Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)

Сьюзен сосредоточенно рисовала и почти справилась, насколько можно было видеть, с основными элементами, когда у Себа зазвонил телефон.

Номер был незнакомым, но Себ ответил.

– Мистер Майлс, – раздался в трубке смутно-знакомый вежливый голос, – простите за беспокойство. Это доктор Дарелл. Я не стал бы беспокоить вас, не будь необходимость столь серьёзной.

– В чём дело?

Себ нахмурился. С Дареллом у него дел не было да и не могло быть.

– Конечно, этот номер не прослушивается, но я предпочёл бы обсудить детли лично.

– Давайте без деталей, – сказал Себ резко, – хотя бы кратко, в чём дело?

– Видите ли… – Дарелл замялся, – дело в том, что мистера Мюррея вчера хотели убить.

Себ сглотнул и пробормотал:

– Не в первый раз…

– О, и не в десятый, поверьте мне, – рассмеялся Дарелл, но его смех резко оборвался, – мистер Мюррей любит риск, конечно, его регулярно хотят убить. Но в этот раз он сам не знает, кто. Он велел мне не лезть в это дело, мистер Майлс, но я вижу, что он напуган, – доктор сделал долгую паузу, явно выбирая слова, – а его нельзя пугать. Он может навредить и другим, и себе.

Подумалось, что другим Джим вредит в любом настроении и состоянии духа. Да и себе, наверное, тоже. Но чёрт, Дарелл знает его девять лет, не стал бы он паниковать на пустом месте, правда?

– Он велел вам не лезть в это дело… – неуверенно проговорил Себ.

– Я редко нарушаю его приказы. Но в этот раз я должен. Ему угрожает кто-то из близких, доверенных людей. Пожалуйста, мистер Майлс, помогите ему. Вы военный, и он доверяет вам.

Чёрт.

Дерьмо.

Почему именно сейчас, когда они со Сьюзен в Париже? Себ очень сильно хотел послать Дарелла нахер с его подозрениям и опасениями, сказать, что, если Джиму нужна помощь, пусть он сам и звонит.

Вот только он не мог. Джим действительно способен проигнорировать реальную опасность, переоценить свои возможности и пострадать, если не погибнуть. Поймал ведь он где-то пулю в плечо пару месяцев назад.

– Это срочно, мистер Майлс, – тихо прибавил Дарелл, и Себ решился.

– Я напишу вам время, – сказал он. – Подберите меня возле того дома, куда вы приходили к Сьюзен.

– Буду очень ждать сообщения, мистер Майлс.

Себ положил трубку и понял, что Сьюзен уже не рисует, а внимательно смотрит на него. Ему стало отчаянно, мучительно стыдно перед ней. Убрав телефон, он произнёс тихо:

– У меня плохие новости, Сью. Боюсь, наш отпуск придётся прервать.

В одно мгновение глаза Сьюзен наполнились слезами. Сморгнув их, она быстро помотала головой. Сказала:

– Нет.

– Сьюзен, – сказал Себ мягко, – можешь выслушать меня как взрослая?

Она слабо кивнула.

– Мне тоже ужасно обидно, что наши каникулы так прерываются всего через три дня. Но у меня такая работа, что меня могут вызвать в любой момент, – он взял Сьюзен за руку и погладил по запястью, – нам до этого всегда везло. Ни разу наши с тобой поездки и прогулки никто не портил, да?

– Да, – голос звучал совершенно убито.

– Но это могло произойти когда угодно.

– Почему сейчас? Почему именно когда мы в Париже, а не… не в каком-нибудь дурацком парке?

Себ не стал делать замечание по поводу слова «дурацкий». Вместо этого произнёс:

– Так вышло. Я этого не хотел, но я не могу бросить работу. Послушай, у тебя ведь будут каникулы осенью? Давай после первого семестра снова вернёмся сюда? На всю неделю.

– Это будет через два месяца! Даже почти через три, – как бы Сьюзен ни старалась держать себя в руках, ей удавалось это плохо.

– Они пройдут быстро, – пробормотал Себ, и она горько и отчаянно расплакалась. Он потянулся было обнять её, но Сью оттолкнула его, выдавила:

– Дурацкая работа! – и она отвернулась к Нотр-Даму.

Себ провёл ладонью по её волосам. Это для него срыв поездки – всего лишь мелочь. Для Сьюзен в её возрасте – это крушение мечты. Он это понимал. Но также он знал, что не может позволить кому-то неизвестному убить Джима, просто остаться в стороне. Пусть их дружба и была весьма сомнительной, они работали вместе, Джим доверял ему, и Себ чувствовал за него определённую ответственность.

Выплакавшись, Сьюзен обиделась. Она дулась всю дорогу до аэропорта и большую часть перелёта, только в такси всё-таки устроилась под рукой Себа и мгновенно уснула. Он не успел как следует ещё раз поговорить с ней – быстро сдал на руки миссис Кейл, повторил объяснение про срочную работу, которое уже озвучивал по телефону, и сел на пассажирское сидение «Мини Купера». Доктор-индус и маленькая забавная машина удивительно хорошо подходили друг другу. Картина была бы уютной и даже идиллической, если бы не мрачное выражение на лице Дарелла.

Глава 45

Сначала они ехали молча. Потом доктор заглушил радио с вечерними новостями и сказал:

– Напали на его квартиру. Вскрыли замки, поломали сигнализацию. Мистер Мюррей… – доктор облизнул губы, – конечно, он ушёл. Даже почти не пострадал, так, пара царапин. И наёмников этих уже допросили и отправили на тот свет.

– Но? – спросил Себ.

– Но напали на квартиру. Мистер Мюррей… понимаете, он параноик. Напасть на него в его доме мог только кто-то, кто хорошо с ним знаком. Я не говорю: «Кому он доверяет», – потому что он до конца не доверяет никому. Но всё-таки кто-то, с кем он работает близко.

Себ не знал, что сказать. Доктор, впрочем, продолжал:

– Он уверен, что покушения будут ещё. Но поверьте мне, мистер Майлс, он не знает, кто это задумал. Возможно, вам удастся помочь ему.

– Вы о нём так заботитесь, – заметил Себ негромко. Доктор улыбнулся:

– Вы ещё поймёте это, мистер Майлс. Мистер Мюррей умеет вызывать сильные чувства. Ненависть, ужас, восторг, любовь. Но невозможно узнать его близко и остаться равнодушным.

Себ подумал, что уже это понял. Спросил:

– И вы им восхищаетесь?

Дарелл улыбнулся ещё шире:

– Нет. Я его люблю. И не кривитесь так, любовь имеет множество граней, об этом писал ещё Платон. Впрочем, подозреваю, что вы не читали… – о, да, Себ узнал эту интонацию. Очень «джимовская». – В своих чувствах к мистеру Мюррею я колеблюсь между двумя видами любви, пожалуй. Иногда это philia, а иногда – почти agape.

Себ благополучно выбросил из головы весь этот бред. Учитывая, что, похоже, ему скоро придётся охотиться не то на киллеров, не то на их заказчиков, его совершенно не интересовал Дарелл с его мёртвыми римлянами.

Зато он вдруг вспомнил, что о докторе Дарелле говорил сам Джим. Они тогда сидели в итальянском кафе, Джим перебирал имена своих доверенных лиц-психов и в числе прочего сказал: «Доктор Дарелл – тихий некрофил». Представить себе благообразного вежливого доктора, пылающего страстью к мертвечине, было сложно, но Себ справился и резко почувствовал стойкое отвращение.

Они остановились в районе Мэрилебон. Доктор вышел из машины и ключом открыл неприметную дверь с надписью «Только для персонала» в торце здания. Прикинув расположение и оценив антураж, Себ понял, что они попали в подсобные помещения Лондонской клиники.

Пройдя через несколько пустых кабинетов и лабораторию, Дарелл остановился возле крепкой металлической двери и сказал, чуть замявшись:

– Мне, наверное, лучше не показываться ему на глаза. Он несколько не в духе.

«Зашибись», – подумал Себ, выдохнул и потянул на себя дверь. Тут же в лабораторию ворвался рёв музыки. Как Джим что-то на такой громкости вообще различал, было неясно, но стоило Себу сделать шаг в комнату, как музыка прекратилась.

За дверью оказался просторный кабинет, обстановка которого повторяла обстановку квартиры на Клармонт-клоуз, тринадцать, в миниатюре. Даже диван был – только стоял не посередине, а возле противоположной от входа стены. И конечно, пол был завален обломками, обрывками, оружием и боеприпасами.

Джим – в белом костюме, но босиком, – лежал на диване, запрокинув голову на подлокотник. Если бы он не выключил музыку, Себ подумал бы, что он его не заметил. Во всяком случае, смотрел он в потолок с совершенно отсутствующим видом. И выглядел хреново.

Нет, он был нормально причёсан, костюм тоже сидел как всегда. Но на лице виднелось несколько свежих ссадин, а под глазами – это стало видно, стоило сделать несколько шагов вперёд, – появились чёрные круги с красноватыми прожилками, губы совершенно побелели и потрескались. До такого можно довести себя, если не спать дня четыре.

Джим слегка шевельнул рукой, и снова заиграла музыка, но в этот раз тише и только из одного проигрывателя. Себ даже узнал песню – «Sweet Dreams», но в каком-то непривычном исполнении.

– Дарелл считает, – вдруг подал голос Джим, – что у меня ужасный музыкальный вкус. Пошлый. Что ты думаешь?

Себ пожал плечами:

– Ничего.

– Неизменное отсутствие мыслей, – серьёзно и разочарованно вздохнул Джим. – Дарелл ошибается. У меня нет музыкального вкуса вовсе. Он мне не нужен, понимаешь…

– Нет.

Джим по-прежнему смотрел в потолок и говорил совершенно безжизненным тоном.

– Что тебе здесь нужно? – вдруг спросил Джим. Снова шевельнул рукой, вырубая музыку.

– Я подумал, что вам может потребоваться моя помощь… Джим.

Возможно, этот разговор стоило репетировать перед зеркалом. Потому что, чёрт возьми, у Себа не было ни одной идеи, как именно объяснить Джиму, что он действительно может помочь ему если не с заказчиком покушения, то хотя бы с киллерами.

Очень медленно Джим повернул голову, как будто с трудом сфокусировал взгляд. Его ноздри раздулись.

– Подумал? О, не преувеличивай, детка. Этот процесс тебе не доступен. Может, Дарелл сделал это за тебя? Он ведь остался за дверью? Спорим, он сейчас прикидывает, убью я тебя или нет?

Себ пожал плечами.

– Убью или нет, детка?

– Нет, Джим.

Всё так же медленно и заторможенно Джим сел на диване. Поднялся. Поправил пиджак и подошёл к Себу, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

– Как это трогательно… – прошептал он. – Рыцарь спасает даму в беде. Я сейчас заплачу. Неужели ты думаешь, – он скривился, – тупой солдафон, что мне нужна твоя помощь? Отвечай! – с шёпота Джим сорвался на крик.

Себ поставил себе мысленный плюсик за то, что не вздрогнул от неожиданности. Что ж, если бы он и правда немного подумал, что был бы готов к чему-то в этом роде. И всё равно – было неприятно. Ничего, переживёт как-нибудь, не развалится.

– Да, Джим, – ответил он негромко, не разрывая зрительного контакта, – думаю, нужна. Я правда тупой солдафон. Но я хорошо стреляю.

Джим оскалился и спросил:

– Откуда же такая инициативность, Майлс? Ох, – он в притворном удивлении поднял брови, – может, из-за слова «дружба»? Не приходило ли в твою пустую голову, что у меня нет и не может быть друзей? Что мне просто хотелось приручить тебя?

Себ вздохнул. Вообще-то у него вполне неслабо чесался кулак. Отчаянно хотелось столкнуть его со щекой Джима и послушать, какой выйдет звук. Но он не собирался давать волю эмоциям. Сейчас Джим его не пугал. Он действительно был напуган, растерян и отчаянно зол. Почему-то вспомнилась Генуя, когда он тоже исходил ядом, плевался и пытался задеть побольнее.

– У меня есть друзья, Джим. Этого достаточно, – сказал он осторожно.

В отличие от Генуи, здесь он ничего не мог сделать сам. Просто понятия не имел, что происходит. Так что будет неплохо, если Джим немного успокоится и сможет дать ему внятное задание. И если для этого нужно послушать ещё немного оскорблений – ладно. В конце концов, пункт «общение с шефом» прописан у него в контракте и оплачивается дополнительно. Вот именно на такой случай.

Пока в голове крутилась какая-то малосвязная чушь, Себ продолжал смотреть Джиму в глаза. Сейчас они были совершенно мёртвыми, пустыми. Похоже, он и правда не спал и часа с момента провалившегося покушения.

– Мне плевать на тебя и твои мысли, Майлс, – произнёс Джим. – Вон отсюда.

И он повернулся к Себу спиной.

Дерьмо.

Тут нужен кто-то поумнее. Желательно со степенью по психологии. Потому что Себ понятия не имел, что делать и говорить дальше. А главное, не правильнее ли будет выполнить этот приказ.

– Джим, – позвал он. Джим не шелохнулся, и Себ продолжил: – Могу я задать один вопрос? В обмен отвечу на любой ваш.

Плечи чуть дрогнули. Джим обернулся, прикрыл глаза и слабо улыбнулся.

– Один… Слишком много, детка. Я первый.

– Ладно, – легко согласился Себ. Главное, что Джим заговорил почти что нормальным тоном.

– Ты хотел её трахнуть?

– Кого?

– Женщину в самолёте. Хотел?

«Дать в челюсть… Это всё ещё неплохая идея», – подумал Себ, тяжело выдохнул и ответил:

– Нет.

Джим смотрел на него достаточно долго, потом покачал головой и сказал:

– Твой ход.

– Почему вы не хотите, чтобы кто-то помог вам решить… эту проблему?

Кажется, вопрос, заданный почти что бездумно и наугад, оказался очень удачным. В глазах Джима что-то поменялось. Он подошёл ещё ближе, посмотрел на Себу снизу вверх, облизнул губы и прошептал:

– Очень… очень неплохой ход, детка. Думаешь, я отвечу?

– Да.

– Почему?

– Это ваша игра. Вы нарушаете чужие правила, но не свои.

Джим засмеялся, провёл кончиками пальцев по рукаву куртки Себа, снизу вверх, расправил воротник. Убрал руку.

– Мне не нужна помощь, детка, потому что у меня нет решения. Кто-то подошёл ко мне близко. Я повторяю имена. Один слишком труслив, другой слишком нуждается во мне, третий… третий никогда бы не дал мне уйти живым. Тот без меня умрёт… Этот глуп. Перебираю одно за другим… Жестянщик, портной, солдат, моряк… Богач или бедняк? Выходит всегда вор…

Голова Джима бессильно повисла, речь спуталась, как во время приступа, опять прорезался ирландский акцент. Себ осторожно закинул руку Джима себе на плечо и подвёл его к дивану. Усадил.

– Жестянщик… портной… – снова забормотал он. – Не оставляй меня, Себастиан… Я решу эту загадку.

Под совершенно несвязное бормотание Себ помог Джиму снова лечь на диван. Присел у него в ногах, почесал в затылке и сказал:

– Вам бы поспать. Не знаю, что можно решать в таком состоянии.

Джим никак не отрегаировал, продолжая о чём-то говорить, но уже окончательно перейдя на ирландский. Но Себ из всего ирландского знал слов десять, причём с ходу вспоминалось только «gobshite». И то, оно всё-таки не совсем ирландское.

Он не сразу заметил, что в салоне стало тихо. Джим заснул. Себ поставил локти на колени, положил голову на сцепленные в замок руки и прикрыл глаза. Что-то подсказывало ему, что лучше не шевелиться и не тревожить босса, так что впереди было несколько часов ожидания.

Дарелл вспомнился с лёгкой завистью – может пойти куда угодно, никто не мешает ему подняться наверх и найти палатку с хот-догами и чаем. Через час с четвертью Джим захрапел. Оставалось надеяться, что когда он проснётся, они обсудят все дела нормально.

***

Джим проснулся спустя два часа. Себ открыл глаза, стоило боссу шевельнуться, и почувствовал, что затекла спина. Джим зевнул и заметил:

– Приятно видеть тебя у моих ног.

Себ промолчал, а Джим поднялся с дивана, вцепился тонкими пальцами в волосы и пробормотал:

– Жестянщик, портной, солдат, моряк, богач, бедняк, попрошайка… вор. Жестянщик, портной… – резко вскинув голову, он обернулся и спросил: – Как думаешь, кто из них?

– Не знаю. Это просто считалочка.

– Просто… – согласился Джим. – Знаешь стишок про улитку?

Себ нахмурился. Если он детский и популярный – то вполне возможно. Что он только Сьюзен ни читал, пока она была совсем маленькой.

– Улитка, улитка, вылезай из домишка, – процитировал Джим. Себ хмыкнул:

– Не то дом разобью – и тебе будет крышка?

Нет, это он Сьюзен не читал. Она сама его притащила от каких-то друзей, причём с возмущением. Разбивать чей-то домик показалось ей ужасным преступлением. Эмили рассказывала, что после этого они ещё месяца три спасали и уносили с проезжей части всех встречных улиток.

– Именно так. Там ещё есть продолжение, но… – Джим развёл руками, – знаешь, не в этот раз.

– Мы сами тут как улитка в домишке, – заметил Себ.

Подвал больницы был очень неплох как убежище, но только в том случае, если к ним сюда не придёт отряд боевиков. Прятаться тут было надёжно. Себу не нравилось только то, что он сам ничего не мог сделать – только ждать непонятно чего.

– Он не рискнёт загнать меня в угол, – тихо сказал Джим. – Иначе будет… бум. Он знает, что я могу поднять на воздух половину Лондона.

– Он?

– Жестянщик, портной, – как заведённый, повторил Джим, – солдат, моряк, богач, бедняк, попрошайка или вор[23]23
  Джим пошёл по детским считалочкам и стихам.
  Сначала он бормочет слова из считалочки, которая звучит так звучит так: «Tinker, Tailor, Soldier, Sailor, Rich man, Poor man, Beggarman, Thief». Больше всего напоминает нашу «На златом крыльце сидели…». Раньше использовалась девочками в шуточном гадании – за кого кто выйдет замуж.У Джона Ле Карре есть роман, который называется «Tinkler, Tailor, Soldier, Spy» – тоже с отсылкой к этой считалочке.
  А потом цитирует английский народный стих:
      Snail, snail,
      Come out of your hole,
      Or else I’ll beat you
      As black as coal.
  В продолжении – более миролюбивые обещания накормить улитку, если она вылезет. Цитируется перевод Поэта Алекса: https://stihi.ru/2017/11/19/7807


[Закрыть].

Джим замолчал и задумался. Себ тоже размышлял – но о своём. Точнее – о Сьюзен, с которой не помирился, и о том, как непросто будет извиниться перед ней за испорченные каникулы и  снова завоевать её доверие.

Мысли текли вяло, неторопливо, подстраиваясь под музыку, которую включил Джим. Теперь это было что-то вроде оперы или церковных песнопений, достаточно заунывное. На высокой ноте музыка оборвалась. Джим повернулся и улыбнулся шальной улыбкой:

– О, детка… Надеюсь, ты готов поиграть.

– Вы… – Себ сделал паузу, подбирая слова, – поняли, кто это?

– Нет, мой дорогой Себастиан, – покачал он головой. – Но видишь ли, это не важно. Мы будем играть в кошки-мышки.

Ясно.

– Ловить убийцу на живца? – предположил Себ, полностью уверенный, что понял всё верно.

– Умница.

– И кто будет в роли живца?

Театральным жестом Джим провёл вдоль своего тела, как бы предлагая оценить качество.

– Безумие. Простите, Джим, но вас убьют при любом раскладе. А чучела-приманки в городе не сработают, расстояния не те…

Джим отошёл в дальний угол комнаты, открыл ноутбук и склонился над ним.

– Меня не убьют, – проговорил он, – если ты убьёшь убийцу.

Да мать твою. Вот этого ему ещё не хватало. Когда живой человек играет роль приманки – его убивают. Закономерность. Подставляешься под пулю – получаешь пулю.

– Оу, – прибавил Джим, – я не собираюсь рисковать собой… в прямом смысле.

Снова обернувшись, он сказал резко:

– Ни звука! Мне надо подумать!

Себ опустился на диван, вытянул ноги и грустно подумал про обед. Было маловероятно, что Джим предложит перекусить перед началом операции.

Александр: четырнадцатая часть

– Категорически, – произнесла Елена жёстко, – решительно и однозначно нет.

– Слушай, – Александр встал со стула, обошёл его, оперевшись на спинку, и вздохнул, – если у тебя есть план получше – я весь внимание.

Он знал, что Елена будет возражать, и где-то в глубине души надеялся, что она сейчас встанет и рявкнет что-то вроде: «Попробуешь это сделать – и я запру тебя во Франции под охраной». Он возмутился бы, конечно, долго негодовал, спорил, а потом, как всегда бывало в их с Еленой спорах, принял бы её решение. Даже зная, что эти надежды делают его последней тряпкой, он мечтал о том, чтобы Елена встала между ним и его решением. Он никогда не пошёл бы против неё, принял бы её правоту и отступился бы.

Но Елена после долгого молчания ответила:

– Нет у меня плана.

У Александра от этих слов защипало в глазах и дёрнуло в груди, но уж что-что, а владеть лицом он умел.

– Я отдала твои фильмы экспертам, психологам, криминалистам и аналитикам. И к сожалению, другого такого яркого убийства, завязанного на местность, как в Оксфорде, они не нашли. А тот шанс мы упустили.

– Тогда ты понимаешь, что я должен, – произнёс Александр, стараясь, чтобы голос его звучал ровно, но не казался преувеличенно бодрым. – Убийца хочет встречи со мной. Он её получит. Ты оцепишь местность, поставишь там.. не знаю, камеры, что угодно. И если он придёт, а он придёт, то на выходе…

Елена покачала головой.

– Ты сам повторял мне уже раз двадцать, что он умён, и я с этим согласна. Более того, так же считают ещё двадцать три человека, занятых в этом деле, и я доверяю их мнению. А если он умён, то оцепление и камеры заметит сразу. Если же ты прав, и это он устроил те жертвоприношения, то даже агентов в штатском распознает. И в лучшем случае, просто не придёт.

Про худший она упоминать не стала, но Александр, в общем-то, догадался, поэтому заметил:

– Он меня не убьёт. Он хочет привлечь моё внимание, поговорить со мной. И если я не разочарую его, а поверь, я очень постараюсь этого не делать, то убивать он меня не станет.

Какое-то время Елена изучала свои короткие ненакрашенные ногти, потом провела пальцем по крышке ноутбука, встала и отошла к окну. Сходу было не определить, но Александр знал, что стекло тонированное и пуленепробиваемое. Какое-то время она изучала улицу внизу, и Александр понимал, о чём она думает. Прямо сейчас он мог сказать… на самом деле, даже не сказать, а сделать один лишний жест, и всё решится. Чуть опустить голову, повести плечами, прикрыть глаза, сглотнуть нервно – Елена заметит и скажет то самое, заветное: «Я приняла решение».

Но он не шелохнулся и промолчал. Спустя долгие пять минут она обернулась и произнесла ласково:

– Мне очень не нравится такой выбор, дорогой, – а потом заговорила твёрже: – У меня с одной стороны – жизни ещё как минимум пятерых человек, если, конечно, убийца решит проигнорировать последний фильм, снятый по его собственным преступлениям. С другой – благополучие любимого брата. При этом мы с тобой, надеюсь, оба понимаем, что, когда список закончится, убийца придёт за тобой в любом случае.

Почему-то когда он думал об этом сам, это не казалось настолько страшным.

– Посмотри на меня, – попросила Елена, и он встретился с ней взглядом. – Я не могу защитить тебя, если ты решишься устроить встречу с этим человеком. И я не смогу гарантировать твою безопасность. Но возможно… повторю, только возможно, что нам этого не избежать. Сегодня вечером у меня встреча с рабочей группой. Мы просчитаем все риски, подумаем, как прикрыть тебя. Может, вообще заменим…

– Нет, – протянул Александр, чувствуя огромную усталость, – только не замена. Даже не пытайся. Если он настолько умён и так хорошо меня знает, он распознает твою фальшивку.

– Зависит от качества фальшивки, – отрезала Елена. – Конечно, ты уникальный, но загримировать под тебя агента с хорошими актёрскими данными мы как-нибудь сумеем. Но если это не сработает, если вся моя команда не увидит другого выхода, тогда, и только тогда мы вернёмся к этой теме.

«А тем временем кто-то убьёт Мэри Джейн Кэлли», – подумал Александр отчаянно, одновременно ощущая огромное облегчение от того, что Елена нашла способ отсрочить неминуемое, и тяжёлую безнадёжность от осознания, что её способ ничего не даст.

Они весь вечер сидели с Мэттом перед телевизором и смотрели Чарли Чаплина, а когда Мэгг ушёл домой, Александр включил компьютер, некоторое время помучился и всё-таки установил на рабочий стол заставку с фотографией того чердака, где они на самом деле снимали «Сына своего отца».

Сон снова не шёл, и к пяти утра он опять сел за компьютер.

Заставка осталась той же, но поверх фотографии появились белые печатные буквы: «За три часа до убийства, сладкий».

***

– Да твою мать! Зачем?

Именно такими словами Мэтт встретил признание Александра, и это было не то, чтобы непредсказуемо и неожиданно. На самом деле, Александр ждал чего-то пожёстче. Но Мэгг просто стёк в самое большое из трёх кресел и потребовал:

– Налей выпить.

Александр дал ему стакан бренди, который Мэтт осушил в несколько больших глотков, залпом.

– А теперь давай с самого начала, я готов это осознать.

– Я пригласил мистера Смерть на встречу, – повторил Александр ровно, отошёл к столу и погладил Мишель по передней лапке.

– Круто. Здорово. Отпад. На кой хер?

Взгляд больших чёрных глаз Мишель отвлекал и успокаивал. Глядя в их лакированную глубину, Александр ответил:

– Потому что он будет убивать, пока не получит того, что хочет. А хочет он, очевидно, меня.

– Может, тебя ещё ленточкой перевязать и подвезти куда-нибудь, – едко спросил Мэтт, резко вставая. – Ты спятил. Слушай, – он подошёл к столу, положил руки Александру на плечи и слегка встряхнул его, заставив оторваться от Мишель, – я понимаю, насколько тебе дерьмово. Насколько тяжело тебе это даётся. Чёрт, да я сам чуть не сошёл с ума!

– Ты проснулся в одной постели с мёртвой женщиной, – тихо сказал Александр. – У тебя есть все причины…

– Тебе хуже. И я понимаю, что тебе сейчас, наверное, хочется в окно выйти от этого всего.

Нет, Мэтт не понимал, конечно. Александр любил друга отнюдь не за глубокое понимание сложных эмоциональных и психологических проблем, и уж точно, он не ждал, что Мэтт осознает, в какую игру на самом деле играет мистер Смерть. И тем не менее, именно Мэтт был ему сейчас отчаянно нужен.

Александр не собирался выходить в окно. За всё это время мысль о самоубийстве ни разу не пришла ему в голову – вернее, он, разумеется, думал о том, что мистер Смерть может желать подобного исхода, но ни разу не задумался о смерти как о выходе.

Беда в том, что возможное самоубийство пугало бы его куда меньше, чем перспектива встретиться со своим ужасом.

– Я должен посмотреть ему в глаза, – произнёс Александр тихо, – услышать его голос. Понять его. Если я этого не сделаю – он просто продолжит убивать. А когда закончатся мои фильмы, он перейдёт к другим сюжетам, которые мне могут понравиться ещё меньше. И даже до того… Помнишь убийство в «Синтетическом героине»?

– Да брось, – пробормотал Мэтт, – у него не выйдет.

– Он заставил десятилетнюю девочку убить свою тётю. Отправил какого-то психа к нам в дом, и тот исполнил его указания идеально точно. Он влезает в мысли, отравляет их. Если он задастся целью…

– Он не сделает этого со мной, – жёстко отрезал Мэтт, но отошёл от стола и отвернулся. Александр видел, что спина у него стала каменной от напряжения. – Никогда.

– Готов рискнуть?

Они оба понимали, что вопрос это риторический.

– Хорошо, мы переживём «Героин». Что скажешь по поводу «Дон Кихота»? Я не хочу, чтобы эта кровь была у меня на совести. А она будет, если сейчас я передумаю и спрячусь за спину Елены.

– Она знает?

– Конечно. Так что если вдруг ты хочешь поорать на меня, можешь не напрягать голосовые связки. Как эксперт заверяю, что превзойти её в подборе текстового материала и в экспрессии выражения чувств тебе не удастся.

– Врёшь, она не кричала, – вздохнул Мэтт, оборачиваясь. – Оставь ты лягушку в покое, посмотри на меня! Что, если он тебя пристрелит?

– Ты сам говорил про окно, – пожал плечами Александр, всё-таки переставая рассматривать Мишель, но зато сняв очки, – и если так, то пуля предпочтительнее.