Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Елена Невейкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)
– Борис! Это же я! Неужели я такая страшная?
Он обернулся. В мужском костюме и треуголке, низко надвинутой на лицо, перед ним стояла Елена Соколинская.
– Боже мой! – кроме этого он не нашёл, что сказать. Это был сюрприз. И какой! Мужское платье так чётко обрисовывало фигуру девушки, что он залюбовался ею. На ней была сорочка такого же покроя, как и у самого Лосева, и камзол. Светлые чулки подчёркивали стройность ног, а тонкую талию охватывал лёгкий шарф, завязанный в виде пояса.
Борис шагнул к ней и, осторожно протянув руку, снял с неё шляпу. Тёмные, слегка вьющиеся крупной волной волосы упали из-под неё, доставая локтей. Элен, чуть закинув голову, встряхнула волосами, отбрасывая их от лица, и с лёгкой улыбкой, в которой было и кокетство и сознание собственной красоты, посмотрела на него.
– Я не знал, что у вас тёмные волосы. Вы всегда и везде появлялись светловолосой.
– Что ж делать, – усмехнулась Элен, – если так принято при дворе царицы Анны. Видимо это нужно для того, чтобы роскошь тёмных волос царицы была ещё более заметна на фоне остальных.
– Но ваши не идут ни в какое сравнение с волосами всех цариц на свете.
– Ой-ой-ой! Как вы пренебрежительно отзываетесь об императрице! – засмеялась Элен. – Не боитесь, что на вас донесут?
– Елена, вы прекрасны, – не отвечая на её вопрос, произнёс Борис.
Она прошлась по комнате, подняла брошенную на пол шляпу, сняла перчатки и положила вместе со шляпой на край кушетки. Только потом, полуобернувшись к нему, склонив голову на бок, ответила:
– Я знаю.
Бориса бросило в жар. Он забыл в эту минуту, что было основной целью этого свидания. Осталось лишь одно желание: обладать этой женщиной. Здесь и сейчас! Всё остальное осталось где-то далеко, за ставнями этой волшебной комнаты. Он шагнул вперёд с горящими глазами, прерывисто дыша. Кровь стучала в висках. Но Элен легко избежала его объятий, опять засмеявшись:
– Нет-нет, не так быстро! У нас впереди много времени, целая ночь в нашем распоряжении. Борис, я хочу, чтобы всё было красиво.
– Так и будет… Иди ко мне, – хрипло проговорил он.
– Ты не понимаешь, – теперь Элен надула губки и заговорила тоном капризной придворной кокетки. – Я пришла сюда вопреки всему, что мне внушали с детства. Я сама сняла этот дом, я сама всё сделала так, как ты видишь. Неужели всё это напрасно? Ведь у нас только одна встреча! Потом вернётся Юзеф, а вскоре мы с ним уедем обратно в Польшу, – она замолчала, как будто сдерживаемые слёзы не давали ей говорить.
Лосев, удивлённый этим монологом и её новой манерой говорить, немного остыл. Элен, заметив, что он вновь способен слушать, продолжила совсем тихо, стыдливо глядя в пол:
– Я ещё никогда не была… с мужчиной. Мне хотелось бы, чтобы это запомнилось мне навсегда, как самая прекрасная сказка… Ведь я вам нравлюсь, правда? – поднимая голову, спросила она.
– Да.
– Вы меня любите?
– Конечно! – не задумываясь, ответил Борис.
– Тогда пусть будет всё красиво. Пожалуйста!
– Хорошо. Конечно. Пусть всё будет так, как ты хочешь, – Лосев подумал, что и впрямь поторопился. Почему бы и не потянуть удовольствие? Он вновь прилёг на кушетку.
– Иди ко мне, – позвал он. – Только сними эти мужские вещи. Ты в них выглядишь прекрасно, но я хотел бы видеть рядом с собой женщину, а не юношу, пусть даже обворожительного.
Элен улыбнулась, опустив ресницы, и отошла за ширму, стоявшую в углу. Вскоре она показалась оттуда в синем шёлковом корсете и женских батистовых белых панталонах, подхваченных под коленями шёлковыми лентами в цвет корсета. Бориса вновь захлестнула волна желания, но теперь он уже сумел сдержать себя, ожидая инициативы со стороны Элен. Она предложила:
– Давайте выпьем вина. Это – лучшее, что мне удалось найти, – указала она на бутылку.
– Да, замечательно, – одобрил предложение Борис. – Принеси мне! – почти приказал он.
Элен, вроде бы не заметив этого тона, прошла к столику и начала наливать вино в бокалы, повернувшись к Борису спиной. Да, Элен знала, о чём говорила, когда намекнула Юзефу, что Лосеву будет на что смотреть, кроме вина! Оказалось, что корсет, надетый не на нижнюю сорочку, как было принято, а на голое тело, сзади имел ещё одну шнуровку, в дополнение к той, которая смыкалась на груди. Ткань только чуть прикрывала бока, так что шнуры были единственной защитой обнажённой спины. Взгляд Бориса не мог оторваться от этой соблазнительной картины, и он ничего другого не замечал. Наконец, потратив немного больше времени чем требовалось на то, чтобы наполнить два бокала, Элен повернулась и, покачивая бёдрами на манер восточных наложниц, направилась к кушетке. Протянула Борису один, глядя в глаза, поднесла к губам второй и, не отрывая взгляда, выпила. Он последовал её примеру. Отнеся опустевшую посуду обратно, Элен вернулась и остановилась перед кушеткой, с улыбкой глядя, как Борис снимает сорочку. Когда он принялся стаскивать с себя кюлоты, она остановила его.
– Погодите, господин Лосев, не стоит.
– Почему? – вырвалось у него.
– Для того чтобы разговаривать, штаны снимать не нужно. Оставайтесь в них.
– Разговаривать? Мы пришли сюда, чтобы разговаривать?!
– Именно, – кивнула Элен.
– О чём? – резко засмеялся Борис. – О любви и дружбе?
– Может быть.
– Ладно, хватит этих глупостей. Иди сюда! Я хочу тебя!
– А я не хочу, – невозмутимо ответила Элен. Её польский акцент внезапно исчез, так же как и капризный тон и застенчивость. – Мне нужны от вас только ответы на несколько вопросов.
– Нет, это уже слишком! – Борис сделал попытку встать. Но ему тут же пришлось лечь обратно, поскольку в руке Элен неожиданно оказался пистолет со взведённым курком. Откуда она его взяла, было совершенно не ясно. Только если из небольшого кресла, стоявшего у стены, в которое присела.
– Лежите тихо, – приказывала теперь она.
Лосев смотрел на дуло пистолета, направленного ему в лицо.
– Это что, ещё один розыгрыш? Как с мужским платьем?
– Можете считать так, если вам угодно.
– Но это не игрушка!
– Я знаю.
– Он заряжен!
– Я знаю.
– Ну, хватит, заканчивай свою шутку, она мне не нравится! – нахмурился Лосев, но при этом в его голосе была слышна лёгкая тревога.
– Это не шутка.
– Хочешь сказать, что выстрелишь в меня?
– Если понадобится – да. И я попросила бы вас называть меня на вы.
– Но что вам нужно? Я вас чем-то оскорбил? Обидел?
– Обидел… Оскорбил… – Элен медленно повторила его слова, как бы прислушиваясь к их звучанию. – Пожалуй, и то и другое.
– Но… – Лосев был в замешательстве. – Чем? Вам неприятно моё внимание? Тогда почему просто не сказать об этом? Я больше не подойду к вам, если в этом дело.
– Дело не в этом.
– Тогда в чём? Я, право, теряюсь. Мы знаем друг друга совсем недолго, а своим вниманием вы почтили меня и вовсе только лишь в последнее время.
– Вы не правы, – покачала головой Элен, – мы знаем друг друга очень давно… Постарайтесь припомнить, не случалось ли в вашей жизни события, о котором вы предпочитаете не только не говорить, но не вспоминать о нём даже наедине с самим собой? – и, видя усилившуюся тревогу в глазах Бориса, она продолжила: – Чтобы не тратить зря время, драгоценное для нас обоих, я дам вам подсказку. Когда-то я часто слышала от окружающих, что очень похожа на мать, которую, к сожалению, не помню, и на брата, с которым мы были – просто одно лицо. Только разница в возрасте мешала принять нас за близнецов. Правда, у него волосы были русые, а глаза – серые… И вот, из всей нашей семьи в живых удалось остаться только мне, да и то случайно. Этим я обязана отцу и брату, которые, давая мне возможность спастись, погибли от рук неких пяти негодяев, пришедших в наш дом, как воры, среди ночи.
Теперь Лосев смотрел на неё с ужасом. Он побледнел и ничего не говорил. Элен, понаблюдав за ним немного, нарушила давящую тишину:
– Вижу, вы вспомнили. Память пока что не подводит вас. Это хорошо.
Борис через силу сглотнул и сразу севшим голосом тихо сказал:
– Этого не может быть. Вы не можете…Это не вы… То есть вы – это не она…
– Да, я понимаю, вам трудно поверить, что я жива после того как вы там, в гостиной графа Кречетова, приняли участие в убийстве, после того как не пожалели маленькую девочку, совсем ещё ребёнка, предоставив ей или заживо сгореть вместе с домом, или задохнуться в дыму. Мало этого. Спустя несколько лет вы и все остальные опять собрались вместе, когда узнали, что её приютили цыгане, и вновь попытались её убить. Вам опять не повезло. Цыгане действительно меня любили и сделали всё, чтобы спасти.
– А Польша?..
– Что – Польша? Да, я теперь живу в Польше. Там тоже нашлись люди, которым оказалась небезразлична моя судьба. Впрочем, вы тоже, по-своему, не были к ней равнодушны, – усмехнулась Элен.
– И вы пришли сегодня, чтобы убить меня? – по губам Лосева тоже скользнула улыбка, но бледность не прошла, страх прочно владел им, хотя он и старался не показывать этого. Он лихорадочно пытался найти выход.
– Да, – спокойно кивнула Элен, – я пришла вас убить. По-моему, это справедливо. Разве нет?
– Вы не сможете.
– Это почему? – поинтересовалась Элен.
– Вы, которая не может застрелить ни зверя, ни птицу? Вы решили выстрелить в человека? Вы сами-то верите в это? – в улыбке теперь явно была видна издёвка.
– Птицу, зверя – не могу. Точнее – не хочу. Они мне не причинили никакого вреда, и от голода я не умираю. А вот человека – почему бы нет? Особенно такого, как вы.
Лосев заставил себя рассмеяться:
– И всё же это труднее, чем вы думаете. Только представьте себе, как много будет крови после выстрела. Она будет здесь повсюду. Может попасть и на вас. Это очень неприятно, поверьте. Я видел многих молодых людей, которым становилось дурно после того, как они в первый раз убили человека.
– А почему, собственно, вы решили, что для меня это будет впервые? – Элен повторила вопрос, как-то поставивший в тупик месье де Бретона.
Лосев замер, уставившись в абсолютно спокойные глаза почти обнажённой молодой красивой девушки, которая сидела перед ним в кресле, положив ногу на ногу и слегка покачивая ею. В глазах не было ничего, кроме презрения. Но почему-то именно сейчас ему стало по-настоящему жутко. Именно в эту минуту он поверил ей. Она действительно сможет нажать на спуск, а потом спокойно уйти. Уйти… Уйти? Постойте-ка!
– И всё же вы не станете стрелять.
– Почему? – опять спокойно спросила Элен.
– Потому что рядом с домом мои люди, которые ожидают меня. Они тут же прибегут на звук выстрела. И вам не удастся скрыться. Они-то с вами церемониться не станут! А учитывая вашу одежду… точнее, её почти полное отсутствие… я предполагаю, что дальше произойдёт. Право, вам лучше уйти сейчас, чем дождаться их.
– Вы всё сказали? Теперь послушайте меня. Ваших людей там давно нет. Там мои люди. Всё, что происходит, было спланировано мной. Ваша скупость, которая не позволила вам потратить деньги для того, чтобы снять дом для нашей встречи, невольно помогла мне. Я сама выбрала место так, чтобы было удобно мне.
– Хорошо, пусть будет так, – Лосев цеплялся за любую мелочь, надеясь, если не избежать выстрела, то хотя бы отсрочить его. – Но всё же на выстрел могут явиться не только те, кого вы ждёте. Тогда придётся давать объяснения тому, что они здесь увидят. Или вы намерены убить всех?
– В ваших словах есть здравый смысл. Хорошо, будем считать, что вы меня убедили. Но ведь стрелять и не обязательно. Есть другие способы.
– Какие?
– Ну, у меня выбор обширный. Думаю, самое разумное – нож. Например, вот этот, – и она показала ему его же нож, держа его левой рукой. – Вы так любезно положили его поверх вашей одежды вместе со шпагой, что грех не воспользоваться. Я вообще-то предпочитаю ножи покороче и с тяжёлой рукояткой, они точнее достигают цели, но и этот подойдёт. Вам придётся поверить мне на слово, что бросаю я ножи так же хорошо, как и стреляю. А звука от него – никакого.
– Что вам нужно? – Лосев больше не ухмылялся. – Если пришли убивать, почему до сих пор не сделали этого?
– Я же в самом начале сказала, что хочу поговорить с вами.
– О чём?
– Я хочу знать об остальных убийцах. О кузене я наслышана, говорить об уже убитом Кускове бессмысленно. Расскажите мне об оставшихся двоих.
– Так это вы?.. В лесу…повесили…
– Нет, – прервала его Элен, поняв, что имеет в виду Борис, – это не я. Я бы не стала вешать. Да и сил у меня на это не хватило бы, я же женщина.
– Женщина? – Борис нервно усмехнулся. – Вы скорее Эриния из греческих мифов.
– Что ж, остаётся спросить вас, не удивляетесь ли вы, что эти богини мщения – именно женщины. Хотя сама я предпочитаю сравнение с Афиной, ведь это она – покровительница справедливого возмездия… Так вы будете говорить?
– А какой смысл? Вы всё равно меня либо застрелите, либо зарежете. Чего ради я буду распинаться перед вами?
– Я даю вам слово, что если вы ответите на мои вопросы, и не наделаете глупостей, надеясь освободиться, то больше я никогда и ничего не предприму против вас.
Лосев оценивающе смотрел на неё. Можно ли верить этой девушке? Но что ему оставалось? В конце концов, сейчас было необходимо вырваться отсюда любой ценой, а там будет видно. Ещё будет время обдумать дальнейшее.
– Хорошо. Я согласен. Спрашивайте.
– Кто придумал тот план, по которому должна была погибнуть семья графа Кречетова?
– Тот, кто сейчас сам стал графом – ваш кузен.
– Как он нашёл вас четверых? Как уговорил на это мерзкое дело?
– По-разному. Двоим – мне и Григорьеву – пообещал деньги. Большие. Одному – должность приказчика. А четвёртый, Забродов, сам должен был ему крупную сумму. Вернее не он, а его отец, но отец умер, и долг перешёл к сыну. У сына не было таких денег, а Кречетов обещал ему простить долг полностью. Это избавляло Забродова от продажи родного дома. В случае его несогласия Кречетов угрожал убить его мать, а его самого посадить в долговую яму. Только зря он связался с Забродовым! То и дело он ныл и упрашивал всех пожалеть! Зато Григорьев вложил в исполнение плана почти столько же сил, сколько сам Кречетов. Это он держал вас! Ха-ха! Ему всегда нравились юные девочки!
Эти откровения вызвали у Элен почти физическое отвращение. Но это был, похоже, последний сильный всплеск эмоций Лосева. Сейчас, когда у него появился шанс остаться в живых, Борис немного успокоился, исчезло то возбуждение, которое поддерживало его до этого момента, теперь стало заметно действие цыганского средства «для крепкого сна». Казалось, Лосев сильно устал, глаза приняли безмятежно-спокойное выражение.
– Кто непосредственно нанёс смертельные удары графу и его сыну? – тихо спросила Элен.
– Выясняете, кто виноват больше других? Не выйдет! – Лосев стал говорить значительно медленнее. – Если, конечно, не считать неженку Забродова. Он так и остался в стороне. Единственное, чего Кречетову удалось от него добиться, чтобы он хотя бы поджёг дом.
– Кто следил за мной в таборе? Кто туда приезжал?
– Этот самый Забродов и ездил. Хоть на что-то пригодился. Но и тут он стал убеждать Кречетова оставить девчонку в покое. То есть вас… – Лосев приподнял голову. – Ведь это вы? Что со мной? Я устал…Хочу спать. Вы закончили вопросы? Я поеду домой, мне нужно выспаться.
– Да, вы будете спать, – глядя на него без улыбки, подтвердила Элен, – совсем скоро вы уснёте навсегда.
– Навсегда? – Лосев неимоверным усилием приподнялся на локтях. – О чём вы говорите?
– Вино. Вы выпили вино, которое не даст вам больше проснуться для следующих мерзостей, которые бы вы совершили в жизни.
– Вы…отравили меня…
– Да. Я отравила вас. Я же говорила, что у меня широкий выбор средств.
– Но вы же дали слово…
– Я дала слово больше ничего не предпринимать против вас. Боль-ше. К этому времени вино было уже выпито.
– Убийца! Вы убили меня из мести! Вы ничуть не лучше меня, – кричать у Лосева уже не было сил, но слова он выговаривал чётко.
– Нет, – вставая, ответила Элен, – я не убила вас, а лишь отправила туда, где вас смогут призвать к ответу мой отец и мой брат. Они никогда не оставляли безнаказанными подлецов и мерзавцев вроде вас. Раз они не могут сделать этого в нашем мире, вы идёте к ним.
Больше не обращая внимания на человека на кушетке, Элен прошла за ширму, взяла приготовленные чулки, бросила их на пол, возле столика оставила подвязку и вновь ушла за ширму, чтобы переодеться. Когда она вышла оттуда вновь в мужском костюме, Лосев уже лежал неподвижно. Дождавшись его последнего вздоха, она надела шляпу, не убирая под неё волосы, и пошла к двери. В дверях ещё раз обернулась. Но вместо кушетки с лежащим на ней телом, она опять увидела перед собой двоих мужчин – старого и молодого, почти мальчика – в окровавленной одежде. В ушах вновь раздался голос: «Беги! Беги в кабинет!» Элен на секунду закрыла глаза и прошептала: «Это для вас и за вас». Потом, больше не оглядываясь и не задерживаясь, вышла из дома.
* * *
Юзеф, увидев её, подбежал, ведя в поводу двух коней. Помогая ей сесть в седло, тихо спросил:
– Всё в порядке? Я уже начал волноваться.
– Всё так, как должно быть, – ответила она и тронула коня.
Де Бретон
Несколько дней Элен была молчалива, никуда из дома не выходила. На постоянные вопросы Юзефа, что с ней, пожимала плечами и отвечала: «Ничего». Вывел её из этого состояния визит де Бретона. Поглощённая своими делами и переживаниями она пренебрегала докладами ему обо всём, что происходит. Де Бретон долго ждал, но, так и не дождавшись, попытался встретиться и поговорить с ней сам. Не преуспев и в этом, француз здорово разозлился. Маньан требовал от него доклада, а докладывать было нечего, нужны были сведения из разных источников. Сведениям, исходившим от Элен, Маньан придавал большое значение (что, кстати, всегда раздражало де Бретона), и без них к нему идти не стоило – наслушаешься разных обвинений о плохой работе и низких способностях… Вариантов у де Бретона не оставалось. Нужно было ехать к ней самому, хоть это и было нежелательно.
Элен приняла его спокойно. Вины она за собой не чувствовала, раздражения не испытывала. А вот француз своё плохое настроение и не пытался скрыть. Но на его выпады Элен ответила улыбкой.
– Чем вы, собственно, недовольны? Разве мы договаривались о том, как часто я буду информировать вас?
– Нет. Но у меня сложилось впечатление, что вы вовсе перестали прикладывать хоть малейшие усилия для того, чтобы было, о чём информировать.
– Почему же?
– Этот вопрос следует адресовать вам. Почему вы перестали сообщать хоть что-нибудь?
– Я повторяю, месье де Бретон, что никакого точного условия между нами не было. Вы просили передавать вам содержание тех разговоров, свидетельницей и участницей которых я была. Но в последнее время я редко разговариваю с людьми.
– Значит, нужно исправить это положение, мадмуазель Соколинская.
– Вы, сударь, говорите со мной так, как будто я у вас в подчинении, – Элен нахмурилась.
– А разве это, в сущности, не так? Я же предупреждал, что прекратить работать на меня (назовём вещи своими именами) невозможно. Или почти невозможно. Чему же вы удивляетесь?
– Я не удивляюсь. Но прежде чем требовать чего-то, нужно точно вспомнить договор. Я со своей стороны выполняла всё. Требовать дополнительно ещё чего-то вы не вправе.
Де Бретон смотрел на Элен оценивающе. Внутри у него всё кипело: ему нечего сказать Маньану, он опять устроит сцену! Но давить на эту девицу не хотелось. Почему-то казалось, что это для него невыгодно.
– И что делать мне? – сквозь зубы спросил он. – Ждать от вас следующего известия? Когда?
– У меня были свои неотложные дела, которые не позволяли интересоваться чем-нибудь другим. Теперь мои дела закончены, и я вновь могу заняться вашими.
* * *
Этот визит стал тем самым событием, которое вернуло прежнюю Элен.
– Наконец-то ты ожила, – заметил Юзеф, выслушав её возмущённые комментарии после посещения де Бретона. – А то я уже начал беспокоиться. Я никогда не видел тебя такой.
– Какой? – удивилась Элен. – Я обычная.
– Это тебе так кажется. С тех пор, как ты… разобралась с Лосевым, тебя будто подменили. Молчишь, никуда не ходишь. Даже верхом перестала выезжать. Ты переживала?
– Нет. Не было причин переживать. Разве что…вспомнилось много.
– Вспомнилось? А мне казалось, что ты не можешь забыть последние события. Тебе не было жаль его? Ты не жалеешь о том, что сделала?
– Жаль? Лосева?! Нет. И я ни о чём не жалею, – она помолчала. – Откуда берутся такие?! И как они находят друг друга? Ведь мой дорогой кузен в одиночестве не остался. И нашёл не только Лосева…
– Элен, не надо сейчас об этом, – Юзеф сел рядом с ней. – Мы найдём остальных, обязательно.
– Разве в этом дело? – Элен подняла на него глаза. – Я думаю сейчас, почему рядом с отцом не было никого, чтобы помочь ему? Почему там были только отец и брат? Ведь не может быть, чтобы у них не было друзей! Не может быть, чтобы никто не любил и не уважал графа Кречетова. Где же они были?..
– Но ведь ты сама рассказывала, что всё случилось ночью. Откуда ж было взяться помощи? Верно, поэтому убийцы и не пришли днём, чтобы никому не стали известны их намерения.
– А слуги? Отец столько для них делал. Они-то, почему не помогли ему? – теперь её голос звучал как-то растерянно.
– Элен, мы не знаем, что там произошло. Вот если бы удалось поговорить с кем-то из домашних слуг – тогда, может, всё стало бы понятно. Кстати, помнишь, Тришка упомянул, что ему рассказали, как кто-то бросился в горящий дом, чтобы помочь своим господам. Разве это не говорит о том, что слуги любили их? Ведь того человека больше никто не видел, значит, он погиб вместе с твоим отцом и братом, пытаясь спасти их, хотя мог бы остаться жить. Ведь так?
– Наверное…
– Значит, не всё так просто. Я думаю, вряд ли люди графа остались бы безучастными к его судьбе. Вполне вероятно, они были обмануты или по какой-то другой причине не вмешались. Могло так быть?
– Когда ты так уверенно говоришь, кажется, что могли. Но когда я опять останусь одна со своими мыслями, от этой уверенности ничего не останется.
– А ты подумай о чём-то другом.
– О чём? О чём я ещё могу думать?
– О том, что сейчас важнее.
– Например?
– Например, о том, чем будешь заниматься в ближайшее время. Ты собираешься искать трёх оставшихся? Или лучше сейчас вернуться в Польшу, а поиск продолжить потом?
– Потом? Почему ты задаёшь такой вопрос? По-моему, никаких разговоров не возникало о том, чтобы вернуться, не закончив дела здесь. Ни одного раза. Что-то изменилось?
– Да, изменилось. Де Бретон недаром прискакал сюда поторопить тебя со сбором тем разговоров. Ходят упорные слухи, что Россия, недовольная возможностью выбора королём Польши Лещинского, может попытаться надавить на наш сейм в надежде изменить его решение в пользу сына Августа – Августа Третьего. А это война.
– Война?
– Да. И ты сама об этом говорила. Помнишь, когда пришло письмо от пана Яноша? В Польше до сих пор нет единого мнения по поводу будущего короля. Если вмешается Россия, то и Франция не останется в стороне, это тебе и так известно, об этом тебе говорил де Бретон. Но если начнётся война, вернуться в Польшу будет ой, как трудно!.. Или ты не собираешься туда возвращаться? Ведь здесь – твоя родина.
– Я об этом думала.
– И что?
– Я не знаю, – призналась Элен, глядя в сторону. – Меня как будто рвут на части. Я хочу остаться и хочу вернуться. Юзеф, разве может быть у человека две родины?
– Не знаю, – покачал головой Юзеф. – Но жить можно только в одной стране. И не важно, является ли она твоей родиной по рождению. Главное, чтобы тебя там любили, чтобы нуждались в тебе.
– Нет. Я не согласна. Мне не может быть хорошо в чужой стране. Это как с домом. Можно зайти, посмотреть, искренне восхититься. Но в нём всё чужое, не твоё. Всё устроено не так, как ты привык, как бы устроил сам. Вещи стоят не так, окна и двери сделаны не там. И хочется вернуться домой, туда, где всё привычно, всё по-твоему, пусть даже там всё убого.
– Значит решение принято, – грустно улыбнулся Юзеф, – ты останешься здесь.
– Нет. Не принято. В том-то и проблема, что я ощущаю себя дома и здесь, в России, и там, в Польше. Поэтому и не знаю, где же всё-таки моя родина. Сейчас меня держат здесь те дела, ради которых я и приехала, но останусь ли я в России потом?.. Не знаю.
– Тогда давай пока что решать проблемы помельче. Как я понимаю, для того чтобы найти хоть Григорьева, хоть Забродова нужно из Петербурга уехать. Когда ты это собираешься сделать?
– Сначала нужно пару раз хоть что-то сообщить де Бретону, будь он неладен. А для этого нужно встретиться с людьми Бирона. Так что поездку придётся пока отложить. Кстати, хорошо бы выяснить, что говорят при дворе об исчезновении Лосева.
– Почему же об исчезновении? Его нашли достаточно быстро. Дом снимался от его имени, хозяин, вернувшись через два дня и найдя труп, сразу поднял тревогу. Так что всем известно, что он умер.
– А как получилось, что об этом знаешь ты, и не знаю я?
– Ну, ты же всё больше молчала, даже попытки начать с тобой разговор не приводили ни к чему. Вот я и решил сообщить тебе все новости как-нибудь после.
– И как же объясняют его смерть?
– Подробностей не знаю, но особых сожалений, по-моему, ни у кого нет, если не считать тех, кому он остался должен. Да ещё квартирная хозяйка.
– Он что, был таким уж выгодным постояльцем? Она-то что печалится?
– Да нет! – засмеялся Юзеф. – Постоялец интересовал её совсем в другом смысле. Скажем так: она имела на него виды. И думаю не беспочвенно. Я видел её как-то раз. Она не молоденькая, но хороша собой. То, что называется «аппетитна». А Лосев, как известно, был человеком… э-э… пылким. Так что у хозяйки вполне могли появиться кое-какие надежды.
Элен вдруг стало неприятно, когда Юзеф стал описывать квартирную хозяйку Лосева. Она поспешила вернуться к предыдущей теме.
– И что, никто не интересовался, что произошло?
– Интересовались наверно, – пожал плечами Юзеф, – но со мной, сама понимаешь, никто ничего обсуждать не будет. Вот начнёшь снова выезжать и всё сама выяснишь.
– Да, это непременно.
– Только продумай хорошенько, как себя вести. Ведь в последнее время Лосева считали твоим «рыцарем». Вы так часто появлялись вместе.
– Ну, и что?
– Скорее всего, тебе будут выражать соболезнования, хотя бы на словах. И будут ждать ответной реакции.
– Мда, – Элен вздохнула. – Ладно, притворяться мне не привыкать.
– Будешь изображать печаль?
– Нет. Буду говорить, что мы незадолго до его смерти поссорились. Что я видела его с другой женщиной. Это будет вполне соответствовать тому, что обнаружилось рядом с телом господина Лосева.
– А что там обнаружилось? Мне ты ничего не сообщила.
– Там остались доказательства того, что с ним была женщина. И не просто присутствовала там, а… развлекала господина Лосева.
– В самом деле? И ему понравилось? – у Юзефа сразу изменился тон. – Чем же ты его развлекала?
– Я?.. Ты опять за своё? Ну, сколько можно! Знаешь, мне как-то не хочется тебе ничего объяснять. Получится, что я вроде как оправдываюсь, а оправдываться мне не в чем, – Элен немного помолчала, борясь с раздражением. Молчал и Юзеф, ожидая продолжения. – Ладно. Уходя оттуда, я оставила на полу несколько предметов одежды, принесённых специально для этой цели. Это предосудительно?
Юзеф всё так же молча смотрел на неё, потом опустил глаза.
* * *
Вскоре Элен получила указания, что сообщить де Бретону. Это, как всегда, была полуправда. Но на этот раз правды было больше. Её просто не удалось бы скрыть даже при большом желании. В апреле в Польше начал работу конвокационный сейм. На нём должны были обсуждаться кандидаты на польский престол. Мнение по этому поводу русской царицы и её министров не могло остаться неизвестным в Европе, и глупо было бы пытаться кого-то обмануть. Но была надежда на нюансы. Де Бретону было доложено, что царица сомневается, поддержат ли её Австрия и Пруссия, если Россия начнёт военную операцию, чтобы противодействовать избранию Лещинского. Да, между странами подписан договор, но кто поручится, что в последнюю минуту они не откажутся от соблюдения его условий. А тут ещё Швеция рядом – давний враг России… Так что разговоры при дворе шли разные. По словам госпожи Соколинской, многие склонялись к тому, что будут приложены все усилия, чтобы на троне в Польше оказался человек, удобный правительству Анны Иоанновны, но эти усилия останутся в рамках дипломатии и интриг. Вряд ли Россия решится на открытое военное противодействие сторонникам Станислава Лещинского в Польше, а значит – Франции. Разговор с де Бретоном состоялся в царском зверинце. Оба стояли у решётки и делали вид, что увлечены наблюдением за медведями.
– Погодите, сударыня. Всё это хорошо, и звучит вполне логично и разумно, – сказал де Бретон, выслушав Элен. – Но мне известно, что недавно здесь, в Санкт-Петербурге, состоялось совещание, на котором присутствовали министры, члены Сената и генералы русской армии. Мне также известно, о чём там шла речь. Они обсуждали возможность ввода русской армии в Польшу в случае избрания Лещинского. Что вы скажите на это?
– Месье де Бретон, я не политик и не военный, я не могу знать, о чём говорилось на каком-то совете, надеюсь, это вы понимаете. Если тема, заинтересовавшая вас, будет обсуждаться в свете, вы узнаете, что думают и говорят люди по этому поводу. Пока что я не слышала даже о том, что такой Совет имел место. Дайте мне время, и я узнаю.
– Сколько вам нужно времени? Вы опять займётесь какими-нибудь своими делами, а я вновь буду ждать у моря погоды?
– Пока что я не планирую никаких дел. Так что ожидание ваше будет зависеть только от того, когда возникнет нужный разговор. Новость недавняя, поэтому, думаю, скоро болтать об этом будут все и везде.
– Но совет был закрытым, – усомнился француз, – то, что там происходило, вряд ли станет известно широкой публике.
– Сударь, не знаю, как у вас во Франции, а в России, чем больше тайны вокруг события, тем быстрее всё становится известно всем и каждому. Так что скоро вы всё узнаете.
– Что ж, будем надеяться, – хмыкнул де Бретон. – Учтите на всякий случай, что не задерживаться с отчётом – в ваших же интересах.
– О чём это вы? – Элен нахмурилась. – Вы мне опять угрожаете?
– Ну, что вы! Конечно, нет, – её собеседник неприятно улыбнулся. – Просто напоминаю о нашем давнем разговоре.
Не дав Элен ответить, он повернулся и пошёл к выходу.
Через три дня Элен доложила де Бретону, что по её наблюдениям на Совете действительно обсуждался вопрос о возможности введения русских войск в Польшу. Но разговоры были осторожные, большого одобрения, по-видимому, эта идея не получила. Многие собеседники умолкали, когда она подходила близко. Из того, что ей всё же удалось услышать, можно было сделать вывод, что окончательное решение не принято, а сдерживающим фактором являются самые банальные причины: нельзя убирать войска от границ с Турцией и Швецией, являвшихся постоянной угрозой для России. А без этих частей численность армии невелика, так как нынешней зимой приключился то ли мор, то ли ещё что, Элен не поняла. Только полегло от этого много солдат, хотя размеры бедствия старательно преуменьшались. Вся эта сказка была продиктована ей одним из посланцев Бирона.
