидеть, но я не знаю, сколько ты можешь платить.
В конце концов они договорились, что он будет выплачивать им столько же, сколько платил господину Абану.
– А эти люди? – осведомился он напоследок.
– Мне кажется, это хорошие люди. Я познакомился с ними вчера, так же, как и ты. Видишь, как безоглядно я вручил им собственную судьбу. Они мечтают лишь о том, чтобы жить и работать на земле наших предков и питаться плодами своих трудов. Яков прежде был учителем в деревне недалеко от Вильно; Ариэль и Луи жили в Москве, работали на заводе.
– Ты точно уверен, что с ними незнаком?
– Поверь мне, я вчера их впервые увидел.
– И тем не менее, ты заключаешь сделки с людьми, которых впервые видишь...
– Не думаю, что мы заключили такую уж выгодную сделку, купив эту землю, – ответил Самуэль. – Пройдут многие месяцы, прежде чем мы сможем разгрести эти камни и заложить собственный сад. А ты поможешь нам и научишь работать на земле... Это и будет твоей платой.
Что касается Али, то Ахмед вновь увидел его лишь спустя два дня, когда тот появился в карьере в сопровождении незнакомого высокого человека с большими и сильными руками.
– Позвольте представить вам Иеремию, вашего нового хозяина. Я сказал ему, что вы – хорошие работники, но окончательное решение будет принимать он.
Али казался весьма довольным, что ему удалось так выгодно продать земли господина Абана.
Иеремия сказал, что причиной столь низкого дохода, который приносил карьер в последние годы, было неумелое его использование, и объявил, что отныне все будет иначе.
– Я не собираюсь никого увольнять – по крайней мере, сейчас, – заявил он. – Но я потребую от вас настоящей работы. Я сам буду приходить сюда каждый день, и ни от кого не потребую ничего такого, чего не делал бы сам. Что же касается тебя, Ахмед, то Али говорит, что ты – хороший мастер; если это и в самом деле так, ты останешься на своей должности; если же нет, то я возьму вместо тебя другого.
Ахмед вернулся домой, весьма озадаченный. Иеремия показался ему довольно угрюмым. Весь день он провел в карьере, таская камни вместе с остальными рабочими и делясь с ними собственным обедом, но никому это не доставило никакой радости, ибо за весь день он ни разу не улыбнулся.
У себя в саду Ахмед застал Самуэля и Касю – они носили воду из колодца. Ахмед был весьма раздражен появлением этих людей в его владениях, которые он все еще считал своими.
– Потом мы выроем собственный колодец, – заверил Самуэль. – Или хотя бы проведем водопровод в наши дома, чтобы не было проблемы с водой.
– И тогда нам не придется бегать туда-сюда с кувшинами, – добавила Кася на том странном языке, на котором говорили евреи.
Он молча кивнул. Слишком много перемен произошло за этот день. Он должен был привыкнуть, что у него теперь новый хозяин, и хозяин этот – не господин Абан.
– Как дела в карьере? – спросил Самуэль.
– Господин Абан продал карьер, так что у нас теперь новый хозяин – такой же еврей, как ты, его зовут Иеремия.
– Я знаю, – кивнул Самуэль. – Я с ним познакомился в доме Абрама. Мне кажется, он хороший человек. Вся его семья погибла во время погрома, и это, быть может, испортило его характер, но можно ли осуждать человека, у которого убили всех близких?
– И кто же их убил?
– Видишь ли, евреев не любят ни в России, ни в других землях, принадлежащих Империи, да и в остальных местах нас тоже не жалуют.
– И чем же вы им так насолили?
– Чем насолили? Да ничем – ну разве что мы молимся Яхве, а наши обряды несколько отличаются и от христианских, и от ваших, мусульманских.
Измаил умер декабрьским утром. Дина всю ночь поддерживала огонь, но озноб у малыша так и не прошел. Накануне вечером пришел старый Абрам, чтобы осмотреть ребенка, и шепнул Ахмеду, что малыш уже одной ногой в могиле.
Дина и Саида накрыли покрывалом умершего ребенка, пока Ахмед сидел, закрыв лицо руками, чтобы Айша и Мухаммед не видели, как он плачет.
После смерти Измаила Дина слегла. Ей оставалось всего несколько дней до родов, и мать уговаривала ее съесть хоть что-нибудь, вразумляя, что скоро у нее появится еще один ребенок, и ей понадобятся силы. Но Дина мечтала лишь о том, чтобы уснуть, чтобы ее душа хотя бы во сне могла встретиться с Измаилом.
Кася, как могла, старалась ее утешить, но Дина едва понимала тот чудовищный набор слов, который та называла арабским языком. Марина тоже предложила свою помощь – хотя бы присмотреть за Айшой.
Измаила похоронили в углу сада среди азалий. Через три дня у Дины начались роды, и Саида послала за повитухой. Два дня и две ночи весь дом не смыкал глаз. Роды оказались очень тяжелыми.
Самуэль предложил послать за Абрамом в надежде, что тот поможет Дине родить. Однако Ахмед колебался. Испокон веков роды принимали исключительно женщины, и он не мог понять, в чем проблема. Дина рожала уже не в первый раз, и Ахмед никак не мог взять в толк, чем же эти ее роды отличаются от предыдущих. В конце концов он все же разрешил Самуэлю послать за врачом. Однако, когда Абрам наконец пришел, оказалось, что уже поздно. и сделать ничего нельзя.
Это была настоящая трагедия. Ребенок родился мертвым. Дина тоже стояла на пороге могилы, и все дрожали от страха, готовясь услышать ее полный отчаяния вопль, когда она узнает, что этот ее ребенок тоже умер.
Ахмед был уверен, что чем-то прогневал судьбу, и она повернулась к нему спиной. Он не сомневался, что всему виной этот чужак. Ведь именно с тех пор, как он встретил этого еврея, на его голову посыпались все эти несчастья; хотя он не мог не признать, что новый владелец его земли оказался намного лучше, чем когда-либо был господин Абан. Самуэль обращался с ним, как с равным, прислушивался к его советам, как вспахать землю, построить загон или чем кормить коз.
Дом, который построили для себя эти люди, был таким же скромным, как и его собственный. Они работали от зари до зари и всегда были готовы поделиться всем, что имели. Самуэль считался их главой, но он ни разу не принял ни одного решения, не посоветовавшись с другими членами общины, включая Касю. Эта женщина, по-видимому, пользовалась у них большим уважением, и ее мнение имело немалый вес.
«Мы – социалисты» – изо дня в день повторял Яков.
Слыша эти слова, Ахмед лишь пожимал плечами. Он не вполне понимал, что означает это слово, но ему казалось, что оно относится не только к тем людям, что живут в нескольких шагах от него, но и вообще ко всем евреям, приезжающим в Палестину, чтобы основать так называемые «земледельческие колонии», где все будет общим и не будет частной собственности.
