Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 55 страниц)

8

Личный секретарь президента США поднялся из-за стола и протянул руку, приветствуя Джереми, которого только что ввели в кабинет. На лице его была улыбка.

– Я всегда рад вас видеть, конгрессмен.

Рукопожатие было крепким, но коротким. Джереми несколько удивило такое обращение, но вида он не подал. Секретарю было отлично известно, что он уже не имел чести быть членом этого высокого собрания.

– Садитесь, – любезно предложил секретарь, усаживаясь сам и подталкивая к Джереми ящичек сигар.

– Благодарю вас, но я привык к своим, – Джереми вытащил пачку сигарет.

Секретарь тут же приступил к делу.

– Президент с большим интересом прочитал ваши письма. По многим проблемам он разделяет вашу точку зрения, он просил меня передать вам его глубокую признательность.

Джереми кивнул, не сказав ни слова. В данной ситуации он должен был лишь слушать.

– Вопрос о вашем назначении обсуждался очень долго. В конце концов президент решил, что для вашего назначения еще не настало время.

– Вот как? Из беседы с сенатором я сделал вывод, что вопрос был решен положительно.

Тень слабой улыбки мелькнула на губах секретаря.

– Боюсь, что у сенатора сложилось неверное представление. Он ведь довольно молод, вы знаете, и иногда энтузиазм мешает ему замечать детали.

– Да?

Голос Джереми был лишен всяких эмоций. Секретарь оказался дураком. Сенатор действительно был довольно молод, но только не как политик. Политикой он занимался, можно сказать, с колыбели. И ни разу не было такого, чтобы он чего-то не понял.

– В нынешнем году у нас выборы, – как ни в чем не бывало продолжал секретарь. – И новый президент, само собой разумеется, захочет видеть вокруг себя своих людей. Поэтому, чтобы избежать временных назначений, чтобы, так сказать, тележка с яблоками благополучно добралась до конца пути, мы решили не делать их вовсе.

– Такого же мнения придерживается и президент? Брови секретаря поползли вверх. Он не любил, когда ему задают вопросы.

– Естественно, – ледяным голосом ответил он.

Сенатор уже ждал Джереми, и его тут же провели в кабинет.

– Ну как, конгрессмен?

– Ну как, сенатор?

– Джереми, нас подло обманули.

– Ты уже знаешь?

– Узнал сегодня утром. Непосредственно от президента. Старик сам позвонил мне.

– Почему же ты не предупредил меня? Для чего мне нужно было ходить туда?

Сенатор улыбнулся, и тут же лицо его стало очень серьезным.

– Я хотел, чтобы ты убедился в том, что я держу слово.

– Но ты же знаешь, что мне это и так известно.

– Спасибо.

– Интересно, кто же нас обошел?

– Нет нужды гадать, – ответил сенатор. – Это не президент и не Госдепартамент. Значит, остается единственный вариант.

– Наш друг секретарь? Сенатор кивнул.

– Но почему? Я всегда ладил с ним.

– По-моему, ему просто не нравятся выпускники Гарварда. Этот сучий потрох учился в Йельском университете, ты же знаешь. Мне очень жаль, Джереми.

– Все в порядке, – Джереми пожал плечами. – Попытка была предпринята хорошая.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Как-то еще не думал.

– В съезде будешь участвовать?

– Обязательно. Такое событие нельзя пропустить.

– Мы отстаем от Стивенсона.

– Думаешь, им удастся уговорить Эйзенхауэра?

– По-моему, это не потребует значительных усилий. Они согласны идти даже за Тафтом, но больше всего они хотят победы. Нет, это будет Эйзенхауэр.

– Он воспримет это как должное.

– Видимо, да, – задумчиво отозвался сенатор. – А это не самое лучшее, так как я знаю, что Стивенсон был бы отличным президентом. – Внезапно он посмотрел на Джереми. – Нам нужна исключительная поддержка Конгресса, вся, которую мы только сможем обеспечить. Тебе еще не поздно туда вернуться, ты же знаешь.

– Спасибо, но нет, – Джереми покачал головой. – Эта игра не для меня. Я всего лишь любитель. Куда мне до вас, профессионалов.

– Если победят республиканцы, – сказал сенатор, – я в течение долгого времени буду бессилен что-либо для тебя сделать.

– Понимаю, не беспокойся. Сенатор поднялся.

– Ну что ж, когда остановишься на чем-нибудь, дай мне знать. Может, на этот раз от меня будет больше толку.

Джереми тоже встал.

– Конечно. В ближайшее время мне нужно будет принять какое-то решение, иначе мой старик начнет меня пилить.

– Все ясно, – усмехнулся сенатор. – Знакомая картина.

Случилось так, что предложением сотрудничать с прессой Джереми оказался обязанным отцу. Об этом поведал ему некий издатель за обедом в «21».

– Прошлым вечером, – рассказывал он, – я был в доме твоего отца на ужине. Зашел разговор о французской политике, и твой отец, чтобы развить свою точку зрения, вытащил пачку твоих писем. Я прочел одно. Оно меня заинтриговало. Прочел другое, третье. В конце концов я попросил разрешения унести с собой их все. Я не спал до трех утра – читал. Первой моей мыслью было: отличная подборка для книги! Ты умеешь писать! Но потом я подумал, нет, в них самое ценное то, что написаны они по горячим следам, написаны очевидцем, а с таким восприятием и слогом человеку следует делать только одно – писать в газету. Это тебя не привлекает?

– Не знаю. Каждый день? Я, в общем-то, не писатель.

– А кто писатель? Одно время для того, чтобы считаться новеллистом, требовалось иметь армейское прошлое. А еще раньше нужно было быть водителем грузовика. На мой взгляд, для того, чтобы вести ежедневную колонку в газете, необходимо всего лишь иметь, что сказать, и сказать интересно. У тебя наличествуют обе составляющие.

Джереми расхохотался.

– Ну значит, я тот, кто тебе нужен.

– Так ты подумаешь над моим предложением?

– Заманчиво, но материала нет.

– Приближаются съезды партий. Почему бы тебе, черт побери, не побывать на обоих и не прислать мне информацию на пару колонок о том, что там происходит. Даже не для публикации, а так, на пробу, чтобы окончательно определиться.

Джереми это заинтересовало.

– Я рискну, но скорее всего обнаружится, что для подобной деятельности я не гожусь, – ответил он.

Однако первый же его материал доказал обратное. После звонка издателя, который хотел заручиться согласием Джереми на публикацию, его статья появилась в печати в день открытия съезда. Называлась она «За рубежом».

«Все зарубежные страны в общем-то одинаковы, – говорилось в первом абзаце. – Простой человек рад видеть американцев у себя, он любит их. Ненавидят американцев только политики, гостиничные клерки и таксисты. Чикаго в этом плане ничем не отличается от этих стран...»

В течение года его колонка появлялась три раза в неделю более чем в двухстах газетах по всей стране.

Дочитав статью Джереми в европейском выпуске «Нью-Йорк тайме», барон, сидевший за завтраком в своем парижском доме, спросил Каролину, передавая ей газету:

– Читала?

Мельком посмотрев на первую страницу, Каролина кивнула.

– Да. По-моему, написано умно.

– Джереми исключительно блестящий молодой человек.

– Да, – вновь согласилась она. – Исключительно.

– Странно, – бровь барона чуть заметно вздернулась, – после того ужина мы о нем ни разу не слышали.

– На следующее утро Дениз получила букет роз и записку с благодарностью за приглашение.

– Я хотел спросить, он не звонил тебе или, может быть...

– Нет, – Каролина улыбнулась своей загадочной улыбкой. Бедный папа, именно тогда, когда он считает, что его мысли сокрыты от окружающих, всем все сразу становится ясно. Ну как тут не подшутить над ним?

– А что, он должен был? – невинным голосом спросила она.

9

Плеча Ампаро мягко коснулась чья-то рука.

– Простите, принцесса. Внизу ваш отец, он хочет вас видеть.

Сев в постели, Ампаро почувствовала, что виски ее стиснуты обручем. Во рту какой-то тяжелый привкус. Она сонно посмотрела на взволнованную служанку.

– Отец?

– Да, принцесса. – Девушка бросила быстрый взгляд на прикрытое простыней тело мужчины, лежавшего рядом с Ампаро. – Его превосходительство ужасно спешит.

Ампаро осторожно покачала головой. Должно быть, случилось что-то серьезное, если отец явился к ней в такую рань. Раньше подобного не бывало.

– Скажи ему, что я сейчас спущусь.

– Хорошо. – Служанка торопливо выскочила из комнаты.

Ампаро повернулась к молодому человеку.

– Останься здесь, я дам тебе знать, когда он уйдет.

Юноша кивнул. Ампаро потянулась за одеждой, лежавшей в кресле рядом с постелью. Прежде чем ее рука коснулась белья, дверь распахнулась и вошел президент.

– Ваше превосходительство! – в ужасе вскричал молодой человек, выпрыгивая из постели и вытягиваясь по стойке «смирно».

Президент прошел мимо него, как проходят мимо вещи. Остановившись у кровати, он уставился тяжелым взглядом на дочь.

– Мне нужно поговорить с тобой. Немедленно. Прикрываясь комбинацией, Ампаро перевела взгляд с отца на юношу.

– Жоржи, не будь таким идиотом! Нет ничего смешнее голого солдата, вытягивающегося во фрунт. Выйди отсюда.

Жоржи поспешно ретировался, прихватив одежду. Когда дверь за ним захлопнулась, Ампаро повернулась к отцу.

– В чем дело?

– Я знаю, тебе не очень-то интересно, чем занимается твой муж, – в голосе президента звучал ядовитый сарказм, – но ты хотя бы могла сообщить мне о том, что он приезжает сегодня.

– Сегодня! – Она не могла в это поверить.

– Да, сегодня.

Губы ее растерянно улыбались.

– Я этого не знала. Должно быть, твои цензоры переслали тебе фотокопию раньше, чем я получила оригинал. Президент подошел к окну, выглянул наружу.

– Узнай я об этом вчера, я бы еще смог остановить его.

– Какой в этом смысл? – спросила отца Ампаро, поднимаясь с постели. – Рано или поздно он все равно выяснит, чем ты тут занимаешься.

– Но сегодня! – Он протянул ей сложенную газету, которую до этого держал подмышкой. – «Эль Диарио» на первой странице опубликовала редакционную статью, в которой требует отдать его под суд военного трибунала за трусливое бегство с ответственного поста в Корее. Она заявляет, что это позор для всей страны.

Ампаро даже не прикоснулась к газете.

– Я полагаю, ты и об этом не знал, – с издевкой бросила она отцу.

– Конечно знал, – со злостью ответил он, – но я никак не думал, что он будет здесь уже сегодня. В противном случае я приказал бы им напечатать это позже.

– Вини в этом своих дураков-шпионов, я тут ни при чем. – Она потянула за шнурок звонка, свисавший позади постели. – Я бы выпила кофе. Будешь? – Он кивнул. – Поеду в аэропорт, встречу его и объясню...

– Ничего ты ему не объяснишь. Ты его даже не увидишь!

– Даже не увижу? Но ведь я его жена. Что скажут люди, когда не увидят меня там, где я должна быть, приветствуя супруга?

– Мне плевать, что они скажут! Помимо прочего ты еще дочь президента! Что общего может быть у тебя с проклятым предателем?

– Ах вот как это будет подано? Президент промолчал.

– Наконец-то ты нашел способ избавиться от него, – продолжала Ампаро низким голосом. – Я могла бы догадаться и раньше. Хотя бы во время нашего медового месяца, когда газеты в открытую стали рассуждать о том, что он станет твоим преемником.

Президент следил за дочерью взглядом.

– А ты, значит, хранила ему верность? Да ты ведь сразу после его отъезда прыгнула в постель к первому встречному!

Ампаро улыбнулась.

– Ты никогда не сможешь убедить меня в том, что я не твоя дочь. Отличную пару мы с тобой составляем, ты и я, уж до того похожи!

Президент почувствовал, что напряжение вдруг оставило его. Прислуга внесла поднос с кофе и тут же поспешила оставить их одних. Он подошел к столику, наполнил свою чашку, с наслаждением сделал глоток.

– Я рад, что ты наконец начинаешь хоть чуточку понимать что к чему.

Ампаро тоже налила себе кофе, устроилась в кресле.

– Тебе не удастся убить его, как ты поступил с другими. Я не позволю тебе сделать это.

– Ты не позволишь! Да что ты можешь? И опять Ампаро улыбнулась.

– Через несколько дней после того, как Дакс уехал, я написала длинное письмо. Там – все, то я знаю о тебе: что ты делал, кого предавал, где прячешь украденные тобою деньги, словом, все. Письмо лежит в банковском сейфе где-то в США вместе с инструкцией вскрыть и опубликовать его в случае, если с Даксом или со мной что-то произойдет.

– Я не верю тебе. Мне докладывают о всей твоей корреспонденции за рубеж.

Ампаро сделала маленький глоток.

– О всей? Ты так много обо мне знаешь, что наверняка тебе известно и то, что я спала с мужчиной уже через несколько дней после отъезда Дакса. Ты, может быть, даже помнишь, кто это был?

Любопытство мелькнуло в глазах президента, но он промолчал.

– Атташе посольства Мексики. Он как раз направлялся в Штаты. А позже я время от времени вносила в письмо различные детали. Многим людям было приятно оказать услугу принцессе после того, как она сама помогла им получить удовольствие...

Президент по-прежнему молчал. Сделав глубокий выдох, он повернулся к дочери.

– Так как же, по-твоему, я должен поступить с ним теперь?

Ампаро посмотрела в свою кофейную чашку – она была пуста. Она чуть наклонилась, чтобы наполнить ее, нисколько не заботясь о том, что в разрезе комбинации показалась ее грудь.

– Ты отошлешь его куда-нибудь, – сказала она. – За границей он все еще может быть очень полезен для тебя. Как только он выедет за пределы страны, я разведусь с ним. Таким образом, народ поймет, что Дакс попал в опалу.

– И ты попросишь, чтобы твое письмо переслали из Штатов сюда?

Ампаро покачала головой.

– Нет. Письмо останется там, где оно лежит сейчас, это страховой полис за две жизни – мою и его.

Какое-то мгновение он молча смотрел на дочь, затем рука его со всего маху ударила по столу. Грубым движением он сжал в пальцах грудь дочери, начал садистски ее выкручивать.

Лицо Ампаро побелело от боли, но выражение его не изменилось, хотя на лбу выступили капельки пота.

Внезапно он оттолкнул ее от себя. Когда он заговорил, в голосе его слышалось неподдельное уважение.

– Ты точно как твоя мать. Блондинка, а там, – он выразительно кивнул, – волосы черные.

При виде приближавшихся Дакса и Котяры трое солдат взяли на караул. Лейтенант отдал ему честь.

– Полковник Ксенос? – Дакс кивнул. – Президент просил провести вас к нему немедленно. Сюда, пожалуйста.

Вместо того, чтобы направиться к стойке таможни, лейтенант подошел в небольшой двери в стене. Дакс и Котяра направился было за ним, но тут солдаты преградили Котяре дорогу.

– Ты останешься здесь, – резким голосом сказал тот, что был выше ростом.

Дакс увидел, как рука Котяры потянулась к пистолету, висевшему в кобуре подмышкой. Он жестом остановил его.

– Мне это не нравится, – прошептал Котяра. Губы Дакса раздвинулись в слабой улыбке.

– Чего нам бояться? – произнес он по-английски и тут же перешел на испанский. – Мы дома. Делай, как сказал лейтенант. Подожди меня здесь.

Он повернулся и пошел следом за лейтенантом. Тот раскрыл дверь и почтительно придержал ее, позволяя Даксу пройти. В глаза ударил яркий солнечный свет. Дакс остановился, давая лейтенанту возможность нагнать его.

– Сюда, – офицер повел его вокруг здания.

Там, скрытый от посторонних взглядов, стоял бронированный лимузин, принадлежавший президенту. Лейтенант раскрыл заднюю дверцу.

– Давай ко мне, Дакс, – послышался изнутри машины знакомый голос.

Дакс сел, и дверца за ним захлопнулась. Шторки на окнах были задернуты, Дакс не сразу освоился с полумраком. В автомобиле царила прохлада, и он только спустя минуту понял, что за урчанием двигателя не расслышал работы кондиционера. Повернув голову, он посмотрел на президента.

Перед ним было лицо уже пожилого человека, блестевшее бисеринками пота несмотря на работу кондиционера.

– Почему же ты не предупредил меня о своем приезде, мой мальчик! – чуть ли не елейным голосом задал вопрос президент. – К счастью, я узнал о нем от Ампаро. Дакс посмотрел ему прямо в глаза.

– Я не подумал, что это так важно. Где Ампаро? Президент отвел глаза.

– Сейчас она присутствует на открытии новой клиники.

Через стеклянную перегородку за ними наблюдали лейтенант и водитель, оба держали в руках автоматические пистолеты.

– Не обращай на них внимания, – заметил ровным голосом президент, – они не могут нас слышать. Дакс улыбнулся.

– Меня не это волнует. Президент ответил ему улыбкой.

– Обычное дело. Слишком уж они заботятся о моей безопасности. Мальчик мой, ты выбрал самое неудачное время для возвращения домой. Тебе ни в коем случае нельзя было подавать в отставку.

– После того, как вы не прислали войск, которые обещали прислать, мне не оставалось ничего другого.

– Тому были серьезные причины, возникли проблемы, о которых ты ничего не знаешь.

– Но вы же дали слово. И я дал свое. Мне пришлось прибегнуть к помощи друзей, использовать свое влияние. Я упрашивал, умолял их выслать вам новые вооружения. Вы и сами хорошо понимаете, что никто не поверил вашей лжи о том, что у солдат вышли сроки службы.

– Какая разница, чему они поверили, а чему нет? – Президент почувствовал раздражение. – В горах опять вспыхнули волнения. Солдаты были гораздо нужнее здесь, чем в Корее.

– Все это было обманом с самого начала, – продолжал обвинять его Дакс. – Вы и не собирались посылать их. Просто для вас это была возможность получить новое оружие.

Лицо президента побелело от едва сдерживаемого гнева, голос его срывался.

– Мне приходилось расстреливать людей и за меньшее! Дакс откинулся на спинку сиденья, надменно улыбнувшись.

– Ну так давайте. Во всяком случае, мои друзья убедятся, что я не предавал их.

Президенту потребовалось около минуты, чтобы справиться со своими эмоциями. Когда он заговорил, голос его был уже спокоен.

– Я забуду об этом оскорблении, виной которому твоя запальчивость. Но запомни одну вещь. Моя первая и единственная забота – Кортегуа. Все остальное важно лишь настолько, насколько имеет отношение к нашей родине. Понятно?

– Очень хорошо понятно. – Дакс с горечью поджал губы.

– Может, это придется тебе не по вкусу, но своим приездом в аэропорт я спас тебе жизнь. Дакс молчал.

– Газеты требуют твоей головы. Они настаивают на том, чтобы тебя судил военный трибунал за то, что ты оставил свой пост на поле боя.

Дакс повернулся к нему.

– А вы вряд ли будете заинтересованы в том, чтобы сказать правду, не так ли?

– Я мог бы это сделать, если бы меня стали слушать, – ответил президент. – Но сейчас уже слишком поздно. Меня никто не услышит.

Неожиданно Дакс рассмеялся.

– Ничего удивительного, что вам удалось убедить моего отца поверить вам. Вся пресса находится под вашим контролем, и тем не менее вы сидите тут и рассказываете мне сказки да еще рассчитываете, что я тоже вам поверю?

В машине воцарилось неловкое молчание.

– Понятно. Вы бы хотели, чтобы я вернулся на борт самолета, на котором прилетел сюда?

– Да. За границей ты еще сможешь очень многое сделать для нас.

– Нет, – убежденно ответил Дакс. – Вы попользовались мною достаточно, так же как и моим отцом. Найдите себе другого мальчика.

– Ты говоришь так, потому что обижен. Но ты же кортегуанец. Наступит день, и ты передумаешь.

– Я навсегда останусь кортегуанцем, но никогда не изменю своего мнения. Президент молчал.

– Я хотел бы увидеть Ампаро, перед тем как уехать. – Дакс искоса посмотрел на него.

– Ампаро не желает тебя видеть, – холодно ответил президент. – Она просила меня передать тебе, что подала на развод. Будучи моей дочерью, она считает, что поддерживать с тобой какие-либо отношения недостойно ее.

Дакс раздвинул шторки, посмотрел в окно. Вдали, в голубоватой дымке дрожали горы. Он вновь повернул голову к президенту и спокойным голосом произнес:

– Очень хорошо. Я готов покинуть страну сейчас же. – Он потянулся к ручке двери.

– Один момент. – Президент дал знак водителю. – Двери открываются с приборной доски.

Из машины выбрался лейтенант, обошел вокруг, распахнул дверцу. Не успел Дакс сделать и двух шагов, как позади послышался голос президента.

– Все в воле Божией, мой мальчик.

Он обернулся. Президент чуть высунулся из машины, держась рукой за дверцу. Лицо его была даже печальным. Какое-то время мужчины смотрели друг на друга – пожилой, с лицом, изрезанным тысячью морщин, и молодой еще человек, который в одно мгновение лишился всех своих иллюзий.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, – сумрачно ответил Дакс. – Все в воле Божией.

Президент приказал закрыть дверцы и скрылся за шторками. Лимузин тронулся, подняв облако пыли, и устремился через поле аэродрома к ведущей в город автостраде. Дакс следил за ним, пока он не скрылся из виду, а затем медленно пошел в зал ожидания.

Огромный лайнер, сделал над морем широкий разворот и лег на курс. Когда погасла табличка, запрещавшая курить, Дакс достал из кармана сигарету. Он увидел, как по проходу к нему приближается стюардесса.

– Сеньор Ксенос? Человек, который принес это послание, просил меня вручить его вам только после того, как мы взлетим.

– Благодарю вас.

Она удалилась, Дакс вскрыл конверт.

«Дакс, мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня. Ампаро»

Больше на листе ничего не было.

Он разорвал записку на кусочки и запихал их в пепельницу. Закурил, приник к иллюминатору. Самолет подлетал к горам. Он почувствовал, как его вдавило в кресло, – видимо, набор высоты еще не закончился, – но от иллюминатора не оторвался.

Внизу проплывали голубоватые, покрытые снегом вершины гор Кортегуа.

В глазах Дакса стояли слезы. Он смежил руки и устало откинулся на спинку кресла.

Никогда больше ему не видеть этих гор.