Текст книги "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП)"

Автор книги: Хейзел Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– Мне нравится твой метод. Очень.

– Я бы хотел пригласить тебя на настоящее свидание, – шепчет он. – Но наши жизни не похожи на чужие. Прости. Сейчас я могу только привести тебя в планетарий Йеля… – его рука уходит с моего лица, я широко распахиваю глаза. Он роется в заднем кармане джинсов, вытаскивает телефон, возится с ним несколько секунд, – …включить нашу песню и попросить тебя потанцевать со мной.

Он кладёт телефон на ближайшее кресло. Свет экрана меркнет на фоне сияния звёзд и планет. Но музыка льётся отчётливо. Heaven Is a Place on Earth, та самая мелодия, под которую мы танцевали на Зимнем балу у его родителей. Тогда её исполнял оркестр.

Сейчас же – медленная версия. Не голос Белинды Карлайл, скорее кавер. Нежные ноты фортепиано наполняют зал, и у меня наворачиваются слёзы. От красоты этой музыки и от жеста Хайдеса.

Он протягивает мне руку:

– Tha mou charíseis aftón ton choró, Persefóni mou? – его голос звучит особенно низко на греческом. – «Ты подаришь мне этот танец, моя Персефона?»

Я делаю шаг, вплетаю пальцы в его ладонь, а вторую руку кладу ему на плечо. Хайдес охватывает мою талию и прижимает к себе. Через секунду я поднимаю взгляд и встречаю одну из самых красивых его улыбок. Шрам изгибается вместе с губами.

Мы двигаемся в такт музыке. Хайдес ведёт меня, как тогда, в Греции. Я не умею танцевать медленные танцы, но с ним кажется, что мои ноги рождены для этих шагов. Он разворачивает меня в плавном кружении, волосы разлетаются и падают на лицо. Его взгляд не отрывается от меня, он ищет и удерживает мой взгляд – и я ему не отказываю.

Он хватает меня за талию и поднимает вверх. Я вскрикиваю от неожиданности и цепляюсь руками за его плечи, глядя в потолок, где вспыхивают созвездия. Свет ложится на мою кожу, но не ослепляет. Я улыбаюсь. Подо мной Хайдес вертит меня в воздухе, крепко удерживая, а потом опускает вниз. Вместо того чтобы продолжить танец, он заключает меня в крепкое объятие. Такое сильное, что я не понимаю, это бьётся моё сердце или его.

Я первая рвусь дальше – встаю на цыпочки, и он встречает меня на полпути. Мы целуемся. Всего мгновение – и меня уже терзает жгучее разочарование, жажда большего. Хайдес подхватывает меня на руки, и я обвиваю его бёдра ногами.

Он несёт меня к одному из кресел и укладывает. Но вместо жёсткой искусственной кожи меня встречает мягкая ткань. На сиденье расстелен плед. Я поднимаю бровь:

– Ты подготовился заранее?

Он подмигивает, сдёргивает с меня обувь.

– Разве не так делают на свиданиях? Планируют всё до мелочей.

Сердце вот-вот вырвется из груди, пока его руки скользят по моим ногам, останавливаются на поясе брюк. Он легко расстёгивает и стягивает их.

– Отличный выбор одежды сегодня, – хмыкает, уже берясь за мой свитер.

Я останавливаю его, шепчу у самого уха:

– Тогда тебе понравится, что я не надела лифчик.

Хайдес рычит и едва не разрывает свитер, оставляя меня полураздетой. Его зубы вцепляются в губу, взгляд впивается в меня. Он борется с собой, но, в конце концов, сдаётся: срывает с себя футболку, волосы падают на лицо, и вытаскивает из кармана квадратный пакетик, прежде чем отбросить джинсы.

– Ну и? – я откидываюсь на кресле, скрещивая ноги. Уверена, что выигрываю эту игру.

Он кривит губы:

– Ещё не всё. – Становится между моими бёдрами и цепляет пальцами край белья. – Раздвинь ноги, дай снять.

На лице проступает хищная улыбка. Его взгляд скользит по мне снова и снова, задерживаясь на местах, от которых у меня перехватывает дыхание.

– Совершенно потрясающе, – шепчет он.

Он снова перекрывает мне путь к отступлению. Я обвиваю его ногами.

Хайдес кладёт ладонь мне на живот и задерживается.

– Что ты делаешь?

Он поднимает глаза на секунду:

– Здесь свет ложится линиями, будто созвездие. – Его пальцы чертят невидимый рисунок: от пупка вверх к груди, скользят вбок, касаются груди, потом вниз… каждый раз, когда он задевает сосок, сердце у меня подпрыгивает. Я почти уверена: он сам выдумывает эту «карту», лишь бы касаться меня.

– Хайдес, – умоляю я.

Он будто просыпается. Взгляд обостряется, и он накрывает мои губы поцелуем – жадным, животным, до потери дыхания.

Мои руки уже на его боксёрах, я стаскиваю их как могу. Он помогает, поднимается лишь на миг, чтобы стянуть их совсем. Я останавливаю его ладонью на животе.

– Хочу и я увидеть свет на твоём теле.

Он не спорит. Мы меняемся местами: теперь он раскинут подо мной, а я усаживаюсь на его бёдрах. Наши тела соприкасаются, он вздрагивает и вонзает пальцы в мои бёдра.

Я наклоняюсь к его левому боку и осыпаю шрам поцелуями. Он больше не отворачивается, не боится моего прикосновения.

– Ты никогда не устанешь этого делать, да?

Я качаю головой:

– Никогда.

Я приподнимаюсь, обхватываю его стояк ладонью. Он поспешно протягивает мне презерватив, и я надеваю его, направляю его в себя. Задерживаю дыхание, опускаюсь – и он полностью заполняет меня.

Хайдес стонет, и я вместе с ним. Через секунды я двигаюсь в ритме, сердце гремит в груди, дыхание сбивается. Волосы шлёпают по спине, а его руки бродят по моему телу, гладят, будто в поклонении.

Они замирают на груди. Его ладони идеально её охватывают, он сжимает жадно, заставляя меня двигаться быстрее.

– Господи, Хейвен… – хрипит он у моего уха.

Я открываю глаза. Он уже сидит, одной рукой держит мою грудь, другой тянет меня ближе, чтобы поцеловать. Он кусает мою губу, как будто только так может отвлечься от безумия моих движений. Он стонет в мой рот и шепчет моё имя снова и снова, как песню.

Я ощущаю его глубоко, снова и снова, и удовольствие накрывает меня волнами. Пальцы ног судорожно сводит, я прошу его – сама не знаю о чём. Прошу довести меня до конца, потому что накал невыносим. Прошу не отпускать меня, потому что хочу оставаться в этом мгновении вечно.

– Хейвен, – зовёт он, сбивчиво дыша. – Хейвен, посмотри на меня. На меня.

Его ладони обхватывают моё лицо, он прижимает лоб к моему. Наши тела склеены, будто нас кто-то впаял друг в друга.

Я послушно смотрю – да и не смогла бы иначе. Его радужки потемнели почти до чёрного, но свет с купола оставляет в них более светлые, сияющие пятна. Даже если бы хотела, не сумела бы отвести взгляд. Мы вместе догоняем оргазм, не переставая смотреть друг другу в глаза и целоваться, чтобы не сорваться в крик. Ноги у меня дрожат, волна удовольствия накрывает целиком. Я валюсь ему на плечо, уткнувшись лицом в ямку у шеи. Целую туда, мягко, и пытаюсь выровнять дыхание.

Хайдес молчит. Откидывается на спинку и утягивает меня с собой, пока я не оказываюсь свернувшейся клубком у его тёплого, пахнущего чистотой тела. Он целует меня в макушку и проводит подушечками пальцев по моему предплечью.

– До этого… – начинаю, – …когда ты рисовал по мне, что это было за созвездие?

Его ладонь медленно гладит мне спину.

– Созвездие Стрельца. Мы как раз под ним. Смотри вверх.

Я запрокидываю голову к куполу. Он прав. Над нами – рисунок звёзд со словом «Стрелец» рядом, чтобы уж точно не спутать.

– А ты знаешь, как оно появилось?

– Дай угадаю: снова греческая мифология, – поддеваю его.

– Это созвездие в честь Хирона, кентавра. Помнишь, кто такие кентавры?

Мне не нужно задумываться:

– Голова человека и задница лошади.

Он тихо смеётся:

– Хирон родился у Филиры и Кроноса. Помимо внешнего отличия, Хирона выделяла доброта. Он – мягкий, тянущийся к знаниям, к наукам. Не такой, как прочие кентавры, которых в мифах чаще отличали грубость, неотёсанность, иногда – жестокость. – Он передвигается удобнее и переплетает свои ноги с моими. – Хирон был учителем Асклепия, бога медицины; учил его тихо, не присваивая заслуг.

– И при чём тут созвездие?

– Началось всё, когда Геракл сражался с кентаврами. Одних он перебил, другие спрятались в пещере Хирона. Геракл пошёл следом и, пытаясь добить их, попал стрелой Хирону в колено. Рана была страшная – стрела была отравлена. Хирон был бессмертен и умереть не мог, но и вылечиться – тоже. Так добрейший кентавр оказался обречён на бесконечную боль, из которой не видел выхода. Ему было так больно, что он возжелал смерти. Его выручил Прометей, ставший смертным из-за конфликта с Зевсом. Хирон отдал ему свою бессмертность. Зевс сжалился и, чтобы почтить Хирона и держать рядом, поместил его на небо – так родилось созвездие Стрельца.

Я молчу пару секунд, ещё под чарами этой истории.

– Значит, нужно держать твоего отца подальше от лошадей?

Хайдес разражается раскатистым смехом – тем самым, редким, который бывает только из-за меня:

– Это не Кронос-Титан, а его тёзка! Ты дурында, Хейвен, – подкалывает он и осыпает моё лицо чередой быстрых поцелуев.

Я хихикаю и позволяю ему всё это безобразие, упиваясь нежностью.

Он всё ещё зацеловывает меня, когда мой телефон пиликнет новым сообщением. Я пытаюсь подняться, но Хайдес запирает меня в объятиях и надувает губы:

– Нет.

– Это может быть Дионис, – напоминаю. – Он назначил нам встречу здесь и может прийти, а мы – голые.

Хайдес мгновенно отпускает и поднимается первым. Он уже подбирает с пола одежду, и я натягиваю свою за считанные секунды. Сообщение и правда от Диониса.

Иду.

Глава 25. ДЕНЬ, КОГДА…

Афину часто изображают в шлеме, со щитом и копьём – символами войны. Однако её связывают и с символами мудрости, как сова, ставшая её священным животным.

– Сколько звёзд на небе?

– Не знаю. Но я могла бы их сосчитать.

– На это ушла бы целая жизнь, и, может, ты всё равно не закончила бы.

– Неважно. Я сосчитаю их ради тебя и однажды скажу точное число.

В итоге Дионис приходит раньше. Хайдес ещё затягивает шнурки на кроссовках, а я кружу вокруг планет Солнечной системы. Дверь планетария с грохотом распахивается, возвещая его появление.

Сегодня на нём бордовый элегантный костюм, чёрные начищенные туфли.

– Добрый вечер, ребята. Как вы? – он опускается в кресло и закидывает ногу на ногу. – Как поживают мои братики?

Хайдес в мгновение оказывается прямо перед ним.

– Мы здесь не болтать пришли.

Дионис отмахивается.

– Минутку. – Он прижимает палец к губам, а глазами указывает куда-то в сторону.

Я напрягаю слух и замечаю не звук, а луч фонарика, мелькнувший за последними рядами кресел. Хмурюсь.

– Лиам, убери, блядь, этот фонарь, нас же спалят, – шипит чей-то голос в мёртвой тишине. Это Аполлон.

– Упс, – отвечает, догадываюсь, Лиам.

Фонарик остаётся включённым, раздражённые шёпоты множатся. Через несколько секунд на весь зал грохочет песня на максимальной громкости.

– Чёрт, простите, я случайно Spotify включил! – в панике восклицает Лиам.

Шум усиливается. Луч исчезает, музыка обрывается.

Дионис посмеивается, Хайдес выглядит так, будто вот-вот взорвётся.

– Я заметил, что они увязались за мной, пока шёл сюда, – сообщает он тихо. – Посмотрим, сколько им понадобится, чтобы понять, что мы их раскусили.

– Я же говорил, что это хреновая идея, – встревает голос Гермеса.

– Аполлон, хватит лапать свои лианы вместо волос, ты мне обзор перекрываешь, – ворчит Арес.

– Ребята, слишком тихо. По-моему, они нас подслушивают, а мы выставляемся полными дебилами, – шепчет Лиам.

– Ты-то должен быть к этому привычен, – отрезает Аполлон.

– Спорим, Маленький рай и Хайдес уже устроили романтический секс под звёздами?

– Всё, хватит! – рявкает Хайдес, и зал снова тонет в тишине. – Вылезайте. Живо.

Первое, что я слышу, – шаги по полу. В поле зрения появляются Гермес, Аполлон, Арес и Лиам, один за другим, и останавливаются в нескольких метрах от нас. У Аполлона физиономия мрачная, а Арес, наоборот, выглядит так, словно у него лучший день в жизни.

– Вот и наши любопытные, – приветствует их Дионис. – Братик.

Арес закатывает глаза.

– Ну и что тебе, чёрт возьми, нужно?

Он кивает в мою сторону.

– Поговорить с Хейвен. Объяснить, почему мне можно доверять и почему меня надо впустить в план по тому, как надрать Кроносу зад. Просто же?

Я делаю шаг вперёд, но Хайдес мгновенно хватает меня за руку, не давая подойти к Дионису. Сначала кажется чрезмерным, но я вспоминаю, что у него под курткой пистолет.

– Ну так объясни. Почему мы должны тебе верить?

Дионис запускает пальцы в волосы и устало выдыхает.

– Я помог твоему брату в лабиринте, – повторяет то же, что уже говорил в театре. – Когда я вмешался, он был под кайфом от таблеток, так что я подхватил его и дотащил до выхода. Хайдес меня видел.

Моя голова резко поворачивается к нему. Я в замешательстве.

– Ты видел? И ничего не сказал.

У Хайдеса челюсть каменная. Если бы взгляды могли убивать, Дионис уже оказался бы в Аиде.

– Я уловил фигуру, скользнувшую за изгородь, сразу после того, как вернулся Ньют. Не был уверен, что правильно рассмотрел, и не знал, кто это мог быть.

Дионис ухмыляется самодовольно, как кот, растянувшийся на солнце.

– Это был я. Сюрприз. – Его глаза вновь находят мои. – Ну? Теперь больше доверия?

Нет.

– А как ты вообще понял, где выход из лабиринта?

Похоже, это именно та реплика, которую он ждал. Лицо его светлеет.

– Потому что формы лабиринта меняются каждый раз. Кронос лично распоряжается, чтобы изгороди перекраивали, и путь наружу никогда не оставался прежним. Но, видимо, он тебе об этом не сказал, да? Как думаешь, зачем он согласился на твоё жалкое условие?

Кровь стынет в жилах. Господи, как я могла быть такой дурой? Теперь, когда Дионис это озвучил, я не понимаю, как не догадалась сама.

– Всё равно не объясняет, как ты узнал, – вмешивается Арес. – Сомневаюсь, что Кронос вручил тебе карту.

Дионис усмехается.

– Если бы вы внимательнее относились к мифам, знали бы ответ. Нет ни одной игры, которая невозможна – если есть хоть капля мозгов и знаний. Без обид твоему братцу.

– Ну так просвети нас, – подталкиваю его я. Любопытство разъедает изнутри, вместе с жгучей злостью на Кроноса, который собирался мухлевать.

Губы Диониса уже размыкаются, но мой телефон вдруг начинает звонить. Звук разрывает зал и обрывает его на полуслове. Все смотрят на меня, пока я вытаскиваю трубку и вижу незнакомый номер.

Я нажимаю на ответ и включаю громкую связь.

– Алло?

– Артемида.

Кронос. От его голоса у меня мурашки бегут по коже. Я не слышала его уже неделю и почти успела забыть это высокомерное, издевательское звучание.

– У вас пять минут, чтобы подняться на крышу восточного крыла. Все.

Мы с Хайдесом обмениваемся взглядом. Дионис резко вскакивает, в лице тревога, рука метнулась под куртку – явно к оружию.

– Зачем? – спрашиваю я тихо, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Тишина. Я уже думаю, что он повесил трубку.

– Потому что, к счастью, у меня есть очень преданная дочь, которая сообщает, когда вся моя семья строит планы меня убить.

Связь обрывается.

Моя рука дёргается, телефон выскальзывает, но Хайдес ловит его в последний момент. Несмотря на реакцию, я читаю в его глазах ужас.

– О чём он говорил?

Вопрос Хайдеса обращён и к Гермесу с Аполлоном – оба выглядят так же сбитыми с толку и дезориентированными. Но когда мои глаза встречаются с чёрными глазами Ареса, я понимаю: он прекрасно знает, о чём речь. И одного его кивка достаточно, чтобы дошло и до меня.

– Эта чёртова сука… – Арес начинает шёпотом, но к концу почти выкрикивает ругательство.

– Что вы от нас скрываете? – настаивает Хайдес.

Я проверяю время. Кронос дал нам пять минут. Дионис первым догадывается, о чём я думаю: показывает на дверь.

– Расскажете по дороге, пока идём к этому психу на крышу.

Мне приходится приложить титаническое усилие, чтобы заставить себя двигаться. Ноги будто не слушаются. Хайдес помогает, хотя с каждой секундой его злость на меня только нарастает.

В коридоре он сам ведёт нас к выходу на крышу, торопя шаг.

– Говори, – приказывает сквозь зубы.

Я сглатываю.

– Когда мы были в Греции, однажды вечером Арес и твои кузены уговорили меня войти в лабиринт и предложить Кроносу сыграть со мной. Цель была – отвлечь его, чтобы попробовать убить. – Слова срываются наспех. Аполлон и Гермес таращатся на меня в ужасе. – С ними была Афина. Она хотела помочь нам его убить. Я сказала, что не верю ей, ведь она всегда была любимой дочерью, верной Кроносу. А она объяснила, что просто играет двойную игру, чтобы предать отца, когда он меньше всего будет ждать.

Молчание. Мы ускоряем шаг по пожарной лестнице. Сердце гремит в груди так, что мне кажется, я могу упасть в обморок. Не верится, что Афина даже притворялась, будто блефует.

– Дионис, дай мне пистолет, – рычит Арес. – Я хочу засадить его этой стерве в задницу…

У самой двери Гермес резко останавливается, и Аполлон чуть не врезается в него.

– Лиам, марш в комнату.

Мы все разом оборачиваемся. Внизу лестницы стоит Лиам, задыхаясь, глаза вот-вот выскочат из орбит. Но в них решимость.

– Нет. Я иду с вами. Хочу помочь. Я никого не боюсь…

Дионис закатывает глаза, вытаскивает пистолет и направляет на него.

Лиам издаёт писк и отскакивает к стене, прижимаясь к ней спиной, а потом начинает боком отползать.

– Хотя… знаете, я что-то устал. Пойду спать. Спокойной ночи.

Дионис прячет оружие обратно во внутренний карман пиджака и кивает Гермесу, разрешая открыть дверь.

***

На крыше Кронос не один. Он стоит у самого карниза, а рядом с ним Афина. Её лицо безразличное, почти скучающее – словно кукла в руках отца. Перед ними – Афродита, Посейдон, Зевс и Гера. Он собрал всех. И мне это не нравится.

Кронос расправляет руки и улыбается во весь рот:

– Мои неблагодарные дети, наконец-то воссоединившиеся с моими столь же неблагодарными племянниками!

Никто не успевает остановить Ареса: он тут же кидается к Афине.

– Ты башку потеряла?! – срывается он. – Как ты могла, грёбаная лгунья?!

Мы останавливаемся рядом с остальными Лайвли. Хайдес становится передо мной, заслоняя, и Кронос улыбается его жесту, но в улыбке есть оттенок раздражения, который я улавливаю.

– Вы и правда думали, что моя прекрасная дочь предаст меня? – весело спрашивает он и гладит бледную щёку Афины. – Она не такая неблагодарная дрянь, как вы. Она знает, что такое верность, и что значит принадлежать семье, чего, увы, вам всем недостаёт. – Он качает головой. – Я так разочарован. Так разочарован и отвратительно оскорблён вашим предательством!

– Афина… – шепчет слабым голосом Афродита. – Почему?

Афина бросает на неё короткий взгляд. А потом её глаза находят мои. И что-то меняется. Может, я схожу с ума, но я готова поклясться: это был знак. Предупреждение.

Я хмурюсь, сбитая с толку. Ищу подтверждение у Хайдеса, и его взгляд даёт понять: он тоже это заметил.

– Дионис! – раскатывается голос Кроноса с нарочитой дружелюбием. – Племянничек, который обчистил моего брата и сбежал. Подойди-ка, поприветствуй дядюшку.

– Не делай… – начинает Аполлон.

Но Дионис не слушает и выходит вперёд, останавливаясь прямо перед Кроносом. Замер, как часовой под чужим прицелом. В любую секунду он может броситься ему в горло или, наоборот, что-то прошептать по-гречески и чмокнуть в лоб. Вот вся непредсказуемость этого человека.

И тут он делает крошечное движение: смещается на пару сантиметров вбок, ближе к Афине. Она будто ждала этого.

В моей голове звенит тревожный колокол.

Всё происходит стремительно. Афина запускает руку во внутренний карман пиджака Диониса и выхватывает пистолет. Она знала, где он его держит, – не ошиблась. И ошибка стоила бы ей слишком дорого.

Афина крепко сжимает оружие правой рукой и отступает назад, направляя ствол прямо на Кроноса.

Титан бледнеет. Лицо искажает ярость, руки у боков начинают дрожать.

– Афина…

Она снимает предохранитель.

– Похоже, я такая же неблагодарная дрянь, как и они, – повторяет его слова. – И да, я знаю, что такое «верность» и что значит «семья». Я верна своим братьям. Они – моя семья. Не ты.

На миг мне становится жаль Кроноса. Его эмоции слишком очевидны. На лице – чистая любовь к Афине. И чистая боль от её удара. Он шумно выдыхает:

– Значит, вот так всё кончится? Вы выпустите в меня по пуле каждый?

Афина нацеливает оружие ему в лоб.

– Может, и больше одной.

Кронос улыбается.

– Всегда обожал твою силу. И твой ум. Ты и правда заставила меня поверить, что работаешь на меня. Браво.

– Афина, какого хрена?! – взрывается Зевс. Он и зол, и напуган. Его тело выдаёт противоречие: он хочет подойти и остановить её, но боится под пулю попасть. – Мы так не договаривались!

Афина не отводит оружия, отвечая ему:

– Знаю. Это моя идея. Я больше не хочу ждать. Ответ всегда был перед глазами. Его нужно просто убить. Без игр, без сделок с лабиринтом. Он всё равно всегда найдёт способ мухлевать. Он должен умереть вот так.

Я поднимаю голову к Хайдесу. Он ведёт молчаливый обмен взглядами с Аполлоном. Тот становится рядом со мной, как второе живое прикрытие. Я пытаюсь вклиниться между ними – несправедливо, что они ставят мою безопасность выше своей.

– Даже не думай, – шипит Хайдес. – Стой сзади.

Я на грани нервного срыва. Единственное утешение – видеть, как Гермес делает то же самое для своей сестры-близняшки, Афродиты. Встаёт рядом, готовый защищать её до последнего. Я начинаю подозревать, что у Афины ещё и прицел так себе.

– Афина, – пытается Гермес, раскинув руки, будто это он под прицелом. – Может, мы уже зашли слишком далеко. Это не решение. Ты не можешь убить нашего отца.

Афина бросает на него быстрый взгляд и перехватывает пистолет удобнее.

– Не могу? Смотри.

– Вы и правда хотите, чтобы всё закончилось так? – вмешивается Кронос. – Отцеубийством? Вы все хотите в тюрьму? Потому что туда вы и попадёте. Вы не сможете меня убить и остаться безнаказанными. Вы это знаете.

Афина чуть пожимает плечами.

– Посмотрим.

– Афина, он прав, – подключается Зевс. – Будут серьёзные последствия. Ты подставишь и братьев.

Она колеблется всего миг. Порыв ветра треплет ей волосы, но она остаётся непоколебимой, источая силу, которую я готова была бы позаимствовать.

– Ты не понимаешь, что значит быть его ребенком. Ты не знаешь, каково расти с ним. У вас был Гиперион. У нас – Кронос.

Кронос поднимает руку, осторожно, раздражённо оттого, что его поставили после брата.

– И подумать только, ты была моей любимицей. Я любил тебя, как самого себя. Я сражался, чтобы усыновить тебя. Я увидел тебя и захотел сразу. Никто не хотел брать тебя в семью. Говорили, у тебя злой взгляд, что ты – злобный ребёнок. Но я – нет. Я хотел тебя. Всем сердцем.

Афина колеблется, но пистолет не опускает.

– Замолчи.

– Он её накручивает, – шепчу я из-за спин Хайдеса и Аполлона. – Нужно вмешаться, иначе всё плохо кончится.

Аполлон качает головой и бросает на меня быстрый взгляд.

– Если полезем, отвлечём Афину, и Кронос вырвет оружие. Мы не можем двинуться, Хейвен.

Не может всё закончиться так. Я не верю, что Афина нажмёт на курок. Что она совершит убийство – прямо здесь, на крыше восточного крыла Йеля.

– Афина, – голос Аполлона хриплый и испуганный, – подумай.

И тогда звучит голос, может быть, самый важный для Афины. Афродита. С глазами, полными слёз, и раскрасневшимся лицом.

– Афина, жми на курок! – кричит она. – Мы справимся. Но так больше жить нельзя. Жми!

Афина переводит взгляд на сестру. Дело нескольких мгновений. Взмах ресниц. И я вдруг до конца понимаю их связь: почему Афродита всегда шла за ней, чтобы гасить её вспышки ярости, почему именно она брала на себя роль успокоительного. Но впервые понимаю и то, что значит совершить роковую ошибку.

Кронос выхватывает пистолет молниеносным движением. Афина, однако, не отпускает, борется, пытаясь вырвать оружие обратно.

– Нажми на курок, Афина! – подзуживает её отец. – Сделай, как сказала эта неблагодарная дочь. Нажми и выстрели в меня! Давай! Смелей!

Ствол всё ещё направлен на него, но такой выстрел – русская рулетка. И всё же Афина долго не выдержит: Кронос сильнее, он вырвет пистолет.

Хайдес рвётся вперёд на помощь, и Аполлон занимает его место, заслоняя меня собой. Я ухожу в сторону – раздражённая и отчаянная. Зову Хайдеса, в панике, с дикой боязнью, что его ранят.

Афина кричит Хайдесу, чтобы он отошёл. Кронос твердит ей стрелять.

И Афина стреляет. Она нажимает на курок ровно в тот миг, когда Кронос резким ударом разворачивает пистолет на сто восемьдесят градусов. Грохает выстрел. В глазах Афины распахивается чистый, первобытный ужас.

Я слышу, как Аполлон выдавливает глухое «нет», и дыхание у него обрывается, голос ломается. Кто-то ещё вторит ему, но я не улавливаю, кто: я слишком занята взглядом, который, как загипнотизированный, провожает траекторию пули.

Я не успеваю понять, в кого попали, пока тело Афродиты не оседает на землю, золотые волосы взлетают и рассыпаются в воздухе. Рядом Гермес подхватывает её на лету, не давая затылку удариться о плитку. На груди, в районе сердца, расползается алое пятно и заливает красным белизну свитера.

«Знаешь что? Я рад, что звёзд – столько. Значит, тебе понадобятся долгие годы, чтобы их сосчитать, а значит – мы будем вместе очень долго».

Глава 26. …ПЕРЕСТАЛА СЧИТАТЬ ЗВЁЗДЫ

В некоторых традициях Афродиту связывают и с утренней звездой – Эосфором, и с вечерней – Геспером. Эти образы подчеркивают её силу и красоту, соотнося их с сиянием небес.

Первое, что я слышу после выстрела, – крик. От того, от кого я ожидала меньше всего: Кроноса. Он бросается вперёд, протянув руку, словно может поймать Афродиту и заслонить её от пули, которая уже пробила её грудь. Падает на колени с такой силой, что я не сомневаюсь – он ушибся. Это крик отца по дочери, которую он любит.

Второе – голос Гермеса. Он держит сестру на руках, поддерживая её голову.

– Нет, нет, нет, нет, – твердит он как безумный. – Афродита, нет, всё хорошо, ты в порядке.

Я не могу пошевелиться. Каждый мускул парализован страхом, который я испытывала всего несколько раз в жизни. На белоснежной ткани её свитера расплывается кровавое пятно, и меня тошнит.

– Надо вызвать скорую, – вмешивается Зевс, и даже с паникой на лице он умудряется мыслить здраво. – Гера, звони. Быстро.

– Это я попала, – произносит Афина, неподалёку от сестры, с расширенными глазами и ледяным голосом. Её передёргивает. – Я её убила? Это я её убила.

Аполлон, смертельно бледный, опускается на колени, чтобы оценить ситуацию.

Гермес качает головой; его руки так дрожат, что удержать Афродиту становится трудно, и у меня наворачиваются слёзы.

– Не поздно! Звоните! Звоните!

Афродита издаёт слабый хрип, глаза приоткрываются на едва заметную щёлочку, показывая ту же яркую голубизну, что и у брата-близнеца.

– Герм… – шепчет она.

Он прижимает её к себе, укачивает, словно младенца.

– Не говори, не трать силы. Держи глаза открытыми, не говори. Всё будет хорошо. Скорая уже едет. Едет.

Афродита качает головой, смиряясь.

Лицо её покрывается потом, кожа стремительно бледнеет. Грудь судорожно вздымается, дыхание становится неровным. Она больше не может.

– Не переставай считать, Герм, – выдыхает она. – Не переставай считать звёзды.

Я не понимаю, но чувствую – это что-то личное, их тайна. И правда: Гермес отвечает:

– Ты же обещала, что сама будешь считать для меня. Всю жизнь. И скажешь число. Останься, Афродита. Останься и считай звёзды на небе. Считай. – Его голос срывается, он вот-вот разрыдается.

Она улыбается печально, но с любовью.

– Не потеряй себя, Гермес. Обещай. Продолжай жить. И…

Мы замираем в ожидании конца фразы. Афродита тянет руку влево – туда, где стоит Афина. Манит её. Но тут же обессилено роняет ладонь на плитку.

– …не вини себя, Афина, – добавляет.

Ещё один хрип.

Гермес твердит:

– Нет, нет…

Аполлон замер, как и я, не в силах сдвинуться ни на миллиметр.

Хайдес – ближе всех. Застыл, шокированный.

Кронос рыдает, всё ещё на коленях, сотрясаемый отчаянными всхлипами. Его лицо багровое, по щекам катятся непрерывные потоки слёз.

Афродита бросает последний взгляд на брата.

– Не переставай считать, Эли.

Делает последний вдох – и задыхается на полуслове. Слеза скатывается по щеке. Тело обмякает. Она уходит так – с глазами, распахнутыми в ночное небо, в объятиях брата. С губ сходит тихая, обречённая улыбка.

– Афродита… – зовёт Гермес, не в силах осознать произошедшее. – Афродита? Афродита? Нет! Афродита! – твердит он и трясёт её.

Зевс и Посейдон подхватывают его за руки, Гера пытается принять тело Афродиты, убирает в карман телефон, с которого собиралась вызвать скорую. Афродита уже знала: это было бесполезно.

Гермес вырывается, отбивается.

– Оставьте! – кричит он. – Оставьте нас! Она ещё жива! Не трогайте, чёрт вас подери, иначе я вам морды разнесу! Дай телефон!

Зевс взглядом зовёт на помощь Хайдеса и Аполлона. Аполлон, как всегда замкнутый, старается держаться собранным. Хайдес медлит, но в итоге подходит. Они вдвоём поднимают Гермеса с земли.

И он разрывается на части. Я никогда не слышала таких рыданий. Его боль разливается в воздухе, разрывает сердце и мне. Он – беззащитный ребёнок. И всё равно, что Хайдес и Аполлон нашёптывают ему слова поддержки, он продолжает всхлипывать, дёргаться, повторять имя Афродиты.

В нескольких метрах вижу Афину. Она на коленях, к нам спиной. И лишь когда рыдания Гермеса затихают, я слышу её рвотные позывы. Она плачет и её тошнит. Кронос держит её за волосы.

– Это не твоя вина, Афина, – слышу его шёпот. – Не твоя. Это моя. Не кори себя. Не твоя вина.

С этим я согласна. Но я уверена: её это не спасёт. С этим грузом она будет жить всегда. Только хочу, чтобы она вспомнила – даже в агонии Афродита нашла силы сказать ей: «Не вини себя».

– Мы должны отвезти её в Грецию, – нарушает тишину Кронос. – Отбросить всё и устроить достойные похороны.

Никто не возражает. Но ясно, что все согласны. Все, кроме Гермеса.

Он вырывается и делает попытку заговорить, но слова не складываются. Срывается с места и исчезает за дверью крыши, быстрый, как молния.

Кронос наклоняется к телу Афродиты, но в этот момент передо мной встаёт Хайдес.

– Нам нужно уйти. Здесь они сами разберутся.

Его лицо непроницаемо. Я не понимаю, что творится у него внутри, и не хочу заставлять его говорить. Просто переплетаю пальцы с его рукой и веду туда, куда убежал Гермес.

– Сначала найдём твоего брата. Нельзя оставлять его одного.

Его ладонь сжимает мою так крепко, что больно. Я размыкаю пальцы и обнимаю его за талию. Он делает то же, положив руку мне на плечи. Его тяжесть давит, как будто ему нужно, чтобы я удержала.

– Гермес не терпит общества, когда ему плохо, – произносит он, пока мы спускаемся по лестнице. – Он нас выгонит.

– Неважно, – отвечаю. – Важно, чтобы он знал: кто-то рядом, когда одиночество станет невыносимым.

Следующие полчаса мы ищем Гермеса повсюду. Йель спит. Лишь наши шаги раздаются в пустоте. Сначала – его комната. Потом – комната Афродиты. Потом – моя. Пусто. Пробуем планетарий – ещё до того ясно, что зря. Заглядываем в столовую. Библиотека уже заперта, значит, не там. Он будто растворился. И с каждой минутой тревога всё сильнее сжимает грудь, хочется закричать.