Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Елена Невейкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 54 страниц)
И Василий смолчал.
* * *
Приближалось время окончания школы и последних решающих поединков. Гжесь волновался, нервничал и от этого стал раздражительным. Ему особенно горько было сознавать, что девушка обошла его в тех навыках, в которых он рассчитывал быть профессиональнее её. Он когда-то мечтал, как будет снисходительно ей помогать, подсказывать. Это исполнилось, но длилось очень недолго. Гжесь даже не успел понять, когда Элен обошла его. А сейчас с ней занимается сам пан Янош – конечно, теперь она стала одной из лучших! Хорошо ещё, что не самой лучшей… Это было хоть каким-то утешением, хотя и горьким.
Как и ожидалось, Элен и Юзеф выиграли все бои с другими противниками и должны были встретиться друг с другом на следующий день. Занятия с дядей у Элен закончились, и теперь она уходила вместе со всеми. В этот раз Юзеф оказался рядом и предложил прогуляться после занятий.
– Завтра мы встречаемся в последний раз – сразу после окончания школы я уезжаю, – сказал он. – Мне бы хотелось предложить вам дружбу, если вы не против.
– Нет, не против, – говоря так, Элен ничем не рисковала: после школы она вновь станет барышней, а Ален… Ален спешно «уедет» к себе в Россию, поскольку туда его призовут неотложные дела. Это было давно оговорено с дядей Яношем.
Проходя по улице мимо трактира, Юзеф предложил зайти туда. С его стороны это было проверкой догадок. Ему казалось, что если он прав, и с ним рядом сейчас находилась девушка, то она найдёт причину отказаться. Но это понимала и Элен. У неё не было выбора, приходилось соглашаться, поскольку у Алена вряд ли нашлись бы возражения.
Два молодых человека устроились на лавке возле окна. Заказывал Юзеф. Перед ними поставили бокалы с вином. Вино Элен, разумеется, раньше пила, но чтобы вот так, без еды, да ещё целый бокал разом… Она чуть отпила. Напиток оказался на удивление вкусным – сладковатым и ароматным. Юзеф уже выпил половину.
– Вам не понравилось вино? – спросил он, видя перед спутником всё так же наполненный бокал. – Так мы сейчас же вернём его и потребуем другого!
– Нет-нет, вино хорошее, не нужно другого, – Элен удалось говорить уверенно, – просто я боюсь немного захмелеть. Мой дядя не одобряет этого, и я не хочу его огорчать.
– Помилуйте! С одного-то бокала? Этого не может быть, он ничего не сможет заметить. Кстати, о вашем дяде. Это правда, что он занимается с вами сам?
– Да, правда, – Элен сделала ещё глоток. Да, вино было очень вкусным!
– В таком случае, я поздравляю вас. Хотел бы я иметь такого учителя! Ваши успехи замечательны!
– Благодарю, я передам ваши слова пану Яношу, ему будет очень приятно.
– Разрешите поздравить вас и с успешным окончанием школы. Мы с вами оказались самыми сильными её учениками. Что вы думаете делать дальше? Я имею в виду: чем хотите заняться в жизни?
– Для меня этот ещё вопрос открыт. Но точно знаю одно: вскоре я уеду на родину.
– В Россию? Но зачем? Может быть, мои сведения не верны, но у нас говорили, что вы – сирота, и из всех родных у вас остались только дядя и сестра.
– В России есть наши фамильные владения. Они сейчас без хозяйского глаза. Поскольку вы правы, и других наследников нет, мне придётся взять всё в свои руки.
– Так значит, вы готовитесь стать хозяином земель… Тогда, если позволите спросить, зачем вам понадобилось учиться фехтованию, да ещё в такой известной школе?
– Одно другому не мешает, – удивлённо подняв брови, ответила Элен. – А то, что школа известная, так это случай. Сами понимаете, не искать же другую, если дядя – владелец этой.
– Удивительно.
– Что именно?
– По словам пана Василия, у вас в России шпаги носят вместо украшения. Вы же стараетесь научиться владеть ею, как можно лучше. Зачем? Против кого?
Элен отодвинула уже пустой бокал, тон её изменился, став жёстким, в словах слышался сдерживаемый гнев.
– Во-первых, вы должны бы помнить мой ответ Василию. В России есть разные дворяне. А, во-вторых, не только они носят оружие. Как и в любой другой стране, там есть множество проходимцев, которые с лёгкостью и без малейшего колебания проткнут шпагой любого – безоружного, вооружённого, мужчину, женщину, ребёнка – была бы только выгода от этого.
– Простите, если я обидел вас своим вопросом. Просто иногда трудно разобраться, где правда, а где ложь в словах о стране, о которой сам ничего не знаешь.
– А вы лучше поезжайте и посмотрите. А то здесь многим кажется, что Россия – какая-то дикая страна, где люди совсем недавно говорить научились и живут, чуть ли не в пещерах.
– Съездить? В Россию? Ну, это, конечно, заманчиво, но… – смутившись, Юзеф утратил свою уверенность. – Безусловно, когда-нибудь я прислушаюсь к вашему совету… Но сейчас у меня несколько другие планы.
– Какие, если не секрет? – поинтересовалась Элен. Она уже жалела о своей вспышке. Чтобы как-то успокоиться, она отпила ещё немного вина из второго бокала, незаметно поставленного хозяином.
– Да нет, никакого секрета нет. Просто у меня нет ни богатых родственников, ни земель, которые могут приносить большой доход. Мне приходиться рассчитывать только на себя. Я думаю зарабатывать на жизнь тем, чем владею лучше всего – шпагой.
– Каким же образом? Хотите избрать карьеру военного?
– Военного? – Юзеф усмехнулся. – Нет-нет. Правда, этот вариант я тоже обдумывал, но на этом поприще много не заработаешь, а я бы хотел иметь приличный доход. К тому же, жизнь военного порой зависит не от его собственных сил и навыков, а от превратностей судьбы и глупости командиров.
– Так что же вы решили?
– Телохранитель.
– Телохранитель? – удивлённо переспросила Элен. – Разве это принесёт больший доход? И разве при этом судьба будет более благосклонной?
– Доход – несомненно. Здесь всё будет зависеть от правильного выбора хозяина. Что же касается судьбы… В такой должности у меня будет лишь одна обязанность: сохранить жизнь и здоровье одному человеку. Как я это буду делать – решать мне. И только я буду решать, как спланировать всё так, чтобы и долг свой выполнить, и себя максимально оградить от возможных неприятностей.
– Но, неужели, всё так просто: пожелал быть телохранителем, пришёл к богатому шляхтичу и – пожалуйста?
– Нет, конечно. Всё не просто. Нужно стать достойным этого места. Нужно быть одним из лучших. Вот поэтому я и хочу продолжить обучение. Поэтому и старался стать лучшим в школе пана Буевича. Это откроет мне путь дальше.
– Откроет путь… Куда? Вы что имеете в виду? – нахмурилась Элен. Теперь настал черёд удивиться Юзефу:
– Как это, что я имею в виду? Учиться и дальше в школе пана Буевича.
– Но… Мы ведь… Школа уже закончена.
Юзеф всё так же удивлённо смотрел на неё.
– Разве вы не знаете? Ваш дядя не говорил вам?
– Что?
– Нет, не может быть… Вам должно быть известно, что тот, кто станет лучшим учеником школы, получает право учиться дальше, в другой школе, бесплатно. И та и другая – собственность пана Буевича. Я думал, что и ваши успехи, и ваши занятия с дядей – именно для того, чтобы… Так значит, вы даже не слышали этого?
– Нет, – Элен снова взяла в руки бокал и больше уже не выпустила его, время от времени делая глоток, – дядя ничего не говорил об этом.
– В таком случае – простите меня ещё раз. Я не должен был говорить об этом.
– Напротив, я благодарю вас. Всегда лучше знать, чем не знать… Так, значит, завтра тот, кто выиграет бой…
– Сможет рассчитывать на дальнейшее обучение без оплаты.
– Понимаю, – Элен помолчала, катая пальцем по столу засохшую крошку хлеба. Потом, допив вино, встала:
– Пан Юзеф, обещаю вам, что вы сможете продолжить обучение.
Юзеф тоже поднялся:
– Нет, не нужно.
– Почему? Вы же мечтали об этом, рассчитывали на это.
– Достигнуть этого я могу, лишь честно победив. Ваше обещание означает, что вы рассчитываете намеренно проиграть мне завтрашний бой. Я не хочу добиваться желаемого таким способом!
Элен обернулась, уже шагнув к выходу:
– Вы честны и благородны, я ценю это. Тем более что принимаю ваше предложение и отныне считаю вас своим другом. Но кто вам сказал, что я собираюсь поддаться вам завтра?
Оставив Юзефа в полном недоумении, она вышла вместе со слугой, поджидавшим её у двери и недовольно ворчавшим по поводу того, что ей не престало так себя вести.
* * *
По дороге домой Элен обдумывала предстоящий разговор с дядей Яношем. А в том, что такой разговор неизбежен, она была уверена. Сосредоточиться мешало выпитое вино. В голове что-то легко порхало, как будто туда выпустили несколько цветных бабочек. Всё казалось простым и понятным. Ощущение было приятным, но Элен раздражало то, что мысли никак не хотели остановиться на чём-то одном, они летали вслед за бабочками, перепархивая с одного на другое. Кое-как ей удалось прогнать бабочек и совладать с оставшимися в тишине мыслями. Ничего конкретного она не продумывала, но общий план действий у неё созрел.
Она весь вечер пыталась застать пана Яноша одного, но, как назло, он всё время был с паном Войтеком. Наконец, отчаявшись, Элен вошла в кабинет и обратилась к дяде:
– Дядя Янош, я бы хотела с тобой поговорить.
Пан Янош был в самом замечательном расположении духа.
– Говори, конечно, моя милая. О чём?
– Это касается Алена.
Повисла пауза, потом пан Войтек встал и, сказав, что хотел бы проведать своего захворавшего вчера коня, вышел. Пан Янош слегка насторожился.
– Чего ты хочешь?
– Дядя Янош, почему ты мне ни разу не сказал о другой своей школе? – сразу в лоб спросила Элен.
– О какой другой школе? Ты о чём? – Янош всё ещё на что-то надеялся.
– Не надо, дядя Янош, я всё знаю.
– И? Знаешь – и что? – тон у Яноша резко изменился. – Ты собираешься и туда проникнуть?! Тебя…
– Да, – не дав ему договорить, сказала Элен.
– Нет, – так же твёрдо откликнулся дядя.
– И всё-таки я буду там. Только почему же ты говоришь «проникнуть»? Я буду там учиться на законном основании, и ты ничего не сможешь сделать.
– Это ещё почему?
– Потому что ты сам установил правило, по которому тот ученик, который лучшим закончит обучение, имеет право на его продолжение.
– Я его установил, я и отменю, – пан Янош завёлся.
– Ты сможешь его отменить только со следующего года, ведь нынешним ученикам было обещана эта привилегия для лучшего, а ты слишком высоко ценишь свою честь, чтобы отступить от слова.
– Неужели ты надеешься выиграть завтрашний бой?
– Да. И ты сам сделал всё, чтобы это было так.
– Так я ещё и виноват, оказывается?
– Нет. Но я действительно могу выиграть завтра.
– Это ещё неизвестно, а значит, и говорить пока не о чем.
– Нет, есть, о чём! – девушка ни в чём не уступала дяде. – Если я проиграю, то всё останется, как есть. А если всё же выиграю? Ведь ты знаешь, что такое возможно.
– Чего вы, в конце концов, хотите от меня?! – взорвался Янош. – Что рассчитываете услышать? Разрешение? Пожалуйста! Делайте, как вам заблагорассудится! Только учтите, милая панна: там, куда вы так рвётесь, на мою помощь даже не рассчитывайте! Будете отбиваться сами. Думайте о том, что, сколько бы вы там ни продержались – неделю или две – вы запомните это время на всю жизнь, как самый ужасный сон. И ещё: как вы думаете, долго ли все будут в неведении, о том, что вы – девица? И что будет после?
– Сейчас это всё не важно. Об этом можно будет подумать после. Сейчас главное – твоё разрешение.
– Я уже сказал: делайте, как хотите. Это всё? – пан Янош встал, давая понять, что разговор окончен.
– Нет, не всё.
– Не всё? Чего же вам ещё нужно, несносная девчонка?
– Справедливости.
– Чего-о-о? Какой ещё, к чёрту, справедливости?! Вы о чём? – пан Янош дошёл до последней черты: он ещё ни разу не позволял себе ругаться в присутствии Элен.
– Я объясню, – спокойно ответила Элен. И она рассказала о стараниях, успехах и надеждах Юзефа.
– Так чего вы от меня-то хотите? Теперь всё зависит от вас, если уж вы считаете себя способной победить его. Вам решать этот вопрос, а не мне.
– То есть ты предлагаешь мне, даже если я пойму, что смогу победить, намеренно проиграть? Поддаться? Но я не хочу этого. Да ведь и тебе самому, дядя Янош, хотелось бы видеть меня победившей. Не зря же ты сам учил меня! – Элен очаровательно улыбнулась.
– Господи! Ну что ж ты за человек такой?! Да, я хотел бы, чтобы ты победила, это правда. Но что дальше? Я также хочу, чтобы ты оставила все эти фантазии, ведь ты уже доказала, что способна составить конкуренцию мужчинам в таком сугубо мужском занятии… Но ты меня не слушаешь! Я, скрепя сердце, даю тебе право самой решать, как поступить, а ты опять недовольна!!
– Что ты, дядя Янош, я очень довольна, – Элен подошла и поцеловала дядю в щёку.
– Тогда чего тебе ещё нужно? – уже более спокойно спросил Янош.
– Дайте разрешение Юзефу продолжить обучение.
– Но если ты выиграешь у него бой, он лишиться этого права. Сама же говорила о правиле, установленном мной, и о моём слове. Согласно этому, лишь один лучший ученик имеет право продолжить учёбу.
– Не совсем так.
– Что «не совсем»? Ты что-то сама, похоже, запуталась.
– Нет, я не запуталась. Ты прав, только один ученик может продолжать обучение. Бесплатно! А остальным никто не запрещает учиться в твоей школе, внеся определённую сумму.
– И что?
– У Юзефа нет таких денег. Он мне не говорил, но это и так ясно. Дядя Янош, пусть в этом году лучших будет двое. Пожалуйста! Ведь если бы я была юношей, то училась бы у тебя всё равно бесплатно, и для этого мне не нужно было даже становиться лучшей.
– Но на каком же основании я должен объявить, что нынче привилегии удостаиваются двое, а не один?
– Очень просто: Ален – твой родственник, он так и так будет учиться. Для него это не привилегия. Поэтому пусть этим правом воспользуется второй ученик школы. Тем более что он действительно лучший.
– Не понял. Ты же только что собиралась его победить.
– Собиралась. И сделаю это. Но если бы ты, дядя Янош, давал уроки, не только мне, а и Юзефу, то ещё неизвестно, кто из нас стал бы лучшим.
– То есть, ты считаешь, что я всё-таки, виноват, – саркастически спросил Янош.
– Я считаю, что всё было бы гораздо проще, если бы я знала всё с самого начала. А сейчас всё есть – как есть.
Повисла пауза. Пан Янош встал, отошёл к окну.
– Дядя Янош, так что будет завтра? – тихо спросила Элен, не дождавшись ответа на свою последнюю фразу. Пан Янош, не оборачиваясь, сказал:
– Там видно будет. Сначала нужно, чтобы ты победила.
Это не было согласием. Но не было и отказом.
На следующий день посмотреть последний поединок собрались все. Обсуждая между собой возможный исход, с большей уверенностью присутствующие отдавали предпочтение Юзефу, хотя и признавали успехи Алена в последнее время.
Поединок был красив. Клинки легко летали, направляемые уверенной рукой. Противники – оба ловкие, гибкие – были хороши. Успех попеременно сопутствовал то одному, то другому. Несколько раз казалось, что Ален готов отступить, признав поражение. Но он снова находил возможность и силы продолжить бой. Сражение затягивалось. Ни тот, ни другой никак не могли нанести удар, который безоговорочно можно было считать победным. Наконец, Юзеф стал сильно теснить Алена, применив подряд несколько приёмов, требующих, прежде всего, силы. Ален пытался отбиться, тянул время, уходя из-под ударов Юзефа, хотя всем стала заметна какая-то нерешительность в его движениях. Юзеф воспрянул духом и ринулся на противника с удвоенной энергией. И тут… никто даже ничего не понял, не заметил, как это случилось, а конец шпаги Алена замер, коснувшись Юзефа под челюстью. Он стоял, высоко подняв голову, чтобы шарик защиты Алена, не давил на горло. Такая поза делала абсолютно невозможным продолжение боя. Это была чистая победа!
Противники, пожав друг другу руки, разошлись. Юзеф выглядел огорчённым, Ален был спокоен.
Месье Андрэ объявил победу пана Алена и заговорил о том, что ожидает победителя. Его речь была прервана в самом начале хозяином школы. Пан Буевич поднялся со своего места и подошёл к учителю. Попросив у него прощения за то, что прервал, он обратился ко всем:
– Я хочу объявить, что в этом году есть некоторые изменения в сложившихся правилах. Каждый год лучший ученик школы удостаивался права, если пожелает, продолжить обучение без оплаты. Так будет и нынче. Отличие состоит в том, что в этом году таких счастливчиков двое. Двое лучших. Попрошу дослушать, – он поднял руку, призывая к тишине, поскольку в ответ на его слова раздался удивлённый и недовольный ропот. – Я принял такое решение, поскольку один из этих лучших – мой племянник, который в любом случае, как вы понимаете, смог бы учиться дальше бесплатно. Поскольку для него это нельзя считать наградой, я решил дать её тому, кто был лучшим на протяжении всего обучения – вам, пан Юзеф. Всё, сказанное мной, не означает, что победители обязаны учиться дальше, а остальные не могут. Первые могут отказаться, а вторые – учиться, заплатив за это.
Во время его речи Элен едва сдерживала улыбку. Чтобы скрыть её, она опустила голову. Юзеф выглядел одновременно и счастливым и удивлённым. На улице он догнал Элен, и они пошли рядом.
– Я не понимаю, как всё это могло случиться. Пан Буевич ещё никогда не давал такой возможности сразу двоим! Мне кажется, что за это я должен благодарить вас.
– Меня? Разве это я владею школами?
– Но ведь ещё никогда…
– Никогда ещё среди учеников не было родных пана Яноша. Думаю, это и есть ответ на ваше «никогда».
– Что ж, в таком случае, благодарю вас за поединок. С вами было интересно.
– Мне очень лестны ваши слова, – Элен улыбнулась, – но почему вы говорите так, как будто мы больше не увидимся? Пройдёт лето, и мы встретимся в другой школе. Или вы раздумали?
– Вы собираетесь туда? Но… зачем? О, простите, это бестактный вопрос.
Элен остановилась. Взглянула в глаза Юзефу:
– Зачем?.. А вы считаете, что только у вас есть мечты и планы на дальнейшую жизнь?
– Простите. Я не должен был…
– Ладно. Всё в порядке, – они снова пошли рядом. – Лучше расскажите, как рассчитываете провести время до осени.
– Наверное, навещу матушку. Я давно не видел её и сестру.
– У вас есть сестра?
– Да, младшая. Примерно ваших лет, может, на год-два постарше. Мы раньше редко с ней расставались, а так надолго – впервые. А у вас есть сестра или брат? – вдруг спросил Юзеф. Элен ответила не сразу.
– Есть. Сестра.
– Так, значит, это правда, что панна Элена – ваша сестра?
– Да, правда.
– В таком случае, вам повезло больше, чем мне: вы не разлучитесь со своей сестрой надолго.
– Повезло?.. Ах, да, конечно, повезло.
Разговор явно не клеился. Юзеф решил уйти от темы, которая явно была не по душе собеседнику.
– А вы чем займётесь летом?
– Я думаю примерно о том же, что и вы – навещу родину. Правда, меня там, в отличие от вас, никто не ждёт, и дом в развалинах… Но побывать там всё же хочется.
– Вы поедете один или с сестрой? – не удержался от вопроса Юзеф. В последнее время он просто не знал, что и думать: то ему казалось, что он безусловно прав, и под именем Алена на самом деле скрывается девушка, то вдруг начинал сомневаться, ведь тех успехов, свидетелем которых он был… Ну не могла так владеть клинком женщина! Хотя, с другой стороны, силовых приёмов Ален старательно избегал. Может, причина этого просто юный возраст и связанный с ним недостаток силы? Или всё же… Он окончательно запутался в своих наблюдениях и выводах. Может быть, в этом разговоре удастся хоть что-то выяснить?
– Мы ещё не решили. Возможно, без сестры. Тогда она поедет с дядей Яношем путешествовать, как давно хотела. А возможно, мы поедем вместе.
* * *
Вечером того же дня у Элен состоялся ещё один разговор. На этот раз с дядей. Он сам пригласил её к себе.
– Теперь я хочу говорить с тобой. Ты добилась, чего хотела, обойдя все мои предосторожности, не обращая внимания на то, что я был недоволен (и тебе это было известно). Молчи! – остановил он воспитанницу. – Ты получила от меня всё, о чём просила. Теперь я считаю себя вправе получить от тебя то, чего хочу я. Это справедливо?
– Да, – насторожённо ответила Элен. Чего он потребует?
– Хорошо, – Янош кивнул. – Я хотел бы услышать правдивый ответ на вопрос: зачем тебе всё это нужно? Только не надо выдумывать. По-моему, я заслужил правды.
Элен молчала, глядя в пол. Она никак не могла решиться сказать вслух всё то, о чём думала столько раз.
– Ну, что же ты молчишь? Никогда не поверю, что все усилия были предприняты тобой просто так, только для того, чтобы заниматься тем, что считается чисто мужским делом. Или ты решила доказать, что не хуже юноши?
– Нет.
– Нет. Почему же тебя не интересует ничего из того, чем заняты твои сверстницы?
– Интересует. Но… Об этом долго говорить.
– Ничего, я не спешу. Дел у меня на этот вечер не запланировано, гостей я не жду, так что я весь в твоём распоряжении. Присаживайся, так будет удобнее.
Элен села на кресло, указанное дядей. Села так, как её учили: не на полное сиденье и с прямой спиной. Лежащие на коленях руки были сжаты в кулаки, что ещё больше подчёркивало внешнюю напряжённость, которая явно отражала напряжённость внутреннюю. Пан Янош решил не торопить её. Он молча набил трубку, жестом попросил у Элен разрешения и закурил. Наконец, она заговорила.
– Дядя Янош, ты зря считаешь, что я не хочу того, чего хотят все девушки. Я мечтаю, и очаровывать, и влюбляться сама; представляю себя в роскошных платьях, весёлую, счастливую, окружённую восхищёнными взглядами мужчин и завистью других женщин; думаю о своём доме, о семье, детях… – она говорила, склонив голову, глядя на свои руки. А когда подняла лицо, глаза предательски блестели. – Но всё это – где-то далеко, в будущем. И мне пока нет туда дороги. Когда я представляю себя женой, матерью, когда я вижу, как наяву, моих будущих детей, я тут же вспоминаю свою семью. Маму я не помню, только портрет, а отец и брат – они как живые стоят передо мной. Я вспоминаю, как мы играли с Аленом, как он меня всегда защищал, если кто-то пытался дразнить. Как они вместе с отцом научили меня плавать, а потом мы с братом при первом же удобном случае тайком бегали на речку и там купались до изнеможения. Как мы сбегали из дома в деревню, бывало, даже ночью, и носились вместе с деревенскими ребятами верхом без сёдел и уздечек, управляя лошадьми только голосом, да пятками, – она улыбнулась своим воспоминаниям. – Помню, как отец рассказывал мне про Санкт-Петербург, где жил в молодости, где встретил маму. Эти рассказы были для меня лучше няниных волшебных сказок. Мне так хотелось, чтобы он исполнил своё обещание и отвёз нас с Аленом в этот город!.. А потом… сразу приходят воспоминания о той страшной ночи, когда убили отца и брата… Я помню лица тех, кто был там, кто сделал это. Они часто мне сняться. Они смеялись. Стояли перед избитым графом и смеялись!.. И они живут! Они живут, а отца и Алена нет на свете!.. Они не имеют права жить…
Теперь Элен говорила отрывисто, глаза стали колючими, злыми. Пан Янош, забыв о трубке, с каким-то страхом смотрел на эту новую Элен, которую он до сих пор не знал. Никогда ещё он не видел её в таком состоянии, никогда не слышал такой ярости в её голосе, который в конце стал почти спокойным, но от этого чувство страха только усилилось. Было совершенно ясно, что это не спонтанная речь, не только что рождённые мысли, а прочувствованные, прожитые не раз слова и образы.
– Если бы Ален сейчас был бы жив, они не посмели бы… Но из нашей семьи осталась только я. Значит, я и должна сделать то, что сделал бы брат.
Внезапно Элен соскользнула с кресла на пол и, стоя на коленях, обратилась к пану Яношу:
– Умоляю, не препятствуйте мне! Я люблю вас, вы для меня – как отец. Я бесконечно благодарна вам за всё, что вы сделали для меня. Но не останавливайте меня! Если не можете или не хотите помочь, я постараюсь справиться сама. Но, Бога ради, не запрещайте!.. Я вернусь, я буду послушной, но – потом. А сейчас я должна… – речь её стала сбивчивой, руки судорожно сжимали одна другую.
Пан Янош молчал. Он был настолько поражён этой исповедью, этим страстным порывом, что не находил ответа. Наконец, севшим голосом он произнёс, внезапно начав обращаться к ней на вы, что бывало раньше только в минуты гнева:
– Встаньте. Пожалуйста, встаньте, Элен, – он подал ей руку, помог подняться и вновь усадил в кресло. Сам присел в соседнее.
– Значит, всё это время ваши поступки и стремления были связаны с поставленной перед собой задачей? – Элен кивнула. – Когда же это началось? Когда созрело решение?
– Во время моей болезни, когда выяснилось, что Гжесь учится в вашей школе. Узнав это, я смогла успокоиться после услышанного в беседке. Мне вдруг стало понятно, зачем я осталась жить. Я должна отомстить.
В очередной раз мысленно чертыхнувшись в адрес покойного Владека, он грустно смотрел на девушку и думал, что не суждено, должно быть, ему выдать её замуж. А жаль! Такая красота редко встречается. А какие красивые должны были бы родиться дети…
– Чего вы хотите? – тихо спросил он воспитанницу. – Какой помощи ждёте от меня?
Она повернулась к нему, глаза опять засияли.
– Ты не сердишься? Правда, не сердишься?
– Разве на вас можно сердиться, панна? – грустно улыбнулся он.
– Значит, ты не будешь против?
– Против? Буду. Но что это изменит? Ты и раньше умела добиваться желаемого. Один Бог ведает, как это у тебя получалось! Что ж говорить теперь? Слишком многое уже сделано, – впервые Янош так говорил с Элен. Ни снисходительных шуточек, отпускаемых при хорошем настроении, ни критики и ворчания, ни недоверия и неодобрения. Разговор шёл, как со взрослым самостоятельным человеком. – Так какая требуется от меня помощь?
– Я бы хотела съездить домой.
– Домой? Зачем? Вряд ли тебя там ждут.
– Да, меня там не ждут. Но поеду не я, а молодой пан, которого никто не знает. А зачем… Сама не знаю, – честно ответила Элен. – Мне просто нужно там побывать. Как будто что-то зовёт меня.
– Ты рассчитываешь успеть к началу занятий? – дядя не возразил ни единым словом.
– Да, конечно.
– Ясно. Тогда нужно поторапливаться. Деньги на такое путешествие у меня есть, но нужно приготовить повозку поудобнее, слуг понадёжнее. Скажи, ты собираешься ехать одна? Меня с собой не возьмёшь?
Элен растерянно посмотрела на него. Как ответить? Разумеется, она собиралась ехать одна, но как не обидеть дядю? К счастью, он всё понял. Улыбнулся, погладил по плечу:
– Не мучайся, всё понятно, я останусь дома. И не обижаюсь. Сколько ты рассчитываешь пробыть на родине?
– Недолго. Может, неделю, может две. Посмотрю, вдруг удастся что-нибудь узнать об… убийцах, – жёстко закончила она.
– Ну, что ж, сегодня уже поздно, а завтра начнём готовиться. Так?
Элен взглянула ему в глаза. Дядя Янош смотрел серьёзно, только где-то в усах притаилась грустная улыбка. И вдруг она представила пана Яноша постаревшим. Пустой дом. Состарившиеся вместе с ним слуги. Невозможность заниматься любимым делом. Отсутствие того, кому можно было бы передать школу. И бесконечное одиночество.
Элен наклонилась и прижалась губами к его руке. Янош, не ожидавший такого, не знал, что делать. Пытаясь освободить руку, он забормотал: «Ну, что ты делаешь? Перестань». Элен отпустила его и сказала твёрдо, серьёзно, всё так же глядя в глаза:
– Дядя Янош, обещаю тебе, что, когда выполню всё, что необходимо, я вернусь. Всё будет так, как ты мечтаешь. В доме будет шумно, по комнатам будут бегать дети. Мои дети – твои внуки. И мы все будем счастливы.
– Дурочка, – ласково ответил Янош, – всё, о чём думаю я – неважно. Главное – останься живой. Ты задумала такое, на что не всякий мужчина решиться. Так что, все мои мечты сейчас сведутся к одной: чтобы всё закончилось благополучно.
* * *
После того, как Элен ушла к себе, Янош, не в силах оставаться один, отправился разыскивать Войтека. Нашёл он его, как и предполагалось, возле конюшни.
– Как дела у бедолаги Гермеса? – спросил он.
– Неплохо, – ответил Войтек. – Были колики: сын конюха обкормил его булочками. Хотел побаловать. Теперь уже всё прошло – коновала нам отменного посоветовали. Но ведь ты же не о коне пришёл поговорить?
– Нет. Пойдём куда-нибудь, не могу разговаривать дома.
Войтек удивился. Ещё не было случая, чтобы его друг бежал из собственного дома. Что же могло случиться? То, что строптивая девчонка смогла, по её собственному когда-то произнесённому возмутительному выражению, «уболтать» дядю и получила разрешение учиться дальше, он уже знал. Значит, дело в чём-то другом. Уже начиная всерьёз беспокоиться, Войтек последовал за другом в один из их любимых кабачков. Там, за кружкой пива они частенько приятно проводили время, неторопливо беседуя или вовсе молча. На этот раз Янош потребовал графин русской водки. Войтек промолчал, но его беспокойство усилилось. Выпив третью стопку почти подряд, и даже не закусив своей любимой свиной колбаской, пан Янош начал говорить. Пан Войтек, слушая, налил себе тоже, выпил, крякнул и тоже не закусил. Когда рассказ был окончен, повисла пауза. Потом Войтек налил им обоим ещё по одной, и после они принялись за колбаски. Затем пан Войтек сказал:
– Доигрались. Теперь-то, разумеется, уже поздно, но почему ты сразу не запретил ей?
– Что? Поездку на родину? – устало ответил Янош. – С какой стати? То, что в мужском платье ехать безопаснее, само собой разумеется, а при её навыках – тем более… Учиться? Но разрешение уже дано и дано при всех.
– Но всё остальное? Почему не запретил покидать дом ради мщения? Пусть бы посидела взаперти, а потом выдал бы её замуж. Тогда уж не до ерунды будет.
– Если бы это говорил не ты, я бы не удивился. Но ты же знаешь её характер. Сам когда-то сказал, что запирать её дома бестолку, всё равно сбежит.
– Но тогда было всё не так серьёзно… А если она погибнет? Ты будешь чувствовать себя виновным в её гибели!
– Буду, друг мой, буду. Но она – уже почти взрослый, самостоятельный человек. Ей и раньше что-либо запретить было невозможно, а теперь её решения продуманы и серьёзны, так что и возражать-то трудно. Да, я буду винить себя, если с ней что-то случиться, но я так же буду мучиться, глядя на то, как Элен страдает от чувства невыполненного долга, от того, что она будет считать меня виновным в этом.
– Этот долг она придумала себе сама. Никто не вправе ставить в укор молоденькой панне то, что она не отомстила за семью. Это не женское дело, к тому же у нас – не Корсика!
– Ты прав, она сама придумала себе этот долг. Но она уверена в своей правоте. Если сейчас начать ей мешать, она либо озлобится и уйдёт всё равно (но в этом случае останется без всякой, даже малой, поддержки и тогда точно погибнет), либо смирится, но это может её сломать, и она будет несчастной всю жизнь.
– И что ты собираешься теперь делать?
