Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Елена Невейкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)
– Как это по-женски – дать мужчине пощёчину. Но, на всякий случай, должен вам сообщить, что бить человека, у которого связаны руки – недостойно дворянского звания.
Элен снова рванулась к нему, но уже оправившийся от неожиданности Штефан, остановил её, встав между ними.
– Не надо, панна Элена! Оставьте это!
Она, не отвечая ему, прошипела сквозь зубы:
– Да что вы говорите! А вы сами достойны этого звания? После всего, чем вы занимались?! После того, как по вашему приказу убивали людей, ставших вам ненужными?
– Я просто служу своей стране, – пожал плечами де Бретон.
И опять Штефану пришлось вмешаться, на этот раз, удержав её за руку.
– Не надо! – повторил он. – У вас будут большие проблемы, если вы убьёте этого… – он кивнул головой в сторону француза.
– Какая разница? Всё равно одного уже нет. Он лежит там, в чулане. Неприятности и так уже гарантированы, так не всё ли равно? – Элен спорила, но в голосе уже не было прежней злости. Штефан почувствовал это и продолжил:
– Панна, тот, в чулане, не дворянин. Мало ли что могло случиться. А здесь – другое дело!
– Ладно, – сказала Элен, выдёргивая руку, – уговорил. Ты прав. Не знаю, что на меня нашло… Сходи за коляской, она должна быть где-то рядом, цыган обещал. А здесь мы с Трифоном вдвоём управимся.
Штефан внимательно посмотрел на неё, потом кивнул и вышел. Трифон тем временем, уже привязывал барона к лавке. Тот, впервые не сдержавшись, ругался последними словами. Элен вновь ушла в комнату, где лежал Юзеф. Оставшись наедине с Трифоном, де Бретон решил пустить в ход последний козырь – деньги.
– Ты что ж – слуга мадмуазель? – спросил он тихо, почти шёпотом.
– Да, служу ей по мере возможности.
– И она хорошо тебе платит?
– Не жалуюсь. Платит всегда честно, как договаривались. А почему это у вас такой интерес ко мне появился, сударь?
– Просто потому, что я бы тоже мог тебе заплатить. Только суммы, полученной от меня, тебе хватило бы на то, чтобы самому слуг нанять, а не исполнять чьи-то прихоти. И так жить ты сможешь до старости, если с умом распорядишься деньгами.
– И что вы за это хотите?
– Помоги мне бежать!
– Бежа-ать?.. И, как вы думаете, сколько я проживу после этого? Вы видели, что барыня сделала с вашим человеком, там, в чулане? Я не хочу окончить жизнь так же.
– Чего ты боишься? Я возьму тебя с собой. Я могу взять тебя даже во Францию, если ты захочешь.
– Не, мне и здесь неплохо. А чем это вы собираетесь со мной рассчитываться? У вас с собой есть деньги?
– Нет. Но они есть в моём доме в Санкт-Петербурге. Бояться нечего, там никого нет, я должен был вернуться туда с моими двумя слугами, – он кивнул на лежавшего на полу человека, – чтобы взять деньги и спешно отбыть в Ревель. Карета со всем необходимым уже ждёт в назначенном месте. Только помоги мне и будешь обеспечен на всю жизнь. Согласен?
– Пожалуй, нет. Всё же риск большой. У нас говорят: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Я вполне доволен тем, что имею.
Барон снова выругался.
– Зачем же тратить столько слов, месье Пьер? – Элен стояла в дверях, прислонясь к косяку и неприятно улыбаясь. – Стараться купить Трифона, всё равно, что пытаться приручить волка. Что бы ему ни посулили, он всё равно не будет вашим слугой… Да и риск он оценивает здраво.
В это время снаружи послышался шум, затем шаги, и в комнату вошёл Штефан, а с ним – незнакомый высокий цыган, заросший бородой настолько, что лицо было разглядеть трудно. Он зашёл в маленькую комнату, почти сразу вышел с Юзефом на руках и понёс его к коляске.
– Штефан, поезжай с паном Юзефом. Мы догоним вас, – распорядилась Элен. Затем повернулась к де Бретону: – Барон, где шпага пана Вольского?
– Пана Вольского? – прищурился он. – Ах, он Вольский. А я думал, что у него кроме имени ничего нет. Вы его всегда называли лишь по имени. Так трогательно, знаете ли…
– Хватит! – оборвала его Элен. – Вы не ответили на вопрос.
– Шпага? Я не слежу за чужим оружием. Для меня важно лишь моё.
– Важно? Что ж, я намерена была оставить вашу шпагу здесь, просто убрав её подальше от вас. Но, раз вы не хотите вернуть клинок пану Вольскому, мне придётся взять для него ваш.
– Мой?
– Да.
– Он фамильный!
– Выбирайте. Всё в ваших руках, – Элен знала, что делает. Она слышала не раз, что де Бретон очень дорожит своей шпагой, а однажды он даже заявил, что скорее отдаст руку, чем потеряет её. Это сработало.
– Его шпага под лавкой, за столом, – нехотя сказал барон.
– Благодарю, – усмехнулась Элен и кивнула Тришке, который тут же прошёл и поднял шпагу. – Теперь следующий вопрос. Куда вы направили тех двоих, что выехали отсюда незадолго до моего появления?
– А почему вас это интересует?
– Ну, во-первых, я хотела бы знать, когда они могут вернуться и освободить вас. А во-вторых, мне показалось, что речь шла о встрече со мной. Так?
– Даже если так, то что?
– Просто я, сами понимаете, на встречу не приду. Зачем же разочаровывать людей? Они будут ждать, так пусть их ожидание не будет напрасным. Где они меня ждут? – последний вопрос прозвучал резко.
– И с чего вы вдруг решили, что я отвечу вам? – усмехнулся барон.
– Разве это не очевидно? – подняла брови Элен. – Я не могу допустить, чтобы они освободили вас, вернувшись сюда раньше людей господина Бирона, которого я намерена поставить в известность, где вас искать. Если вы не скажите, где они, будете убиты немедленно.
– И вы не боитесь неприятностей, о которых справедливо предупреждал вас слуга? – барон всё ещё улыбался, хотя стало заметно, как он побледнел.
– А вы оставите всё, как есть, если вам удастся вырваться на свободу? Нет. Так уж лучше рискнуть, убив вас, чем жить, постоянно ожидая вашей мести. И потом, кто вам сказал, что это сделаю я? Вы видели цыгана, который помогал увезти пана Юзефа? Он вам понравился? – она решила сыграть на распространённом мнении о цыганах.
Де Бретон молчал. Цыган действительно произвёл на него сильное впечатление.
– Так что? Вы скажете мне, где те двое?
– В моём доме, в Санкт-Петербурге, – поколебавшись, ответил он.
– В доме? – переспросила Элен и, подумав немного, добавила: – Вы решили испытывать судьбу дальше, обманывая меня?
– Это правда.
– Нет, это неправда. Вы только что говорили, что дом пуст, а карета ждёт вас где-то в другом месте. Очевидно, туда я и должна была прийти по вашим расчетам. Давайте не будем доводить ситуацию до крайности, ведь Штефана здесь больше нет, некому будет удерживать меня. Трифон для этого не годится.
– Нет, не гожусь, – засмеялся Тришка, но в его смехе вместо веселья слышалась угроза, – скорее сам помогу вам, барыня. Уж больно надоело возиться с этим французом. У меня свои дела есть, давайте поскорее заканчивать это!
– Где они? – ещё раз спросила Элен.
– Здесь, недалеко, на заброшенной мельнице, – проворчал барон, опустив голову.
– Трифон, ты знаешь здесь в округе заброшенную мельницу?
– Знаю. Это та, что сгорела? – решил проверить барона Тришка.
– Нет. Эта не горела. Хозяина считали колдуном, а потом он куда-то исчез. С тех пор мельница стоит пустая. По крайней мере, мне так рассказывали, – хмуро пояснил де Бретон.
– Знаю эту мельницу, – уверенно кивнул Тришка. – А когда встреча? Когда те двое решат, что барыня уже не придёт?
– Завтра к вечеру.
Тришка взглянул на Элен:
– Не беспокойтесь ни о чём, мы всё успеем. Этими, на мельнице, займутся мои люди.
– Твои…люди? – опешила Элен.
– Да. Сейчас некогда объяснять. Важно, что они есть и сделают всё, что нужно.
– Хорошо, – кивнула Элен, решив, что и впрямь не время для подобного разговора. – По дороге я скажу, что мне нужно. Барон! Мы оставляем вас, но меньше, чем через полсуток за вами придут. Так что ваше ожидание не будет чересчур тягостным.
– Не понимаю! – вдруг воскликнул де Бретон.
– Чего? – обернулась Элен уже от двери.
– Зачем вам всё это? Отомстить мне – это понятно. Но тогда проще было бы убить меня. Зачем вмешивать сюда Тайную канцелярию? Что вам, полячке, до России?!
– Вы действительно, не понимаете, – Элен задумчиво посмотрела на него. – А почему бы мне и не объяснить вам всё на прощанье? – она вернулась, подошла близко и теперь смотрела французу прямо в глаза. – Всё просто. Я живу в Польше, но по рождению – русская. Поэтому мне небезразличны дела, творящиеся здесь, дела, которые могут повредить интересам России. Теперь, я думаю, всё встало на свои места, правда? Вы неудачно выбрали агента, барон.
– Это Маньан! Это он настоял на том, чтобы привлечь вас. Я всегда был против! Я чувствовал, что здесь что-то не так!
– Это уже ваши проблемы, они меня не касаются. Прощайте. Надеюсь, что мы с вами никогда больше не встретимся, – и она быстро вышла вслед за Тришкой, уже ожидавшему её с лошадьми.
* * *
Они вернулись домой раньше коляски, и Элен сразу отправила Машу за Иваном, а Тришка спешно уехал с письмом Элен к его светлости Эрнсту Бирону. Письмо было составлено таким образом, что понять, от кого оно, мог только сам адресат. В нём говорилось, где найти барона Пьера-Луи де Бретона и его людей и объяснялось, в чём его обвиняет автор письма. После вручения послания кому-нибудь из слуг, Тришка должен был заняться людьми на мельнице. Их, если удастся, нужно было живыми доставить туда же, где дожидался своей участи барон.
Вскоре после отъезда Тришки, появилась коляска. Юзефа уложили в его комнате, где уже ждал лекарь.
– Попрошу всех выйти, – как и в прошлый раз распорядился Иван. – Штефан, останься. Поможешь.
Слуги вышли, но Элен не двинулась с места.
– Госпожа Соколинская, это и к вам относится, – всё так же твёрдо произнёс Иван.
– Нет, не относится, – не менее твёрдо ответила Элен. – Я остаюсь. Или вам придётся связать меня и выкинуть за дверь силой.
Иван внимательно посмотрел на неё и пожал плечами:
– Что ж, оставайтесь. Но учтите: в чувство вас приводить здесь некому. У меня будет более важное занятие, – и, не дожидаясь ответа на свои слова, повернулся к Юзефу, которого уже начал раздевать Штефан.
Элен встала с другой стороны доктора, оказавшись в ногах кровати. Иван взглянул на неё, но возражать не стал. Вскоре одежда была снята, и он приступил к осмотру. После тряской дороги и удаления присохшей к ранам одежды кровотечение усилилось. Пока доктор осматривал одну рану, Штефан по его указанию зажимал другую, чтобы унять кровь. Но лекарю требовалась помощь, и денщику приходилось то и дело убирать руки. Долго не думая, Элен, отстранив Штефана, сама зажала рану, предоставив ему возможность помогать Ивану. Другого она сделать не могла, Штефан понимал доктора, а она – нет. Иван опять глянул на неё и сказал только:
– Сильнее давите.
Сколько времени он возился с Юзефом, Элен не поняла. Поверив ей, поняв, что обморока от неё ждать не приходится, Иван не только смирился с её присутствием, но и стал обращаться к ней с простенькими заданиями, вроде того, чтобы принесла воды или подержала что-нибудь. Наконец, он сказал, что всё, что можно, сделано.
– Теперь всё зависит от самого господина Вольского, от его организма, и от ухода за ним.
– А что вы скажете о его ранах?
– Только одно: ему очень повезло. Дважды повезло. Когда я только взглянул, подумал, что долго этот человек не протянет. Уж больно опасные места для ранений. Но и в том и в другом случае клинок не причинил серьёзного ущерба. Ранение в грудь было бы смертельным, если бы остриё не наткнулось на ребро, отчего отклонилось, и даже лёгкое осталось незадетым. Ребро сломано, крови много, зато сердце и лёгкое целы. А вторая рана – и вовсе пустяк. Шпага проткнула бок насквозь, выйдя сзади, но пострадали только кожа да мышцы. Ещё бы чуть-чуть – и я бы его не спас, поскольку была бы задета печень.
– А удар по голове?
– Тут дело посерьёзней. Рассечена не только кожа, могу предполагать, что пострадал череп. И уж, конечно, сотрясение мозга. Так что господину Вольскому придётся долгое время лежать. Но ведь и тут ему повезло! Удар пришёлся всё же вскользь, поэтому голова и уцелела. Но такой удар точно убил бы его, если бы пришёлся в висок. Я повторяю: мне не приходилось ещё сталкиваться с таким везением. Не иначе как за него молились!
– Благодарю вас.
– Не за что. Я просто выполнил свою работу. А вот вас я благодарю за помощь. Впервые вижу молодую барыню, которая не побоялась помогать лекарю.
Элен улыбнулась, но ничего не ответила.
– Все мои рекомендации я напишу вам на бумаге. Сам буду приходить ежедневно, может, и пару раз в день зайду. Это будет зависеть от количества пациентов и от того, как далеко они живут.
– Постойте, господин доктор, – остановила его Элен, – а если вам перебраться сюда, к нам?
– Сюда?! – Иван опешил.
– Ну, не совсем сюда. Дело в том, что во дворе есть отдельный флигель, имеющий выход на соседнюю улицу. Им сейчас никто не пользуется. Если вы поселитесь там, то получите возможность принимать больных у себя. И будете рядом.
– Да, это было бы прекрасно… Но слишком хлопотно переезжать сюда, предупреждать всех, а потом вновь возвращаться на старое место.
– А зачем вам, собственно говоря, возвращаться? Флигель пустует, переезжайте в него насовсем.
– Нет, мне не хватит средств, чтобы платить аренду. Здесь жить дороже, а я и так еле свожу концы с концами.
– А я не собираюсь брать с вас аренду. Просто не буду вам платить за услуги, – Элен улыбнулась. – Ведь ваша помощь может понадобиться вновь, любому из нас и в любой момент. На такой вариант вы согласны?
Иван молчал, не зная, что ответить. Он мог ожидать чего угодно, но только не такого поворота. Наконец, он произнёс:
– Я очень вам благодарен. Но… Вы же не останетесь здесь навсегда, вернётесь к себе домой в Польшу. И мне придётся или съезжать отсюда, или пытаться выплачивать аренду.
– К себе домой… – задумчиво повторила Элен, глядя куда-то мимо Ивана. – Да… Вот только дело в том, что здесь тоже мой дом… – и, увидев непонимающие глаза доктора, продолжила прежним тоном: – Я хочу выкупить этот дом, чтобы иметь возможность, приезжая сюда, не искать съёмный. Так что флигель тоже станет моим.
– А в ваше отсутствие…
– Доктор, – перебила его Элен, – вы ищите причину для отказа? Напрасно. Просто скажите, что хотите оставить всё, как есть, поскольку вас всё устраивает.
– Нет, меня далеко не всё устраивает. Если вы разрешите говорить откровенно…
– Естественно.
– Я опасаюсь, что с вашей стороны – это просто порыв души. Мне кажется, что после вы можете об этом пожалеть.
– Успокойтесь, я не пожалею. Эта мысль появилась у меня ещё тогда, когда вы лечили Машу. Так что время на раздумья у меня было. Теперь дело только за вами. Хотите – перебирайтесь сюда хоть сегодня же, не хотите – ваше право.
Иван только молча поклонился в ответ. А к вечеру во флигель привезли первые вещи.
Иван
Юзеф поправлялся. И та и другая рана заживали быстро, беспокоило и не давало подняться с постели только головокружение от удара по голове. В первые дни он просто не мог открыть глаз – казалось, всё вокруг него сразу начинало падать, предметы жили своей жизнью. Постепенно это прошло, осталась только почти постоянная изматывающая головная боль. Но и она постепенно отступила, как уверял с самого начала Иван. Всё это время Элен не отходила от Юзефа. А Маша – от Ивана. Она следовала за ним всюду, постоянно находя причину быть рядом. Как только у неё выдавалась свободная минута, Маша бежала разыскивать доктора, или шла в «докторский» флигель. То она в десятый раз подряд мыла там полы, то протирала несуществующую пыль, а то, если доктора не было, просто ходила из комнаты в комнату (их было три на первом этаже, включая переднюю, и две совсем маленьких – на втором), стараясь представить, что и как делает здесь доктор.
Элен замечала всё это и посмеивалась про себя. Маша, в свою очередь, всё больше убеждалась в правоте Штефана, наблюдая за хозяйкой: барыня и впрямь чересчур много времени проводит рядом со своим телохранителем. Вернее, слишком мало не с ним. А Штефан, следя за обеими, тайком улыбался и вздыхал.
За всеми этими делами и переживаниями никто из них даже не вспомнил о де Бретоне. Он просто исчез. То, что из дома, где его оставила Элен, барона забрали, было известно от Тришки. Он ездил туда спустя два дня и обнаружил пустой дом с открытой настежь дверью и следы пребывания большого числа людей и лошадей. Но куда отвезли французов, что с ними стало, вернулся ли кто-нибудь из них к себе на родину – об этом так никто и никогда не узнал. Да и не интересовались.
Примерно в середине лета Юзеф уже гулял по двору и всё грозился сесть в седло. Но доктор категорически это запрещал, и ему пришлось подчиниться. Да и что ещё оставалось делать, если все в доме точно следовали указаниям молодого лекаря?
Как-то раз, сидя на лавке во дворе рядом с Элен, Юзеф спросил:
– До сих пор не могу понять, как ты меня нашла?
Разговора на эту тему ещё не было. Сначала Юзефу было трудно не только говорить, но даже слушать, а после Иван запрещал его волновать. Только сейчас, спустя полтора месяца после того, как Юзефа привезли домой, Элен рассказала ему всё подробно. Он слушал внимательно, ни разу не перебив, а когда она закончила, спросил:
– Зачем же ты полезла в дом одна?
– А кого нужно было взять с собой? Штефана или Трифона?
– Да хоть обоих! Там было пять человек! И все – прекрасно владеющие оружием, а ты…
– Что я? Ты считаешь меня круглой дурой, которая бросается, очертя голову, туда, откуда не сможет вернуться?
– Нет, конечно. Но нельзя же было надеяться на удачный исход против стольких мужчин.
– Я и не надеялась, – дёрнула плечом Элен. – Единственное, на что я рассчитывала, это постараться каким-то образом разделить их. Способ можно было придумать только на месте. Вот я и отправилась туда. Потом мне просто повезло, когда двое уехали. Ну, а остальное ты знаешь. В результате, противник у меня оказался только один.
– Нет, два.
– Ну, тогда скажем, один с половиной, ведь он был уже ранен.
– Но именно эта половина, если я правильно понял, чуть было не стала причиной трагедии. Ты ведь о нём забыла?
– Да, признаюсь, забыла.
– Это единственное, что тебе мешает – ты слишком увлекаешься и перестаёшь замечать всё вокруг. Об этом тебе и в школе говорили.
– Ну, да, да! Но всё же обошлось!
– Обошлось, благодаря Штефану. Кстати, ты так и не ответила, почему не взяла его и Тришку с собой.
– Потому что надеяться залезть тайком на чердак может один человек. Вряд ли повезёт двоим. А уж о Штефане и говорить нечего. В его возрасте и при его комплекции он точно не сумел бы пробраться туда. И потом… – Элен немного смутилась, но всё же призналась: – Понимаешь, я сказала им, что только проверю, в доме ты или нет, послушаю разговор и вернусь.
– И они поверили?
– Не знаю. Но спорить не стали.
– Уж, конечно. Себе дороже, – саркастически произнёс Юзеф. – А втроём через дверь прорваться вам не пришло в голову? Уж если так хотелось предпринять что-то немедленно, а ты была уверена, что в доме только трое. Комплекция и возраст Штефана не позволяют ему лазить по чердакам, но вполне подходят для того, чтобы взять на себя одного из французов, а то и двух. И он доказал это. Так не проще было бы?
– Проще. Но бесполезно.
– Почему?
– Юзеф! Ну, как ты думаешь, что бы сделал де Бретон, услышав или увидев нас? Думаю, всё очевидно. Тебя или тут же добили бы или, шантажируя возможностью этого, заставили бы нас уйти. И хорошо, если только уйти!
– Значит, не нужно было идти туда вовсе! Как бы я посмотрел в глаза пану Яношу, если бы с тобой что-нибудь случилось из-за меня?
– А ты думаешь, что если бы со мной там, у де Бретона, что-нибудь случилось, тебя отпустили бы только для того, чтобы ты мог посмотреть кому-то в глаза? – Элен начала раздражаться.
– Зато, если бы ты не полезла меня вытаскивать, осталась бы живой наверняка!
– Ну, спасибо! Ты сожалеешь, что я не совершила подлость? Как я могла оставить тебя там?
– Это я должен тебя охранять, а не ты меня. Если я имел глупость попасть в ловушку, значит, я плохой телохранитель!
Элен слушала это «самобичевание» и зародившееся раздражение усиливалось. Да что это, в конце концов, такое? Сколько можно? Она ожидала от него совсем другого. Она резко встала и сказала:
– Слушай, ты всё неправильно понял! Я не ради тебя всё это сделала, а ради себя, – и, видя его удивление, усмехнулась. – У меня здесь, в России, только один телохранитель. Где я возьму другого? Ведь человек должен быть проверенным, чтобы довериться ему. Если же мой единственный телохранитель «имел глупость попасть в ловушку», значит, его нужно оттуда вытаскивать! Иначе кто же будет работать вместо него? Так что не обольщайся, я просто соблюдала свою выгоду, – и, не дав ему ответить ни слова, Элен повернулась и быстро ушла в дом.
Юзеф некоторое время сидел молча. Потом начал прохаживаться по двору. Время от времени он бормотал себе под нос: «Идиот!» или «Ну, и осёл!», и вскоре тоже прошёл в дом. Элен он нашёл в гостиной. Она стояла у окна спиной к двери. Она явно слышала, как он вошёл, но не обернулась. Юзеф, помедлив секунду-другую, подошёл к ней ближе и сказал:
– Прости. И спасибо.
– Что? – обернулась Элен.
– Я благодарю тебя.
– За что?
– За мою жизнь. Теперь она навсегда принадлежит тебе.
Элен слегка поморщилась:
– Я просто вернула тебе долг.
– Нет. Ты ничего не была мне должна, а сейчас подарила возможность… жить. И прости мне все те слова, которые я наговорил тебе сегодня. Я был идиотом… Просто вдруг представил себе, что было бы, если удача вдруг отвернулась бы от тебя.
* * *
Тем временем, вскоре должен был состояться избирательный Сейм в Польше. Напряжение росло, и когда в августе пришло известие о том, что русские войска перешли границу и вступили на территорию Литвы, в Санкт-Петербурге никто не удивился, все давно ждали этого. Это была ещё не война, но и мира больше не было. Сейму предстояло начать работу, ощущая совсем рядом мощную военную силу, которая была настроена на поддержку одного из кандидатов на польский трон.
Элен вновь стала бывать при дворе, где в последнее время почти не появлялась. Она ловила каждую новость, каждый намёк на новость о событиях в Польше. Она усмехалась про себя по поводу того, что сейчас её поведение гораздо больше походило на поведение шпиона. Элен готова была даже подслушивать под дверью, если бы только ей представилась такая возможность. Теперь она работала на себя. Она и собирала информацию, и обдумывала её вместе с Юзефом. К тому, что удавалось узнать при дворе, добавлялись слухи, которые приносили из города Маша и Штефан. Получавшаяся в результате этого картинка, не радовала. Особенно Элен. Русские войска вели себя на территории страны, не являвшейся врагом, не лучшим образом. Нет, ни о чём особо возмутительном известий не было, но к людям относились жёстко, особенно если выяснялось, что это сторонники Станислава Лещинского.
– Что-то ещё будет после Сейма, – сказала как-то Элен.
– Да, что-то будет. И это «что-то» не зависит даже от того решения, которое примет Сейм, – ответил Юзеф. – В любом случае Польша пострадает.
– Почему? Ведь если выберут сына Августа, русские войска уйдут обратно.
– Думаешь? А о Франции ты забыла? Неужели ты считаешь, что она вот так просто согласится с проигрышем её ставленника Станислава?
– Нет. Не согласится. Значит… в любом случае – война?
– Да. И обиднее всего то, что, по сути, воевать будут Франция с Россией, каждая вместе со своими союзниками, но не где-нибудь, а на нашей земле. Если бы не они, никакой войны бы не было. Шляхта подчинилась бы решению Сейма, каким бы оно ни было. А так… Каждый хочет иметь влияние на Польшу, иметь возможность надавить на неё! – с болью воскликнул Юзеф. – Что Франции, что России наплевать на её интересы, было бы только выгодно им самим… Прости, что я так говорю о твоей стране.
– Зачем извиняться? Это – правда, как бы ни было горько и обидно сознавать это. – Элен немного помолчала, потом спросила: – Юзеф, тебе бы, наверное, хотелось быть сейчас там, в Польше?
– Конечно, хотелось бы, – вздохнул он.
– Так, может, стоит вернуться?
– Сейчас?
– Да, пока ещё не поздно, пока ещё можно более или менее спокойно проехать по дорогам. Если начнутся военные действия, это уже трудно будет сделать.
– Но ты же сказала, что не вернёшься, пока не закончишь здесь все дела. Ты передумала?
– Нет. Я останусь. Вернёшься ты.
– Один? Исключено.
– Юзеф…
– Элен, давай больше не будем это обсуждать. Всё давно выяснено. Я не уеду без тебя. Да и зачем? От меня одного ничего не зависит.
– Ты сейчас стараешься уговорить самого себя. А потом ты пожалеешь.
– Нет, не пожалею.
– Что ж, ладно, это твоё решение.
– Да, это моё решение, и хватит об этом. Лучше давай подумаем, когда ехать в Казань?
– Всё будет зависеть от того, что скажет доктор.
– Какая разница, что он скажет? Сколько можно меня считать немощным?
– Успокойся, давай пойдём сейчас к нему и спросим, когда ты будешь готов вернуться к обычной жизни.
Но идти во флигель не пришлось – Иван сам шёл к ним, они столкнулись, едва выйдя во двор. Здесь было жарко, солнце сильно палило, несмотря на конец лета, и они вместе вернулись в дом. На вопрос Иван ответил, не задумываясь, видимо, давно готовый к чему-то подобному.
– Это, смотря, что называть обычной жизнью. Недолгие верховые и пешие прогулки, визиты, быть может, даже охота, если она не будет связана с травлей зверя – это всё не возбраняется. Что же касается упражнений со шпагой, длительных поездок – ещё рано, вы не готовы.
– Откуда вы знаете, к чему я готов, а к чему – нет?
– Это моя профессия. Я же не спрашиваю вас, откуда вы знаете, как правильно выполнить тот или иной удар в фехтовании.
– И сколько мне еще, по-вашему, ждать, чтобы я смог полностью вернуться к своим обязанностям?
– Ещё месяц, – чётко ответил доктор.
– Месяц?! Да через месяц здесь уже осень наступит! Дороги опять раскиснут, по ним будет не проехать. Что ж тогда – зимы ждать?
– А куда вы собрались ехать?
– В Казань, – ответила Элен.
– Ого! Нет, к такой дороге вы не готовы.
– Я могу ехать в карете, если вы считаете меня ещё не способным долгое время проводить в седле.
– Даже если вы поедете в карете – нет.
– Ну, почему?!
– Хотите, чтобы я ответил вам откровенно?
– Да!
– Тогда не обижайтесь. У меня есть медицинское объяснение всему, но я не стану утомлять вас. Скажу другое, но не менее важное. Вы, господин Вольский, безответственный телохранитель! – и видя, как Юзеф вскинулся, чтобы возмутиться, Иван поднял руку: – Погодите, дайте мне закончить, а уж потом сами решите, стоит ли возражать. Если бы вам самому нужно было ехать куда-то – хоть в Казань, хоть в Рязань, хоть на Сахалин – я, конечно, был бы против, зная, что дорога ухудшит ваше состояние, но особо спорить бы не стал. Вы действительно можете доехать туда, куда вам понадобится. Но это в том случае, если бы дело касалось только вас лично. А разве это так? Вы поедете не сами по себе, а должны сопровождать и охранять госпожу Соколинскую. И как вы намерены это делать, если дорога отнимет часть ваших сил, которых у вас и так пока что не много? Боюсь, если вы всё же не прислушаетесь к моим словам, защищать её будет некому. Или вы считаете, что она сама способна себя защитить? Но тогда вы ей и вовсе не нужны, оставайтесь дома и поправляйте своё здоровье. Вот всё, что я могу сказать. Подумайте, прав я или нет. Моё мнение вы теперь знаете, а как поступить – ваше дело, – и он вышел из комнаты.
Юзеф молчал. Иван, не подозревая этого, нащупал именно те рычаги, которые только и могли сработать. Недавно Юзеф сам переживал, что Элен рисковала, спасая его, а теперь получается, он мог подвергнуть её риску, если доктор окажется прав, и самочувствие Юзефа ухудшится в дороге. Как бы ни хотелось, приходилось это признать. Поездку отложили вновь.
* * *
Но скучать им не пришлось. Вскоре, когда Элен проходила по двору, вернувшись с верховой прогулки, к ней подошёл Иван.
– Сударыня, мне хотелось бы поговорить с вами.
– Что-то с паном Юзефом? – сразу встревожилась Элен.
– Нет-нет, это касается не его, а меня и… ещё одного человека.
– А-а… Хорошо, пойдёмте в дом.
Они прошли в гостиную. Элен сняла шляпу и перчатки, присела в кресло, жестом пригласила Ивана занять другое, напротив. Но он остался стоять.
– Я слушаю вас, господин доктор.
– Госпожа Соколинская, – начал Иван, явно волнуясь, хотя и стараясь скрыть это, – я многим вам обязан. Я сознаю это и глубоко признателен вам. Но позвольте всё же задать вопрос, от ответа на который для меня зависит многое.
– Спрашивайте, – Элен была заинтригована.
– Скажите, какую сумму вы заплатили за Машу?
– Что? – у Элен даже рот от удивления открылся. Вот уж, действительно, неожиданный вопрос. – А это вам зачем?
– Я бы хотел выкупить её у вас.
– Выкупить? – час от часу не легче.
– Я, разумеется, не смогу отдать вам все деньги сразу, но теперь, когда я вашей милостью освобождён от арендной платы, у меня появилась возможность накопить необходимую сумму.
– И… в качестве кого же вы видите Машу для себя? Служанки, кухарки или, может, вы решили сделать из неё помощницу?
– Я вижу её в качестве жены, – серьёзно ответил Иван.
– Жены-ы? – Элен смотрела на него снизу вверх. – Да, сядьте же вы, наконец, мне неудобно на вас смотреть! – Иван присел на край кресла. – Это всё замечательно, но причём здесь деньги? За что, собственно, вы собираетесь мне платить?
– Но вы же купили её, значит, теперь она ваша.
– А вы хотите, чтобы она стала вашей?
– Да. То есть, нет, я хочу, чтобы она стала моей женой.
– И зачем за это платить? – вот теперь Элен улыбалась.
– А как же?… Что же делать, если…
– Господин доктор, если мои предположения верны, Маша сейчас должна быть где-то рядом. Так?
– Да.
– Позовите её.
Иван встал и вышел за дверь. Видимо, Маша стояла совсем близко, потому что через несколько секунд они возвратились вместе.
– Маша, скажи, пожалуйста, ты когда-нибудь слышала, чтобы я упоминала, сколько запросил за тебя твой бывший хозяин?
– Нет, барыня.
– Я когда-нибудь говорила, что ты – моя?
– Нет, барыня.
– Я когда-нибудь говорила о возможности продать тебя?
– Нет, барыня.
– А какие-нибудь бумаги о твоей покупке ты видела?
– Нет.
– Всё верно. И знаешь, почему? Потому, что этих бумаг нет. Ты так и не поняла? Ты не крепостная, ты – не моя. Ты просто служанка в этом доме, и, кстати, очень хорошая служанка. Ты можешь уйти, если захочешь.
– Я – что?
– Ты моя любимая служанка, и, похоже, не только моя, – Элен с улыбкой взглянула на Ивана.
– Это правда? – спросил он.
– Конечно, правда. Если всё это нужно оформить как-то официально, я с радостью это сделаю. Так что никаких препятствий к исполнению вашего желания, господин доктор, я не вижу. Кроме одного, разумеется: желания самой Маши. Но об этом вы спросите её сами, – и, видя, как они смотрят друг на друга, она встала. – Ну, вы тут поговорите, а мне нужно переодеться. Нет-нет, Маша, в этот раз я справлюсь сама.
