Текст книги "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП)"
Автор книги: Хейзел Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)
– Сегодня мы можем всё исправить.
– Я не прикасался к тебе с Рождества. Ты даже не представляешь, что бы я с тобой сделал, – шепчет мне в ухо, освобождая мне застёжку лифчика под свитером.
– Скажи… – хотела, чтобы это прозвучало как приказ, а вышла мольба.
– Ах, хочешь поговорить? А я думал, ты предпочла бы дела, – усмехается.
Он двигает бёдрами, создавая то самое трение, которого я добивалась. Я прикусываю щёку, чтобы не застонать. Его ладонь обхватывает мой затылок – хватка уверенная, но не душит, от неё по коже бегут мурашки, глаза сами закрываются.
– Если я начну перечислять, что бы я сделал с тобой, мы здесь до утра останемся.
– Тогда просто делай, – выдыхаю. – Раздевай меня. Раздевайся сам. Целуй. Что угодно.
Ответа нет. Открываю глаза – встречаю его сводящий с ума усмешливый взгляд. Он откидывает мне прядь со лба, ладонью поддерживает меня за бёдра.
– Тебе повезло. В этот раз я не заставлю тебя говорить по-гречески.
Он отходит от стены и мягко ставит меня на пол. Становится на одно колено, расшнуровывает и снимает мои ботинки.
– Вон. Из. Этой. Чёртовой. Одежды, – шепчет.
Я стаскиваю свитер, он расстёгивает молнию на джинсах. Пока я тянусь к его брюкам, они уже у моих щиколоток. Мы оба ещё в белье, когда он набрасывается на мой рот так голодно, что нас отбрасывает к душевым. Моя спина встречает холодную плитку, по позвоночнику бежит дрожь. Хайдес стягивает с меня трусики, не давая времени снять с него. Он лишь отходит, чтобы сложить вещи на раковину и зубами распаковать презерватив.
Он идёт медленно, полностью обнажённый, прекрасный, не отрывая от меня взгляда. Смотрит только в лицо, не ниже – и от этого сердце колотится сильнее.
Я нащупываю рукой кран, запускаю воду. Шум струи смешивается с моим учащённым дыханием. Хайдес становится под горячий поток, волосы прилипают к шее, он отбрасывает их назад резким движением; капли бегут по его лицу и пересекают шрам.
Прежде чем я успеваю позвать, он направляет душ и на меня.
– Температура нормальная? – спрашивает, как будто это сейчас важнее всего.
Я только киваю, дрожа от ожидания. Мгновение – и он опускается передо мной на колени, обхватывает руками мои бёдра. Его пальцы впиваются в мою кожу, оставляя дорожку поцелуев. Доходит до паха и замирает. Я задерживаю дыхание, боясь, что он решит помучить; но он мягко разводит мне ноги.
Я не успеваю вдохнуть, как его язык касается самого чувствительного места и начинает двигаться – медленно, глубоко. Я выгибаюсь, иду ему навстречу, сдавливая горлом стон. Его язык скользит всё быстрее. Я запрокидываю голову, прикусываю губы, чтобы не закричать.
– Хейвен? – слышу его голос, и на миг думаю, что мне послышалось. Он смотрит на меня снизу, из-под моих бёдер, губами едва касаясь кожи.
– Да?.. – у меня нет дыхания. Это заставляет его улыбнуться.
– Ты прекрасна, – шепчет. И я не знаю, что сильнее заставляет меня дрожать – слова или взгляд.
– Я хочу, чтобы ты кончила столько раз, что будешь умолять меня остановиться.
Он подтверждает обещание, прижимаясь ко мне ртом ещё сильнее. Я вплетаю пальцы в его волосы, тяну, он глухо стонет – и этот звук становится последней каплей. Оргазм накрывает, расползаясь до кончиков пальцев. Я громко стону, почти перекрывая шум воды.
Хайдес встаёт, берёт меня за затылок и целует с той же яростью, что только что доводил меня. Наши животы слипаются, его стояк упирается мне в живот. Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы обхватить его рукой. Он издаёт низкий, рваный звук и прерывает поцелуй.
– Хейвен… – бормочет, запрокидывая голову, пока я веду ладонью вверх-вниз. Повторяет моё имя как заклинание, потом резко распахивает глаза, подхватывает меня за бёдра и входит одним толчком.
Второй – медленный, но такой же глубокий. Меня прижимает к стене, я стону от удовольствия. Царапаю его спину, готовясь к третьему. Хайдес входит снова, решительно. Я вгрызаюсь зубами в его шею, чтобы не закричать, – меня переполняет сладкое ощущение, что он во мне весь. Его рельефный живот встречает меня быстрыми толчками. Я снова ударяюсь головой о плитку, зажмуриваюсь, настолько захлёстывает, что не чувствую боли. Иду ему навстречу, моля без слов не останавливаться – Хайдес это понимает. Вода хлещет на нас обоих, он двигается в ритме, который снова доведёт меня до оргазма – слишком быстро.
К шуму воды добавляется хлопанье наших тел, мои частые, уже беспечные стоны, его голос, шепчущий моё имя. По его глазам вижу – он на грани, как и я. Притягиваю его, и достигаю самого сильного оргазма в жизни. Я продолжаю двигаться, чтобы довести его. Хайдес кончает, уткнувшись лицом в мой шею, приглушая рваный стон о мою кожу. Мы остаёмся так, под струями. Я хочу приложить ухо к его груди, чтобы проверить, бьётся ли его сердце так же яростно, как моё.
Я глажу его по затылку, целую ухо.
– Ты уже сделал со мной всё, что хотел? – ворчу.
Он тихо смеётся.
– С чего ты взяла, что я закончил?
– Не закончил? – поддразниваю, выравнивая дыхание.
Мы разжимаем руки, Хайдес осторожно ставит меня на пол, проводит ладонями по волосам.
– Ты этой ночью не пойдёшь к себе.
– Ах да?
Он выдавливает на ладонь щедрую порцию геля для душа.
– Ты сегодня спишь у меня. В моей кровати.
Его руки снова скользят по мне – теперь, чтобы намылить, мягко массируя.
– Мне стоит ждать…
– Не только ради этого, – перебивает он, руки замирают у меня на животе, чертят круг. – Я хочу спать с тобой.
Мы намыливаем друг друга молча. Слова не нужны. Достаточно нежных прикосновений и поцелуев, которых так много, что мы рискуем начать всё заново прямо здесь, под душем.
Мы даже не успеваем высушить волосы. Уже одиннадцать вечера, мы одеваемся, собираем вещи и выходим из спортзала. Коридоры Йеля почти пусты – день у всех был тяжёлый, между возвращением к рутине и мыслями о грядущих экзаменах.
– Мне обязательно идти к тебе? – дразню его у входа в свой блок. – Моя комната ближе…
Хайдес прищуривается – я думаю, что задела его дивное эго. Но он лишь вздыхает, закидывает сумку на плечо, а потом неожиданно подхватывает меня на руки. Я взрываюсь слишком громким смехом.
– Ты с ума сошёл?
Хайдес шагает прочь от моих дверей, к своим.
– Не хочешь идти – я тебя донесу.
Я утыкаюсь лицом ему в плечо, смеюсь, обвиваю его, как коала дерево.
Мы никого не встречаем, но, когда Хайдес открывает дверь, он недовольно рычит. Есть только одна причина – Лиам. Или Гермес голый.
Он поворачивается, чтобы я могла видеть. И картина и правда комичная: Гермес, Лиам и Посейдон сидят на диване, вплотную. Гермес, по центру, держит на коленях коробку мороженого. У каждого – по ложке. На кресле же – Аполлон, с видом явно нерадостным.
– Спасите меня от этих троих, – умоляет он.
Хайдес уже идёт дальше, к своей спальне.
– Спокойной ночи, – бросает он им, совсем не дружелюбно.
Гермес зовёт нас присоединиться, но мы не отвечаем.
– Бомбочкой! – кричит Хайдес и швыряет меня на кровать.
Я перекатываюсь по покрывалу, оно пахнет свежестью. Замираю, вдыхая аромат, под его забавным взглядом.
– Пахнет вкусно. Как ты, – оправдываюсь.
Его губы дёргаются в улыбке, он роняет сумку на пол.
– Жди. Я в ванную. Знай: если вернусь, а ты будешь голая под одеялом, я буду очень рад.
Он уходит, не дав мне ответить. А я остаюсь с глупой широкой улыбкой. Растягиваюсь на спине, раскинув руки и ноги, уставившись в потолок.
Где-то внутри голос говорит, что я не должна быть такой счастливой, при всех этих проблемах. Другой шепчет – наслаждайся, дай себе передышку.
Телефон мешает в кармане. Я вытаскиваю его ровно в тот момент, когда экран загорается: новое сообщение с незнакомого номера.
Где ты? Оставляешь меня одного в первую ночь соседства? 😔
Я хмурюсь. С какого чёрта у него мой номер? Потом замечаю ещё одно сообщение, полученное двадцать минут назад. От Лиама.
Я дал твой номер Аресу, надеюсь, это не проблема. (Гермес спрашивает, вы с Хайдесом уже переспали?)
Я рычу и бью ногой по матрасу. Совсем забыла, что Арес Лайвли – мой новый сосед по комнате.
Экран снова вспыхивает. Второе сообщение от нового номера.
Я ожидал лучшего отношения от своей соседки. Или, может, сказать… Коэнсоседки? 🤔
Понимаешь, да? «Коэнсоседка» – Хейвен Коэн…
Я блокирую экран и фыркаю. Может, и правда стоит выключить телефон, подождать Хайдеса и думать только о нём. После всего того времени, что мы провели врозь…
Но телефон снова загорается, освещая мне лицо. Я тихо чертыхаюсь. Опять Арес.
Серьёзно, я ведь хотел найти фильм, чтобы посмотреть вместе и заснуть обнявшись. Ну да ладно. Значит, завтра, да? 🤪
Я вздыхаю. Первая часть сообщения была даже милой.
Когда в чате появляются три мигающих точки – он снова что-то пишет – моё терпение лопается. Я со злостью бью пальцами по клавиатуре.
Хватит, Арес.
В тот же миг приходит его ответ.
Спокойной ночи, злая Коэнсоседка. 😾 💔
На твоём месте я бы выглянул за дверь.
Я выскакиваю в коридор. На коврике перед дверью лежит карта, лицом вниз. На чёрной оборотной стороне белый листочек, приколотый скрепкой. Я поднимаю и переворачиваю её. Это не игральная карта, а карта Таро: Луна.
Пора отметить появление новых Лайвли в Йеле – играми Ареса.
21:30, театр.
Глава 21. МЕНЬШЕЕ ЗЛО
Арес обычно предстаёт милым и красивым богом, когда перед ним женщина или богиня, которая ему нравится, но стоит выйти на войну – он без страха превращается в «мясника».
Хайдес
Кто-то точно сказал ему, что я руковожу театральным клубом. Иначе с чего бы он выбрал именно это место для своих игр. Очередной ход, рассчитанный на то, чтобы меня бесить. Только теперь я знаю: не стоит придавать этому слишком большое значение. Я выбрал более расслабленный подход.
– Забавно, что он выбрал именно театр, да? – разрывает тишину Гермес, будто читает мои мысли.
Я недовольно фыркаю:
– Хочет мне нервы потрепать. Вот и весь мотив.
В коридоре слышны только шаги. Мы с Аполлоном идём впереди, за нами Гермес и Хейвен, затем Афина, Афродита и…
– Кто-нибудь объяснит, почему с нами Лиам? – спрашивает Афина.
– Арес меня пригласил, – спокойно отвечает он. Похоже, он не понимает, на что тот способен. – И я согласился. Он пообещал, что будет со мной паинькой. Я ему доверяю.
– С какой стати ты веришь такому, как Арес? Он вас всех обманул, притворяясь Перси, – напоминаю я.
Дверь в театр всё ближе – она открыта.
– Зато он со мной вежлив. Ещё и в Грецию возил. Если бы не Арес, я бы не увидел Санторини.
Аполлон рядом закатывает глаза. Я с ним солидарен.
Но времени волноваться больше нет – мы уже у входа. Я останавливаюсь на пороге и оглядываю всех по очереди:
– Мы точно этого хотим?
– Сначала узнаем, в чём дело, а потом решим, – предлагает Афродита. – Нас никто не заставляет участвовать.
Афина шумно фыркает и, расталкивая Хейвен с Гермесом, обгоняет и меня:
– К чёрту дипломатичность. Они переселяются в наш университет и думают, что могут не только устраивать здесь свои игры, но и нас звать. Аресу нужна хорошая порка.
И прежде, чем кто-то успевает её остановить, она уже шагает по проходу. Аполлон идёт первым следом, затем Гермес. Афродита проскальзывает внутрь, бросив нам с Хейвен лукавую улыбку.
Хейвен мнётся на пороге, нервничает. Я беру её за руку, крепче сжимаю и подношу к губам, целуя в тыльную сторону:
– Всё будет окей.
Она кивает – не слишком уверенно – и мы решаемся войти.
В театре темно; единственный прожектор бьёт на сцену. Луч света – прямо на Ареса. Он сидит на полу, расслабленно. Слева от него – Посейдон, справа – Гера и Зевс. Глаза наших кузенов следят за нами, пока мы не поднимаемся на сцену.
– Располагайтесь, – предлагает Арес. Лицо у него загримировано под череп. Никто не комментирует, но я невольно вспоминаю, что и сам крашусь для своих игр.
Я сажусь прямо напротив, Хейвен – рядом, наши руки всё ещё сцеплены. Арес бросает взгляд на переплетённые пальцы, кривится и оглядывается по сторонам, будто проверяя, все ли расселись.
В напряжённой тишине звучит один голос:
– Добрый вечер, господин Зевс. Всё хорошо?
Вздох.
– Да, Лиам, спасибо.
Арес водит чёрными, как смола, глазами с лица на лицо, лишь на Хейвен задерживается дольше обычного:
– Наконец-то вижу свою Коэнсоседку! Ночь провела у Хайдеса?
«Коэнсоседка»? Мне не нужно смотреть на Гермеса – знаю, что он уже хихикает.
– Какая ты сегодня сияющая, – продолжает Арес. – Наконец кто-то отшлёпал тебя как следует?
Кулак грохает по полу – звук прокатывается эхом и обрывает Ареса.
– Хватит, – бросает Афина, глаза налиты кровью, рука всё ещё сжата. – Мы здесь не затем, чтобы слушать, как ты корчишь из себя похотливого козла. Перейдём к сути, то есть к твоим тупым играм.
Арес вздёргивает обе брови:
– Кто тебя научил таким плохим словечкам?
Но Зевс вмешивается мгновенно: локтем лёгкий тычок в предплечье Ареса.
– Прекрати. Делай то, ради чего всех сюда согнал.
– В смысле «пригласил»? – уточняю я. У меня есть версия.
Хейвен её подтверждает:
– Играть будем все, верно? Твои братья не исключены.
Арес ухмыляется:
– Браво, Коэн. Играем все. Включая меня.
Никто не издаёт ни звука. Посейдон, Гера и Зевс выглядят неловко. То ли знают, что за игра, то ли им просто стыдно за такого проблемного брата.
– А если мы не захотим играть? – подаёт голос Афродита.
Не уверен, слушает ли её Арес. Но он приподнимается и вытаскивает что-то из кармана. Между нами падает пачка наличных.
– Тысяча от меня.
Теперь очередь Зевса: он добавляет, без театрального броска:
– Тысяча от меня.
Гера – тем самым тоном, который я часто слышу у Афродиты: уставшая мама, замученная своими детьми. В ней, правда, много и от Афины – идеальная смесь моих двух сестёр.
– Тысяча.
Последним – Посейдон. Кладёт свои деньги с той же формулой:
– Моя тысяча.
Перед нами уже четыре тысячи долларов.
– Вот так ты тратишь деньги родителей? – поддеваю его.
Взгляд Ареса впивается в меня:
– А ты на что тратишь – на фраппуччино и средства для волос?
Я сжимаю челюсть:
– Я…
– Заткнись и решай, играешь или нет.
– Хоть бы объяснил правила, – бормочет Хейвен. Я знаю, четыре тысячи её манят. Это ещё один шажок в погашение отцовского долга. Небольшой на фоне общей суммы, но любой платёж кредиторам – шаг вперёд.
Арес говорит серьёзно:
– Я не скажу, в чём игра. Не дам предупреждения, как даёте вы. Потому что можно будет соскочить в любой момент. Но тогда вы теряете поставленные деньги. Кто дойдёт до конца, кто останется последним – забирает всё. Просто, да?
Ничуть не просто.
– С чего мне играть? Нам-то это зачем? – я киваю на братьев. – У нас деньги есть.
И тут меня осеняет: он играет не на нас, а на Хейвен. И, судя по её сосредоточенному виду, попадает точно. Чёрт.
И правда, отвечает она:
– У меня нет столько, чтобы ставить.
– Не страшно. Ставь, сколько есть. Вход свободный, – успокаивает Арес. Почти доброжелательно – но я знаю, он что-то замышляет. Чего от него ждать – не угадаешь.
Я крепче сжимаю её ладонь и шепчу:
– Не обязательно. Мы можем уйти и послать его к чёрту. Не сливай деньги. Даже если ты классно играешь и никогда не пасуешь. Забьём.
Смех Ареса заглушает ответ Хейвен.
– Но ведь вы же были королями игр, не так ли? Божествами Йеля, которых все боялись за ваши аморальные вечеринки? И теперь хочешь сдаться? – В его глазах вспыхивает странный огонёк. – Храбрые вы только в собственных играх? Жалкое зрелище.
Зевс закатывает глаза. Иногда мне хочется предложить ему перейти в нашу семью. Но тогда жалко было бы Посейдона и Геру, оставшихся один на один с Аресом. Хотя, может, просто исключить Ареса – и всё.
– Мы играем во что хотим, – отрезает Аполлон, уже поднимаясь. – А ты не настолько важен, чтобы тратить на тебя наше время.
– Тарзан, сядь, – лениво бросает Арес. – По глазам вижу, что тебе интересно. – Он постукивает пальцем по полу, прямо по куче наличных. – Плати.
Мои братья колеблются. Но и глаза у них горят: то ли любопытство испытать себя в неизвестной игре, то ли желание унизить Ареса.
Рука Гермеса тянется первой: он швыряет свою кредитку, даже не дожидаясь возражений.
– Две тысячи долларов.
Я таращусь на него с открытым ртом. И не только я – Аполлон с Афиной тоже.
– Ты рехнулся? – взрывается Аполлон.
Гермес откидывается назад, вытянув ноги, и пожимает плечами.
– Надоели его подколки. Хочу обыграть и содрать с него деньги. Если выиграю – отдам всё «Маленькому раю».
Ход умный. Мы могли бы все играть ради неё. Нам деньги ни к чему, а вот Хейвен они нужны.
Как будто читая мои мысли, Афродита тоже кладёт карту.
– Я ставлю две тысячи. – Она смотрит мне прямо в глаза и едва заметно кивает: «Если выиграю – отдам Хейвен».
Аполлон следит за обменом. Выглядит сомневающимся.
– Кронос с Реей спросят, почему такие транзакции, если мы проиграем. Что скажете? Что мы отдали деньги Хейвен ради её отца? Они взбесятся.
Он прав. И всё же не до конца.
– Кронос ненавидит Ареса, – напоминаю я. – Скажем, что это была ставка против него – он только порадуется.
Афина достаёт кошелёк.
– Три тысячи, – бросает с вызовом, словно подчёркивая, что Арес ставит меньше, хотя он хозяин игры.
Очередь Аполлона.
– Пожалею об этом, – бурчит он. – Две тысячи.
Я бросаю взгляд на растущую кучу карт и купюр.
– Хочешь сыграть? – тихо спрашиваю Хейвен. Слишком много денег. Я бы и сам поддался на искушение.
Хейвен кивает, не отрывая глаз от суммы, соблазнительной, как никогда.
– Никогда не видела сразу столько денег, – шепчет ошарашенно, и у меня сжимается сердце.
Мы играем на деньги ради развлечения, потому что их у нас в избытке. А украсть у отца и помочь ей я не могу. Как бы хотелось сделать для неё больше.
– Но у меня нет… много… – бормочет она, смущённая.
Прежде чем она лезет в рюкзак, я останавливаю её. Достаю кошелёк и бросаю свою карту.
– Три тысячи от меня. И ставлю за Хейвен тоже. Пять тысяч.
Посейдон и Зевс синхронно округляют глаза. Хейвен пытается возразить:
– Нет, Хайдес, нельзя. Это слишком и…
Я кладу её ладонь себе на колени и смотрю так серьёзно, что она замирает.
– Это мои деньги, и я сам решаю, куда их тратить. Я плачу за тебя. А если выиграю – сумма твоя.
Раздаётся саркастическое хлопанье в ладоши. Арес.
– Трогательно. Ну что, идём дальше? Кто остался?
Рука Лиама тянется к куче с десяткой.
– У меня только это, ребята. Надеюсь, пойдёт. – Он на секунду задумывается и вытаскивает яркий фантик. – И ещё мятная конфета, вдруг поможет.
Я невольно улыбаюсь. Кажется, я начинаю понимать, зачем мы всегда таскаем Лиама. Если он не болтает лишнего, а время от времени вставляет вот так – это разрядка для всей драмы.
– Отлично, – радуется Арес. – Пора объяснить правила. Моя игра называется «Меньшее зло».
Мы уставились на него.
Я уже жалею, что не ушёл.
– Знаете, как часто жизнь ставит перед выбором между двумя вариантами, оба хуже некуда, и приходится брать тот, что чуть менее отвратителен? Вот и всё. – Он скрещивает руки. – Я предложу два варианта. А вы выберете, какой предпочитаете, и выполните его на глазах у всех. Если откажетесь – выбываете и теряете ставку. Кто останется последним, забирает весь банк… двадцать одну тысячу десять долларов. Плюс мятная конфета, – добавляет с учётом вклада Лиама.
Хейвен рядом напрягается. Господи, как я хочу, чтобы выиграл кто-то из нас. Я уверен: даже Афина отдала бы деньги ей.
– Ну что ж, начнём. Северус Снегг, – выкрикивает Арес. Секунду никто не понимает, к кому он. Недовольное ворчание Аполлона даёт ответ. – Что выберешь: сбрить волосы или поцеловать Хейвен, большую любовь твоего брата?
– Чёртов мудак… – рычу я, подаваясь вперёд, чтобы схватить его за горло.
Арес даже не дёргается, словно ждал этого. К счастью для него, Аполлон меня удерживает. Гермес встаёт между мной и Хейвен.
– Уступи мне место рядом с ним. Нам пригодится сегодня. – Она подчиняется.
– Ну же! – усмехается Арес. – Волосы так дороги тебе? Что такого в стрижке? По-дружески скажу: не так уж они тебе и идут.
– А мне очень нравятся, – вмешивается Лиам, глядя на Аполлона с серьёзностью. – На твоём месте я бы не брился. Я бы поцеловал Хейвен.
Я беру слова обратно: присутствие Лиама абсолютно не нужно. Я сверлю его взглядом, и он съёживается, беззвучно изображая извинения.
К чёрту Ареса. К чёрту их семейку. И к чёрту эти игры.
Я провожу руками по волосам, глубоко вдыхаю и говорю:
– Поцелуй её. Ты мой брат. Я доверяю тебе.
– Что? – ошарашенно выдыхает Хейвен. Честно говоря, я сам удивлён не меньше.
Аполлон смотрит так, будто я велел ему раздеться догола.
– Хайдес, ты с ума сошёл?
– Мы должны выиграть, помнишь?
Он треплет волосы, перекладывая пробор то туда, то сюда, так что они сбиваются в спутанную копну. Вид у него нелепый. В конце концов он вздыхает.
– Нет, я не могу её поцеловать. Она твоя девушка. – И, прежде чем я перебиваю, добавляет: – Я делаю это из уважения к тебе и к ней.
– Скукотища, – язвит Арес. – Я бы её поцеловал без колебаний. – Подмигивает Хейвен, но она смотрит только на меня.
– Конечно, – спокойно отвечаю. – И знаешь, что потом бы не билось? Твоё сердце.
Арес уже открывает рот, но Афина резко обрывает:
– Хватит! – Она смотрит на Аполлона. – Так что решаешь? Нам искать ножницы?
– О, нет, – вмешивается Арес. Он вытаскивает из-за спины чёрный рюкзак. Копается и достаёт электробритву. – Вот они, готовы.
Этот ублюдок всё продумал. Интересно, что ещё у него там.
Аполлон смотрит на предмет, будто на дохлое животное. Моё терпение на исходе. Я бы и сам взял да сбрил ему голову – если бы он не проявил такую верность.
– Я выбываю, – объявляет он.
Арес выжидает, будто Аполлон ещё может передумать. Пожимает плечами и убирает электробритву.
– Как хочешь.
– Мы можем побыстрее? – Афина недовольно фыркает, вытянув вперёд голые ноги. На ней короткая юбка и без колготок. Её способность не мёрзнуть всегда поражала. – Игры у тебя скучные.
Арес ещё тот засранец, но она умеет задеть больнее. Я вижу, как у него ёрзает самолюбие – замечаю только потому, что не свожу с него глаз, и ловлю момент, когда он давит это и снова натягивает вызывающую маску.
– Посейдон, братишка, – продолжает Арес. – Что выберешь: остаться голым перед всеми или хорошенько пофранцузски поцеловать Лиама?
Лиам раскрывает рот. Посейдон морщится и взъерошивает свои голубые волосы:
– Лиам, ты мне симпатичен, но целоваться я пока не готов. Ничего личного.
А стоило бы.
– Значит, сдаёшься? – подначивает Арес.
У всех на виду Посейдон встаёт. Сначала сдёргивает ярко-оранжевую, безвкусную лонгсливку. Потом пинает в сторону шлёпанцы – и я на секунду зависаю. Кто вообще носит шлёпанцы в январе? Очередь доходит до широких чёрных брюк: расстёгивает – и они скользят к щиколоткам. Большинство уже отвернулось. Я смотрю на его ступни и вздыхаю только тогда, когда их накрывают боксёры. Он садится, полностью голый, и с привычной улыбкой:
– Кто следующий?
Арес хлопает его по плечу одобрительно. Потом кивает Зевсу:
– Старший. Предпочтёшь составить Посейдону компанию или поцеловать Лиама?
Лиам бурчит что-то нечленораздельное, а я с откровенным удовольствием наблюдаю, как Зевс сразу выходит из игры – как Аполлон. Он раздражённо поправляет пальто. Возможно, хотел играть, но выбора Арес ему особо не оставил.
– Фантазия закончилась? – ядовито спрашиваю я, довольный. Их осталось трое. Нас – шестеро. Не хочу сглазить, но шансы на нашей стороне.
Арес поднимает голову, и две чёрные лужи глаз прибивают меня на месте. Он криво усмехается одним уголком губ, абсолютно не впечатлённый моими словами.
– Хайдес Малакай Лайвли. Твоя очередь.
Я становлюсь параноиком, потому что тон у него сейчас другой. Что-то изменилось – или вот-вот изменится.
– Ну давай, – изображаю уверенность, которой нет. Надеюсь, никто этого не заметит.
Арес раскрывает рот… и закрывает, драматично. Начинает вертеть головой, будто кого-то ищет, и на лице растёт притворное недоумение.
– Простите, – криво хихикает. – Забыл ещё одного участника.
Единственный звук – это мой гулкий, слишком быстрый пульс, который будто лезет в горло. Меня внезапно мутит, ладони потеют. Гермес о чём-то спрашивает, но я его не слышу.
И повторить он не успевает. Из левого угла сцены выходит фигура. Девушка с длинными чёрными волосами, россыпью веснушек и чем-то пугающе знакомая.
– Привет, красавица, – кивает Арес. – Устраивайся.
Она садится рядом с Посейдоном – прямо напротив Хейвен, которая побелела и застыла, как мраморная статуя.
– Помните Персефону? – продолжает Арес, раз никто не спешит заговорить.
Ещё как помним.
Я чувствую её взгляд на себе и опускаю голову, чтобы не встречаться глазами. Во мне всё смешивается: воспоминания и… двусмысленное ощущение. Будто я её знаю, но будто чего-то не хватает. И чем сильнее я копаюсь в памяти, тем быстрее она крошится сама по себе. Каждый рывок – впустую, оставляет только раздражение, чувство, с которым я плохо уживаюсь. Когда думаю про годы в приюте, вижу обрывки: дерево во дворе; девочку, с которой я не ладил; толпу других, к которым я не приближался. Воспоминания, как за запотевшим стеклом. Подробностей не разобрать.
– Арес… – гудит Зевс своим баритоном. – Не перегибаешь ли?
Детская сторона Ареса вылезает наружу напоказ:
– Это мои игры, и решаю тут я, ясно? Отойди. Ты больше не играешь.
– Тогда, – взрывается Хейвен, – задавай уже свой вопрос Хайдесу. Времени у нас не вагон.
Арес поворачивается к ней с ухмылкой:
– И то верно. Нам с тобой ещё фильм досматривать перед сном, правда?
Я закрываю глаза и выдыхаю носом. Аполлон сжимает мне плечо – жест, которым он пытается меня успокоить. Бесполезно, хотел бы я сказать, но спасибо.
Вот зачем театр. Не чтобы меня поддеть – он действительно решил поставить спектакль. Проклятый ублюдок.
– Ха-дес, – Арес тянет моё имя, смакуя «с». – Что выберешь: поцеловать Персефону или позволить мне поцеловать Хейвен?
Глава 22. ШАХ И МАТ
Дионис родился от союза Зевса, царя богов, и смертной Семелы.
Женщина погибла во время беременности из-за божественной силы Зевса, но Зевс извлёк плод и вшил его в своё бедро, пока тот не возродился.
Арес расстёгивает молнию на чёрном рюкзачке. Сначала вытаскивает bluetooth-колонку и подключает к ней свой iPhone. Потом – стеклянную бутылку и винный бокал. Под святые взгляды всех присутствующих, включая его братьев, пускает пробку к потолку. Наливает себе, включает мелодию для скрипки, устраивается поудобнее и потягивает что-то похожее на игристое.
– Прошу, Хайдес, сделай свой выбор, – подзадоривает он с ухмылкой. Обращается к остальным: – Нравится трек? Это Toxic Бритни Спирс, только в оркестровой версии. Красота. Я вообще обожаю Брит, и, наверное, узнаю себя в песне – я тоже токсичный… – уносится в сторону.
– У тебя серьёзные проблемы, Арес, – шипит Афродита, глаза – щёлки. – Без обид, – кивает братьям.
Зевс едва качает головой:
– Никаких обид. Она права.
Ситуация была бы смешной, если бы сердце не дубасило так, что я боюсь остановки. Игры шли терпимо. Требования Ареса не были запредельными – и это меня настораживало. Сбрить волосы? Поцеловать Лиама или раздеться? Я знала: хуже ещё впереди. Похоже, только начало.
– Итак, Хайдес? Мне скучно, – продолжает Арес. – Не вздумай сняться, а?
У Хайдеса кулаки белые, он готов броситься на него.
– Почему нет? Правила не запрещают.
Арес прячет вспышку раздражения. Осушает бокал залпом, ставит, хватает бутылку и пьёт прямо из неё:
– Правила только что поменялись. Если снимешься ты – я дисквалифицирую и всех твоих братьев. Останемся я, Коэн, Поси, Гера и… Лиам.
Лиам вскидывает голову, с конфетой во рту и фантиком в руке:
– Простите, боюсь, конфету надо убрать из банка. Захотелось съесть.
Одна я реагирую на смену правил:
– Ты не можешь!
– Почему? Это же ровно то, что они делают в своих играх, помнишь? Меняют правила по ходу, как вздумается, – пожимает плечами и снова хлебает игристое.
Он прав. И я знала это ещё до возражения. Поэтому ни Хайдес, ни другие не спорят. Бессмысленно. Вопрос один-единственный.
Toxic стихает, заливая сцену тишиной. Через пару секунд вступает пианино. Арес прибавляет громкость и закрывает глаза:
– О, это тоже Toxic, только фортепиано.
Я его игнорирую. Персефона не сводит глаз с Хайдеса – от её взгляда меня мутит. Словно только и ждёт, чтобы его поцеловать. А если поцелует – и в нём что-то щёлкнет? Та искра, что, соединившись с прошлым, даст понять: часть его хочет её?
Не успеваю договорить паранойю: поворачиваюсь к Хайдесу, а он смотрит на меня. И так смотрит, что у меня пропускает удар сердце. С ужасом понимаю: это взгляд человека, готового пожертвовать собой, лишь бы не причинить мне боль. Он хочет выбрать мой поцелуй с Аресом.
– Ладно, это уже перебор, – взрывается Арес. – Прими, чёрт побери, решение.
– Дай ему время подумать, придурок, – влезает Аполлон, будто это его поставили на растяжку.
Арес закатывает глаза:
– Иди-ка умножь пару буханок, Иисус, и не суйся.
– Ребята, – вмешивается Зевс, – придётся выбрать. Чем больше Арес пьёт, тем хуже будут вопросы дальше. Я вас очень прошу.
Мы с Хайдем встречаемся взглядами. Его всё ещё держит Аполлон, но тот уже остыл и стряхивает с себя руки братьев.
– Поцелуй её, – шепчу, не знаю, откуда силы. – Поцелуй. Это игра. Я понимаю.
– Ты серьёзно просишь его поцеловать другую, Хейвен? – спрашивает Гера. – Зачем?
– Потому что я не вынесу боли, которую он испытает, увидев, как Арес целует меня. Не после того, что он сказал вчера. Не после того, как я узнала его настолько, чтобы понять: слабое место Хайдеса – любовь, – отвечаю с треском в груди. Ещё миг – и она раскрошится.
– Хейвен… – возражает Хайдес, морщась и протягивая ко мне руку. Хотел что-то добавить – и не добавляет.
И это чуть ранит. Я сама подсказала, что выбрать, но всё равно ждала, что он что-то скажет. Не сдастся так быстро.
– Значит, послушаешь её совет? – подзуживает Арес. – Выбираешь поцелуй с Персефоной – без «если» и «но» – с чистой совестью? Ух ты.
Хайдес не клюёт на провокацию. Опускает голову и замирает, весь – в мыслях. Как бы я заплатила, чтобы их услышать. Если бы были деньги.
– Он так и сделает, – говорю за него твёрдо. – Я согласна. Я понимаю.
Фортепианная Toxic заканчивается, и её сменяет инструментальная версия той же песни.
– Хватит, – Афродита кладёт ладонь Хайдесу на плечо, пытаясь поймать взгляд. – Можешь сняться. Ничего, что нас тоже дисквалифицируют. Уверена, Хейвен справится и так сможет выиграть.
Хайдес молчит. Голова всё так же опущена, словно он не услышал ни слова сестры.
– Коэн – ему не по силам, – Арес подливает масла, и меня тянет встать и влепить ему пощёчину. – Она только что пожертвовала собой, а он даже не моргнул, не возразил. Тебе нужен кто-то получше, Коэнсоседка.
Я не реагирую, но вижу – Хайдес услышал. Он поднимает голову мучительно медленно и впивается в Ареса глазами: серые против чёрных. Облизывает губы:
