Текст книги "Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2"

Автор книги: Харро фон Зенгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 125 страниц)

Он выглядел великолепно – нахмуренный лоб, приятные, хоть и тоскливые, усики, блестящие черные локоны, темные глаза, развевающийся плащ; закат и шелест листьев над ним усиливали это впечатление, и общество рассматривало его издали внимательно и благосклонно. Потихоньку он уходил все дальше от дома, прошел через кустарник, за которым начиналась тропинка, и когда ему показалось, что он уже скрылся от взглядов общества и сможет быстро удалиться, из-за угла навстречу ему неожиданно вышел советник со своей дочерью Неттхен. Неттхен была красивой барышней, весьма роскошно, даже щегольски одетой, с богатыми украшениями. «Мы ищем вас, господин граф! – воскликнул советник. – Во-первых, чтобы познакомить с моей дочерью, и, во-вторых, чтобы просить вас оказать нам честь и отужинать с нами; остальные господа уже в доме». Путник быстро сорвал с головы меховую шапку и, густо покраснев, почтительно, даже боязливо поклонился. Все снова вдруг переменилось – на сцену событий вступила барышня. Но его стеснительность и преувеличенная почтительность отнюдь не повредили ему во мнении дамы; напротив, скромность, робость и почтительность такого благородного и интересного юного дворянина показались ей воистину трогательными, даже обворожительными… Поэтому она приветствовала рыцаря самым любезным образом, тоже мило покраснела и тотчас заговорила с ним быстро и сразу обо всем на свете, как это было в обычае у состоятельных девушек из маленьких городков, когда они хотели понравиться чужеземцам. Страпинский в ответ почти сразу преобразился; и если раньше он ничего не делал, чтобы вжиться в навязанную ему роль, то теперь он невольно стал говорить изысканнее, вставлял в речь польские словечки, короче, чувства портного вблизи девицы взыграли и понесли. За столом его посадили на почетное место рядом с дочерью хозяина; барышня была хозяйкой стола, поскольку мать ее умерла. Он, правда, снова впал в задумчивость, вспомнив, что он теперь вместе с остальными должен будет вернуться в город или же, вырвавшись, бежать в ночь, вспомнил он также, что счастье, которым он сейчас наслаждается, преходяще. Но все-таки он ощущал это счастье и утешал себя: «Ах, хоть раз в жизни ты что-то из себя представляешь и сидишь рядом с таким возвышенным существом»… И что бы он ни делал, все казалось присутствующим необыкновенным и благородным, и даже неловкость была любезно истолкована как очаровательная непринужденность той самой дамой, которая обычно могла часами болтать о нарушении общественных приличий. Все были в хорошем настроении, несколько гостей спели песни, которые были модными в тридцатые годы. Графа попросили спеть какую-нибудь польскую песню. Вино победило наконец его сдержанность, хотя и не прогнало прочь его заботы; однажды он несколько недель работал у поляков, знал несколько польских слов и даже затвердил наизусть, как попугай, одну народную песенку, не понимая ее смысла. И вот он запел по-польски, в благородной манере, скорее робко, чем громко, а голос его слегка трепетал от скрытой печали… Страпинский [в своем увлечении] окончательно потерял рассудок и нашел счастье, которое всегда благоволит безрассудным. В ту же самую ночь (признания в любви) Неттхен по пути домой открыла своему отцу, что только граф и никто иной будет ее избранником; граф явился ранним утром, как всегда робко и меланхолично, просить руки ее дочери…» Состоялась помолвка. Но тут вмешался Мельхиор Бёни, сам добивавшийся руки дочери советника, но получивший отказ. Он устроил так, чтобы обман раскрылся. Но Неттхен, которой бедный портной, из-за своей одежды принятый за графа, искренне повинился, прощает возлюбленного и вся история счастливо заканчивается их браком (Готфрид Келлер. Новелла «Платья делают людей» (1866) из сборника «Люди из Зельдвилы» // Готфрид Келлер. Избранное. Пер. с нем. А. Березиной и Г. Снежинской. М.: Худ. лит., 1988, с. 173–210).

29.19. «Все – одна вывеска»

Это выражение, указывающее на использование стратагемы 29, согласно Луцу Рериху (Словарь пословиц и поговорок. Т. 2. Фрайбург, 1999, с. 420), означает нечто показное. «Внешне все изображается благополучным и прекрасным, страхи и упущения ловко прячутся подобно изъянам дома, скрываемым за привлекательным, [по возможности] подновленным фасадом».

В отношении людей это выражение, вызывающее в памяти представление о «двойной жизни», означает, что приятная внешность обманчива, что за ней ничего нет, т. е. грим скрывает морщины, а учтивое поведение, якобы хорошее воспитание – отрицательные качества. Иначе говоря, эти люди действуют согласно восходящему к Конфуцию выражению «внешне казаться сильным, но быть слабым внутри»,[407]407
  «Вай-цянцзянь чжун-гань» в значении «колосс на глиняных ногах» восходит к «Цзо чжуань» (15-й год [луского] Си-гуна (645 до н. э., лето, пятая луна). – Прим. neр.


[Закрыть] что примерно означает «колосс на глиняных ногах». Так, «образ твердого, целеустремленного руководителя часто оказывается дутым, маскарадным» («Миф руководителя: он охотно выдает себя за провидца и знатока. Но за вывеской сильной мужественной личности скрывается совершенно другой человек». Вельтвохе. Цюрих, 16.06.1994, с. 17).

Несоответствие привлекательной внешности и на первый взгляд не заметной убогости или неблагонадежности китайцы научились различать еще тысячи лет назад, что мы видим, например, в приписываемом Лао-цзы труде Дао дэ цзин, где в 53-й главе есть такие строки:

«Если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и хлебохранилища совершенно пусты. [Знать] одевается в роскошные ткани, носит острые мечи, не удовлетворяется [обычной] пищей и накапливает излишние богатства. Все это называется разбоем и бахвальством. Оно является нарушением Дао» [пер. Ян Хиншуна].

Таким образом, китайцы с древних времен приучили себя к мысли, что за прекрасной внешностью может скрываться неприглядная суть. Благодаря выработанному у них, не в последнюю очередь посредством стратагемы 29, зрению они видят мир по обыкновению не столь плоским и однозначным, как многие европейцы. Если на Западе неизменно поражаются, когда в романе, фильме или еще где-то за благообразной вывеской обнаруживается нечто отвратительное, то китайцев скорее обескуражит и насторожит, если благообразная вывеска и то, что за ней скрывается, совпадут между собой.

29.20. Заглянуть за золоченый занавес

Многочисленные западные сочинения разоблачают внешнее благообразие земного бытия. «Мир, в котором мы живем, одна лишь вывеска, за которой скрываются страх и чувство вины, судорожное самоутверждение и эгоизм», – говорится в одной из рецензий на книгу Хорста Э. Рихтера (Richter) Комплекс бога («Gotterkomplex») (Новая цюрихская газета, 19.02.1980, с. 35).

Европейцам прежде всего хочется разоблачить видимость западного буржуазного мира. Среди них встречались и такие «писатели, политологи, политики и теологи, борцы за лучший мир» («Жило-было Никарагуа», передовица Новой цюрихской газеты, 21–22.08.1993), которые считали, что лишь в странах вроде сталинского Советского Союза или кастровской Кубы можно было увидеть величественную реальность. Пытливо-стратагемным марксистским взглядом они всматриваются лишь в свое собственное общество. А тех, кто, глядя на социалистические страны, «указывают на скрывающуюся за видимостью торжеств и народного благополучия действительность, причисляют к приспешникам ЦРУ или финансовых воротил…» (там же).

Что же касается Запада, то даже «церковь представляет взору непрочную вывеску, скрывающую притеснение и лицемерие», – утверждает Анна Дёрдельман-Люг (Dördelmann-Lueg) в своей книге «Когда женщины любят священников: целибат и его последствия» («Wenn Frauen Priester lieben. Der Zölibat und seine Folgen». Мюнхен, 1994) («Церковь: слезы на глазах». Шпигель. Гамбург, № 2, 1994, с. 98). В романе американского адвоката, представляющего интересы детей, Эндрю Вакса (Vachss) герой срывает со среды зажравшихся снобов привилегированного предместья «величественную вывеску, обнаруживая за ней преступный клубок из изнасилования детей, садомазохистской порнографии, вымогательств, крайне опасных опытов с лекарствами и бездну личных зависимостей, темных делишек и ранящих детскую психику переживаний» (Стефан Красе (Krass). «Голый, холодный, израненный». Новая цюрихская газета, 28.03.1996, с. 77). Немецкий драматург Рольф Хоххут (Hochhuth) занят «разоблачением видимости «благообразия» в «Наместнике» («Stellvertreter», 1963)[408]408
  Пьеса о папе римском Пие XII (1876–1958, на панском престоле с 1939). В 2001 г. французский режиссер греческого происхождения Кос-та-Гаврас (род. 1933) снял по пьесе фильм «Аминь» («Amen»). – Прим, пер.


[Закрыть] и пьесе о Черчилле «Солдаты» («Soldaten», 1907)» (Эрнст Неф (Nef). «Разрушение видимости». Новая цюрихская газета, 10.04.1995, с. 20). А мать швейцарского писателя Томаса Хюрлиманна (Hürlimann) «познала показной мир политики, настрадалась там и не упрекает своих детей, пытающихся сорвать эту видимость» (Петер М. Хетцель (Hetzel): Schweizer Illustrierte. Цюрих, 10.08.1998, с. 68). Прежде всего, художественная литература считает своим долгом высветить, что скрывается «за благообразной вывеской» (Пия Райнахер: Tages-Anzeiger. Цюрих, 12.06.1997, с. 85).

Фильмы также разоблачают встречающуюся на Западе на каждом шагу стратагему пристойной видимости. Например, снятый Романом Полански в 1974 г. американский детектив «Китайский квартал» («Chinatown») [премия «Золотой глобус» за режиссуру, присуждаемая аккредитованными в Голливуде журналистами] показывает, что «за пленительным фасадом Лос-Анджелеса… разрослась непроходимая чащоба продажности, наживы, властолюбия, алчности и убийства» (Zürcher Studentin, 3.06.1993, с. 12). Безнравственная действительность зачастую прячется за «внешне благопристойной семейной жизнью», как явствует из книги Позови меня! («Call me!»), [где повествование идет от имени актрис Голливуда] Робин, / Лайзы, / Линды, / Тиффани, занявшей через несколько дней после выхода первое место среди бестселлеров в США (Бильд. Гамбург, 16.06.1997), а американский писатель Норман Мейлер (Mailer) считает: «Мы живем на искусственно созданной почве, где не прекращаются наркотические войны и бедствия» (Вельтвохе. Цюрих, 9.03.1989, с. 63).

«За приятной внешностью своего спутника» скрывалась со своим бешеным честолюбием Нэнси, супруга бывшего американского президента Рональда Рейгана. По мнению ее биографа Китти Келли (Kelley), Нэнси была одержима «внешним видом». Всю жизнь она стремилась «ради внешнего вида подправлять, подменять, приукрашать, выдумывать, переписывать прошлое и настоящее… отражать любые натиски действительности и все подчинить, всем жертвовать ради сохранения этого воображаемого мира». Она изменила день и место своего рождения, придумала для своей матери знатное происхождение. Но дело здесь не ограничивается лишь одной, поставившей себя на службу стратагеме 29, личности: «жизнь Нэнси Рейган представляет собой притчу о современной Америке, притчу о сущем и видимом, о форме и содержании, о власти и манипулировании, о лжи, действительности и выдумке, об обмане и достоверности» (Рето Пит (Pieth). «Бестселлер о первой леди Америки Нэнси Рейган: женщина, выдумавшая саму себя». Вельтвохе. Цюрих, 18.04.1991, с. 83).

А вот еще одно утверждение: «Под прекрасным обличьем американского образа жизни повсюду, где бы и когда бы ни свела судьба белых и черных, все еще жжет рана рабства» («Чернее «черной серии»[409]409
  «Черная серия» – основанная в 1946 г. французскими интеллектуалами (Марсель Дюамель, Жак Превер, Борис Виан и др.) коллекция книг, сначала познакомивших Европу с произведениями классиков американского «жесткого» (hard-boiled) детектива (Чандлер, Хэммет, Кейн, Вулрич), а потом вызвавшей самый широкий культурный резонанс и широчайшую волну стилистических подражаний. Статья в Новой цюрихской газете представляет собой рецензию на криминальный роман чернокожего писателя Честера Хаймса (Hirnes, 1909–1984) «Беги, парень, беги» («Run, Man, Run», 1966), где повествуется об облаве на негра в Гарлеме. – Прим. пер.


[Закрыть]». Новая цюрихская газета, 14–15.11.1998, с. 48).

«Запоздалый обвал викторианского фасада» – название статьи о «праздной жизни при английском дворе» (Вельтвохе. Цюрих, 25.01.1996, с. 61). «Фасад еще белый, хотя сзади начинает крошиться» – подпись под фотографией принца Чарльза, принцессы Дианы и их сыновей (Бильд. Гамбург, 1.03.1996, с. 5). В своей злой политической сатире «Переметнувшись в другой стан» («Crossing the floor»), снятой на Би-би-си, автор сценария и режиссер Гай Дженкин (Jenkin) проявляет «поразительную чуткость к духовному убожеству, что скрывается за блеском передовой «Хладной Британии» («Cool Britannia»)[410]410
  Лозунг «Cool Britannia», на сленге означающий «Клевая Британия», взяли на вооружение лейбористы после прихода к власти в 1997 г. Он должен был олицетворять новую, динамично развивающуюся Британию в противовес старой Британской империи и словам «Rule Britannia» («Правь, Британия») – известной патриотической песни Томаса Арна (Arne, 1710–1778), оспаривавшей в свое время право стать гимном Великобритании, но в этом качестве утвердилась песня «Боже, храни короля», одним из возможных авторов которой считается Генри Кэри (Carey, ок.1687–1743). Имя «Хладная Британия» получило в апреле 1996 г. мороженое фирмы «Ben and Jerry», но еще в 1967 г. так назывался один из хитов английской группы Bonzo Dog (Doo Dah) Band, а само слово пошло гулять по стране с легкой руки американского журнала «Ньюсуик», назвавшего в конце 1996 г. Лондон самой холодной столицей. – Прим. пер.


[Закрыть] нового кабинета Тони Блэра: «new, exciting, young, bright, fresh» («новая, будоражащая, молодая, блестящая, свежая»)» («Rule Britannia», или груда мертвых ослов…». Новая цюрихская газета, 30.04.1998, с. 52).

«Ведет игру с буржуазными бесплодными мечтателями, не обремененными нравственностью и полагающими, что могут под защитой буржуазного фасада вести свои грязные игры, французский кинорежиссер Клод Шаброль» (Вольфрам Кнорр (Knorr). «Ничего уже не происходит за фасадом». Вельтвохе. Цюрих, 30.10.1997, с. 56). С вкрадчивым цинизмом проникает «он за фасад погрязшего в удовольствиях буржуазного мира, чтобы заглянуть в бездну ненависти, алчности и смертоубийства» (Велыпвохе. Цюрих, 9.11.1995, с. 65).

«Буржуазная добропорядочность – всего лишь вывеска, за которой зияет бездна», – учит нас роман Моники Кёлер (Köhler) «Уродица-подменыш» («Kielkropf») (Марион Лёндорф (Löhndorf). «Зачатая в проклятиях». Новая цюрихская газета, 5.11.1996).

При виде того, как разрушают весь этот западный фасад, не удивительно, что в шанхайской ежедневной газете Вэньхуэй бао (9.05.1979) рецензент появившегося на китайском языке Сборника современного американского рассказа приходит к выводу, что различные американские писатели, в том числе Артур Миллер, в своих рассказах разрывают «золоченый занавес так называемого общества всеобщего благоденствия». Что же открывается за этим «золоченым занавесом»? По мнению автора рецензии, «крайняя духовная убогость и пустота», «нравственный упадок», «расовая дискриминация», «наркомания», «убийства», «похищения детей»…

29.21. Нежданное отцовство[411]411
  Вместо «Планов сражающихся царств» (раздел «Замыслы Чу», гл. 4, рассказ 12, «Бездетный чуский ван Као Ле») Лю Сяна, на которого ссылается Зенгер, ниже приводится рассказ в изложении Сыма Цяня («Ши цзи», гл. 78). – Прим. пер.


[Закрыть]

«У чуского Као Ле-вана не было сыновей. Чуньшэнь-цзюнь (ум. 238 до н. э.) был озабочен этим и хотел найти для него женщину, которая могла бы родить ему сына. Хотя женщин у него было очень много, но сын так и не родился. Чжаосец Ли Юань решил предложить чускому вану свою младшую сестру, но боялся, что дело затянется и сестра не сможет добиться расположения вана. [Поэтому] он постарался попасть в число приближенных Чуньшэнь-цзюня. Вскоре после этого он попросил разрешения съездить на родину и намеренно задержался с возвращением. Вернувшись, он попросил аудиенции. Чуньшэнь-цзюнь спросил его о причинах [опоздания]. Ли Юань сказал: «Циский ван послал сватов к моей младшей сестре, я пировал с ними и потому задержался». Чуньшэнь-цзюнь спросил его: «Что же, о свадьбе договорились?» Ответ гласил: «Нет еще». Чуньшэнь-цзюнь спросил: «А я могу повидать ее?» Ответ был: «Можете». После этого Ли Юань представил свою младшую сестру Чуньшэнь-цзюню; она ему понравилась, [и он взял ее в наложницы]. Узнав, что она забеременела, Ли Юань стал с ней строить план действий. Младшая сестра Ли Юаня, используя удобный момент, сказала Чунынэнь-цзюню: «Чуский ван ценит и любит вас даже больше, чем своих братьев. Ныне вы, господин, служите сяном (первый советник государя) в Чу уже более 20 лет. У вана нет сыновей, и когда он завершит свою жизнь, его сменят у власти братья. Но когда в Чу сменится правитель, разве те, кто был близок к прежнему вану, останутся в почете, разве вам удастся сохранить свое прежнее положение? Более того, вы, господин, долго были в должности сяна и много раз не соблюдали этикет с братьями вана, и когда они станут у власти, то беда коснется и вас лично. Каким же образом вы сохраните печать сяна и свое владение к востоку от Янцзы? Сейчас я чувствую, что беременна, но никто не знает об этом. Я близка с вами недавно, и если вы, используя свое положение при дворе, представите меня чускому вану, я ему наверняка понравлюсь. Тогда если Небо будет ко мне благосклонно и я рожу мальчика, то ваш сын станет ваном. Так можно будет заполучить царство Чу, а это намного лучше [грозящих вам] неисчислимых бедствий!» Чуньшэнь-цзюнь счел такие суждения в высшей степени правильными. [Он] поселил сестру Ли Юаня в прекрасный дом и рассказал о ней чускому вану. Ван вызвал ее к себе, и она ему понравилась. Вскоре [она] родила мальчика, который и был объявлен наследником, а младшая сестра Ли Юаня стала княгиней. Чуский ван стал высоко ценить Ли Юаня, которого приобщил к делам управления. Когда Ли Юань уже ввел свою младшую сестру во дворец и она стала княгиней, а ее сын – наследником, он начал опасаться, что Чуньшэнь-цзюнь проговорится и еще больше возгордится. Втайне он стал готовить смертников, чтобы убить Чуньшэнь-цзюня и так заставить его замолчать навсегда, но об этом замысле стало многим известно. Когда Чуньшэнь-цзюнь прослужил сяном 25 лет, заболел чуский Као Ле-ван. Чжу Ин (уроженец Гуаньцзиня) сказал Чуньшэнь-цзюню: «В мире бывает как нежданное счастье, так и нежданная беда. Вы сейчас находитесь среди неожиданных людей, служите неожиданному правителю, почему бы не появиться на вашем пути нежданному человеку?» Чуньшэнь-цзюнь спросил его: «Что вы имеете в виду, говоря о нежданном счастье?» Тот ответил: «Вы служите сяном, но фактически вы являетесь чуским ваном. В настоящее время чуский ван тяжело болен, со дня на день он может скончаться, и вы останетесь советником малолетнего правителя и со сменой нынешнего правителя станете [на деле] во главе царства… И лишь когда ван вырастет, он приступит к управлению. Не означает ли это возможность, обратившись лицом к югу и назвав себя единственным, править чуским царством? Это я и назвал нежданным счастьем». Чуньшэнь-цзюнь далее спросил: «А что вы называете нежданной бедой?» Чжу Ин ответил: «Ли Юань, не участвуя в управлении государством, является вашим врагом, не занимаясь военными делами, давно готовит наемных убийц. Как только чуский ван скончается, Ли Юань тут же попытается захватить власть и убить вас, чтобы закрыть вам рот. Это я и назвал нежданной бедой». Чуньшэнь-цзюнь опять спросил: «А кого вы называете нежданным человеком?» Чжу Ин ответил: «Сделайте меня ланчжуном (т. е. телохранителем), а когда чуский ван умрет и Ли Юань первым нанесет удар, я убью Ли Юаня. Вот я и есть тот нежданный человек». На это Чуньшэнь-цзюнь сказал: «Прошу вас оставить эти [замыслы]. Ли Юань – слабый человек, у меня с ним хорошие отношения, разве он может дойти до такого?!» Чжу Ин, поняв, что его советы не будут использованы, испугался, что беды обрушатся на него самого, и бежал из Чу. По прошествии 17 дней чуский Као Ле-ван умер. Ли Юань действительно нанес удар первым; он посадил в засаду убийц у ворот Цзимэнь, и, когда Чуньшэнь-цзюнь проходил через эти ворота, убийцы, окружив его, зарезали и, отрубив ему голову, выбросили ее за ворота. После этого были посланы люди, чтобы истребить всю семью Чуньшэнь-цзюня. А сын младшей сестры Ли Юаня, которая вначале полюбилась Чуньшэнь-цзюню и от него забеременела, а потом перешла к вану и родила ему сына, этот сын взошел на княжеский престол и стал Ю-ваном. Тот год был 9-м годом правления Цинь Ши-хуана (238 до н. э.)» [ «Ши цзи», гл. 78: Сыма Цянь. Исторические записки. М.: Восточная литература РАН, 1996, т. 7, с. 213–215].

Вначале сестра Ли Юаня дала завязаться на дереве сяна цветку, забеременев от него. Но затем она перешла к засохшему дереву, т. е. к Као Ле-вану, чтобы там дать вызреть ее цветку. Благодаря тайной пересадке «завязи» от одного родословного древа к другому все чуское государство попало в руки Ли Юаня.

29.22. Недостающие 500 лян серебром

В конце сунской эпохи (960—1279) [начальник уезда Юньчэн Гэ] Тяньси со своим подчиненным [тюремным надзирателем Би] Инъюанем сопровождали обоз с заключенными в провинциальный центр. Среди заключенных были Цянь Цзи и несколько осужденных вместе с ним повстанцев. Прибыв в провинциальный центр, Тяньси отыскал Хэ Тайпина, инспектора при судебном надзирателе [тисин]. Тот спросил у Тяньси, почему он самолично решил доставить заключенных в город, а не доверил это поручение кому-то из своих людей. Тяньси сказал, что из-за боязни, как бы заключенные не стали отпираться от своих показаний. Чтобы обезопасить себя от такой напасти, он хотел бы прежде навестить генерал-губернатора [аньфаши] Лю Биня и убедить в своей правоте. Хэ Тайпин поинтересовался, сколько денег он прихватил с собой. «500 лянов серебром». По мнению Хэ Тайпина, это было слишком мало. Требуется самое малое 2000 лянов серебром. 1000 он мог бы достать, а вот о недостающих 500 лянах должен позаботиться Тяньси. Тот стал советоваться со своим помощником Инъюанем. Оказалось, что возвращаться домой за 500 лянами нет времени. Как же поступить? И Инъюань предлагает «развесить на дереве цветы». Он хороший приятель младшего архивариуса (кунму) управы Вана и попросит того письменно подтвердить получение 500 лянов серебром. А эту сумму ему затем доставят.

Замысел удался. Вместе с удостоверяющей получение указанной суммы распиской Тяньси смог передать генерал-губернатору Лю Биню 2000 лянов серебром. Все прошло, как и хотели.

«Деревом» выступили имеющиеся 1500 лянов серебром. Развешенными на дереве цветами явилась любезно предоставленная расписка о якобы внесенных в казну генерал-губернатора 500 лянов серебром. Данный эпизод взят из [24 (94) главы] «Полного заключительного повествования о Речных заводях» [ «Цзе шуйху цюань чжуань»] Юй Ваньчуня [1794–1849].[412]412
  Такой подзаголовок он преподнес своей «Истории усмирения бандитов» («Дан коу чжи», изд. 1851), поскольку роман выступает продолжением «Речных заводей» из 70 глав в редакции известного ученого Цзинь Жэньжуя (1608–1661), иначе Цзинь Шэнтаня. Юй Ваньчюнь перенес туда героев Ляншаньбо из «Речных заводей» Ши Найаня. – Прим. пер.


[Закрыть]