Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 55 страниц)

Книга V
Моды и политика

1

Два солдата у дверей молодцевато отдали честь, когда Дакс вышел из здания, которое занимал в Токио штаб американских войск. Он ответил им небрежным жестом и стал медленно спускаться по ступеням. Мимо пробежал мальчишка с толстой пачкой газет: «Старс энд страйпс», последний выпуск! Новые бои в Корее!"

Дакс стоял на тротуаре и через шумную улицу смотрел на видневшийся чуть в отдалении императорский дворец. Откуда-то сбоку подошел Котяра.

– Едем домой? – спросил он.

С отсутствующим видом Дакс кивнул, не сводя взгляда с дворца.

– Едем домой. Больше мы им не нужны.

– А мы и не были им нужны. Мы им только мешали, если уж на то пошло.

– Президент обещал им предоставить наш батальон. Если бы он сдержал слово, возможно...

– Президент много чего обещает. Война в Корее теперь уже идет к концу, и новый американский президент быстренько подпишет мир, так что нашим так и не придется понюхать пороху.

Дакс повернулся, посмотрел на него.

– А ты, я вижу, все не навоевался? Котяра пожал плечами.

– А что еще мужчине делать? Либо в постель с бабой, либо в бой, причем успехи на обоих фронтах взаимосвязаны.

Дакс уже вновь смотрел на императорский дворец.

– Как, интересно, он там себя чувствует? Наверное, скорее как в тюрьме, чем как во дворце.

– Он чувствует себя счастливым, ведь его оставили в живых. Но если он не потерял еще способности мыслить, сожалеть он может только об одном: что выиграл не он.

Вытащив из кармана картонную коробочку, Котяра принялся сворачивать сигарету.

– А теперь он остался Богом только для своих цветочков и бабочек, – закончил Котяра свою мысль.

– Пошли в гостиницу. Хочу снять с себя эту форму. Надоело мне играть солдата несуществующей армии.

Армия существовала. Дакс убедился в этом на следующий день после свадьбы с Ампаро. Но не на экспорт.

В то утро напротив его дома выстроились солдаты. Они стояли вдоль всех улиц, которые вели к собору, где должна была состояться церемония бракосочетания; затем вдоль улиц, по которым в черном президентском лимузине они ехали во дворец на прием; и, наконец, солдаты стояли по обеим сторонам шоссе, ведущего в аэропорт. Даже у трапа специально заказанного американского самолета, который должен был перенести их в сказочный медовый месяц, виднелись стройные фигуры в военной форме.

Салон первого класса на борту самолета был переоборудован в настоящую жилую комнату: несколько кресел, две кушетки около переборки, отделявшей салон от других пассажиров, два столика – кофейный и для карточной игры, и небольшой бар, расположенный в передней части салона. Напротив него, между кушетками, за шторками помещалась маленькая кабинка для переодевания и туалетная комната.

Когда самолет набрал высоту и надпись «Пристегните ремни» погасла, к ним вошла стюардесса в аккуратной голубой униформе.

– Мы совершим посадку в Мехико примерно через четыре часа. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне.

– Вы не позовете мою служанку?

– Конечно.

Ампаро посмотрела на Дакса.

– Мне нужно переодеться. Я задыхаюсь. От духоты у меня такое чувство, что меня с ног до головы обмазали клеем.

Кивнув, Дакс поднялся.

– Пока ты будешь переодеваться, пойду познакомлюсь с капитаном корабля.

Когда примерно через полчаса он вернулся, в салоне царил полумрак, иллюминаторы были зашторены. Ампаро в шелковом халате лежала на кушетке. Глаза ее были прикрыты, в ведерке со льдом у ног стояла полупустая бутылка шампанского.

Несколько мгновений Дакс стоял и смотрел на нее. На Ампаро под тончайшей шелковой тканью ничего не было. Он снял пиджак, бросил его в кресло, снял галстук, принялся расстегивать рубашку. Тут он заметил, что Ампаро раскрыла глаза и смотрит на него.

– Я уже начала думать, куда ты пропал, решила, что мне придется лететь в Мехико одной.

Только тогда Дакс заметил, что рука Ампаро совершает под халатом медленные ритмичные движения.

– Что ты делаешь?

Она улыбнулась, чувственно поведя телом.

– Подготавливаю себя для соединения с тобой. Он резко отшвырнул в сторону ее руку и вонзил два крепких пальца в ее плоть.

– Неужели ты еще не поняла, что когда я тебя захочу, я сам тебя ко всему приготовлю?

Сдавленный крик вырвался из ее горла, она вся подалась вперед, как бы стараясь нанизать себя на его руку. Дакс свободной рукой удерживал ее до тех пор, пока она не раскрыла глаза и не встретилась с ним взглядом.

– Со мною ты не принцесса, – проговорил он хриплым голосом, – со мною ты – жена.

– Да, да, – торопливым шепотом отозвалась Ампаро, обнимая его. – Ты – мой муж, а я – твоя жена, нет, твоя рабыня. Без тебя я ничто, я даже не женщина.

Дакс стоял совершенно неподвижно, не сводя с нее взгляда.

– Запомни это.

– Запомню! – уже не в силах себя сдерживать, закричала она. – Запомню! Дай же мне скорее своего малыша, пока я не умерла!

Мехико. Майами. Нью-Йорк. Рим. Лондон. Париж. Лиссабон. Потом домой. В течение целых трех месяцев длился их блестящий медовый месяц. Куда бы они ни направлялись, повсюду их осаждали репортеры и фотографы. Вряд ли в мире был хоть один журнал или хоть одна газета не поместившие на своих страницах снимков счастливой супружеской пары.

Из Рима им прислали обошедшую полсвета фотографию, на которой Ампаро преклоняет колени, чтобы поцеловать перстень на руке Папы; волосы ее ниспадают из-под черной кружевной вуали, взгляд благоговейно устремлен на улыбающееся лицо наместника Бога на земле.

Позже, в номере гостиницы, Дакс не преминул кольнуть ее:

– Я не знал, что ты такая религиозная.

– С чего ты взял?

Он расстелил перед ней газету, снимок был на первой полосе.

– Здесь ты прямо-таки в экстазе. Она рассмеялась.

– Да, это правда.

– Что?

– Он был таким чистым, таким невинным – меня это взволновало, как ничто другое в мире. Глядя на нее, Дакс покачал головой.

– Никогда не пойму женщин.

Ампаро подошла к нему, положила руки на плечи, поцеловала.

– А ты и не пытайся. Так даже лучше. Сжав ладонями ее лицо, Дакс осторожно повернул его к себе, заглянул ей в глаза.

– Немного же ты изменилась с тех пор, как я знал тебя девчонкой.

Ампаро прижалась губами к его губам.

– Как мне хорошо сейчас. Если бы никогда не возвращаться домой!

Но по-настоящему Ампаро ощутила себя женщиной только в Париже. Другие города тоже были интересными и волнующими, но все это были мужские, если можно так сказать, по характеру города, с присутствием женщин они лишь мирились. А Париж – Париж был городом женщин. Сам воздух его, казалось, был напоен их ароматом, который даже выхлопные газы автомобилей были не в состоянии заглушить. Все в Париже было пронизано духом женственности, даже темп жизни.

Ампаро открыла для себя Париж, а город открыл ее. Она принадлежала именно к такому типу женщин – гордых, аристократичных, властных, с взволнованными глазами девушки и чувственным ртом закаленной светской львицы. Куда бы она ни шла, она повсюду становилась центром внимания. На ужине в ресторане. В театре. Даже в самых престижных салонах моды именитые мэтры лезли из кожи вон, чтобы только заслужить ее благосклонную улыбку.

Дакс предпочитал держаться в стороне, пока Ампаро блистала в обществе. На одном из приемов он услышал позади себя знакомый голос.

– Она очень красива.

Он с улыбкой обернулся. За его спиной стояла Жизель, протягивая к нему руки. Дакс взял их в свои, поцеловал Жизель в – одну щеку, затем в другую, по французской моде.

– Спасибо тебе. Ты и сама великолепно выглядишь. Жизель легонько потрясла головой.

– Но уж не как она. А морщинки – вокруг глаз, вокруг рта?

– Чепуха, ты прекрасна, как всегда.

– Не лги мне, Дакс, – она улыбалась, – я ведь профессионал. Мое лицо – это мой бизнес.

– Тогда эти морщинки только ты и можешь разглядеть. Весь остальной мир должен быть слеп.

Обернувшись, Жизель вновь посмотрела на Ампаро.

– Ты счастлив с ней, Дакс? Именно о такой ты всегда мечтал?

– Я счастлив.

– Но ты ответил не до конца. Он молча смотрел на нее.

– Хорошо, – сказала Жизель после паузы. – У меня не было права задавать такой вопрос.

Подошел официант с подносом, уставленным фужерами, полными шампанского. Дакс взял два, передал один Жизель.

– За тех, кто нас помнит. Она быстро выпила.

– Мне нужно идти.

– Но ты только что пришла.

– Я совсем забыла, у меня назначена встреча, – она повернулась к двери, но тут же передумала; в глазах ее Дакс заметил блеснувшую влагу. – Я хотела бы увидеть тебя до того, как вы уедете из Парижа.

Дакс собрался ответить, но она остановила его движением руки.

– Не в такой обстановке. У меня. Я знаю, что по вечерам ты очень занят, но мой адрес не переменился. Когда-то ты знал, как пробираться туда по утрам.

С этими словами она ушла. А он стоял и смотрел ей вслед.

Через несколько минут к нему подошла Ампаро.

– Кто была эта женщина, с которой ты только что разговаривал?

– Жизель д'Арси, кинозвезда.

– Это я знаю, – нетерпеливо проговорила она, – но кто она для тебя?

Дакс обратил свой взор на жену, помолчал.

– Я жил с ней во время войны.

– Но ты же не собираешься вновь с ней встречаться, не правда ли? Он улыбнулся.

– В общем-то нет, однако если ты сама заговорила об этом, то, в конце концов, идея не так уж и плоха.

– Я убью тебя, если ты сделаешь это, – яростным шепотом проговорила Ампаро. – Она влюблена в тебя по-прежнему!

Дакс громко расхохотался. Но перед самым отъездом из Парижа он вспомнил, что к Жизель так и не сходил.

Через три дня после их возвращения в Кортегуа войска Северной Кореи пересекли 38-ю параллель.

Ампаро вихрем ворвалась в кабинет отца, разметав в стороны стоявших на страже солдат. Хлопнув дверью, она размашистым шагом подошла к столу, за которым сидел президент.

– Ты отсылаешь его в Нью-Йорк! – она кипела от злости.

Президент пожал плечами.

– Ему нужно быть там перед тем, как он отправится в Корею. Я тебе уже объяснял.

– Он поедет один? Отец кивнул.

– Я говорила, что одного его не отпущу!

– Он едет по делу.

– Ты же знаешь, что из этого получится! – Она уже кричала. – Ты же знаешь, что он за человек!

– Так что же? – голос его звучал совершенно равнодушно. – Это твои проблемы.

– Я еду с ним!

Впервые за то время, что Ампаро пробыла в кабинете, президент позволил себе проявить чувства простого смертного. Он поднялся, обогнул стол и подошел к дочери.

– Ты останешься здесь и займешься своими собственными делами!

– Нет! Ты хочешь разрушить мой брак точно так же, как ты разрушил все в моей жизни! Если он завтра уезжает, я еду с ним!

Неожиданно резким движением он схватил руку Ампаро, заломил ее за спину, а другой рукой отвесил дочери пощечину, отчего та очутилась на полу возле двери. Когда же Ампаро попыталась подняться, он поставил ей на грудь ногу, упираясь носком ботинка в шею. Холодно проговорил:

– Слушай, ты, шлюха, ты сделаешь так, как я тебе сказал. Не для того я так далеко зашел, чтобы позволить какой-то молоденькой дурочке, у которой зудит между ног, вмешиваться в мои планы. Я не остановлюсь ни перед чем, даже если тебе придется всю свою оставшуюся жизнь провести за решеткой.

– Ты не посмеешь, – прошептала она, но в голосе ее зазвучал страх. – Я ведь все-таки твоя дочь. Зубы его блеснули в улыбке.

– Да ну? И кто это утверждает? Я и только я. Всем известно, что твоя мать была всего-навсего обыкновенной шлюхой. Единственное, что мне нужно сделать, это заявить, что произошла ошибка, что все эти годы меня обманывали.

Ампаро смотрела на него и молчала. Он как бы нехотя убрал ногу и вернулся к столу. Она поднялась с пола, не сводя с отца взгляда, и направилась к двери, но его голос остановил ее:

– Не так, – спокойно сказал президент. – Сначала умойся. Все-таки там люди.

Ампаро направилась в ванную комнату. Через несколько минут она вышла. Президент бросил на нее удовлетворенный взгляд, кивнул. Глаза Ампаро на побледневшем лице горели.

– Мне нужно выпить, – сказала она.

– Так-то лучше.

Развернувшись в своем вращающемся кресле, он достал из шкафчика позади бутылку рома и стакан, плеснул в него изрядную порцию и поставил бутылку на место. Протянул дочери стакан.

Ампаро выпила залпом, поставила стакан на стол. Щеки ее начали розоветь.

– Теперь иди, – скомандовал он, – и попрощайся со своим мужем как с героем, уходящим на войну. Он может вернуться очень нескоро.

Он смотрел, как дочь идет к двери, и, когда она взялась за ручку, заговорил снова:

– И постарайся забеременеть. Будет чем заняться, пока он в отъезде.

Впервые за время их разговора на лице Ампаро мелькнула улыбка.

– Это единственная вещь, которую я не могу сделать по твоему приказу.

– Что-нибудь не в порядке с мужем? Она медленно покачала головой.

– Что-то не в порядке со мной. Помнишь ребенка, которого я потеряла, ребенка от Де Ортеги, которого ты приказал убить? Но он отомстил и после смерти: теперь я бесплодна. Стерильна. Никогда на твоих коленях не будут играть внуки.

Дакс сидел напротив референта Генерального секретаря ООН по военным вопросам. Позади него за огромным окном огромный город зажигал вечерние огни.

– Не знаю, полковник Ксенос, – медленно проговорил референт. Чуть заметный мелодичный норвежский акцент смягчал излишнюю выспренность его английского. – Мне представляется, что немедленный ответ получить будет довольно затруднительно. Американцы крайне неохотно идут на то, чтобы передавать кому-либо новые виды вооружений.

– Вы хотите сказать, что генерал Макартур не доверяет своим союзникам?

– Этого я не говорил.

– Само собой нет, – ровным голосом согласился Дакс, – но именно так это начинает выглядеть со стороны. Как будто эта война – его личная война. Очень скоро даже американский президент поймет это.

Генерал молчал.

– Возможно, я смог бы переубедить его, если бы меня направили в штаб американских войск в Токио?

– Возможно.

– В моем распоряжении были бы восемьсот человек, – продолжал Дакс – специально обученных вести боевые действия в джунглях. А через короткое время их численность возросла бы до двух тысяч. Однако толку от них мало, если не дать им возможности использовать новое оружие. Мой президент стремился помочь делу Объединенных Наций, но не может же он послать людей, которые почти не вооружены.

Чуть повернувшись всем корпусом, референт бросил взгляд в окно. Близилась ночь. Он вздохнул.

– По ту сторону земного шара люди убивают друг друга в небольшой войне только для того, чтобы не допустить большой. Интересно, сколько таких маленьких войн нам нужно будет еще пережить, прежде чем наступит мир?

На это Дакс ничего не ответил. Генерал вновь повернулся к нему.

– Вы говорите, восемьсот человек?

Дакс кивнул.

На мгновение генерал задумался.

– Может, удастся что-нибудь сделать. – Теперь, когда он уже принял решение, голос его зазвучал твердо и ровно. Вот какого психологического эффекта может добиться латиноамериканская страна, если только даст понять, что и у нее есть вооруженные силы. – Я заберу вас в свой штат и направлю в Токио, как вы и предлагаете. До этого я посмотрю, что можно сделать в смысле обеспечения ваших людей новым оружием.

– Благодарю вас, сэр.

– Со своей стороны, я рекомендовал бы вам, если у вас есть влиятельные друзья в американском правительстве, заручиться их помощью и поддержкой.

– Понимаю. – Дакс знал, что генералу прекрасно известно, кто является его друзьями. – Я непременно обращусь к ним.

Референт поднялся. Встреча была закончена.

– Вы, безусловно, понимаете, что если и после вашей беседы Макартур останется при своем мнении, я ничем больше не смогу быть вам полезен.

Дакс тоже встал.

– И это я тоже понимаю.

– Отлично. – Референт кивнул и протянул на прощание руку. – Ваши документы я подготовлю. Вы получите их до конца недели.

Дакс улыбался.

– Значит, дела у тебя идут неплохо? Лицо Марселя чуть потемнело.

– Не всегда дела обстоят так же хорошо, как они выглядят. У меня есть враги.

Дакс посмотрел на бывшего служащего своего отца. Ни власть, ни богатство не дали Марселю ощущения большей безопасности. Наоборот, сейчас он выглядел еще более нервным и замкнутым.

– Человек вроде тебя должен предполагать, что у него есть враги.

Марсель встретился с ним взглядом.

– Я могу справиться с теми, о ком знаю. Однако есть такие, что прячутся. Слишком многие завидуют моим успехам. Убежден, что куча людей строит мне козни.

– Чушь.

– Нет, правда. – Марсель понизил голос и оглянулся по сторонам, шаря глазами по сидящим за столиками «Эл-Марокко» людям. Потом с доверительным видом подался к Даксу. – Ты слышал о моих проблемах с призывной комиссией? Они хотят забрать меня в армию. Меня, ключевую фигуру их оборонной программы! Отца трех детей!

– Как они рассчитывают это сделать? – спросил Дакс. – Ведь ты даже не являешься их подданным.

– Я – проживающий в стране иностранец, а значит, подлежу призыву, так, во всяком случае, они заявляют. Естественно, у меня есть юристы и влиятельные знакомые, и они занимаются этим вопросом. Но как же они все тупы! В один голос утверждают, что поделать ничего нельзя. Слишком уж высокие чины заинтересованы в том, чтобы меня забрали.

– Ты хотя бы представляешь себе, кто это может быть?

– Не наверняка. Могу только догадываться. – Марсель перешел на шепот. – Скорее всего это Хорган и его шайка – они так и не простили мне ту сделку с кортегуанской нефтью. Тем более, что позже они узнали – никакой нефти там нет.

– Но вы по-прежнему вместе занимаетесь бизнесом. Не пойдут же они на разрыв ваших отношений.

– Им нужны мои суда, – объяснил Марсель, – а вовсе не я. И у них есть контракт.

– А твой бывший тесть? Может, он? У него-то вряд ли осталась к тебе симпатия.

Лицо Марселя исказила гримаса отвращения.

– Только не Абиджан. Слишком он для этого жаден. Мои дети являются моими наследниками и одновременно его внуками. Нет, Амос на это не пойдет. – Голос Марселя сделался почти неслышен. – Не знаю, кто они. Но я выясню, возможности у меня есть. А уж когда я это сделаю, то они пожалеют о том, что пытались встать у меня на пути.

Дакс смотрел на Марселя и слышал в его голосе слабость, которой раньше не было. Или он не замечал ее? А лицо? Как у параноика. С сочувствием, которого он на самом деле не ощущал, Дакс произнес:

– Это пройдет, Марсель. Все образуется, вот увидишь.

– Да уж должно бы, – отозвался тот. – Я не собираюсь идти на дно в одиночку. Я с собой мно-о-гих прихвачу. – Внезапно выражение лица Марселя смягчилось, он улыбнулся, поднимаясь со стула.

Дакс тоже встал. Высокая привлекательная молодая женщина подходила к ним в сопровождении официанта. Сидевшие за соседними столиками люди смотрели ей вслед и перешептывались.

Марсель склонился над протянутой рукой, лаская ее губами.

– Ты, конечно, знакома с Даксом?

– Конечно.

На него смотрели темные улыбающиеся глаза. Она протянула ему руку. Дакс наклонился для поцелуя. Пальцы ее были холодны, как лед.

– Мадам Фаркас.

– Как прошел спектакль?

Усаживаясь, Даня смотрела на Марселя. Сделав усталый жест рукой, ответила:

– Как обычно, я была великолепна. Но этот тенор! Сходя со сцены, я сказала Бингу: «Никогда». Либо он, либо я.

В центре большого зала наигрывал оркестр. Площадка для танцев была переполнена, в воздухе стоял табачный дым, с которым даже кондиционеры не могли справиться. Дакс сидел за столиком один, курил и смотрел на танцующих Даню и Марселя.

Высокая стройная блондинка, направлявшаяся к своему столику, неожиданно остановилась рядом. Дакс поднял голову и тут же с радостной улыбкой вскочил.

– Сью-Энн!

– Ты, Дакс? С чего это вдруг ты напялил на себя мундир?

– Меня призвали, – улыбнулся он.

– Ты один здесь?

– Нет. Вон Марсель Кэмпион и Даня Фаркас. Повернув голову в сторону танцующих, Сью-Энн цепким взглядом отыскала спутников Дакса.

– И все-таки ты один, – с убежденностью сказала она. – Я составлю тебе компанию.

– А как же твой кавалер?

– Ничтожество, просто тоска какая-то. Это один из юристов отца. Но у меня не было выбора.

Заметив ее призывный жест, мужчина приблизился.

– Да, мисс Дэйли?

– Я встретила старого друга, – властным голосом проговорила Сью-Энн, – надеюсь, вы не будете против, если я посижу с ним?

– Никоим образом, – торопливо ответил мужчина, пожалуй, слишком торопливо. – И позвольте в таком случае пожелать вам приятно провести время.

Дакс немного подвинулся, освобождая на диванчике место для Сью-Энн, и когда она уселась, официант принес еще один бокал для шампанского, который тут же был наполнен. Сью-Энн окинула Дакса одобрительным взглядом.

– Армейская форма тебе к лицу. И все эти эмблемы так красивы. Раньше я этого не замечала. Дакс рассмеялся.

– Мой президент решил, что в военное время военная форма придает человеку более солидный вид.

– Ты очень солиден. А кстати, кто ты – генерал или что-нибудь в этом роде?

– Нет, всего лишь обыкновенный полковник. Генерал у нас в армии только один – сам президент.

– А твоя жена? Она вместе с тобой?

– Нет, у нее слишком много дел дома. Президент, ее отец, решил, что будет лучше, если она останется. Как твой новый муж?

– Глупенький мальчишка, – пожала плечами Сью-Энн. – Мы развелись месяц назад. Не очень-то мне везет с мужьями. Интересно, как это так вышло, что ты никогда не хотел жениться на мне?

– А ты никогда не спрашивала меня, – рассмеялся Дакс.

– Только поэтому?

– Да. Видишь ли, у меня есть один маленький секрет – я очень застенчив.

– А я – дурочка. Мне так хотелось, чтобы ты на мне женился. Но больше я этой ошибки не повторю. В следующий раз обязательно спрошу тебя.

– Откуда ты знаешь, что будет в следующий раз?

– Я знаю тебя и знаю женщин. Два раза я уже почти кончила только потому, что мы сидим рядом и тремся коленями. Если твоя жена позволяет тебе разъезжать по свету одному, пусть даже и по приказу отца, значит, следующий раз будет непременно.

– Ты ошибаешься. – Дакс широко улыбнулся.

– Нет. Я могу подождать. Следующим моим мужем будешь ты. – Лицо Сью-Энн стало вдруг озорным. – Теперь, когда мы уже все выяснили и формально можем считаться помолвленными, нам нужно смыться отсюда куда-нибудь и срочно заняться любовью.

Через голову Марселя Даня видела, как к столику, за которым сидел Дакс, подошла Сью-Энн и уселась рядом. Ее охватило негодование, но вовсе не Даксом она возмущалась. Дакс в общем-то не очень привлекал ее: уж слишком положителен, сексуален и самоуверен с женщинами. Нет. Даню возмущала Сью-Энн.

Блондинка, глаза голубые, кожа светлая. Вульгарная чувственность в соединении с сознанием важности собственной персоны. Таких девочек Даня насмотрелась еще в школе, их и сейчас было немало вокруг нее. Им никогда в жизни и пальцем не приходилось пошевелить ради того, чтобы получить то, на что у Дани уходили годы отчаянной борьбы.

Даня же всегда была довольно смуглой – греческая девочка, высокого роста, говорившая с акцентом, явно не первая красавица да еще с несколько странным цветом лица. А они – богини, золотоволосые феи, те, от которых мальчишки всегда без ума. Но позже, когда ей было около двенадцати, с ней что-то случилось.

У нее начались регулы, а необычно звучащий голос набирал какую-то пугающую глубину и звучность. Он рвался из горла и торжественно покрывал суетный гомон, царивший в классе. Однажды сидевшая на кафедре учительница оборвала пение, уставившись стеклами очков на учеников.

– Кто это?

Испуганная Даня сжалась в комок.

– Кто это? – вновь раздался строгий голос.

Кое-кто из одноклассников обернулся, в упор глядя на Даню, прятаться дальше не имело смысла. Она встала.

Учительница в недоумении уставилась на нескладную девочку – что за чудо с ней приключилось?

– Придешь ко мне после занятий вместе с мамой.

Вот с этого все и началось. Годы борьбы. Занятия и занятия, до полного самоотречения. К семнадцати годам Даня смирилась с мыслью, что никто и никогда не назовет ее красивой. Однако упражнения по вокалу развили ее грудь, а серьезная музыка помогала формировать душу. Мало-помалу ее внутренний мир начал проявляться в манере одеваться, накладывать косметику. Даня научилась акцентировать внимание окружающих на самой выигрышной черте своей внешности – глазах, больших и темных. Чтобы казаться ниже, она опустила челку почти до бровей, умело положенный грим скрадывал излишне высокие и выдающиеся скулы, а бледных тонов губная помада делала более изящными очертания рта.

Поначалу в ее жизни было много мужчин, так как было ясно, что у ее матери не хватит денег, чтобы оплатить полностью музыкальное образование дочери. Но никто из них не тронул ее сердца. Подминая ее под себя, они бились в корчах, выделывали что-то несуразное, но Дане казалось, что это происходит не с ней, а с кем-то другим, далеким. Мужчины оставляли ей деньги и навсегда исчезали из ее жизни. Потом появился один, и то, что он оказался на тридцать лет старше, ровным счетом ничего не значило. В свои пятьдесят пять лет он был достаточно состоятелен для того, чтобы помочь ей завершить образование. И у него были хорошие связи, что еще важнее. Когда они сыграли свадьбу, ей было двадцать.

Даня была с ним по-своему честной. Между ними не было ничего общего, кроме музыки. Ничто не отвлекало ее от карьеры. Ослепленный ее талантом, он безропотно пожертвовал последней, по-видимому, возможностью ощутить себя настоящим мужчиной, и ни разу в течение десяти лет их супружеской жизни они не легли в постель вместе.

У нее были друзья, и ему это было известно. Например, тот тенор, благодаря которому она получила партию Кармен в Ла Скала, тот знаменитый композитор и дирижер, пригласивший ее в Метрополитен-Опера в Нью-Йорке. Теперь, когда Дане было уже тридцать, она не нуждалась ни в ком, в том числе и в своем муже. Но его даже это устраивало. Ему было достаточно того, что она носит его имя, – это позволяло купаться в лучах ее славы.

Однако впоследствии Дане захотелось перемен. Как-то ей показалось, что ее замечательный голос начинает стареть, и ее охватил страх: талант уйдет без остатка, и всю оставшуюся жизнь ей придется грустно сидеть у очага рядом с состарившимся нелюбимым мужем.

Тогда-то они и встретились с Марселем. В Марселе, добившемся положения и богатства собственными руками, Даня увидела как бы саму себя – те же помыслы, те же желания. И неважно, что он был женат и от брака остались дети, – она артистка, она выше этого. Важным было то, что он, как и все, оказался во власти ее таланта: огонь и страсть, которые бушевали в ней на сцене, он по ошибке приписал природным свойствам ее натуры.

Она терпеливо ждала. Как и предполагалось, Марсель получил развод, и тут все пошло наперекосяк. Он так и не попросил Даню развестись с мужем и выйти замуж за него. Похоже было, что ему вполне хватало сложившихся между ними отношений. Поразмыслив, Даня поняла, что Марселю сейчас нелегко, что перед ним множество проблем, которые требуют своего решения, и она настроила себя на бдительную долгую осаду. У нее не было и тени сомнения в том, что рано или поздно они поженятся. В любом случае она ничего не потеряет – ведь в запасе у нее оставался законный муж.

Посматривая через голову Марселя, она видела, как Дакс и Сью-Энн болтают и смеются. Внезапно она почувствовала утомление от однообразных движений своего партнера. Легонько похлопав его по плечу, она сказала:

– Пойдем посидим. Я устала.

– Очень жаль, – извинился Дакс, – но мне уже пора. Рано утром я лечу в Бостон.

– Но ведь сейчас всего три часа, – попытался было протестовать Марсель.

– Знаю, но я договаривался о встрече с Джеймсом Хэдли.

– А я устала, – вдруг подала голос Даня. – У меня сегодня получился такой длинный день. Пойдем и мы, Марсель.

Однако Марселем овладело упрямство.

– Нет, я хочу остаться.

Даня бросила на него короткий взгляд. Ей-то было ясно, что это не что иное, как приступ самоутверждения. Что ж, в этой игре они вполне могли помериться силами.

– Тогда оставайся, – сказала она поднимаясь. – Не рухнет же мир от того, что у тебя бессонница.

– Мне тоже нужно уходить, – произнесла Сью-Энн. Марсель обвел их всех взглядом полуприкрытых затуманенных глаз.

– Ладно, – неожиданно мягко согласился он. – Возьмите мой лимузин. Только скажите шоферу, чтобы он потом вернулся сюда.

Дакс устроился на заднем сиденье между двумя женщинами. Обернувшись, водитель посмотрел на них вопросительно.

– Подвезите сначала меня, – обратился к нему Дакс, – консульство здесь неподалеку.

Шофер кивнул и поднял отделявшее его от пассажиров стекло.

– Вы не против? – поинтересовался Дакс у своих спутниц.

Обе покачали головами.

Он полез в карман за сигаретами и тут же почувствовал, как справа в него вцепилась Даня, а слева – Сью-Энн. Улыбнувшись в темноте, Дакс запустил руки женщинам под платья. Сью-Энн уже исходила любовной влагой, у Дани же плоть была сухой и горячей, шелковистые волосы щекотали ему пальцы. Почти одновременно женщины коснулись его брюк, вставших бугром. И друг друга.

В изумлении они уставились на него. Дакс был в полной боевой готовности. Соперницы обменялись взглядами.

Не выдержав, Дакс громко расхохотался. Выпростав руки, он возложил их на головы Дани и Сью-Энн и серьезно, как Папа, молвил:

– Благословляю вас, дети мои!