Текст книги "Запретная Родина (СИ)"
Автор книги: Галина Мишарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)
Но в Ойло не было несоответствий. Даже его легкая упругая походка казалась уместной. Он глядел вокруг так, словно впервые видел Ли-Ар-Тан, принюхивался, чесал подбородок и порой что-то едва слышно напевал. Неподходящий для мрачного города, рожденный под другими небесами.
– В лесу лучше, – наконец сказал он. – Здесь свихнуться можно. Решилась уйти?
Дея сцепила руки на груди.
– Что ты хочешь взамен на то, чтобы проводить меня в столицу?
– Ничего. «Спасибо» будет достаточно, – хмыкнул он.
Сердце её забилось. Нет, это точно была ловушка. Никто и никогда в этом мире не стал бы помогать другому по доброте душевной. Её, этой доброты, не осталось даже на донышке, все бутылки были залиты злобой, отчаянием и болью.
– Я… не пойду с тобой, – выговорила она. – Не могу. Это опасно, далеко и трудно. Мне не добраться целой.
– Вот уж целостность я тебе гарантирую, – сказал он, и лицо стало серьезным. – Место, куда я хочу тебя проводить, совсем не похоже на это, Дея. Там всё иначе. Уверен, опытные целители помогут тебе поправить здоровье, а смена обстановки повлечет за собой новые цели. И мечты, – снова улыбнулся он. – Ты мечтаешь?
– О переменах, – тихо отозвалась она, в который раз рассматривая парня. – Тех, что к лучшему… Хотя хуже уже не будет.
Ей перестало хватать воздуха. В самом деле, уж лучше если он начнет приставать, станет её любовником, чем продолжать медленно умирать здесь… решиться! Сделать это! Ради тех крох жизни, что ещё теплились в теле и сердце.
– Мне нужно собрать вещи, – дрожащим от напряжения голосом произнесла она. – Ты голоден? Я получу вечерний паек и поделюсь с тобой.
– А утром отправимся в путь?
Дея помедлила секунду, но всё внутри потянулось навстречу новой дороге, даже ноги начали ныть от нетерпения.
– Да, – сказала она. – Да, Ойло. Сделаем так.
Рисковать – так уж всем: судьбой, собой и настоящим, тем более что прошлое не оставила следа, а будущее заволокло чернотой…
…Трудный выбор. Она и не ждала, что всё пройдет гладко. С утра пораньше на работу, значит, нужно было встать засветло. Впрочем, в городе день и ночь не зависели от солнца, только от района проживания. Накрытый куполом Северный почти не видел света.
Ойло отказался есть паек из переработанных продуктов, и девушка сочла за благо не настаивать. Она понемногу откладывала еду и теперь поспешно просматривала запасы. Должно хватить на несколько дней, если питаться в меру, хотя новый знакомый и уверял, что в лесу не пропадешь. Он без восторга оглядел её жилище и покачал лохматой головой:
– Лучше уж в шалаше жить, чем здесь.
– Кто бы говорил! – раздраженно буркнула Дея.
– Верно, – хмыкнул Ойло, нисколько не обидевшись. – Но дом у меня есть. Точнее, он там, где мои друзья.
– Значит, столица, – решительно сказала она, запихивая в рюкзак теплую куртку.
– Думаю, мы найдем место получше.
Дея напряженно замерла.
– В лесу? – нахмурилась девушка.
– Как скажешь. Можно на берегу… эм… реки. Можно и в лесу, или в городе. Тебе что больше по душе?
– Если там нет эпидемий, есть работа, можно найти дешевое жилье, – перечислила она, – тогда я согласна на лесное поселение.
– Там всё есть, – сказал Ойло, но она не поверила. Да и кто бы не усомнился в его словах, произнесенных так небрежно и легко?
– Тогда немного отдохнем и в путь, – сказала девушка. Спать в одной комнате с едва знакомым парнем значило рисковать шкурой, но, с другой стороны, на что может сгодиться её потрепанная персона?..
…На еду. Прямо сейчас её схватят, порвут на кусочки и обглодают остатки нездорового мяса. Монстрам-мутантам не было разницы, кого жрать – худых, толстых, женщин, мужчин или детей. Дея бежала просто потому, что страх гнал. Сил давно не осталось, надежды на спасение тоже. И если бы Ойло не держал её за руку, она бы давно упала и сдалась.
Но парень бежал за них обоих, тащил за собой, заставляя жить мгновение за мгновением.
– Сюда! Давай! Еще немного, и будем в безопасности.
Дея не верила ему. Она знала, что спастись не получится. Ни сила, ни скорость, ни ловкость их не выручат. И даже невиданное оружие не поможет, каким бы мощным оно не оказалось. Стая жутких существ слишком огромная, а они малы и бегут через бесконечную чащу. Скоро всё закончится, и такой конец едва ли лучше уготованного ей – умереть, захлебнувшись кровью, или ещё год страдать, медленно загнивая. Шлеп, хлоп. Она слышала свое тяжелое дыхание, а вокруг был густой туман. Тело казалось помятым, но не более того. И цветной купол небес, звезды, которые она прежде не видела над головой…
…Светло, больно глазам, и веки не спасают от алого сияния. Невозможно лежать на чём-то столь мягком! Она потрогала кровать: нежные простыни прекрасного цвета. Как он называется? Дея не знала цвета, разве что красный и желтый… А подушка! Подушку она видела только у своей богатой знакомой, которая была девушкой победителя боёв. Они жили в квартире в центре города. Там было меньше заразы, и поговаривали, что можно купить противоядие. Стоило оно, правда, баснословно дорого.
Она поднялась на постели и сразу увидела Ойло: парень безмятежно дремал возле кровати, развалившись на широком кресле. Волосы падали ему на лицо, и удивительное, сочное солнце заливало комнату золотом. Она восхищённо уставилась в окно: правда или греза?
Дея неслышно поднялась, прошла мимо парня, тронула абсолютно прозрачное стекло. Прекрасный, огромадный кусок синей-пресиней воды в обрамлении деревьев, и они не были серыми. Разве листва такой бывает? А небо? Кто его выкрасил в этот неведомый оттенок? И земля, похожая на свежую кашу, которой кормили гибких домашних зверей – белых в черных пятнах пушистых кошек… Возле воды она увидела людей: они о чём-то болтали, кажется, даже не замечая красоты вокруг себя.
Дея снова и снова вглядывалась в незнакомый пейзаж, вдыхала воздух, от которого кружилась голова, чувствовала тепло, к которому тело не привыкло. Она гладила стекло, пытаясь прильнуть к нему как можно плотнее, чтобы слиться, стать частью сна. Ибо реальность такой прекрасной просто не могла быть.
Она почувствовала, как на её плечи легли нежные и осторожные руки.
– Эй, ты чего ревёшь? От радости, что ли?
Он был вполне материален.
– Я сплю, – сказала она, пытаясь справиться с прыгающими губами. – Или умерла, что вероятнее…
– Всё на самом деле, – сказал Ойло. – Что же я, стал бы давать тебе слово, которого не выполню?
– Такого не бывает. Такого не существует, – забормотала она. – Скоро боль вернется, и я вернусь в свой прежний мир…
– Идём, выйдем на воздух. Тебе сразу полегчает.
Он открыл раздвижную дверь и вывел её наружу. Дея глубоко вдохнула целительный морской воздух – и слёзы потекли ещё сильней. Бывает ли абсолютное счастье? Теперь-то она знала, как оно выглядит…
...Так закончился кошмар, но она едва всё не испортила, закатив Ойло скандал.
– И что мне теперь, всех их бросить там? Всех, кто страдает и умирает? Ты зачем меня притащил сюда?!
– Могу притащить обратно, – без улыбки сказал он. – Или сама отыщи дорогу. Я сделал так, как подсказывало сердце, да и ты свой выбор делала не под гипнозом. Я не нянька, Дея. Я – указующий. Порой мне ведомы судьбы, и я сплетаю их воедино. Например, твою со своей, пусть и ненадолго. А уж с кем ты станешь делить стремления – дело твое.
И Ойло ушел, дав ей время подумать. Тогда-то между ними и возникла пропасть, созданная не мирами и даже не её неблагодарностью, а только им.
Она слишком поздно поняла, что желает его. Были ещё разговоры, встречи и обещания, но ничего серьезного. В сердце Ойло не водилось холода, но и не было теплого места для неё. Вскоре Дея поняла, что никогда бы не получила его, и тем более не стала его любимой. Ойло оставался недоступен, словно видел наперед какой-то важный кусок собственной судьбы. Он не закрывался и не прятался, но она чувствовала – парень идёт своим путём. И, несмотря на то, что их дороги пересеклись, дальше они должны были двигаться порознь...
Глава 19
После произошедшего на Альтании мы с Алеардом, Кристианом и Ойло спали беспробудным сном двое суток. Пострадавших было немало, досталось и нам. Хорошо ещё, никто не погиб.
Всё пошло не так, как задумывалось. Мы надеялись, что собравшиеся на переговоры альтанцы будут благоразумны, но ошиблись. Если бы волки из враждебных кланов не ринулись в атаку под предводительством Роха, мы бы смогли общими усилиями указать горожанам дорогу в Промежуток. Но после выкрикнутых в адрес друг друга оскорблений люди и коренные альтанцы решили более не сдерживать рвущуюся наружу ярость.
Это было настоящее побоище – звери драли людей, люди стреляли, попадая по своим. Я пыталась что-то делать, использовать чувства, чтобы остановить происходящее, но ничего не выходило. Досталось всем, не обошли раны и нас четверых. Никогда не видела ничего более ужасного! Зелень смешалась с темно-красным, рычание и крики, звуки пальбы заглушили пение птиц. Ребятам удалось сохранить выдержку, но их усилий было недостаточно, и всё могло закончиться и для людей, и для волков печально, если бы не вмешался Бури. Он всё-таки пришёл на помощь. Возможно, Алеард его позвал, потому что я просто не успела. Небо громыхнуло, ветер прижал нас к земле. Зверь накрыл всех присутствующий своими громадными крыльями, и у меня в груди заныло. Думаю, лишь у некоторых ощущения от его приземления были схожими, то есть безболезненными. Боль не коснулась только нас с ребятами и некоторых волков. Остальные упали на траву и сжались. Кто-то застонал, кто-то закрыл уши руками, кто-то даже заплакал. Волки хрипели и повизгивали, даже суровые вожаки жалобно выли, катаясь по траве. После я узнала, что Бури напитал их болью Альтании – той самой, что они причиняли ей все эти годы. Он долго держал их, придавленных мучениями к земле, но я не видела в этом жестокости. Зверь не пытался ни убить, ни покалечить их. Просто делал то, что привыкли делать они.
Бури умел многое, и вряд ли кто-то кроме Алеарда знал обо всех его умениях. Я была скорее удивлена, чем напугана его действиями. И уж тем более не надеялась, что произошедшее повлияет на ход событий. Но, видно, боль может обладать воистину целебной силой. Она не только нарушает баланс и делает человека более слабым и податливым, беззащитным к страху, она же и укрепляет его, учит зреть события под другим углом. И ещё учит чувствовать тоньше.
Люди никуда не ушли с Альтании, хотя очень этого хотели. Нам пришлось устроить прямо возле леса лазарет, где Леонид, Рута и остальные помогали, кто чем мог. Люди и волки лежали бок о бок, и сил на драку у них не осталось. Пострадал и Карч, но, конечно, не потому, что ему досталось общей боли. В бою он защищал молодую волчицу – ту саму, дочь Ода. Она сидела возле его ложа и в их взглядах, устремленных друг на друга, мне виделась надежда.
Общая боль сплотила альтанцев. Мы ушли, оставив их на попечение Бури – времени у зверя было предостаточно. Он собирался помочь людям вернуться в их мир, когда они поправятся. Что это был за мир и где он находился, как туда попасть и что люди собирались там творить – мне узнавать не хотелось. В конце концов, каждый сам создает свой путь, мы больше ничем не могли помочь.
После небольшого отдыха нам пришлось вернуться к делам. Айман и Рэйд отыскивали миры, нуждавшиеся в помощи, а мы небольшими группами решали возникающие там проблемы, помогали неопытным путешественникам.
Первоочередной целью было разведать, что затеял Арон и почему он никак не желал оставить нас в покое. Неужели не мог найти для себя дел поважнее, чем посылать по следу всяких болванов, жаждущих нагадить в ни в чем не повинных мирах? К тому же вопрос о Трогии оставался открытым, и Кристиан волновался, что Первый уже напал на её след. Нам ничего не оставалось, как искать нужный камень в своих Промежутках, и с каждым посещением я уходила всё дальше по берегу.
Здесь море образовывало заливы, а скалы стали высоченными. Бесконечные звездные лабиринты, в коридорах которых редко удавалось найти что-то кроме прекрасных раковин и песка. Блуждать по неглубоким лазурным водам мне нравилось, и почему-то сразу уходили мысли о бесполезности такого времяпровождения. Промежуток имел обыкновение сжиматься и расширяться по велению хозяина, и, посетив очередные его пределы, я быстро оказывалась на прежнем месте, где толпились хорошо знакомые камни часто посещаемых мной миров.
Нам не везло. Трогия не желала показываться. Также была недоступна Земля, и пришлось на время оставить поиски, тем более что чем сильнее ускорялся цикл, тем больше становилось темных странников.
Труд, бесконечный и безжалостный, отдалял нас с Алеардом друг от друга. Конечно, мы по-прежнему спали в одной постели, и любовь никуда не ушла. Но она затаилась, затихла, сжалась в комочек, говоря нежным голосом «доброе утро» и «доброй ночи». Мы бродили по мирам, поздно ложились и рано вставали, а порой и вовсе не замечали часов. Рука об руку, всегда вместе, готовые подхватить, поддержать, обнять, утешая. Однако вскоре стало хуже.
Два десятка человек на сотни миров – ничтожное количество. Мы копошились упрямыми жуками в беспокойном муравейнике, зная, что запросто можем погибнуть среди такого количества недружелюбных или равнодушных энергий. Но добра, тепла в людях тоже было много, а потому их нельзя было бросать на произвол судьбы. Тем более что бродяг становилось всё больше, вирус Промежутка крепчал и разрастался. А у нас с Алеардом было всё меньше времени друг для друга.
Всего через пару месяцев дошло до того, что приходилось часто разлучаться, отправляясь в разные концы карты миров. Алеард, отпуская меня, конечно, знал, что сможет беречь и сквозь реальности, а вот я волновалась за него отчаянно, не умея глядеть через пространство. Так, день за днем, наваливались дела, которые не могли быть отложены. Мы ввязались в это и не хотели отступать, но как же тяжела была печаль, что накрывала меня вместо одеяла, обнимала вместо сильных рук, когда я одна засыпала в какой-нибудь далекой от спальни на Тасуле постели!
Одна. И он один. Жадное страдание сердца заменила голодная и глухая боль тела. Привыкнув получать Алеарда, знать его на всех уровнях, я посерела, заключив радугу жажд под крепкий замок. Для меня было так важно общение через прикосновения, и вот теперь даже рукопожатие, короткая ласка пальцев казалась недостижимым наслаждением. Чем заплатить за право обнять любимого? Я готова была предложить почти любую цену, но пока что отдавала одно, самое важное – время.
Как когда-то сказал Юджин – путешествия не всегда веселы и приятны. Так и забота о мирах, нами открытый и проложенный путь. Он не был легок прежде всего потому, что разлучал друзей и близких.
Мимоходом, прочесывая неведомые территории, я пыталась узнать что-то о Лине, Юджине и Аги с Юрайном. Иногда мне даже удавалось встать на след, но он всякий раз был ложным, и это сердило не на шутку. Приливы настроения были двух видов – полные раздражения, громкого отчаяния, когда я начинала злобствовать и огрызаться, или унылые, равнодушно-печальные, проходившие в молчании и строгости. И это тоже казалось мне промахом – не уметь отыскать баланс в собственных чувствах. Наверное, такая проблема возникала у многих Метеоров.
Шел четвертый месяц по времени Тасулы, и вот уже пятый день как я получала известия об Алеарде только от Аймана или Кристиана. Ойло и тот куда-то подевался. Казалось, жизнь уже не будет прежней. Нас засосало и крутило в этой мощной безысходности, а выход не был известен никому. С утра пораньше я сразилась в каком-то из миров с темными, потом вернулась в лабораторию, чтобы поесть, затем снова отправилась на «дежурство», чтобы к обеду переместиться на кухню и там в одиночестве пила чай. В недовольстве собой и своей дорогой мало плюсов, зато минусов – хоть отбавляй. Я забросила тренировки со стихией, перестала следить за телом и носила всегда одно и то же – штаны да бесформенную майку. Худела, безжалостно заплетала волосы в тугую косу, мало спала. Наказание хоть как-то помогало переживать утрату.
Фрукты уже не казались сладкими, я пихала в себя сочные ломтики через силу, а когда услышала шаги, чуть не свалилась со стула. Я знала эту походку, ещё бы мне её не изучить.
Воплей и визгов не было, я снова на нем повисла и замерла. Сколько минут у нас было? А что, если целый час вместе? Но даже если так, потом всё равно придется тонуть, потому что без Алеарда мне не хватало воздуха.
– Малышка, – сказал он, проводя губами по моей щеке. – Здравствуй.
– Алеард… – прошептала я. Слезы удалось побороть, боль – задавить. – Привет. Поешь?
– Да.
Одно короткое слово и мне стало ясно, что он только перекусить и заскочил. И с этим надо было смириться. Как и с тем, что миры снова разделят нас. Возможно, надолго. А что, если так теперь будет всегда?.. Если мечта о доме, о мирной жизни в отдаленном уголке небывалой красоты – всего лишь невыполнимая греза?
Я так и сидела у него на коленях, пока он ел. Потом, повинуясь молчаливой просьбе, понуро встала и, не поднимая, глаз, тихо вздохнула. Погляжу – разревусь.
– Фрэйа, – тихо позвал он. – Люблю тебя.
– И я тебя люблю, Алеард.
Мгновение – и исчез. Я тотчас переместилась и рьяно взялась за дело, давя страдание трудом. С уходом Алеарда я по-новому осознала собственную силу. А тут и старого знакомого принесло под горячую руку…
Мир был один из многих, обычный. Города, леса, реки… Много ли отличий найдешь, когда расстроен? Цвета побледнели, люди вокруг казались призраками.
Но только не он. Этот человек был осязаем. Это лицо я бы узнала из тысячи. Ну почему мы встретились, когда рядом не было Алеарда? Ведь он единственный мог удержать меня от жестокости! Я, словно опытный вурдалак, жаждала только крови. Никакой пощады. Никакой жалости. Просто ударить, сломать, открутить ненавистную башку…
Что бы сказал Кириан, если бы мог подать голос изнеоткуда? Достань, отомсти, ответь болью на боль? Вряд ли. И всё же я приняла решение наказать эту бездушную тварь,
Следить за человеком в толпе нехитрая наука, тем более с моим даром. Впервые я пользовалась им так осознанно и четко. Не надо было даже прятаться, когда он оглядывался, чувства помогали слиться с массой человеческих тел. Он повернул направо, я за ним. Стал спускаться вниз, к реке – я следом. В теле назревала колючая сила, энергии выстраивались в ряд и ждали своей очереди.
Размазать о песок. Утопить. Я не понимала, что становлюсь им, уподобляюсь какому-нибудь темному, который привык наказывать без раздумий. Но ведь сейчас было за что! Этот человек убил моего друга, он смеялся, видя наши страдания! Что он заслужил, неужто прощение и доброту?
Когда больше негде было прятаться, я пошла прямо к нему. На пляже было пустынно, ветер гнал седые волны. Мужчина обернулся слишком поздно, чтобы успеть уйти от моих чар. Первые несколько мгновений он хмурился, словно пытаясь вспомнить далекое прошлое, и это разозлило меня ещё больше. Такие не замечают людей, все слабые для них – размытое орущее пятно, куски плоти, которую можно искромсать.
Он был беззащитен. С тех пор ничему не научился, зато я преуспела в дарах. Я могла сделать из него шашлык, отправить лететь так высоко, что он бы превратился в сосульку. Могла чувствами прогрызть дыры в его душе, и, зная это, торжествовала. Я могла стать убийцей, как он, и хотела этого, ибо перед глазами лежал бледный, улыбающийся Кириан, мой надежный друг, мой родной человек, который уже никогда не вернется… и Дерево звенело на ветру железными листьями, охраняя его покой.
А мужчина понял, что я пришла по его душу. Он знал, что не смоется. И ещё он чувствовал, что я пойду до конца. Никаких ухмылок на сей раз? Ни дурного гогота, ни торжества? Как же тебе отомстить, гадина? Что с тобой сделать?.. скрутить, как тряпку, выжать досуха?
– Папа!
Из-за моей спины выскочили девочка и мальчик лет пяти и устремились к застывшему на месте мужику. Они обхватили его колени, рассмеялись, кажется, не замечая, что он перепуган до смерти. Следом появилась женщина с большой сумкой в руках. Там наверняка были игрушки для песка.
У Кириана уже не будет деток. И любимой женщины тоже. У него уже не будет этой жизни, где есть я, Лина, его брат… Переродиться ли он, отыщет иную судьбу? А если смерть в том странном месте так глубока, что не отпустит?
Я ощутила холод слез на щеках, и ветер замел следы, поднимая в бой огромные волны. Начался беспросветный ливень, смыло зонтики вдалеке и редкие рыбацкие лодки. Перепуганное семейство пробежало вдалеке от меня, и злодей несколько раз затравленно оглянулся. Понимал ли он, что любовь только что спасла ему жизнь?
В Промежутке тоже испортилась погода. Наверное, всё в нем было следствием моих чувств, потому что море поднялось до самых камней, и волны стали холодными. Я вернулась на Тасулу и по длинному полутемному коридору прошла к знакомой двери. С некоторых пор в доме в скале многое изменилось. Теперь у нас с Алеардом была не комната, а квартира с видом на океан – светлая спальня, широкая зеленая ванная, небольшая кухня в пастельных тонах и голубая гостиная. Мирный, красивый уют в объятиях морских ветров. Только с ветром мне и оставалось обниматься…
Злоба ушла, и на её место втиснулась пустота. Ни мести, ни удовлетворения от проявленной жалости. Ничего, кроме вновь вернувшейся серости, которая разъедала мою и без того бледную радугу.
Я уже давно не разбирала кровать и не готовила горячего, предпочитая перекусывать чем придется. Вот и сейчас вспомнила, что в кармане лежит изрядно помятый, скукоженный бутерброд с кислым сыром, салатом и помидорами. Никакого чая. Никаких соков, хотя те, что делал Конлет, были прекрасны. Один на один с расплющенным куском хлеба, таким же жалким, как я, вымокшая под холодным проливным дождем.
Подошла к зеркалу, расплела волосы. Отражение глядело усталым взором потухших глаз.
– Надоела, – сказала я себе. – Хватит уже.
Вот так и выяснится, что Радуги склонны к сумасшествию. Давеча Гур упомянул, что у Странников часты депрессии, а Бегуны обычно веселы и бесшабашны.
Я прошла в ванную, наскоро умылась, долго стояла возле окна. Выйти на балкон, промокнуть сильнее, отогреться у огня? Но кто его зажжет? Вспомнила про бутерброд, запихнула его в себя, подавилась большими кусками. Пошла на кухню запить и зависла возле раковины, утирая бесконечные слезы.
Который вечер без Алеарда. Снова мы по разные стороны Промежутка, думающие друг о друге, желающие быть рядом. Когда же закончится вся эта канитель? Я с ужасом представила, что она действительно будет длиться вечно, и мы растворимся в долге и заботе о других. Потерять Алеарда значило утратить важную часть себя. Он помогал мне узнавать новое, видеть в собственной душе и в теле иные частицы, которых сама я найти не могла. А теперь вокруг разливалась пустота цвета кислого сыра.
Я села на диван, не переодеваясь, и так и сидела до самой темноты. Оставались ещё дела, но сначала стоило передохнуть. Нельзя постоянно перемещаться, это хорошо усвоил каждый. Разве что Кристиану удавалось носиться туда-сюда, не затрачивая сил. Алеард тоже умел распределять энергию с умом, а вот мне и Ойло это никак не удавалось.
Мысли о названном брате на какое-то время успокоили. У парня всё шло хорошо, он наслаждался бродяжничеством и не горевал о прошлом. Даже успел смотаться на Аргону, чтобы навести жуткий беспорядок в рядах жрецов Безликого.
Часы на стене шли бесшумно, и мне казалось, что стрелки ползут равнодушными улитками куда медленнее, чем обычно. Будет завтра, и оно, возможно, принесет радость. Но пока что есть сегодня – хмурое, грустное и безжизненное. Точнее, жизнь продолжала течь кругом меня, но не во мне.
Нора называла это зависимостью и не одобряла подобные чувства. Она отвергала всё, кроме дружбы. Отчасти я понимала её, но отказываться от любви не собиралась. Если мы не тоскуем по любимым, не скучаем по их улыбкам, голосам, прикосновениям, разве можем называться людьми? Человек создан дорожить чем-то, это проявляется сразу после рождения, когда мама оберегает, лелеет малыша, а он нуждается в её тепле. Возможно, Нора отвергала только любовь между мужчиной и женщиной, именно она казалась ей ущербной, разрушительной. Я усмехнулась. Сейчас иначе как развалиной меня не назовешь, в чем-то девушка права, но никто не говорил, что будет легко. За прекрасное нужно сражаться, это и есть настоящая верность – не отступить, когда трудно, не сдаться, если больно. Такова жизнь за Промежутком, и искать простые пути, надеясь на бесконечное счастье, глупо.
Я могла убить. Эти мысли заняли немного времени, а потом отошли на второй план. Вряд ли я стала бы сдирать кожу с живого человека, моя ярость никогда не простиралась так далеко… Или риск потерять себя всё же был?
Какая разница. Самым страшным оставалось одиночество.
Перетерпеть. Переждать. Я смотрела на дверь и представляла шаги. Раз, два, три, четыре. Он вернется ко мне. Не появится посреди залы, а войдет, и я так обхвачу его, что с мясом не оторвешь. Он со мной и сейчас, просто невидим. Я слышу его и чувствую. Обнимаю, ласкаю, вдыхаю запах… Ближе. Когда-нибудь мы снова сможем дарить друг другу мгновения.
Я вздрогнула, вцепившись в подушку – дверь открылась и на пороге возник Алеард. Хотя шумоизоляция в скальной квартире была прекрасной, я не посмела орать. Зато молнией сорвалась с места и, как когда-то, повисла у Алеарда на шее. Он сам помог мне, поддержал, и я обхватила его ногами за пояс.
– Тихо, малышка, тихо… – прошептал он, когда я издала то ли стон, то ли хриплый рык. – Я не уйду больше.
Могла ли я поверить после месяцев расставания? Даже чувствуя его сейчас телом, слыша стук сердца, внимания словам, я жаждала большего. Но что может связать крепче, на каком уровне общаться с любимым, чтобы твердо знать: вас не разлучит ничто?
– Не прощайся, Алеард.
– Это не прощание, – отозвался он.
– И ты не уйдешь больше? Ты всегда уходишь…
– Когда-нибудь уйду, но обещаю скоро вернуться. А если отправлюсь в долгий путь, ты ведь будешь там со мной?
У меня задрожали губы. Хорошо, что он сказал это именно сейчас, в другое время я бы не смирилась с подобной мыслью.
– Да, – хрипло отозвалась я. – Буду всегда, как бы далеко мы ни зашли.
Алеард склонился к моему уху и едва слышно сказал:
Мне сотвори одежды из облаков,
Создай мои мечтанья с помощью снов.
Я тебе вверяю свой единственный путь,
Благо, точно знаю, что не пожалею ничуть.
Внутри лопнуло, открываясь, новое чувство – маленькое, как далекая звезда. Я не знала, что отвечу, и, сражаясь с рыданиями, прошептала наобум:
Не знаю точно, верен ли мой путь,
Но мне с него уже давно не свернуть.
И я не убегаю, просто иду вперед.
Взращиваю крылья, меня небо зовет.
Потом, выдохнув слезы, добавила, глядя ему в глаза:
Слушай мечты, даже если они слепы.
На пути красоты не бывает плохой судьбы.
Я оставлю сомненья, отпущу года.
Я верю в вечность, мы вместе навсегда.
На Земле это называлось петь сердцами, но я никогда прежде не пробовала. Алеард без раздумий, удивительно легко, но по-прежнему тихо отозвался:
Я среди синих далей видел рассвет.
И отдавал печали часть своих лет.
Так много раз падал – и снова вставал,
Но лишь теперь понял, что не ответы искал.
Слушай сердцем, оно не умеет лгать.
Учись верить отважно, и все выше взлетать.
Я твоей нежностью питаюсь, моя великая мечта!
Моя единственная память. Я твой навсегда.
Так рождалась наша песня, и я должна была её продолжить.
Гляжу в твои глаза и вижу ответ.
Но там, где я сейчас, тебя, увы, нет.
Этот долгий образ моя память несет,
А все, что помнят звезды – наш полет…
Слушай сердцем, оно не умеет лгать.
Учись верить отважно, и все выше взлетать.
Я твоей нежностью питаюсь, моя великая мечта!
Моя единственная память, я твоя навсегда.
И даже если мне мечту не спасти, – отозвался Алеард, и я знала, что это будет последний припев.
Я к ней продолжу упорно идти.
Пусть между нами так много лет,
Я знаю точно: ты – мой свет.
Можно ли творить музыку внутри себя самих и слышать друг друга на каком-то недоступном остальным уровне? В эту ночь мы научились.
– Пойдем в ванную, – сказал Алеард, щекотя мое ухо. – Потом вернемся сюда. Я потный и вонючий.
Конечно, мы могли бы отправиться к водопаду, но за окном накрапывал дождь. К тому же уходить куда-то из квартиры не хотелось. Алеард подхватил меня на руки, и я со всхлипом рассмеялась.
–Ты и правда пахучий…
Он коснулся губами моей макушки.
– Ты тоже, но это приятный аромат. Думал уже, что разучился запахи различать… Но нет. Всё те же полевые цветы и родниковая вода.
– Алеард, ты и правда больше не уйдешь? Неужели с делами покончено?
– Нет, Фрэйа. Их ещё много. Но мы с Крисом нашли способ сжимать время. Теперь разница в часах, что была между мирами, будет не такой большой. Я научу тебя.
– Да, – счастливо прошептала я. – Я научусь чему угодно, если это необходимо, чтобы мы были вместе.
Алеард поставил меня на гладкий пол, и я принялась стаскивать с него майку. Она липла к телу, была дырявой и извозюканной. Штаны истерлись на коленях и казались очень старыми. Снять их оказалось непросто, и Алеард хмыкнул.
– Прости. Помочь?
– Нет, – отозвалась я. – Мне хочется самой.
Расстегнула ремень, запустила пальцы под плотную ткань и ощутила, как мужчина напрягся.
– Я осторожно.
– Ага, – тихо отозвался он. – Только побыстрее, малышка, или я наброшусь на тебя грязным.
С моим нарядом он не церемонился, и я была рада избавиться от лохмотьев. Треск поношенной ткани звучал победной музыкой, и не хотелось думать ни о чем кроме предстоящего наслаждения. Но, заполучив друг друга под теплым душем, мы просто прижались телами и замерли. Мне не хватало роста, но Алеард это быстро исправил, подхватив меня под колени. Я запрокинула голову, надеясь на поцелуй, и ахнула, получив совсем не то, чего ожидала.
– Не удержался. Обещаю, поцелуев будет ещё много, но сейчас…
Я стиснула его плечи, чувствуя, что теряю всякую память и снова тону, но воды чувств были замечательны, и хотелось вобрать их в себя, всецело доверяя стихии. Однако вскоре влагу сменил пожар. Не вытираясь, мы пошли в спальню, где было прохладно. Открытые окна несли шум моря и дождя, сырость наплывала густыми облаками. Отойдя к шкафу, я тотчас замерзла, и под пятками забегали живые змейки сквозняков.
Алеард подошел сзади, прижался голым прохладным телом, и меж нами сразу возникло нежное тепло. Руки его скользнули по моему животу и накрыли грудь. Повинуясь движениям, я слегка прогнулась в пояснице, пока в конце концов не уперлась ладонями в деревянные дверцы. Голодом можно уморить, а можно и накормить, тем более когда мужчина не знает усталости.
