Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 55 страниц)

2

Джеймс Хэдли откинулся на спинку кресла.

– Ты уже говорил с Джереми об этом? Дакс кивнул.

– Он обещал мне сделать все, что в его силах. И ту т же заметил, что ты можешь сделать гораздо больше. Поэтому-то я и пришел к тебе.

Хэдли посмотрел за окно, где шел дождь, затем перевел взгляд на Дакса.

– Может, что-нибудь и получится. – Он резким движением подался вперед. – Он сказал тебе, что решил уйти из политики?

– Нет. – Дакс был озадачен. – Про это он не сказал ни слова.

– Тем не менее это так. Он не хочет больше быть одним из тех политиков, которыми становятся в зависимости от итогов выборов. Теперь его больше привлекает перспектива работы в Госдепартаменте. Предвыборные курбеты и суета ему не по вкусу.

– Но это, конечно, не единственная причина? Хэдли грустно усмехнулся.

– Нет, Джереми решил все-таки жениться на той немке. А он прекрасно знает, что выборщики никогда не отдают свои голоса конгрессмену, у которого жена – иностранка да к тому же еще разведенная. Это в католическом-то Бостоне! Никогда!

На это Дакс ничего не ответил, и после минутной паузы Хэдли продолжил:

– Джереми обещал свою поддержку Джеку Кеннеди. Кеннеди войдет в Сенат в пятьдесят втором, в пятьдесят шестом начнет борьбу за пост вице-президента, а в президентское кресло он рассчитывает сесть в шестидесятом. Джереми сказал, что все это время он будет рядом с ним.

Чувство жалости к старику охватило Дакса. Горькую же пилюлю придется ему проглотить. Ведь это была дорога, которую он уготовил своему сыну. А теперь по ней будет шагать другой.

– Так вот что он имел в виду, когда говорил, что ты сможешь помочь мне. Ты знаком с семьей Кеннеди?

Хэдли кивнул.

– В Палм-Бич у них поместье, совсем рядом с нашим. Большая семья.

Дакс невольно улыбнулся – у самого Хэдли семейство тоже было не из маленьких.

– Ты полагаешь, их это сможет заинтересовать?

– Думаю, да. Я не сомневаюсь, что Джереми поговорит с Джеком, а я посмотрю, что можно сделать с его отцом. Насколько я понимаю, они весьма заинтересованы в том, чтобы южноамериканские государства начали играть более активную роль в ООН.

Он вдруг решил переменить тему.

– Ты виделся с Марселем в Нью-Йорке?

– Вчера вечером вместе ужинали. – Дакс извлек из пачки сигарету. – Его призывают на военную службу, и он совершенно расстроен.

– Марсель просто дурак. Чего еще можно ожидать, если человек постоянно лезет на рожон? Людям это начинает надоедать. Я же советовал ему быть поскромнее, держаться подальше от ночных клубов, не попадать на первые страницы газет. Но он все пропускает мимо ушей.

– И что же ему теперь делать?

– Я не стал бы на его месте поднимать шума. Принимая в расчет возраст, его направят служить за какой-нибудь письменный стол. А потом можно будет потихоньку освободиться от дальнейшего прохождения службы. Но нет, Марсель и слышать об этом не захочет.

– И что тогда? Хэдли поднял голову.

– Если Марсель будет продолжать в том же духе, он сам уничтожит себя. В Штатах есть одна вещь, бороться с которой бессмысленно, это – общественное мнение. В глазах людей Марсель уже подорвал свой авторитет тем, что уклоняется от призыва.

Дакс поднялся.

– У тебя, должно быть, дел по горло. Не буду больше отнимать твое время.

Хэдли проводил его взглядом до двери.

– Дакс?

– Да?

– Ты странный человек, Дакс. Мы говорили только о делах, о Каролине ты не упомянул ни разу.

– А что я мог сказать? – Дакс пожал плечами. Глаза их встретились.

– Ты знаешь, что я люблю ее, по-своему, конечно, – произнес Хэдли.

– И я тоже любил ее, – спокойно ответил Дакс. – И тоже по-своему.

– Она создана не для тебя и уж явно не для меня. Дакс молчал.

– Ты видел ее или, может быть, что-нибудь слышал о ней?

Дакс покачал головой.

– Нет. Из всего, что я слышал, можно заключить, что она по-прежнему живет с отцом в Париже.

– Я тоже очень давно ее не видел. – В голосе Хэдли слышалась печаль. – Наверное, уже слишком поздно приносить извинения за то, что произошло?

Несколько мгновений Дакс молча вглядывался в него.

– Извиняться тебе не за что. Очень может быть, что нам обоим нужно просить у нее прощения.

С минуту Джеймс Хэдли смотрел на закрывшуюся дверь, а затем поднял телефонную трубку. Перспектива, подумал он. Все сущее – это лишь вопрос перспективы. Решение Джереми бросить политику, Марселя – во что бы то ни стало избежать службы в армии, даже то, что Дакс сейчас сказал о Каролине.

Размышления его были прерваны раздавшимся в трубке голосом секретарши.

– Слушаю вас, мистер Хэдли. Кому же он собирался звонить?

– Ах да, – громко сказал Джеймс вспомнив, – соедините-ка меня с Джо Кеннеди.

Когда Дакс приехал из аэропорта в свою квартиру, располагавшуюся в консульстве, он обнаружил там Сью-Энн и Даню. Брови его в удивлении поползли вверх.

– И что же вы здесь делаете вдвоем?

– Да вот пришли, чтобы забрать тебя на ужин, – ответила ему Сью-Энн.

– Ничего не выйдет, – ответил Дакс на ходу, направляясь к двери спальни. – Я никуда не пойду и рано лягу спать. Завтра мне лететь в Японию.

Сью-Энн улыбнулась.

– Тогда мы тоже останемся и поужинаем здесь. Уж не думаешь ли ты, что мы позволим тебе в одиночестве провести последнюю ночь перед тем, как отправиться на войну?

– У меня куча работы. Нужно подписать всякие бумаги и прочее...

– Ну так приступай же, – быстро ответила Сью-Энн, – а мы устроимся поудобнее и пошлем в ближайший ресторан за роскошным ужином.

Дакс строго посмотрел на нее.

– Что еще задумали твои слабенькие похотливые мозги?

– Предаться похоти, что же еще? – Сью-Энн изобразила на лице притворный ужас. – Ты знаешь, какое открытие я сделала прошлой ночью?

– Нет.

– Дане двадцать семь лет. Она перепробовала больше десятка мужчин и ни разу, слышишь, ни разу не испытала оргазма. По-твоему, это не трагедия?

– Зависит от того, как к этому подойти. – Дакс перевел взгляд на Даню. – А что по этому поводу думает она сама?

Даня спокойно выдержала его взгляд, на лице ее ровным счетом ничего не отразилось.

– А по-моему, это настоящая трагедия. Как только я об этом узнала, то сразу поняла, что нужно делать. Ей необходим настоящий мужчина. Хотя бы раз.

– А может, она лесбиянка, – предположил Дакс, по-прежнему не сводя с Дани глаз.

– Никоим образом. Я достаточно имела дела с этим товаром, чтобы сразу ее распознать.

Дакс вновь повернулся лицом к Сью-Энн.

– А где же будешь ты, пока мы с нею займемся нашими делами?

– Конечно же, здесь, моя радость, – Сью-Энн ухмыльнулась. – За все блага мира я не упустила бы такого зрелища. А потом, не такая уж я и жадная, нам обеим тебя хватит.

– По-моему она отключилась, – негромко сказал Дакс, переворачиваясь на бок.

– Со мной бы произошло то же самое, заставь меня до двадцати семи лет дожидаться первого оргазма. – Сью-Энн скорчила гримаску. – Уж и не знаю, чего это ей столько времени понадобилось. Ты накачивал ее целый час, если не больше. Я пока смотрела, успела трижды кончить. Все беспокоилась, что и тебе не удастся ее удовлетворить.

Она опустила руку вниз, и лицо ее вытянулось от изумления, а в глазах зажегся голодный блеск.

– Да ты опять готов?!

Неожиданно раздался телефонный звонок.

– Какого черта? – раздраженно спросила Сью-Энн. Дакс потянулся к трубке.

– Сейчас узнаем, кто это.

– Ну, и кто же? – прошептала она. Дакс прикрыл трубку рукой:

– Марсель. – Убрав руку, он проговорил:

– Да?

– Даня с тобой?

– Нет.

– Она с тобой! – полным негодования голосом закричал Марсель. – Я обзвонил всех, Она должна быть у тебя. Да я только что слышал ее шепот.

Во взгляде Сью-Энн засветилась свирепость. Она схватила трубку,

– Марсель, это Сью-Энн. Перестань быть идиотом и не мешай нам, пожалуйста. Мы все же в постели. Она спокойно положила трубку на рычаг.

– Это должно охладить его, – произнесла она с удовлетворением и посмотрела на спящую Даню. – Не понимаю, что такого она нашла в этом жадном выродке. – Она вновь приступила к Даксу:

– Но ты великолепен! Уж тебя-то с толку не собьешь, а?

Он покачал головой.

Она уселась в постели, опершись спиной на подушки.

– Знаешь, мне даже нравится, что мы сейчас как бы одни. Сначала я решила, что это будет забавно, ну, если мы все втроем, а потом почему-то почувствовала ревность.

– Идея принадлежала тебе. – Дакс надвинулся на нее.

– Нет-нет, – сказала она, упираясь руками ему в плечи и толкая вниз. – Поешь меня немножко. Ты же знаешь, как я люблю, когда ты меня ешь.

3

Находясь в Корее, Дакс, безусловно, подвергал себя опасности, но только не на поле боя. Ближе всего к огневому рубежу он находился, сидя в офицерском клубе в Сеуле, куда раз в неделю стекались старшие чины, чтобы посмотреть кадры последней кинохроники. Катушки с пленками доставлялись самолетами из Токио. В течение уже пятнадцати месяцев он сидел за собственным столом в штабе, ведая вопросами связи с войсками из стран Латинской Америки. Обязанности его нельзя было назвать слишком тяжелыми, поскольку войск таких просто не было.

Вначале он появлялся на службе ровно в восемь и весь день проводил за столом, листая рабочую тетрадь из желтоватой бумаги. В пять часов пополудни он укладывал тетрадь в пустой ящик и закрывал его на ключ. После чего следовал в офицерский клуб – пропустить глоток чего-нибудь бодрящего и послушать последние армейские сплетни. В семь вечера он ужинал, в десять обычно уже спал.

Раз в неделю Дакс являлся к помощнику начальника штаба и наводил у него справки относительно того, не слышно ли чего в верхах о прибытии нового контингента. Ответ неизменно был один и тот же. Через некоторое время Дакс перестал ежедневно усаживаться за стол: потом решил, что хватит и одного раза в неделю. Дело дошло даже до того, что когда он неделю-другую не показывался в штабе, никто этого не замечал.

Он выехал из гостиницы для офицеров и снял небольшой домик рядом с офицерским клубом, и теперь каждое утро, а часто и дважды в день, его можно было видеть на поле для гольфа. За три месяца он восстановил утраченный было навык.

Примерно через полгода после того, как он перебрался в новое жилье, ему случилось вернуться домой раньше обычного. Еще на подходе он услышал чьи-то голоса и, решив узнать, кому они принадлежат, пошел вокруг дома.

На заднем дворике стоял Котяра в окружении группы женщин, на лице его была написана смертная тоска. Женщины галдели.

– Что здесь происходит?

При звуке его голоса Котяра подпрыгнул, женщины, разом смолкнув, стали прятаться друг за дружку. Дакс перевел взгляд на Котяру.

– Чего они хотят? Что они вообще здесь делают?

Котяра заговорил медоточивым голосом, к которому всегда прибегал в тех случаях, когда совершал что-то такое, о чем Даксу лучше было бы не знать. Круглое лицо его выражало кротость и ангельскую невинность.

– Вы не узнаете их, ваше превосходительство?

– Не узнаю.

– Это наши слуги.

– Наши слуги? – Дакс повернулся к женщинам, чтобы еще раз взглянуть на них. Женщины опустили головы и принялись хихикать Он вновь обратился к Котяре. – Все?

– Да, ваше превосходительство. Дакс опять оглядел женщин.

– Но их же восемь!

В доме было всего четыре комнаты: две спальни – его и Котяры, гостиная, служившая одновременно столовой, и кухня.

– Восемь, – повторил Дакс, глядя на Котяру. – И где же они спят?

– Здесь, ваше превосходительство. – Котяра повел его за угол, женщины потянулись следом.

Напротив глухой стены дома стояло некое сооружение, более всего походившее на навес от солнца. Крыша его было тростниковой, а стенами служили занавеси из джутовых мешков. Дакс раздвинул их и заглянул внутрь. На земле лежало семь матрацев, туго набитых соломой. Опустив занавес, Дакс выпрямился.

– Но здесь только семь постелей.

Вид у Котяры был совершенно несчастный.

– Им больше не нужно.

Дакс пристально посмотрел на него. На естественно возникавший очередной вопрос ответ Даксу уже был известен.

– Так где же спит восьмая?

Котяра молчал, лицо его чуть заметно покраснело.

– Ну? – Дакс не сводил с него взгляда. У него и в мыслях не было позволить Котяре отвертеться и на этот раз.

– Видите ли, ваше превосходительство, именно об этом мы с ними и говорили.

– Ничего я не вижу.

– Ну... – Котяра сделал глубокий вдох, – они спорили о том, чья очередь спать в доме.

– С тобой? – холодно спросил Дакс.

– Да, ваше превосходительство. – Котяра уныло склонил голову. – Понимаете, трое из них уже беременны. Остальные считают, что я к ним несправедлив, лишая их такой же возможности.

– По-моему, мне необходимо выпить. – Обойдя дом, Дакс вошел внутрь, снял фуражку и упал в кресло. Через мгновение появился Котяра.

– Джин с тоником, ваше превосходительство, – почтительно произнес он, – со льдом и в высоком стакане.

Он поставил стакан на столик рядом с креслом и собирался уже улизнуть в кухню, но его остановил голос Дакса:

– Выгони их к чертям.

– Всех, ваше превосходительство? – с болью переспросил Котяра.

– Всех.

– Может, я отошлю только беременных?

– Ты отошлешь всех.

– Неужели даже двух самых лучших нельзя оставить? – Котяра не терял надежды. – Очень вредно мужчине жить одному в таком климате.

– Нет, – кратко ответил Дакс и добавил:

– Если тебе это до сих пор неизвестно, сообщаю: мы приписаны к иностранным силам чужой державы. За то, что ты сделал, нас могут предать суду военного трибунала и расстрелять. Ведь никто не поверит, что ты устроил у меня под носом гарем, а я ничего об этом не знал! – Он поднял стакан и сделал глоток. – Я и сам-то с трудом этому верю.

Прошло целых семь месяцев. Макартура в 1952-м году отозвали домой, и вскоре после этого Дакса вызвали в штаб. Погода в долине Инчой стояла холодная, американские войска в боях с северо-корейскими солдатами и китайскими добровольцами несли значительные потери.

Помощник нового начальника штаба улыбнулся:

– Вольно, полковник. Надеюсь, у меня для вас неплохие новости, так, для разнообразия.

– Слушаю, сэр.

– Командующий хочет получить подтверждение, что ваши войска, находившиеся до сих пор в резерве, получили необходимую подготовку и навык владения новым оружием.

– Подтверждаю, сэр. На прошлой неделе я получил информацию от своего президента: более двух тысяч наших солдат прошли специальную подготовку и готовы к отправке.

– Очень хорошо. Я поставлю командующего в известность. Он направит запрос о немедленной отправке вашего контингента.

– С вашего разрешения, сэр, я хотел бы сначала уведомить своего президента по дипломатическим каналам. Пусть он будет готов к запросу.

– Отлично, считайте, что разрешение вы получили. Я на это рассчитывал, честно говоря. Это должно все ускорить. Ваши люди должны быть готовы к погрузке немедленно по получении приказа.

Однако через два дня Дакс вынужден был вновь появиться в штабе – на этот раз с телеграммой от президента. Он не мог вымолвить ни слова, когда с белым лицом вручал телеграмму помощнику начальника штаба.

ПРОШУ ПЕРЕДАТЬ КОМАНДУЮЩЕМУ МОЕ ГЛУБОЧАЙШЕЕ СОЖАЛЕНИЕ. В СВЯЗИ С ИСТЕЧЕНИЕМ СРОКА СЛУЖБЫ В СТРОЮ ОСТАЛОСЬ МЕНЕЕ ПЯТИДЕСЯТИ ОФИЦЕРОВ И РЯДОВЫХ, ОБУЧЕННЫХ ОБРАЩЕНИЮ С НОВЫМИ ВИДАМИ ОРУЖИЯ. ПРИНИМАЮТСЯ СРОЧНЫЕ МЕРЫ ПО ПОДГОТОВКЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ГРУППЫ ЛЮДЕЙ. ПО ЗАВЕРШЕНИИ КУРСА ОБУЧЕНИЯ ВАС ПОСТАВЯТ В ИЗВЕСТНОСТЬ. ПРЕЗИДЕНТ.

Помощник поднял глаза на Дакса.

– Похоже, полковник, с вами сыграли в политику. Дакс промолчал.

– Вы позволите мне показать это командующему?

– Да, сэр. Не могу ли я, в свою очередь, обратиться к командующему с просьбой?

– С какой?

– Очевидно, пользы от меня здесь больше не предвидится, – сказал Дакс, едва разжимая губы. – Я хотел бы, чтобы меня освободили от моих обязанностей.

Постаревший на своей службе помощник поднял на него глаза.

– Думаю, что это было бы самым лучшим, – задумчиво произнес он. – Официальную бумагу вы получите завтра утром. Мне искренне жаль, полковник. – Он протянул Даксу руку.

– Мне тоже, сэр.

На этой войне не было секретов, и через несколько часов весь Сеул знал о последней новости. Даже северокорейское радио передало, что кортегуанский президент отказался послать свои войска для участия в агрессивной империалистической войне.

Дакс в одиночестве сидел за столиком в офицерском клубе перед полупустым стаканом. Он закурил новую сигарету и тупо уставился на столешницу. Время от времени к нему подходили друзья сказать несколько слов, но разве можно было его этим утешить? Надолго никто из них не задерживался.

Затем в бар вошел майор, морской пехотинец, несколько часов назад вернувшийся из боя. Он даже не удосужился счистить налипшую на форму грязь, а выпивку заказал таким голосом, который, должно быть, раскатывался по всей передовой. Его окружили, люди горели желанием узнать последние новости.

– Да, парни, это была драчка! – Майор залпом выпил содержимое стакана и тут же потребовал новую порцию. – Я потерял почти половину людей. Эти узкоглазые так и перли, так и перли. Ни разу в жизни не приходилось мне видеть такого количества желтых выродков сразу.

Майор развернулся, оперся локтями о стойку бара и оглядел помещение. Увидев сидящего Дакса, он, ничуть не понижая голоса и ни к кому специально не обращаясь, спросил:

– Это тот самый полковник, что приехал из страны цыплят?

Внезапно в баре стало очень тихо. Дакс поднял голову и встретился взглядом с майором. Он пробыл здесь уже достаточно долго, чтобы понять игру слов. Не спеша он поднялся из-за столика, вытащил из кармана деньги, отсчитал нужную сумму, аккуратно положил на стол и приблизился к майору.

– Я завидую вам – вы только что вернулись из боя. Может быть, это дает вам право говорить подобные веши, – спокойным голосом проговорил Дакс, – но я ничуть не завидую вашему невежеству, которое заставляет вас это говорить.

Майор не выдержал его взгляд и отвел глаза. Дакс вышел из клуба. На следующий день он был в Токио, а менее чем через месяц уже отправлялся в Нью-Йорк. Прошло почти два года с того дня, как президент послал его командовать несуществующей армией.

4

Сергей сидел за своим рабочим столом с задумчивым видом, рука его играла золотым ножичком для разрезания писем. Он посмотрел сначала на Ирму Андерсен, затем на сидящего рядом с ней человека.

– Не знаю, – сказал он после минутного молчания. – Наши дела идут неплохо. Не хотелось бы мне опрокидывать повозку с яблоками, как говорят у вас в Америке.

Ирма возмущенно фыркнула, быстро заговорила по-французски, слишком быстро для того, чтобы сидевший рядом американец смог уловить смысл се слов.

– Ты сошел с ума, Сергей! Твой годовой доход – двести тысяч, а чистыми что-то около ста семидесяти тысяч. И ты говоришь, что это неплохо? Лейкоу предлагает тебе миллионы!

– Но здесь мы знаем, что делаем, – отозвался Сергей. – Америка совсем другое дело. Бизнес там – это нечто особенное. Там люди гибкие и предусмотрительные. А потом, откуда мне знать, как это скажется на наших делах здесь? Мы можем потерять всех наших клиентов, если они решат, что мы стали работать на массовое производство, позволили себе опроститься.

– Но уже сейчас копии твоих платьев продаются по всей Америке, и хуже от этого они не стали.

– Копии – это не то. Нам удается держать цены на одном уровне. Оригинал может позволить себе далеко не каждый, а за право производить копии нам платят неплохие деньги. Но все это развеется как дым, если мы перейдем к повседневным дешевым моделям.

– Речь идет не только об одежде, – вступил в разговор Харви Лейкоу. – Мы говорим о совершенно новом стиле жизни американской женщины. На каждой вещи будет стоять фирменный знак князя Никовича. Своя косметика и парфюмерия. Нижнее белье, спортивная одежда, от бикини до лыжных костюмов. Не будут обойдены вниманием и мужья: предметы туалета для мужчин, галстуки, спортивные рубашки. Боюсь, вы не совсем хорошо себе представляете, что это такое. Мы планируем вложить пять миллионов долларов только на начальном этапе, еще задолго до первой покупки.

Сергей колебался.

– Если ваша идея настолько хороша, почему же другие дома моды не накинулись на нее?

– Потому что мы к ним не обращались, – улыбнулся Лейкоу. – Мы обратились к вам.

Сергей ни на секунду не усомнился, что Лейкоу его не обманывает. «Амальгамэйтед Федерал» была владельцем самой большой в мире сети универсальных магазинов и магазинов женской одежды. Только в Соединенных Штатах ей принадлежало более тысячи торговых предприятий – от огромных супермаркетов в главных городах до небольших магазинчиков, торгующих модными товарами в далекой провинции.

– Но почему при таком выборе вы остановились на мне?

– Могу я говорить прямо?

– Давай, давай, – подстегнула Харви Ирма, – он не умрет, если услышит правду. Лейкоу повернулся к Сергею.

– Когда у нас появилась идея, которую можно выразить словами «Париж в Вашем доме», мы начали искать имя, которое отвечало бы всем нашим требованиям. Старые, уже утвердившие себя фирмы были отвергнуты с самого начала – вряд ли они захотят перестраивать свою работу, менять стиль. Какое-то время мы собирались переманить кого-нибудь из их дизайнеров, но потом поняли, что это непрактично – ведь мир знает Диора, а не его модельера. Нам нужно имя, которое у любой американской женщины вызывало бы безошибочные ассоциации с Парижем. Вот поэтому-то мы и остановили свой выбор на вас. Вам это может показаться странным, но первой заговорила об этом моя жена. А я привык доверять ее суждениям, у нее в таких вопросах срабатывает инстинкт. Она заметила, что, несмотря на то, что ваш дом довольно молод, вы хорошо держитесь вот уже пять лет, а благодаря газетным статьям мисс Андерсон стали в некотором смысле даже более известным, чем люди с более громкими именами. Кроме того, жена сказала, что как-то встречалась с вами, и вы показались ей молодым энергичным человеком с блестящими способностями.

– Ваша жена? – Сергей с удивлением поднял брови. Лейкоу улыбнулся.

– Она была уверена, что вы ее не помните. Это случилось еще до войны, когда она приехала в Париж развлечься. Она была здесь совершенно одна, я не смог сопровождать ее, будучи весьма занят. А вы тогда еще учились, но смогли оказаться весьма для нее полезным. Она говорила, что вы знакомили ее с Парижем.

– Извините, но, боюсь, я действительно ее не помню.

– Это не так важно. Важно то, что у вас хорошая фирма, и довольно преуспевающая. Но в Париже вам никогда не удастся выбиться на самый верх. Для американских женщин другие знаменитые имена – просто имена, в то время как вы представляетесь им личностью, они постоянно видят ваши снимки в газетах и журналах. Они знают о вас благодаря вашей женитьбе на Сью-Энн Дэйли, а также из пространных репортажей мисс Андерсен. Для них вы – олицетворение парижского шарма, беззаботности, светской жизни. Нет ни малейшего сомнения в том, что если вы согласитесь с нашим предложением и отправитесь в Америку, то за очень короткое время мы займем в мире моды доминирующее положение. – Лейкоу поднялся. – Послушайте, я понимаю, мое появление для вас весьма неожиданно. Вам, безусловно, потребуется время, чтобы все обдумать. Завтра я еду в Рим, вернусь в субботу. Не позвоните ли вы мне в гостиницу в конце недели, чтобы сообщить о вашем решении?

С этими словами Харви Лейкоу вышел. В комнате установилась тишина.

– Ну, что ты обо всем этом думаешь? – спросил, наконец, Сергей у Ирмы.

– Он прав, – ровным голосом ответила она, – здесь ты вершины не достигнешь. Да ты и сам знаешь об этом, вспомни, как ты пытался перекупить чужих модельеров, – никто не согласился.

Сергей кивнул. Он уже давно ощущал потребность в новом дизайнере, его собственный, со странностями и необычными привязанностями, уже, похоже, выдохся.

– И все-таки это опасно. Я могу потерять все.

– Единственное, что тебе нужно, – это несколько удачных лет, а потом все пойдет само собой. Те пятнадцать процентов, которые они тебе предлагают, с лихвой перекроют то, что ты можешь иметь здесь. А на твою парижскую фирму они не покушаются – владей ею безраздельно.

Сергей не сводил с Ирмы глаз.

– Америка... Я так много о ней слышал. Мне все время хотелось поехать туда. И все же... Боюсь.

– Тебе не о чем беспокоиться, – улыбнулась Ирма. – Американки ничем не отличаются от прочих женщин. Тебе самому пора бы это понять. Все они влюблены в то, что у мужчины в штанах.

– Чтобы увидеть себя со стороны, – Сергей потянулся за сигаретой, – мне достаточно просто довериться твоей искренности.

– Поэтому-то ты известен куда большему кругу людей, чем этот твой глупенький мальчик, которого ты держишь под лестницей. Соглашайся.

Он вставил сигарету в мундштук, прикурил.

– Скажи-ка мне, – внезапно обратилась к нему Ирма.

– Да?

– Ты и в самом деле не помнишь его жену?

– Помню, – в его глазах мелькнула тень печали, – отлично помню.

– Я так и думала, – с удовлетворением заметила Ирма. – Мне всегда казалось, что такой мужчина, как ты, не забывает своих женщин.

– Наверное, я должен был испытывать волнение, – произнес Сергей после того, как наполнивший бокалы официант отошел. – Но чего нет, того нет.

Жизель молчала, глядя на него своими огромными голубыми глазами.

– Мне тридцать пять, – продолжал он, – но лишь впервые в жизни я нашел свое место. И не хочу его терять. Видимо, это потому, что оно уж больно оказалось для меня подходящим. Или это признак старости?

– Ты неизменно молод, – улыбнулась Жизель.

Сергей сумрачно посмотрел на нее. – Я чувствую себя стариком. Когда я вспоминаю о дочери, которой уже тринадцать, я понимаю, сколько воды утекло.

– Как Анастасия? У нее все в порядке? Что с учебой?

– С учебой так, как и должно быть. Дело в другом. Мне ненавистна мысль о том, что нам придется расстаться, а брать ее с собой в чужой мир я боюсь. Ей там придется нелегко – новые лица, новый язык. Не слишком ли велика плата?

– Школы в Америке получше, чем здесь.

– Значит, ты считаешь, что мне нужно ехать? – Сергей отпил кофе. – А мне казалось, что ты не любишь эту страну.

– В профессиональном плане я не нашла в Америке ничего для себя хорошего. Но тебе там может открыться целый мир.

– Это ты сейчас так говоришь. Сама-то думаешь туда возвращаться?

– Как актриса – нет. Но на твоем месте, если бы я была так же молода, горела бы желанием побеждать, я бы ни минуты не колебалась.

На мгновение Сергей задумался.

– Нет, это невозможно. Я не могу оставить Анастасию здесь одну.

– Поезжай, – со значением в голосе сказала Жизель. – Пробудь там хотя бы год, посмотри. За дочь можешь не беспокоиться – пока ты в отъезде, я буду с ней.

Телефон зазвонил, когда они завтракали, сидя за столом у большого окна, выходящего на Елисейские поля. Харви Лейкоу поднялся и пересек номер.

– Алло?

– Мистер Лейкоу? Это князь Никович.

– Да?

– Я решил принять ваше предложение.

– Отлично. Рад за вас. Вы не пожалеете. – В голосе Лейкоу слышалось удовлетворение.

– Мне тоже так кажется.

– Тогда, если вы позволите, я зайду к вам в понедельник утром. Попробуем заставить шестеренки прокручиваться.

Г – Полностью в вашем распоряжении.

Лейкоу положил трубку и вернулся к столу.

– Ну что же, – сказал он довольным голосом, – он согласен.

– Очень рада, – с улыбкой ответила ему жена.

– Посмотришь, что будет, когда об этом узнают в «Элайдс сторз», – с видом триумфатора произнес Харви. – От этого удара им не оправиться.

– Я уверена в этом.

– Как кстати ты вспомнила о Никовиче! Все, с кем мы говорили, смотрели на нас сверху вниз, как будто наши деньги чем-то для них плохи.

– Не волнуйся, Харви, они об этом пожалеют.

– Ты даже не представляешь себе, черт побери, как ты права! Особенно после того, как они увидят, каков наш план относительно Никовича. – Лейкоу наконец уселся, отпил кофе, скорчил гримасу и поставил чашку на стол. – А ты еще говорила, что парижане умеют готовить кофе!

Жена рассмеялась.

– Странная вещь, – он переменил тему, – ты его помнишь, а он тебя – нет. Хотел бы я знать почему.

– Ничего странного, Харви, – мягко сказала миссис Лейкоу, глядя мимо мужа в окно. – Ведь я была просто одной из американок, одной из тех, кто нанимал его в качестве гида. А он тогда был еще мальчишкой, к тому же очень робким.

– Я бы на его месте никогда не смог забыть тебя.

Она медленно перевела взгляд на лицо мужа. Бесконечное счастье мелькнуло на мгновение в ее глазах. Подавшись вперед, она прижалась губами к его щеке.

– Потому что ты – это ты, – прошептала она, – и я люблю тебя.