Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 49 страниц)

Глава 58

Джим не появлялся почти месяц, а потом заявился к Себу домой, оккупировал кровать, закрыл глаза и медленно, с наслаждением начал читать вслух: «Жил мальчик Джим. Ещё вчера // Была судьба к нему добра»[30]30
  Стих-страшилка авторства Хилэра Беллока из сборника «Назидательные истории для детей». В оригинале – «There was a boy whose name was Jim». Мальчик Джим был непослушным, убежал от няни на прогулке в зоопарке, попал в клетку ко льву и был сожран (в подробностях). Использую перевод Марка Фрейдкина.


[Закрыть]. Причём, что предсказуемо, буквально смаковал часть про то, как лев ел мальчика по кусочкам. Потом спросил, так и не дойдя до финала:

– Как думаешь, детка, это больно?

– Когда тебя ест лев? – уточнил Себ. Джим посмотрел на него как на ненормального и не удостоил ответом. на самом деле, Себа куда больше интересовали последствия сомнительного лечения. Но, видимо, он всё сделал правильно, во всяком случае, на лице порезов видно не было, только если очень сильно присмотреться, можно было заметить тонкую полоску на лбу.

После короткой паузы Джим продолжил стих и, дойдя до строчки про няню, уточнил (в его голосе уже послышался ирландский акцент, и Себ отлично знал, чем кончится этот вечер):

– У тебя была няня?

– Нет, родители столько не зарабатывали, – покачал головой Себ. – А у вас? – и тут же подумал, что это идиотский вопрос.

Джим тоже так считал, потому что рассмеялся, запрокинув голову. Пробормотал:

– Я её сегодня видел. Думал, может, убить? Решил – не надо, – и опять зажмурился.

Себ не знал, о ком речь, но почему-то сомневался, что о няне. Как бы мало ни знал он о его семье, было достаточно очевидно, что благополучием там даже не пахло.

Из всех приступов Джима этот, на памяти Себа, был самым тяжёлым. Джим бился, метался на постели. У него дважды подскакивала и падала температура. Бормотание на ирландском Себ даже не пытался понимать – на слух это были отдельные слова, если не их обрывки.

К трём часам ночи он выдохся и замер совершенно без сил, мокрый и жалкий. Себ нашёл ему чистую футболку, переодел его даже не как ребёнка, а как большую куклу. Манекен. Они делали такие обманки – наряжали резиновую женщину в военную форму, чтобы выманить на неё вражеского снайпера. Вот Джим был не более живым, чем та женщина – даже руки у него так же тяжело гнулись.

С трудом открыв глаза, Джим посмотрел на Себа и попросил слабо:

– Побудь со мной, Уолли. Сыграй мне… Безумие Гамлета. Как вчера. Или я тебя убью.

В который раз за ночь Себ коснулся ладонью лба Джима: температура больше не поднималась. Но сильно легче от этого не становилось.

– Это я, – тихо сказал он, – Себ. Себ Майлс.

– Басти, – согласился Джим послушно. – Расскажи…

– Сказку?

– Я его видел… – Джим облизнул губы, и Себ запоздало подумал, что надо было бы принести заранее воды. – Он кричал, что меня… Я показал ему этот твой жест, Уолли. Он кричал… Скверный, скверный мальчишка, пороть его нужно. Он бы с удовольствием.

Джим не открывал глаза, но говорил ровно, пусть и слегка задыхаясь. Он обращался к Уолли, рассказывал ему о ком-то, кого нужно сжечь, потом потребовал по-детски капризным голосом:

– Давай, скажи снова, что ты меня любишь, Уолли.

Возможно, в его голове Уолли ему даже ответил, потому что на губах Джима появилась улыбка.

Тут Себ вспомнил это имя. Уолли – тот, кто умирал под Моцарта. Кого Джим отравил. И он же (если только Себ вспоминал верно, а на память он не жаловался до сих пор) был тем, кто чему-то поверил. Джим к нему сбежал. А сжечь, конечно, нужно святого отца. Всегда – только его.

Потерев переносицу, Себ отложил подальше эти мысли. Он мог, пожалуй, если напрячься, собрать немало историй из жизни Джима, опираясь на его бред во время приступов. Просто не хотел.

– Всё хорошо, Джим, – сказал он. Джим дёрнулся и прислушался, – я рядом. Ты у меня дома. Всё в порядке. Давай, я расскажу тебе сказку? – и, не встретив возражений, автоматически начал какую-то историю про Братца Лиса и Братца Кролика. Тот, кто регулярно укладывал ребёнка спать, может воспроизводить сказки в любом состоянии, даже не задумываясь о том, что именно нужно говорить. Сьюзен вообще была привередой в три-четыре года. Ей было нужно, чтобы сказки звучали «правильно» – именно так, как написано в книжке, как было вчера и позавчера. Поэтому Себ знал их наизусть.

На третьей истории дядюшки Римуса Джим заснул, а утром подскочил и, не говоря ни слова, ушёл, даже не забрав свою футболку.

***

Грег позвонил неожиданно, среди дня, и спросил:

– Найдётся время выпить?

Судя по его тону, это был вопрос экстренной важности, так что Себ немедленно ответил, что он полностью в распоряжении друга. Они встретились в «Зелёном человеке», как всегда. Грег почти упал за стол, залпом осушил полстакана пива и сказал, рвано выдыхая после каждого слова:

– Мы в суде были. Подали документы. На развод.

Несколько мгновений Себ не знал, что сказать, а потом проговорил искренне:

– Поздравляю.

Грег кивнул, уставившись на свои руки. По его лицу было понятно, что он не готов праздновать, но Себ не сомневался: в случае Грега это решение точно заслуживает бурных поздравлений.

– Мы… Наверное, нам не стоило и начинать. Ей внимание нужно. А я с этой чёртовой работой… – он сделал ещё один большой глоток и спросил: – Как ты это перенёс, помнишь?

– Очень много бумажной волокиты. У вас ещё детей нет, немного легче будет. Мы с Эмили думали, застрелим кого-нибудь, – Себ покачал головой. Он понимал, что Грег не о том спрашивает, поэтому добавил: – Но у нас другое было. Когда мы подавали на развод, то уже два года как вместе не жили. Просто всё времени не было, да и возиться лень было. А тут подумали, что пора. Меня слегка на операции покорябало, отпуск длинный дали, вот мы и решили заняться.

А вот до того – да, было херово. Когда они решили расстаться – очень. Инициатором разрыва была Эмили, при этом вся вина бесспорно лежала на Себе. И пока он всё это укладывал в голове, пока размещался на съёмной квартире, у него в голове что-то громко и болезненно ломалось.

– Лучше развод, – произнёс Себ, – чем отравлять друг другу жизнь. Ты решился?

– Она, – буркнул Грег. – Но я бы не простил снова. Уже нет. Ещё пива?

Себ вообще пить не хотел, но друга поддержал, они выпили ещё. Понемногу Грег повеселел, хотя, конечно, Себ понимал, что это временный эффект. Но тут уж он ничем помочь не мог – разве что слегка отвлечь.

Просидев пару часов в пабе, они двинулись на прогулку. К теме развода больше не возвращались, болтали о пустяках, включая погоду – надо сказать, она заслуживала обсуждения. Прошлым летом в это же время жарило нестерпимо, а в этом году лето ощущалось именно летом: тёплым, свежим и приятным.

Себ не сразу понял, что привлекло его на огромном постере, растянутом на здании – реклама как реклама. Но всё-так он уловил на нём что-то особенное краем глаза. Обернувшись, он быстро проскользил взглядом по постеру. На нём был изображён мужчина, который стоял, прижавшись носом к витрине кафе. За стеклом смеялись люди. «Стеклянная стена», – значилось сверху, а ниже, чуть мельче, было написано: «Фильм Александра Кларка. Триллер от постановщика „Жертвы нового бога“».

Грег, поймав направление взгляда Себа, произнёс:

– Этот тот Кларк, что ли?

– Какой?

– Которого судили весной. Дело не моё было, но ребята много болтали. Там поскудная была картина.

Себ ничего не сказал, и Грег продолжил тему:

– Жертву нашли у него в спальне, исполосованную ножом и с перерезанной глоткой. Собственно, он и нашёл. Что делал ночью – не помнил. Очень ясная была картина, пока не оказалось, что парень умер часа за четыре до того, как Кларк остался один.

– То есть он не виновен? – спросил Себ, продолжая рассматривать постер. Конечно, сначала он зацепился за имя режиссёра, но теперь в этом постере его заинтересовало ещё кое-что. Главный герой, стоящий возле окна, обладал весьма специфической внешностью: рыжий, худощавый, светлоглазый, одет в костюм с расстёгнутым пиджаком.

– Нет, кто-то его подставить хотел, похоже, – ответил Грег. – Что, хочешь сходить на фильм?

– Нет, – отозвался Себ, усилием воли отворачиваясь от постера и кивком предлагая идти дальше, – не люблю я всю эту заумь. Мне вот Сьюзен в конце месяца грозит какими-то вампирами, думаю, на этом с меня кино хватит.

– Если это те вампиры, про которых я думаю, – Грег заржал, – то держись, приятель.

– Откуда вообще эти вампиры выползли? Я думал, это осталось в девяносто пятом, – именно тогда Эмили тащила его смотреть «Интервью с вампиром».

Грег, к счастью, был не против поддержать тему деградации современной культуры, а Себ, вспоминая треш-комедии из всё тех же девяностых, продолжал думать о том, едет у него крыша или парень на постере и правда напоминает Джима.

***

Сьюзен устроила ему киномарафон знакомства с современными вампирами. И да, Грег не зря ему сочувствовал. Себу казалось, от от осознания бреда, творящегося на экране, у него потекут мозги. Но учитывая, как непросто в последнее время было общаться со Сьюзен, он готов был смотреть в её компании что угодно. Она как раньше подползла к нему под бок, устроила голову на плече, ела попкорн из одной салатницы, и Себ ловил эти мгновения.

Что-то изменилось в их отношениях. Иногда Себу начинало казаться, что он просто не понимает уже, что творится у неё в голове и что именно он сам делает не так. Но во всяком случае, на любое его предложение у Сьюзен был готов отказ, на любое слово – возражение.

– Пап, – позвала она, когда пошли титры после первого фильма, – ты бы хотел быть вампиром?

– Нет, спасибо, – фыркнул Себ.

– Почему?

– Знаешь, что-то я не в восторге от идеи пить кровь и всё такое.

Сьюзен подняла голову, повернулась так, чтобы заглянуть Себу в глаза и заметила:

– Зато ты жил бы вечно. Я бы хотела.

Себ почесал затылок, надеясь, что ему придёт в голову умная мысль, но напрасно. Он не знал, что на это сказать.

– И ты бы жил вечно. И бабушки с дедушкой. Разве было бы плохо? Я просто… – она опустила глаза и принялась ковырять кутикулу. Себ мягко перехватил её руки и погладил. – Мне страшно умереть. Бабушка говорит, мама с нами, но это неправда. Её просто нет.

– Я не знаю, что сказать, Сью, – признался Себ, продолжая удерживать её пальцы, – когда мне было десять, я не думал об этом всём. Задумался уже потом.

– На войне? – очень точно угадала Сьюзен.

– Да, но я думаю, это просто жизнь. Мы родились, живём, потом умираем. Это правильно.

– Неправильно, – буркнула Сьюзен, а потом вдруг спросила: – На войне ты убивал людей?

Себу очень захотелось включить следующий фильм. Пусть блестящие на солнце вампиры, пусть что угодно, лишь бы не обсуждать со Сьюзен смерть, войну и убийства. Но он понимал: нельзя врать, не сейчас и не в этом вопросе, так что сказал:

– Да.

– Много?

– Сьюзен…

– Мне надо знать. Много?

– Я защищал интересы нашей страны, безопасность Британии, – сказал Себ, точно цитируя все те лозунги, которыми их кормили на построениях, – и жизни и свободу людей в тех странах. Тебе непросто это будет понять, и я не хочу, чтобы ты понимала, но когда солдат находится на войне, он не думает об убийстве.

Сьюзен смотрела ему в глаза очень пристально, а потом сказала:

– Я должна подумать. Досмотрим вторую часть завтра, хорошо?

Себ не стал её удерживать, и она ушла к себе в комнату. Снова, уже далеко не в первый раз, он подумал о том, как сильно ему не хватает Эмили. Сью начала взрослеть, и ей как никогда нужна была мать – умная женщина, которая осознавала бы, что происходит. И к сожалению, миссис Кейл эту роль не тянула.

Это могла бы быть Джоан. Скрипнув зубами, Себ вышел из дома и сел за руль, предпочитая думать о дороге, а не ковырять и без того незакрывающуюся рану, но поток размышлений и образов уже развернулся в полную мощь. Да, Джоан не заменила бы мать Сьюзен – никогда. Но она могла бы дать совет. Сильная, спокойная, уверенная Джоан могла бы стать для Сьюзен хорошим примером, старшим другом. Они ведь ладили, в конце концов. И сейчас он мог бы позвонить ей и спросить, какого чёрта происходит и что он делает не так.

Это уже было даже не смешно. Полгода прошло. Всё, конец истории, Джоан осталась в прошлом – и надо заметить, для неё так точно будет лучше. А для него – неважно. Сам виноват, причём не в том, что спалился, а в том, что вообще полез в отношения с женщиной, для которой, очевидно, закон – это важно. Которая никак не могла бы принять его образа жизни и работы. Потому что оно всё равно бы открылось – не тогда, так в другой раз.

Себ честно пытался забыть. После того, как ему удалось слегка восстановить сон, он даже предпринял сомнительную попытку сходить вечером в бар. За стойкой разговорился с улыбчивой блондинкой в деловом костюме, которая запивала коктейлями измену мужа. Они болтали два часа, немного потанцевали, Себ угощал её выпивкой, а потом посадил в такси и отправил домой одну, потому что понял, что не может заставить себя даже поцеловать её.

***

Следующая встреча со Сьюзен только увеличила количество проблем. Себ заехал на воскресный обед, и проходил он в гнетущем молчании. Уже сев за стол, Сьюзен отказалась от рыбы, объявив, что она её «ненавидит», а бабушка «готовит ей назло». Миссис Кейл подскочила, на её глазах выступили слёзы, которые она тут же попыталась скрыть, и Себ испытал что-то близкое к отчаянию.

Попросив миссис Кейл сесть обратно, он поймал взгляд Сьюзен, хотя это было не так-то просто, поскольку она надулась и отворачивалась в сторону, и спросил спокойно:

– Давно ты ненавидишь рыбу?

Месяц назад они вместе готовили рыбные котлеты, и никаких возражений с её стороны не было.

– Всегда ненавидела.

На язык просилось что-то резкое. Он видел, что Сьюзен вредничает. Совершенно специально капризничает, чтобы не то привлечь внимание, не то ещё для чего-то. Но у него вдруг мелькнула дурацкая мысль, что раз уж он выдерживает Джима во время приступов, то с бунтующим подростком точно справится. Сделав несколько вдохов-выдохов, чтобы окончательно успокоиться, он пожал плечами и сказал:

– Ладно, учтём на будущее. В холодильнике точно есть яйца, ты можешь их пожарить, пока мы с бабушкой доедим рыбу.

– Давай я… – миссис Кейл снова попыталась было подняться, но Себ остановил её:

– Сидите, обед остынет. А Сьюзен точно умеет пользоваться плитой и сковородкой, я сам учил.

Спорить Сьюзен не стала, хотя готовила с явной неохотой. И яичницу ела с таким лицом, словно на тарелке перед ней лежала отрава. Но, по крайней мере, проблема с рыбой была решена.

Уже доев и отложив вилку в сторону, Себ смотрел на дочь и думал о том, что, пожалуй, пансион для девочек – лучший вариант в их случае. Миссис Кейл не справлялась. Он видел это давно, просто, наверное, не очень хотел замечать. Она не могла воспитывать её. Может, потому что постоянно видела в ней маленькую Эмили, может, в силу возраста. А сам он… Что ж, ничего не изменилось. Его работа всё ещё не позволяла взять к себе ребёнка. И если честно, он отнюдь не был уверен, что преуспеет там, где потерпела поражение миссис Кейл. Возможно, он справился бы со Сьюзен лет шести. Но с подростком? Себ не обманывался. Здесь нужно было влияние женщины. Кого-то, кто сможет помочь ей перенести период взросления, при этом удерживая в рамках дозволенного. Кого-то с опытом воспитания девочек.

Пансион.

Пока миссис Кейл разливала чай, Себ продолжал обдумывать это решение. Собственно, оно зрело уже давно.

Да, у пансионов есть минусы. Но он сможет помочь Сьюзен их преодолеть. На каникулы, например, он сможет ездить куда-то вместе с ней. Или летом запишет её в какую-нибудь спортивную школу, чтобы она не утрачивала опыт общения со сверстниками другого пола. Это всё решается.

Мама не одобрит, в этом Себ был уверен, папа скажет, что это его дело. Миссис Кейл будет счастлива. А Сьюзен придёт в бешенство.

Эмили любила свою школу. Дружила с одноклассницами всю жизнь. Она хотела бы для Сьюзен того же.

Чай постепенно остывал в чашке с цветочным узором, миссис Кейл расспрашивала Сьюзен о художественном классе, но та отвечала односложно.

– Басти, – в какой-то момент позвала она его, – всё хорошо?

Себ поднял глаза от чашки и ответил:

– Да, всё. Я думаю, раз уж мы сидим все втроём, можно обсудить школу Сьюзен.

Миссис Кейл посмотрела на него с откровенным испугом, но промолчала, а Себ продолжил, обращаясь к Сьюзен:

– Мы с бабушкой хотели бы, чтобы ты получила хорошее образование. И чтобы в школе тебя окружали интересные люди.

Сьюзен нахмурилась, как будто заранее ожидала подвоха. И чёрт, он был. Себ понимал, что своим решением вызовет у неё недовольство. Но, пожалуй, он сможет это пережить – если она будет под присмотром, в безопасности и счастлива.

– Мы с бабушкой считаем, что лучше всего тебе подойдёт «Школа Бененден». Там есть отличная художественная студия, я узнавал. Много спортивных секций на выбор. Красивая форма.

Сьюзен молчала, только начала крутить в пальцах чайную ложку.

– Предлагаю съездить туда – вместе или нам с тобой вдвоём и посмотреть. Если не понравится эта школа – подберём другую.

Кажется, он сказал всё максимально аккуратно. И оставил ей возможность выбора. Если он всё помнил правильно, то ему мама просто объявила, что он идёт в государственную школу в Карлайле и повезла за формой.

– Это пансион, – тихо и отчётливо сказала Сьюзен, посмотрев сначала на миссис Кейл, а потом на Себа. – Пансион, да?

– Да. Мне кажется, это лучший вариант, потому что...

– Можешь не объяснять, – перебила она его, – тебе надоело со мной возиться. Хочешь от меня избавиться. Ну и ладно, – она встала из-за стола, – я тебя тоже видеть не хочу!

И выскочила из комнаты прежде, чем Себ успел её остановить.

Дерьмо.

Миссис Кейл тоненько всхлипнула и пробормотала:

– Не обижайся на неё, Басти. У неё тяжёлый возраст.

– Я не обижаюсь, – отозвался Себ, хотя слова Сьюзен причинили совершенно осязаемую боль. – Нет.

Как подстрелили. В руку куда-нибудь. Не смертельно. Зашить, завязать – и пройдёт. Но сейчас жжёт, дёргает.

Нужно было пойти следом за Сьюзен и поговорить с ней. Обсудить, откуда в её голове взялась идея о том, что он хочет от неё избавиться. Просто поговорить, как они всегда говорили, и решить эту проблему.

Он поднялся из-за стола и почти силой затащил себя наверх. Дверь в комнату Сьюзен, конечно, была закрыта. Он постучал. После двух минут тишины оттуда донеслось:

– Закрыто.

– Сьюзен, мы можем поговорить?

– Нет. Иди, у тебя наверняка много работы.

– Пять минут, Сью.

– Я занята.

Ладно.

– Хорошо, можешь не открывать, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, – просто послушай минутку.

В ответ из комнаты загрохотала музыка: много гитары, басы и девчоночий писклявый голос поверх всего этого. И перекрикивать это не имело никакого смысла.

Конечно, Себ мог открыть дверь. Во-первых, внизу точно должны были лежать ключи от комнаты. Во-вторых, если бы их не нашлось, ему не стоило бы труда выбить петли. Но смысла в этом не было никакого. И он сам точно не простил бы родителям такого поступка. Поэтому он просто спустился, машинально помог миссис Кейл убрать со стола, загрузил посудомоечную машину.

– Басти…

– Всё нормально, – прервал он её жизнерадостным тоном. – Переходный возраст. Не буду давить. Решения всё равно принято, а когда мы съездим в школу, Сью и сама оценит. Не переживайте, миссис Кейл. Берегите сердце, – он выдавил улыбку и поспешил уйти из этого дома.

Глава 59

Себ почти доехал до дома, как у него зазвонил телефон. К большому удивлению Себа, на экране высветилась знакомая надпись «Номер скрыт».

Себ снял трубку, и Джим пробормотал:

– Парк «Виктория». Пересечение Олд Форд и Гров-роад. Забери меня, – Джим говорил так, словно у него была тяжёлая ангина. Или он сорвал связки. И, к тому же, с огромным трудом складывал слоги в слова. – Сейчас.

Себ прикинул маршрут, круто перестроился в соседний ряд, подрезая серую «Ауди», и прибавил скорости. Джим говорил так, словно ему было очень херово.

Вечерело. Себ остановился на кругу, на стороне парка, и пошёл пешком, внимательно оглядываясь. В наступающих сумерках лица сливались, и всё же Себ увидел Джима почти сразу. Он сидел на тротуаре в очередном дорогом костюме и смотрел на проезжающие мимо машины.

Себ опустился возле него на корточки и позвал. Джим не отреагировал, словно не услышал голос.

– Джим, – повторил Себ, – это я. Я здесь.

Он продолжал смотреть в одну точку. Себ поймал направление его взгляда и понял, что Джим не следит за машинами, а таращится куда-то в пустоту. Губы у него тряслись, под левым глазом наливался синяк, щека с той же стороны была покорябана. Приглядевшись, Себ понял, что из кожи торчат мелкие занозы. Деревяшкой его били по лицу, что ли?

Костюм оказался испачкан.

– Джим, поедем домой? – предложил Себ, дотрагиваясь до его плеча. – Пожалуйста, Джим…

Он действительно не слышал. Себ зажмурился на мгновение. Ему было больно видеть Джима таким. А ещё страшно. Это уже было не в его компетенции. Ему нужен был кто-то поумнее рядом. Кто-то…

– Поедем к доктору, – сказал Себ решительно. – Давайте, Джим.

Понимая, что реакции он так и не дождётся, Себ обхватил его под мышки и поставил на ноги. Джим закачался, но не упал. Было непонятно, как в таком состоянии он вообще сумел позвонить и сказать, откуда его нужно забрать. Но Себ был ему за это крайне признателен.

До машины они шли минут пятнадцать. На них оглядывались, конечно, но к счастью, видимо, решали, что Джим слегка перебрал. не будь вокруг людей, Себ, пожалуй, закинул бы его на плечи – всё быстрее и проще.

Сесть самостоятельно Джим не сумел, Себ затолкал его на заднее сидение, завёл мотор и набрал Дарелла. Слава Богу, тот ответил сразу. Не тратят времени на приветствия и пустую болтовню, Себ сказал:

– Док, Джиму как-то херово, я не пойму, что с ним. Но если вы дома…

– Я вас жду, – ответил Дарелл. – Вы можете описать симптомы?

– Он… – Себ бросил взгляд в зеркало заднего вида, убедился, что Джим продолжает смотреть перед собой и, видимо, не реагирует на происходящее и сказал: – Я не знаю. У него лицо разбито и в занозах. И он молчит. И смотрит в пустоту. Короче…

– Я вас жду, – повторил док.

Лучше бы он болтал. Хоть на ирландском. Говорил гадости, делал сомнительные намёки и бесил в обычной своей манере. Да чёрт дери, что угодно было бы лучше пустоты в глазах и страшного молчания.

Док встретил их на пороге с медицинским чемоданчиком. У него нервно двигались пальцы свободной руки, он хватал ими воздух, и Себ недовольно нахмурился, увидев это. Если с Джимом что-то серьёзное, было бы круто, чтобы их единственный врач оставался спокоен и собран.

Вытаскивать Джима из машины пришлось как куклу, но на ноги он всё-таки встал, бросил на доктора короткий взгляд, но потом снова закрыл глаза и опустил голову. Дарелл посторонился, и Себ завёл Джима внутрь.

– Давайте сюда, – подсказал доктор, – по коридору.

Из гостиной, где Себ уже был, когда советовался по поводу своих кошмаров, вёл длинный просторный коридор. Доктор открыл одну из дверей, и к счастью, это была спальня. Небольшая и, похоже, гостевая – никаких личных вещей.

Джим по-прежнему не реагировал на происходящее, но послушно сел на край кровати.

– Что скажете? – спросил Себ.

– Надо осмотреть, – чуть дрогнувшим голосом ответил Дарелл. – Вы не могли бы?..

Себ мог – и быстро раздел Джима до белья. Никаких внешних повреждений, по счастью, не было.

По указанию доктора Себ уложил Джима на кровать, накрыл одеялом. Дарелл достал фонарик и проговорил:

– Вы не возражаете?

Себ послушно вышел. Прислонился спиной к стене возле двери, проигнорировав стоящее возле окна кресло. Подумал какое-то время об обстановке дома. Окно в коридоре. Типа лоджии, как в каком-нибудь туристическом поместье. Ковёр, тёмный. Люстра старая, с лампочками-свечками, сейчас только наполовину зажженная.

За стеной было тихо. Наверное, док меряет температуру. Потом займётся синяком и ссадинами на лице. Надо всё смазать, занозы достать. Потом, наверное, даст Джиму успокоительное. Или наоборот, что-нибудь бодрящее, чтобы вытащить его из ступора. А потом им надо будет найти причину.

Через двадцать минут из комнаты раздался негромкий голос:

– Заходите.

Джим (спящий или без сознания) лежал, укрытый одеялом до подбородка, синяк на лице блестел от мази, ссадины док заклеил пластырем. Себ хотел было спросить, что именно с Джимом произошло, но передумал. Доктор не выглядел как профессионал своего дела, уверенный в том, что всё под контролем. Он, чёрт возьми, был напуган и не мог отвести от Джима пристального взгляда.

– Что я могу сделать? – спросил Себ спокойно.

Кто-то из них троих должен был оставаться в здравом уме. И раз Дарелл, очевидно, не стремился к этой роли, придётся её взять на себя Себу.

– Ничего, Себ, – отозвался доктор нарочито бодрым тоном. – Сейчас ему просто нужен покой, больше ничего. Я могу только предположить, что он испытал сильный шок, который, помноженный на его болезнь, вызвал нечто вроде нервного истощения. Всё пройдёт.

Если бы Дарелл испытывал хотя бы половину той уверенности, которую пытался излучать, Себ был бы рад.

– Я подежурю, – произнёс Себ взял у стены стул, поставил возле кровати, сел и сложил руки на коленях. – Отдохните, док.

Он не стал говорить, что ему стоило бы выпить что-то вроде успокоительного. Доктор продолжал смотреть на Джима, и выражение его лица было (Себ не мог точно это сформулировать) странным. Как будто ему самому было больно.

– Отдохните, – повторил Себ твёрдо. – Когда он придёт в себя, ему может понадобиться ваша помощь. От меня будет мало толку.

Как будто с трудом отведя от Джима взгляд, доктор кивнул и молча вышел из комнаты. Себ успел заметить, что у него дёргается кадык – словно он то и дело сглатывает.

Зашибись.

Протянув руку, Себ привычно коснулся лба Джима. Температуры не было, скорее, наоборот, кожа была холодноватой и липкой на ощупь. Но зато дыхание стало как будто ровнее. А глазные яблоки двигались в глазницах.

Две тысячи семьсот девяносто семь на шесть тысяч триста восемнадцать. А слабо результат возвести во вторую степень? Очень сложная задача. С миллионами… нет, триллионами. Слишком много символов. Себ фиксировал результаты по кусочкам. Ошибся один раз, пришлось вернуться к началу. Просто умножение в столбик, ничего особенного, разве что столбиков очень много.

Это было именно то, что нужно. Сквозь завесу чисел не пробивалось ни сомнений, ни вопросов, на которые сейчас всё равно не было ответа. Разве что ярче остальных была мысль о том, что, раз это просто нервы, то наверное, всё поправимо. Джим живой, целый, всё будет отлично.

Триста двенадцать триллионов – получилось у него. Триста двенадцать, двести восемьдесят, ноль, ноль, три…

Он не успел собрать число целиком, потому что Джим завозился на кровати, задёргался.

Чуть наклонившись, Себ произнёс отчётливо:

– Я здесь. Это я, Себастиан.

Раз он проснулся, наверное, надо звать Дарелла.

– Басти… – прохрипел Джим, – хорошо. Нет.

– Что нет?

– Не надо доктора, – даже в таком состоянии он мог угадывать мысли. – Ты знаешь…

– Сказку? – предположил Себ. Он был бы не против. Тогда будет легко представить, что это обычный приступ. Пусть тяжёлый, не важно.

– Про Гру… – договорить ему не хватило сил, зато он опять нервно задёргался, начал комкать одеяло. Себ его не стал останавливать, но сказал:

– Я расскажу, Джим. Только лежите спокойно, ладно? Вам надо отдыхать, – он чуть придержал одеяло. – Тш-ш. Гулял мышонок по лесу, и вдруг лиса бежит, а у лисы, как водится, хороший аппетит… – сказка шла сама по себе. И она работала. Джим расслаблялся, успокаивался, а на моменте встречи мышонка с Груффало даже заулыбался.

Когда текст закончился, Джим открыл глаза и прохрипел:

– Груффало давно умер, валяется в кустах… шевелится… потолок. Он всё выше, Басти, – даже сквозь хрип стал слышен резкий акцент. – Я песок, да, Басти?

– Нет, – сказал Себ, бросив короткий взгляд за плечо, на дверь, но помощь в лице доктора не появилась. – Нет, ты не песок. Ты лежишь в постели, и потолок на месте.

– Он выше… – Джим зажмурился и сделал непонятное движение, как будто пытался размять шею до хруста, не поднимая головы от подушки. – Такой маленький мышонок. Просто бу-тер-брод… С беконом. Сэндвич.

– Хочешь сэндвич?

– Ненавижу бекон.

Точно. Он же вегетарианец, Себ не подумал об этом.

– Бекон и яйцо… ты расскажешь мне сказку, Басти? Так, хорошо. У тебя хороший голос, Басти. Говори ещё.

Себ молчал.

Но похоже, Джима это вполне устраивало, потому что он слышал чей-то ещё голос.

– Давай я расскажу сказку, – проговорил Себ вслух. Хоть десять. Только не смотреть, как Джим шёпотом общается с чем-то внутри своей головы.

– Хорошая сказка, Басти. Никакого Груффало… Расскажи мне про чёрного… – он закашлялся, но не потерял мысли, – мышонка. Он рассказал…

– Я…

Джиму явно отвечали.

– Я тебе расскажу сказку про… – чёрт, ему нужна была какая-нибудь хорошая сказка, в идеале, без животных на главных ролях, – про Ганса – отважного портного. Давай?

Джим ответил, но не ему и не на этот вопрос. Но Себ всё равно заговорил, вытаскивая из памяти несвязные куски текста. И к середине сказки Джим перестал говорить с ним вместе. Не открывая глаз, повернул голову в его сторону. И кажется, начал слушать.

Когда он снова задремал, Себ наклонился к валяющемуся на полу костюму, залез в карманы и выложил на тумбочку у кровати всё содержимое: права на имя Кевина Уолтера, две пары наушников с разветвителем, телефон, розовый плеер в резиновом чехле, бумажник, в котором лежало триста фунтов с мелочью, и ровный, только немного надорванный с краю билет в кино, где было указано: «11 июня, 17:45, „Стеклянная стена“. Продолжительность фильма – 2:10». Себ прикинул время. В 19:55 закончился сеанс, позвонил Джим в половине девятого. Выходит, либо на самом фильме, либо сразу после него произошло нечто, что довело Джима до такого состояния.

Кинотеатр «Замок».

Как раз около получаса от него до «Виктории» и выйдет.

Себ ничего не понимал.