Текст книги "Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2"

Автор книги: Харро фон Зенгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 125 страниц)

31.7. Нелегко героям преодолевать «женские рифы»

Благодаря своей притягательной силе женщины могут скрутить в бараний рог героев, против которых бессильно всякое иное оружие, полагает Юй Сюэбинь. Поэтому и говорят, что «тяжко героям преодолевать «женские рифы». Разумеется, тогда это уже не герои. «Ввод» женщин может осуществляться наряду с гражданским и на военном поприще. На гражданском поприще стратагема 31 связана с плотским обольщением противника, а на военном заключается в непосредственном выдвижении женщин на передний край, чем достигается особое психологическое воздействие на врага.

Красавицу можно задействовать на виду у всех или тайком. Так, противную сторону можно свести с очаровательной женщиной в качестве участника переговоров, вследствие чего противная сторона, возможно, станет более сговорчивой. При скрытом использовании красавицы она появляется на сцене неожиданно, чтобы никто не знал, откуда она сама и что у нее на уме. Если при проведении стратагемы 31 открытое привлечение красавицы направлено на смягчение и запутывание противной стороны или расположение ее к себе, в скрытом случае выступающие без очевидного поручителя красавицы действуют прежде всего в качестве манка, лазутчиц и соглядатаев.

При осуществлении стратагемы 31 красавица действует по собственному почину, на свой страх и риск или же по заданию находящегося в тени проводника стратагемы. В последнем случае есть опасность, что красавица выйдет из повиновения и станет действовать не так, как задумывал проводник стратагемы (см. 13.6). В известных китайских историях, где задействована стратагема 31, красавица обычно поет с чужого голоса.

31.8. Увлекаясь до беспамятства предметом вожделения

Согласно китайской литературе по стратагемам выражение для стратагемы 31 выступает еще и в переносном смысле. «Красавица» в таком случае олицетворяет то, что способно преодолеть «духовный редут» (Юй Сюэбинь) противника. В расширительном толковании стратагема 31 тогда оказывается «стратагемой подкупа». О разлагающем действии людей и вещей говорит уже конфуцианский классический труд Книга преданий: «Пристрастие к человеку губит добродетель, пристрастие к вещам губит замыслы» [ «Шу цзин», раздел «Чжоу шу», гл. «Люйские псы» («Люй ао»)].

Падкие до наслаждений и развлечений люди наряду с восхитительными, притягивающими к себе внимание вещами подходят для преследуемой стратагемой 31 цели, то есть ослабления противника мирным путем, без выстрелов. Противник обнимает облаченную в восхитительную одежду и украшенную очаровательной маской пагубу. Вместо «красавицы» может равно выступать красивый дорогой предмет или просто солидная денежная сумма. Естественно, перед проведением стратагемы 31 следует установить, что более всего нравится противнику и чем легче всего привлечь его внимание. «Красавицу» нужно преподнести как можно убедительней, чтобы противник ничего не заподозрил. Но в конце концов стратагема 31 обычно не является решающей. По крайней мере, в военном противостоянии зачастую оказывается неизбежным столкновение, однако посредством стратагемы 31 оно смягчается.

31.9. Взятка в обличье игры в китайское домино (мацзян)[426]426
  Мацзян, часто пишется у нас через англ. транслитерацию как «маджонг». Другое название «мацюэ», «воробей». – Прим. пер.


[Закрыть]

Есть люди, которые не прочь заиметь «красавицу», но их отпугивает возможность стать жертвой стратагемы в случае принятия «красавицы». В таком случае требуется крайне искусная подача «красавицы», чтобы у противника создалось впечатление, будто, принимая «красавицу», он не попадается на крючок стратагемы. Так, можно дать взятку в виде приза за победу в партии в маджонг, проигрывая ее намеренно. Если дело сорвется, грозит всего лишь смехотворный штраф за участие в запрещенной азартной игре. Либо не разрешенные законом огромные комиссионные выплачивают в виде выигрыша в вещевой лотерее, чтобы нельзя было затем придраться. Те, кто равнодушен к всевозможным «красавицам» или не осмеливается вести себя недостойно, благодаря подобным фокусам незаметно для самих себя могут оказаться пленниками «красавиц».

Однако и стратагемно сокрытая стратагема красавицы в конечном итоге обнаруживается. Немало заключенных в китайских тюрьмах оказались жертвами стратагемы красавицы, будь то с привлечением действительно красавицы или просто предметов культуры, с использованием денег и материальных ценностей или приманиванием видным положением. Одним словом, всякий, принявший «красавицу», становится жертвой стратагемы. И это верно почти всегда. Все же лучше придерживаться позиции, заключающейся в том, чтобы держаться от этой стратагемы подальше, чем уповать на возможность отыскать средство, позволяющее не только ускользнуть от задуманной стратагемы, но еще и насладиться красавицей, полагает газета Народно-освободительная армия [ «Цзефанцзунь бао»] (Пекин, 5.01.1995), где в статье под названием «Можно ли в случае «стратагемы красавицы» завладеть «красавицей», но при этом сделать так, что до самой «стратагемы» не доищутся?» речь идет о расширительном толковании «стратагемы красавицы», причем получается, что стратагема красавицы во всех ее разновидностях не останавливается даже перед военными кругами.

31.10. Все дело в крепости «внутренних редутов»

Подобно стратагеме 17 стратагема 31, прежде всего в ее расширительном толковании, имеет дело с подношением. В обоих случаях проводник стратагемы получает больше, чем дает. Различаются обе стратагемы тем, что при стратагеме 17 стремятся непосредственно выменять малое на большое, тогда как при стратагеме 31 цель состоит в расхолаживании (Erschlaffung) противника. С этой точки зрения «снаряды в сахарной оболочке» [ «танъи паодань»] (см. 17.52) следует отнести к стратагеме 31, а не 17.

Предохраняться от обеих стратагем следует осторожным отношением к подношениям, делаемым без видимой причины. При малейших сомнениях нужно проявлять бдительность.

В случае необходимости надо отклонять подношения, избегая тем самым кроящейся за ними стратагемы. Впрочем, ввиду возможного искушения посредством стратагемы 31 следует закалять свою волю, чтобы не стать заложником плотской похоти. Ведь стратагема 31 бывает действенной лишь при отсутствии крепких внутренних редутов у намечаемой жертвы стратагемы. Решающим фактором успеха стратагемы является не внешняя сила обольщения, а внутренняя слабина. Защитой здесь выступает внутреннее самовоспитание. Если в разгаданной вами стратагеме 31 задействована красавица, можно с помощью красавца обратить ее в двойного агента, работающего уже на вас (см. стратагему 33), и с ее помощью расстроить вражескую стратагему.

31.11. Три года обучения для последующей засылки с целью обольщения

В древнейшем трактате о 36 стратагемах в главе, отведенной стратагеме 31, говорится: «Нельзя противостоять открыто могучему войску и мудрому военачальнику. Нужно принимать обстоятельства и следовать им. Отдать противнику свои земли означает лишь увеличить его могущество… Заплатить противнику золотыми слитками или кусками шелка означает лишь увеличить его богатства… Единственное подношение, которым следует задабривать противника, – это красивые девы, ибо такой дар ослабит его волю, навредит его здоровью и породит ропот среди его подчиненных. Таков был подарок, который [правитель царства Юэ (на территории нынешней провинции Чжэцзян] Гоу Цзянь (ум. 465 до н. э.) преподнес Фу Ча (ум. 473 до н. э.). Так Гоу Цзянь сумел поражение превратить в победу» [ «Тридцать шесть стратагем. Китайские секреты успеха». Пер. с кит. В. Малявина. М.: Белые альвы, 2000, с. 159–160] (см. также 10.3).

Во главу угла своей направленной против уского правителя Фу Ча стратагемы Гоу Цзянь поставил Си Ши, «Елену китайской древности» (Вольфганг Бауэр (Bauer) /Герберт Франке (Franke)), которую можно также сравнить с ветхозаветной Эсфирь, согласно замечанию крупнейшей европейской газеты отдавшейся персидскому царю Артаксерксу [I Долгорукому (правил 465–424 до н. э.)] «ради своего народа» (Бильд. Гамбург, 26.03.1994, с. 5). Дословно «Си Ши» означает «западная Ши», где «Ши» – ее родовое имя, а «западная» указывает на расположение ее места рождения. Си Ши причисляют к четырем великим красавицам Китая, которым посвящена вышедшая в 1991 г. в Пекине книга. Кроме того, «Си Ши» служит в Китае синонимом красавицы и, соответственно, женской красоты и высочайшей похвалой, которой может удостоиться женщина. Естественно, образ Си Ши запечатлен во многих произведениях литературы и искусства, прежде всего во всевозможных онерах.

В хронике «Весны и Осени [владений] У и Юэ» («У Юэ чуньцю», гл. «Гоу Цянь», 20-й год) Чжао E (вторая пол. I в.), опираясь на исторические источники и присовокупляя к ним народные предания, описывает, как Гоу Цзянь задействовал прекрасную Си Ши в своей цепи стратагем против Фу Ча.

Четвертая из следующих друг за другом девяти уловок, которые посоветовал юэскому правителю его сановник Вэнь Чжун, обговаривая долгосрочный замысел уничтожения царства У, звучала так: «Мы посылаем ускому правителю красивых дев. Тем самым мы затуманим его рассудок и приведем в расстройство его дела».

Затем Гоу Цзянь разослал по всей стране соглядатаев на поиски красивых дев. Наконец, у подножия горы Чжуло (в районе нынешнего города Чжуцзи, провинция Чжэцзян) отыскали двух прелестниц. Их отцы были дровосеками. Звались красавицы Си Ши и Чжэн Дань. Девиц доставили в столицу, нарядили в роскошные платья, обучили надлежащему обхождению, пляскам и пению и ознакомили с городской жизнью. По окончании их трехлетнего обучения Гоу Цзянь поручил своему старшему первому советнику [сянго] Фань Ли преподнести обеих красавиц ускому правителю. Тот крайне обрадовался, сказав: «Подношение юэским правителем мне двух красавиц в качестве дани доказывает его безграничную верность». Его советник У Цзысюй стал предостерегать от приема такого дара, указывая на прежних правителей, которые из-за своей плотской похоти лишились престола и царства: «Если вы примете этих дев, будет несчастье. Я слышал, что юэский правитель денно и нощно изучал книги и бумаги. Он набрал несколько десятков тысяч готовых умереть воинов. Этот человек, оставшись в живых, воплотит свои замыслы. Он прислушивается к советам и окружает себя способными людьми. Закаляя волю, он носит летом шерстяное платье, а зимой – дерюгу (см. также 34.13). Я слышал, что мудрые мужи – сокровище для страны, а вот красивые девы – бедствие для страны». Уский правитель не внял увещеваниям своего советника и принял обеих красавиц. Следы одной из дев, Чжэн Дань, после этого теряются.

Известие о том, что Фу Ча принял дар и тем самым стал жертвой его стратагемы, крайне обрадовало Гоу Цзяня. Отныне помыслы Фу Ча были больше заняты прекрасной Си Ши, нежели делами его державы. Чтобы развлечь Си Ши, он повелел возвести роскошный дворец, что легло тяжким грузом на его подданных, и развлекался там со своей возлюбленной. На горе Линъянь близ Сучжоу (в нынешней провинции Цзянсу) еще сегодня видны развалины строений Фу Ча, сообщают Ван Кэфэнь и его соавторы в Истории танцовщиков Древнего Китая ([ «Чжунго гудай удаоцзя-дэ гуши»] Пекин, 1983, с. 38). Дела в У шли все хуже. В 475 г. до н. э. все кончилось. Юэский правитель Гоу Цзянь напал на уское царство, рухнувшее как карточный домик. Фу Ча покончил с собой.

Си Ши вернулась обратно в Юэ, откуда бежала вместе с Фань Ли, советником Гоу Цзяна, после победы своего повелителя более не чувствовавшим себя в безопасности, и ее следы теряются. Впрочем, была ли вообще Си Ши и не является ли она просто историческим вымыслом, об этом спорят до сих пор. Однако надпись на обнаруженном недавно бронзовом сосуде, отлитом по приказу Фу Ча, служит свидетельством существования Си Ши (Литературное собрание [Вэньхуэй бао]. Шанхай, 13.10.1996, с. 3).

31.12. Стратагемная игра на тайваньской бирже

«Подумай, ведь, выходя замуж тридцатилетней за мужчину старше ее на двадцать с лишним лет, она уже не была простодушной девчонкой. Я хочу сказать, что она издавна вынашивала свой план, чтобы однажды, когда благодаря замужеству она сумеет весьма высоко забраться по служебной лестнице, погубить Гоминьдан [правящая на Тайване с 1949 г. политическая партия]. Если говорить выспренним слогом: подобно Си Ши, она воспользовалась стратагемой красавицы».

Этот стратагемный анализ деятельности министра финансов Го Ваньжун (род. 1930, именуемой также Ширли K° (Shirley Kuo) тайваньская писательница ЧжуТяньсинь (род. 1958) вкладывает в уста госпожи Цзя, беседующей с героиней рассказа «Девятнадцать дней новой партии» [ «Синь дан ши цзю жи»], тайбейской домохозяйкой, которая по наущению своей двоюродной сестры втихомолку от семьи стала играть на бирже. Лишь игра на бирже позволяла ей освободиться от участи домохозяйки и обрести новую, избранную ею самой судьбу. Ежедневно, когда все ее домочадцы уходили, она встречалась в закусочной с госпожой Цзя, которую знала всего две недели, и обменивалась с ней биржевыми новостями. Как раз в эту пору министр финансов Го Ваньжун высказалась за введение налога с выручаемой биржевой игрой прибыли, вызвав тем самым биржевой кризис. Как и многих биржевых спекулянтов, это весьма обеспокоило и обеих женщин, поскольку на кон ставилась их прибыль. Госпожа Цзя предположила, что за планами Го Ваньжун скрывается политический расчет. Она, дескать, кузина Пэн Минминя [род. 1923], одного из ярых противников го-миньдановских порядков. Долгие годы он провел в заключении, а затем был отправлен в изгнание. В 90-е годы это был один из последних тайваньских диссидентов, которым разрешили вернуться на Тайвань; в оппозиции он начал политическую карьеру. Го Ваньжун была замужем за Ни Вэнья (род. 1906), который был значительно старше ее. Он был видным гоминьдановским деятелем, занимавшим высокие посты. Так, с 1972 по 1989 г. он был главой [Лифаюань, ] законодательного собрания Тайваня.

Госпожа Цзя досадовала, что Го Ваньжун в свое время сочеталась браком с влиятельным человеком ради обретения политического веса. Своим налогом с выручаемой биржевой игрой прибыли, известие о котором в сентябре 1988 г. за последующие 19 дней привело к падению курса акций и вызвало многодневные антиправительственные уличные демонстрации возмущенных вкладчиков (который, однако, в последний момент не был введен), Го Ваньжэнь хотела навредить гоминьдановским властям и сыграть тем самым на руку Пэн Минминю. По мнению госпожи Цзя, подобно тому, как Си Ши, героиня стратагемы красавицы Гоу Цзяня, способствовала гибели уского царства, так и Го Ваньжун воспользовалась той же самой стратагемой для поддержания плана переворота в стране, который готовил ее двоюродный брат Пэн Минминь.

В мае 1998 г. я обсуждал с одним тайбейским страховым агентом заявление госпожи Цзя. Он считает, что обвинение Го Ваньжун в устроении стратагемы высосано из пальца, обвинив в свою очередь в стратагемном поведении Чжу Тяньсинь. Своей литературной напраслиной в адрес Го Ваньжун писательница, кстати в 1991 г. вступившая в борющуюся с Гоминьданом Социал-демократическую партию, пытается вызвать раскол в гоминьдановских рядах (см. стратагему 33).

31.13. Капли небесного дождя

Борьбу двух дворцовых партий описывает сопровождаемый песенными вставками роман в стихах Капли небесного дождя, созданный, по всей видимости, во второй половине XVII в. (см. 26.7). Главным действующим лицом является Цзо Вэймин, а его противником евнух Вэй Чжунсянь (1568–1627), занимавший высшие посты и одно время фактически правивший Китаем. Действие романа относится к концу правления минской династии (1368–1644), ознаменовавшемуся развалом империи и обострением общественных противоречий, проявившихся с особой силой в высших кругах.

В девятой главе описывается, как могущественный Фан Цунчжэ, чтобы свалить своего противника Цзо Вэймина, заставляет певичку Цзя Сюин выдать себя за его, Фан Цунчжэ, дочь. На пиршестве, куда был приглашен и Цзо Вэймин, он приказывает своему слуге умертвить певичку, чтобы обвинить Цзо Вэймина в том, что тот якобы убил ее при попытке овладеть ею. В 22-й главе евнух Вэй Чжунсянь склоняет четырех придворных дам к убийству Цзо Вэймина, но в итоге погибают сами женщины. В 26-й главе, где не раз упоминается выражение стратагемы 31, один из соглядатаев евнуха подсылает двух наложниц, чтобы те заманили в ловушку сыновей и зятьев Цзо Вэймина. Но Цзо Вэймин вновь разгадывает их замысел и повелевает удушить обеих красавиц.

Неудивительно, что в предисловии изданного в 1984 г. в Пекине романа мы находим такие строки: «Надувательство своих врагов с помощью стратагемы красавицы для китайских политиков феодальной эпохи было обыденным делом. В период Сражающихся царств (475–221 до н. э.) Си Ши по поручению Гоу Цзяня отправилась ко двору уского правителя Фу Ча в целях его обольщения (см. 31.11). Это древнейший пример использования стратагемы 31. Но в романе Капли небесного дождя подобного рода истории повторяются снова, всякий раз оканчиваясь смертью самих женщин. Так всегда и бывает, что стоящие в тени кукловоды благодаря своему высокому положению избегают наказания, а козлами отпущения становятся слабые, подневольные женщины». Лишь однажды в романе праздновали победу три красавицы. Заманив в западню плотских утех трех разбойников, им удалось тех напоить, а затем убить. В этом единственном случае, где красавицы покидали поле сражение не жертвами, а победительницами, собственно женщин-то и не было, под их обличьем искусно скрывались мужчины (гл. 22 и 23).

Если на Западе хитрость нередко представляется сугубо женским делом, то в связанных с хитростью китайских историях очень часто жертвами мужской хитрости, и не в последнюю очередь стратагемы красавицы, оказываются сами женщины. Недаром жалуется самый прославленный китайский писатель XX в. Лу Синь (1881–1936): «На протяжении тысячелетий притесняли китаянок, вовлекая их в различные козни».

31.14. Представлять такую же ценность, как и Великая Китайская стена

«Браки между представителями Вьетнама и Камбоджи связаны с политикой ассимиляции, проводимой Вьетнамом в Камбодже после ее оккупации в 1979 г.», – утверждает Ли Чжи в пекинском журнале Всемирное знание [ «Шицзе чжиши хуабао»] (№ 17, 1985, с. 29), употребляя в этой связи выражение стратагемы 31. Он пишет: «Вьетнам действует двояко. Во-первых, вынуждает простых камбоджиек выходить замуж за вьетнамцев… Во-вторых, подбивает высокопоставленных камбоджийских чиновников жениться на вьетнамках… Тем самым посредством «стратагемы красавицы» Вьетнам намеревается обеспечить политико-идеологическое руководство камбоджийским марионеточным режимом…»

На примеры использования стратагемы 31 китайскими правителями прошлого при заключении браков с чужеземцами указывает Юй Сюэбинь, особенно выделяя придворную даму Ван Чжао-цзюнь (см. 17.26). В 33 г. до н. э. она согласилась выйти замуж за Хуханье (ум. 31 до н. э.), могущественного вождя (шаньюй) в 58–31 гг. до н. э. племени сюнну [иначе хунну].

Этот брак даровал китайцам и хунну 70 лет мирной жизни.[427]427
  Предание гласит следующее. В императорских так называемых дальних покоях скопилось столько гаремных женщин, что повелитель [император Юань-ди (75–33 гг. до н. э.; правил с 49 г. до н. э.)] не мог найти времени для их обхода. Тогда он велел придворным художникам сделать портрет каждой из них и, суда по изображениям, призывал к себе ту или другую. Одалиски, поняв секрет, старались подкупить мастера, чтобы он изобразил их более красивыми, чем они на самом деле были. Но Ван Чжао-цзюнь, гордясь своей красотой, не пожелала унижаться до подкупа и мастеру не дала ничего. Тот изобразил ее за это уродом, а император, взглянув на портрет, не удостоил ее приглашением. В 33 г. до н. э. хуннуский хан захотел породниться с императорским домом культурной страны, которую он притеснял, продолжая дело своих предков. Тогда для него, как для варвара, выбрали, судя по портретам придворных живописцев, самую уродливую из гаремных затворниц. Таковою оказалась Ван Чжао-цзюнь. Перед тем как отправиться к месту своего назначения, она явилась откланяться своему повелителю. И вот тогда разыгралась драма. Красота ее ослепила и императора, и всех придворных с такой силой, что они тряслись от невиданного зрелища. Император, который уже неоднократно нарушал свое слово, данное варвару-союзнику, был в отчаянии, но поделать ничего не мог. Разобравшись, в чем дело, он тут же приказал четвертовать и разбросать по кускам придворных мастеров, конфисковав все их имущество. Но было уже поздно – Ван поехала к хуннускому хану. Судьба несчастной девушки тронула современников, и они сложили в се честь песнь, вызвавшую впоследствии много подражаний (см. В. Алексеев. Труды но китайской литературе, кн. 1. М.: Наука, 2002, с. 271). См. также пьесу юаньского драматурга Ma Чжиюаня (1250–1321) «Осень в Ханьском дворце». – Прим. пер.


[Закрыть] Вот так можно было бы с помощью красавиц улаживать противоречия, мечтательно вздыхает Юй Сюэбинь и замечает: «Востребованная в нужный момент красавица по своей значимости оказывалась равноценной Великой стене в циньскую эпоху (221–207) или 140-тысячному войску в ханьскую эпоху (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.).

31.15. Исподволь извести своего соперника в облавных шашках

Уже в шестнадцать лет Хуан Лунши (1651 – 1690-е) стал лучшим китайским игроком в «го». Го – японское наименование вэйци [ «облавных шашек»], зародившейся в Китае древней настольной игры, где белые и черные камни стремятся захватить наибольшее пространство на доске. Через Японию эта игра приобрела международную известность, чем и объясняется закрепившееся за ней название «го». В середине правления императора Канси (у власти 1662–1722) Хуан безраздельно господствовал в облавных шашках. Исследователь конфуцианских сочинений Янь Жоцюй (1636–1704) причислял Хуан Лунши к «четырнадцати мудрецам» цинской династии, где остальных представляли высокочтимые ученые и литераторы. Все это указывает на то, сколь высоким уважением пользовались тогда облавные шашки, весьма приспособленные к тому же к выработке стратагемного мышления.

Время и обстоятельства смерти Хуан Лунши неясны. На основании некоторых свидетельств можно заключить, что он ушел из жизни достаточно молодым. Газета Вечерний Пекин [Бэйцзин ваньбао] от 30.01.1994 г. поместила два старинных текста, согласно которым Хуан Лунши пал жертвой стратагемы 31. В соответствии с одним текстом три соперника Хуан Лунши, терзаемые завистью, «прельстили его непристойной музыкой и плотскими утехами, отчего у него помутился рассудок, он заболел и умер». Если верить другому источнику, то некий Сюй Синъю [род. 1644], пробившийся в ряды сильнейших китайских игроков, не мог смириться с тем, что Хуан Лунши затмевал его своей славой. Сюй Синъю был очень богат, он пригласил Хуан Лунши жить к себе. Там он устраивал для своего гостя обильные угощения с выпивкой, окружал его красавицами. Спустя три года силы Хуан Лунши были подорваны, и он вскоре умер. Отсюда можно заключить, пишет Пекинская вечерняя газета, что Хуан Лунши погиб от вина и плотских излишеств.