Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)

Глава 23

Рейсовый автобус ехал быстрее, чем следовало бы, учитывая ширину и состояние дорогие. Собственно, он нёсся как сумасшедший, едва не сбивая зеркалами дорожные знаки.

У водителя орала музыка: на басах и проигрышах он прибавлял газу, а на вокале резко скидывал скорость, отпускал руль и дирижировал итальянской певице. Ещё он курил, и запах сигареты расплывался по всему салону, зависал в душном мареве сизыми клочьями и постепенно оседал на одежде пассажиров.

Людей в салоне было слишком много: они толкались, тёрлись друг о друга, крикливо ругались и так размахивали руками, что, казалось бы, вот-вот должны были попасть друг другу по головам. Но не попадали.

Себу повезло. Его соседом слева оказался мирного вида дедок в шляпе как из фильмов с Челентано, единственным грехом которого было то, что он положил Себу на колени половину своей газеты. Ещё и вежливо кивнул: читайте, если угодно.

По-итальянски Себ не читал, а картинок было мало, так что он предпочитал игнорировать газету. Не убирал он её с себя из опасения, что дедок обидится и пересядет, а на его место заберётся, например, вот эта дама двадцать шестого размера[13]13
  Это английский размер, соответствующий нашему шестидесятому.


[Закрыть] и вместо газеты на колени Себу положит орущего младенца.

Справа, уронив голову на грудь и прижавшись плечом к окну, сладко спал Джим – единственная причина, по которой спустя сутки после внезапного окончания отпуска Себ оказался чёрт знает где, в Италии, и с сомнительными перспективами на выживание.

Подвох следовало бы заметить сразу: билет до Лондона, который оставил ему Джим, оказался с пересадкой в Амстердаме. И возможно, Себ забил бы на билеты и недвусмысленное требование возвращаться в Англию, если бы не Аннет. Он и не планировал поддерживать отношения после того, как закончится курортный роман, но после слов Джима и её молчания, подтверждавшего его правоту, он не хотел видеть её ни минутой дольше. Это было что-то среднее между брезгливостью, жалостью и разочарованием. Аннет, умная, красивая, раскрепощённая, даже не напрашивалась на разговор – молча захватила из бунгало пляжные тапочки, полотенце и купальник и исчезла за дверью.

Обратная дорога оказалась выматывающей: в прошлый раз и переезд на байке, и паром, и автобус, ползущий по бесконечным пробкам, не вызвали такого раздражения и не выкачали столько сил.

Так что на пересадку Себ вышел в состоянии лёгкой дезориентации и с единственным желанием: снять номер в отеле и проспать шесть часов.

 – Разрешите помочь с багажом! – обратился к нему носильщик по-английский, но с местным акцентом.

 – Нет, спасибо, – Себ перехватил сумку, скользя взглядом мимо, в поисках нужной вывески.

 – Я настаиваю, сэр. Иначе вы опоздаете на самолёт.

 – Я никуда не… – Себ готов был поставить прилипчивого работника на место – но осёкса на полуслове. Из-под козырька форменной фуражки блеснули знакомые глаза. Себ разжал пальцы, роняя сумку на телегу.

 – Следуйте за мной, сэр, – сообщил Джим-носильщик, перекатил во рту ком жвачки и заверил: – Всё доставим в лучшем виде.

Себ послушно последовал за ним в зону вылета международных рейсов.

 – Ваш самолёт через час, сэр, самое время пройти на посадку, – Джим вернул ему сумку, из внешнего кармана которой торчал посадочный талон. Себ достал его и прочитал: «Амстердам, аэропорт Схипхол – Рим, аэропорт Фьюмичино. Пассажир: Кристофер Скотт». Почти без удивления сунул руку поглубже в карман и достал оттуда видавший виды британский паспорт со своей фотографией. На имя этого самого Кристофера. Что ж, оставалось надеяться, что парень просто бухает где-нибудь в английской глубинке и гарантировано не планирует её покидать[14]14
  У британцев с паспортами забавная история – их можно не получать. Паспорт необходим при пересечении границы, а вот человек, который всю жизнь прожил в своём городе, может так ни разу и не озаботиться получением паспорта.


[Закрыть].

Между последними листами паспорта обнаружилось ещё три билета – на поезда и автобус.

Джим уже исчез – потерялся в толпе, и даже намётанный глаз Себа не мог его отыскать. Впрочем, смысла всё равно не было.

Усталость и сонливость отступили на второй план. Сжав покрепче билет и чужой паспорт, Себ особенно ярко ощутил прилив адреналина.

Поспит потом.

Он продержался на этом возбуждение от предвкушения очень долго: весь перелёт, во время которого почти силой заставил себя закрыть глаза и немного подремать, поездку на поезде до вокзала. Быстрый перекус каким-то хот-догом. Ещё поезд – до Перуджи.

И там, выйдя на холодный после тайландской жары воздух, совершенно дезориентированный после смены часовых поясов, с трудом разбирающий, утро сейчас или вечер, он понял, что больше адреналин его никуда не поведёт.

Прислонившись к фонарному столбу, Себ пытался выровнять дыхание, но чувствовал, что глаза закрываются. Попытался посчитать, выяснил, что нормально не спал уже сутки… или часов тридцать? сбился на подсчётах, потряс головой и чуть не снёс кулаком голову Джиму: по обыкновению, тот подкрался сзади и прошептал:

 – Не спи на улице, детка.

 – Сэр… – хрипло выдохнул Себ, – я действительно могу навредить вам однажды, если вы не перестанете подходить сзади.

Джим рассмеялся. Он уже снял форму носильщика, но выглядел всё равно непривычно – на нем были джинсы, футболка и потрёпанная куртка, не то кожаная, не то из кожзама, но удивительно дешёвая на вид.

Из-под ворота футболки свисали наушники.

 – Не бойся, дорогой… – сказал он ласково, – и возьми это. Тебе пригодится.

Джим снял и отдал ему серо-красный рюкзак с порванным карманом.

Рюкзак весил так, словно был набит железом доверху. И быстрый взгляд на содержимое подтвердил: именно что набит. Винтовка, два пистолета, сменные магазины, мотки проводов, какие-то компьютерные платы, пара телефонов…

Себ застегнул рюкзак и молча надел. В этом состоянии ему было похер на то, что у него за спиной висел мини-арсенал.

 – Нам нужно немного подождать, дорогой. Пойдём.

И Джим уверенно двинулся через площадь, мимо пустой пыльной чаши фонтана. Себ пошёл за ним машинально, не раздумывая о том, куда идёт и зачем.

Всё-таки вечер: сумерки постепенно переходили в глубокую темноту. Людей становилось меньше, и выглядели они откровенно несчастными, кутались в пальто и шарфы, как будто стоял мороз, хотя на деле было градусов десять.

Миновав длинный тоннель под домом, Джим вывел их на перекрёсток, к автобусной остановке, где уже стояло несколько человек.

 – Туристы, – шепнул Джим, но об этом Себ и сам догадался: по рюкзакам и крепкой практичной одежде, – но местные… Из Милана или ещё откуда-то с севера. Двое в разводе, путешествуют, чтобы отвлечься, у тех, кто правее – роман… неудачный, она ему изменила уже несколько раз только за время поездки… – Джим бормотал всё тише, и Себу пришлось нагнать его и наклониться, чтобы хоть что-то разобрать, – в красной куртке вор. Клептоман… О, какие страсти… – Джим облизнул губы, – она зря надеется…

Выгоняя мутную сонливость из головы, Себ посмотрел на группу – потом на Джима. Снова на группу.

 – С чего вы это взяли?

Джим развеселился, хотя и так пребывал, похоже, в отличном настроении.

 – Господи, дорогой мой, ты не пробовал пользоваться своим мозгом? Я точно знаю, что он у тебя есть.

 – Я пользуюсь, – сухо сообщил Себ.

 – Тогда смотри. Ну же! – восклицание Джима привлекло к ним внимание туристов, но он только виновато пожал плечами и продолжил: – Характерные следы от колец на пальцах. У тебя тоже такой был, да? – Джим с любопытством наклонил голову, а потом цепко схватил левую руку Себа, критически повертел и выпустил, – Уже пошло. У красной куртки рюкзак набит ненужной ерундой. Дёргаются руки. И взгляд… обрати внимание на то, как он рассматривает игрушку на рюкзаке соседки.

 – Это может значить что угодно, – сказал Себ упрямо. Как-то не по себе ему становилось от понимания того, что Джим может читать абсолютно любого человека как открытую книгу.

 – Тем не менее, это значит именно то, что он клептоман. Прости, детка, долгие объяснения не по моей части. Придётся поверить мне на слово. Держи ценные вещи под рукой, – он подмигнул, – а теперь пойдём. У нас почти час до автобуса, пора кое-что выяснить… – он приблизился к компании, помахал рукой и затараторил на итальянском. Себ чуть приблизился, но всё-таки остался в стороне.

Он не понимал итальянский, только вычленил из речи Джима смутно-знакомое «мио рогаццо», прозвучавшее в тот момент, когда он махнул рукой в его сторону.

Остальные отвечали охотно. Похоже, за время путешествия они порядком друг другу надоели и были рады возможности поболтать с кем-то ещё. Себ отошёл к широкой каменной лавочке и поставил на неё свою сумку – рюкзак предпочёл оставить за спиной. Итальянская трескотня очень быстро превратилась в фоновый неразличимый шум.

Мимо изредка проезжали машины. В домах за грязным сквером тускло светились окна. В голове засел этот «рогаццо», которого он точно где-то слышал. Ругательство? «Мио» вроде «мой», а «мой придурок» или что-то подобное – это перебор для любого языка, да? Себ остановился на переводе «друг» и решил, что Джим пояснил компании, что его друг не говорит по-итальянски, и на этом успокоился.

Подбиралась нудная, выворачивающая челюсть зевота.

Хот-дог забылся как сладкий сон. Начался мелкий дождь. Себ поправил куртку и надел капюшон, Джим смешно затряс головой – и его тут же накрыли зонтами туристы. Он обернулся и поманил Себа пальцем.

Пришлось подходить, кивать разведённым изменщикам-клептоманам и бормотать что-то невнятное, чтобы никакой полиглот не вздумал блистать знанием английского и втягивать его в разговор.

 – Устал, детка? – с очень странной заботой в голосе поинтересовался Джим, и Себ напрягся. Что-то во взгляде Джима ему не понравилось. Была в нём какая-то явственно заметная чертовщина. Джим сказал что-то остальным, причём из его слов Себ сумел выхватить незнакомое, но слишком уж выделенное голосом «ил поверино», опять, похоже, касающееся его.

А потом Джим сжал пальцами его плечо и в полшага подошёл совсем близко, почти прижался, начисто игнорируя личное пространство. Себ дёрнулся было – но пальцы вцепились в его руку так жёстко, а смотрел на него Джим так угрожающее, что пришлось выдохнуть и замереть.

Обращаясь к группе, Джим произнёс короткую фразу, из которой Себ вытащил «тимидо»[15]15
  Итальянское «timido» одного происхождения с английским «timid» – «робкий, скромный, застенчивый». «Mio ragazzo» – «мой парень», «il poverino» – «бедняжка».


[Закрыть] – и скрипнул зубами. Это он перевёл, даже не зная по-итальянски ни слова, кроме «чао».

Значит, скромный?

Ну, ладно, пожалуй, он сумеет воспользоваться мозгом, как советовал Джим, и разгадать, во что с ним играют. Точнее, не с ним, конечно, а с туристами – он так, декорация и реквизит в одном лице.

Себ изобразил на лице улыбку, максимально похожую на оскал, чем вызвал незлой смех остальных. Вспомнилось, что Санта так и не подарил ему право безнаказанно врезать Джиму по лицу. Может, надо было не думать, а писать и сжигать в камине? А что делать, если камина нет или он электрический? На газовой плите пойдёт?

Шизофренические размышления о способах общения с Сантой прервал подъехавший автобус. И только увидев на нём вывеску, Себ сопоставил информацию на билете с картой. Из Рима он доехал до Перуджи как раз для того, чтобы сесть на автобус до Терни[16]16
  То есть строго в обратную сторону.


[Закрыть].

Не отпуская его плеча, Джим завёл его в автобус, скользнул к окну и сказал:

 – Три часа сна. Советую воспользоваться.

Выбирая между заведомо бесполезной просьбой ни для каких целей не разыгрывать больше подобных представлений (и важным уточнением, что если бы представление зашло чуть дальше, никакой контракт и никакая рабочая этика Джима бы не спасли он удара в челюсть) и лишними минутами сна, Себ, не колеблясь, выбрал второе. И немедленно отключился.

И вот теперь, уже на следующем автобусе, уже утром они продолжали движение на юг. О еде Джим не заикался, да и вообще, выйдя из автобуса в пустынном ночном Терни, впал в мрачное расположение духа и глубокое молчание, которое соизволил нарушить ради единственной фразы: «Ни звука, Майлс, или я убью тебя».

Себ сразу же отдалился на пару шагов. Разговаривать он всё равно не собирался, но становиться мишенью для срывов дурного настроения не имел никакого желания. Даже при том, что в угрозу верил слабо. Конечно, Джим мог его убить. Как Клауса, например. Мог подложить ему бомбу в хлопушку или подсыпать яд в чай. Но это всё убийства, требующие времени, за которое плохое настроение точно испарится. В рукопашной же шансов у Джима было не больше, чем у трёхмесячного щенка. Оружие нёс Себ. И своего пистолета у Джима не было – разве что совсем уж смешного размера игрушка, которую нужно ещё достать и возвести…

К счастью, сев в очередной автобус, тряский и старый, Джим подобрел, улыбнулся и уснул. А Себ пялился в газету дедка и по сторонам, игнорировал бурчание в желудке и даже не решался строить предположений, куда они едут и что их там ждёт. Зато обнаружил, что у него спёрли солнечные очки, но даже не расстроился.

Глава 24

Уже стемнело, когда они вышли из автобуса в Генуе, и Джим впервые за весь день заговорил. Пнув камешек на асфальтированном тротуаре, он присвистнул и уточнил:

– Сейчас около семи?

 – Семь двадцать четыре, сэр, – отрапортовал Себ совершенно неживым голосом.

Джим поднял глаза от тротуара, посмотрел на Себа и произнёс мягко и как-то удивлённо:

– Устал, детка? С чего бы, интересно? Спать уже не хотелось – короткие мгновения дремоты сбили остатки биологических ритмов, организм запустил дополнительные резервы, и сна действительно не было ни в одном глазу. Хотелось есть. Злой и раздражённый Джим позволил ему только раз ухватить упакованный позавчерашний сэндвич, а учитывая, что это был уже второй день на таком пайке, выдержка Себа постепенно таяла.

Нет, конечно, он умел долго обходиться без еды. Но одно дело – лежать без неё в укрытии, наблюдая за целью, а другое – мотаться по Европе.

– Нет, сэр, – огрызнулся Себ. Джим улыбнулся:

– Здесь есть хорошее местечко… Пойдём.

Город был, похоже, не туристический – стоило свернуть с широкой улицы, по которой они приехали, как начались старые лабиринты узких переходов, тоннелей, лестниц и проулков. Окна в основном были закрыты деревянными ставнями, магазинчики прятались за металлическими решётками и плотными жалюзи, уже опущенными. Стены покрывали граффити. Кое-где было трудно пройти из-за возведённых, но заброшенных строительных лесов и гор мусора.

Себ шёл, внимательно оглядываясь, забыв про голод и злость. Ловил каждую тень и каждый шорох. В таких местах часто тусуются наркоманы или просто отморозки, и им вполне может приглянуться содержимое рюкзака и сумки Себа или куртка Джима. А он не хотел драться в таком состоянии. Воняло дерьмом, плесенью и солью. Освещения почти не было: фонари стояли, но не работали, и свет пробивался только из щелей в окнах.

Джим шёл вперёд, как будто свободно ориентировался в этой дыре. В одном из боковых ответвлений, совсем тёмном и узком, Себ заметил группу – человек пять, с бутылками. Потом они наткнулись на парня в одних шортах, растянувшегося на грязной раздолбанной плитке. И вдруг внезапно улица повернула и упёрлась в массивную каменную стену старой церкви.

Стало светлее. Себ втянул носом воздух: вонь утихла, и он начал различать запахи еды, отчего рот наполнился слюной. Они обошли церковь и попали на небольшую освещённую площадь, немного в стороне от которой, на углу пристроился ресторанчик с тусклой вывеской.

– Отличная кухня, – сообщил Джим тоном гида, – рекомендую мидии.

– Я не слишком-то люблю есть то, что плавает, сэр, – сказал Себ, чтобы немного отвлечься от рези в желудке, – но сейчас согласен на всё.

Джим зафыркал, а когда они сели за столик, взял меню и сразу же сделал заказ на двоих, даже не дав Себу вставить слова. Отпустил молодого бойкого официанта. Устроил подбородок на ладонях и посмотрел на Себа с выражением сдержанного любопытства. Официант принёс корзину нарезанного хлеба, и Себ немедленно схватил кусок. Если Джим хочет от него светских манер – обойдётся. Двухдневная голодовка не способствует застольному этикету.

Хлеб оказался отличным: мягким внутри и с хрустящей корочкой снаружи. Корзина постепенно пустела. Джим следил с прежним любопытством. И только после четвёртого куска спросил:

– Голоден?

– Странно, что вы – нет… Джим, – пожал плечами подобревший Себ.

– Скучно… еда – это скучно. А сейчас у меня как раз есть, о чём подумать. Ни о чём не спросишь?  Официант вернулся, и перед Себом появилась большая тарелка каких-то овощей с сыром. Выглядело уныло.

– О, не смотри так, детка… – протянул Джим, мгновенно считав выражение его лица, – продолжение следует. Мне в детстве говорили, что питомцев необходимо кормить, чтобы они служили верно… И не сожрали своего хозяина. Моего дядю съели собаки, знаешь ли, его собственные. Сгрызли его лицо…

Себ взял вилку, посмотрел Джиму в глаза и отчётливо подумал: «Иди нахер». Раз уж он так хорошо читает мысли, может, и эту уловит? Джим заулыбался шире, и Себ приступил к салату, надеясь, что босс заодно и догадается, что задавать вопросы с полным ртом сложновато. Догадался.

– Некоторые игры бывают опасными. Особенно если кто-то хочет сыграть тобой. Очень удобно иметь карманного изобретателя красивых преступлений, правда? Себ промолчал, и Джим продолжил.  – Особенно если хочешь подвинуть с места Елену Кларк.  Эти имя Себу ни о чём не говорило, да и салат с хлебом шёл не так плохо, как мог бы, так что он ограничился пожатием плечами. Джим подпёр щеку ладонью.  – Не так-то просто меня похитить, знаешь ли… Собственно, невозможно. Но кое-кто решил попробовать.

– Тем парням, – напомнил Себ, – почти удалось. Помните? Джим рассмеялся:

– Ох, детка. Они только думали, что похищают меня. На самом деле, это был трансфер. С которым ты обошёлся не очень-то вежливо. Нет, я не в обиде, – тут же добавил он, – их бы всё равно убили, просто часом позже. Сейчас всё иначе.

Себ решил не раскрывать подробнее эту тему, она была неприятной, и вместо этого спросил:

– Так вы скрываетесь здесь? Для этого переезды? Тай, Амстердам, автобусы? Запутать следы? Это многое объясняло бы.

Джим хохотнул:

– Не совсем. Я не скрываюсь. Я сейчас сижу в номере «Коринфии», возле окна. На прицеле меня держит снайпер, и я соглашаюсь со всеми условиями шантажиста… Или, может, уже согласился? Эта разница во времени всё путает.

– Не понимаю…– нахмурился Себ.  – Мне не нужно скрываться, мне нужно перестать существовать на неделю. Ты думаешь, так много людей знает меня в лицо? – он покачал головой. – Кое-кто убеждён, что всё посчитал правильно. Я преподнесу ему на блюдечке Елену Кларк, Елена – нашу внутреннюю разведку. Разведка – Британию с потрохами. А тот, кто владеет Британией, считай, почти владеет миром.

Официант поставил на стол тарелку с сочным стейком, но Себ не притронулся к приборам. Он задумчиво ущипнул переносицу. Нет, все эти игры и интриги Джима его мало волновали. Ему не было дела до всех этих людей, пока они не окажутся у него на прицеле. Он принципиально игнорировал политику. Задуматься его заставило другое. Два вопроса: зачем в это увлекательное путешествие Джим втянул его и почему вдруг решил рассказать о том, что происходит?

– Оу… – Джим подался вперёд, – ты не перестаёшь удивлять. Верный вопрос.

Себ выдохнул.

– Я не задавал вопросов.

– «Зачем он мне всё это рассказывает, бла-бла-бла», – кривляясь, озвучил Джим, а Себ порадовался, что он хотя бы не догадался о первом вопросе, – я скажу… Я мог бы использовать тебя вслепую, Себастиан, ты пошёл бы туда, куда я прикажу, и сделал бы всё, что я потребую, верно?

Смерив его самым мрачным взглядом из своего арсенала, Себ подвинул поближе стейк и отрезал первый кусок. Оценил прожарку – с кровью. Прожевал. Взялся за второй. Нет, серьёзно, стейк большой, Себ – голодный, но уже не кидается на еду, так что они могут так сидеть и молчать довольно долго. Соглашаться с очевидным, да ещё и вслух, только чтобы потешить больное самолюбие Джима, Себ не собирался, особенно когда есть мясо, жаждущее его внимания.

– Ты ведь сам осознаёшь, что это омерзительно, да? – вдруг уточнил Джим будничным тоном.

– Что?  – То, что ты ешь.  – На войне нет атеистов и вегетарианцев. Вернее, бывают, но недолго. А прожарку вы сами заказывали, – и, чуть-чуть назло боссу, Себ отрезал кусок больше и с удовольствием отправил в рот.

Джим покачал головой и махнул рукой официанту. Что-то заказал, причём от официанта Себ расслышал «вино», от Джима – «но, граци» («нет, спасибо»?) и «салат». Явный прогресс в итальянском.

– Есть же скучно, – напомнил он.

Джим подмигнул:

– На этот вечер ты – моя шоу-программа, дорогой. Так вот… возможно, в ближайшие дни тебе придётся поработать головой, – резко вернулся он к теме, – подумать самому. Тебе для этого пригодится немного информации, не считаешь? – и он замолчал.

Себ с некоторой печалью закончил со стейком, глотнул морса, на который сначала и вовсе не обратил внимания, откинулся на низкую спинку дивана и спросил:

– Так что мне нужно знать? После еды и думать, и говорить стало легче. Он охватил взглядом ресторанчик – маленький и полупустой. Обратил внимание на всех, кто был одет недостаточно легко и мог бы прятать оружие. Убедился, что у него за спиной стена, а значит, как минимум, к затылку пистолет ему никто не приставит.

Джиму принесли салат, он взялся за вилку с ленцой, попробовал траву. Может, если бы он ел мясо, процесс его бы больше веселил? Всё время жевать зелень Себу тоже было бы скучно, пожалуй. Он понимал, что в этих размышлениях нет никакого смысла, но не тормозил их. Они забавляли.

– Можешь пока не переживать. У нас около четырнадцати часов, прежде чем они поймут, что ошиблись. И после этого… – он чуть прищурился, как от удовольствия, – будет весело. Я даю нашей Елене Прекрасной три дня на то, чтобы разобраться в ситуации. Как думаешь, Себастиан, сможешь не позволить меня убить на протяжении трёх дней? Если их возьмут в кольцо посреди улицы, например, или подловят в засаде и обезоружат – точно нет.

– Сэр… – Себ оставил стакан, выбросил из головы все посторонние мысли и сосредоточился. Мозг немедленно включился и настроился на работу, – зависит от обстоятельств и условий.

– Условия, – протянул Джим, – когда они поймут, что ошиблись, они придут за мной. Но кто я такой? Может… – в его речи вдруг просквозил ирландский акцент, веки потяжелели, – я – просто выдумка? Чья-то ширма? Актёр, который мастерски играет роль. Ты ведь сам рассказывал мне, Себастиан, помнишь? «Нет никакого Груффало, я выдумал его». Может, я – мышонок, который придумал большого Груффало за своей спиной, чтобы распугать зверей в лесу?

Себ сглотнул. Можно, пожалуйста, обратно злого босса? Или босса, который разыгрывает гея? Ну, пожа-алуйста, он даже подыграть готов, если это нужно, чтобы убрать безумную версию Джима куда-нибудь подальше. Зажмуренные глаза распахнулись, зрачки расширились.

– Ты не понимаешь, мой дорогой? Что-то иррациональное, да? – он тонко хихикнул. – Но ты знаешь, кто я такой?  Каким-то совершенно бессмысленным, сумасшедшим диалогом Джим пытался завести его в трясину.

Себ выровнял дыхание, выпрямил спину, шире развёл плечи и отчеканил:

– Я на вас работаю, сэр. По контракту. Остальное меня не касается. Давайте вернёмся к теме, и я попробую что-то сделать, чтобы вы пережили следующие три дня.

Джим откинулся на спинку стула и медленно соединил ладони в одиночном хлопке. Растёр шею. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Расплатился не глядя. Набросил куртку и пошёл к выходу, ничего не говоря.

Себ чуть задержался, логично предположив, что без него босс вряд ли уйдёт. Заскочил в туалет, закрылся в кабинку и, прикрыв рюкзак курткой, вставил магазин в «L9A1», судя по гравировке, аргентинский и достаточно старой модификации[17]17
  Армейский пистолет Browning High Power L9A1 – очень популярный в Британии, Европе и Америке пистолет. Разные модификации выпускались с пятидесятых годов. С того же времени состоит на вооружении британской армии в качестве штатного личного пистолета. А в Латинской Америке часто используется как полицейское оружие, в частности, его носят аргентинские полицейские. У этих пистолетов есть специальная гравировка, по которой Себ и узнаёт происхождение пистолета.


[Закрыть], убедился в надёжности предохранителя и сунул пистолет в во внутренний карман куртки. Не лучший выбор, но лучше уж старенький надёжный «браунинг», чем голые руки.

 Джим ждал на улице, как будто не сомневался, что Себ задержится. Спрятав руки в карманы, он что-то немелодично насвистывал, но сразу прервался. Безошибочно определил, какой из карманов Себа потяжелел, довольно кивнул.

 – Сэр… – позвал его Себ, когда они немного прошли вперёд, – возьмите второй.

– И не подумаю. Не люблю пушки.

Хреново. Генуя окончательно вымерла. Не осталось даже местной шпаны в тёмных углах. Хотелось верить, что слова Джима про четырнадцать часов – не шутка, потому что отбиваться от… кого бы там ни было на незнакомых пустых улицах – самая дерьмовая идея, какую только можно представить. В идеале, им нужно было укрытие. Чтобы, если вдруг найдут, было, откуда отстреливаться. И, при этом, не безлюдное, чтобы не сработали совсем уж отчаянные приёмы. В идеале, Себ выбрал бы комнату в хостеле на предпоследнем этаже, окнами на море или реку (он не помнил точно, есть ли здесь река). А если внизу будет ещё и людная набережная – вообще отлично. И обязательно, чтобы вход был с той же стороны, которая просматривается из окон. Конечно, всегда останется задняя дверь, но хотя бы одну точку можно будет контролировать.

Поделиться этими соображениями с Джимом он не успел – они остановились возле потёртой зелёной двери. Джим нажал на кнопку звонка – и они оказались в обшарпанном отельчике. Чувствовался низкий сезон – старик за стойкой регистрации посмотрел на них почти как на врагов, но мгновенно оттаял, стоило Джиму заговорить с ним по-итальянски. Помахав руками, а потом ещё немного – паспортами, они пришли к соглашению и остались совершенно довольны друг другом.

 Джим передал Себу один из ключей вместе с фальшивым паспортом и кивнул наверх, на узкую деревянную лестницу, покрытую линялым лысым ковром. «Буонна нотте, синьори», – пожелал им старичок в спины.

– Мы одни в отеле, – шепнул Джим на втором этаже. – Очень удачно…

 – Сэр…

– Нет.

Вот и поговорили, спасибо. Номера оказались рядом, на шестом этаже[18]18
  Себ считает как британец, но для нас это седьмой этаж)) А дальше по тексту, следовательно, шестой. Потому что первый этаж британцы считают за нулевой.


[Закрыть], под самой крышей. Себ осмотрел оба по очереди, игнорируя обстановку и уделяя особое внимание видам. Не лучший вариант, но и не худший. Улица достаточно узкая, хотя и с проезжей частью (за что, похоже, уже надо сказать «спасибо». Местная лестница была бы ещё хуже[19]19
  Как во многих старых прибрежных городах, построенных на холмах и в предгорьях, в Генуе очень много лестниц. Это отдельный вид улиц, можно даже иметь адрес типа «Лестница Святой Марии, 23». Учитывая, что лестницы чаще всего очень узкие, и через них соседи в домах напротив вполне могут здороваться друг с другом за руку, не покидая своих квартир, радость Себа можно понять.


[Закрыть]. Напротив – жилой дом, главным плюсом которого была этажность Всего пять этажей, плоская крыша – как раз напротив окон номера, а за ней – ряды таких же низких домов, и только через три квартала – первая шестиэтажка.

Померив комнату шагами, Себ провёл носком ботинка грязную черту на полу. Подумав, сдвинул её немного подальше. Снова выглянул в окно. Сделал ещё один замер. Целиком номер не простреливался. Джим, прислонившись к стене, наблюдал, не вмешиваясь. Когда с расстоянием было покончено, Себ принялся за дверь. Она выглядела надёжно только в том случае, если требовалось обороняться от назойливой уборщицы. Крепкий парень плечом её выбьет без проблем, и самодельные преграды не помогут.

– Детка, у тебя есть свой номер, иди туда, – протянул Джим, пока Себ раздумывал, что делать с дверью, – что подумает о нас администратор?

– Что мы тут бухаем и планируем устроить пьяный дебош, – пробормотал Себ под нос, – или трахаемся. Мне плевать.

Убедившись, что кровать не закреплена, он сдвинул её с середины комнаты в угол, шкаф со скрипом переместил так, чтобы он наполовину закрывал дверь. Разгрузил рюкзак, сунул в карман второй пистолет и сменные магазины и принялся за винтовку.

В этот раз Джим либо столкнулся с проблемами поставки оружия за границей, либо сэкономил. Складную СВД девяностых годов точно нельзя было назвать лучшим инструментом в жизни Себа. Но, опять же, она предпочтительнее, чем ничего. Позицию Себ оборудовал слева от окна, чтобы видеть и комнаты в доме напротив, и крыши, и улицу (увы, далеко не полностью).

– Детка, – позвал его Джим, когда винтовка была собрана и установлена, – мне нужно уединение. Иди к себе.

Обычно Себ выполнял приказы без споров. Но в этот раз собирался ослушаться. Ему очень хотелось пережить эту авантюру, и было бы круто ещё и сохранить жизнь Джиму. А для этого нужно было держать его рядом, под присмотром. Учитывая ситуацию, их отношения несколько изменились. На эти три дня они не босс и подчинённый, а гражданский и военный в боевой обстановке.

– Ванная, сэр, – ответил он. – Можете там уединиться и даже включить воду, я не буду подслушивать.

Джим раздул ноздри, а Себ выпрямился и посмотрел на него с высоты своего роста:

– Сэр… вы сами сказали, что я – ваша охрана. Не мешайте работать.

Если они выживут, он об этом ещё пожалеет – явственно обещал взгляд Джима. Но если они выживут, это будет не так уж важно. Выдержав долгую паузу, Джим подхватил полегчавший рюкзак и скрылся с ним в ванной. Себ бросил взгляд на наручные часы, убедился, что из обещанный четырнадцати часов у них ещё есть целых тринадцать, сходил в соседний номер за одеялом, пледом и подушками, вернулся обратно, запер за собой дверь, устроился на полу и закрыл глаза. Открыл. Джим и правда включил воду. В коридоре было тихо. В порыве непривычной сентиментальности он достал из кармана подарок Сьюзен, пролистал, страница за страницей, убрал обратно – и мгновенно заснул чутким сном.