Текст книги "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП)"

Автор книги: Хейзел Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

– Ммм?

– Я боюсь грозы, – признаюсь прямо.

Он смотрит на меня пару секунд.

– Ладно, – и снова закрывает глаза.

Я раскрываю рот – и от изумления, и от смеха. Упираюсь пальцем ему в лоб и отталкиваю. Хайдес ворочается на свою половину кровати и недовольно мычит:

– Ну и заноза ж ты. Чего тебе? – бормочет сонно.

– Там снаружи будто мир рушится, – продолжаю я.

Но он явно не собирается бодрствовать. Я замечаю, как тяжело ему держать глаза открытыми. Веки снова и снова опускаются. Он что-то начинает говорить – и засыпает с приоткрытым ртом. Я сдерживаю смешок и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в кончик носа.

Я соскальзываю с кровати и стою в нерешительности: идти ли за своей идиотской идеей. В итоге пожимаю плечами, натягиваю капюшон и влезаю в тапки. Опускаю ручку двери и выхожу на балкон.

Воздух холодный, влажный. Запах дождя сменяет привычный запах Хайдеса, и у меня тут же возникает соблазн вернуться в комнату, потому что я уже скучаю по нему.

Но тут в воздухе появляется запах сигарет, и я морщусь. Тело каменеет.

– Погодка – огонь, да?

Я медленно оборачиваюсь. У стены стоит Арес. На нём только штаны и футболка с коротким рукавом. Тёмные волосы – спутанный ком, в таком виде он выглядит даже смешно. Если не считать тёмных кругов под глазами.

– Что-то мне подсказывает, что ты не шутишь и тебе правда нравится, – отвечаю я.

Он усмехается, держа сигарету в зубах. Делает затяжку, задерживает дым, прежде чем снова заговорить:

– Я не шучу. Такие грозы поднимают мне настроение.

Я обхватываю себя руками.

– И как это вообще возможно? Там же прямо…

– Конец света, – заканчивает он. Его чёрные глаза вонзаются в мои. С учётом расстояния между нами кажется, будто у них и вовсе нет зрачков. – Это хаос. А хаос прекрасен, Хейвен.

Я не знаю, что ответить, поэтому молчу. Мне вовсе не хочется заводить с ним разговор. Часть меня всё ещё болит из-за его спектакля в роли Перси, а другая – ломает голову: он правда хочет помочь или играет в очередную игру?

Арес отталкивается от стены и разглядывает меня с ног до головы, снова и снова, так, что меня начинает трясти от раздражения.

– Миленький прикид. На этот раз я не шучу.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь к нему спиной. Подхожу к парапету и замираю. Дождь хлещет по камню, новый разряд молнии вырывает из мрака серое небо.

Я опускаю взгляд к морю. Волны метров в три высотой разбиваются о песок далеко за линией берега. В других условиях я бы и не заметила яркую голубую шевелюру в самой гуще воды.

Сердце выскакивает из груди, я кидаюсь вперёд, не зная даже зачем. Посейдон – в море. На нём чёрный гидрокостюм и доска для серфинга. Его смех доносится издалека, но раскат грома тут же его заглушает.

– Он с ума сошёл? – восклицаю. – Что за идиот полез в воду при такой погоде? А если с ним что-то случится?

Арес криво усмехается. Ладонью обхватывает мне затылок, поворачивает голову туда, куда хочет. Свободной рукой указывает. Я моргаю, пытаясь понять. Вижу: на берегу сидит ещё один человек, в длинном чёрном пальто.

– Его караулит Зевс, – поясняет он.

– Четыре утра.

– Он старший брат. Заботится о нас, как отец. Так что ни время, ни погода не имеют значения. Он будет сидеть на песке, пока Посейдон не вернётся в комнату.

Я не сдерживаю улыбку. Какими бы странными ни были эти ребята, они заботятся друг о друге. Не только Хайдес и его братья, но и Арес со своими.

Арес садится на парапет, дождь заливает ему спину и волосы, но он даже не думает сдвинуться. Скрестив руки на груди, он продолжает сверлить меня взглядом.

– Как тебе удалось так убедительно сыграть Перси? – спрашиваю я внезапно. – Ты ведь полная противоположность того парня, которого я знала.

Он поднимает бровь.

– Тебе нравился Перси?

Он обнажает ряд идеальных зубов.

– Тогда я понравлюсь тебе ещё больше. Поверь, Хейвен.

– Невозможно, – бурчу, отворачиваясь. Но его взгляд всё равно прожигает меня. – Перси был добрый, милый, симпатичный, спокойный…

– И смертельно скучный, – перебивает он со вздохом. – Перси – это тот тип, который трахает тебя миссионерской и потом спрашивает: «Тебе понравилось?» Ты не представляешь, какой пыткой было изображать этого парня.

Я кривлюсь. В проливном дожде снова раздаётся смех Посейдона – на этот раз гром его не заглушает.

– Почему ты хочешь помочь мне? Почему не хочешь, чтобы я пошла за Кроносом и Реей?

Исчезает прежняя надменность, и на его лице появляется серьёзность.

– Потому что ты должна стать одной из нас. – Он вскидывает ладони, предупреждая мои возражения. – Не в смысле «удочерения», мы не психи, как они. Я имею в виду – быть на нашей стороне.

Я всё равно не понимаю.

– На вашей стороне… в чём именно?

– Знаешь, из-за чего началась Троянская война? Из-за дурацкого яблока, брошенного на стол. История семьи Лайвли очень похожа. Только наша Троянская война идёт годами – и конца ей не видно.

У меня в голове тысячи вопросов, но я слишком устала для такого разговора. И я ещё не уверена, насколько можно доверять Аресу. Сейчас единственные ответы, которые я готова принимать, – это ответы Хайдеса.

– Ты ведь не любишь грозы, да? – подталкивает он после короткой паузы.

– Такие – нет.

– Тогда почему ты всё ещё здесь? Тебе нравится моя компания?

Я закатываю глаза и отступаю на шаг. Он тут же сокращает дистанцию.

– Прекрати.

Он хмурится.

– Прекратить что? Я же не предложил тебе переспать со мной, Коэн. Ты слишком уж на взводе.

Я его игнорирую и обнимаю себя руками. Мне холодно даже в толстовке. Может, и правда пора вернуться внутрь.

– Хотя, раз уж мы об этом заговорили… Я бы с удовольствием переспал с тобой, Хейвен, – произносит он спокойно.

Я стараюсь не выдать ни эмоции.

– Я – нет.

– Пока что.

– Всегда.

– Дай мне месяц.

– Я дам тебе в морду.

Он кривит идеально прямой французский нос.

– Это было бы весело. Попробуй.

И я вижу, что он не шутит.

Я бросаю взгляд на свою комнату. Мне бы вернуться и захлопнуть балконную дверь. А лучше – чтобы молния шарахнула Ареса прямо в башку.

– Шучу, Коэн, – добавляет он, развеселившись. Наверное, думает, что смутил меня. Но я только злюсь на его наглость. Злюсь на то, что он совсем не Перси – тот милый и уважительный друг.

– Лучше мне вернуться спать, – объявляю я.

Он наклоняется и хватает меня за рукав толстовки. Жест такой неожиданный, что я даже не сопротивляюсь. Тянет ткань, играя, будто ребёнок.

– Я не такой уж плохой, как ты думаешь.

Я с трудом сглатываю.

– Ты лгал и продолжаешь провоцировать.

– Только провоцируя, можно увидеть истинную сущность человека.

– А только провоцируя, можно довести кого-то так, что он даст тебе по морде, и ты это запомнишь.

Он улыбается, но в улыбке сквозит грусть, словно я задела его. Он отпускает ткань и встаёт. Его фигура нависает надо мной. Он ниже Хайдеса, но мрачная аура делает его больше. Его глаза впиваются в мои, не давая вырваться. По лицу пробегает тень, и у меня бегут мурашки по спине.

– Не бойся меня, – бормочет он. И звучит… убедительно. – Я хочу помочь тебе. И попутно подшучивать намёками на секс, которые, в глубине души, надеюсь когда-нибудь станут реальностью.

У меня вырывается недовольный рык, что приводит его в такой восторг, что он хохочет вслух. Его не заботит, что все спят.

Арес всё ещё смеётся, когда на балкон выходят двое. Они переговариваются, но замирают, заметив меня.

Посейдон машет рукой и улыбается своей ослепительной улыбкой.

– Привет, Хейвен Коэн. Как дела?

Зевс кивает, элегантно и сухо.

– Брат тебе мешает? Скажи только слово – и я его приструню.

Арес фыркает, и вдруг он снова выглядит пятилетним ребёнком.

– Я всего лишь объяснял, почему ей стоит присоединиться к нашей команде и помочь прикончить Древнего Саркофага.

– Пока он лишь убедил меня, что вы не такая уж и «здоровая» часть семьи, – вмешиваюсь я.

Зевс сверкает глазами и тут же хватает брата за ухо, оттаскивая от меня.

– Хейвен, – Посейдон делает пару шагов ко мне, волосы его, ярко-голубые и мокрые, сияют даже под дождём, – я могу поручиться за нас. Поверь. Мы нормальные. Ну ладно, у нас тоже есть свои заморочки. Но мы лучше Кроноса и Реи. И лучше наших кузенов.

Я скрещиваю руки.

– То есть вы не устраиваете тайные игры в спальнях общежития в Стэнфорде?

Братья переглядываются. Посейдон качает головой.

– Нет, нет. Мы любим большую публику.

Зевс хлопает его по руке, а Арес возмущённо восклицает:

– Посейдон!

– Что? – искренне удивляется тот, не понимая, что ляпнул лишнего.

– А какие у вас приглашения?

– У каждого из нас – старший аркан Таро. У Посейдона – Солнце, у Ареса – Луна, у Геры – Верховная жрица, а у меня – Справедливость.

Я наблюдаю, как они спорят между собой, и в голове всплывает образ трёх других братьев, на них похожих. Я вслушиваюсь в каждую реплику и в голосе Зевса улавливаю нечто знакомое. Может, я схожу с ума, как Лайвли. А может, наоборот, это мой момент ясности. Я должна проверить.

Я перебиваю их.

– Это был ты, – говорю Зевсу. – Незнакомец с записками. Незнакомец в планетарии, который чуть не задушил меня. И тот, что был на Зимнем балу. Это был ты, Зевс.

Арес подтверждает сразу:

– Точно.

Но Зевс морщится.

– Простите, что?

Сначала я смеюсь, как будто намекнув, что спектакль окончен и можно перестать строить из себя дурака. Но две вещи заставляют меня замолчать: растерянность на лице Зевса и тревога на лице Ареса. Ведь именно он уверял меня, что знает личность незнакомца. А теперь сам сомневается?

– Шифрованные записки, – уточняю я.

Зевс молчит. Сжимает губы и, не отрывая от меня взгляда, спрашивает:

– Арес, о чём она говорит?

– Я тоже думал, что это был ты, – отвечает тот. – Разве ты не присылал ей записки, чтобы предупредить обо мне? Не приходил к ней лично, чтобы сказать?

Зевс произносит три слова – медленно и отчётливо:

– Нет. Точно нет.

– Он всё время был со мной в Стэнфорде, – шепчет Посейдон. – Что это за история вообще?

Прежде чем я успеваю испугаться по-настоящему, Зевс хлопает в ладони и указывает на мою комнату:

– Давайте-ка все пойдём спать. У нас ещё будет время обдумать свои проблемы и то, в каком дерьме мы оказались. Отдыхай, Хейвен. Увидимся через несколько часов.

Арес поднимает палец в воздух, опережая меня:

– Никаких вопросов. И, если Хайдес не удовлетворит тебя этой ночью – всегда можешь прийти ко мне.

Зевс закатывает глаза и снова хватает брата за ухо, утаскивая. Посейдон подмигивает мне и вприпрыжку следует за ними. Их голоса разносятся по балкону. Я остаюсь стоять, пока они не исчезают из виду и не стихает всё, кроме шума листвы и грома.

Когда я возвращаюсь в комнату, Хайдес сидит на кровати, глядя в никуда. Я замираю на пороге, сердце колотится.

– Эй. Ты не спишь.

– Я пока не научился спать с открытыми глазами, – поддевает он, но голос напряжён.

Я иду прямо к сути:

– Ты слышал наш разговор?

– Да.

– Весь?

– Нет, но намёков на секс мне хватило.

– И?..

Он поворачивает голову. Он злится. Нет, «злится» слишком мягко. Его кулаки сжаты на коленях, дыхание тяжёлое.

– Я сейчас ищу вескую причину, чтобы не пойти и не размозжить Аресу лицо.

Глава 4. ЗЕЛЁНОЕ ЯБЛОКО

Артемида была дочерью Зевса, царя богов, и Лето, титаниды.

Она – сестра-близнец Аполлона, бога музыки и искусств.

Их матери пришлось долго скитаться, прежде чем родить близнецов, – из-за ревности Геры, жены Зевса.

Кухня дома Лайвли на следующее утро – шумный муравейник. Когда мы с Хайдесом спускаемся вниз, там уже все.

Афина и Гера сидят на кухонном острове и едят фруктовый салат; перекидываются редкими фразами, но лица у обеих такие серьёзные и непроницаемые, что я не понимаю, о чём они вообще могут говорить.

У стойки – шумная троица: Посейдон, Гермес и Лиам. Лиам обматывает очищенный банан толстой спиралью взбитых сливок из баллона. У Посейдона тюбик с чем-то вроде жидкого шоколада – готов присоединиться к кулинарному «шедевру». Гермес следит за каждым движением с маниакальным вниманием, уже тянет руки к фрукту, чтобы откусить первым.

– Пшикай, – командует Гермес Лиаму.

Лиам замирает, трясёт баллон и приставляет носик прямо ко рту Гермеса.

За столом два взгляда смотрят на всё это с видом людей, которым уже нет сил терпеть: Зевс и Аполлон – странная, но вполне закономерная парочка – потягивают дымящийся кофе и не обмениваются ни словом.

Афродита сидит на террасе, смежной с кухней, ест тосты с джемом и любуется видом на море. На коленях у неё раскрытая книга.

– Маленький рай! – размахивает руками Гермес, привлекая моё внимание – словно это было нужно. На нём только жёлтые боксёры. – Как ты? Выспалась? Должно быть, ночь так себе, после всего. – Он втягивает воздух носом. – И сексом не пахнет. Сочувствую.

Хайдес гладит меня по спине.

– Не реагируй. Сейчас что-нибудь тебе сделаю, – бурчит и идёт к холодильнику.

Лиам улыбается мне и потрясает баллон со сливками, но случайно нажимает на носик – струя выплёскивается вперёд. Гермес и Посейдон синхронно бросаются навстречу, разинув рты.

Зевс качает головой:

– Мерзость. – И делает глоток кофе.

Как ни странно, всё это забавно. И отличный отвлекающий манёвр от «другой стороны» этой семьи. Я сажусь за стол и наблюдаю, как Хайдес роется в холодильнике. Он тянется назад к большой корзине с яблоками на острове и берёт одно красное. Кивает мне – мол, сейчас кину. Но в тот момент, когда яблоко летит в мою сторону, перед лицом вырастает чья-то рука и перехватывает его.

Арес вгрызается в плод, чавкая с открытым ртом. Морщится.

– Зелёные лучше. Точнее, лучше всего – вишня, – комментирует. Потом подносит яблоко к моему лицу с провокационной ухмылкой: – Хочешь кусочек? Я покормлю.

Хайдес взмывает к нам, с поварёшкой в руке. Гермес встаёт между ними.

– Дива, спокойно. Он тебя просто цепляет.

Лиам протягивает Хайдесу баллон со сливками:

– Хочешь? Вдруг подсластит.

Арес запрокидывает голову и хохочет так, что все мгновенно умолкают. Даже Афродита оборачивается с террасы. Арес скрежещет стулом рядом со мной и плюхается на него. Вытягивает ноги, откидывается назад, подпирая голову руками.

– Что не так, Хайдес? Вчера ты сам говорил Хейвен уходить со мной. Передумал?

У Хайдеса сводит челюсть, он вырывается из рук Гермеса. Посейдон вмешивается, держит миролюбивую мину:

– Игнорируй, как мы. Ему так весело.

Арес кивает в сторону Посейдона:

– Поси прав. Я просто играю, Хайдес. Я её не трогаю, – «успокаивает» он. Плечи Хайдеса чуть опускаются. – Я не мучу с теми, кто занят. Подожду, пока она тебя бросит. А она бросит. Рано или поздно.

На этот раз и Гермес, и Посейдон одновременно отпихивают Хайдеса назад; Лиам посередине таращится, не понимая, что происходит.

– В самом деле, зачем ей быть с таким, как ты? – продолжает Арес. – Я прочитал твой блог на Tumblr. Жалкое зрелище, кузен.

Все поворачиваются к Хайдесу.

Зевс замирает с чашкой на полпути ко рту.

– У тебя есть блог на Tumblr? – осторожно уточняет он.

Я упираюсь ладонями в виски и закрываю глаза – устала от этих пикировок. Никто не успевает сказать и слова: Арес вскакивает, стул с грохотом бьётся о стену. Он щёлкает меня по затылку, и я рефлекторно дёргаюсь.

– Хочешь ещё одно доказательство, что мы – «здоровая» часть семьи, и тебе надо бежать от Кроноса как можно быстрее? – вдруг совсем серьёзно спрашивает Арес.

Теперь он приковал моё внимание. Я почти готова забыть, насколько раздражал последние пять минут.

– О чём ты?

– Идём.

Он выходит из кухни так, будто у себя дома. Мы замираем на секунду; первым срывается Гермес и идёт за кузеном. Хайдес встаёт рядом со мной – молча, – и мы быстро шагаем по коридору, где я ещё не бывала. По выражениям Лайвли, которые живут здесь, ясно: сейчас будет что-то неприятное.

– В эту комнату нельзя… – протестует Аполлон.

Арес, идя впереди, отмахивается:

– Помолчи, Рапунцель.

Аполлон замирает, будто получил по лицу, потом догоняет Хайдеса. Его обычно добрые, зелёные глаза потемнели.

– Скажешь, когда решишь врезать ему. Я за.

Я слишком сосредоточена на том, что хочет показать Арес, чтобы думать о другом. То, что Афродита и Афина тоже настороже, только подстёгивает любопытство. Особенно когда Арес останавливается у высоких, под потолок, белоснежных дверей с изящными золотыми инкрустациями. Кто-то окликает его – не открывай! – но он толкает створку с тяжёлым стоном.

Я обхожу Гермеса и Посейдона и подхожу к Аресу: он ждёт меня на пороге с кривой улыбкой. Разводит руки.

– Пожалуйста. После вас.

Дальше – очередное безумие Кроноса и Реи. Длинный прямоугольный зал: белые стены, такой же пол. Пусто. Голое, холодное пространство, где любой звук гулко отдаётся.

Хуже всего – статуи вдоль правой стороны. На каждой – золотая табличка с именем. Сначала – некий Хаос, за ним Уран и Гея, затем Кронос и Рея и… тринадцать Олимпийцев. Я быстро иду вперёд; статуи высотой под потолок – раза в три выше меня. Это словно генеалогическое древо семьи, высеченное в мраморе.

Первое чувство – удушающая тревога. Но, когда я начинаю рассматривать, с какой тщательностью и изяществом выведена каждая деталь, меня охватывают восхищение и благоговение. Я не нахожу слов. Останавливаюсь у ног Кроноса и Реи, не в силах пошевелить даже пальцем.

– Афина, твоя, конечно, самая красивая, – доносится голос Лиама у меня за спиной. Я оборачиваюсь как раз, чтобы увидеть, как Зевс хватает его за ухо и оттаскивает, удерживая на месте.

Арес становится рядом, скрестив руки. Его ненависть к Кроносу так глубока, что он не может смотреть даже на статую, не скривившись в презрении.

– Знаю, о чём ты сейчас думаешь, – бормочет он. – Тебя это завораживает, верно?

– А разве не должно?

– Повернись. Сзади.

Я поворачиваюсь без вопросов. Левая стена поначалу показалась пустой – поэтому я её и проигнорировала. Но это не так. На стенах – в рамах – фотографии. Я подхожу, сердце стучит в горле. С цветной печати на меня смотрит Кронос – в глазах сумасшедший блеск. Рядом Рея – едва заметная улыбка, светлые волосы перекинуты на одно плечо, с открытого уха свисает бриллиант. Они стоят строго напротив соответствующих им статуй Кроноса и Реи из мифологии.

Дальше – знакомые лица ребят, с которыми я успела познакомиться. Напротив своей статуи – фото Хайдеса. Аполлон. Гермес. Афина. Афродита.

А потом – я.

Я замираю. Закрываю глаза и снова открываю. Это я. На стене висит моя фотография – без рамки, меньше остальных. Будто они ждут «окончательный» вариант, одобренный мной. Та самая фотография, что у меня в документах и в досье Йеля.

– Какого чёрта это значит? – кричу я; голос гулко разносится по залу.

– Хейвен… – Хайдес пытается подойти.

Я отшатываюсь. И раню его. Мне всё равно, потому что сейчас ранена я. Сейчас моя очередь задавать вопросы и злиться. – Вы знали? Ты знал, Хайдес?

Он качает головой. За его спиной Гермес и Аполлон осторожно двигаются ко мне – помочь брату.

– Мы сюда не заходим. Кронос с Реей запрещают. Твою фотографию мы не видели. До сегодняшнего дня, – объясняет Хайдес. – Мы не знали, что отец хочет тебя настолько.

Я не в силах даже обернуться на фото. Всё такое жуткое, что мне становится страшно от каждого человека в комнате.

– Должно быть, ты им очень нужна, – бормочет Лиам, погружённый в мысли. – На твоём месте я бы согласился. Ну, платят-то они хорошо, да?

– Какого хрена ты несёшь? – взрывается Хайдес, а потом поворачивается к Аресу: – Это и была твоя «отличная идея» – притащить его сюда?

Арес тоже недоволен сказанным Лиамом.

– Предлагаю не учитывать ни одного слова, что выходит у него изо рта.

Афродита встаёт между ними, но её голубые глаза прикованы ко мне. Она дарит мне мягкую улыбку:

– Хейвен, пойдём отсюда? Ты даже не позавтракала. Хочешь со мной?

Это звучит, как песня сирены – та самая доброта, которой почти физически больно сказать «нет». Но я всё ещё в ярости.

– Нет, спасибо. Я слишком занята тем, что любуюсь своей фотографией в зале одного греческого богатея-мегаломана, который хочет стать моим папочкой.

Она приоткрывает рот, но слов нет. Потому что я права. За последние двадцать четыре часа я чуть не избила кулаками парня, которого люблю; узнала, что его отец хочет меня «усыновить» и переименовать в Артемиду; выяснила, что отец по уши в долгах; и вот теперь – моё фото в его зале нарциссизма.

Афина проталкивается сквозь толпу; её длинные прямые волосы взлетают во все стороны. Ничего не объясняя, она проходит мимо меня, срывает мою фотографию со стены, рвёт и бросает клочки к моим ногам.

– Теперь довольна? Фотографии больше нет. Твоя бедная растревоженная душа обрела покой?

Мы уставились друг на друга. Она тяжело дышит. У меня глаза распахнуты.

– Это вторая улика, что мы – «здоровая» часть семьи, – вставляет Арес.

Я игнорирую его и сосредотачиваюсь на Афине. Она всегда была единственной, кто не высказывал ничего – кроме ненависти ко мне.

– Что тебе от меня нужно?

Она коротко, зло смеётся. Обходит меня по кругу, поднимает прядь моих волос и презрительно отпускает.

– Висит твоя фотка. И что? Хватит ныть. Прими предложение моего отца, заплати свой долг – или убирайся и не ной больше. В конце концов, Артемида, что ты ещё можешь? Сидеть тут и трахаться с Хайдесом, пока твой папаша спит на тротуаре?

Я сшибаю её звонкой пощёчиной.

– Что я решу – это моё дело, не твоё. Я тебе ничем не обязана, и не смей так со мной разговаривать.

Я знаю, что она сейчас ударит. Её тело выдаёт. И тренировки с Аполлоном и Хайдесом всё-таки были не зря: я резко приседаю и ухожу в сторону – её рука режет воздух. Если раньше она меня ненавидела, теперь, вероятно, хочет моей смерти.

Чьи-то ладони ложатся мне на плечи, и знакомый запах Хайдеса наполняет лёгкие.

– Прекратили, обе, – рычит он. – Хейвен, тебе не нужно ничего ей доказывать. Через пару дней ты уедешь в Йель с нашими кузенами и больше никогда не пересечёшься с Кроносом и Реей.

– Это – мой выбор, – напоминаю я.

– О-о, – низко комментирует Гермес.

Хайдес уже готов отчитать меня, но обрывает себя. И когда Афина самодовольно улыбается, он взрывается: рвётся вперёд, сдёргивает со стены раму с фото Кроноса и швыряет её в стену. Стекло разлетается, осыпаясь яростным дождём осколков. Он не говорит больше ни слова. Разворачивается и вихрем вылетает из зала.

Я смотрю на лицо Кроноса на полу и пытаюсь понять, как мы перешли от завтрака к переворачиванию картин и крикам. Ответ очевиден: Арес. Он любит сеять хаос. И мы все повелись.

– Вау, – шепчет Гермес после тяжёлой паузы. – Хейвен, тебе стоит пойти за ним. Поднять ему настроение при помощи с…

– Герм! – одёргивает Афродита.

Посейдон и Лиам уже влезают с репликами, словно ничего не произошло. И поскольку я больше не выдерживаю взглядов Ареса и Афины, я действительно ухожу – найти Хайдеса, где бы он ни был.

На полдороге по коридору чья-то рука берёт меня за запястье. Я не вздрагиваю: хватка лёгкая, мягкая. Я и так знаю, кто это.

– Он наверняка на террасе своей комнаты, – сообщает Афродита.

Я благодарю её улыбкой и высвобождаюсь. Ускоряюсь. Вдруг отчаянно хочется к Хайдесу – к единственному, кому я без колебаний доверила бы свою жизнь. Да, иронично, учитывая, что он предупреждал держаться подальше от Кроноса. Но он не понимает: я верю ему. Я знаю, что его отец опасен. И помню, что его шрам – из лабиринта. Это не отменяет факта, что у моего отца долги, и единственный шанс дать ему и Ньюту нормальную жизнь – принять условия семьи Лайвли.

Я доверяю Хайдесу. Но я не могу бросить Ньюта и папу. У них нет плана Б. Никакого.

Афродита оказалась права. У двери в комнату Хайдеса щель – не закрыто. Внутри идеальный порядок, пусто. А на террасе – Хайдес: сидит на парапете, согнувшись.

Он наверняка слышит мои шаги по полу, пока я подхожу. Но не оборачивается – только выпрямляется.

– Чего ты хочешь? – рычит. Голос – как шипение.

Я мнусь. Сомневаюсь. Может, уйти? Может, он не хочет меня видеть? Он давно не говорил со мной так. Словно мы снова в начале, в Йеле, когда играли – кто кого сильнее взбесит.

– Послушай…

– Хейвен, – перебивает он, – я очень злой. Сейчас не время.

Я делаю пару глубоких вдохов и заставляю голос стать ровным – я не хочу ссоры.

– Просто выслушай.

– «Послушай» – хрен там, – взрывается он, спрыгивает с парапета – и через секунды прижимает меня к стене своим телом. Грудь ходит часто, слишком часто. – Ты правда хочешь стать одной из нас? Ты правда готова принять сделку с моим отцом?

– Я только думаю об этом, Хайдес.

Он прищуривается. Его ладонь скользит к моему боку, а другой рукой он сжимает мои волосы. Он склоняется, вглядываясь в мои губы.

– Думаешь, да?

– Да. Это единственный вариант сейчас. Если бы был другой…

Он словно получает пощёчину.

– Есть другой, чёрт возьми. Я есть, Хейвен. Я предлагаю тебе всё, что нужно.

– И что ты предлагаешь? Ты дашь мне те миллионы, из-за которых влез в долги мой отец? Потому что это единственное, что решит проблему. Ты понимаешь это, да?

Он немеет. Теперь уже моя очередь выигрывать. Он вытаскивает руку из моих волос и бьёт ладонью в стену рядом с моей головой.

– Что-нибудь придумаем, – глухо говорит. – От одной мысли, что ты подпишешься под сделкой с моим отцом, меня кроет, Хейвен. Хочется бить эту стену, пока не переломаю все кости в руках.

– От судьбы не уйдёшь.

Он резко поднимает голову, смотрит, как на безумную.

– Ты серьёзно считаешь, что это твоя судьба? Стать пешкой Кроноса? Ни хрена, Хейвен, – снова рычит. – Так говорить ты можешь только о нас двоих. Не о тебе и моём отце.

Я избегаю его стальных глаз. Его ладонь всё ещё на моём боку – почти не двигается. Сейчас я хочу только, чтобы он меня поцеловал, сделал что угодно, лишь бы мы не говорили.

– Хочешь стать одной из нас? Хочешь вести клуб здесь и обманывать людей? Хочешь видеть, как люди умирают в твоей игре, и заметать следы? Хочешь говорить с моим отцом по-гречески и подчиняться его приказам? Хочешь…

– Я не знаю греческий, – перебиваю я. Это, мягко говоря, не лучшее, что можно сказать сейчас, но я надеюсь отвлечь его от ярости.

Похоже, срабатывает.

– Кто-нибудь научит. Это самый мелкий из вопросов.

– Кто-нибудь?

Он фыркает носом.

– Я. – Кончики его пальцев скользят по коже моего живота.

Я цепляюсь рукой за его плечо, поднимаюсь к шее, зарываюсь пальцами в волосы.

– Тогда научи меня чему-нибудь по-гречески. Сейчас.

– Понял. Хочешь играть, Хейвен? Поиграем, – шепчет он мне в губы.

Инстинкт толкает меня вперёд – я краду поцелуй. Только мимолётный – Хайдес тут же отстраняется, не позволяя больше.

– Давай. Научи меня чему-нибудь по-гречески. Научи быть Лайвли.

Он тихо смеётся, но лицо всё ещё пылает злостью. Я впервые вижу человека одновременно возбуждённого и рассерженного. Он вплетает пальцы в мои волосы, берёт за затылок; второй рукой сжимает талию, прижимая к себе.

– Поиграть хочешь? Уверена? – дразнит, и похоть уже застилает гнев. – У меня свой метод.

Волна жара накрывает меня. Я затаиваю дыхание – и он это слышит.

– Начнём.

Его указательный палец касается моего лба.

– Первое правило, моя Персефона: kàtse sto kreváti.

– Что это значит? – мой голос хрипнет, настолько в нём много сырого, бесстыдного желания, что мне почти стыдно показывать свою слабость перед ним.

– «Сядь на кровать», – переводит он.

Глава 5. MÉSA MOU

(«ВО МНЕ»)

В древнегреческом есть несколько слов для разных видов любви, каждое – про свою грань человеческих отношений и чувств. «Эрос» – любовь романтическая, страстная, часто связанная с сексуальным влечением.

– На кровать? – повторяю, как полная дурочка.

Хайдес наклоняет голову набок и смотрит неодобрительно:

– Что-то не так?

Вдруг становится трудно даже дышать.

– Нет. Просто… разве это подходящее место для урока греческого?

Губы у него выгибаются в усмешке. Рука с моей шеи скользит вперёд – к основанию горла.

– Для урока лучше подошёл бы стол, но он неудобен для всего остального, что я хочу с тобой сделать. А кровать подходит для обоих случаев, Persefóni mou.

У меня, должно быть, выражение лица ещё то – он еле сдерживает смех. И всё же остатки злости за всё происходящее тенью ложатся на его лицо.

Хайдес берёт инициативу: запускает ладонь под мою толстовку – под ней на мне ничего. Наклоняется ближе и ведёт кончиком носа по шее.

– Банальное клише, но я схожу с ума от того, как на тебе сидит моя одежда.

Я задерживаю дыхание, когда его язык скользит от челюсти к впадинке у ключиц. Его хватка крепчает – у меня вырывается стон.

– Арес вчера сказал, что я одета ужасно, – бормочу.

Хайдес замирает. Я успеваю испугаться, что сбила ему настрой – но он поднимает на меня серые глаза, в которых вспыхивает возбуждение.

– Он уже видел тебя в моей одежде, тот придурок? – хрипло шепчет. Прикусывает губу и медленно обводит взглядом меня всю. – Прекрасно.

Я не успеваю пошутить про его ревность: Хайдес подхватывает меня ладонями под ягодицы, вскидывает на плечо мешком и захлопывает балконную дверь. Несёт к широкой кровати и бросает на неё – аккуратно, не больно.

Я лежу на спине, а Хайдес стоит надо мной, как надвигающаяся тень. Он кладёт обе ладони на мои колени – без нажима. Стоит мне попытаться раздвинуть ноги, как он усмехается и не даёт.

– Тише, – одёргивает строго. – Я скажу, когда их раздвигать.

Обычно мне нравится держать всё под контролем. Люблю бросать кости первой, любить ход начинать самой. Но сейчас вся власть у Хайдеса. Иногда это бесит – сейчас же каждый мускул покалывает от предвкушения. На этот раз я не хочу вступать первой. На этот раз – его ход.

– Первое, чему ты должна научиться по-гречески, Хейвен, – моё имя, – нарушает молчание он. – Ádis.

Я молча смотрю. Он опирается на мои колени, чуть наклоняется. Обе руки скользят по моим бёдрам вверх и снова вниз – и замирают.

– А «Малакай» как будет по-гречески? – спрашиваю я.

Он теряется. Я и сама удивляюсь вопросу. Становится настороже:

– Зачем тебе?

Я тянусь и глажу его лицо.

– Это твоё второе имя. Ты не просто «Хайдес». Ты не просто ребёнок, которого усыновили и бросили в лабиринт.

Он опускает взгляд.

– Проблема в том, что альтернатива – быть брошенным ребёнком, которому приют придумал случайное имя, потому что мать не удосужилась дать даже его.

Я беру его лицо в ладони и тянусь ближе, насколько могу.

– Позволь мне звать тебя «Хайдес Малакай Лайвли». Чтобы для меня ты был не «усыновлённым мальчиком со шрамом» и не «брошенным без имени». Позволь мне звать тебя «Хайдес Малакай» – и чтобы для меня ты был просто парень, в которого я влюбилась.

Он долго смотрит – не отрываясь. Хотелось бы читать мысли: что именно заставляет его сильнее сжимать мои колени и грызть нижнюю губу.

– Хейвен.

То, как он произносит моё имя, – я закрываю глаза и улыбаюсь. В этой интонации – чувство, почтение, благодарность. Такая красивая мелодия, что я бы умоляла повторить. Больше слов не нужно. Я всё поняла. Он всё сказал – и показал.