Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 49 страниц)

Глава 5

Себ ехал в метро, удивляясь толпам народа. Внутренние часы сбились, ему казалось, уже поздно. А на деле – не было и девяти вечера. Стоило Себу на своей станции подняться по эскалатору, как снова зазвонил телефон.

«В жизни больше не пожалуюсь на скуку», – подумал он и тут же напрягся, увидев на экране номер Эмили. Сердце застучало быстрее. Она вряд ли звонит поболтать. Значит, что-то случилось.

 – В чём дело? – спросил он резко.

 – Прости за поздний звонок, Себ, – мягко произнесла Эмили, мгновенно развеивая тревогу. – Ты занят?

Он собирался поспать, но сейчас это не имело никакого значения.

 – Нет, что нужно?

 – Посиди со Сьюзен пару часов. Мне нужно срочно уйти, а няню я уже отпустила.

Дальше последовали извинения и заверения, что это в первый и последний раз, которые Себ пропустил мимо уха. Идея сослаться на выпитое пиво и отказаться даже не пришла ему в голову. Наоборот, мысль о том, чтобы провести немного времени со Сьюзен, кажется, начисто стёрла все непростые эмоции этого дня.

 – Буду минут через двадцать, если не встану в пробку.

Эмили он застал уже полностью одетой, а Сьюзен – в дурном расположении духа. Его появление прервало, кажется, уже не первый виток ссоры. Сьюзен, в пушистом розовом халате, заливалась слезами и кричала что-то невнятное, Эмили шипела, но обе они затихли, стоило Себу войти в дом.

 – Папа! – сквозь рыдания вскрикнула Сьюзен и кинулась к нему. Себ ловко подхватил дочку на руки и прижал к груди. Поцеловал в мягкие растрепанные кудряшки на виске. Кивнул Эмили.

 – Уложи её спать, Себ, умоляю, – выдохнула Эмили, схватила маленькую сумочку и поспешила к двери. – И она не ужинала, потому что ревела, – и выскочила на улицу. Себ закрыл дверь, заглушив цоканье каблуков Эмили по дорожке.

 – Ну, что скажешь? – Себ поставил Сьюзен на пол и наклонился к ней. – Чего ревём?

Он не так уж часто оставался со Сьюзен один на один, но они ладили.

 – Она меня бесит, – заявила Сьюзен с вызовом и посмотрела на Себа, явно требуя поддержки.

 – Фу, как грубо, – заметил Себ. – Мама тебя любит.

 – Не любит. Она любит Джексона теперь. Ну и пусть, – Сьюзен сложила руки на груди и с вызовом в глазах подняла подбородок, – я её тоже любить не буду.

Себ задумчиво потёр переносицу.

 – Ты знаешь, – сказал он после недолгих раздумий, – любовь бывает разная. Ты ведь можешь одновременно любить меня, маму, бабушек и… – он вспомнил недавний разговор, – Джулию, твою подругу. Да?

Сьюзен кивнула едва заметно, но хотя бы не спорила с пунктом про любовь к маме.

 – И в тебе одной, – он ткнул пальцем ей в грудь, – вся эта любовь помещается. Также и в маме. То, что она теперь любит Джексона, не делает её любовь к тебе меньше. Понимаешь?

Сьюзен вздохнула.

 – Понимаешь?

 – Да, – протянула она неохотно. – Я просто не понимаю, почему она не может снова любить тебя.

 – Если ты накормишь меня ужином, я попробую ответить, – подмигнул Себ. Сьюзен рассмеялась:

 – Ты уже большой, зачем тебя кормить?

 – Даже очень большие мальчики любят, когда их кормят. Пошли, посмотрим, что там с ужином.

Эмили оставила кастрюлю варёного картофеля с зеленью и сливочным маслом и жареные куриные ножки. Сьюзен велела Себу сесть за стол и сама положила еду на тарелку. Потом подумала – и попросила:

 – Достань мне тоже тарелку.

Так что они мирно поели, без слёз и возмущений. А потом Себ, собравшись с духом, проговорил:

 – Помнишь, мы с тобой уже обсуждали наш с твоей мамой развод?

 – Помню. Но ты сказал, что я маленькая и не всё пойму, – напомнила Сьюзен. – Уже не маленькая.

 – Да, большая, – согласился Себ, – вставая и начиная мыть тарелки.

 – У нас есть посудомоечная машина.

 – Я знаю, – кивнул Себ. Просто ему было проще помыть руками. Тем более, что так была возможность на лишние пару минут оттянуть ответ. – Когда мужчина и женщина влюбляются друг в друга, – произнёс он, нарочно звякнув тарелками о металлическую сушилку, – настолько, чтобы пожениться, как мы с твоей мамой, они думают, что будут вместе всю жизнь.

 – Вы тоже думали?

Себ огляделся, пытаясь придумать, что бы ещё такого сделать полезного, чтобы занять руки. К сожалению, у Эмили на кухне царил полный порядок. Он убрал картошку и курицу в холодильник, протёр столешницу.

 – Да, думали. Но потом оказалось, что мы очень разные. Мы мало виделись друг с другом из-за моей работы. Мама хотела бы, чтобы мы встречались чаще. Чтобы я жил дома постоянно. Я не хотел бросать работу. И в конце концов…

Себ не случайно опасался этого разговора. Дело в том, что, зная Сьюзен, легко было предположить закономерный вопрос. Что-то вроде: «Если ты перестал любить маму, значит, перестанешь любить и меня?». И он всё никак не мог подобрать объяснения, почему этого никогда не произойдёт.

 – Вы развелись, – мрачно подвела итог Сьюзен. – Пап, я всё думаю, – она подтянула ноги на стул и опёрлась подбородком о коленки – и конечно, озвучила тот самый больной вопрос.

Себ наклонился над ней и обнял сзади, поцеловал в макушку.

 – Нет. Тебя я буду любить всегда. Разные виды любви, я говорил. Мы можем развестись с мужем или женой. Но нельзя перестать любить своего ребёнка.

Сьюзен вывернула шею, потом сама повернулась, встала на стул коленками и спросила хитро:

 – Даже если он очень-очень плохо себя ведёт?

 – Даже в этом случае. Правда, – Себ отошёл в сторону и улыбнулся, – это любовь отнюдь не мешает родителям наказывать своих детей, особенно если они себя очень-очень плохо ведут.

Сьюзен рассмеялась, потом состроила жалобную мордашку и попросила посмотреть телевизор немного.

 – А что у нас со временем?

Она бросила взгляд на настенные часы, потёрла переносицу и сообщила:

 – Девять с половиной часов.

 – А время отхода ко сну?

 – Десять, – она наморщила нос. – Пап, ну немножко? Я потом быстро-быстро почищу зубы. И сразу усну, честно. А так буду лежать и думать про что-нибудь. Пожалуйста?

Себ вздохнул, подумал, что Эмили будет ругаться – и за дело, и решительно сказал:

 – Полчаса. В десять – подъём, зубы, кровать. Ну, давай, шустро.

Она кинулась в гостиную, к полке с кассетами, и закусила губу от напряжённых размышлений. Выбрала какой-то диснеевский мультик про очередную принцессу, сама поставила кассету, и Себ включил телевизор. Сьюзен забралась к нему под руку, устроилась тёплым уютным клубочком и сунула палец в рот. Себ осторожно перехватил её руку и не стал отпускать, медленно поглаживая. В какой-то момент Сьюзен рассмеялась: «Щекотно!» – и вырвала руку, завозилась. А через десять минут уже спала, чуть приоткрыв рот.

Себ выключил телевизор. Осторожно позвал Сьюзен, но она даже не пошевелилась. И Себ решил – к чёрту. Простит ему Эмили маленькое нарушение вечернего ритуала. Так что просто отнёс Сьюзен наверх, уложил, накрыл одеялом, погасил свет, а сам остался ещё на лишний час. Просто сидел в её комнате, слушал тихое дыхание и ни о чём не думал.

Александр: часть первая

«– Ваш новый фильм называют «скандальным» и «шокирующим», как вам эти эпитеты? Может, подберёте свои? – Как насчёт «жизненный» или «правдивый»? Не могу ничего поделать с тем, что жизнь скандальна и временами шокирует, извините. Это в ведении Господа Бога»

Из интервью на CNN

Александр Кларк не любил свою лондонскую квартиру той особой нелюбовью, которую может позволить себе человек, проводящий по обыкновению зиму в семейном поместье в Хэмпшире, а весну, лето и осень – на съёмках в разных уголках земного шара.

Квартира на Ратленд-гейт перешла к нему по наследству от дяди. Он обладал прекрасным вкусом, и Александр так и не решился с его смерти понять хоть что-то. Викторианской эпохи кровать под балдахином всё так же стояла в спальне, а небольшую гостиную делали визуально ещё меньше три разномастных кресла в вязаных чехлах.

Вступив в наследство, Александр разве что завёз большое компьютерное кресло в кабинет – оно было удобнее и безопаснее для спины, чем дядюшкин стул, проследил, чтобы в гостиной на правильном уровне развесили колонки от двух компьютерных центров и усадил на рабочий стол Мишель.

Лучший друг, Мэтт, звал квартиру «барахолкой» и «складом хлама». И, глядя на неё его глазами, Александр признавал справедливость этих характеристик. Тем не менее, он едва ли позволил бы минималисту-Мэтту выбросить хотя бы одно кресло или заменить хотя бы один из сервизов на однотипную бездушную керамику из «Икеи».

Александр находил квартиру уютной. И всё-таки не любил.

То, что он оставался в ней, всегда означало только одно – съёмки закончены, и вот-вот фильм выйдет в прокат. Значит, скоро творение его разума окажется на больших экранах, растянутое на них, какое-то жалкое и пошлое, лишённое былого очарования.

 – Александр?

Очень медленно, неохотно он сфокусировал взгляд на Елене.

Это было чудо, что она вырвалась к нему сегодня, отложила все свои дела, наверняка государственной важности, подвинула все встречи, чтобы провести с ним пару часов. И конечно, они оба понимали, почему она пошла на такие жертвы.

 – Я в порядке, правда, – улыбнулся он. – Ты знаешь, это просто хандра. Она пройдёт.

 – Знаю, – ласково сказала она, и её лицо осветила искренняя улыбка.

 – Сиди так, – попросил Александр, дотянулся до блокнота и несколькими движениями карандаша попытался захватить этот образ. Но он рассыпался.

Елена была единственным человеком, кого он не мог нарисовать, сколько ни пытался. Он тщательно зарисовывал её короткую стрижку, уверенную линию челюсти, крупные глаза, строгие, тяжёлые надбровные дуги и жёсткий контур губ, привыкших отдавать приказы. Но даже очень точная передача всех черт на бумаге отнюдь не делала рисунок Еленой, а ту самую суть, смысл, он не мог уловить.

 – Уже можно? – засмеялась она, когда Александр недовольно закрыл блокнот.

 – Даже рисовать не могу. Ненавижу это чувство, – он запрокинул голову на высокую, мягкую спинку кресла, обтянутого вязаным чехлом.

 – Всё пройдёт, – она накрыла его пальцы широкой мягкой ладонью. – Всё будет хорошо.

 – Помнишь этот момент из «Реальной любви»? Эмма Томпсон говорит с Хью Грантом. «Что сделал сделал сегодня мой брат? Заступился за честь своей страны. Что сделала я? Голову омара из папье-маше». Вот я чувствую себя как человек, сделавший голову омара.

 – Ошибки, ошибки… Эмма Томпсон говорит с Аланом Рикманом. Я вряд ли стану премьер-министром, – покачала головой Елена, – а ты сделал не голову омара, а фильм, который критики The Guardian назвали «гениальным», а The Sun – «открытием года». И что ещё будет после премьеры…

Александр позволил себе небольшую слабость и снял очки, потёр глаза пальцами. Он никогда не читал рецензии на свои фильмы, но кто-нибудь время от времени всё-таки сообщал ему о том, что они существуют.

 – Сколько бы я ни бился, – проговорил Александр, несколько скептически разглядывая свой стакан с соком, к которому так и не притронулся за почти час разговора, – насколько бы ни оттягивал премьеру, каждый раз одно и то же. Пока я смотрю фильм на монтаже и на предпоказах, я его как будто не вижу. Всё равно, что пытаться разглядеть свою почку. Но стоит ему выйти на экраны, и всё. Он перестаёт быть частью меня. И тогда я смотрю его и понимаю, каким он должен был бы быть на самом деле. А то, что получилось, всегда оказывается жалкой пародией.

 – Это твоей пародии пророчат «Оскар», – заметила Елена.

 – Не показатель. Если что, я всё равно откажусь от номинации.

 – Почему?

 – Мне не нравится тот курс, которым идёт Гильдия кинокритиков. Не хочу участвовать в премии, критерии которой мне… – он бы сказал, что не ясны, но правдивее было бы: слишком уж ясны. Ладно, не важно.

Он знал, что меньше всего сестре интересно слушать про закулисные игры кинобизнеса.

 – В таком случае, если этот фильм – жалкая пародия, то боюсь, что оригинал свёл бы мир с ума. Официально выражаю тебе благодарность за то, что бережёшь страну от массового помешательства.

Александр засмеялся и спросил:

 – Неужели посмотрела?

 – Отрывками, – несколько виновато призналась Елена. – Если у меня выдастся выходной, запрусь в комнате с телевизором, твоими фильмами и… – она щёлкнула пальцами, – ведром попкорна.

Им обоим было очевидно, что этого не произойдёт, как минимум до тех пор, пока в Британии существует терроризм, а следовательно, требуется принимать меру по противодействию ему.

Елена бросила короткий взгляд на маленькие золотые наручные часики, и вздохнула. Александр поднялся, не дожидаясь её речи, полной извинений.

 – Я ценю, – произнёс он искренне, подавая сестре руку, – что ты нашла для меня время.

Елена встала тяжеловато, поворчала на низкое кресло, а Александр охватил внимательным взглядом её фигуру. Ему не нравилось, что она прибавляет вес. Плюс двадцать футов за последние три года, и это при том, что, он знал, Елена не пренебрегает советами своего диетолога, да ещё и уделяет немного времени спортивным занятиям.

 – Я жирная, и мне не требуется твоего мнения по этому поводу, – ворчливо сказала она.

 – Ты прекрасно выглядишь, – ответил Александр, не сильно погрешив против истины. Она едва ли могла бы покорить модельный подиум, но выглядела как человек, способный править миром. Как на вкус Александра – это куда важнее.

 – А ты безбожно врёшь. Прости, мне правда пора.

Коротко обняв его (для чего АЛександру пришлось сильно наклониться), Елена достала из своей объёмной сумки записную книжку и пролистнула её и объявила:

 – В субботу обед, родители ждут, я пришлю за тобой машину. Дальше… Пожалуйста, будь аккуратным. Никаких сомнительных связей, никаких… – она вздохнула, – непроверенных девушек. И никакой депрессии, ясно?

 – Непроверенная девушка помогла бы предотвратить депрессию, – шутливо отозвался Александр. За столько лет он привык к этим нотациям и знал, что Елену они успокаивают. Будь её воля, она, наверное, приставила бы к дверям квартиры палу телохранителей, а внутри понавешала бы камер, но, к счастью, понимала, что это не та мера, которая встретит понимание у Александра. Ему было достаточно того, что его юристы сидят у неё на второй зарплате, а лондонская домработница пишет ей электронные письма дважды в неделю.

 – Всё будет хорошо, – пообещал он.

 – И поешь.

 – Мэтт проследит, – пожал плечами Александр.

 – Вот и чудесно, – отозвалась Елена.

Неторопливым, полным достоинства шагом Елена покинула квартиру. Александр запер за ней дверь, опустился в кресло, ещё теплое от её тела, закрыл глаза и подумал, что нужно что-то поесть. Неделя до премьеры и две – после всегда были тяжёлыми. Но это не значит, что можно перестать есть. Мэри варила ему несолёный рис, он точно не доставит проблем. И, возможно, стоит добавить пару ломтиков лёгкого сыра?

Преодолевая внутреннее сопротивление, Александр всё-таки пошёл на кухню и соорудил себе очень простой перекус. Потом сделал ещё одно небольшое усилие – и договорился сам с собой на чай.

Глава 6

Новое задание было поздним вечером. Себ наблюдал за встречей в бывших доках в районе Ньюхэм. Под фонарём, на парковке с раздолбанным асфальтом стояло два совершенно одинаковых автомобиля – серых «Форда Мондео». Они отличались только номерами, в остальном были полностью идентичны – вплоть до полосатых чехлов на передних сиденьях.

Впервые за это время во встрече участвовали Клаус и Фоули одновременно . Причём Фоули был абсолютно неузнаваем – он не кривлялся, не манерничал, а молчал и вёл себя так, словно опасался и Клауса, и третьего участника – высокого нервного блондина. И одет был не в костюм, а в какую-то потёртую джинсовку, ещё и в кепке.

Себ не мог даже предположить, о чём там идёт речь, но по привычке всё равно крутил в голове бессмысленные диалоги. Вот, сейчас блондин, слегка стукнув по капоту ближней к нему машине, взмахнул руками. «Мне нужна именно эта!» – наверное, воскликнул он. Клаус не шевелился и руками не махал, ещё и стоял спиной к Себу, так что увидеть, открывает ли он рот, было нереально. Но должно быть, он ответил: «Они совершенно одинаковые, мистер. Можете убедиться». Да, он сказал что-то в этом роде, потому что блондин обошёл вторую машину, открыл багажник, посмотрел в него, кивнул и отошёл. Фоули подбежал и закрыл багажник обратно. Клаус вытащил ключи из кармана.

Вне фокуса, справа мелькнуло белое. Себ быстро перевёл взгляд и увидел женщину в светлом костюме. Она замерла на краю парковки.

 – Клаус, – сказал Себ в микрофон, – на три часа от тебя. Кто это?

 – Чёрт, – выругался Клаус. Блондин вздрогнул и повернулся к женщине спиной, как будто боясь, что она увидит его лицо. Фоули вроде бы нервно оглянулся – и посмотрел точно туда, где было укрытие Себа.

 – Убери её, – велел Клаус.

Женщина, кажется, пыталась понять, идти ей дальше или бежать прочь, но Себ не дал ей времени на принятие решений, убирая свидетеля одним чистым выстрелом. Блондин дёрнулся от громкого звука, подскочил – уставился на Клауса с выражением ужаса на лице. Клаус покачал головой. Блондин сел в ту машину, в которую, похоже, и нужно было, и уехал.

Клаус спросил о чём-то Фоули. Может: «Что делать с трупом, сэр?». Фоули снял кепку и пригладил волосы. Махнул Клаусу на оставшийся «Форд» и явно приказал уезжать. Спустя минуту второй автомобиль покинул парковку. Когда наступила тишина, Фоули снова посмотрел в сторону Себа и поманил его пальцем.

В этот раз Себ был со своей винтовкой, поэтому он потратил время на то, чтобы аккуратно собрать её. С «М-24» они были вместе уже пять лет, и она по праву заслуживала звания лучшей винтовки в мире: тихая, меткая и послушная. И компактная. После сборки она помещалась в небольшой чехол, со стороны похожий на сумку с какими-нибудь ракетками или другими спортивными снарядами. Себ закинул чехол на плечо и спустился.

Фоули стоял, сунув руки в карманы, и покачивался с пятки на носок. Увидев Себа, он кивнул и снова поманил пальцем, требуя следовать за собой. Бросив короткий взгляд на труп и понадеявшись, что Фоули или Клаус о нём позаботятся, Себ последовал прочь от парковки, на плохо освещённую широкую улицу, засаженную хилыми деревьями.

В какой-то момент Фоули перехватил болтающийся на запястье крест и начал крутить его в пальцах. Потом спросил:

 – Жалобы? Эмоции? Отпуск для поправки душевного здоровья?

 – Что? – переспросил Себ.

Фоули замедлил шаг и посмотрел на него с интересом. Себ поёжился под взглядом его светлых, даже как будто светящихся в темноте глаз.

 – Почему тебе не жаль её? Она ведь была хорошенькой. Глупая девочка, которая просто заглянула не туда.

И тут до Себа дошло, что Фоули имеет в виду. Оставшийся на парковке труп.

 – Клаус приказал – я выстрелил, – ответил Себ. – Я солдат, а солдаты не обсуждают приказы, сэр.

 – Джим.

 – Джим, – согласился Себ.

Фоули цокнул языком, кивнул своим мыслям – и отвернулся. Они шли ещё полчаса, и за это время он не произнёс ни слова. Они пересекли автостраду, пару раз свернули в проулки, а потом вышли на широкую улицу, где ещё даже сохранялось какое-то движение. Фоули указал пальцем на юго-запад:

 – Тебе туда, – а сам развернулся и пошёл строго в противоположную сторону, продолжая играть с распятием.

Себ поймал такси почти сразу. В мыслях крутились события вечера. Себ не переживал из-за выстрела. Но это не означало, что он не думал о нём. Фоули ошибся. Ему было жаль девушку, которая зря зашла на пустую парковку. Но был приказ и была осознанная необходимость выстрелить. Он это сделал. К счастью, ему никогда не снились по ночам убитые – иначе он, наверное, сбежал бы из Афганистана ещё в две тысячи втором.

***

На следующий день ему никто не писал и не звонил – а Себ, если честно, не отказался бы от срочного задания. Однако его не было, а значит, не было повода отменить неприятную встречу.

Себ провел пластиковым гребешком по волосам, поправил галстук, поддёрнул рукава пиджака, который, кажется, стал маловат в плечах, бросил на своё отражение недовольный взгляд и вышел из дома.

На обед к Эмили он ехал несколько заранее, наплевав на все правила приличия. Ему просто хотелось побыстрее с этим закончить. И даже при том, что он сам придумал устроить этот обед, участвовать в нём не хотелось.

Его успокоила бы быстрая езда. Но вы пробовали ехать быстро в Лондоне в половине чётвертого после полудня в субботу? «Форд» едва тащился по пробкам, пару раз Себ нарушил, чтобы проскочить очередной затор, но на среднюю скорость движения это не сильно повлияло. Радио он выключил – раздражало. Начал постукивать пальцами по рулю. Поймал себя на этом – и немедленно прекратил. Внутри будто бы что-то зудело и ворочалось. Мелькнула бредовая мысль бросить машину на любой парковке (только попробуй, найди её) или просто на тротуаре и пойти пешком.

Зачем ему вообще сдался этот обед?

«Ради Сьюзен», – напомнил он себе. Он делает это ради Сьюзен. Поэтому придёт сейчас домой к Эмили, будет жать руку её новому парню, травить какие-нибудь анекдоты и вести себя дружелюбно.

Сьюзен важно увидеть, что он ободряет выбор её матери, и главное, что появление Джексона Уилшира ничего не изменит и не испортит.

На стадии планирования всё было отлично. Себ считал, что им необходимо пообедать вместе, Эмили поддержала идею. Но теперь Себ с трудом боролся с непонятным глухим раздражением. И он даже не мог точно сказать, что его злит: не ревность же, в самом деле?

Выворачивая к дому Эмили, Себ понял, что вспотел. Почти час в дороге, нервы и плохое настроение сделали своё дело. Оставалось надеяться на дезодорант. Какое ему вообще дело, что о нём подумает Уилшир?

Дверь дома открылась, и на улицу выскочила Сьюзен. Все неприятные мысли, всё волнение и раздражение тут же исчезли. Себ улыбнулся, ощущая, как внутри разливается тепло, вышел из машины и подхватил Сью на руки.

 – Папа! – она поцеловала его в щёку.

 – Привет, принцесса, – он поставил её на землю и взял за руку. – Как дела?

 – Плохо, – твёрдо ответила Сьюзен. – Я не стану с ним обедать. Пап, давай что-нибудь сделаем? Я просто… – она замялась, – я не хочу, чтобы он жил с нами. Он противный.

Как бы понять ещё, Сьюзен не нравится Джексон, потому что она ревнует Эмили или потому что с парнем что-то не так?

 – Слушай, – Себ присел на корточки, – твоя мама любит Джексона, мы с тобой это уже обсуждали. Но я хочу, чтобы и она, и ты были счастливы. Дай мне познакомиться с ним. Если мне покажется, что он плохой человек…

 – Ты побьёшь его?

 – Нет. Бить людей – это плохо. Но я поговорю с твоей мамой.

Сьюзен потёрла нос:

 – Можешь говорить уже.

Себ покачал головой и поднялся:

 – Сначала мы пообедаем. И ты, твоё высочество, будешь вести себя хорошо.

 – А то что? – с вызовом спросила она.

«А это что-то новенькое», – недовольно заметил Себ. Такого он от Сьюзен ещё не слышал. Либо Эмили или Джексон часто используют фразы типа: «Сделай, а то накажу», либо… когда там положено начинаться переходному возрасту? Вроде бы рановато ещё.

 – А то я всё внимание буду уделять твоему плохому поведению и совершенно не смогу познакомиться с Джексоном. Ясно?

 – Я-ясно, – протянула Сью недовольно. – Буду.

 – Слово?

 – Слово, – и она протянула ему ладонь. Себ её пожал, скрепляя договор, и они вместе пошли в дом.

Эмили радостно улыбнулась и помахала Себу рукой.

 – Проходи в гостиную, Джек будет с минуты на минуту, а я должна справиться с этой птицей!

 – С птицей?

 – Индейка, – скривилась Эмили, а Себ принюхался и действительно узнал запах жареной индейки.

 – Ты её победишь, – уверенно сказал Себ. Эмили отлично готовила, так что сомнений не было никаких.

В гостиной уже был накрыт стол на четверых. Но задержаться там Себу не дали: Сью немедленно потащила его в свою комнату, смотреть новые рисунки. Сьюзен с раннего детства любила рисовать, но в последнее время у неё стало получаться совсем хорошо. Как минимум, у Себа не возникало ни малейших сомнений, что именно изображено на рисунке.

 – Это я вчера рисовала, мы с мисс Кларенс ходили к пруду.

Себ взял акварельный рисунок и внимательно изучил его. Кажется, в прошлом году Сьюзен с трудом справлялась с тем, чтобы предметы были нормальных размеров. А теперь на рисунке была совершенно правильная, как он мог судить, перспектива. И в воде отражались облака.

 – Здорово! – искренне сказал он. – Мне нравится.

 – Хочешь, я тебе его подарю? Хотя нет. – Сьюзен забрала лист бумаги, – я тебе нарисую другой, лучше.

 – Я буду ждать.

Они убрали рисунки по местам и, когда прозвенел дверной звонок, спустились вниз.

Джексон обнаружился в гостиной. Он как-то робко стоял возле стола, сунув руки в карманы брюк. Высокий, худощавый. Тёмные волосы длиннее, чем на последнем фото: слегка прикрывают уши. Лицо узкое и настолько типично-британское, что хоть в учебник запихивай.

Он широко улыбнулся, вытащил руки из карманов, протянул одну Себу и сказал торопливо:

 – Привет! Я Джексон. Джексон Уилшир. Привет, Сьюзен, как дела?

 – Себ, – представился он, пожимая протянутую руку, и слегка надавил на плечо Сьюзен. Поняв намёк, она ответила недовольно:

 – Привет.

 – Я… очень рад познакомиться, очень. Себ – это от Себастиана, да?

 – Просто Себ.

Он давно планировал задать маме вопрос, что именно заставило её выбрать это жуткое километровой длины имя для своего сына, но как-то к слову не приходилось. Себ сделал то, что было возможно: обрезал от этого имени столько лишних букв, сколько было возможно.

 – Сьюзен постоянно о тебе говорит, – продолжил Джексон. – Ты военный, да?

 – Уже нет, – отозвался Себ суховато. – Работаю в охране.

 – А где служил?

 – На войне! – заявила Сьюзен. Джексон засмеялся, но слегка натужно.

 – Учитывая обстановку семейного обеда, – чуть улыбнулся Себ, – давай остановимся на этом исчерпывающем ответе. А ты чем занимаешься?

Из досье, конечно, Себ знал, что Джексон – стоматолог, что у него частная практика и свой кабинет, пусть и не на Харли-стрит, но неплохой и доходный. Но светить этими знаниями не собирался.

 – Стоматолог.

 – Полезное знакомство, Сьюзен, – заметил Себ. – У тебя сколько зубов ещё не выпало?

Сью посчитала:

 – Шесть.

 – Как минимум шесть раз Джексон сможет тебе помочь.

 – Обязательно помогу! – с энтузиазмом заверил её Джексон. – Да и тебе, Себ. Будет нужно – обращайся, сделаю скидку.

 – Ну, если скидку…

 – Дорогие мои, за стол. Я одолела индейку!

В гостиную вошла Эмили с блюдом, на котором лежала крупно порезанная индейка с аппетитной корочкой. Джексон тут же засуетился, перехватил блюдо, помог поставить его на стол, уронив пустой стакан, и все сели на свои места. Сьюзен решительно устроилась между Себом и Эмили, напротив Джексона, и кидала на него недовольные взгляды.

 – Алкоголь не предлагаю, – проговорила Эмили мягко, – но есть отличный морс.

Себ потянулся к графину – разлить – и столкнулся с рукой Джексона. Логично. Если он переберётся к Эмили, то будет хозяином в этом доме.

 – Извини, – Себ убрал руку, и Джексон налил всем морса, потом положил идейки и сел на место. Руки у него немного подрагивали, и Себ понадеялся, что в стоматологическом кабинете он ведёт себя увереннее.

Но, не считая этого эпизода, обед шёл мирно. Эмили сначала явно ощущала неловкость, но потом расслабилась и снова начала улыбаться обычной своей мягкой улыбкой. У Джексона перестали дрожать руки. Сью всего пару раз отказалась отвечать на вопросы Джексона, а сам Себ… Пытался понять, какого хрена он тут вообще забыл. Они выглядели мирно, уютно и хорошо – все трое. Сьюзен отходчивая. Она быстро примет Джексона как не как отца, то как друга и старшего родственника. И они будут отличной семьёй. Сам он здесь – лишний.

 – Па-ап? – Сьюзен коснулась его плеча.

 – Что, дорогая?

 – Пап, мы сходим в зоопарк? Помнишь, ты обещал? – и бросила на Джексона хитрый взгляд.

Себ быстро разгадал, что тут произошло. Он не обещал Сью никакого зоопарка, зато туда предложил пойти Джексон. И она открыто сообщала: «Видишь, ты мне не нужен, даже в зоопарк меня может сводить папа».

Хотелось сделать вид, что он ничего не понял, и ответить: «Хоть завтра». Но чёрт, это было бы очень неправильно по отношению к Эмили и Джексону.

Себ чуть прикусил язык. Нет, не сможет отойти в сторону и не портить эту идиллическую картинку. Ни за что не откажется от своей роли в жизни Сьюзен. Но и Джексону мешать строить с ней отношения не станет.

 – Что-то не помню я про зоопарк, – произнёс он. – И знаешь, я его не очень-то люблю. Все эти тигры в клетках…

 – Я обожаю зоопарк! – радостно сообщил Джексон. – Хочешь, сходим завтра вместе, Сьюзен? Эмили, ты с нами?

Прежде, чем Сью успела категорически отказаться, Себ вставил:

 – Мне нравится этот план. А мы с тобой в через выходные поедем смотреть оленей. Без клеток. Что скажешь?

На лице Сьюзен явственно читались муки выбора. Ей не хотелось никуда идти с Джексоном. И ещё больше ей хотелось показать маме, что Джексон ей не нравится. Но при этом, ей хотелось в зоопарк. А вариант «пойти туда с папой» отпал. Обидеться на Себа она тоже не могла – он объяснил причину для отказа и предложил другое развлечение.

 – Ладно, – буркнула она.

После мороженого на десерт Сьюзен ушла в свою комнату, и атмосфера в гостиной снова стала неуютной. Эмили и Джексон перебрались на диван, Себ сел в кресло, закинул ногу на ногу и понял, что сказать ему нечего.

 Эмили разглядывала маникюр, Джексон заинтересовался обивкой дивана. Впрочем, именно он первым нарушил тишину и спросил:

 – Значит, ты в охране? Не стал спрашивать подробности при Сьюзен, понимаю, ей это ни к чему. Чем именно занимаешься? Если это не секрет, конечно, – он улыбнулся и развел руки. Дружелюбие буквально хлестало из него. А ещё он сидел очень близко к Эмили, не пытался лапать её, но как бы держал в своём поле, в своём личном пространстве. Очень интимно.

 – Никаких секретов, – отозвался Себ, чуть отведя взгляд. – Работаю в корпорации, сопровождаю босса на встречи. Играю мышцами и всё такое.

 – Я думал, там предпочитаю бугаев, – фыркнул Джексон.

 – Мой босс предпочитает результат.

 – Я рада, что ты вернулся, – произнесла Эмили. – Не думала, что ты решишь осесть в Британии. Мне казалось…

 – Я уже староват для армии, – с деланным равнодушием сказал Себ и повторил то, что говорил уже несколько раз разным людям: – Начинаю тянуться к мягкой кровати и горячему душу.

 – Да уж, понимаю, – засмеялся Джексон, а Эмили посмотрела как-то странно и сказала:

 – Забавно, как с возрастом меняются люди. В двадцать пять ты говорил, что у тебя есть призвание, единственный талант, и ты не собираешься его зарывать… Впрочем, я рада, что это в прошлом.

 – Что за талант? – тут же заинтересовался Джексон, а Эмили совершенно спокойно сообщила:

 – Он снайпер какого-то там очень высокого класса. Один из лучших в британской армии.