Текст книги "Исцеляющая любовь"

Автор книги: Эрик Сигал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

– А сегодня?

– А это так срочно?

– Питер, да! Соглашайся, тогда мы успеем на дневной рейс.

– Что ж, – заважничал он, – меня начинает разбирать любопытство. В любом случае, Лора, я буду рад тебя снова видеть.

– Спасибо тебе, Питер. Мы…

– Не могу того же сказать о твоем муже, но если он идет в нагрузку…

– До свидания, Питер, нам надо успеть на самолет.

Пока Лора собирала все необходимое Гарри в дорогу, Барни позволил в аэропорт. Через три часа они уже летели в Сан-Франциско.

Куда летят, они сказали одному Адаму Перри.

– А вы понимаете, – сочувственно предостерег он, – что можете вернуться без ответов на свои вопросы?

– Мы все понимаем, ответил Барни.

От лекарств Гарри был в полусонном состоянии, и Лора с Варни поочередно держали его на руках. Не потому, что у него не было своего места, а потому, что это было ему необходимо. И им.

И если случится самое страшное, у них, по крайней мере, останутся воспоминания на кончиках пальцев. Ощущение маленького теплого тела на груди, прижимаемого с такой силой, что Барни порой начинал бояться, как бы его не раздавить.

Это был первобытный инстинкт. Барни хотел защитить своего сына от всех бед. Он без конца успокаивал его, а заодно и себя с Лорой.

– Мама с напой ни за что не дадут тебе умереть. Ни за что. Ни за что. Гарри, мы с тобой. Мы здесь.

Тем временем у Лоры и голове крутилась одна и та же мысль: «Гарри, вот если бы тебя можно было вернуть ко мне в живот! Я бы тогда тебя защитила».

– Какой чудесный мальчик! – пропела стюардесса. – И так хорошо себя ведет! Он в первый раз летит?

Лора кивнула:

– Да. И подумала: «А может, и в последний».

В аэропорту они взяли напрокат машину и немедленно отправились в университетскую гостиницу близ Стенфордского студгородка в Пало-Альто.

Варни с Лорой измучились от долгой дороги, разницы во времени, а более всего – от неспадающего напряжения и с трудом дотерпели до назначенного Уайманом часа.

Все время они обсуждали, какую избрать тактику. Пойти ли Лоре одной? Или с Гарри? Или пойти всем троим? Что, если Питеру неприятно будет появление своих однокашников, которые некогда так откровенно его третировали? Или, наоборот, он проявит сострадание к убитым горем родителям, единственному чаду которых осталось жить несколько дней, а то и часов?

Наконец Барни принял решение:

– Лора, мы едем все вместе. Я хочу, чтобы этот мерзавец посмотрел мне в глаза. И тебе. И Гарри. Посмотрим, осталось ли в нем что-то человеческое.

Они подъехали к поразительно скромному кирпичному зданию, на котором красовалась освещенная табличка: «Корпорация „Необиотика“».

Однако едва Барни подрулил к воротам, как понял, что контора серьезная. Двое вооруженных охранников немедленно подскочили к ним и попросили выйти из машины для досмотра. Лору даже заставили развернуть одеяло, в которое был закутан Гарри.

Миновав застекленные двери, у которых стояли еще два охранника, они прошли к стойке приемной. Там сидел еще один человек в форме.

Они назвали себя и стали ждать.

– Ну, здравствуйте, старые друзья, – с сарказмом произнес вышедший Питер. – Далеко же вы укатили от цивилизации! Так что привело гору к Магомету?

Лора тихо сказала:

– Питер, это наш сын Гарри.

– A-а, – ответил их бывший однокашник.

Момент был неловкий, и Барни смущенно спросил:

– А мы не могли бы пройти к тебе и поговорить?

Питер взглянул на часы:

– Надеюсь, это не займет много времени?

Барни поднял малыша на руки и встал.

– Не волнуйся, Питер. Мы ценим твое драгоценное время.

* * *

Им показалось, что Питер хотел похвалиться своим кабинетом: огромным столом, суперсовременной техникой, многочисленными наградами, развешанными по стенам. Он хотел продемонстрировать им, что, хотя в близоруких глазах гарвардцев он и был изгоем, на самом деле он гигант.

– Итак? – начал он, усевшись в массивное кожаное кресло. – В чем проблема?

За время полета Барни миллион раз проговорил в уме свою речь. Сейчас же он быстро выпалил основные факты. Единственное, что может спасти Гарри, – это вливание очищенного фермента.

– Согласен, – впервые оживился Питер. – Это, скорее всего, поможет. Но, как вам обоим хорошо известно, Комитет по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными препаратами ставит строгие рамки для применения новых лекарств в целях лечения людей. А моя синтетическая АСБ только проходит второй этап испытаний. Так что, если я вам ее дам, это будет совершенно противозаконно. – И добавил: – А кроме того, есть риск, что она может его убить.

При этих словах Лора не выдержала:

– Питер, пожалуйста, не дай ему умереть! Давай хотя бы попробуем!

Барни встал и гневно произнес:

– Послушай, Уайман, ты же вместе с нами давал клятву Гиппократа. Забудь о комиссии. Посмотри на моего сына: он умирает! Ты хочешь, чтобы мы вышли отсюда и положили его в гроб?

Питер, немного опешив от прямоты Барни, нервно взглянул на часы.

Ливингстоны не двигались с места. Барни снова заговорил:

– Питер, ты понял, что я тебе сейчас сказал?

– Я уже давно не практикую. И тем более я не педиатр. Но ваш мальчик, кажется, действительно очень болен. Почему вы не отвезете его в детскую больницу? Там ему хотя бы капельницу поставят.

– И что потом? – спросил Барни.

– А завтра в десять вечера я вам позвоню.

– Только в десять вечера? – ахнула Лора.

– Мне нужно время, чтобы все обдумать, – сухо ответил Уайман. – Это очень серьезный вопрос. Оставьте у моих секретарей ваши координаты.

На деревянных ногах они вышли из кабинета, преодолели череду длинных коридоров и стеклянные двери, миновали охранников и дошли до машины. В полном молчании.

Гарри спал у отца на плече. Барни чувствовал рядом с лицом горячую детскую щечку. «У него температура», – подумал он.

– И что ты об этом думаешь, Кастельяно?

От волнения голос у него сел.

– Думаю, что в одном он прав. Гарри надо отвезти в больницу. Так будет надежнее.

В детской больнице Сан-Франциско они наконец встретили людей, готовых пренебречь формальностями, чтобы как можно скорее уложить Гарри в постель и поставить ему капельницу.

Не в силах куда-нибудь еще ехать, Барни с Лорой легли тут же в палате, прямо на полу, на матрасах. Проснулись они ни свет ни заря. Организм еще не приспособился к разнице в поясном времени и продолжал жить по своим часам. Убедившись, что состояние мальчика стабильно, они отправились на поиски буфета в надежде выпить кофе. Не успели они дойти до лифта, как их окликнула медсестра с поста:

– Доктор Ливингстон, вам звонят.

Оба бегом бросились к телефону.

– Это доктор Голдштейн, заведующая педиатрическим отделением. Она говорит, она вас обоих знает, – пояснила сестра.

– Голдштейн? – переспросила Лора. Она была в таком же изумлении, как и Барни – Тебе это что-нибудь говорит?

Барни пожал плечами и взял трубку.

– У аппарата доктор Ливингстон.

– Добро пожаловать в Сан-Франциско.

Он узнал этот певучий голос.

Сюзан Сян!

– Сюзан! Это ты – доктор Голдштейн?

– Я замужем за доктором Майком Голдштейном, – объяснила она. – Я увидела вашу фамилию в списке поступивших этой ночью и только хотела узнать, не нужна ли моя помощь.

– Ты очень добра, – ответил Барни. – Но боюсь, в нашем случае ты ничего не сможешь сделать, если только прошлой ночью ты не открыла лекарство от СРС. Но если ты не занята, мы с удовольствием выпьем с тобой по чашке кофе у вас в буфете.

– Я сейчас посмотрю вашего мальчика и тотчас же спущусь.

Барни и Лора ковыряли свою яичницу, когда в пустом буфете появилась Сюзан.

– Чудесный малыш, – сказала она с улыбкой. И тут же посерьезнела. – Но он очень болен. Что вас привело в такую даль?

– Это долгая история, – вздохнул Барни.

Однако он уже научился излагать суть дела с использованием минимального количества слов.

– Но Уайман должен вам помочь! – воскликнула Сюзан – Должно же в нем быть хоть что-то человеческое!

– Не поручусь, – заметила Лора. – Он больше похож на истукана.

– Так когда он вам сообщит?

– Сегодня в десять вечера.

– А зачем ему столько времени?

– Не знаю, – ответил Барни. – Функционирование его мозга для меня полная загадка.

– Почему бы вам до этого времени не съездить к моим родителям? Вас угостят настоящим кантонским ужином, а кроме того, я бы хотела, чтобы вы поговорили с моим отцом.

Они не знали, что ответить. С одной стороны, им хотелось побыть с Гарри. С другой – оба понимали, что отвлечься каким-то образом от леденящего, неотступного страха им сейчас не повредит.

– Давайте я вам запишу адрес. Отсюда очень легко ехать. К сожалению, Майк сейчас на конгрессе нефрологов в Техасе. Во всяком случае, если надумаете, к шести часам мы всегда в сборе.

Они попрощались, и Сюзан побежала на обход. День они провели у постели ребенка. Единственной темой для разговора было время.

– Который час?

– Ты спрашивала две минуты назад.

К вечеру они собрали мальчика, который весь день проспал, и попросили его выписать. Они решили, если Уайман ответит отказом, провести с Гарри его последние часы вне больничных стен.

Около шести часов они поднялись в горку от Юнион-сквер и прошли через узорчатые, зеленые с белым ворота, декорированные в стиле китайской пагоды. Обрамляющие их драконы как будто говорили: «Оставьте здесь свои новомодные западные представления и входите в древний, мудрый мир Востока».

По обеим сторонам главной дороги выстроились сувенирные лавки для туристов, где можно было купить «Китай в миниатюре» и привезти домой, в какую-нибудь Северную Дакоту, на память. Вправо и влево уходили небольшие улочки, оформленные так, чтобы живущие здесь китайцы чувствовали себя как дома. Вдоль тротуаров стояли фонари в китайском стиле, на перекрестках на таких фонарях были написаны названия расходящихся во все стороны переулков. На китайском и английском языках.

– Смотри, смотри, Гарри! – с нездоровым оживлением висельника шептал Барни. – Здорово, правда? Представляешь, что чувствовал Марко Поло, когда впервые увидел такое?

Лора промолчала Она снисходительно слушала Барни, который, конечно, и сам понимал, что все его рассказы до ослабевшего мальчика вряд ли доходят. Несмотря ни на что, Барни старался втиснуть в него как можно больше информации, чтобы Гарри успел побольше узнать в отпущенное ему время. И тем самым компенсировать непрожитое.

Родители Сюзан жили на первом этаже дома на Джексон-стрит. В окне стояла табличка по-китайски, которая, как они рассудили, извещала, что здесь принимает специалист по традиционной китайской медицине, на две тысячи лет уходящей корнями в глубь веков, если считать от Гиппократа. Доктор Сян, его жена, Сюзан и ее незамужняя младшая сестра, все – в цветастых шелковых костюмах, сидели за низким столиком и пили чай.

При появлении гостей старик встал и что-то сказал на кантонском диалекте.

Сюзан перевела:

– Отец приветствует вас в нашем доме и говорит, что разделяет ваше горе в связи с болезнью мальчика. Он спрашивает, не позволите ли вы ему обследовать Гарри?

Барни с Лорой переглянулись.

«Хуже-то не будет, – подумала Лора. – В конце концов, он настоящий врач. Только не такой, как мы».

Барни кивнул старику и сказал:

– Большое спасибо.

Доктор Сян провел их в другую комнату, от пола до потолка уставленную коробками с лекарственными травами, обозначенными иероглифами. Они положили пылающего мальчика на стол для обследования и с двух сторон держали его за ладошки, пока доктор не спеша и тщательно прощупывал разные точки на руке у Гарри.

Только руку?

– Он измеряет пульс в двенадцати точках, – пояснила Сюзан. – Это наш традиционный метод диагностики.

Затем доктор Сян открыл Гарри рот и с помощью увеличительного стекла обследовал его язык. Он что-то быстро сказал Сюзан по-китайски.

– Отец говорит, он может приготовить мальчику лекарство. Еще он просит вашего разрешения на проведение ему сеанса акупунктуры.

– Это больно? – спросил Барни.

– Нет, – покачала головой Сюзан. – Папа это не больно делает.

Барни с Лорой вновь молча обменялись взглядами. И согласились. Глазами они сказали друг другу: «Мы должны испробовать все».

Процедура заняла около получаса. Доктор Сян ставил малышу иголки в основном вокруг ушка. Потом он извинился и пошел готовить лекарство.

– Гарри может пить? – спросила Сюзан.

– Да, – ответила Лора. – Слава богу, да.

Когда наконец дошло до ужина, Гарри уже не спал. Округлившимися глазами он смотрел на яркие одеяния хозяев дома, которые воспринимал как маскарадные костюмы. Показывая пальчиком на парчовый наряд миссис Сян, он сказал:

– Мама, смотри, птички!

Миссис Сян улыбнулась в ответ. Тогда Гарри повернулся к Лоре и спросил:

– А почему все в пижамах?

На что Барни сказал:

– Это потому, что здесь рано ложатся спать. А тебе сегодня, наоборот, придется лечь попозже.

К великой радости Лоры, малыш теперь пил охотнее. Он не только проглотил приготовленное мистером Сяном лекарство, хотя, судя по его выражению, оно было очень горькое, но даже выпил немного бульона.

Когда настала пора прощаться, доктор вручил им небольшой пузырек своего снадобья, чтобы дать мальчику еще два раза вечером и один раз утром.

В половине десятого они прибыли в мотель, где их ждала записка: «Доктор Уайман ждет вас сегодня в десять часов».

Разумеется, они приехали пораньше, поскольку восприняли сообщение как согласие Питера.

И не ошиблись. Хотя, даже проявляя великодушие, Уайман оставался Уайманом.

– Так. Не надо только никаких благодарностей и слез. Тем более что мы не знаем наверняка, каков будет эффект. Если хотите знать, я решил пойти на это лишь потому, что уверен: вы не станете болтать.

Он протянул им плотный конверт. Барни нащупал несколько ампул.

– Попробуйте начать с одного кубика. Если нормально перенесет, через два часа удвойте дозу. Затем еще два дня по три раза в день. Я положил вам комплект одноразовых шприцов. За счет фирмы.

Лора кивнула.

– Я буду вам признателен, если вы станете его колоть где-нибудь в другом месте. И не забудьте сообщить мне результат – это очень важно для моего исследования.

Как такому бесчувственному мерзавцу сказать спасибо? Уайман решил за них эту проблему: он посмотрел на часы и объявил:

– Мне пора.

Но не двинулся с места. Было видно, что он еще что-то хочет сказать.

Наконец Питер кашлянул и выдавил:

– Представляю себе, что бы я чувствовал, если бы речь шла о моем ребенке. То есть…

Не найдя слов, он подошел к Гарри и потрепал его по щечке. И, не давая никому опомниться, вышел.

В мотель они мчались на безумной скорости. Вбежали в номер, бережно уложили Гарри на кровать и задернули шторы.

Потом беспомощно переглянулись.

– Хочешь, чтобы это сделал я? – тихо спросил Барни.

– Могу и я, – с каменным лицом ответила Лора.

Тут Барни признался:

– Пожалуйста, Кастельяно. Я не умею обращаться со шприцем. И тем более не могу колоть своего сына.

Лора ввела иглу мальчику в ляжку. Тот вскрикнул. Потом вдруг затих.

Они окаменели. Неужели они его убили?

Как изваяния, они стояли по обе стороны от кровати и неотрывно смотрели на своего ребенка.

Прошла, казалось, целая вечность, а на самом деле несколько секунд. Лора нагнулась и пощупала Гарри запястье.

– Барн, пульс есть. Стабильный.

– Думаешь, он вырубился от укола?

Она помотала головой:

– У нас было двое ужасных суток. Представь себе, насколько он измучился.

Она взяла малыша на руки и крепко прижала к себе.

Барни пощупал сыну лоб.

– Все та же пустыня Сахара, – констатировал он. – Сколько прошло времени после укола?

– Минуты четыре-пять. Барн, не дергайся. Даже если это и чудодейственное средство…

На последних словах она осеклась. «Если Бог есть, – подумала она, – Он не жалует меня своей милостью».

– Лора, – нежно произнес Барни, – приляг. Или хотя бы сядь.

– Не могу. Я слишком нервничаю.

Она бережно опустила Гарри на кровать.

– Может быть, заказать что-нибудь в номер? – предложил Барни.

– Я не голодна. А ты?

– Тоже нет. Но еда помогает скоротать время. Тоже ведь какое-то занятие…

– В коридоре есть автоматы. Пойди и возьми что-нибудь.

– А что ты хочешь? – оживился он.

– Ничего. Мне все равно. Лишь бы невкусно было.

Он понял: она отказывалась от всех земных удовольствий, даже от сладости шоколада, чтобы полнотой своей жертвы смягчить гнев Небес. Он вышел.

Длинный коридор был застлан серым ковролином и напоминал беговую дорожку. Пробегая по нему, Барни несколько успокоился, но мысли крутились вокруг одного и того же.

«Гарри, Гарри, как я мечтал, как мы с тобой вдвоем будем выходить на пробежку в парк и осенняя листва будет хрустеть у нас под ногами… Как я расскажу тебе о всех глупых ошибках, которые я насовершал в своей жизни, чтобы ты мог учиться на них. Чему я могу тебя теперь научить? Сейчас единственное, о чем я мечтаю, – чтобы ты продолжал дышать. А этому я тебя научить не могу. И сделать это за тебя тоже не могу».

Он медленно побрел назад с двумя бумажными стаканчиками в руках.

Лора теперь сидела и неотрывно смотрела в лицо сына, боясь даже моргать, чтобы не пропустить малейшей перемены в его состоянии.

– Он так и не двинулся, – сказала она, как автомат.

– Может, просто уснул глубоко. Глаза под веками ходят? Не заметила?

– Нет.

Иными словами, малыш спал, но снов не видел.

Лора поставила кока-колу на тумбочку и взяла пососать кубик льда. Она по-прежнему не отрывала взора от Гарри. Может, ее любовь поможет ему излечиться?

– Мы можем разговаривать? – неуверенно спросил Барни.

Лора кивнула:

– О чем?

– Да о чем угодно. Например, стоит ли отдавать его в государственную школу или в частную? Или давай поговорим о тебе.

– А есть что-то такое, что тебе обо мне неизвестно? – устало улыбнулась она.

– Ну, давай фантазировать, как сложилась бы твоя жизнь, если бы твои родители не приехали жить в Бруклин.

Она посмотрела на него. Говорить было не нужно. Вместо слов говорили глаза. «Без тебя мне незачем было бы жить».

Он чувствовал то же самое.

Но оба сейчас мучились вопросом, как они смогут жить дальше, если потеряют Гарри.

Нет, черт побери! Рано еще об этом гадать. Нечего даже думать!

– Можно, я его немножко подержу?

Кое-как прошли полчаса. Барни пощупал малышу лоб. Потом посмотрел на жену и с надеждой в голосе сказал:

– Кастельяно, мне кажется, жар у него спал.

Лора потрогала ребенка, посмотрела на мужа и подумала: «Желаемое за действительное». Вслух она сказала:

– Может быть.

«Пускай себе тешится, – подумала она. – Может, ему так легче».

Ребенок спал, а они в нетерпении следили за стрелкой часов. Сто двадцать минут – это очень долго. А сделать второй укол раньше этого времени они не имели права.

От укола Гарри очнулся, и Лора решила воспользоваться моментом и дать ему немного попить. Но под рукой оказалась только кока-кола да китайская настойка. Она открыла флакон.

Полусонный и горячий, Гарри тем не менее имел свой взгляд на вещи. Когда мать поднесла к его губам лекарство, он затряс головой и объявил:

– Хочу яблочного сока.

– Я тебе вот что скажу, малыш, – принялась уговаривать Лора, – ты сейчас выпей немножко лекарства, а завтра я тебе дам твой яблочный сок.

Тут жажда взяла свое, и Гарри, поморщившись, выпил.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Барни.

– Папа, я спать хочу, – ответил мальчик.

– Хорошо! – Барни изобразил восторг. – Вот и ложись. Сон тебе на пользу.

Лора положила его в кровать, и оба опять заняли вахту по обе стороны от сына.

Теперь их одолел такой страх, что они не могли даже говорить. Барни включил радио, нашел местную волну и стал вполуха слушать дебаты на тему ресторанов, где можно появляться «топлесс». Пятнадцать минут прошло в молчании. Потом Барни пробормотал:

– Кастельяно, ты можешь себе это представить? Двое дипломированных врачей сидят в мотеле в какой-то дыре и ждут, когда их умирающего ребенка спасет шарлатанское снадобье, приготовленное самовлюбленным мерзавцем. Думаешь, мы в своем уме?

Лора помотала головой.

– Не знаю, – призналась она. – Не могу тебе сказать. – И после паузы добавила, глядя Барни в глаза: – Но если Гарри умрет, я не стану дальше жить.

– Лора…

– Барни, я серьезно говорю. И ты меня не остановишь!

Он больше не стал возражать, потому что и сам не знал, как будет жить… без сына.

Они прислушивались к дыханию ребенка, а фоном шла дискуссия из так называемого «Храма Эроса». Нет, так не пойдет! Положение слишком серьезное. Барни встал и выключил приемник.

Он посмотрел на мальчика и снова потрогал лоб.

На этот раз сомнений быть не могло.

– Кастельяно, Богом клянусь, жар прошел! Иди сама проверь.

Но Лоре не нужно было ничего проверять: она по лицу мальчика видела, что Барни прав. Она быстро ощупала Гарри животик.

– О господи! – выдохнула она. – Селезенка…

– Что? – вскричал Барни в ужасе.

– Меньше стала. Барн, она уже стала меньше! Кажется, эта штука действует!

Всю ночь они не смыкали глаз. Теперь они следили не за тем, как их сын умирает, а как возвращается к жизни.

В половине восьмого утра Лора неожиданно сказала:

– Я иду в церковь.

Барни был ошеломлен. Но все понял.

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь.

Лора сформулировала до конца:

– Барн, мне нужно кого-то отблагодарить. А сегодня мне кажется, что в кои-то веки Господь меня слышит.

– Правильно. Давайте все вместе пойдем.

Они посмотрели на сына. Тот сидел в кровати.

– Мама, я хочу домой! – захныкал он. – Мишка без меня скучает!

Университетская церковь была в каких-то десяти минутах ходьбы. Идти надо было по зеленой аллее. В столь ранний час в огромном, похожем на кафедральный собор здании (назначение которого было гораздо скромней его внешнего вида) царила такая гулкая тишина, что они слышали, как бьются их сердца.

Впервые за свою взрослую жизнь Лора преклонила колени для молитвы. Но не знала, как начать. Она опустила голову в надежде, что Господь услышит ее мысли.

Барни стоял, держа сына на руках, и смотрел на него. На личике ребенка играли проникающие сквозь стрельчатые окна мягкие лучи утреннего солнца, отчего оно светилось каким-то волшебным светом.

Сейчас он мог спокойно думать о том, Через какой ужас они втроем только что прошли. Или это был не ужас, а чудо?

«Так что же подействовало? – спрашивал он себя. – Фермент Уаймана? Китайская настойка? Участие врача? Или родительская любовь?»

Большую часть жизни он провел в постижении врачебного искусства и теперь понял, что ему никогда не проникнуть в тайну исцеления.

Ибо медицина – это неустанный поиск причин. Которые объясняют следствия.

Наука не в состоянии постичь чудо.

Лора встала.

– Дай мне его теперь подержать, – шепотом попросила она.

Барни передал ребенка матери. Потом обнял обоих. И они втроем вышли на утреннее солнце.