Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц)

 – Джулия так говорит.

Джулия Харрис, значит? Кажется, она не первый раз говорит какую-то ерунду, в которую Сьюзен верит.

 – Вот как, – заметил он задумчиво, – а ей это с чего пришло в голову? – он отпустил подбородок Сьюзен, но она и сама не опускала голову. Себ вглядывался в её большие голубые глаза, удивительно похожие на его собственные, только обрамлённые пушистыми тёмными ресницами, и пытался угадать её мысли.

 – Она говорит… – Сью потянула палец в рот и прикусила ноготь, – раз ты со мной не живёшь…

Себ мягким движением отнял её руку ото рта и мысленно сосчитал до пяти, задерживая дыхание. Потом обратно. Нет, он всегда знал, что чем старше Сьюзен будет становиться, тем более сложные вопросы у неё будут появляться, и тем острее будут проблемы. Но всё равно каждый вопрос подобного рода ставил его в тупик. Заглядывать в будущее и вовсе было страшно: ведь там, ко всем возможным обидам, к недопониманию, страхам и сомнениям добавится подростковая замкнутость. И Сьюзен уже не будет так открыто признаваться в том, что её тревожит.

 – Если честно, сейчас не лучшее время для этого обсуждения, – сказал он откровенно, – но раз пока гостей нет… Давай попробуем поговорить.

«Видишь ли, я предпочитаю иметь собственный дом, потому что у меня есть сейф с оружием, от которого тебе надо держаться подальше, а ещё иногда мне после работы мерзко от самого себя, и тебе не нужно об этом знать. И, знаешь, время от времени я вожу домой посторонних женщин», – он закончил мысленную тираду и попытался извлечь из неё хотя бы что-то, доступное для понимания Сьюзен. Не сумел.

 – Это трудно объяснить, да? – спросила Сьюзен, повторяя его любимую в подобных ситуациях фразу.

 – Очень… – признался Себ, – пытаюсь ответить так, чтобы ты поняла.

 – Я не маленькая, я пойму! – фыркнула она недовольно, а Себ ткнул её пальцем в нос, заставив замотать головой и засмеяться.

 – Пока маленькая, – вынес он вердикт, – но умная. Но мне нужно найти способ объяснить тебе это так, чтобы ты поняла.

Сью скривилась, не слишком-то довольная таким компромиссом, но Себ не дал ей возразить:

 – Ещё поспорим, и я вообще не успею ничего сказать, потому что придут гости.

 – Ладно…

 – Дело в моей работе, – наконец, решился он, – ты в школу ходишь по расписанию. А я на работу – в любое время дня и ночи. Мне могут звонить, когда все спят. Иногда приходят в гости – тоже поздно. Для тебя и для бабушки это будет очень тяжело, вы не будете нормально высыпаться, а я буду переживать, что мешаю вам.

Интересно, это вообще понятно вышло?

 – Поэтому я не живу вместе с вами. Мне нужен отдельный дом. Но это никак не мешает мне любить тебя, – видимо, всё-таки понятно, потому что Сьюзен явно расслабилась, перестав пытаться погрызть ногти, и подскочила:

 – Пришли, слышишь?

Себ слышал: и голоса, и шаги, и хлопанье дверей, и приветственные восклицания, и детский смех.

Сьюзен кинулась в коридор – встречать друзей, а Себ посмотрел на кресло и остывший чай, но без сожаления. Этот разговор стоил любого отдыха. А потом всё-таки закинул в рот недоеденную половинку печенья, прожевал – и тоже пошёл встречать прибывших.

Александр: седьмая часть

Если бы они не сидели в строгом, холодном, официальном кабинете Елены, буквально высасывающем все эмоции, Александр не был бы уверен, что сможет сдержаться. Слёзы стояли в горле, душили. Руки ходили ходуном, пока он просматривал фотографии одну за другой.

Это было то самое место, которое он выбрал для съёмок девять лет назад, и оно совершенно не изменилось. И та самая картина: рыжая девушка с простреленной головой, её черноволосая подруга, в отчаянии упавшая на колени возле тела.

Позднее Александру рассказали, что он допустил ошибку в этой сцене. Снайпер, настоящий, профессиональный снайпер, каким представал главный герой, не стал бы стрелять в голову – слишком велик шанс промахнуться, голова находится в движении, и убрать её с траектории полёта пули куда проще, чем весь корпус. Поэтому профессионалы предпочитают стрелять в сердце, а в голову добивать, если нужно. В общем, вышла красивая, тяжёлая бессмыслица.

Теперь она ожила.

И нашёлся где-то профессиональный снайпер, который сделал этот выстрел в голову, точно повторяя сцену из фильма.

 – По крайней мере, – заметила Елена после долгого молчания, за время которого Александр трижды просмотрел снимки и как минимум дважды сумел сдержать рыдания, – теперь мы точно знаем мотив. Можно прекращать изучать биографию мистера Спенсера и искать его несуществующих врагов. Этот эпизод… – она сцепила пальцы в замок, – очевидно показывает, что преступник старается задеть именно тебя.

Конечно, Александр и сам это понял. Ещё даже раньше, чем увидел фотографии, с первого взгляда на раскадровки. Но одно дело – понимать что-то, и другое – слышать, как эту мысль озвучивает человек, подобный Елене, который не ошибается и не болтает попусту. Казалось, каждым словом она делала кошмар реальностью, абсолютно неотвратимой и неизбежной.

 – К сожалению, – продолжила Елена спокойно, – у нас по-прежнему нет ничего, что могло бы помочь в расследовании. По моей личной просьбе это дело курирует непосредственно глава Агентства по борьбе с серьёзной организованной преступностью, привлечены эксперты из Скотланд-Ярда… – в её голосе слышалось очень отчётливое «но», и конечно, оно было озвучено: – Пока это не помогает. Мы по-прежнему не знаем, ни кто совершил уже два убийства, ни зачем. Александр, – она посмотрела на него очень пристально, даже колюче, – ты никого не вспомнил?

Никого.

Он думал об этом, перебирал знакомых, но ничего не приходило ему в голову. Господи, это всё было полнейшей бессмыслицей. Впрочем, убийцей мог быть и не знакомый, а сумасшедший ненавистник. Александр никогда не причислял себя к числу публичных людей, и уж конечно, он не был тем, кого обожала толпа. Но он всё-таки был известным режиссёром. Поклонники его творчества говорили на десятках языков, а фильмы приносили впечатляющие сборы в кинотеатрах. Какой-нибудь безумец мог возненавидеть Александра, не зная его.

 – Я не удивлена, – продолжила Елена чуть мягче. – Аналитики почти убеждены, что это дело рук маньяка, для которого твои фильмы стали идеей фикс. Но я должна была спросить. Александр?

Он засмотрелся на игру пламени в камине, и не без труда сумел снова сфокусироваться на сестре. Поднявшись, она подошла к нему, протянула руку, сжала его пальцы и спросила: – Ты как?

Он ответил честно:

 – Плохо. Очень. Это всё не укладывается в голове.

В глазах Елены засветилась жалость. И нежность. Он улыбнулся, пусть через силу, и сказал:

 – Но я справлюсь. Мэтт не даст мне хандрить, ты знаешь.

 – Я тоже. Все мы. Приедешь завтра?

Вообще-то он не очень хотел. Волновать родителей этим кошмаром не стоило, а притвориться, что всё в порядке, будет сложно. Будучи отличным режиссёром, Александр при этом родился без капли актёрского таланта.

 – Не переживай, – угадала Елена, – на тебя даже внимания не обратят, все будут заняты моим гостем.

 – Вот как?

Эта новость даже заставила его ненадолго отвлечься от мрачных размышлений.

 – Особенный гость?

 – Не слишком особенный, – разбила его надежды Елена. – Так, просто любопытный.

 – Что случилось с прошлым?

Она пожала плечами и отошла к камину. Александр мог и не спрашивать: то же, что и с предыдущими… пятерыми? кажется, да, но он сбивался со счёта. Привлекая Елену своей строгостью, чопорностью и занудностью, спустя полгода-год они начинали утомлять её всё теми же качествами. И оставалось только надеяться, что новый особенный гость хоть немного отличается от своих предшественников.

***

Оказалось, что нет.

Дэвид Блинч был близнецом всех предыдущих спутников Елены. То есть он был высоким, немного сутулился, носил костюм от «Хантсмана», зачёсывал волосы назад, гладко брился и улыбался, не показывая зубы. Все мужчины Елены были блестяще воспитаны, кое-как образованы, одевались в старейших ателье Лондона, вращались в высших кругах и представляли из себя полный ноль.

Александр предпочёл бы как можно дольше наблюдать за ним со стороны, но мама не дала такой возможности, каменной хваткой вцепившись в предплечье Александра и подтащив его к гостю со словами:

 – Давай я вас познакомлю. Дэвид Блинч. Дэвид, это мой старший сын, Александр. Впрочем, полагаю, вы о нём слышали.

 – Большой поклонник вашего творчества, – заулыбался Блинч, отвечая на рукопожатие очень мягко и робко, как будто боялся, что ему могут поломать пальцы. – «Жертва нового бога» – шедевр. Я смотрел её трижды!

 – Польщён, – отозвался Александр, а Блинч продолжил:

 – То, что вы делаете… Так и надо. Встряхнуть наше общество, показать настоящее зло!

 – Рад, что вам нравится, – дипломатично ответил Александр, чувствуя, что не готов объяснять свои фильмы человеку, который не понял «Жертву», посмотрев её трижды. – Мистер Блинч, позвольте представить вам моего друга Мэттью Фишера.

Это повторялось, опять же, далеко не первый раз. Мэтта смерили холодным взглядом, но всё-таки поприветствовали.

 – Чудесные ботинки, – подмигнул Блинчу Мэтт. – Обожаю коричневый.

Блинч, смешавшись, отошёл к отцу и Елене, а Мэтт спросил с какой-то обречённость в голосе:

 – У неё есть станок, где она их печатает?

 – Я ставлю на клонирование. Где-то в подвале сидит в кандалах несчастный нулевой Блинч, – предположил Александр.

Он знал, почему Мэтт так тяжело воспринимает каждое новое знакомство подобного рода. Как знал и то, зачем друг раз за разом принимает приглашение на эти семейные субботние обеды, ненавидя при этом необходимость сидеть за длинными сервированным столом в тёмной гостиной и отвечать на острые вопросы леди Кларк.

Она как раз отпустила Блинча к Елене, обернулась к Мэтту и спросила, сведя к переносице тонкие тёмные брови:

 – Вы что-то бледный, Мэттью, не заболели?

 – Нет, – пробормотал Мэтт, явно поборов желание отойти за спину Александра, – спасибо, леди Кларк, всё отлично.

Она покачала головой и перевела взгляд на Александра. Её лоб разгладился, на губах появилась нежная улыбка.

 – Ты тоже выглядишь уставшим, дорогой.

 – Всё хорошо, мамочка, – ответил он и сменил тему побыстрее: – Как тебе наш гость? Елена, кажется, довольна.

 – Напыщенный болван, – припечатала она. – Впрочем, мне важнее, чтобы он нравился Елене.

«И чтобы отец увёл его куда-нибудь сразу после обеда, избавив всех от этого утомительного общества», – осталось несказанным, но Александр отлично умел читать мамины взгляды.

Закончив короткий разговор, он отошёл к окну. Он любил этот дом, особняк восемнадцатого века севернее Лондона, мрачный, как все старые особняки, холодный и наполовину закрытый. Обычно он чувствовал себя здесь спокойно, как будто за каменные стены не могло проникнуть ничего лишнего извне. Но сейчас не удавалось освободить голову от мыслей об убийце. И в вечнозелёной живой изгороди ему чудились чужие тени.

Крепкая рука друга легла на плечо. Не оборачиваясь, Александр проговорил тихо:

 – Не надо было сегодня приезжать. Та сцена с фотографии не выходит из головы.

 – Эй, всё будет хорошо. Елена найдёт ублюдка. Вот увидишь.

Ничто в мире не могло поколебать веру Мэтта в Елену. Александр хмыкнул – он, конечно, тоже восхищался сестрой, но хотя бы знал, что она человек, способный решить далеко не все проблемы в мире.

 – Давай, нас ждёт обеденная пытка, а потом твой отец покажет какой-то потрясающий экземпляр в коллекции. Улыбку? Молодец.

Глава 22

Новый год Себ встречал, развалившись в шезлонге на пляже, задумчиво созерцая неполную луну над Сиамским заливом и похрустывая жирными жареными в масле креветками с ближайшего лотка. На пляже, конечно, было людно – и помимо него хватало туристов. В основном – влюблённые парочки или шумные многонациональные компании молодёжи. Разнообразие языков и полная бессмыслица выкриков успокаивающе встраивались в общий фон, сливались с шорохом волн и превращались в белый шум. За сегодняшний день со своего шезлонга Себ встал, наверное, раз пять, в общей сложности. Ему совершенно не хотелось шевелиться, даже плавать. И он не собирался себя насиловать. Даже если окажется, что он пролежит в этом шезлонге весь отпуск – это будет хорошо. Тем более, что пока его фантазия исполнялась процентов на семьдесят, а это, знаете ли, очень высокий показатель. В турагентстве он ткнул пальцем в первый попавшийся тайский остров, а потом, в буклете – в первое приглянувшееся бунгало. Проигнорировал слова доброжелательной девушки о том, что, если вылететь второго января, можно отлично сэкономить. Заплатил за билеты и внёс предоплату за домик. И через какие-нибудь сутки сборов, перелёта, изматывающего переезда и шатания на пароме уже садился за руль арендованного байка. Британия, домашние дела, семейные обязательства, а главное, Джим – всё осталось позади. Едва байк завёлся, Себ ощутил подзабытое чувство полной свободы. Вокруг пахло подтухшей рыбой из соусов, переспелыми фруктами, острыми густыми специями, жгущими ноздри, и влажной жарой. Куртку пришлось сразу же перевязать на пояс, подставляя руки и шею солнцу, которое немедленно принялось возобновлять его армейский загар. Чистейшее голубое небо резало непривычные глаза, по телу лились струи пота, местные безумцы на дорогах отчаянно пытались покончить жизнь самоубийством самыми невероятными способами, и всё это Себу отчаянно нравилось. Каждый километр пути, каждый крутой поворот по раздолбанному асфальту приближали его к заливу. И когда, наконец, Себ вырулил на широкую улицу до пляжа, его сердце застучало быстрее. Он всё-таки нашёл в себе силу воли для того, чтобы заехать в бунгало, окончательно расплатиться с крепким бодрым старичком-хозяином, скинуть вещи на огромную кровать, застеленную белоснежным бельём, стянуть одежду и надеть плавки. Зато, выполнив этот чрезмерно длинный список дел, Себ спустился на пляж, прошлёпал босыми ногами по белому горячему песку и буквально упал в воду. Время было чуть за полдень, кроме него почти не нашлось желающих обгореть на солнцепёке, и он то нырял, то, раскинувшись звездой, лежал на слабых волнах, чувствуя, как они уносят к чёртям все переживания. Завтра, конечно, появятся другие – если не солнечный удар, то сгоревшая кожа точно. Но Себа это мало волновало. Сейчас его интересовали только мелкие чёрные рыбки, которые стайками кружили вокруг камней на дне, большая пёстрая раковина и редкие паутинки водорослей. И два почти прозрачных белых облачка в бездонном небе. Разумеется, он обгорел – не слишком болезненно, но до заметной красноты. И именно поэтому Новый год и весь день до него предпочёл провести в шезлонге под зонтом, с видом на океан, местной едой и холодными коктейлями. Отличий от фантазий было всего два: пока не нашлось девушки для курортного романа, а пил он не мохито, а пина-коладу, приготовленную в целом кокосе. Но в целом – какая разница? Он не взял с собой на пляж ни телефон, ни часы, поэтому о наступлении полночи узнал по воплям вокруг и по бесконечному, повторённому на множестве языков, но отлично узнаваемому без всякого перевода: «Счастливого Нового года!» Себ, подчиняясь общим порывом, отсалютовал луне половиной коктейля, сделал глоток – и тут же встретился взглядом с девушкой, вынырнувшей из тёмной воды. Кажется, она решила, что поднимал бокал он, заметив её. Она чуть улыбнулась – и сразу же отвернулась. Медленно вышла из воды, подчёркнуто глядя в другую сторону и не замечая Себа. Длинные волосы, слава богу. Какого цвета – не разобрать, но значения это не имело. Себ медленно проводил её взглядом, пока она шла по песку к своим подружкам. Ночь мешала различать цвета, но ничуть не препятствовала изучению форм. «Давай, повернись», – подумал Себ, спускаясь взглядом с округлых, но не излишне крупных бёдер на колени и изящные лодыжки, а потом поднимаясь вверх тем же маршрутом. Подружки уже махали ей, она отвечала. Неужели момент упущен? «Ну, давай!», – подбодрил он её, и, словно услышав его мысли, девушка обернулась, нашла его взглядом, хмыкнула и тут же отвернулась к подругам. Себ допил свою пина-коладу, пристроил кокос в песке, размял шею и поймал себя на мысли о том, что вставать лень. Улыбаться, выдавать дежурные шутки, брать за руку, дурачиться в море – лень ещё больше. Мысленно выругался. Решительно поднялся из шезлонга и потянулся. Отчётливо подумал: «На кой чёрт оно мне сдалось?» – и, задавив это сомнение в зародыше, снова повернулся к девушке и её подругам. Улыбнулся. Она опять смотрела на него, теперь уже с гораздо большим вниманием, которое однозначно было хорошим знаком. Больше всего на свете сейчас Себ не хотел рисковать и вместо курортного романа на две недели случайно вляпаться в отношения с отличной женщиной. Ему пока Джоан хватило, спасибо большое, повторения как-то не хочется. Поэтому то, что незнакомая пока девушка уделила больше внимания его телу, а не лицу, он воспринял сугубо положительно. В конце концов, на роже у него всё равно ничего интересного нет, а фигура – вполне ничего.  Подруги девушки захохотали, а она сама быстро отвернулась. Что-то сказала, энергично взмахнув рукой, и Себ тут же оказался под прицелом пристальных взглядов остальных. Собственно, четверо её подруг тоже были симпатичными, но Себ не любил неопределённости. Он приглядел эту – так что остальные не вызывали никакого интереса. Он ответил на их оценивающие взгляды улыбкой, прокручивая в голове возможный диалог, как будто следил за ними из укрытия и развлекал сам себя. «Мне показалось, или он на меня смотрит? Проверьте, девочки», – так они говорят между собой? «Точно смотрит. Вроде нормальный», – и смех. Себ не был большим специалистом по придумыванию женских разговоров – слишком редко оказывался в обществе таких вот смешливых подружек. Но ему было плевать на достоверность. Как минимум, он видел, что они не раздражены его вниманием.  Наладив с одной из подруг уверенный зрительный контакт, Себ поднял свой пустой кокос из-под коктейля, показывая, и кивнул на палатку с напитками. Подруга – кстати, смуглая и темноволосая (итальянка? испанка?) – быстро о чём-то спросила остальных, показала два пальца и сложила ладони в молитвенном жесте. Себ взял под козырёк – и вскоре уже подошёл к группе с тремя стаканами.  – Жестами не так-то легко было сообщить, что это пина-колада, надеюсь, вас устроит, – сказал он, позволяя итальянке (или испанке) забрать у него кокоса и освободить руки.  – Идеально, ты прочитал мои мысли! – сообщила она с сильным заметным акцентом. Всё-таки испанка. Девушки по очереди представились, но Себ позволил себе пропустить их имена мимо ушей, пока очередь не дошла до той, которая его интересовала.   – Это Аннет, – объявила испанка. Она передала ей коктейль, и Аннет сзялась за него обеими руками.  Где-то рядом захлопали петарды. Себ коснулся чокнулся с Аннет кокосом как стаканом, заставив тихо засмеяться,  и пригляделся. Вблизи она оказалась очень симпатичной. Волосы начали подсыхать, и стало понятно, что они с рыжим отливом. На щеках виднелись ямочки. И ей очень шёл зелёный купальник.  – Я Себ. Откуда вы? – спросил он как бы всех сразу, но глядя на Аннет. Посыпались ответы: Рим, Мадрид, Барселона.   – Из Амьена. Это север Франции, – ответила Аннет, чуть грассируя. Голос её Себу тоже понравился: не слишком высокий, мягкий, негромкий, – а ты, я готова спорить, британец. Себ хмыкнул:  – Ты это определила по лицу?  – По выговору. Это ни с чем нельзя спутать.  – У Аннет пунктик на иностранных языках, не обращай внимания, – подсказала испанка, и Себ тут же воспользовался этим, чтобы спросить:  – Правда? И сколько языков ты знаешь? Аннет бросила на подругу недовольный взгляд:  – У меня нет пунктика, я переводчик. Сейчас четыре…  – Пять! – влезла Бьянка.  – Пятый не считается! Себ выдохнул. Это, как говорят, что-то кармическое. Каким образом на заполненном людьми пляже, ища кого-нибудь для приятного и необременительного секса, он умудрился с первой попытки наткнуться на девушку, которая знает пять иностранных языков?  – Почему не считается? – спросил он, впрочем, без капли неудовольствия. Голос Аннет было слушать приятно.  – Я могу говорить и читать, но плохо пишу и не слишком-то хорошо понимаю на слух.  – И что это за язык?  – Японский, – несколько смущённо ответила Аннет, – не знаю, зачем я его взяла… – она осеклась. Но Себ живо уточнил, что же ещё такого интересного в японском.   – Тебе правда интересно? – спросила она, делая глоток пина-колады.  Себ заверил её, что да – очень. Где он ещё найдёт специалиста по японскому?  Она говорила. Явно стесняясь, но постепенно всё смелее. И много смеялась. Подруги постепенно отходили в сторону. Тема японского сменилась разговором о Лондоне – Аннет там проучилась полгода. Перескочила на путешествия. И наконец, Аннет спросила неуверенно:  – А ты умеешь нырять?  Выбросив опустевшие кокосы-стаканы, Себ заверил её, что умеет – и готов научить немедленно.  Конечно, они не попыли далеко, да и рассматривать что-то в темноте, в свете одной только луны и далёких фонарей, смысла не было. Себ на ощупь достал со дна ракушку, Аннет взяла её – и коснулась его руки.  – Держись за меня, – тихо сказал он, – задержи дыхание и просто сядь под воду. Аннет обхватила его ладонь, смешно набрала полную грудь воздуха и опустила голову вниз. Себ Чуть обошёл её сбоку, взял за плечи и опустил чуть-чуть ниже – и тут же поднял обратно, помогая удержать равновесие. Она зафыркала. Себ подмигнул, нырнул поглубже, двумя широкими гребками обплыл её сзади, подхватил под колени и выпрямился. Она взвизгнула и оказалась у него на руках. Прохладная в ночном воздухе, мокрая насквозь, маленькая и очень красивая, как с картинки. Забавно только, что желание он чувствовал очень смутно, оно где-то теплилось внутри, но почти не отвлекало. Как будто он обнимал статую. И температура воды здесь была совершенно не причём.  Некстати вспомнилась Джоан, совершенно некрасивая, слишком высокая и крупная для женщины, пропахшая сигаретами и охренеть насколько возбуждающая, но это воспоминание Себ отбросил. Сосредоточился на Аннет и спросил, осторожно ставя её обратно на дно:  – Можно тебя поцеловать? Она не была против.

*** Аннет ещё спала, а Себ, внутренние часы которого давно уже перестроились на местное время, поднялся в привычное время, натянул шорты и футболку и выбрался на улицу. Пять дней до возвращения. Он считал дни бережно, аккуратно складывал каждый в копилку воспоминаний. И хотя сейчас казалось, что отдых слегка приелся, хотя Себ скучал по Сьюзен и начинал сходить с ума без работы, он не сомневался: каким-нибудь особенно дерьмовым вечером воспоминания о тайских пляжах и об очаровательной француженке на белоснежных простынях в бунгало ему очень пригодятся. В шесть тридцать на пляже было пустынно и грязно: работники ещё не успели прибрать следы вчерашних тусовок, и повсюду валялись коробки от еды, пустые стаканы, окурки и бутылки. Море колыхалось в отдалении – ночью был отлив. Дойдя до пенной кромки воды, Себ неторопливо побрёл вдоль берега, пальцами поддевая редкие отполированные камешки. Впереди он заметил ещё одну раннюю пташку – какой-то парень в подвёрнутых до колен белых штанах и в пёстрой гавайке стоял метрах в трехстах от него и любовался видом. Себ не хотел ни с кем говорить и даже встречаться взглядом, но разворачиваться и идти обратно ему было лень. Парню, впрочем, тоже, наверное, было не до общения – он спрятался за солнечными очками и вообще, кажется, медитировал. Во всяком случае, стоял совершенно неподвижно. Сегодня в программе у них с Аннет был поход до Боттал-бич: большую часть пути планировалось проехать на байке, зато в финале их ждала битва с джунглями и горами. Идея, конечно, принадлежала Аннет – Себу и на своём пляже было хорошо. Но отказываться он не стал: прогулка – значит, прогулка. Аннет вообще оказалась неплохой девушкой. Не истеричка какая-нибудь, явно умница. И при этом она чувствовала себя свободно в постели, получая от секса искреннее удовольствие.  Себ чуть прищурился. В теле ощущалась приятная лёгкость, которой он не чувствовал давно. Это было хорошо. Но при этом он точно знал, что этот роман останется исключительно на тайских пляжах и не поедет с ним в Британию. Это как-то очень успокаивало.  Обойдя парня в гавайке стороной, по песку, Себ снова вернулся в воду и вдруг услышал за спиной, совсем рядом:  – Скучаешь, дорогой? Себ замер, буквально окаменел. Этот холодный высокий голос так отчётливо контрастировал с тайской жарой, звучал здесь так чужеродно, что Себ почти сумел убедить себя, что ослышался. Слуховая галлюцинация была бы более вероятным объяснением. Он медленно обернулся. Джим снял солнечные очки и наклонил голову к плечу.  – Рад меня видеть, детка? О, не делай такое лицо, словно увидел привидение. Я настоящий. Если хочешь, – он сделал пару шагов вперёд, – можешь даже потрогать.  – Воздержусь, сэр, – выдавил Себ. Джим визгливо расхохотался, и его смех разнёсся по пустому пляжу.  – Ты загорел и совершенно одичал, детка. Пойдём, я хочу лимонад. Себ никакого лимонада не хотел. Он пытался из множества мыслей выловить хоть одну, облечь её в текст и всё-таки спросить: «Какого чёрта?» Но не мог, поэтому безвольно пошёл следом за Джимом.  – Конечно, всё ещё закрыто, но кое-кто согласился ради меня открыться пораньше. Они, как были, босиком вышли с пляжа и прошли немного вверх, но почти сразу Джим свернул в тень пальм – и показал на пустой столик, где уже стояло два стакана лимонада. Как будто ждали их. Сама кафешка, которой принадлежал столик, выглядела закрытой. Джим сел в плетёное бамбуковое кресло, вытянул вперёд ноги и приказал:  – Садись. Себ опустился напротив, взял лимонад, но, несмотря на жажду, не притронулся к нему и спросил:  – Что вы здесь делаете, сэр? Джим тихо рассмеялся:  – Расслабляюсь. Да, конечно. И разумеется, из всех возможных островов в мире и из всех пляжей на этих островах он выбрал именно тот, где находился Себ. Это вызывало смешанные чувства: раздражение и азарт. Он хотел вытребовать себе эти пять оставшихся, обещанных дней отпуска – и точно так же хотел, чтобы Джим ему их не отдал. Чтобы сообщил, что есть дела, которые не терпят отлагательств. И его это несколько пугало.  – Сэр, могу я спросить? Джим медленно кивнул и глотнул лимонада, зажмурился от удовольствия. Снова открыл глаза и просканировал Себа насквозь, до мозга.  – Почему вы без охраны? – не этот вопрос его волновал, но именно он показался самым простым для начала.  – Как же… – Джим удивился, – а ты на что?  – Я, – Себ раздул ноздри, – ещё пять дней в отпуске. Я не охрана. Я могу быть пьян или после пары косяков травки…  – Ты трезв, мой дорогой, а к наркотикам, даже к лёгким, питаешь умилительное отвращение, – протянул Джим, – и ты устал от своего отпуска до смерти… – он хмыкнул, – причём, что вероятнее, не своей. Себ отпил лимонад, не различая вкуса.  – Я не устал, – твёрдо сказал он, – наоборот, я наслаждаюсь каждым днём. В бунгало меня ждёт девушка. У нас с ней сегодня поездка на другой пляж. Джим закатил глаза и протянул:  – Ску-учно… Не только мне. Ты надеешься, что я предложу тебе задание. Что-нибудь опасное. Что-то, что позволит тебе ожить, не так ли, мой Святой Себастиан? Отлично понимая, что Джим считывает ложь, Себ ответил:  – Нет. Джим опять засмеялся, но негромко и без визгливости, по-доброму, словно Себ вспомнил хорошую старую шутку.  – Твоё любопытство нужно поощрить, Себастиан. Ты спросил, почему я без охраны. И я отвечу: потому что охрана мне не нужна. Попробуй подумать, почему? Поставив локти на стол, Джим опёрся подбородком на костяшки пальцев и взглянул на Себа исподлобья.  – Подумай. Ты ведь можешь.  – Вы же говорили, что я туповат, – заметил Себ. Джим улыбнулся шире:  – Я попросил прощения. Ну же, давай, пошевели мозгами. Вот что Себ ненавидел, так это ребусы. Но тон Джима буквально вынуждал попробовать угадать. И, отлично понимая, что на эту дурацкую попытку его разводят как мальчишку, Себ сказал:  – Возможно, вы здесь… инкогнито?  – Я всегда инкогнито… Попробуй ещё.  – Не знаю… Вы любите рисковать. Это расстроило Джима. Он откинулся на спинку кресла и покачал головой:  – Ты не пытаешься, Басти. Очень, очень плохо.  – Сэр… – Себ почувствовал непривычную для общения с Джимом лёгкость, – зовите меня, как вам вздумается, но не Басти. Это имя… для семьи.  – Дорогой, мы с тобой ближе многих родственников, не так ли? Я всегда находил совместное убийство занятием весьма… интимным. В другой момент Себ возмутился бы, но две недели отдыха, жара и лимонад влияли особенно успокаивающе, и он спокойно заметил:  – Я отказываюсь даже думать о том, что состою в интимных отношениях с теми ублюдками, которые отдавали мне приказы в армии, сэр. Даже если опустить все остальные возражения, они чаще всего были жирными и воняли луком, – и, не выдержав, засмеялся сам вместе с Джимом.  – Бедный Себастиан, – промурлыкал он, – ты знаешь условия сделки. Они снова про имена? Разумеется.  – Джим… – проговорил Себ.  – Хороший мальчик. Ты знаешь, Себастиан, – лицо Джима приобрело скучающее выражение, – я хожу без охраны, потому что она мне не нужна. Мой дорогой исполнитель, задавался ли ты хоть раз вопросом, чем я занимаюсь? Себ промолчал. Джим запрокинул голову, подставляя лицо лучам солнца, пробивающимся сквозь пальмовые листья.  – Думаешь, я торгую оружием или наркотиками? Может, держу компромат на самых известных людей в Европе и Штатах? – он издал звук, выражающий, кажется, презрение к таким обыденным занятиям. – Может, я убиваю людей на заказ? Держу за яйца премьер-министра и половину теневого правительства? Ну?  – Я… не знаю… Джим. Он выпрямился и оскалился:  – Ничего из этого, дорогой. Это так скучно, так быстро приедается… Нет, я отношу себя к людям искусства. Кто-то пишет картины, кто-то снимает кино, а я… – на его лице появилось горделивое выражение, – создаю преступления. Я и сценарист, и режиссёр, и продюсер, и директор по кастингу. И кастинг в моё шоу лучше не проваливать. Собственно, – он глотнул лимонада, – я только что выпустил кое-что замечательное и предпочитаю прочесть восторженные отзывы аудитории в газетах.  Себ задумчиво провёл рукой по волосам, пытаясь одновременно осознать, как в мире может вообще существовать… как это назвать? художник по преступлениям? и зачем Джим ему об этом рассказал.  – Боже, как упоительно наблюдать за работой мысли, отражающейся на твоём лице, – заметил Джим. – Я буквально вижу эти вопросы. Первый скучный, ты сам можешь найти ответ, если вспомнишь теорию рынка Адама Смита… ах да, ты с ней не знаком. Ну, попробуй почитать на досуге, это не так страшно, как кажется. Знаешь, буквы складываются в слова… А второй… он самый важный. Ключевой… – речь Джима вдруг стала чуть спутанной. Он прикрыл глаза, словно сильно устал. Мотнул головой и сказал, глядя Себу через плечо:  – Вот и твоя девушка… – Себ резко оглянулся и действительно увидел спешащую к ним улыбающуюся Аннет. Нахмурился. Она подлетела, поцеловала его в щёку и сказала:  – Я тебя сразу нашла, спасибо за записку. Привет! Я Аннет, – она протянула Джиму ладонь. Себ не успел ничего сделать и даже сказать, что не оставлял записки, – Джим ответил на рукопожатие, чуть задерживая пальцы Аннет в своих, и перевернул её руку тыльной стороной вверх, демонстрируя загорелое предплечье. Она дёрнулась – и Джим немедленно разжал хватку. Его взгляд стал тяжёлым, Аннет заметно напряглась. Себ переводил взгляд с одного на другую, пытаясь разобраться, в чём дело.  – Однажды… – прошипел Джим на грани слышимости, – ты не очнёшься. Тебе кажется, что остановиться легко, что ты её контролируешь, но это не так. Это не прыжок с парашютом, как ты думаешь… Всё равно, что положить голову под нож гильотины. Нож опускается… ты ещё не видишь, но он уже нацелился на твою хорошенькую шейку…  – Что за бред вы несёте? – пробормотала Аннет, и Себ хотел задать тот же вопрос, но Джим его опередил.  – Спроси её, чем она колется, Себастиан, – он встал, – и приглядись к артериям в паху. Ну, детки, – он развёл руками, – меня ждут дела. Билеты у тебя в номере. Но ты ещё успеешь на прогулку, если захочешь.Увидимся, дорогой. Развернувшись на босых пятках пятках, Джим неторопливым шагом пошёл прочь и почти сразу скрылся из виду за буйной тропической растительностью, оставив недопитый коктейль на столе и полный кавардак в душе и мыслях Себа.