Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 55 страниц)

16

Единственными звуками, нарушавшими тишину авеню Георга V, были его собственные шаги. Дакс посмотрел вдоль улицы в направлении Елисейских Полей. Казалось, он никогда не привыкнет к этой картине. Еще только полночь, а улицы Парижа уже пустынны. Все французы сидят по домам, заперев двери. Ресторан «Фуке» на углу закрыт, перед кафе на улице пустые столики. Заперты витрины магазинов, прежде заполненные яркими товарами, особенно привлекавшими внимание женщин. Летом 1940 года в Париже даже не было видно влюбленных, гуляющих по улицам, взявшись за руки, или целующихся в тени деревьев.

Дакс достал из кармана тонкую сигару и закурил. Услышав шаги за спиной, обернулся. Из тени подъезда вышла девушка, при свете спички Дакс мог разглядеть ее осунувшееся, исхудавшее лицо.

– Не желаете ли пойти со мной, майн герр? – прошептала она. Ее немецкий прозвучал неуклюже, хотя и вполне привычно для нынешних времен.

Дакс покачал головой и ответил по-французски. Девушка отступила в тень подъезда, откуда появилась. Дакс пошел дальше. Казалось, что и проститутки смирились с поражением.

Совсем другая атмосфера царила на вечеринке, которую он только что покинул. За плотными шторами ярко горел свет, звучали музыка и смех, лилось шампанское, улыбались красивые женщины. Гостями там были немцы и французы, сотрудничавшие с ними. Даксу скоро стало скучно – французы слишком суетились, а немцы вели себя надменно, так что веселье было неестественным. Дакс оглянулся, отыскивая Жизель.

Он увидел ее в окружении немцев, не сводивших с нее глаз. Она казалась оживленной, приветливой, глаза ее сверкали от комплиментов, расточаемых ее обожателями. Жизель была актрисой и любила публику.

Дакс улыбнулся про себя. Бесполезно было просить ее уйти с ним, ей было слишком хорошо здесь. Дакс потихоньку выскользнул из комнаты. Утром она позвонила ему, было еще рано, и голос у нее был заспанный, что означало, что она заранее попросила служанку разбудить ее.

– Почему ты ушел без меня? – обиженно спросила Жизель.

– Тебе было хорошо, и я решил не мешать.

– Вовсе нет, мне было противно, у этих немцев такое самомнение. Но я вынуждена была находиться там. Жорж сказал, что это для дела.

Жорж всегда так говорил, и ему не нравился Дакс. Ведь Дакс не мог достать ему пленку или выдать разрешение на съемки фильма. Единственное, что мог Дакс, так это сбивать с толку Жизель, а Жизель была главной ценностью Жоржа. Без нее он был бы просто рядовым режиссером.

– Ты приедешь к завтраку? – спросила Жизель.

– Постараюсь.

– Тогда не опаздывай, – сказала Жизель с хрипотцой.

Дакс положил трубку и вернулся к столу, абсолютно уверенный в том, что Жизель снова легла спать.

Он знал ее уже больше года, с тех пор, как впервые встретил на вокзале в Барселоне. У входа была большая толпа.

– Что там такое? – спросил он у приятеля, члена испанской торговой комиссии.

– Кинозвезда Жизель д'Арси. Только что из Голливуда, теперь направляется в Париж.

Это имя ничего не говорило Даксу, но когда он увидел ее, то сразу узнал. Он не мог не узнать ее, ее фотографии мелькали на афишах и страницах газет по всему миру.

На фотографиях она выглядела иначе, на самом деле грудь у нее не была такой большой, бедра не такими округлыми, а ноги не такими длинными. К тому же, фотографии не могли передать живость ее походки.

Глядя на нее, Дакс испытал почти физическую боль, давно уже он так не желал женщину. И он решил, что она должна стать его.

Глядя поверх толпы, Жизель поймала взгляд Дакса. Она машинально отвела глаза, потом, словно притянутая магнитом, снова посмотрела на Дакса. Он заметил, как она побледнела, но тут толпа скрыла ее и понесла через выход к поезду. Дакс последовал за толпой.

Прошло еще полчаса, остававшиеся до отхода поезда, прежде чем он снова увидел ее. Она сидела в купе одна, Жорж в это время вышел. Жизель подняла голову от журнала и через стеклянную дверь увидела Дакса. Она молча наблюдала, как он открывает дверь. Войдя в купе, Дакс закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. У него перехватило дыхание, так что понадобилось несколько секунд, прежде чем он смог заговорить.

– Я пришел за тобой, – сказал он.

– Знаю, – ответила она. От него исходила животная сила, готовая выплеснуться в любой момент. Дакс взял ее за руку, рука слегка дрожала.

– Я знаю тебя, – почти шепотом сказала Жизель, – хотя мы никогда не встречались.

– Да, мы не встречались, но сегодня встретились. Сейчас, в этом месте, в этот самый день.

Когда Жорж вернулся, занавески были опущены, а дверь купе заперта. Жорж нервно постучал.

– Жизель, Жизель! – позвал он. – С тобой все в порядке?

– Убирайся, – послышался сдавленный голос Жизель.

Жорж молча постоял перед дверью, он знал этот голос, он слышал его раньше. Пройдя в бар, он заказал выпивку, уселся в кресло и стал с философским спокойствием наблюдать за проносящимися за окном пейзажами. Интересно, с кем она сейчас. Обычно ему удавалось заранее вычислить это. Жорж пожал плечами и заказал очередную порцию. В любом случае невозможно отвадить всех ее поклонников, но завтра они уже будут в Париже, и все наладится – он сможет подчинить ее себе.

Минуло более года, и за это время многое произошло. Немцы оккупировали почти всю Европу, Франция пала под сапогами нацистов, образовалось новое правительство в Виши. Но Жорж тщетно пытался убедить себя, что он ни от кого не зависит.

На самом деле все было иначе, последнее слово всегда оставалось за немцами. Появились слухи, что немцы намереваются открыть несколько киностудий, и Жорж непременно хотел оказаться в числе первых. Он тщательно подготавливал почву среди нужных людей – как немцев, так и их французских пособников, в равной мере восхищавшихся Жизель.

Единственное, что беспокоило Жоржа, это привязанность Жизель к Даксу – она длилась дольше, чем он ожидал. Жорж этого не понимал. Дакс ничего не мог сделать для Жизель, не мог ничего ей предложить, а она встречалась с ним. Дакс никогда не заикался о женитьбе, а Жизель засыпала его подарками – например, золотыми запонками с бриллиантами.

Это было выше его понимания. Ведь обычно Жизель получала подарки, а не дарила. Что вполне естественно для актрисы.

Однажды Жорж передал ей предложение от одного высокопоставленного немецкого офицера, но Жизель только рассмеялась и велела Жоржу убираться.

– Но ведь он может помочь нам, – сказал Жорж.

– Он может помочь тебе, – ответила Жизель, демонстрируя свою обычную проницательность. – А я и так счастлива.

– Ты не хочешь снова вернуться к работе? Жизель покачала головой.

– Хотела бы, но считаю, что сейчас это было бы не правильно. Пойдут разговоры, что мы сотрудничаем с немцами.

– Да они все идиоты! – фыркнул Жорж. – Война закончена, мы побеждены.

– Французы продолжают сражаться.

– Опять 1870 год. В этот раз победили немцы, в следующий раз победим мы.

Жизель посмотрела на него, ее большие голубые глаза были печальны. Она понимала желание Жоржа вернуться к работе и его нужду в этом. Ведь без работы он был ничто.

– Если мы не победим в этот раз, – тихо сказала Жизель, – то, возможно, другого раза нам не представится.

И все-таки она посещала вечеринки и делала то, о чем ее просил Жорж. Но появлялась она там только с Даксом, никогда одна или в сопровождении француза, а тем более немца. Ей не хотелось, чтобы ее считали коллаборационисткой.

Жизель старалась вести себя лояльно, не высказывая явного нежелания сотрудничать с немцами, но от всяких предложений отказывалась под тем или иным предлогом и не участвовала ни в каких делах, имеющих политическую подоплеку. И самым верным признаком того, что ее не считали пособницей немцев, был тот факт, что, встречая ее на улице, простые люди улыбались ей, не избегая ее и не бросая на нее презрительных взглядов, как на других. И хотя она сейчас и не снималась в кино, они по-прежнему продолжали считать ее кинозвездой.

Однажды, когда они с Даксом завтракали у нее в квартире, окна которой выходили на Булонский лес, на улице раздался грохот солдатских сапог. Жизель подошла к окну, затем повернулась к Даксу.

– Как ты думаешь, они уйдут когда-нибудь?

– Только когда их прогонят, – ответил Дакс.

– А это когда-нибудь случится? Дакс промолчал.

– Тебя это не волнует, да? – разозлилась Жизель. – Ты ведь не француз, а иностранец. И кроме того, ты ведешь дела с немцами. Ты ведешь дела с кем угодно!

Дакс вытащил изо рта сигару и аккуратно положил ее в пепельницу.

– Меня это волнует, – спокойно ответил он. – У меня есть друзья французы и евреи. Мне не нравится, что происходит с ними, но я не имею права вмешиваться, потому что являюсь официальным представителем своего правительства.

Жизель посмотрела на него, впервые она слышала от Дакса его мнение о войне, и, несмотря на его спокойный голос, она почувствовала, как он ненавидит эту войну. Она подошла к нему и смущенно поцеловала в щеку.

– Прости, дорогой, мне следовало давно понять, как тебе нелегко.

Дакс посмотрел ей прямо в глаза.

– И все-таки мне легче, чем вам, французам.

Когда Дакс вошел в здание консульства, Котяра уже поджидал его там.

– У тебя в кабинете какие-то два немца.

– Да? А кто они?

– Не знаю. Два офицера.

– Сейчас посмотрим. Котяра встал возле двери.

– Я побуду тут на случай, если возникнут неприятности.

Дакс улыбнулся.

– Какие могут быть неприятности? – с ехидцей спросил он. – Они же наши друзья.

– Избавь Бог от таких друзей!

Дакс открыл дверь и вошел в кабинет. Оба офицера вскочили и выбросили руки в нацистском приветствии.

– Хайле Гитлер!

– Господа, – сказал Дакс, усаживаясь за стол, – похоже, мы с вами незнакомы.

Старший из офицеров выпрямился по стойке смирно.

– Разрешите представиться, ваше превосходительство. – Он щелкнул каблуками и резко мотнул головой. – Подполковник Рейс. А это мой помощник, лейтенант Крон.

Дакс кивнул, вытащил сигару из ящичка, стоявшего на столе, и прикурил, не предложив офицерам присоединиться к нему.

– Уже поздно и я устал. Объясните, пожалуйста, цель вашего визита.

Немцы переглянулись, по их взглядам Дакс понял, что они не привыкли к такому приему. Заметив на их форме эмблему СС, Дакс понял, что они привыкли к тому, чтобы их боялись. Он улыбнулся про себя. Ну и черт с ними, они больше заинтересованы в нем, чем он в них.

Соглашение с Германией по поводу поставок мяса из Кортегуа еще не было заключено, но переговоры велись. На следующий день как раз предстояло заниматься этим. Дакс был осведомлен о том, что значительную часть поставок из Кортегуа Испания передала Германии – таким образом Франко рассчитывался за оказанную ему ранее помощь.

Подполковник достал из папки бумагу, просмотрел ее и обратился к Даксу на плохом французском:

– Вы знакомы с неким Робертом де Койном? Дакс кивнул.

– Да, мы вместе учились в школе. Он мой друг.

– Вам, конечно, известно, что он еврей? – голос подполковника был полон презрения.

– У меня также есть друзья немцы, – с неменьшим презрением ответил Дакс.

Подполковник никак не отреагировал на его сарказм.

– Вы встречались с ним в последнее время?

– Нет.

– А где вы были вечером? – внезапно спросил лейтенант.

Дакс удивленно посмотрел на него.

– Не ваше дело!

– Я напоминаю вам, мсье, – жестко объявил полковник, – что нас сюда привели интересы третьего рейха!

– А я считаю своим делом напомнить вам, что вы находитесь в посольстве Кортегуа, – сердито отпарировал Дакс и поднялся. – А теперь можете идти!

Словно по волшебству дверь позади них открылась. Офицеры замялись.

– Можете идти, господа! – повторил Дакс.

– Генералу Фельдеру это не понравится, – сказал лейтенант.

Дакс ответил ледяным тоном:

– Можете передать своему начальству, что впредь, если оно захочет связаться со мной, пусть действует по официальным дипломатическим каналам. Это может организовать ваше министерство иностранных дел.

Дакс демонстративно отвернулся, и офицеры покинули кабинет. Через минуту вошел Котяра.

– Что им было нужно? – поинтересовался он. Дакс улыбнулся...

– Зачем спрашиваешь, если и так знаешь? Или ты разучился пользоваться замочной скважиной? А может, настолько растолстел, что не в состоянии к ней нагнуться?

– А ты слышал что-нибудь о Роберте?

– Нет. – На лице Дакса появилось озабоченное выражение. – Последние несколько недель я ни о нем, ни о его сестре ничего не слышал. – Дакс разозлился на себя за то, что выпустил их из поля зрения. Ведь прежде минимум раз в неделю он разговаривал с Каролиной по телефону.

Он встречался с Каролиной несколько раз, но лишь у нее дома, потому что она старалась никуда не выходить. Дакс думал, что она уедет с отцом в Америку сразу после вторжения Германии, но этого не случилось. В чем-то она очень напоминала брата, она не верила, что им придется бежать.

– Надо позвонить ей, – сказал Дакс и, сняв трубку, набрал номер. Он долго слушал гудки, но никто так и не ответил.

Когда он положил трубку, на лице его была написана тревога. Ведь кто-то должен был ответить на телефонный звонок, даже если самой Каролины не было дома, там всегда были слуги.

– Никто не ответил? – спросил Котяра. Дакс молча покачал головой.

– И что ты думаешь по этому поводу? Дакс глубоко вздохнул.

– Боюсь, что с нашими друзьями случилось несчастье.

Каролина сидела на краешке стула и смотрела на звонивший телефон. Напротив нее развалился в кресле немецкий офицер в сером штатском костюме.

– Почему вы не берете трубку? – спросил он. – Ведь это может звонить ваш брат. А вдруг у него серьезные неприятности?

Каролина отвела взгляд от телефона.

– Я уже целый месяц ничего не слышала о своем брате, – сказала она. – С чего бы он стал теперь звонить?

– Я же говорил вам, – спокойно повторил немец, – что на товарной станции была предпринята попытка диверсии. Она, конечно, провалилась: мы убили всех диверсантов, кроме одного, который убежал. Он ранен, и мы подозреваем, что это ваш брат.

– А какие у вас для этого основания? – возразила Каролина. Телефон перестал звонить, и она облегченно вздохнула. – Я слышала, что он находится в лагере, куда попал после того, как его взяли в плен во время боев за линию Мажино.

– Он бежал. Я же говорил вам, что он бежал. – Первый раз в голосе немца прозвучали нотки нетерпения. – А кроме того, один из диверсантов перед смертью признался, что это был ваш брат.

В голосе Каролины прозвучало презрение.

– Я уже наслышана о таких признаниях. Немец повысил голос.

– И тем не менее, это был ваш брат. Он ранен и находится где-то в Париже. Возможно, лежит сейчас недалеко отсюда и истекает кровью. Если бы мы нашли его, у него появился бы шанс выжить.

– Каким образом? – с сарказмом спросила Каролина. – И зачем? Чтобы его пытали, а потом поставили к стенке и расстреляли?

– Не такие уж мы жестокие, не стоит верить слухам, которые распускают наши враги.

Каролина ничего не ответила, она взяла из ящичка на столе сигарету, а немец быстро наклонился и поднес ей зажигалку.

– Почему бы вам не прислушаться к голосу разума? Вы наверняка все отлично понимаете, в конце концов, ваша семья когда-то жила в Германии и вы были немцами.

Каролина глубоко затянулась и посмотрела на офицера.

– Это было почти сто лет назад, и уехали мы оттуда, потому что мы евреи. Мало что изменилось с того времени, чтобы мы могли забыть об этом.

Эсэсовец откинулся на спинку кресла.

– Несмотря на все то, что вы слышали, в третьем рейхе рассуждают разумно. Немец всегда остается немцем, и даже ваше еврейское происхождение вполне может быть забыто.

Каролина посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы, может быть, и забудете. Но разве я смогу забыть?

Немец плотно сжал губы и выхватил у Каролины изо рта сигарету. Вся его любезность мгновенно улетучилась.

– Еврейская сука! В следующий раз, когда зазвонит телефон, ты возьмешь трубку!

– А если нет?

Резким движением он хлестнул ее по лицу тыльной стороной ладони. Каролина упала на пол. Эсэсовец поднялся из кресла и остановился над ней. Его холодные глаза излучали ненависть.

– А если нет, – тихо произнес он, – то ты очень пожалеешь о том, что не сделала этого.

Зажав рукой раненое плечо, Роберт стоял в подъезде напротив своего дома, чувствуя, как между пальцев сочится теплая кровь.

Уже почти наступило утро, а из-за тяжелых штор в библиотеке все еще пробивался слабый свет. Перед домом стояла машина, в которой сидели два немецких солдата.

Внезапно парадная дверь распахнулась, и из нее в сопровождении мужчины вышла Каролина. Мужчина был в штатском. Солдат выскочил из машины, распахнул дверцу, и, пока Каролина садилась, мужчина отдал солдату приказание.

Роберт услышал, как в прохладном утреннем воздухе раздалось короткое: «Яволь». Мужчина сел в машину рядом с Каролиной и захлопнул дверцу. Мотор взревел, и солдат, проводив взглядом машину, направился в дом.

Подождав, пока за ним закроется дверь, Роберт вышел из своего укрытия и в нерешительности остановился. То, что они забрали Каролину, заставило его на время забыть о своей ране. Ему не надо было рассказывать, как фашисты поступают со своими пленниками, холодная дрожь пробежала по его телу. Надо было что-то срочно предпринять, чтобы вырвать Каролину из их рук.

У него мелькнула мысль пойти и сдаться, но здравый смысл все же возобладал. Это была бы бессмысленная жертва. Просто они оба оказались бы в лапах нацистов. Он вновь почувствовал острую боль в плече, от резких движений кровотечение усилилось, он почувствовал, что слабеет, и заплакал от отчаяния. Ниже по улице раздался стук тяжелых кованых сапог.

Он не стал любопытствовать, кто это, он слишком хорошо знал этот стук. Юркнув в темную аллею, он затаился и не поднимал голову, пока шаги окончательно не стихли.

После этого он бесцельно побрел по предрассветным улицам. Идти ему было некуда, все товарищи погибли, и повсюду его подстерегали фашисты. От потери крови у него кружилась голова. Если ему никто не поможет, он не сумеет скрыться от немцев, они найдут его лежащим на улице.

17

В трубке послышался приглушенный, настороженный голос.

– Мсье Ксенос, это мадам Бланшетт. Вы меня помчите?

– О чем разговор, конечно. – С той самой первой ночи в Париже Дакс почти каждый день проходил мимо ее дома. – Как поживаете, мадам?

– Отлично, но вы меня несколько разочаровали. После возвращения в Париж ни разу не зашли к нам.

Дакс очень удивился, он ведь никогда не был клиентом мадам Бланшетт. Ее клиентом был барон, вдруг вспомнил Дакс.

– Прошу прощения, мадам, просто был слишком занят.

– Мужчина не должен быть поглощен делами до такой степени, чтобы у него не оставалось времени немного развлечься, – с упреком заметила мадам Бланшетт. – Только отдых помогает мужчине поддерживать форму.

Дакс рассмеялся.

– Еще раз прошу прощения, мадам.

– Я осмелилась позвонить вам в надежде, что вы посетите нас сегодня вечером. Я даю необычный прием, эго должно быть забавно, вы сможете увидеть кое-что новенькое.

Дакс бросил взгляд на настольный календарь.

– У меня назначена встреча...

– Мы будем очень расстроены, если вы не придете, мсье Ксенос, – оборвала его мадам Бланшетт. – В конце концов, этот прием задуман ради вас.

В ее голосе звучала странная настойчивость.

– Хорошо, я приду, но, боюсь, это может быть поздно.

– А как поздно?

– В час ночи.

Дакс почувствовал, что мадам Бланшетт облегченно вздохнула.

– Вполне приемлемо, самого интересного не пропустите.

Когда Дакс положил трубку, в кабинет вошел Котяра.

– Ну, что выяснил? – спросил Дакс.

– Она исчезла, слуги молчат. В доме ошиваются два немецких солдата.

– А у соседей спрашивал? Котяра кивнул.

– То же самое. Никто ничего не знает или просто не хотят говорить.

Дакс задумался, потом произнес:

– Только что был странный звонок от мадам Бланшетт. Она ведь водила дружбу с бароном, так что, может быть, Каролина прячется у нее? – Дакс потянулся за сигарой. – Похоже, мадам Бланшетт очень хотела, чтобы я сегодня вечером пришел к ней в заведение.

Снова зазвонил телефон. Дакс взял трубку, на этот раз его приветствовал знакомый, как всегда заспанный голос.

– Доброе утро, дорогой. Почему ты ушел вчера вечером и оставил меня одну на этой ужасной вечеринке? Дакс посмотрел на часы, был уже почти полдень.

– По-моему, тебе было весело.

– Но дорогой, это только потому, что я была с тобой.

– И еще с шестью мужчинами. Я даже не мог подойти к тебе.

– Но сейчас я одна. Ты приедешь завтракать?

Дакс представил себе, как она лежит на животе поперек громадной кровати с трубкой в руке, а в вырезе ночной рубашки видна грудь.

– Мне бы очень хотелось, но не смогу.

– О, дорогой, я так расстроена!

Дакс засмеялся, уловив фальшь в ее голосе. Ведь она была достаточно хорошей актрисой, чтобы придавать своему голосу нужное звучание.

– Нет, ты не расстроена, потому что сможешь снова завалиться спать, а ты только об этом и мечтаешь. Жизель засмеялась.

– Тогда пообедаем вечером?

– Да, но в полночь мне придется уйти. У меня назначена еще одна встреча.

– В полночь?

– Да.

В голосе Жизель прозвучала ревность, на этот раз она уже не притворялась.

– С другой женщиной?

– Нет, откуда она возьмется? Ты не оставляешь мне времени, чтобы найти другую женщину.

– Когда ты в полночь уйдешь от меня, у тебя не останется сил на другую женщину.

– Это угроза или обещание?

– Не шути со мной, – сказала Жизель. – Я страшно ревнивая.

– Отлично. Ты лучше всех.

Сергей стоял перед входом в отель «Роял Палас». Он как-то поблек после того, как его заняли немцы. Распахнув двери, он прошел в вестибюль. Ему сразу бросилось в глаза, что со стенки над стойкой портье исчезла картина.

Немецкий унтер-офицер с уважением посмотрел на дорогой костюм Сергея.

– Слушаю вас?

– Я к полковнику Никовичу.

– Вам назначено? Полковник очень занят.

– Меня он примет. Передайте ему, что пришел его сын.

Унтер-офицер снял телефонную трубку, и через несколько минут Сергея проводили в кабинет на втором этаже. Остановившись на мгновение перед дверью с табличкой, на которой была написана его фамилия, Сергей открыл дверь. Он привычно замер, как всегда при виде отца, каждый раз изумляясь его росту и природной стати. Отец выскочил из-за стола и чуть не раздавил сына в могучих объятьях, крепко прижав к груди.

– Сергей, Сергей, – снова и снова повторял он, не в силах сдержать слезы. – Сергей!

Сергей, вглядевшись в отца, заметил новые морщинки и появившуюся седину.

– Ну как ты, папа?

– Теперь все хорошо, – ответил граф и, вернувшись за свой стол, закурил длинную русскую папиросу. – Ты отлично выглядишь. Как твоя жена?

– Она вернулась в Америку.

Граф пристально посмотрел на сына.

– И Анастасию взяла с собой? Сергей покачал головой.

– Нет, Анастасия осталась со мной.

– Как девочка?

– Поправляется потихоньку, на это нужно время.

– Твоя жена вернется? – прямо спросил граф.

– Не думаю.

Наступила неловкая пауза, Сергей оглядел комнату.

– Отличный кабинет.

– Я сюда не рвался, но в Генеральном штабе меня считают знатоком Парижа, поэтому я здесь. Сергей рассмеялся.

– А ты уехал из Парижа, думая, что тебя отправят в Россию!

Отца это не рассмешило.

– Все армии одинаковы, но мы еще будем в России.

– Но ведь Германия подписала со Сталиным пакт о ненападении.

Граф понизил голос.

– Фюрер заключил много пактов, но ни один из них не выполнил. Он достаточно умен, чтобы не воевать сразу на два фронта. Вот покончим с Англией, тогда увидишь.

– И ты действительно веришь в это? Отец внимательно посмотрел на Сергея.

– Человек должен во что-то верить. – Он замял папиросу в пепельнице. – После того, как я покинул Россию, верить уже было не во что, наш мир погиб, был втоптан в грязь сапогами большевиков.

– А почему ты думаешь, что Гитлер позволит снова возродить этот мир? Зачем ему нужен еще какой-то мир, кроме его собственного? – Сергей подошел к окну и посмотрел на улицу. – Не думаю, что он допустит это, папа. У него сейчас власти больше, чем у любого царя, так зачем ему делиться с кем-то хотя бы ее частью?

Отец не ответил, он тоже подошел к окну и встал рядом с Сергеем. Так они и стояли молча, глядя в окно.

– Когда я был еще совсем мальчишкой, твой дед раз в год привозил меня в Париж и говорил, что это обязательно для каждого благородного отпрыска. Учиться жизни надо в Париже Я помню, как мы с ним стояли у окна вот этого самого отеля и смотрели на улицы, на хорошеньких кокоток, на шикарные экипажи. А ночи, кутежи! – Граф помолчал немного, потом продолжил:

– А когда я очутился здесь после революции, владелец отеля, очень любивший моего отца, сжалился надо мной и дал мне работу швейцара. Заходя в отель, он всегда останавливался около меня, и мы говорили, вспоминая старые дни. Иногда я смотрел на окна отеля и думал, смогу ли я снова когда-нибудь попасть в его номера, вместо того чтобы мерзнуть под снегом и мокнуть под дождем. И вот все вернулось, я снова здесь.

– Но ведь теперь все по-другому.

– Что ты имеешь в виду?

– Где люди? Где хорошенькие кокотки, смех и веселье? Это уже не Париж. – Сергей отошел от окна. – Даже здесь все по-другому. Это был прекрасный номер, а посмотри на него теперь. И где владелец отеля? Что с ним случилось? Он был еврей?

Отец промолчал. Вернулся за стол и тяжело опустился в кресло.

– Не знаю. Я солдат, а не политик и не вмешиваюсь в то, что меня не касается.

– Но ведь владелец был так добр, что помог тебе, когда ты нуждался в помощи. Ты же сам сказал. Граф посмотрел на сына.

– С каких это пор ты стал так заботиться о евреях?

– Я забочусь не о евреях, а о Париже. В Париже больше не смеются, наверное, евреи унесли с собой смех. Граф снова посмотрел на сына.

– Зачем ты приехал?

– По делам. Я представляю швейцарский банк и стараюсь установить контакты с некоторыми из его клиентов.

– С евреями?

– Да, некоторые из них евреи.

Граф помолчат некоторое время, потом заговорил, тяжело выговаривая слова:

– Мне надо было догадаться. Впервые в жизни у тебя приличная работа, так и тут ты умудрился связаться не с теми людьми.

Каролине было холодно, ей еще никогда в жизни не было так холодно. Она подошла к двери тесной камеры и ухватилась за прутья решетки. Надзирательница, сидевшая в коридоре, посмотрела на нее.

– Когда они вернут мою одежду? Я замерзла. Надзирательница равнодушно скользнула по ней взглядом, и Каролина подумала, что она, должно быть, не понимает по-французски. Она медленно повторила свой вопрос по-немецки.

– Не знаю, – ответила надзирательница.

В коридоре послышались шаги, и надзирательница вскочила. Раздался мужской голос, но самого говорящего Каролине не было видно.

– В какой камере фройлен Каролина де Койн?

– В тридцать второй.

– Откройте.

Надзирательница подошла к двери и стала перебирать ключи. Найдя, наконец, нужный, она отомкнула стальную дверь. Каролина отскочила в угол, а надзирательница отступила в сторону, пропуская в камеру мужчину.

Он был вынужден пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь. Медленно выпрямившись, он ногой захлопнул дверь. Легкая усмешка появилась на его лице, когда он увидел Каролину, пытающуюся руками прикрыть свою наготу.

– Не беспокойтесь, – сказал мужчина по-французски. – Считайте, что я доктор.

– Кто вы?

Он улыбнулся, как бы наслаждаясь страхом, прозвучавшим в голосе Каролины.

– Или будет даже лучше, если вы будете считать меня священником. Понимаете, я в некотором роде духовник, и именно мне вы поведаете все свои секреты, все те маленькие тайны, о которых никому не рассказывали.

Каролина почувствовала, что дрожит, но в этот раз не от холода, а от страха.

– У меня нет никаких секретов, – прошептала она. – Я рассказала всю правду, я ничего не знаю о моем брате.

Мужчина недоверчиво покачал головой.

– Прошу вас, пожалуйста, поверьте мне. – Каролина опустила взгляд, ей вдруг стало стыдно за свою наготу, и она заплакала. Опустившись на пол, она закрыла лицо руками. – О, Боже! Что я должна сделать, чтобы вы поверили мне?

Сквозь пальцы она увидела, что блестящие коричневые ботинки находятся теперь совсем рядом. Голос мужчины раздался прямо над ней.

– Скажи мне правду.

– Но я же сказала... – Слова застряли у нее в горле, когда она подняла голову. Ширинка у мужчины была расстегнута, и перед самым ее лицом торчал его набухший член.