Текст книги "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП)"
Автор книги: Хейзел Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)
Хейзел Райли
Игры титанов: Вознесение на Небеса
Оригинальное название: Game of Titans: Ascesa al Paradiso
Автор: Хейзел Райли / Hazel Riley
Серии: Game of Gods #2 / Игра Богов #2
Перевод: nasya29
Редактор: nasya29
Глава 1. БРАТЬЯ
В начале был Хаос: тьма, пустота, отсутствие всякого направления, смятение.
В первозданном Хаосе греческой мифологии уже существовало всё, но без всякого порядка, без имени и формы.
Существует два типа людей на свете: те, кто видит стакан наполовину полным, и те, кто видит его наполовину пустым. А я решила считать его просто стаканом с водой – независимо от количества.
Мне всегда хватало того, что давала жизнь, хотя я прекрасно понимала: этого мало. Я загнала подальше в угол головы голосок, что шептал: «Твой стакан наполовину пуст, Хейвен. У тебя всего пара глотков, и придётся утолять жажду ими».
До тех пор, пока не появился Хайдес Малакай Лайвли со своей сумасшедшей, помешанной на играх семьёй – и не показал, что нет ничего плохого в том, чтобы хотеть большего.
У меня был шанс наполнить стакан доверху, так, чтобы вода перелилась через край. Тринадцать миллионов долларов за то, чтобы добить Хайдеса – стоящего на коленях передо мной и даже не пытающегося защищаться.
И я этого не сделала.
– Так это вы тут самая адекватная часть семьи? Серьёзно? – разражается хохотом Кронос.
Я перевожу взгляд на Ареса. Того самого, кого всегда знала как Перси. Он скрестил руки на груди.
– Ты всё верно понял, – спокойно отвечает он. – Похоже, старость к тебе милостива, дядюшка. Сколько тебе лет уже?
Если бы взгляды могли убивать, Арес был бы трупом раз двадцать. Кронос делает шаг вперёд.
– Повторю и дам выбор, Арес. Либо я сам спускаюсь и вышибаю из тебя дурь, а потом волоку тебя отсюда, либо зову кого-то из своих и наслаждаюсь шоу, не поднимая пальца.
Арес явно развлекается.
– А у тебя ещё силы найдутся, Древний Саркофаг?
Я закусываю щёку изнутри, чтобы не расхохотаться.
Пока они меряются взглядами, я оглядываюсь мимо Ареса. Вижу Лиззи – то есть Герy – и иду дальше. Рядом с ней парень с густой волной небесно-голубых волос. Спутанные пряди падают ему на лоб, прикрывают глаза; время от времени он откидывает их рукой, освобождая обзор. Лицо ещё мальчишеское, а тело уже взрослое, крепкое. Чёрная майка обнажает мускулистые руки и достаточно глубоко вырезана, чтобы показать широкую грудь. Его взгляд встречает мой, и губы расплываются в одной из самых красивых улыбок, что я когда-либо видела. Широкой, сияющей, как море. Посейдон.
А рядом, разумеется, стоит Зевс. Он кажется старше братьев и сестры, но, думаю, это только видимость. Пшеничные пряди обрамляют его взрослое лицо в нарочитом беспорядке – того же оттенка, что и редкая борода. Лицо резкое, суровое, до смертельной красоты. Никаких эмоций в выражении. Он самый высокий, широкоплечий, одной лишь фигурой внушающий трепет.
– Вы знали о… них? – спрашиваю я. Взгляд всё равно тянется к Хайдесу, хотя вопрос обращён ко всем.
Хайдес кивает, и у меня подкашиваются ноги.
– Да. Но мы не знали, как они выглядят, – уточняет он.
– Знали только, что наши дяди пошли по стопам родителей, – добавляет Аполлон. – Много усыновлений, дети с именами греческих богов.
– И что они учатся в Стэнфорде, в Калифорнии, – вмешивается Афина. Она стоит жёстко, с напряжением, будто готова к бою. Словно её кузены могут в любой момент устроить смертельную дуэль.
Я уже собираюсь задать ещё вопрос, когда двери снова распахиваются. К братьям присоединяется ещё одна фигура – но к ним она точно не имеет отношения.
– О, – говорит новичок, оглядываясь в изумлении.
Кронос хмурится и указывает на него:
– А этот ещё кто, к черту?
Хайдес закатывает глаза.
– Какого хрена ты здесь делаешь?
Лиам поднимает руку в приветствии.
– Всем доброе утро, как жизнь? – Его взгляд скользит по залу и замирает на одной точке. – Привет, Афина. Ты всё ещё самая красивая.
Арес хохочет, обнимает его за плечи и притягивает к себе.
– Это мы его притащили, – сообщает. – Казалось хорошей идеей.
– Теперь и я сомневаюсь, что вы «нормальная часть семьи», – признаюсь я.
Арес ловит мой взгляд, и в чёрных глазах вспыхивает искра.
– Почему бы тебе не провести время со мной и не проверить самой, Хейвен?
По залу раскатывается звериный рык Хайдеса.
– А почему бы тебе не провести время со мной и не проверить, сколько костей я смогу тебе переломать?
Арес уже открывает рот для ответа, но Кронос поднимает руки, перехватывая внимание.
– Арес – прирождённый провокатор, Хайдес. Он питается конфликтом. Ему нравится ссориться. Даже если ударишь – он рассмеётся тебе в лицо. Оставь его. Он знает, что твоё слабое место – Артемида.
– Я не «Артемида», – шиплю я.
– Да, верно, её зовут Хейвен, – мрачно вставляет Лиам, будто Кронос и вправду не знал моего имени.
Арес хлопает его по спине и толкает прямо на Герy.
Кронос кивает кому-то у меня за спиной. Я не успеваю подумать, потому что гости встают из-за столов и начинают молча, стройными рядами покидать зал.
– Простите, – снова врывается голос Лиама: он настойчиво тычет пальцем в плечо Зевса. – А у вас тоже есть любимый фрукт? Ну там, например, груши?
Кто-то вокруг фыркает, кто-то бормочет недовольство. Зевс смотрит на Лиама сверху вниз почти с двух метров и приподнимает бровь. Его молчание говорит само за себя.
– Ты хоть знаешь, кто я? – наконец произносит он.
В ответ Лиам только пожимает плечами.
– Зевс.
У Лиама глаза становятся круглыми, он отдёргивает руку и отступает.
– Ого. Вы и правда огромный. Простите, мистер Зевс.
Гера рядом кладёт ему руку на плечо, и её лицо темнеет – совсем не то приветливое, что было, когда мы познакомились.
– Довольно.
– Теперь, когда остались только свои… поговорим, – Кронос поднимает руки вверх, будто сдаётся Аресу. – Что ты делаешь в моём доме?
Арес указывает на меня.
– Хочу вернуть Хейвен в Йель, к её настоящей семье.
– Я не закончил с ней, – резко отрезает Кронос. – Она уйдёт, когда мы…
– Она уйдёт сейчас, – перебивает его Арес. Машет мне рукой: – Идём, Хейвен.
Челюсть Хайдеса каменеет. Сейчас я не знаю, на кого он злее – на отца или на Ареса.
Я мечусь глазами от Хайдеса к Аресу. Ясно, что доверяю первому. Ясно и другое: где бы я ни была, хочу быть с Хайдесом, и больше ни с кем. Но то, что его отец называет меня «Артемидой» и собирается усыновить – начинает меня напрягать. Арес же всего лишь хочет, чтобы мы вернулись в Йель. Разве не логично пойти с ним?
– Хейвен? – зовёт Хайдес.
Я делаю шаг к нему, но голос Ареса сбивает меня, и я замираю посередине.
– Ладно, – срываюсь. – Я вообще ничего не понимаю. Я знаю только одно: есть человек, который хочет усыновить меня и сменить имя; и есть не одна, а сразу две сумасшедшие семьи, слишком серьёзно воспринимающие греческую мифологию. Знаете что? Я устала. Хочу знать всё – начиная с того, кто вы такие, и заканчивая тем, зачем какому-то Кроносу понадобилось стать моим отцом.
Тишина. Потом Арес оборачивается к Посейдону.
– Я ведь говорил?
Посейдон улыбается и кивает.
– Девчонка с острым языком. Нравится мне.
За моей спиной Кронос тяжело вздыхает. Первое проявление уступчивости. Или я только хочу в это верить.
– Моих родителей звали Уран и Гея. Они усыновили из приюта двух детей: меня и моего брата Гипериона. Я женился на Рее. А мой брат женился на женщине по имени Тейя.
Я знаю, кто такие Уран и Гея – мы проходили это на курсе по истории Греции. Олицетворение неба и земли, начало мира. Узнаю и имя «Гиперион» – ещё один Титан. Предполагаю, что и «Тейя» из их числа.
– Гиперион и Тейя – родители Ареса, Зевса, Геры и Посейдона, – заключает он. В его голосе слышится тёмная нота, почти что… злоба.
Рука поднимается в воздух. Лиам просит слова. К моему удивлению, Кронос отводит взгляд к небу и даёт разрешение.
– Вы, по-видимому, не совсем вдоль и поперёк изучили родственные связи Титанов и Олимпа. Если не ошибаюсь, Зевс, Хайдес и Посейдон были братьями. А ещё – Гера. И всё же в вашей семье они разобщены.
Я прищуриваюсь: вопрос Лиама мне кажется разумным.
Кронос почесывает подбородок, словно ему задали последний в мире вопрос, на который он не хочет отвечать.
– Мы не берём детей абы как. Мы их выбираем. Всегда приглядывались к разным приютам по штатам. Самых сообразительных, необычных, с лучшими мозгами – тех мы и принимали. – Он глубоко выдыхает.
– Тогда почему Хайдес не с ними, с Зевсом, Посейдоном и Герой? – спрашиваю я.
Повторная постановка вопроса что-то в нём ломает, потому что лицо у него искажается и краснеет.
– Их украли у меня! – орёт он так, что я отшатываюсь от испуга.
Кронос стоит с сжатыми в кулаки руками по швам, глаза у него пылают.
– Украли? Твой брат и его жена?
Он кивает. – Они забрали Зевса, Посейдона и Геру. Хотя сначала мы с женой их нашли. Они унесли моих детей. – Он едва успокаивается. – Поэтому мы решили продолжать семью, не следуя оригинальным связям.
Эти слова кружатся у меня в голове. Я собираю воедино то, что помню о родословной Титанов и Олимпа: Зевс, Посейдон, Аид (Хайдес) и Гера – не единственные дети Кроноса и Реи. Были ещё Деметра и кто-то, чьё имя ускользает. Но суть не в этом. Суть в другом. И когда до неё доходит, меня мутит.
– Вы по-прежнему пытаетесь дополнить родословную, да? – шепчу я.
Все взгляды устремляются на меня; я встречаю взгляд только Кроноса. Он улыбается, довольный, будто я прошла ещё один тест.
Кронос начинает шагать взад-вперёд, вертит на пальце кольцо.
– Уран и Гея хотели детей, которые продолжили бы род, в соответствии с тем, что диктует мифология. Сначала моему брату и мне имени не дали. Надо было решить, кто из нас достоин быть Кроносом. Избранный бы усыновил тринадцать олимпийцев и распределил их здесь, в игровых залах, помогая расширить своё царство и обогатиться. К сожалению, когда Уран выбрал меня, Гиперион был недоволен. А когда узнал о лабиринте и его опасности, начал вставлять палки в колёса. Адаптации доставались мне, но он с женой вмешались и украли Посейдона, Зевса и Герy.
– Конечно, потому что вы с Ураном настоящие психи! – рявкнул без пощады Арес. – Вы отправляете детей в тот лабиринт и бросаете их на волю судьбы!
Я будто выхожу из себя и, при помощи пальцев другой руки, считаю про себя.
– Вы хотите… – начинаю я, чтобы уследить за мыслью, – мямлю достаточно громко, чтобы Кронос слышал.
– «Артемиду», – продолжает он, делая ударение на имени, словно вновь присваивая его мне.
– И Диониса, – восклицаю, осенённая идеей. Бог вина.
– А потом Деметра и Гестия, – добавляет Лиам.
Как только он произносит эти имена, вся моё внимание приковывает Зевс. Он – такая огромная, тихая сила, и я тут же замечаю, как его тело меняет позицию; челюсть сжимается. Он открывает рот впервые с прихода.
– Деметру и Гестию мы уже нашли. Но они мертвы.
Я распахиваю рот. То же делает и Лиам. Я ищу подтверждение у Хайдеса; он чуть склоняет голову в знак «да».
Ко мне доходит, что Рея всё ещё сидит за столом с бокалом вина в руке, будто наблюдает сцену как серию любимого шоу.
– Они умерли в Лабиринте Минотавра, – отвечает она ровно.
У Ареса и у остальных братьев с лица исчезла прежняя вызывающая уверенность; на их идеальных, выверенных лицах играет чистая боль. И когда я смотрю на другую сторону семьи Лайвли – их братьев – вижу то же страдание.
Кронос хлопает в ладоши. Злоба исчезла, и снова воцарилась надменная самоуверенность.
– Итак, Хейвен, ты проиграла поединок и тринадцать миллионов. Но я – щедрый человек, и всё равно хочу их тебе предложить.
Арес подходит ко мне.
– Слезай с ринга и уходим. Сейчас же.
– Можешь ответить «да», – голос Кроноса заглушает Ареса, не оставляя тому пространства. – Скажи один слог: скажи «да» сейчас, и я моментально переведу твоему отцу тринадцать миллионов. Более того, я закрою все ваши долги и отдам остаток. Ваша жизнь снова станет нормальной. Вы будете в порядке. Ньют и твой отец будут вечно тебе благодарны. Разве не прекрасно – помочь семье?
Последняя фраза прозвучала с явной иронией; я не совсем понимаю, зачем он так сказал.
– Хейвен, – бормочет Хайдес. Он сглатывает, видно, ему тяжело. – Уходи с Аресом.
Я хмурюсь.
– Я думала, мы с тобой… – Мы бы остались вместе, несмотря ни на что.
– Увидимся в Йеле после каникул. Обещаю, – он успокаивает меня, не сводя с меня глаз. – Но, прошу, не задерживайся здесь ни секунды.
Если даже Хайдес умоляет меня довериться Аресу, может, стоит послушать его хотя бы раз с тех пор, как мы знакомы. Я действительно хочу этого. Но что они понимают о долгах моей семьи и о том, как мы жили? Разве так ужасно стать одной из них? Кронос вряд ли сможет усыновить меня официально – это очевидно. Но он может предложить контракт, если такой человек, каким он представляется. И тогда в чём опасность? Я могу потребовать условий на бумаге и, если что-то будет не так – отказаться. Может ли всё быть так просто? Не думаю. Но есть ли у меня альтернативы? Как ещё помочь семье?
– Нет, Хейвен, – приговаривает Хайдес. Он понял, что я всерьёз обдумываю предложение его отца. Боже, он знает меня слишком хорошо.
Чья-то рука хватается за мой локоть справа. Аполлон просунул руку между канатами ринга и пытается стащить меня вниз – всё с той же врождённой мягкостью. Он согласен с Хайдесом. И, взглянув поверх него, я замечаю, что и Гермес явно тревожится и одобряет поступок брата.
Кронос недоволен тем, что собственные дети ставят ему палки в колёса.
– Почему бы тебе не взять несколько дней на раздумья, Хейвен? – предлагает он с подчеркнутой лаской. – Даже лучше: приглашаю всех провести здесь Рождество. Устроим чудесный семейный ужин, покажем Хейвен, как весело ей будет с новыми братьями и кузенами, и вспомним старые добрые времена семьи Лайвли.
Арес вскидывает бровь.
– Добрые времена? Что-то не припомню, Древний Саркофаг.
– Назови меня так ещё раз, и…
– И что? – Арес усмехается, но за его спиной братья обмениваются тревожными взглядами. – Поправишь подгузник и плюнешь в меня вставной челюстью?
И тут происходит два события. С быстротой, заставляющей усомниться, что они вообще люди, Кронос бросается вперёд и, опершись руками, перепрыгивает через канаты ринга. Он приземляется на пол, как хищник, и эта доля секунды нужна новым Лайвли, чтобы выстроиться рядом с Аресом и приготовиться его остановить.
Кронос не слаб, но и не глуп. В одиночной схватке он бы справился с каждым, но не с четырьмя сразу. Он облизывает верхнюю губу и ухмыляется:
– Интересно, как бы ты выкрутился без братьев.
Арес его игнорирует, но тянет руку ко мне, не отрывая взгляда от Кроноса:
– Коэн, уходим?
Кронос фыркает, прикрывая смех.
– Всё ещё не поняли, что всегда всё идёт по-моему? – спрашивает он. В это время Рея поднимается, проходит мимо своих детей и становится рядом с Кроносом.
– Даже если бы Хейвен захотела, она не смогла бы уйти. Не сегодня. И не завтра. И не двадцать пятого декабря.
Она прочищает горло:
– Последний рейс в Штаты вылетает через час. Сомневаюсь, что вы успеете. А даже если рискнёте, вам сначала нужно добраться на моторке до берега.
Я уже понимаю, куда она клонит.
– И ты не собираешься дать нам ни одной лодки. Мы в ловушке, пока ты сама не решишь отпустить.
Хайдес сжимает кулаки у бедер.
– Всё было подстроено, – шипит он отцу.
– Конечно. С кем, по-твоему, ты имеешь дело?
Со всех сторон раздаётся гул недовольства. Я медленно перевариваю новость, тревога нарастает с каждой секундой.
– Тебе следовало быть осторожнее, Артемида, – упрекает меня Кронос, явно довольный, что я не была. – Твоя импульсивность всегда оборачивалась против тебя. Ты ещё не научилась, но для меня это не беда. В импульсивности тоже есть ум. Знаешь, почему?
Я медленно качаю головой.
– Потому что нужно куда больше мозгов, чтобы исправлять ошибку, чем чтобы её не совершать.
Не уверена, что он прав. Но факт остаётся фактом: у меня впереди несколько дней здесь, на Олимпе.
На глазах у всех я спускаюсь с ринга. Хайдес сразу следует за мной – словно падший ангел, готовый защищать.
Кронос берёт Рею за руку и переворачивает её ладонью вверх, чтобы поцеловать.
– Побудешь здесь, увидишь, что мы можем тебе дать, – и поймёшь: это именно то, чего ты всегда боялась желать вслух.
Наши взгляды сцепляются. Секунды тянутся вечностью. И только кашель отвлекает нас. Лиам.
– Простите, но, выходит, я тоже застрял здесь на праздники?
Кронос окидывает его взглядом с головы до ног, будто только что вспомнил о «постороннем».
– К сожалению, бывают побочные жертвы.
Гермес подходит к Лиаму и с силой хлопает по спине.
– Ну, может, и ты сможешь стать одним из нас.
Лицо Лиама озаряется.
– Правда? Может, Дионисом! Это было бы идеально. У меня особая связь с вином, знаете?
Глава 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Когда из Хаоса возникла Гея, Земля, вдруг всему был придан порядок.
Вещи обрели форму, определённость, размер и направление.
Хайдес и я идём молча, рядом друг с другом. Мы не разговариваем не потому, что нечего сказать, а потому что, наоборот, слишком много всего нужно обсудить, и невозможно выбрать, с чего начать. В голове у меня как минимум миллиард вопросов, и я не уверена, что Хайдес готов на них отвечать.
Наши руки едва касаются. На нём до сих пор строгий костюм, а я всё ещё в спортивной форме, из которой мечтаю выскользнуть как можно скорее.
За нами следуют Гермес, Афродита, Афина и Аполлон. Они тоже молчат, направляясь каждый в свою комнату. Как и в тот первый раз, когда я оказалась здесь, братья один за другим исчезают за дверями, в порядке, за которым я не слежу. И, пока я думаю о том, что моя комната в самом конце коридора, напротив Хайдеса, мозг подбрасывает куда более тревожную мысль.
Кронос и Рея сами решили, где мне жить. И не верю, что это случайность, что мне не отвели гостевую комнату. Ни сейчас, ни в прошлый раз, на Зимнем балу. Они специально поселили меня вместе со своими детьми, словно я уже часть их семьи. Я думала, это жест вежливости, чтобы расположить меня и дать почувствовать себя желанной; а Кронос, оказывается, уже тогда подбирал для меня яблоко и новое имя – Артемида. Сумасшедший.
Когда я переступаю порог своей комнаты, Хайдес не остаётся снаружи. Он захлопывает за собой дверь и опирается на неё спиной, не сводя с меня серых глаз.
Я оглядываюсь вокруг. Колеблюсь между тем, чтобы запереться в душевой кабине или рухнуть на кровать. Вздыхаю – и Хайдес тут же делает шаг вперёд.
– Что такое? – тревожно спрашивает он.
– Я устала.
Он чуть медлит, потом уголок его губ поднимается в ироничной усмешке.
– Зато сегодня тебя хотя бы не били.
Я не успеваю возмутиться его сарказмом, потому что что-то жёлтое, слишком яркое на фоне нейтральной мебели, привлекает внимание. На прикроватной тумбе, аккуратно, будто специально выставленная напоказ, лежит конверт.
Я подхожу, беру его, сомневаясь и пугаясь одновременно. Адресат – мой отец. Разрываю и вытаскиваю пачку белых листов. В них – подробный список всех долгов моей семьи, а ещё письмо из банка, датированное двумя неделями ранее. В нём предупреждение: если отец не выплатит хотя бы половину, нас лишат квартиры, где он сейчас живёт один, пока мы с братом в Йеле. Срок платежа – середина февраля будущего года. Чуть меньше двух месяцев.
Хайдес стоит за моей спиной и читает вместе со мной. Я кладу письмо туда же, откуда взяла, и прохожу в центр комнаты. Опускаю голову и оседаю на пол, между двуспальной кроватью и шкафом.
– Хейвен… – зовёт Хайдес. Я слышу его шаги позади, и через пару мгновений он нависает надо мной. – Встань, пойдём со мной.
Я не двигаюсь.
Он опускается на колено слева и лёгким касанием подушечек пальцев трогает моё открытое плечо. В нос ударяет его запах. И этих мелочей хватает, чтобы по спине побежали мурашки.
Кончики его пальцев скользят к основанию моей шеи, поднимаются к волосам. Он стягивает резинку, и локоны медным водопадом падают мне на спину. Я не понимаю, зачем он это сделал, пока он не начинает гладить их медленно, нежно.
– Я знаю, что всё дерьмово, – шепчет он у самого уха. Он ближе, чем я думала. – Но день и так был слишком тяжёлым. Давай подумаем об этом завтра? Я хотя бы попробую закончить сегодняшний по-другому.
– Как я могу отложить это на завтра? – срываюсь я. – Мой отец останется без дома. Я останусь без дома. Я и мой брат. И единственный выход – подчиниться твоему психованному отцу. Без обид.
Он кривится.
– Никаких обид. – Его пальцы продолжают перебирать мои пряди. – Хейвен, ты правда думаешь, я позволю, чтобы с тобой такое случилось? Не только я. Думаешь, Гермес и Аполлон это допустят?
– Я…
Он другой рукой берёт меня за лицо и разворачивает, чтобы я смотрела ему прямо в глаза.
– Гермес к тебе привязан. Аполлон тоже. Более того, у Аполлона явная влюблённость, из-за которой он регулярно рискует получить от меня в морду. Ты часть нас всех. Но не в том больном смысле, какой вкладывает наш отец. – Его большой палец скользит по моей щеке. – Я не скажу тебе банальность «не бойся», потому что страх – естественен и неконтролируем. Но я скажу, что буду защищать тебя, как самую важную часть себя.
Мы смотрим друг на друга долго. И мне становится стыдно, ведь думать я должна только о семье. Но всё, чего я хочу, – чтобы Хайдес поцеловал меня и унёс в постель, заставив забыть обо всём. Хоть на час. На десять минут хватило бы.
Я не могу оторвать взгляда от его губ – приоткрытых, зовущих. Его пальцы касаются моих губ, поглаживают нижнюю губу. Его кадык двигается.
– Можно я заберу тебя? – спрашивает он.
Я киваю.
Хайдес обхватывает меня: руку заводит под колени, другой охватывает талию. Поднимает так легко, будто я невесома, и прижимает к груди, прижимаясь губами к моим волосам. И, пока он несёт меня к ванной, я слышу его бормотание:
– «Óla tha páne kalá, Persefóni mou». («Всё будет хорошо, моя Персефона» – по-гречески.)
Мне не нужно спрашивать перевод. Это слова утешения. Произнесённые с такой нежностью, что я закрываю глаза и вцепляюсь в него, жадно ловя то утешение, которое он может дать.
Хайдес усаживает меня на край раковины. Сначала снимает кеды, потом носки; я поднимаю руки, чтобы он стянул обтягивающий топ. Он отводит взгляд от груди и просовывает руки под резинку леггинсов. Я приподнимаюсь, помогая, и остаюсь в одних трусиках – с Хайдесом Лайвли, стоящим между моими ногами.
Когда я пытаюсь стянуть его одежду, его ладони резко охватывают мои запястья.
– Ничего не будет, Хейвен. Не сегодня, – твёрдо заявляет он. – Ты потрясена. Всё, чего я хочу, – это искупать тебя, уложить и лечь рядом. Хорошо?
– Хорошо.
Он отходит, включает воду в душе, потом начинает раздеваться сам. Минуты не проходит – и он уже полностью обнажён. Красивее, чем когда-либо: с блёстками, блуждающими по щекам, и прядями, падающими на лоб. Он протягивает мне руку, помогая соскользнуть с раковины.
Хайдес снова опускается на колено и стягивает с меня последнее, что оставалось. Его дыхание горячо касается кожи, пальцы скользят по моим ногам, пока он спускает трусики вниз. Перед тем как подняться, он оставляет целомудренный поцелуй на бедре.
Он переплетает свои пальцы с моими и ведёт к душевой кабине. Легко касается воды и кивает – можно заходить, она уже тёплая.
Палец упирается мне в подбородок и приподнимает лицо. Хайдес смотрит на меня тревожнее, чем когда-либо.
– Ты меня разрушаешь, Хейвен, – признаётся он. – Меня разрушает видеть тебя такой.
Я пытаюсь выдавить улыбку, но его это не убеждает.
Со вздохом он берёт флакон геля для душа, выдавливает щедрую порцию на ладонь. Жестом просит меня повернуться спиной – и начинает намыливать. Но в его прикосновениях нет спокойствия: они спешат дальше. Его руки обнимают меня, и лёгким движением он прижимает меня к своему животу, ладони скользят спереди. Он растирает живот и бока, поднимаясь по всему моему торсу.
Он целует кончик плеча и выдыхает на мою мокрую кожу. Руки опускаются ниже, к лобку. Я замираю, задержав дыхание. Хайдес это чувствует и приникает губами к моему уху:
– Дыши. Позволь мне позаботиться о тебе.
Я поворачиваю голову, ищу его взгляд. Ищу его губы. Встаю на носки, тянусь. Но за несколько сантиметров до желанной цели голову вновь забивают мысли, которые я будто оставила за порогом. Когда я выйду из душа, на тумбочке всё ещё будет лежать жёлтый конверт с письмом. Когда я выйду из душа, это всё ещё будет моя комната в Афинах, на острове, который Кронос и Рея Лайвли зовут «Олимпом».
Что-то меняется у меня на лице. Лоб Хайдеса морщится; он резко разворачивает меня лицом к себе.
– Эй, эй, эй, – шепчет, притягивая к себе. Я утыкаюсь лицом ему в грудь и сдаюсь – меня прорывает.
Я не знаю, сколько это длится. Знаю лишь, что слёзы бегут быстро, вперемешку с водой из душа. Знаю лишь, что Хайдес не ослабляет объятий ни на миг и ничем не даёт понять, что устал от того, сколько во мне слёз.
– И с этим справимся, моя Персефона, – говорит он. – Ты не повторишь нашу участь, ладно? Я увезу тебя отсюда.
И именно эта уверенность показывает мне, в чём на самом деле главная проблема. Осознание нужного выбора вспыхивает мыслью, которая буквально перелетает от меня к Хайдесу – и он отшатывается, словно я дала ему пощёчину.
– Хейвен, – он произносит моё имя с колебанием. – Ты ведь не думаешь решить всё, согласившись работать на моего отца?
Я молчу. Опускаю глаза и смотрю на воду у ног, полную мыльной пены.
– Хейвен, – повторяет он, уже на взводе, на грани взрыва. – Скажи, что ты не рассматривала этот вариант. Пожалуйста. Скажи, что ты не сошла с ума.
Я дёргаю плечами.
– А какой у меня ещё выбор?
Он раскрывает рот, глядит на меня так, будто я предала его худшим образом.
– Хейвен… – Он останавливается, глубоко вдыхает. Проводит ладонями по мокрым волосам, откидывает их назад, обнажая лицо с гармоничными линиями – и шрам, искривлённый гневом. – Давай так: сейчас ты вытираешься, забираешься под одеяло и переспишь с этой мыслью. А завтра утром, когда мы вернёмся к разговору, ты дашь разумный, взвешенный ответ.
Я уже открываю рот, чтобы возразить.
– И этот ответ будет: «Нет, Хайдес, я не собираюсь принимать предложение твоего отца, я не настолько безумна».
Он не даёт мне вставить ни слова. Быстро выходит из душа и оставляет меня там, как дурочку. Злость взмывает во мне, тяжёлыми волнами застилая глаза и выключая думание. Я распахиваю створки и шагаю следом. На нём уже халат, он завязывает пояс.
– Ты не представляешь, через что я прошла. Не смей говорить мне, что делать!
Он смотрит невозмутимо.
– А ты не представляешь, через что прошёл я из-за моего отца. Я не говорю тебе, что делать, я говорю, как лучше. Становиться одной из нас – неправильно с любой стороны.
– У меня нет другого способа достать эти деньги, – выпаливаю я.
Взгляд Хайдеса скользит по мне с головы до ног, и на лице вспыхивает лукавая улыбка.
– Ты осознаёшь, что орёшь на меня – голая и мокрая?
Я скрещиваю руки на груди.
– Хочешь сказать, тебя это смущает?
Он приподнимает бровь.
– Ни капли. Наоборот, убери руки.
Я закатываю глаза и подхожу к нему. Хватаю второй халат, висящий на крючке, и накидываю, чувствуя, как его взгляд всё ещё скользит по моему телу.
– Я приму то решение, которое считаю лучшим, – добавляю наконец. – Я не могу бросить отца на улице.
Мы не в сказке. Есть долг – на миллионы. И, конечно, сила нашей любви его не погасит. Он может быть рядом и обещать защищать меня, но где он возьмёт такую сумму? Для их семьи это крохи. Но он не может украсть их и отдать мне – стало бы только хуже. Что остаётся? Играть в их залах, на их Олимпе, и надеяться выиграть?
– Хейвен…
– Я приму решение сама, – повторяю громче, таким резким тоном, что он обрывает любые дальнейшие попытки возразить.
Он сжимает челюсть и кивает.
– Ладно. Делай, как тебе, блядь, угодно.
– Отлично, – отвечаю просто чтобы последнее слово осталось за мной, и выхожу из ванной. Отгибаю покрывало и забираюсь в постель, укрываясь до самой шеи. Мне всё равно, что намочу простыни и наволочки. Мне нужно закрыть глаза и держать их закрытыми как можно дольше.
Дверь громко хлопает – намёк, что он вышел. Я знаю: как нам однажды сказали, он – Дива номер один, а я – Дива номер два. Я бы поступила так же.
Я жду, что он всё равно ляжет рядом, но его шаги удаляются, исчезают за дверью и эхом уходят по коридору. Я с трудом сглатываю, принимая факт: он ушёл. И я его понимаю. На его месте я тоже разозлилась бы.
Я проглатываю слёзы и сжимаю чистую простыню в кулаках. Единственный плюс – я вымотана, ноги подрагивают, и голова уже тянет в сон. Если я усну, проблемы хотя бы на время перестанут существовать.
И Морфей действительно приходит через несколько минут. Я чувствую, как меня обнимают – подводят затылок к голой тёплой груди, несмотря на то что мои волосы всё ещё мокрые и холодные.
Но это не Морфей. Знакомый запах Хайдеса касается носа и заставляет улыбнуться.
– Ты вернулся, – шепчу, одной ногой уже в мире снов.
Его руки сжимаются крепче, будто я могу ускользнуть.
– Когда любишь – не уходишь. Даже когда человек ошибается.
Глава 3. ШУМ ДОЖДЯ
Для Ареса война значила разрушение, кровь, смерть.
Ему было плевать на причины сражающихся, плевать на то, на чьей стороне правда. Аресом двигала лишь ненависть.
Я просыпаюсь от раската грома и запаха Хайдеса.
За стеклом балконной двери бушует гроза: небо цвета дыма, ливень стеной. Вспышки молний прорезают тьму, кроны деревьев гнёт ветер, и кажется, они вот-вот рухнут.
А рядом со мной царит покой. Хайдес обнимает меня за талию голой рукой, уткнувшись головой в моё плечо. Волосы падают ему на лицо, но оставляют достаточно, чтобы я могла видеть мирное выражение того, кто спокойно спит.
Мой взгляд тут же тянется к тумбочке, где много часов назад я оставила жёлтый конверт с угрозой выселения, адресованный отцу. Его там больше нет. Я почти уверена, что Хайдес убрал его, и благодарна ему за это.
Опускаю глаза и морщу лоб. Легла-то я спать в халате. А сейчас на мне чёрная, огромная толстовка и такие же спортивные штаны. Они пахнут свежестью, как и всё, что принадлежит Хайдесу. Я улыбаюсь, кладу ладонь ему на затылок, осторожно глажу. Настолько осторожно, что это похоже не только на желание не разбудить его, но и на то, что я держу в руках нечто хрупкое и бесценное. Что-то, что нужно беречь даже от самой себя – хотя я люблю его и не собираюсь причинять ему вред.
Новый раскат грома заставляет меня вздрогнуть. Хайдес шевелится. Я смотрю на балкон, растянувшийся вдоль всей фасады виллы, и меня прошибает холодный пот. Грозы и дожди я всегда любила, но такие, что грозят обрушить здания, нагоняют на меня удушающую тревогу.
Я трогаю Хайдеса за плечо. Он просыпается через несколько секунд, приоткрывает один глаз.
