Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

Александр: часть девятая

Александр знал: они все оказались в Скотланд-Ярде, рядом с допросной, где сидел за стеклянной стеной, прозрачной только с одной стороны, возможный убийца, в нарушении всех правил и законов. Однако Елену, похоже, это заботило мало.

Когда Мэтт и Александр подошли к ней, она не сводила взгляда с убийцы за стеклом, а рядом с ней стоял высокий седеющий инспектор. Александру понравилось его лицо – открытое, честное. Он отметил твёрдый подбородок, серые глаза с цепким взглядом и потёртый, далеко не новый костюм. Александр в жизни не взял бы такого играть полицейского – слишком уж стереотипно-хороший парень выйдет в итоге. Впрочем, инспектор мало интересовал его сейчас. И подойдя ближе, Александр взглянул за стекло.

Думая об убийце, Александр не раз пытался представить себе его лицо. И если сначала ему виделся маньяк из старых хорроров, монстр в человеческом обличии, то после недавней догадки он стал думать о нём как о гике. Ботаник в толстых очках. Или седой профессор с глазами навыкате. Художник в гавайке. Может, эдакий байронический герой.

Но человек за стеклом был совершенно обычным: офисный работник, парень из Сити или даже из конторы победнее, с окраины Лондона. Достаточно худой, но не тощий, слегка небрит, нервные руки в постоянном движении, глаза бегают из стороны в сторону.

– Детектив-инспектор, – произнесла Елена резко, – это мой брат, Александр Кларк, и его друг – Мэттью Фишер. Старший детектив-инспектор Грег Рассел, с этого момента он ведёт это дело вместе с сотрудникам Агентства.

По лицу детектива-инспектора прошла тень, и Александр решил, что тот не в восторге от всей ситуации: начиная с мутный убийств и заканчивая контролем спецслужб.

– Приятно познакомиться, старший детектив-инспектор, – сказал Александр мягким тоном.

– И мне, – не совсем искренне ответил тот. – Итак, раз мы все собрались, – он нахмурил брови, – начнём.

– Попробуйте надавить на него, детектив-инспектор, – сказала Елена, – он хлипкий, быстро сломается.

Рассел посмотрел ещё более мрачно, но ответил нарочито-вежливо. Александр перевёл его: «Разумеется, так и поступлю, мисс Кларк, спасибо за совет», – как: «Иди нахер и не мешай мне делать мою работу».

Расстегнув пиджак, он зашёл в допросную. Хлопнула тяжёлая металлическая дверь, Елена нажала на кнопку, и через динамик раздался спокойный голос детектива-инспектора.

– Добрый вечер, мистер… – он как будто бы немного заколебался, открыл папку, полистал, – Флэтчер.

– Здравствуйте, – вежливо ответил убийца. – Вы инспектор? Пришли допросить меня?

– Поговорить, мистер Флэтчер. Моя фамилия Рассел, и мне предстоит разобраться в вашем деле. Чаю?

– Благодарю, – устало покачал головой Флэтчер, – я просто устал торчать здесь и ждать.

– Торчать и ждать, – повторил детектив, – если вас осудят за убийство, то минимум на ближайшие десять лет ваша жизнь будет описываться этими двумя словами.

– Знаю, – кивнул Флэтчер.

– Итак, при аресте вы признались, что совершили убийство. Напоминаю, что вы имеете право хранить молчание до суда – всё, что вы скажете, может использоваться против вас. Также вы можете обратиться к солиситору, который займётся подготовкой вашей защиты.

– Да, обращусь, – согласился Флэтчер. – Я может и убийца, но не дурак. Но давайте не будем терять время. Что там? Я признался, что убил Кевина.

– Видите ли, – детектив положил обе ладони на стол, по обе стороны от своей папки, – в этом деле не совсем всё ясно. И я надеюсь, что вы нам проясните несколько моментов.

Флэтчер откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и протянул:

– Давайте.

– Зачем вы убили Кевина Спенсера?

Александр прислонился лбом к стеклу. Мистер Флэтчер отвечал на вопросы спокойно, уверенно и твёрдо. Как бездарный актёр, который прекрасно заучил свою роль.

***

Обратно ехали на машине Елены. Она сама села за руль, проигнорировав робкое предложение Мэтта пустить его.

Елена водила неплохо. Вернее, даже не плохо: она не гоняла, не перестраивалась постоянно в соседний ряд, не подрезала и заранее тормозила перед пешеходными переходами, соблюдала все правила. Но каждый раз, оказываясь с ней в машине. Александр испытывал необъяснимый дискомфорт, настолько сильный, что ещё немного, и он готов был выпрыгнуть из салона и идти дальше пешком. Как ни странно, Мэтт испытывал схожие чувства. Поэтому оба они забирались на заднее сидение «Ягуара» совершенно без охоты.

Елена тронулась с места и сразу перешла на максимально разрешённую скорость. Замелькали огни на набережной. Александр снял очки и сунул в карман. У него разболелась голова. И в то же время он понимал, что не уснёт сейчас – ему нужно было обсудить всё услышанное во время допроса.

Он был уверен, что Елена довезёт Мэтта до дома или до метро, и только после этого они начнут говорить, как обычно, – но ошибся. Выворачивая на Трафальгарскую площадь, она произнесла: – Полная чушь. Спектакль.

– Я тоже так подумал, – сказал Мэтт нетвёрдо. Вообще-то он опасался лишний раз открывать рот в присутствии Елены. – Но с учётом самооговора, при том, как точно он всё описал, его посадят.

– Не обязательно, – ответила Елена. – Самооговор – это важно, но суд не вынесет обвинительный приговор без улик. А их нет, да и не будет, можешь мне поверить.

– Отпечатки?

– Ничего. Ни на теле, ни на кресте нет никаких лишних отпечатков пальцев.

– Фото его машины на камерах? Не мог он нигде не засветиться, пока ехал в Ирландию…

– Фото – это улика, да, – согласилась Елена. – И было бы хорошо его найти. Но вот его отсутствие – не показатель. В итоге все будут уверены, что он убийца, но формально посадить его будет не за что.

– Ты так уверена в этом, – произнёс Александр тихо. – Почему?

– Потому что знаю, как это работает, – отрезала она. – И это будет ещё неплохой вариант. Хуже, если мы посадим его десять лет, потом он внезапно попадёт под амнистию – и свободен. С кучей денег в кармане. Я знаю такие способы заработка.

– Кто пойдёт на это? – спросил Мэтт с отвращением в голосе. А Александр, вздохнув, слегка подкрутил у реальности звук. Главное он услышал: Елена тоже считает, что мистер Флэтчер просто играет роль.

И где-то в темноте всё равно остаётся убийца, не маньяк, а умный, хитрый, а теперь ещё и, похоже, богатый человек, способный играть не только с чужими жизнями, но и с законом.

– Александр уже озвучивал свою догадку? – спросил Мэтт у Елены. Она покачала головой и Мэтт, убедившись, что Александр не собирается ничего объяснять, сам пересказал идею о том, что убийца понимает смысл фильмов и выделяет в них самое важное.

– Хорошо, – после долгой паузы сказала Елена, – тогда что самое важное в твоём следующем фильме?

– В следующем фильме нет ни одной смерти, – с некоторым облегчением проговорил Александр. – «Чужая мечта», штука не очень позитивная, но в ней никто не погибает.

– Это там девушка сходит с ума? – уточнила Елена.

– Там, – подтвердил Мэтт. – И бегает в ночной рубашке по Праге.

– Только это не главное, – заметил Александр негромко. – А ключевая сцена, в которой она пишет автопортрет, никому не может причинить вреда.

После паузы Елена сказала:

– Хорошо. А что следом?

– Короткометражка по Дантову аду, – вздохнул Александр. – Или, если мы говорим о полном метре, «Сирота».

– Лучше уж Дантов ад, – пробормотал Мэтт, и Александр был с ним согласен. Совершенно точно он не хотел бы видеть, как в жизни претворяется сцена, в которой девятилетняя девочка убивает свою мать.

– Почему ты не стал режиссёром детских сказок? – спросил Мэтт в пустоту. – Знаешь, принцессы, драконы… а не всё это дерьмо.

Александр ничего не сказал, а Елена натужно, неестественно и совершенно не в своей манере рассмеялась.

Глава 29

С утра Себ обнаружил на кухне заспанного и виноватого Грега с огромной кружкой крепкого чая без молока.

 – Прости за это, Розочка, – пробормотал Грег, салютуя кружкой, – в жизни так дерьмово себя не чувствовал. Что я творил? Помню, как доехали сюда – а дальше чернота.

 – Ты был мил и вежлив, – ответил Себ, наливая чаю и вставая к плите – жарить яичницу с беконом на двоих. – Ещё пару раз пообещал развестись, признался в любви моему унитазу и уснул. Как самочувствие?

Грег мрачно покачал головой и скривился – но явно обрёл новые силы, получив тарелку с едой.

 – Вот на ком надо было жениться, – сообщил он, берясь за бекон. Себ фыркнул и тоже сел завтракать. Голова казалась тяжёлой и мутной, хотя он вчера не пил. Встреча с Джоан уже казалась почти нереальной, в отличие от позднего звонка Джима. Уже сегодня у него будет работа.

И было не по себе от осознания того, что выполнить эту работу он хочет куда сильнее, чем успеть завтра приехать к женщине, которая сводила его с ума.

 – Я видел вас с Джоан вчера. Что у вас творится?

 – Что-то вроде: не твоё собачье дело. Кстати… – он улыбнулся, – ты ведь не откажешь мне в небольшой услуге? – Грег скривился, а Себ немедленно добавил: – Мне нужен её плимутский адрес.

Грег нахмурился, и пришлось добавить, что Джоан в курсе и не будет удивлена, когда увидит его у себя на пороге. Только после этого Грег достал из кармана мятого пиджака записную книжку и продиктовал адрес, который Себ записал на салфетке и, на всякий случай, сразу запомнил.

Несмотря на выходной, Грег планировал поехать на работу – кажется, ему просто некуда было себя деть.

 – Если что, диван в твоём распоряжении, – сказал Себ, провожая его до такси, – звони и заезжай.

От этих слов Грег несколько приободрился.

А Себ вернулся домой – ждать звонка от Джима.

Странное это было чувство: как будто что-то свербило внутри. Он занимался домашними делами, тренировался, листал каналы на телике, но ни на чём не мог сосредоточиться целиком. Краем сознания он отмечал время, то и дело касался молчащего телефона и почти злился, понимая, что прошёл ещё один час, а звонка всё нет.

Он понимал, что это ненормально.

Но ему нужно было взяться за работу, заняться чем-то… своим.

В девять вечера раздался звонок, и Себ немедленно схватил телефон. Посмотрел на экран – и облегчённо выдохнул, увидев знакомое «Номер скрыт».

 – Сэр?

 – Отбой, детка, – хрипло выговорил Джим, кажется, с трудом шевеля языком, – отдыхай… – и он отключился, а Себ вскочил на ноги – и едва удержался, чтобы не запустить телефоном в стену в приступе незнакомой ярости.

Медленно сел на диван, уронил голову на руки. Телефон упал на пол, а Себ всё пытался отдышаться и понять, что происходит.

Что-то ненормальное.

Это просто работа – ничего больше. Ему стабильно платят, даже если весь месяц он сидит дома и плюёт в потолок. Люди не психуют, когда выясняется, что у них появился лишний выходной.

Судя по голосу, Джим опять не в себе – и стоило радоваться, что в этот раз он нашёл другую няньку. Вдвойне стоило радоваться, что на завтра нет никаких заданий, а значит, можно поехать к Джоан – как он и обещал. Как он и хотел.

При мысли о Плимуте что-то как будто сдавило желудок. Рот наполнился горечью. Он не хотел ехать.

 – Твою мать, – процедил он вслух. Проверил телефон.

Это дерьмо надо было заканчивать. Работа откладывается – у него ещё один выходной. Это круто. Он собирается провести этот выходной с женщиной, которая ему безумно нравится – это круто вдвойне. Кажется, в восемь тридцать должен быть поезд до Плимута. Разумеется, он поедет.

Вне всяких сомнений.

Себ сумел уснуть – хотя это было и не так просто, как всегда.

Обычно он не видел снов – или, во всяком случае, не запоминал их. Сон всегда приходил легко, приносил отдых, восстанавливал силы – без побочных эффектов. Максимум, что могло привидеться – это очертания изящной женской груди и смутное возбуждение, но даже о них он потом вспоминал с большим трудом.

А в этот раз его подкинуло в постели рано утром. Не разбирая дороги, он рванул в ванную, влез под душ и замер, подставляя спину и плечи потоку воды и отчаянно надеясь, что это поможет смыть недавний кошмар.

Судорожно вздохнув, Себ прижался спиной к кафельной стене, позволяя душевой струе обжигать грудь и живот. Открыл глаза. Руки тряслись.

Он по привычке схватился за переносицу, но тут же принялся тереть горящие глаза. В лёгких не хватало воздуха.

Стоило зажмуриться – и кошмар ожил снова. Так ярко, как ещё никогда в жизни.

Это снова был Ирак. Снова дуэль с другим снайпером. Себ выбрал себе укрытие на предпоследнем этаже полуразрушенного дома. Тот, другой, засел на крыше в трёхстах метрах. Себ знал, где он лежит, но не видел его. Он знал, что если шевельнётся – выдаст себя, поэтому лежал неподвижно, прирастал к дощатому полу. И – точно как в реальности – другой не выдержал первым. Движение было мимолётным, но его хватило для демаскировки. Шевеля только кончиками пальцев, Себ увеличил масштаб и с непривычной резкостью объектив выхватил на фоне жёлтого камня вымазанное в маскировочной краске лицо. Краска посыпалась, и с другой позиции широко улыбнулся Йен.

Конечно, на самом деле его уже не было в это время. Он умер за три месяца до того, в Ираке. Но во сне он лежал на позиции и улыбался, не таясь.

«Ты мог бы его убить, дорогой мой?» – прошептал в наушнике голос Джима.

Себ понимал, что не должен двигаться или говорить. Он должен был только выстрелить – и всё. Но там был не вражеский снайпер, а Йен!

 – Ты должен, Себастиа-ан, – промурлыкал Джим, – ты же знаешь правила.

Себ действительно был должен стрелять. Но Йен не был врагом, никак не мог им быть, и он улыбался и махал рукой. Поманил к себе, как будто они были далеко от зоны боевых действий, и им ничто не угрожало.

 – Стреляй, – приказал Джим ледяным тоном.

И Себ выстрелил.

Ещё раз проведя пальцами по глазам, Себ выпрямился и сунул под душ голову. Выкрутил вентель холодной воды, постоял немного – и выбрался, поёживаясь от холода, но зато чувствуя, что оживает.

На кухне он налил себе большую кружку чая – руки уже не тряслись, но во рту всё ещё стояла горечь, а голова казалась тяжёлой и чужой.

Он редко вспоминал Йена. Даже непонятно, с чего вдруг начали чесаться давно зажившие раны. На душе было мерзко. И от самого сна, и от того, что смерть Йена (настоящая, не та, которая привиделась) всплыла в памяти во всех неприятных подробностях, а ещё, как ни смешно, от того, что во сне он выстрелил.

Да, он убеждал себя, что это просто дурацкая фантазия, в которой виноват, наверное, несвежий бекон. Но пальцы зудели, словно он на самом деле нажал на спусковой крючок.

Йен не улыбался перед смертью. Он орал от боли и крыл матом Себа, курдов, Штаты, королеву и военного врача. Обещал встать на ноги и затолкать Себу в зад все его идиотские подбадривания и утешения. «Не дождёшься, придурок, не сдохну я», – было его последними внятными словами. Дальше – только бред, долгая агония и конец. В общем и целом, они оба знали, что это может случиться. С любым из них – или с обоими сразу.

Только теперь перед глазами стояла широкая дурацкая улыбка, отлично различимая через прицел.

Чай и пара сэндвичей позволили Себу слегка взбодриться. Воспоминания о кошмаре подёрнулись плёнкой. Телефон не показывал ни пропущенных звонков, ни смс, и Себ заторможенно принялся собираться.

Плимутский поезд полз, как ему показалось, очень медленно, растягивая три часа пути до бесконечности. Видеть Джоан не хотелось.

Выругавшись себе под нос, чтобы не тревожить пожилую соседку напротив, Себ сжал пальцами виски и крепко зажмурился. Надо было прийти в себя, взбодриться и понять, какого чёрта происходит.

«Завязывай с этим, приятель», – подумал он и взялся за умножение. На четвёртой паре пятизначных чисел в мозгах немного прояснилось. Он сумел осознать, что голоден, понял, где они едут, осознал всю бредовость своего состояния и почти пришёл в себя.

Выходя под дождь на вокзале в Плимуте и перехватывая хот-дог в сомнительного вида палатке, Себ уже чувствовал, что его отпустило. Чем бы ни был этот странный приступ (может, сумасшествие Джима заразно?), он прошёл, оставив после себя только неприятные смутные воспоминания.

Хот-дог окончательно придал бодрости. Даже дождь уже не раздражал. Появилось до этого момента напрочь отсутствовавшее предвкушение свидания с Джоан. Идя к центральной площади, где был шанс поймать такси, Себ даже начал прокручивать в голове приятные момент предстоящей встречи. Задумался, не купить ли цветов. Но потом мысленно же отправил себя на свалку истории с такими идеями, зашёл в кондитерскую и выбрал пышные свежие булочки с джемом. Представлялось, что им Джоан обрадуется больше, чем бесполезному венику.

 – Тридцать второй дом, сэр, – таксист указал на небольшой опрятный домик с выбеленными стенами. Джоан занимала в нём левую половину, но даже если бы Себ этого не знал, он легко угадал бы нужную дверь – по совершенно запущенному палисаднику.

Он перепрыгнул две ступеньки и замер, так и не нажав кнопку звонка. Внутри разливалось приятное предвкушение. Он провёл пальцами по волосам, отмечая, что опять пора стричься, и жалея, что не сделал этого вчера. Было бы полезнее, чем сходить с ума перед телевизором. Одёрнул куртку. Обозвал своё волнение подростковым – и всё-таки позвонил.

Сначала за дверью было тихо. Потом раздался истошный вопль, переходящий в затихающее пронзительное кошачье «ма-ау». Что-то грохнуло. Вопль повторился. Глухо зазвучал голос Джоан – но слов разобрать не удалось. И наконец, щёлкнул замок. Себ чуть посторонился – и почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке.

Джоан выглядела умилительно – и, разумеется, она убила бы его за эту характеристику, если бы о ней узнала. Не было никаких сомнений, что дверной звонок поднял её с постели. Она щурила заспанные глаза, волосы стояли торчком, делая её похожей на ежа из мультфильма. И, в довершении всего, на неё была просторная толстая фиолетовая пижама. Из штанин на резинке торчали босые изящные ступни.

Позади снова раздался истошный вопль, и между ног Джоан просочилось тощее чёрно-серое животное, напоминавшее скорее персонажа ужастика, нежели кота.

Несколько мгновений Джоан и кот изучали Себа с огромным удивлением. Потом Джоан кашлянула и спросила хриплым спросонья голосом:

 – Себ?

 – С добрым утром, – хмыкнул он.

 – Который час?

 – Полдень, – он улыбался всё шире. Джоан скривилась:

 – У меня был будильник… Вроде бы. Я не… – она выдохнула и помотала головой, посторонилась: – Заходи. Фредди, исчезни, – она подвинула кота ногой.

Себ вошёл в маленькую тесную прихожую. Джоан закрыла за ним дверь и щёлкнула выключателем. Тут же зажмурилась и тихо застонала. Открыла глаза и сфокусировалась на Себе снова.

 – Мне в голову не могло прийти, что ты приедешь, – сказала она тихо, и Себ ощутил некоторую неловкость. Стоило позвонить. Но он не успел уточнить, не сильно ли он нарушает её планы, как она добавила: – Рада тебя видеть. Прости, я…

Он положил коробку с булочками на тумбу для ключей, осторожно взял Джоан за руку, притянул к себе и поцеловал, стискивая пальцами её плечи под мягкой тёплой пижамой.

 – Эй… я даже зубы не чистила, – попыталась она сопротивляться, но слишком слабо.

Их привёл в чувство кот, который опять завопил. Джоан отшатнулась назад и рассмеялась.

 – Что это за животное? – спросил Себ, снимая куртку и наклоняясь к коту.

У того были огромные зелёные глаза, гигантские уши-локаторы, очень короткая шерсть и костлявые лапы. Встретившись с взглядом с незнакомым ему человеком, кот принюхался и издал звук, больше напоминающий карканье.

 – Сумасшедший кот. Я не знаю, кем были его предки, но он орёт дурниной, бегает по стенам и ест шпинат. Всё остальное, правда, тоже ест, но шпинат – особенно охотно. Его зовут Фредди.

 – Привет, Фредди, – Себ почесал кота за ухом и порадовался, когда тот не вцепился зубами в его руку, – извини, я тебе ничего не принёс. Не думаю, что ты тебе понравятся булочки с джемом.

 – Наверняка понравятся, сожрёт с коробкой, – фыркнула Джоан. – Я… пойду умоюсь и оденусь во что-нибудь нормальное, заходи, располагайся.

И она быстро ретировалась на второй этаж, а Себ, немного подумав, взял кота на руки и прошёл в гостиную. Осмотрелся.

Пожалуй, это была самая необжитая гостиная, которую он видел – включая его собственную. Голые стены, телевизор на тумбе, диван, табурет с чашкой недопитого чая – и всё. На старом линолеуме виднелись продавленности и пятна, по которым легко можно было догадаться, что у прежних владельцев дома здесь стояли шкафы, обеденный стол и стулья.

Себ легко мог представить, как Джоан перебирается сюда, осматривается – и решает, что ей не охота возиться с интерьером дома, где она только спит. Она ведь трудоголик и на рабочем месте проводит куда больше времени. Из гостиной вела дверь на маленькую кухню. Здесь обнаружились невысокий холодильник, отдельная морозилка, микроволновая печь, чайник и электроплита на две конфорки. В раковине невысокой горкой лежали тарелки, рядом стояли чашки.

После непродолжительных поисков Себ нашёл чайные пакетики, молоко и помыл две чашки (ради этого пришлось пересадить на подоконник кота, издавшего невнятное ворчание).

Когда Джоан, с мокрыми волосами и уже значительно более бодрая, заглянула на кухню, Себ как раз проверял, будет ли ли Фредди булку – оказалось, он с удовольствием грыз тесто, но только с ладони. Когда Себ положил кусочек мякиша на подоконник, кот недовольно закряхтел.

 – Себ? – позвала Джоан. – У меня бардак…

Он пожал плечами, вымыл руки и уточнил, заливая чай кипятком:

 – Молоко? Сахар?

Было немного странно, но вполне естественно делать чай на этой разгромленной кухне.

 – Ничего не надо, – покачала она головой, – просто покрепче…

 – Дай угадаю, – Себ посмотрел на мешки у неё под глазами, – надо было варить кофе?

 – Он всё равно вчера закончился… – она тряхнула головой, разбрызгивая капли с кончиков волос, – я омерзительная хозяйка, знаю. И у меня нет в гостиной стола, так что…

 – Обойдёмся диваном.

Они действительно устроились на диване с чаем и булочками. Кот получил ещё кусок сдобы, проглотил его, заурчал и скрылся за телевизором. Джоан ела булочку с наслаждением, от которого у Себа по позвоночнику бежали мурашки. Ему сейчас было плевать на обшарпанную гостиную, на сумасшедшего кота, на всё – кроме Джоан.

 – Ещё раз прости за это всё, – сказала она с некоторым смущением, подняла ноги на диван, устраиваясь в уголке – и тут же попалась в ловушку. Себ перехватил её голые ступни и начал осторожно их разминать. Она засмеялась, пытаясь заверить его, что боится щекотки, но делала это совершенно неубедительно.

 – Не за что извиняться. Мне всё нравилось бы, даже если бы ты жила в пещере.

Можно сказать, что в этот раз они проявили чудеса здравомыслия – добрались до спальни.

И чёрт её знает, что там было с интерьером – Себ едва разглядел кровать.

***

Вылезать из постели совершенно не хотелось – и к счастью, они могли себе это позволить. Устроившись в горе подушек, они обнимались и болтали о какой-то ерунде вроде дорог в Плимуте, снега в Лондоне и неудачного брака старины Грега.

 – Ты всегда спишь до полудня по выходным? – спросил Себ, прикрывая глаза и чуть крепче обнимая Джоан за талию. Потом, подумав, ещё и уткнулся носом ей в плечо, вдыхая мягкий фруктовый запах её геля для душа.

 – Как будто ты – нет, – отозвалась она, потягиваясь.

 – Нет. Никогда не понимал этого… Но мне понравилась твоя пижама.

Единственное, что могло заставить его встать – это голод. И именно он напомнил о себе. Оставив Джоан лежать под одеялом, он снова спустился на кухню и достаточно быстро справился с тем, чтобы из яиц, помидоров и ветчины приготовить что-то относительно съедобное на убитой старой сковороде.

 – Господи, – пробормотала Джоан, забирая свою тарелку, – Себ, ты идеальный мужчина.

Он засмеялся – вот уж точно нет.

 – Серьёзно, – она прожевала кусок поджаренной ветчины и прикрыла глаза от удовольствия, – с тобой есть о чём поговорить, ты хорош в постели, не изменяешь, не спишь до обеда, да ещё и готовишь.

Смех перешёл в ржач.

 – Меня пугает такое количество комплиментов. Сразу начинаю искать подвох.

 – Никакого подвоха, – Джоан улыбнулась, но как-то немного грустно, – я не понимаю, как вообще вышло, что ты развёлся…

 – У меня есть короткий ответ и длинный, – сказал он, доедая остатки омлета, – тебе какой.

Джоан посмотрела внимательно, откинула чёлку и решила:

 – Давай честный.

 – Они оба честные, – не то, чтобы развод с Эмили был его любимой темой для разговора, но Джоан имела право на этот вопрос, так что никаких проблем он не видел, – мы с Эмили не очень подходили друг другу, – он пожал плечами, отставил тарелку, за неимением тумбочки, на пол, – Эмили хотела мужа рядом, а не чёрт разбери где, в горячих точках. Меня не было по многу месяцев, она всё время ждала, что меня убьют, радовалась моему возвращению, а потом плакала, говорила, что я какой-то чужой. Её это убивало. А меня раздражало, что половину отпуска я должен тратить на то, чтобы её успокаивать, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Через три года после свадьбы нас уже связывала только Сьюзен, через шесть лет нам хватило смелости в этом признаться.

 – Чего она ожидала от военного? – пробормотала Джоан.

 – Мы тогда оба поняли, что либо я ухожу из армии, и мы пытаемся построить наш брак заново, либо мы разводимся и не мучаем друг друга и ребёнка. Я не был готов уйти, – он вытер губы тыльной стороной ладони.

 – Я бы тоже не оставила службу.

 – Тогда не вздумай выйти замуж за гражданского, – Себ снова перебрался к ней поближе и устроил голову у неё на коленях, – это сводит с ума…

 – Ты говорил с ней когда-нибудь о своей работе? Рассказывал, что там происходило?

 – Шутишь? – нет, рядом с Эмили он вёл себя так, как будто занят чем угодно, кроме войны.

 – У меня был парень… он сбежал от меня, когда я вела дело маньяка, проводившегося выкалывать жертвам глаза.

Себ засмеялся.

 – Могу представить.

 – Кажется, – Джоан подхватила смех, – он сломался, когда на его вопрос о том, как прошёл день, я не выдержала и пожаловалась на отчёт судмедэксперта. Скажи, Себ, как бы ты отреагировал, если бы девушка рассказала тебе о личинках в глазницах?

Он прищурился:

 – Я посоветовал бы не варить в этот день рис на ужин. И что, хочешь меня заверить, что безглазые трупы – самое страшное в твоей работе?

Джоан повалилась на подушки, уставилась в потолок и с нарочито-серьёзным выражением лица принялась перечислять варианты – но так и не нашла ничего, что могло бы Себа удивить.

Потом она вдруг осеклась и сказала тихо:

 – Самое страшное, это лицо парня, которого я застрелила, – и по тону Себ понял, что она больше не дурачится, – я должна была выстрелить, но я не хотела, чтобы он умер… – она сглотнула, – Знаю, глупый вопрос, но… ты же убивал, да?

 – Армейское командование записывает на мой счёт девяносто шесть успешно поражённых целей, – сказал он ровно, чувствуя, как под его щекой сердце Джоан делает короткий пропуск.

 – Мне мой один снится иногда… Как ты с этим живёшь?

Себ перевёл взгляд на трещину в потолочной штукатурке. После «МорВорлд» их стало сто семнадцать. А дальше он сбился со счёта.

 – Нормально. Просто… на войне ты не можешь думать о целях как о людях. Это противники. У тебя есть приказ, который ты выполняешь.

 – Ты помнишь их? Лица, моменты смерти?

 – Почти никого. Помню трудные задания, выстрелы в сложных условиях, а цели… Я знаю ребят, которые помнили каждого убитого, и, как бы они ни держались, рано или поздно это их ломало.

Джоан провела пальцами по его волосам, и Себ прикрыл глаза – это было приятно.

 – Тот, кого ты застрелила… У тебя ведь не было выбора? Ты должна была стрелять?

 – Чтобы спасти себя и всю группу… Я прострелила ему плечо, а у него оказалось слабое сердце. Болевой шок убил его на месте.

 – Ты не могла об этом знать, – он нашёл её ладонь, сжал и коснулся губами середины. – Это не убийство. Ты сделала то, что должна была сделать, и ты молодец.

Они немного помолчали, а потом Джоан наклонилась к нему, шепнула:

 – Хватит об этом, – и поцеловала.

Себ не был против – в отличие от монстра-кота, который выбрал именно этот момент, чтобы завопить под дверью.

Они расхохотались, Джоан с недовольной гримасой встала и впустила Фредди в комнату. Он немедленно запрыгнул на кровать и басовито заурчал.

 – Он голодный? – спросил Себ, почёсывая его под подбородком.

 – Он просто наглый, если не пустить – так и будет орать часами. Да, Фредди? – Джоан потрепала кота за ухом, заставляя его недовольно помотать головой.

 – Почему Фредди?

 – Голосистый как Меркьюри и когтистый как Крюгер.

Взяв кота на руки, Джоан снова устроилась поудобнее под одеялом, зевнула и призналась:

 – Впервые за много лет не хочу понедельник.

 – А я не хочу уезжать.

Ему нравилось это ощущение замершего времени: тёплая, даже душноватая спальня, Джоан рядом, даже этот кот, меньше всего на свете похожий на кота.

Конечно, было понятно, что понедельник всё-таки наступит, а Себу лучше бы успеть на последний поезд до Лондона. Но пока можно было притвориться, что за пределами спальни мира вообще не существует.

Однако он существовал.

Звонок телефона оказался слишком резким и совершенно чужеродным. Джоан дёрнулась, потом пробормотала:

 – Это твой.

Себ вылез из постели, достал телефон и прочитал неизбежное: «Номер скрыт».

 – Я сейчас, – бросил он и вышел из комнаты, притворил дверь и ответил: – Сэр?

 – Себастиан… – голос Джима был тихим, хриплым, сорванным, – ты мне нужен… здесь…

 – Я в Плимуте, сэр.

– Мне плевать! – взвизгнул Джим, и тут же прошептал: – Прости, детка… не хотел кричать… поезд… Плимут? «Плимут—Лондон», семнадцать пятьдесят две. Ты успеешь… – и он положил трубку. Себ стиснул зубы, чтобы не выругаться вслух.

Он не хотел ехать – и, при этом, отчаянно желал оказаться в Лондоне немедленно. Зачем? Было очевидно, что его ждёт не работа, а ещё одна ночь в роли няньки для сходящего с ума босса, но Себ понимал, что он там нужен. Должен поехать, чтобы…

Что?

Привести Джима в порядок и получить новое задание.

Чтобы уже оставить позади тупое ничегонеделание неделю за неделей. Если ради этого нужно перенести приступ безумия у Джима – что ж, так тому и быть.

Он вернулся в спальню – и Джоан сразу поняла, что его вызывают на работу.

 – Понедельник раньше срока, – проворчала она, и Себ порадовался, что ему не нужно перед ней извиняться. Она отлично понимала, что работе плевать, сколько сейчас времени и какой день недели.

 – Мне чертовски жаль, – сказал он почти искренне, ещё раз поцеловал Джоан и быстро оделся.

Джоан тоже собралась и пояснила:

 – Отвезу тебя на вокзал. Такси ты здесь не поймаешь.

Оказалось, что Джоан неплохо водит подержанную «Хонду», и Себа это почему-то умилило. Хотя, казалось бы, глядя на Джоан, можно было догадаться, что у неё есть своя машина. И разрешение на оружие. И боксёрская груша где-нибудь на чердаке. Но, странная штука, это делало её только более привлекательной в его глазах.