Текст книги "Наследница (СИ)"
Автор книги: Елена Невейкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 54 страниц)
Знакомство и прощание
Было принято решение вернуться в Орёл и сразу собираться в Санкт-Петербург. Но со сборами Элен стала вдруг тянуть. Это было на неё не похоже – приняв решение, она всегда немедленно приступала к его претворению в жизнь. Теперь же она часто разговаривала с Тришкой, явно давая ему какие-то задания. После этого он исчезал то надолго, то нет, появившись, отчитывался перед девушкой, видимо, о проделанной работе, а потом, получив очередное задание, исчезал вновь. На недоуменные вопросы жениха и брата Элен только качала головой, улыбалась и говорила: «Потом. Всё узнаете потом». Но вот, примерно через неделю, она за обедом заявила, что готова рассказать, чем занималась в последнее время.
– Вскоре мы уедем в столицу, а потом нам с Юзефом предстоит отправиться в Польшу. Сюда мы уже не вернёмся. По крайней мере, в ближайшее время. А у меня осталось здесь ещё одно дело. Я бы хотела повидать людей, с которыми прожила не один год, которые заботились обо мне, как о родной, которые спасли меня. Даже дважды спасли. Я хочу побывать в своём таборе.
Ответом ей было молчание. И брат, и жених, переглянувшись, уставились на неё.
– Э-э… В чьём таборе? – переспросил Ален.
– В моём. В моём родном, если хочешь. Почему вы молчите?
– Просто это как-то… – Ален замялся.
– …неожиданно, – помог ему Юзеф. – Что это ты вдруг о них вспомнила?
– Вспомнила? Да я никогда и не забывала, – пожала плечами Элен. – Чему вы удивляетесь? Ведь вам известно, что меня приютили цыгане. Что же необычного в том, что я хочу их снова увидеть? Или вы будете возражать?
– Нет, возражать мы не будем. По крайней мере – я, – ответил Юзеф. – Но как ты рассчитываешь найти этих людей? Ведь они бродят по дорогам, не останавливаясь нигде подолгу.
– Во-первых, это не совсем так, а во-вторых, я уже нашла их, – Элен улыбалась, заметив новый «приступ» удивления. – Мне помог Тришка. Он незаменим в этих делах: если нужно кого-то где-то найти – ему нет равных. Так что нам остаётся только доехать до указанного места.
– Нам?
– Конечно. Или вы откажитесь познакомиться с моей цыганской семьёй?
– Нет. Не откажемся, – твёрдо пообещал брат. – Я бы очень хотел поблагодарить этих людей за то, что сохранили жизнь моей сестре.
Выехали через день на рассвете. На окраине города расстались с Тришкой. Он отправлялся куда-то с письмом Элен, которое она не решилась доверить почте. Куда он направился, так и осталось тайной. В ответ на вопрос об этом Элен сказала, что пока об этом говорить ещё рано, нужно подождать.
Дорога заняла часа три. Элен заметно волновалась, это заметили оба её спутника. Она в основном молчала, не поддерживала разговор, погружённая в свои мысли. Немного оживилась она, только отвечая на вопрос брата:
– Мы всё дальше и дальше от наших земель. Как же они тебя нашли? Где вы встретились? Ты же, вроде, говорила, что они не передвигаются на большие расстояния.
– Это так. Но тогда, в то время, табор ходил как раз по нашим землям. Потому мы и встретились. Но, поняв, что я – единственная уцелевшая свидетельница преступления, цыгане вынуждены были уйти из тех мест навсегда, чтобы не нажить себе неприятностей. Это им нелегко далось. Ведь нужно знать, хотя бы примерно, что тебя ожидает за очередным поворотом, где удобнее остановиться, где пережить зиму, где торговать своими изделиями. А вдруг в том месте уже есть мастера, изготавливающие такие же? Тогда не избежать неудовольствия, а может, и ссоры.
– А после? Почему они не пытались вернуться, когда ты ушла от них? Я ни разу не встретил, ни одного цыгана у нас, хотя ездил по всем нашим деревням. И ездил не только лесом, но и по дорогам.
– Не знаю. Скорее всего, им нечего там стало делать. Кто купит у них товар? Никто. Слишком бедны стали люди. А о базарах и речи не было. Вот и не возвращались.
* * *
На дороге показалась одинокая женская фигура. Она появилась из-за небольшого лесочка и, пройдя немного по дороге, направилась через луг к цыганским шатрам. Сначала на неё не обратили внимания. Но по мере приближения к табору, ею заинтересовались. Сначала – вездесущие дети, а затем и взрослые. Молодая женщина, не отвечая на вопросы, шла хоть медленно, но уверенно. Она как бы вспоминала, что где расположено, и куда идти дальше. Она остановилась перед сидящей у входа в свой шатёр не старой ещё цыганкой, которая что-то шила. Когда тень остановившегося человека легла рядом с ней, цыганка подняла голову и взглянула вверх. Перед ней стояла стройная молоденькая девушка в дорожном платье, на которое был накинут плащ с капюшоном. Девушка обеими руками взялась за края капюшона и сняла его. Цыганка увидела чуть растерянную улыбку, в которой была и радость и ожидание. Чергэн отложила свою работу и поднялась. Она тоже улыбалась. Но обратилась не к девушке, а к кому-то, кто был в шатре:
– Выйди, отец. Наша дочь вернулась.
Из шатра шагнул Мирко. На секунду замер, а потом, так ничего и не сказав, протянул руки…
Выглядывающие из-за шатров цыганята ничего не поняли, но поспешили разнести по табору весть, что Мирко и Чергэн обнимают какую-то чужую молодую барыню и смеются. Услышав это, к шатру родителей поспешил Лачо. Теперь это был высокий молодой красавец-цыган, по которому тайно (и не тайно) вздыхали все девушки табора и даже окрестных сёл. Он подошёл, девушка оглянулась и приветствовала его по-цыгански:
– Здравствуй, Лачо.
– Доброго дня тебе, красавица. Ты откуда моё имя знаешь?
– Да я не только имя твоё знаю. Наслышана о тебе. Вот приехала специально, чтобы попросить тебя: давай сыграем в ножички. Или ты разучился?
– Баська! Это ты!
– Я.
– Ты вернулась? Ты снова будешь жить с нами?
– Нет, Лачо, я приехала повидать родителей и своих братьев. Ведь Гожо тоже здесь?
– Здесь! Даже не поехал нынче никуда, хоть и собирался. Как чувствовал! Я сейчас его позову.
– Только не говори ему ничего, – не отрывая глаз от Элен, с улыбкой сказала Чергэн.
Но Гожо не нужно было ничего говорить. Как только незнакомка повернулась и взглянула ему в глаза, он сразу узнал её. Слишком часто он смотрел в эти глаза за время их долгой трудной дороги в Польшу, чтобы забыть.
– Баська, – он просто произнёс её имя, как будто вспоминая, как оно звучит. – Ты снова с нами.
Она тоже помнила каждый миг их вынужденного путешествия. Она подошла и сама обняла его.
– Спасибо тебе, Гожо. Спасибо за то, что я жива. Я так и не поблагодарила тебя тогда.
Он немного смутился, но Элен уже отступила на шаг.
– Дочка, а всё же почему ты здесь? – спросил Мирко. – Гожо нам рассказал, что тебя очень хорошо встретил тот человек, к которому ты шла. Что же случилось?
– Ничего, отец. Я просто приехала на некоторое время в Россию. Теперь уже скоро мне нужно возвращаться, дело, которое привело меня на родину, почти закончено, осталось совсем немного. И я опять уеду в Польшу.
– А разве тебе не опасно быть в России? – спросила Чергэн. – Прошло много времени, ты повзрослела, но вряд ли те люди забыли о тебе.
– Их больше нет, – просто ответила Элен. – Теперь я могу не опасаться.
– Нет?
– Нет. Они умерли.
– Все?
– Да.
Чергэн с Мирко переглянулись, но ничего не сказали. А Лачо, нахмурившись, спросил:
– И ты, сестрёнка, вот так смело разгуливаешь одна по дорогам?
– И как ты сюда попала? – поддержал брата Гожо. – Не пешком же?
– Нет, – засмеялась Элен, – не пешком. И не одна. Я нашла брата, – она обвела всех сияющими глазами и уточнила, найдя правильное определение: – Своего первого брата. Мне бы очень хотелось познакомить вас с ним. Можно, отец? – обратилась она к Мирко.
– Конечно, – он улыбался. – Далеко ли ты его оставила дожидаться одного?
– Нет, он в коляске. Её не видно отсюда из-за деревьев. Но он не один. С ним мой будущий муж…
А потом она тихо добавила:
– Мне бы так хотелось, чтобы вы благословили нас…
Молчание, вызванное этой очередной неожиданностью и просьбой Элен, прервала Чергэн:
– Гожо, позови-ка своего старшенького, пусть сбегает за коляской. Пора познакомиться с братом и женихом нашей дочери. Там посмотрим, достоин ли жених невесты! Вдруг нам не понравится? – а сама всё так же улыбалась.
Сына Гожо звать не пришлось: он уже давно вместе с приятелями выглядывал из-за дедовского шатра. Услышав поручение, они тут же унеслись наперегонки к дороге, сверкая голыми пятками.
– Ну, расскажи хоть немного – кто ты теперь? – обратилась Чергэн к своей приёмной дочери. – Счастлива ли?
– Да, я счастлива, – не задумываясь, ответила Элен. – У меня есть всё: дом; любящий дядя; я нашла брата, которого считала погибшим; и меня любит человек, которого люблю я. Но я очень скучала по всем вам. Мне так хотелось ещё хоть раз увидеть наши шатры, провести в них ночь… И вот я здесь. И я счастлива.
– Значит, правду сказала тогда Бабка, – сказал Лачо. – Помнишь, когда провожала нас к реке. Она говорила, что ты вернёшься. И вернёшься знатной да богатой. Вот всё и сбылось!
– Да, всё сбылось, – улыбнулась Элен. – А где Бабка? Я бы хотела повидать её.
– Не получится, дочка, – ответил Мирко. – Схоронили мы Бабку.
– Совсем немного она не дождалась тебя, – добавила Чергэн, – две недели с того дня прошло. Но незадолго до смерти она вспоминала тебя, Баська. Позвала меня к себе и сказала, что ты во сне ей приснилась. И как-то нехорошо приснилась. Сказала она мне, что опасность тебе грозит какая-то, погибнуть можешь. Но если переживёшь это лето, то уж потом ничего с тобой не случится. Я её тогда поблагодарила да сказала, что, мол, стану почаще на тебя карты раскидывать. А она запретила. Говорит: «Несчастье нагадаешь – как притянешь его, а счастье, если придёт, так и гадать не надо, никуда не денется»… Вот ты мне скажи, Баська, верным был сон Бабки?
– Да… Верным…
– И ты могла погибнуть?
– И я могла погибнуть… – повторила за ней Элен. Ей стало так грустно. Казалось, Бабка была неотъемлемой частью табора, она просто не могла умереть. Без неё всё должно стать другим… Но нет. Вокруг всё та же жизнь. Ничего не изменилось…. Но грустить было некогда: к ним уже подходили Ален и Юзеф в окружении ребятишек, к которым успели присоединиться многие взрослые.
Кто из подошедших мужчин брат, а кто жених, Чергэн определила безошибочно. И дело было вовсе не в шрамах, в которых можно было предположить последствия пожара. От неё не укрылось его удивительное сходство с сестрой, о котором она знала. Ален поклонился, но, не зная, что говорить, взглянул на сестру. Рядом так же молча, с каким-то лёгким опасением оглядываясь вокруг, стоял Юзеф.
– Что, красивые, языки проглотили? Что молчите? – Чергэн скрыла улыбку, стараясь говорить строго. – Не хотите говорить – не надо. Только молчальников мы тут не терпим. Вот оставим у себя нашу Баську, а вы ступайте себе, откуда пришли.
– Кого они оставят? – тихо спросил Юзеф у Алена. Тот с таким же недоумением взглянул на него. Потом оба дружно перевели взгляд на Элен. У них были такие растерянные и одновременно напряжённые лица, что она не выдержала – рассмеялась. Впервые с того памятного утра в лесу с братом она по-настоящему смеялась – весело и беззаботно. Слушать этот смех спокойно было невозможно. Тут же засмеялся Лачо, ему тихо вторил Гожо, уже улыбался вовсю Мирко, хихикали и гримасничали дети. Только Чергэн сохраняла спокойствие. Потом прикрикнула:
– Ладно, хватит вам. Ишь, разошлись! Напугали красивых гостей! А вы не теряйте себя, – обратилась она к двум молодым людям, – и спуску им не давайте. Особенно ты, – она кивнула Алену, – ты ж – графский сын! И сестрёнку свою утихомирь. А ты что ж помалкиваешь? – перевела она взгляд на Юзефа. – Или не боишься, что мы твою невесту у себя оставим? Здесь мы ей завтра же жениха найдём да просватаем. А там – ищи ветра в поле! Ну, что ответишь?
– Зачем вы хотите оставить у себя Элен? – растерянно спросил он.
– Это для тебя она Элен, а для нас – Баська, дочка наша.
– Дочка?
– Дочка. Росла вместе с нашими сыновьями – своими братьями, значит – дочка. А ты, если хочешь её женой назвать, выкуп давай! Сватов не засылал, так сам давай раскошеливайся!
– Правильно, мама, – поддержал её Лачо. – За нашу Баську дорогой выкуп надо брать! Она не только красива лицом, так ещё и работница умелая! Так, брат?
– Да! – ответил Гожо, улыбаясь. – Она хорошей помощницей матери нашей была. Теперь уйдёт – кто её заменит?
– Выкуп! – снова громко сказал Лачо, а все, кто слышал это шутливое сватовство, присоединились, крича на разные голоса:
– Выкуп! Выкуп!
У Юзефа от всего этого голова пошла кругом. Он оглядывался вокруг, не зная, что нужно делать дальше. Стоящий рядом Ален нашёлся первым. Он слегка пихнул Юзефа в бок и сунул ему в руку кошель с деньгами. А сам рискнул импровизировать, хотя совершенно не знал, что и как нужно говорить.
– У моего друга-товарища нет с собой яхонтов, а не то осыпал бы он родителей красавицы ими. Нет у него и тканей шёлковых, которые расстелил бы он им под ноги. А есть у него золотые монеты, что достались ему дорогой ценой. Отдаст он вам их все до одной за вашу красавицу-умелицу, красную девицу! – и тут же тихо прошептал Юзефу: – Господи, что я несу… Ну, что же ты? Иди, высыпь деньги её отцу. Это тот, что рядом с Элен стоит. Ну! Иди!
Юзеф подошёл к Мирко, который пряча улыбку в усах, уже держал в руках расписную миску, которую незаметно подала ему подошедшая Галина. Золото из кошелька звонко посыпалось в миску. Все смеялись, Галина обнимала Элен за талию и тихо улыбалась, думая о том, что у неё не было ничего похожего, но не сожалела ни о чём.
Юзеф уже тоже улыбался. Ален стоял рядом и обнимал его за плечи, а Мирко, передав золото жене, сказал почти серьёзно:
– Я доволен твоим выкупом и согласен отдать тебе нашу дочь Баську. И пусть сегодня у нас будет праздник. Пусть никто сегодня не грустит! Баська вернулась к нам.
В это время Чергэн вышла из шатра с иконой. Вот этого Ален вовсе не ожидал. Она благословила Юзефа и свою Баську почти так же, как делали это в деревнях крестьянки… Ален смотрел во все глаза и вспоминал слова сестры о том, что цыган боятся и не любят те, кто их плохо знает.
А дальше всех удивил Юзеф. После того, как Чергэн унесла обратно в шатёр икону, он подошёл к ним с Мирко и, слегка поклонившись, сказал, тщательно подбирая русские слова:
– Золото, отданное за мою невесту – это хорошо. Она этого достойна. Но у него нет… лица. Это просто деньги. Я хочу, чтобы у вас осталось что-то от меня. Возьмите это, – и подал булавку. Ту самую.
Мирко взглянул ему в глаза и, кивнув, принял драгоценность.
– Она всегда будет со мной. А потом – с моими сыновьями.
В это время Элен тихонько шепнула на ухо Чергэн:
– Это его единственная ценность. Он поверил вам.
– Да. Я это поняла, – ответила мать.
Через короткое время все в таборе были заняты приготовлениями к неожиданному празднику. Элен трудилась вместе со всеми. Она чистила и резала овощи и мясо, помогала возле котлов, носила с речки воду. Когда жених и брат попытались помочь, она решительно остановила их:
– Не вмешивайтесь, вы всё испортите. Это не мужское дело, этим могут заниматься только женщины! Сядьте, вон, в сторонке на травку, да отдохните. Как всё будет готово – вас позовут, – и снова ушла к шатрам.
Они переглянулись.
– Нда, – произнёс Юзеф, – нам указали наше место. То есть, как со шпагой играть – это занятие чисто мужским не считается, она заявляет, что тоже имеет на это право. А тут…
– Да ладно, тебе. Отдыхай, пока твоя невеста женой не стала, – улыбнулся Ален. – Я так понимаю, хозяйкой она будет хорошей, но просто с ней не будет.
– Это точно, – согласился Юзеф, усаживаясь рядом на траву, – но я к этим трудностям уже как-то и привык.
– Интересно, – помолчав, сказал он, – правду тогда сказал господин Забродов Элен? Он действительно предупредил этих людей? Они спаслись благодаря ему? Или это всё же была попытка с его стороны хоть как-то смягчить свою вину?
– Так давай сейчас у кого-нибудь спросим, – ответил Ален. – Самое время сейчас.
– У кого?
– Я бы спросил у этого… приёмного отца Элен… как его? Мирко?
– Кажется, да. Он тут вроде главный.
– Вот и хорошо. Раз мужчины не принимают участия в подготовке, значит, и он свободен. Пойдём, вставай.
Мирко они нашли сразу, он осматривал упряжь на паре, которая была впряжена в коляску. Штефан, стоя рядом, наблюдал за ним, насупившись, и что-то тихонько ворчал себе под нос. Увидев подходивших мужчин, он явно обрадовался.
– Наконец-то вы пришли, панове! – обратился он к ним по-польски. – Пан Юзеф, что ему тут нужно?! А? Вот сглазит лошадок, непременно сглазит!
– Перестань, Штефан, – ответил Юзеф, – и говори по-русски.
– Распрячь бы пару надо, – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, Мирко. – замаются лошадки долго стоять. Пусть отдохнут.
– Ага. А потом не найдёшь их, – возразил Штефан.
– Почему не найдёшь? – удивился цыган. – Стреножим их, и пусть пасутся.
Дальнейшие возражения недоверчивого поляка опередил Ален.
– Правильно. Штефан, распряги лошадей.
– Давай, давай, – поторопил раздумывающего, стоит ли это делать Штефана, Юзеф.
– Вы так внимательно смотрели на упряжь, – сказал Ален. – С ней что-то не так?
– Поизносилась немного. Кольцо погнуто. Удила можно поменять, – коротко ответил Мирко.
– А возьмётся кто-нибудь помочь с этим делом?
– Можно помочь. Только зачем? Лучше я всю упряжь тебе, барин, сменю. Не думай, я не из-за денег. Это для дочки.
– Спасибо.
Помолчали. Потом Ален всё же спросил:
– Можно у вас узнать об одном событии?
– Спрашивай, барин, почему ж нет?
– Было ли такое, что какой-то человек помог вашему табору, предупредил об опасности?
Мирко внимательно посмотрел на него.
– Было. А почему спрашиваешь?
– С ним говорила моя сестра, он рассказал, что спас цыган. Но нам что-то не верилось. Вот мы и решили у вас спросить, правда ли это.
– Почему ж вы тому человеку не поверили?
– А почему вы поверили?
– Мы тоже поверили не сразу, – вздохнул Мирко. – Он ведь у нас тогда не первый раз появился. Сначала он помогал Баську поймать. Да обманули мы его. Когда ж он опять заявился и стал пугать нас тем, что на следующий день нас всех беда ожидает, мы прогнать его сперва хотели… А он вдруг на колени перед всеми встал и говорит: «Убейте меня здесь, чтобы я не был виновен в ваших бедах, что завтра придут». Тут мы уж поверили, быстро собрались и ушли. Но двоих оставили. Они спрятались, чтобы посмотреть, что будет. Вот они и рассказали после, что плохо бы людям пришлось, останься мы там. Появились человек десять, все с оружием. Один из них, как увидел пустое место стоянки, разозлился здорово.
– А того, что предупредил, с ними не было?
– Не знаю. Сам ничего не видел… Вот ты, барин, сказал, что он говорил с сестрой твоей. А что с ним дальше стало?
– А почему вам это интересно?
– Дочка сказала, что все, кто угрожал ей, умерли. Тот человек, вроде, тоже среди них был…
– Да, он был среди них. Но он не умер. Он ушёл в монастырь.
Мирко молча кивнул. Потом сказал:
– Это правильно.
– Что правильно?
– То, что не умер. Бог знает, кто имеет право остаться на этом свете.
Все замолчали. Что ещё говорить, Ален не знал. Возникшую было неловкость сгладил Мирко, сказав:
– Вон, уже всё готово, нам машут. Идёмте, – и первым, не дожидаясь их, направился к шатрам, где женщины закончили все приготовления.
Угощение удалось на славу!
– Ой, не могу больше! – простонал Ален. – Ни кусочка больше не поместится!
– А ты встань да пройдись немного, – полушуткой предложила сестра, – может, место и появится.
– Не, панна Элена, – отдуваясь произнёс сидящий рядом Штефан, которого тоже позвали к праздничному столу, – это не поможет. Я, кажется, неделю теперь есть не смогу, переваривать буду. Вот не знал, что цыгане так едят…
Элен тихонько засмеялась. Внезапно кто-то обнял её за плечи со словами: «Привет, подружка!». Она обернулась и увидела улыбающуюся молодую цыганку, у которой из-под платка выбивались роскошные пряди волос медного цвета.
– Ася!
– Ну, а кто ж ещё? Я ходила в село, гадала и даже не поверила, что это правда, когда мне сказали, но поторопилась вернуться. А это и впрямь ты!
– Это и впрямь я.
– И что? Тебе наскучила жизнь барыни? Ты решила вернуться? – со смехом спрашивала Ася. – Или опять тебя прятать придётся?
– Нет, не придётся прятать. Я приехала повидать всех вас, да познакомить с женихом и братом. А их – с вами. Ведь должны же они знать мою цыганскую семью.
– Это точно, должны. Выходит, ты, барин, счастливым родился, – обратилась она к Алену, – живым вышел оттуда. Значит, и дальше счастливым будешь.
– Это тебе карты шепнули? – улыбнулся он.
– Нет, карты только много раз говорили, что живой ты. И мне говорили, и вон, Чергэн тоже. А счастье твоё по глазам видно, – опять улыбнулась она.
– Быстро ты всё это разглядела. Только вряд ли права.
– Не веришь? А ты дай-ка мне на твою ладонь взглянуть, я подробнее тебе всё расскажу. Может, тогда поверишь.
Говоря это, Ася уже уселась рядом с Аленом и уверенно протянула руку. Он, усмехнувшись невесело, протянул в ответ свою. Ася некоторое время разглядывала линии на его ладони, а потом, подняв брови, весело посмотрела ему в глаза.
– Ай, грех печалиться тому, кто такой узор на руке носит. И жизнь длинная, и достаток в ней будет. Людей себе подчинить умеешь, но не силой. А ещё – женишься скоро, и счастлив будешь. Жена твоя долго с тобой будет, и другой с тобой рядом не быть. Детей она тебе родит. Разве не это называется счастливой судьбой?
– Счастливой?
– Ай-я-яй! Знаю, что думаешь. Только что было – то прошло. Ты своим прошлым беспечальное будущее оплатил. Только верить надо в это. Не поверишь, будешь о плохом думать – удача от тебя отвернётся. Ангел обидится и не станет тебе больше помогать.
– Ты так говоришь красиво – как песню поёшь, – улыбнулся Ален. – Если бы ты ещё научила меня, как верить научиться?
– Этому научить нельзя. Просто верить надо. Это внутри должно быть. А о песне ты хорошо сказал. Песни мы сегодня ещё не пели. И не танцевали. Баська! Ты не забыла ещё, как плясала с нами? Не хочешь показать своему брату, как танцуют цыгане?
– Очень хочу! Только… не в этом же платье? У тебя не найдётся старенькой юбки?
– Э-э! Для любимой подруги найдётся и юбка, и кофта! Только вот на ноги ничего предложить не могу.
– Это и не нужно! Я буду танцевать босая!
Они вдвоём тут же исчезли переодеваться.
– Нас, как я понял, ожидает опять что-то неожиданное? – спросил молчавший до этого момента Юзеф.
– Элен собирается танцевать, по-моему, – неуверенно ответил Ален.
– Она когда-то удивила всех нас своим танцем, – вступила в разговор Чергэн. – Сама научилась, никто и не знал об этом. А плясала так, что нашлись даже, кто позавидовал.
– Да, в отношении удивлять – это у неё всегда хорошо получалось, – ответил Юзеф. – А скажите, вот только что эта девушка гадала по руке… и как к этому относится? Она шутила? Или этому можно доверять?
– Да, конечно шутила, – ответил вместо Чергэн Ален. – Хотела развлечь, повеселить…
– Это – как ты сам чувствуешь, – внимательно глядя на него, возразила цыганка. – Приятное сказать – это конечно. Но если бы она не видела этого на руке, то и не говорила бы. Не стала бы говорить о неудачах и огорчениях. Сказала б, что больше несчастий не будет. Сказала б, что всё страшное позади осталось. А она вон, сколько всего тебе предсказала. Такое просто так не говорят. Это увидеть надо. Значит, ты и правда, счастливый.
– И вы верите?
– А что ж не верить, когда всё сбывается? Вот все считали тебя, барин, умершим, а мне карты раз за разом говорили, что ты жив. Муж не верил. А я знала, что всё правда. Карты меня ни разу ещё не обманули.
Ален слушал и не знал, что думать. А Юзеф был доволен. Наконец-то господину Кречетову обещали что-то светлое. Пусть он не верит в это сейчас, но может, хоть задумается о возможности счастья.
В этот момент к костру подошли несколько девушек и молодых женщин. Их приветствовали одобрительными возгласами. Тут же послышались звуки сначала одной, а потом и второй скрипки. Под их мелодию, помогая себе ударами в бубны, цыганки начали танец. Ален, уже не раз видевший подобные сцены, всё равно не мог отвести глаз от танцовщиц, а Юзеф и вовсе замер. Ритм, мелодия, движения захватили его, ему казалось, что какая-то его часть танцует вместе с цыганками. И вдруг в одной из них он узнал свою Элен! Он удивлённо и как-то растерянно взглянул на Алена, и встретил смеющийся взгляд. Элен было узнать трудно: в широкой пёстрой юбке, в платке, завязанном сзади и закрывающем лоб, она ничем не отличалась от остальных плясуний. Но вот постепенно они немного разошлись, и Элен оказалась в кругу. Это опять был её танец, как тогда, давно, зимой. Но сейчас в нём не было той яростной стремительности, в которой говорила обида и желание что-то доказать. Движения были мягкими и притягивали к себе, манили…
… Наутро стали прощаться. Когда настал черёд Алена сказать что-то, он обратился к Мирко.
– Я долго думал, как отблагодарить вас всех за жизнь моей сестрёнки. И мне кажется, я нашёл правильное решение. Элен рассказала мне, что раньше табор кочевал по землям графа Кречетова или рядом с ними. А потом вы вынуждены были уйти оттуда, сменить дороги. Я, на правах наследника графа, предлагаю вам вернуться. Обещаю, что остановиться на зиму вы сможете в любой из принадлежащих мне деревень. Платы за это с вас никто не потребует. Я сам возмещу деревне издержки. Даже если вы не сможете или не захотите вернуться, помните, что в моих владениях вы всегда найдёте любую помощь.
Элен, с тревогой взглянув на брата в начале его слов (не сказал бы чего-нибудь не так, не обидел бы чем), полностью успокоилась и испытала чувство гордости за него: Ален смог забыть все те глупости, которые он слышал о цыганах раньше, а его предложение было как раз тем, что от него можно было ждать – восстановлением справедливости.
…Когда коляска скрылась из виду, Чергэн, утерев слёзы, спросила мужа, как он считает, следует ли воспользоваться приглашением господина Кречетова. Мирко взглянул на неё:
– А сама-то как бы решила?
– Не знаю. Продать в тех местах вряд ли что удастся, да и гаданьем много не заработаешь… Но, может, хоть на зиму туда ходить будем? Будет хоть возможность о Баське узнать что-то.
– Вот и я об этом подумал.
