Текст книги "Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2"

Автор книги: Харро фон Зенгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 125 страниц)

7.1. Соломенные куклы вместо воинов

В эпоху Тан, в 756 г. н. э., в районе современного Пекина взбунтовался военный правитель Ань Лушань (ум. 757 н. э.).[124]124
  В 733 г. в Танской империи была произведена децентрализация власти. Военные наместники получили огромные права распоряжаться не только армейскими частями, но и казной, обрели власть над народом. Когда же двор попытался ограничить всевластие этих наместников, один из них, тюрок по национальности, Ань Лушань, которому подчинялись значительные территории (в современной Внутренней Монголии, провинциях Шэньси и Хэ-бэй), поднял мятеж. Призвав на помощь войска соседнего государства киданей, Ань Лушань захватил обе столицы империи – Лоян и Чанань. Император Сюань-цзун бежал в провинцию Сычуань. Однако против провозгласившего себя императором Ань Лушаня выступили другие военачальники-наместники. В междоусобной борьбе Ань Лушань был в 757 г. убит, а мятеж через некоторое время подавлен.


[Закрыть] К восставшим присоединился также военачальник Лин Хучао. Он осадил город Юнцю. Оборонявший город с малым числом воинов и оружия военачальник Чжан (709–757),[125]125
  Чжан Сюнь стал одним из героев китайской истории, он символизировал преданность императору, верность своему долгу. С ним связана одна из легенд: во время ожесточенной битвы у города Суйяна Чжан Сюнь от ярости так заскрежетал зубами, что они у него выкрошились. Поэт и генерал XIII в. Вэнь Тяньсян (1236–1282), храбро сражавшийся с вторгшимися в Китай монголами и отвергнувший их предложения по примеру других военачальников перейти им на службу, воспевая патриотизм в поэме «Песнь духу прямоты [т. е. чести. – В. М.]», говорит, что этот дух «был и зубами Чжана при битве в Суйяне». Академик В. М. Алексеев перевел эту поэму в сентябре 1941 г. и написал статью о китайском патриоте Вэнь Тяньсяне (см.: Алексеев В. М. Указ. соч. С. 379–385).


[Закрыть] верный императору, приказал своему отряду сделать 1000 соломенных кукол в человеческий рост, одеть их в черные одежды, прикрепить к веревкам и с наступлением ночи спускать их наружу вниз по городским стенам. Окружавшие город воины решили, что это спускаются вниз по стенам защитники города. На соломенных кукол посыпался град стрел. Чжан Сюнь приказал поднять кукол и таким образом добыл много тысяч стрел.

Несколько позже Чжан Сюнь приказал настоящим воинам спускаться вниз по стенам, Лин Хучао и его люди решили, что противник хочет набрать еще стрел с помощью соломенных кукол. На это они отреагировали злорадным смехом и не предприняли никаких приготовлений к битве. Отряд добровольцев в 500 человек, вышедший из города, молниеносно наводнил лагерь Лин Хучао, поджег палатки, убил часть осаждающих, а остатки разогнал в разные стороны.

7.2. Из истории корейской войны

Изданная в Пекине в 1987 г. книга о стратагемах приводит на Стратагему № 7 такой пример: во время корейской войны 8 октября – 25 ноября 1952 г. разгорелась битва на горе Сангамри-онг. США высадили на площади в 3,5 кв. км около 60 тыс. человек и сбросили много тысяч бомб, из-за чего высота горы уменьшилась на 2 м. Наконец китайские солдаты, удерживавшие вершину горы, вынуждены были отступить в катакомбы. Противник попытался выкурить их оттуда и уничтожить.

Однажды ночью некий китайский отряд воспользовался усталостью американцев. В направлении намеченной вылазки они бросали пустые консервные банки и другие производящие громкий шум предметы. Сначала противник очень чутко реагировал на каждый звук и стрелял по местам, откуда слышался шум. Китайцы произвели эти действия три раза подряд. Наконец бдительность американцев ослабла. Тут маленький китайский ударный отряд быстро вышел из катакомб и взорвал два вражеских бункера, находившихся в 20 м от входа. Когда американцы поняли, в чем дело, китайский отряд уже опять спрятался в катакомбах.

С военной точки зрения Стратагема № 7 учит тому, чтобы соединять фикцию и реальность и внезапно превращать фикцию в реальность. «Ничто» – это в данном случае фантом, который должен обмануть врага, «нечто» – истинное явление, которое замаскировано фантомом и внезапно выступает из-за него в момент, когда противник еще полагает, что перед ним фантом. Таким образом в некотором смысле из «ничего» возникает «нечто».

По другому толкованию Стратагемы № 7, из «ничего» – фантома – непосредственно выводится «нечто». Сюда относятся следующие два примера.

7.3. «Гигантская армия» цюришанок

Летом 1292 г. габсбургский герцог Альбрехт осадил Цюрих, после чего ощутимо побил цюрихцев при Винтертуре. Дело шло об установлении власти Габсбургов в сопротивляющейся Швейцарии. После устрашающего штурма Этенбахского бастиона сдача города стала лишь вопросом времени. Тогда на помощь пришли жительницы Цюриха. «С барабанами и трубами» они, вооружившись, вышли на Линденхоф и построились так, «будто были тысячи». Альбрехт, надеявшийся на легкую победу над сильно уменьшившимися в числе цюрихцами, дал себя обмануть и снял осаду.

Искусным построением на Линденхоф цюришанки смогли инсценировать высокую боеспособность Цюриха. Из ничего, из миража, они создали «нечто» – отступление противника.

Вероятно, эта история слишком хороша, чтобы быть правдивой, полагает знаток истории Цюриха Вальтер Бауманн (Zürich auf dem Lindenhof, Turicum. Zürich, 1982). Она впервые рассказана в 1 340 г. монахом-проповедником Иоганнесом из Винтертура. Весьма многословно описывает дальнейший поход Альбрехта, который от Цюриха повел войска во внутреннюю Швейцарию. Но большая часть хроники представляет собой пересказ Библии с замененными именами. Глава о мерах, принятых швейцарцами против приближающегося войска, прямо списана с 4-й главы Книги Юдифи: народ Израиля ожидает нападения ассирийского военачальника Олоферна. Очень возможно, что эпизод с воинственными цюришанками найден Иоганнесом в еще каком-нибудь древнем источнике. Se non е vero, e ben trovato![126]126
  Если и неправда, то хорошо придумано (итал.). – Прим. перев.


[Закрыть]

7.4. Бычья армия Ганнибала

Когда в 217 г. до н. э. римлянин Фабий Кунктатор заманил Ганнибала с его войском в глубокую долину и закрыл выход, тот освободился при помощи свежей стратагемы. Он собрал 2000 волов, привязал им на рога связки хвороста и, когда наступила ночь, поджег хворост и погнал волов на римлян. Те решили, что на них идет целое войско карфагенян, и спаслись бегством. Ганнибал же вывел своих воинов из западни (см.: Schädlich G. Kriegslist gestern und heute. 2. Aufl. Herford – Bonn, 1979).

Через более чем 2000 лет, во время Второй мировой войны, при одном из военных столкновений в Северной Африке фельдмаршал Роммель ввел в заблуждение противника, замаскировав «фольксвагены» под танки и с помощью туч пыли, поднятых немногими идущими по пустыне машинами, разыграв передвижение массы войск (см. там же).

Большое искусство в применении военных хитростей проявил герой Гражданской войны в России В. И. Чапаев. Вот один из характерных примеров. Однажды Чапаев отправился на разведку с кавалерийским эскадроном. Следовало выяснить, не занята ли соседняя деревня белогвардейцами. Оказалось, что деревня свободна, но белогвардейские дозоры находятся в непосредственной близости от нее. Путь чапаевского эскадрона лежал через небольшой холм, под которым стояла деревня.

Когда эскадрон показался на вершине холма, белогвардейцы заметили его и обстреляли. На спуске к деревне эскадрон скрылся от белогвардейских наблюдателей. Чапаев понял, что просматривается лишь малая часть дороги, и приказал эскадрону объехать холм и еще раз проскакать через него. Белогвардейцы подумали, что проехал второй эскадрон. Чапаев приказал еще несколько раз появиться на виду у противника. В то время как один и тот же эскадрон вновь и вновь проезжал по холму, белогвардейцы решили, что готовится к наступлению целый кавалерийский дивизион, и ушли без боя (см.: Kriegslist und Findigkeit. Berlin-DDR, 1956).

Во время Второй мировой войны однажды «саперное подразделение под командованием старшины Гоцеридзе получило приказ быстро заминировать дорогу, по которой двигалась крупная группировка противника. В батальоне к тому времени почти не осталось мин, а ждать получения следующей партии означало не выполнить приказ вовремя.

Гоцеридзе приказал приготовить щиты с немецкой надписью «Achtung, Minen!» («Осторожно, мины!»). Ночью советские минеры проползли через линию обороны противника и поставили на дороге эти щиты. Утром советские наблюдатели увидели, как фашисты останавливают свои машины, внимательно и опасливо читают надписи на щитах и явно не решаются ехать дальше. Движение было прервано. На дороге скопилось множество вражеских машин с различными грузами. Советские артиллеристы, с которыми Гоцеридзе заранее договорился, накрыли фашистские войска массированным огневым ударом и нанесли противнику большие потери» (там же).

Под Старой Руссой передний край советской обороны проходил по опушке леса. Чтобы наблюдать за противником, советские солдаты должны были карабкаться на сосны. Сосны под тяжестью человеческого тела начинали раскачиваться, что немедленно становилось заметно на фоне неподвижных деревьев. Противник понял, что происходит, и открыл огонь по качающимся соснам. Советские солдаты попытались прекратить раскачивание, но это оказалось практически невозможно. Тогда командир взвода лейтенант Лебедев решил обмануть противника. Он приказал солдатам привязать к вершинам сосен тросы и протянуть их в окопы. Все это было проделано ночью. Утром солдаты стали дергать за тросы и раскачивать сосны. Фашистские солдаты открыли автоматный огонь по качающимся соснам. Как только автоматы замолкли, советские солдаты опять стали раскачивать сосны, и противник опять открыл огонь. Так продолжалось до полудня. Только тогда фашистские солдаты поняли, что их дурачат, и прекратили стрелять. Теперь советские наблюдатели спокойно могли использовать сосны как наблюдательные пункты, потому что фашистские солдаты более не пытались их обстреливать (там же).

7.5. Сила благодаря суеверию

Чэнь Шэн (в 208 до н. э.), участник крестьянского восстания в конце эпохи Цинь (221–206 до н. э.), попытался с помощью потусторонних сил поднять моральный дух своих последователей. Он приказал незаметно подложить платочек с надписью «царь Чэнь Шэн» в брюхо рыбы. Платочек должен был быть найден во время трапезы и принят за небесное знамение. Затем он послал переодетых в призраков людей выкрикивать в полночь: «Чэнь Шэн станет царем!» Это побудило некоторых суеверных людей присоединиться к его армии.[127]127
  В 209 г. до н. э. на юге Китая, в провинции Аньхой, подняли восстание крестьяне, которых гнали на работы на север. Во главе восставших встали выходцы из беднейших слоев Чэнь Шэн и У Гуан. Повстанцев поддержали конфуцианские ученые и потомки самого Конфуция, подвергавшиеся в то время гонениям. Позже к восставшим примкнули и представители имперской аристократии. Однако между вождями восстания началась борьба, в ходе которой Чэнь Шэн в 208 г. был убит. В 202 г. Лю Бан основал новую династию – Хань.


[Закрыть]

7.6. Белый небесный император

Сыма Цянь (род. ок. 145 до н. э.) сообщает о Лю Бане (род. ок. 250–195 до н. э.), основателе династии Хань (206 до н. э. – 220 н. э.), что еще в то время, когда он был всего лишь деревенским старостой, он убил змею, перегородившую ему дорогу. Позже прохожие видели там плачущую старуху. Она жаловалась, что кто-то убил ее сына, а сын ее – сын Белого небесного императора. Он якобы превратился в змею, которая загораживала тут дорогу. Затем старуха внезапно исчезала.

Белый небесный император – божество, которое почиталось в то время еще правившей Циньской династией. В гонконгской и тайбэйской книгах о стратагемах эта история разъясняется с точки зрения Стратагемы № 7: Лю Бан использовал рассказ, с современной точки зрения являющийся суеверной чепухой, для того, чтобы обосновать свое появление в роли грядущего победителя Циньской династии и основателя новой династии. Действительно, Лю Бан вошел в историю как первый император династии Хань.

В принципе можно предположить также следующий вариант этого древнекитайского политического жульничества. Некий точно установленный и принятый некоторой группировкой проект обнародуется с помощью управляемого «пророка». Затем, когда действительно возникает заранее спланированный результат, все воспринимают его как божественное повеление, каковое и принимается всей душой без дальнейшего сопротивления.

7.7. Вьетнамские деревья-листовки

Сигналом к началу десятилетнего Вьетнамского сопротивления (1418–1428) диктату китайской династии Мин (1368–1644) явилось восстание в Ламь-Суне (в нынешней центральной вьетнамской провинции Тхань-Хоа) под руководством Ле Лоя (ум. 1433), богатого крестьянина.[128]128
  Существовавшие в средневековом Индокитае государства Аннам и Тямпа, объединившись, отразили натиск покоривших Китай монголов. Однако в XIV в. между этими государствами разгорелась борьба, В ходе ее одна из сторон обратилась за помощью к Китаю. Император династии Мин послал войско, которое в 1407 г. заняло Ханой. Китайские войска силой навязывали вьетнамцам свой язык и свои обычаи, что вызвало резкое недовольство народа. Сопротивление возглавил Ле Лой, феодал из провинции Тханьхоа, который начал в 1418 г. партизанскую борьбу против китайских войск. В 1427 г. он осадил Ханой, посланная на помощь китайская армия была им разбита, и в 1428 г. Ханой капитулировал. Ле Лой провозгласил себя королем Аннама, став основателем династии Ле. Он немедленно направил посольство в Пекин в знак признания сюзеренитета Китая. Минское правительство рассудило, что это достаточно хороший выход из сложившейся ситуации, и признало легитимность правления Ле Лоя.


[Закрыть] Его важнейшим советником был Нгуен Трай (1380–1442), «ученый, писатель, стратег, государственный человек» (Пьер Ришар Феррей). Его призывающее к битве произведение «Бин Нго дай-цао» («Большая прокламация о борьбе с Нго» [презрительное обозначение китайцев]) выказывает его выдающимся знатоком древнекитайского военного и стратагемного искусства. «Завоевание сердца» вьетнамского народа виделось ему столь же важным, сколь и военная «победа над вражеской цитаделью». Поэтому он придавал большое значение пропаганде и агитации. Как рассказывают, он пользовался для этого, в частности, Стратагемой № 7. На листьях дерева он велел написать тончайшими штрихами пророчество: «Ле Лой станет царем, а Нгуен Трай – его министром».

Чтобы передать этот смысл, достаточно было лишь нескольких употребительных во Вьетнаме китайских иероглифов. Они были, однако, написаны не тушью, а свиным салом. Муравьи выели жирные места, так что надпись оказалась выгравированной на листьях, которые потоки воды разнесли повсюду. Вьетнамцы приняли несущиеся по воде листочки с выцарапанным пророчеством за обещающее победу небесное знамение и еще воодушевленнее сражались против иноземных захватчиков, каковых окончательно выдворили в 1428 г.

Еще один пример взят из книги «Чжань го цэ» («Планы Сражающихся царств»), крупнейшего собрания рассказов об известных личностях, притч, исторических анекдотов из доханьского периода (до 206 до н. э.).

7.8. Путешествие в Цзинь

В эпоху «Сражающихся царств» (475–221 до н. э.) было множество странствующих политиков. Они переезжали из государства в государство, чтобы прославить свою мудрость и наняться на службу к какому-нибудь властителю. Одним из них был Чжан И (ум. 310 до н. э.) из государства Вэй. Он получил известность прежде всего как первый министр Цинь.[129]129
  Чжан И был одним из основателей дипломатической школы «Цзун хэн» – «построения союзов по вертикали и горизонтали». Его современник Су Цинь организовал вертикальный (с юга на север) союз для борьбы с находившимся на западе Китая царством Цинь. В свою очередь Чжан И в 311 г. до н. э. создал из шести царств горизонтальную (с запада на восток) коалицию для противодействия южному царству Чу. Для реализации своих стратегических планов оба дипломата направлялись к удельным владетелям и произносили обращенные к ним речи, стремясь убедить царей примкнуть к той или иной системе. Занятно, что Су Цинь первоначально предлагал свою идею циньскому правителю, но был отвергнут, а Чжан И был готов служить царству Чу, но также не преуспел. Затем они как бы поменялись местами, причем Су Цинем руководило стремление отомстить царству Цинь за пренебрежение его талантом. В практической дипломатии речи Чжан И были как бы антитезой выступлениям Су Циня (см.: Васильев К.В. Планы Сражающихся царств. М., 1968. С. 56–60). В конечном счете стратегия Чжан И оказалась эффективней: после длительных войн царство Цинь подчинило себе остальные уделы и создало единую империю. В 221 г. до н. э. циньский царь Ин Чжэн был провозглашен первым циньским императором – Цинь Шихуанди.


[Закрыть] Однажды во время своих странствий он попал в государство Чу. Здесь он жил в величайшей бедности. Его свита обиделась и хотела от него уйти. Чжан И утешил их: «Подождите, пока я не поговорю с царем». Царь предоставил ему аудиенцию, однако выказал мало благосклонности. По высказанному Чжан И желанию царь разрешил ему дальнейшее путешествие в Цзинь. Чжан И спросил:

«Не хочет ли властитель что-нибудь получить из Цзинь?»

«Золота, жемчуга и слоновой кости достаточно и в Чу. У меня нет никаких пожеланий».

«Не желал бы царь получить красивых женщин?»

«Чего ради?»

«Потому что там женщины прекрасны, как богини».

«Чу – удаленная страна. Еще никогда не видел я красивых женщин оттуда. Почему бы мне и не заинтересоваться?»

С просьбой доставить ему красивых женщин царь подарил Чжан И жемчуга и нефрита.

Обе любимые жены царя узнали об этом (согласно гонконгской книге о стратагемах, не без содействия Чжан И), испугались и передали ему 1500 цзиней[130]130
  Цзинь – китайская мера веса. Современный цзинь равен 596,16 г. В большинстве «Сражающихся царств» цзинь составлял около 256 г. Зенгер употребляет здесь термин «Kättis»; в немецком языке нет такого слова, это транскрипция малайского слова «catty», употребляемого и в английском языке и означающего китайские и индийские меры веса. Для китайской системы веса кэтти эквививалентен цзиню.


[Закрыть] золота, надеясь избежать того позора, что их вытеснят чужеземные женщины.

Перед отъездом Чжан И попросил царя, чтобы тот еще раз выпил с ним на прощание. Царь согласился и протянул ему кубок. Через некоторое время Чжан И попросил царя призвать всех, с кем тот обычно пировал, чтобы он мог выпить и с ними. Тогда царь призвал обеих своих любимых жен. Когда Чжан И увидел их, он бросился перед царем ниц. «Я солгал вам и заслуживаю смерти», – воскликнул он.

«Почему это?» – спросил царь.

«Я проехал через все государство, но нигде не встречал столь прекрасных женщин, как эти. Когда я обещал привезти вам самых красивых женщин, таким образом я солгал».

«Это простительно, – сказал царь. – Я-то ведь все время пребывал в убеждении, что эти две женщины – самые красивые в Поднебесной».[131]131
  Этот эпизод описан в 192-й главе, находящейся в разделе «Книга царства Чу» в «Планах Сражающихся царств» («Чжаньго цэ»). Глава эта носит название: «Чжан И восстанавливает свое богатство, льстя женщинам».


[Закрыть]

Обсуждаемое путешествие в Цзинь и обещание достать там небесно прекрасных женщин – это пустые обещания, «ничто». А подаренные золото и драгоценности – это «нечто», которое выводится из этого «ничего». В следующем примере «ничто» – это фальшивое убийство, а «нечто» – честь объявленного вне закона брата.

7.9. Убийство собаки послужило вразумлением супругу

Так называется пьеса эпохи Юань (1271–1368). Вот вкратце ее содержание.[132]132
  Полное название этой пьесы анонимного автора – «Госпожа Ян убивает собаку, чтобы образумить мужа». Более детально ее содержание см.: Соpокин В.Ф. Указ. соч. С. 193–194.


[Закрыть]

Советника Сунь Хуа два его собутыльника настолько настраивают против младшего брата – Сунь Жуна, человека достойного, живущего своими учеными занятиями, что он выгоняет того из дома. Младший брат находит приют в хижине с холодным, развалившимся очагом и вынужден кормиться подаянием. Все старания жены советника и старого верного слуги не могут переубедить Сунь Хуа, что брат его невинен и оклеветан его собутыльниками.

Наконец жена советника решила воспользоваться Стратагемой № 7. Она уговорила соседку, арендовавшую у советника клочок земли, убить свою дворовую собаку. Кровоточащий труп они завернули в человеческую одежду и положили в сумерки у ворот дома советника. Когда советник вернулся домой с попойки и наткнулся в темноте на окровавленный труп, он перепугался, что его могут обвинить в убийстве. Тут же он бросился искать обоих своих собутыльников, перед тем поклявшихся быть ему опорой во всех случаях жизни, и умолял их помочь ему унести и зарыть труп. Но собутыльники отговорились, один сердечной болезнью, другой прострелом, и захлопнули двери своих домов прямо перед носом советника.

Когда советник вернулся домой, жена убедила его искать помощи у младшего брата. Супруги отправились вместе. Брат согласился; он вытащил труп из города и зарыл его в речном песке. Советник наконец увидел своих друзей в истинном свете. Он помирился с братом и взял его в дом. Когда собутыльники вновь пришли, чтобы раскинуть свои сети, он отказался иметь с ними дело, отговорившись одному больным сердцем, а другому прострелом. Разозлившись, бывшие друзья донесли на советника и его брата, что те совершили убийство и скрыли труп. На суде жена советника выступила как свидетельница защиты. Мнимого поковшика вырыли из песка, и тем доказана была, невиновность обвиняемых. Оба собутыльника были наказаны. Случай этот достиг ушей двора. Двор постановил наказать доносчиков заключением в колодки и изгнанием. Брат же советника за свою братскую верность получил государственный пост.

7.10. Убийство матери послужило вразумлением супруге

«Куан ци цзи» – «Стратагема для обмана супруги» – так называется в оригинале история Ю Хэнсяна из сборника рассказов «Ибай гэ чэнсинь» – «Сто удовольствий» (Шанхай, 1983), которую мы здесь кратко пересказываем.

В бригаде Циншань[133]133
  Речь идет о сельскохозяйственной производственной бригаде. В ходе «большого скачка» в 1958 г. в сельской местности стали создаваться сельские народные коммуны. Производственная бригада была следующим уровнем организации в сельскохозяйственном производстве. Их роль особенно возросла в 70-е годы. К 1974 г. в КНР насчитывалось 750 000 сельских производственных бригад, число коммун в это время было около 50 000. Бригады имели самостоятельные партийные ячейки, они занимались не только производственными вопросами, но и проблемами здравоохранения и просвещения. Особенно известной стала Дачжайская производственная бригада из провинции Шаньси. Осенью 1975-го и в декабре 1976 г. прошли всекитайские конференции по изучению опыта Дачжая. Ставилась задача превратить к 1980 г. треть уездов Китая в «уезды дачжайского типа». Но XI пленум ЦК КПК осенью 1978 г. перевел реформы в русло строительства рыночной экономики. Преобладающей производственной единицей на селе стала семья.


[Закрыть] была семья из четырех человек: мамаша Ван, ее сын господин Ван, его жена Коричный Цветок и их сыночек. Господин Ван работал на окружном заводе сельскохозяйственной техники. Отношения между мамашей Ван и ее невесткой Коричный Цветок напоминали отношения между противоположно заряженными тучами в небесах. Едва они сталкивались, сверкали молнии, грохотал гром и лился дождь как из ведра. Постоянные скандалы и ссоры прекратить могла бы только смерть.

Однажды сыночек упал и начал орать. Бабушка Ван протянула было руки поднять его, да передумала: она вспомнила, как в такой же ситуации ее обвинили в том, что она балует ребенка. Пока она металась, не зная, что предпринять, вошла Коричный Цветок и стала браниться: «Ребенок так сильно упал, а ты ему не помогаешь. Ты, наверное, была бы рада, если бы он вообще разбился до смерти».

Стоило невестке открыть рот, свекровь тоже показала себя не с самой скромной стороны. Случилось, что и должно было случиться. Губы превратились в ружья, а языки в мечи, вспомнили все, и увядшую капусту, и сгнившую репу.

Как раз в этот момент господин Ван вернулся из города. Обычно он редко приезжал домой. Сейчас он походил на мышь, попавшую внутрь кузнечного меха: ветер дует с обеих сторон. Когда мать и жена заметили его, это еще подлило масла в огонь. Обе женщины побежали к нему. Бабушка Ван сказала со слезами, шмыгая носом:

«Ты мой сын. Я хочу услышать от тебя только одно: жить мне дальше или умереть».

Коричный Цветок также обратилась к нему со слезами на глазах:

«Ты сын твоей матери, а я здесь чужая, пятое колесо в телеге. Наверно, лучше было бы, если бы ты развелся со мной».

Господин Ван сжал крепко губы и ничего не сказал. Он понимал, что в такой обстановке что бы он ни сказал, все будет только хуже. Сюда подходит изречение: «Мало лучше, чем много, ничего лучше, чем мало». Так что он, недолго думая, изобразил немого. Ссора между обеими женщинами продолжалась весь день. Только вечером бабушка Ван, которую уговорили собравшиеся соседи, всхлипывая, ушла в свою комнату. Тут Коричный Цветок подумала про себя: «Теперь-то я добьюсь своего. Если только муж один раз уступит мне, у старухи больше ничего не выйдет».

Как только соседи ушли, она снова начала рыдать, воздевая руки к небу, и биться головой об землю. Она сделала все, чтобы заставить мужа высказаться, но он сидел и не произносил ни единого слова. Наконец, скрипнув зубами, он сказал:

«Ну ладно, не плачь больше. Я решил окончательно разрешить дело».

«Но как?»

Он отвечал как бы вскользь:

«Обдумал я все и справа, и слева. Остается только один путь. Моя мать уже не молоденькая. Хотел бы я избавиться от нее и покончить с бесконечной сварой».

Когда Коричный Цветок услышала это, у нее мурашки по спине побежали и глаза вылезли на лоб, как электрические лампочки. Господин Ван сказал:

«Правда, я обдумывал это уже много раз. Наше семейное согласие можно спасти только так».

Когда Коричный Цветок поняла, что муж ее не шутит, она подумала: «Действительно, чем раньше старуха умрет, тем лучше». Мысль о том, чтобы избавиться от нее таким образом, уже не показалась ей столь ужасной. И она спросила мужа:

«А если это дело откроется, что тогда?»

Господин Ван кивнул и ответил:

«Правильно, сейчас все знают, как ты с ней обращаешься. Теперь, если мы от нее избавимся, на нас непременно падет подозрение. Если мы хотим незаметно обойти и богов, и духов, придется сделать вот что».

И он сказал Коричному Цветку, что завтра она должна с самого утра пойти к матери и извиниться перед ней; что, во-вторых, она весь день должна с ней сердечно обходиться и всячески ублажать; что, в-третьих, она с утра до вечера должна подавлять в зародыше каждый возникающий намек на ссору. Коричный Цветок не отвечала ни слова. Наконец, он сказал еще, что в таком случае утром впервые за много дней будет тихо.

Он надеется, что она учтет его слова. Она должна продержаться по крайней мере до его возвращения. Только когда пройдет определенный промежуток времени, удастся создать у соседей впечатление, что они с матерью живут в мире. А когда он приедет, он уж тогда потихоньку от нее избавится. Никто ничего и не заподозрит.

Что касается мамаши Ван, то она в этот вечер долго ворочалась без сна в своей постели. Только начало светать и она собралась вставать, дверь в комнату открылась и кто-то вошел. Когда она вгляделась, она сжалась от ужаса. Это была Коричный Цветок. Что ей тут было нужно? Мамаша Ван покрылась с головы до ног гусиной кожей.

Тут она услышала обращение «мама». Коричный Цветок приблизилась к ее кровати и сказала:

«Вчера я была не права и обидела тебя. Муж устроил мне головомойку. И вот я пришла, чтобы признать свою ошибку и извиниться. И еще я принесла тебе чашку куриного бульона. Я его только что сварила. Ешь его скорее, пока он еще теплый. Он поможет тебе переменить гнев на милость. А попозже я принесу тебе завтрак, мама».

С этими словами она вышла из комнаты. Как тяжело дался ей первый выход в этой пьесе! Сердце у нее колотилось как бешеное, лицо пылало огнем, по всему телу выступил холодный пот, а ноги так ослабели, что она с трудом вышла. Мамаша Ван решила, что ей это приснилось. Во второй раз за восемь лет, прошедшие со свадьбы ее сына, она услышала слово «мама» из уст Коричного Цветка. «Старая баба» да «мерзкая старуха» – таковы были ее обычные обращения. Да к тому же еще принесла ей лакомый кусочек! Вчера – как ведьма, сегодня – как Гуаньинь, буддийская богиня добросердечия. Может быть, она лишь губы помазала медом, а в сердце затаила мышьяк? Может, она отравила бульон, чтобы убить свекровь?

Мамаша Ван в первый момент испытала побуждение отдать бульон собаке. Но потом она сказала себе: «Мне уже шестьдесят шесть лет. Лучше умереть сразу, чем дальше терпеть такую жизнь».

И она одним глотком выпила бульон. Затем она в своих лучших одеждах улеглась в постель и стала ждать болей в желудке и смерти.

Она ждала напрасно. Против ожидания, она чувствовала себя все лучше и лучше. А потом пришла Коричный Цветок, опять тепло обратилась к ней «мама» и подала ей чашку слизистого рисового отвара. Без колебаний госпожа Ван села, взяла еду, съела ее и опять улеглась. Так она полдня лежала, не испытывая ни болей, ни приступов головокружения. Напротив того, ее сознание становилось все яснее. Только теперь она начала удивляться по-настоящему.

В полдень мамаша Ван поднялась и вышла на кухню. Там она с удивлением заметила, что исчезла ее маленькая плитка. На столе дымились рис и только что сваренные овощи. Тут подошла Коричный Цветок:

«Мама, до сих пор я плохо с тобой обращалась и все время тебя обижала. С сегодняшнего дня мы будем в хороших отношениях».

Сказав это, она усадила мамашу Ван за накрытый на двоих стол. Отныне от Коричного Цветка, бывало, только и слышалось: «мама» да «мама». Речи ее были сладки, а руки так и летали, чтобы ублажить мамашу Ван, у которой скоро потеплело на сердце. Для Коричного Цветка это было только игрой, но мамаша Ван приняла ее всерьез. Она решила: «Если невестка со мной хорошо обращается, буду-ка и я к ней добра».

Теперь, когда Коричный Цветок возвращалась с поля, еда стояла уже готовая, сыночек был ухожен и даже свиньи были накормлены. Коричный Цветок должна была каждое утро вставать в половине пятого, но из-за множества домашних обязанностей не всегда могла вовремя прийти на работу в бригаду. Мамаша Ван забрала единственный будильник в доме из комнаты Коричного Цветка и тайком поставила его в свою комнату. Когда Коричный Цветок проснулась на следующее утро, небо было гораздо светлее, чем обычно, а на кухне ее ждал приготовленный завтрак. Теперь у невестки потеплело на сердце и выступили слезы на глазах. Теперь, когда она сказала «мама», это обращение было искренним. Однажды ночью у Коричного Цветка вдруг подскочила температура. Мамаша Ван услышала ее стоны и поспешила к ней. Прежде всего, она забрала внука и устроила его в своей комнате. Затем позаботилась о невестке и наутро, как только рассвело, вызвала врача. Благодаря заботам мамаши Ван Коричный Цветок скоро выздоровела, но она все еще чувствовала себя очень слабой. Тогда мамаша Ван достала фунт плодов личжи, которые ей кто-то подарил на Новый год, и отдала их Коричному Цветку. Та решительно отказалась их есть и все повторяла:

«Я же никогда не покупала тебе никакой еды. С каким лицом я буду есть твои плоды?»

Мамаша Ван отвечала:

«Что значит «мое и «твое»? Мы же одна семья. Ешь плоды, это придаст тебе сил».

Она присела к невестке на кровать и стала чистить плоды и совать их Коричному Цветку в рот. Пока Коричный Цветок ела плоды, в ее сердце разыгрывались всевозможные чувства, то сладкие, то кислые, то горькие, то острые. Невольно у нее выступили на глазах слезы. Как только силы к ней окончательно вернулись, она купила мамаше Ван килограмм личжи, и дала ей сверх того рисовых талонов на пять килограммов и еще пять юаней, и просила ее покупать себе все, что она пожелает. Теперь мамаша Ван была так растрогана, что расплакалась. Она вытерла слезы краешком подола.

И так свекровь и невестка зажили в самых сердечных отношениях. Через два месяца господин Ван опять явился домой. Поскольку он уловил ситуацию, он не тратил дальнейших слов. После ужина он вынул из кармана бутылочку, высыпал содержимое в стакан, налил туда воды и отнес к матери в комнату. Коричный Цветок, которая в это время вязала, едва заметила это его действие. Когда господин Ван вернулся, она спросила его: «Что это ты отнес матери в комнату?»

Он спокойно ответил:

«Яд».

Коричный Цветок громко вскрикнула и задрожала всем телом. Вязанье упало на пол. Господин Ван зажал ей рот:

«Ты с ума сошла? Прекрати шуметь».

Едва он отпустил жену, она попыталась выбежать из комнаты, чтобы позвать врача, но господин Ван преградил ей путь.

«Что мы решили два месяца назад? По дороге домой я услышал от соседей, что ты хорошо обращаешься с моей матерью. Ты правильно разыграла свою роль. Теперь можно и отравить мою мать. Никто нас не заподозрит».

Когда Коричный Цветок услышала это, она зарыдала, упала на колени перед мужем и стала его умолять:

«Пожалуйста, пожалуйста, позови скорее врача. Твоя мать не должна умереть. Я была не права. Твоя мать – хороший человек».

Господин Ван спросил:

«Почему же раньше было не так?»

«Раньше она была упрямая, и я была упрямая. И обе мы старались друг друга переупрямить. Потом я стала изображать доброту, и она стала доброй. И все шло лучше и лучше. Наконец, я уж не знаю, что со мной случилось, меня вдруг озарило. Теперь я понимаю: старый человек в доме – это драгоценность».

Когда господин Ван услышал это, он помог жене встать с пола и начал смеяться. Только теперь он доверил Коричному Цветку, что на самом деле он отнес матери лекарство. Его убийственные планы были, оказывается, отвлекающим маневром. Он придумал стратагему, чтобы добиться изменения в отношениях между женой и матерью. Он надеялся, что если она будет хорошо обращаться с его матерью, то мать тоже будет к ней добра и фальшивая доброта Коричного Цветка переродится в настоящую.

Коричный Цветок пришла в себя. Она похлопала мужа по плечам:

«Ты… ты… молодец. Здорово ты сыграл со мной шутку».

«Не шутку я с тобой сыграл, а прочитал лекцию. Только метод был несколько необычный».

В этом примере фальшивый план убийства матери – «ничто», из которого возникает «нечто», а именно хорошие отношения между матерью и невесткой.