Текст книги "Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 49 страниц)

Теперь пришёл черёд миссис Кейл удивляться:

– Ты же говорил, что возьмёшь отпуск. Что-то опять поменялось?

Он не говорил.

Какого чёрта?

Он спросил бы напрямую, но не решался. За его спиной Джим что-то провернул, что-то сообщил его семье, и теперь миссис Кейл обсуждает с Себом планы, о которых он даже не слышал.

Зажужжал телефон, Себ быстро вытащил его и прочёл смс от Джима: «У тебя неделя на отпуск. Отдыхай, детка». И смайлик с поцелуем.

 – А, нет, – пробормотал он, – вот, как раз босс подтвердил, что отпуск в силе. Но Сьюзен всё равно поживёт у меня, пока вы…

Он сделал паузу, надеясь, что миссис Кейл всё-таки пояснит, куда именно она собралась и зачем врать Сьюзен про Бат. Но она вместо этого вздохнула и опустила глаза. Сказала:

– Я волнуюсь, Басти. Не за себя, конечно, но если что-то случится, Сьюзен… Не слушай меня, я болтаю глупости, – она встала, поправила подушки на диване и суетливо спросила, не голоден ли он. – Ты выглядишь уставшим. Может, хотя бы пирога съешь?

– Спасибо, – всё ещё неуверенно ответил он, – только поел. Вы посидите, не суетитесь.

– Это всё от волнения, – она улыбнулась, но снова села. – Басти, я по телефону, может, не очень связно говорила… Басти, спасибо за всё, что ты для меня делаешь. Многие для матери не сделали бы и половины, а ведь я тебе никто…

Себ дорого дал бы за возможность узнать, что именно он такого хорошего сделал, но задавил в горле неуместный вопрос, наклонился и сказал внятно и медленно:

– Миссис Кейл, вы мать Эмили, бабушка Сьюзен и моя семья. И всегда будете моей семьёй. Ладно?

Она смущённо улыбнулась, и Себ усилием воли вернул ей эту улыбку. А потом извинился и сказал, что ему нужно сделать один звонок по работе, вышел через заднюю дверь на улицу и без колебаний набрал номер Джима.

Сначала думалось, что он не ответит. Но на восьмом гудке он всё-таки снял трубку и с наигранным удивлением спросил:

– В чём дело, дорогой?

– Что происходит?

Последовала пауза.

– Ощущение, что тут побывал мой двойник.

Снова тишина.

– Джим?

– Пустяки, детка, ничего, о чём тебе стоило бы волноваться, – беззаботно ответил Джим.

– И всё-таки?

– Твоя тёща не любит никого обременять своими проблемами, – произнёс он задумчиво, – так что о стенозе митрального клапана она умолчала.

Себ задержал дыхание. Миссис Кейл вообще ни разу на его памяти на здоровье не жаловалась.

– Это серьёзно?

– Пустяковая операция в Бромптонском госпитале, – фыркнул Джим. – Не забивай голову. И наслаждайся отдыхом, детка.

Он отключился.

Себ опустил телефон и прислонился к стене дома. Он всё ещё не понимал ни чёрта. У миссис Кейл проблемы с сердцем? Когда возникли и почему она ничего не сказала? Как Джим об этом узнал? И как вышло, что он организовал ей эту самую пустяковую операцию, которая, как казалось Себу, была не такой уж и пустяковой.

Кроме того, для Себа оставалось непонятным, почему миссис Кейл благодарит за эту помощь его.

Разве что…

Он потёр переносицу, надеясь, что так думать будет легче.

Разве что Джим каким-то образом писал ей от его имени. Или даже звонил, потому что миссис Кейл говорила что-то про телефон. Может ли Джим подделать голос по телефону? Почему-то Себу казалось, что может. И тогда выходила абсурдная по сути своей картина.

Джим за каким-то хреном влезает в медицинские файлы миссис Кейл, узнаёт, что ей нужна операция, организует её от имени Себа и даёт ему отпуск, чтобы присмотреть за Сьюзен.

Голова начинала побаливать. Информация не укладывалась в неё ни с какой стороны. Он чувствовал, что ему нужен интернет, а потом – ещё один звонок Джиму, уже с более точным вопросом: не «что происходит?», а «какого чёрта?».

Но ещё до того, как он получит ответ на этот вопрос, ему придётся общаться с миссис Кейл. И делать вид, что он в курсе происходящего.

Он вернулся в дом и сразу поднялся в комнату Сьюзен. Постучал, дождался несколько задумчивого: «Да?» – и вошёл.

Сьюзен рисовала за столом. Увидев Себа, она повернула голову, закусила губу и снова вернулась к работе, как будто не заметила его.

– Привет, – сказал Себ спокойно. Он понимал, что разговор им предстоит непростой.

– Я занята, – отрезала Сьюзен. – У меня работа, которую нужно выполнить до завтра.

– Как скажешь, – пожал плечами Себ, – работа – это важно. Я подожду, – и устроился в ногах её кровати, вытащив с полки первую попавшуюся книжку в яркой обложке.

Чего-чего, а терпения ему было не занимать. Опустив глаза в книгу и прочитав первые пару строк на странице, он тут же отвлёкся от текста и принялся краем глаза наблюдать за тем, как Сьюзен рисует. Вернее, как она старательно притворяется, что рисует, потому что карандаш едва-едва касался бумаги и даже не двигался.

Они не виделись каких-нибудь несколько дней, но он уже успел соскучиться. И ему показалось, что Сью подросла. Или не может это быть заметно за неделю? Она серьёзно обиделась на него, наверное, думала о прерванной поездке всё это время. И не то, чтобы у него было понимание, как с ней говорить и о чём.

Со Сьюзен и её обиды мысли соскользнули на миссис Кейл с её операцией, а оттуда – на Джима и его вмешательство, суть которого он никак не мог определить: было ли это вторжение в чужую жизнь или забота?

Выдержки и упрямства Сьюзен хватило на двадцать минут. Наконец, она сдалась, отложила карандаш, накрыла рисунок другим листом и обернулась к Себу. Сказала недовольно:

– Я закончила работу.

– Покажешь?

– Нет, – последовал незамедлительный ответ.

Себ вздохнул, тоже закрыл книжку, так и не поняв, о чём она, и не прочитав ни страницы, и произнёс:

– Я знаю, что ты на меня обижена за то, что я прервал наш отпуск.

Сьюзен посмотрела ему в глаза очень серьёзно, твёрдо и с явным раздражением. А Себ пытался понять, откуда у неё такие эмоции. Он как будто пропустил что-то важное, момент, когда она стала чувствовать взрослее.

– Ты его испортил. Из-за какой-то дурацкой работы, – резко сказала Сьюзен. – Я говорила с Эммой, Эльзой и другими ребятами, ни с кем так не поступали, никогда.

А Себ вдруг ощутил раздражение. Почему-то вспомнилось, что в свои девять лет он не позволил бы себе таких высказываний. А позволил бы – тут же услышал бы от отца всё, что нужно.

Вот только он – не Сьюзен. Она девочка, ещё маленькая, потерявшая мать.

– Я хотела посмотреть Лувр, ты мне обещал Эйфелеву башню, а вместо этого всё просто отменил.

– Сьюзен, – тихо произнёс Себ, – остановись.

– Потому что тебе позвонили с работы. Почему они не могли просто подождать? – она сжала кулаки, зажмурилась, и из-под век потекли слёзы, которые она тут же принялась вытирать.

Себ не мешал ей. Он пытался уложить в голове все эти обвинения и понять, как вообще возможно, чтобы они прозвучали?

– Почему ты так сделал? – выкрикнула она, вскакивая со стула.

Себ остался сидеть и просто ждал, пока слёзы закончатся. И только после этого сказал то, что (он верил) было необходимо сказать:

– Сьюзен, посмотри на меня. Мне действительно жаль, что наш отпуск сорвался. Но он начался только потому что у меня есть работа. Понимаешь? Нет, как ты говоришь, дурацкой работы – нет поездок, прогулок, пиццы, новой одежды и занятий рисованием. Это первое. Второе, и главное. Я очень тебя люблю. Но ты не находишься в центре вселенной. Мы прервали нашу поездку, потому что это было необходимо. Потому что жизнь других людей зависела от того, насколько быстро я вернусь к работе. Я стараюсь, Сью, поверь, стараюсь сделать то, что зависит от меня, чтобы ты была счастлива. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто только твои желания имеют значение. Это не так. И если ты думаешь иначе, значит… – он поднялся с кровати, – я не очень хороший отец и плохо справляюсь с твоим воспитанием.

Сьюзен молчала, только шмыгала носом. Себ чувствовал огромную, душащую вину за то, что сказал это всё. И в то же время он понимал, что ей важно услышать это – сейчас и от него.

– Подумай об этом, пожалуйста. Мы поговорим завтра. Бабушка уезжает на неделю, я с утра заберу тебя к себе.

Не дождавшись ни слова на прощанье, Себ вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

Глава 48

Дома Себ вбил в поисковике сначала: «Стеноз митрального клапана», – а после: «Бромптонский госпиталь». Прочитал несколько страниц и почти без сил откинулся на подушку, отставил ноутбук.

Слегка перехватывало дыхание. И не находилось никаких подходящих слов.

Чёрт.

Твою ж…

Он всё ещё не понимал, зачем Джим это сделал, зато неплохо разобрался в том, что именно произошло.

Джим был последним человеком, от которого можно было ожидать чего-то в этом роде. Ему ведь было плевать на людей. Он играл ими, ломал без колебаний и сожалений. И вдруг – такой жест. Он не просто выяснил, что у миссис Кейл серьёзные проблемы с сердцем, он нашёл способ решить их, организовал операцию в лучшей, чёрт подери, кардиологической клинике страны. За несколько дней, в обход любой очереди[25]25
  Я уже писала как-то про медицину Британии. Добавлю здесь, что сложные операции проводятся в том числе и бесплатно, но ждать очереди можно очень долго. А до операции ещё нужно дождаться приёма нескольких разных врачей-специалистов, что вполне может растянуться на год-полтора.


[Закрыть]. И так всё провернул, что миссис Кейл даже не усомнилась в том, что помог ей Себ. У неё не возникло ни одного повода удивиться или насторожиться.

И ещё этот отпуск.

Просидев полчаса, почти ни о чём не думая, Себ набрал набрал номер доктора Дарелла. Тот ответил почти сразу и первым делом сказал:

– Спасибо, мистер Майлс.

– За что?

– За мистера Мюррея, – до голосу было слышно, что доктор улыбнулся. – За то, что он в безопасности.

Себ пожал плечами, хотя понимал, что доктор его не видит.

– Чем я могу вам помочь, мистер Майлс?

 – Извините за поздний звонок, – сказал Себ, – я хотел бы… – ладно, решил уже, – мне нужно поговорить с вами, доктор Дарелл.

– Когда вам угодно, – вежливо ответил Дарелл. – Например, через час?

Он ожидал, что доктор скажет про завтрашний день.

– Ох, полно, – добавил Дарелл, – вы не стали бы звонить мне в половине десятого, если бы разговор не был срочным.

– Он не срочный.

– Позволю себе усомниться, – хмыкнул он. – Вам будет удобно подъехать на Норрис-стрит, восемь? Это буквально в двух шагах от Пикадилли.

Себу было вполне удобно.

– Там чудесный ресторан, который работает допоздна. До встречи, мистер Майлс.

Ресторан оказался из числа тех, которые Себ обычно обходил по большой дуге. С высокими дубовыми дверями, швейцаром у входа и официантами во фраках. И с белоснежными скатертями на круглых столах.

В таких местах он чувствовал себя неуютно, а сейчас это чувство усилилось от того, что на нём были джинсы и потрёпанная военная куртка. Как-то не пришло в голову одеться поприличнее.

Швейцар, правда, ничего ему не сказал, но проводил весьма красноречивым взглядом. Зато Дарелл, уже ждавший за столиком у окна, был здесь очень к месту в чёрном костюме и белой рубашке.

– Вина, сэр? – тут же появился официант. Себ помотал головой и попросил воды. Дарелл потягивал вино из бокала и вежливо уточнил:

– Вы за рулём, мистер Майлс?

– Я не хочу пить, – отозвался Себ, хотя на самом деле был за рулём. – Спасибо, что согласились встретиться сразу. Хотя вопрос и правда не срочный.

Дарелл отставил бокал и проговорил мягко:

– Я был совершенно ничем не занят. Мне даже приятно выбраться вечером из дома. Хорошая погода для августа, правда?

– Даже жарковато, да, – кивнул Себ.

– Это ненадолго, кажется, на следующей неделе нас слегка затопит.

– Ожидаемо. И без того слишком много солнца этим летом.

Себ, если честно, сам едва понимал, что именно говорит. Бездумные замечания о погоде срывались с языка автоматически, не цепляя сознание. И после того, как тема была полностью исчерпана, а доктор замолчал, Себ произнёс:

– Я даже не знаю, зачем я попросил вас встретиться. Дж… мистер Мюррей…

– Я знаю, что вы зовёте его Джим, – улыбнулся доктор, – называйте так, как привыкли.

Вместо того, чтобы продолжить, Себ замолчал и взял в руки столовый ножик, начищенный до зеркального блеска. Повертел, отложил. Выпил воды, которую ему принесли. Слова никак не складывались в осмысленные предложения.

– Он умеет озадачивать, – тихо заметил доктор. – Иногда делает парадоксальные вещи.

– Именно. Он… помог мне кое в чём, в чём не должен был. Я не просил. Я даже не знал…

– Оу, – протянул доктор, – это не удивительно. И вы должны привыкнуть к тому, что он всегда знает о вас больше, чем вы сами.

– В этой помощи не было смысла. Для него – никакого. Никакой выгоды, никакой пользы.

Дарелл рассмеялся, как всегда, показывая ровные белые зубы – они оказались одного оттенка со скатертью и его рубашкой, и чёрт знает, зачем Себ это заметил.

– Неужели вы ещё не поняли? Ему нет дела до пользы или выгоды. Вернее, ему нет дела до связей, денег или власти. Его единственный враг – это скука, и всё, что он делает… – Дарелл пожал плечами. – Не думайте, что из скуки он не может вас убить. Или меня.

Вот в этом Себ не сомневался. Может. Но был практически уверен, что не станет, правда, решил об этом доктору не говорить.

– Можно спросить… как вы его встретили?

– В опере, – задумчиво ответил Дарелл. – Мы слушали вместе «Травиату», а потом он едва не довёл меня до безумия. Я дважды пытался уйти от него, – продолжил доктор, – но знаете, это не так-то просто.

– Знаю, – признался Себ.

– Уже пытались?

Вообще-то за год работы – два раза. У Даррела, видимо, характер куда более мягкий. Или Джиму не так весело ломать психику доктора?

– Знаете, мистер Майлс, я рад, что вы появились. Вы помогаете ему. И я не только про задания…

Да уж, Себ догадался, что он говорит о приступах.

– Эти его… это состояние…

– Отклонение шизофренического характера, – угадал вопрос Дарелл. – Точнее сказать не могу, мистер Мюррей – не тот человек, которого можно отправить на полное обследование. Помните, я спрашивал вас однажды, о чём он говорил во время последнего приступа? Я стараюсь следить за его бредом. Обычно он очень осмысленный и логичный, особенно если разбирать его целиком, включая ирландскую часть. Но я боюсь, что однажды эта логичность нарушится. Возможно, вы знаете… – доктор говорил неторопливо, задумчиво, ровно, а тут осёкся, как будто усомнился, стоит ли продолжать. Но всё-таки сказал: – Один из ярких симптомов шизофрении – это нарушенные логические связи. Невозможность связать причину и следствие. Пол мокрый, потому что крокодил зелёный. Лампочка светит, потому что кирпич.

Себ поёжился.

– Джим, конечно, псих, – сказал он, – но с мозгами у него всё в порядке.

– Я надеюсь, так и будет оставаться, – вздохнул Дарелл. – Я лечу его уже девятый год и наблюдаю определённые ухудшения. Совсем небольшие, но этого достаточно, чтобы переживать. Впрочем, знаете, – он снова улыбнулся, – выбросите это из головы. Мистер Мюррей – совершенно невероятный человек с потрясающей силой воли и умом, равных которому я никогда не встречал. Лёгкое безумие – всего лишь провалившаяся попытка природы приглушить блеск его гения.

Себу подумалось, что Дарелл с Джимом должны время от времени вести разговоры, которые можно было бы записывать вместо реалити-шоу. Оба умели заворачивать такие фразочки, от которых мозги перекручивало.

– Не переживайте из-за его помощи, мистер Майлс, – закончил Дарелл, – и не надоедайте ему благодарностями, он этого не любит.

Себ допил воду, отставил стакан.

– Спасибо, доктор.

– Пустяки, – отмахнулся Дарелл. – Знаете, мне тоже иногда бывает приятно поговорить о нём с кем-то… не посторонним.

А ведь и правда. От этой беседы остались смешанные чувства, но преобладало облегчение. И ещё было что-то такое чуть ленивое, сонное. Лёгкое отупение, наступающее после того, как поделишься тайной или проблемой, которая давно грызёт. Приятная вялость.

– Вы могли бы называть меня по имени, доктор? – спросил он. – Кажется, нам ещё придётся работать вместе.

– Рад, что вы оттаяли, мистер Майлс, – ухмыльнулся Дарелл.

– Себ.

– Тогда для вас – Фредерик.

Чёрт с ним. Конечно, Дарелл был индусом, пижоном и тихим некрофилом, но, кажется, он также был и неплохим парнем. Себ был рад, что они встретились и поговорили.

***

Себ выдохнул, прикрыл глаза и уткнулся лбом в плечо Джоан. Кровь шумела в ушах. Хотелось замереть вот так и не вставать никогда. С трудом ворочая языком, он пробормотал:

– Не шевелись.

– Ладно, – согласилась Джоан, но спустя каких-нибудь несколько секунд положила руку ему на голову и принялась с нажимом массировать кожу. Вниз по спине прошли мурашки от удовольствия.

Было чертовски хорошо. Вообще, всё как-то разрешилось.

На следующее утро после ссоры Сьюзен сама начала непростой разговор. И очень тихо попросила прощения. В ответ Себ тоже извинился за изменённые планы и повторил обещание вернуться в Париж на осенние каникулы. Миссис Кейл выписали из больницы через неделю после операции, которая прошла очень успешно. Она чувствовала себя отлично, но Себ всё-таки договорился, что в течение следующих двух месяцев за дополнительную плату мисс Кларенс будет не только забирать Сьюзен из школы и делать с ней уроки, но ещё и поможет с домашними делами. Так ему было спокойнее.

Джим снова пропал. Он даже не дал Себу возможности выразить благодарность за ту помощь, которую оказал – просто исчез, и впору было бы забеспокоиться, всё ли с ним в порядке, но Дарелл утверждал, что он как минимум жив и здоров. «Иногда мы все его утомляем», – заметил доктор и флегматично пожал плечами. Себ согласился, что, возможно, так оно и есть.

Джоан вырвалась к нему на выходные, и они уже второй день покидали кровать только затем, чтобы добыть еды на кухне или поставить новый диск с фильмом.

– Басти… – Джоан перестала его чесать, и он недовольно приоткрыл один глаз.

– М?

– Я есть хочу.

– Угу.

Он тоже был бы не против перекусить, но слишком уж не хотелось вставать.

– Если ты согласишься обменять моё плечо на подушку, то я спущусь и погрею что-нибудь.

– Ни за что, – он обхватил её за талию и прижал к себе крепче. Потом всё-таки перевернулся на спину, но тут же снова обнял Джоан. – Не отпущу.

Да и, честно говоря, не желал он оставлять её наедине с кухней. Опасная затея.

– Сам встану, – наконец, сказал он, разжимая объятия, откинул одеяло, но даже встать не успел, как раздался очень неуместный телефонный звонок.

Телефон оказался на другом конце комнаты, почему-то на сейфе, Себ кинулся к нему и с лёгким трепетом прочёл на экране: «Номер скрыт». Ответил на вызов и поспешил выйти из спальни.

Из трубки раздалось:

– Здравствуй, детка.

Себ закрыл за собой дверь поплотнее и пошёл на кухню – ничто не мешает ему греть пиццу, пока Джим будет рассказывать о новом задании.

– Скучал? Ну же, детка, признайся.

– Простите, Джим, – улыбнулся Себ, – у меня нет привычки рыдать над вашей фотографией.

– Ты разбиваешь мне сердце. Каникулы окончены, детка, – добавил он серьёзно. – Жду.

Джоан сидела на кровати, но уже одетая. Проигнорировав пиццу на тарелке, она спросила настороженно:

– Всё в порядке?

– Да и нет, – Себ поставил тарелку на тумбочку, – работа. Босс вызывает немедленно. Прости. Останешься до вечера, подождёшь меня?

– Нет, – чуть прохладно ответила Джоан, – поеду.

Себ начал одеваться, пытаясь понять, в чём дело. И только когда он натянул футболку, Джоан спросила:

– Твой босс называет тебя «деткой»?

Себ обернулся. Джоан пригладила волосы.

– Прости, случайно услышала. Не моё дело… – она говорила отрывисто и резко. И Себ догадался, что её это задело. Решив, что пара минут ничего не изменит, и Джим немного подождёт, он ответил:

– Да, называет. В лучшем случае. Он псих с серьёзными задвигами. И у меня в контракте есть приписка об удвоении зарплаты за то, что я вынужден терпеть его.

– Я бы убила нахрен, – покачала она головой, но явно расслабилась и страстно поцеловала его у выхода из дома.

Себ убедился, что она села в такси, проводил взглядом отъезжающую машину и поймал себя на мысли о том, что не хотел бы продлить мгновения прощания. Внутри зудело нетерпение, предвкушение нового задания.

Спустя сорок минут он уже был возле дома номер тринадцать по Клармонт-клоуз.

Глава 49

– Тебе не интересно? – спросил Джим, когда Себ, пережив привычную музыкальную атаку, присел на подлокотник дивана.

– Интересно.

– Почему молчишь?

Себ пожал плечами.

– А смысл? Если вы не захотите, вряд ли что-то расскажете.

Джим тихо рассмеялся.

– Они напали не на эту квартиру. Про неё мало кто знает. А там… да, там пожар, разгром и всё в таком духе.

– Я так и подумал.

Джим не выглядел как перед приступом. Собственно, он выглядел совершенно нормально, и Себ догадался, что его действительно ждёт задание, а не изматывающая ночь рядом с безумцем.

Поскольку Джим молчал, Себ произнёс:

– Спасибо за мою тёщу. Это…

– Я убью её, если ты скажешь спасибо ещё раз, – оборвал его Джим. – У нас впереди тяжёлый вечер, детка. Может, самый важный из всех. Мне очень нужно, чтобы ты не сломался, – он встал, отошёл к окну и прислонился лбом к стеклу. Произнёс: – Ты крепкий. Но знаешь… с вами не всегда понятно. Мой бывший… – он хмыкнул, сделав нарочитую паузу, – снайпер сломался неожиданно. Убивал так легко, не особо красиво, но мне нравилось. Кого угодно. Знакомых, женщин, девчонку восьмилетнюю пристрелил, даже бровью не повёл. Мне жалко было, – Джим повернулся, его глаза широко распахнулись, на висках набухли вены.

«Неужели приступ?» – подумал Себ.

– Даже мне. А ему хоть бы что, – чуть опустив веки, Джим продолжил: – А обычного взрослого парня убить не смог. Смотрел в чёртов прицел и не выстрелил.

– Это был Марк, да? Марк Смит?

Джим кивнул.

– А тот парень был такой… – Себ нахмурился, вспоминая, – рыжий, наверняка. С веснушками. Типичный ирландец, невысокий.

– Откуда ты знаешь? – медленно спросил Джим.

– Слабость у него была, – Себ скривился. – Одного такого до самоубийства довёл.

Вдруг подумалось, что под описание «рыжий ирландец невысокого роста» и сам Джим отлично подходит. Может, Марка и на нём закоротило?

– Как? – Джим подался вперёд, в глазах загорелась странная жажда. – Как довёл?

Надо было молчать. И любопытство поумерить. Пережил бы он без этих деталей.

– Был у нас новичок, неплохой парнишка, руки прямые. Марк к нему прицепился. Все с ним говорили, командир ему мозги прочищал, а он всё цеплялся.

– Как?

Себ встретился взглядом с Джимом и сказал спокойно:

– Паскудно. Оскорблял, толкал, если никого рядом не было, мимо пройти не мог, не сказав слова. Как-то они поссорились, а парнишка на следующий день повесился в душе. Марк мне перед смертью сказал… – Себ не договорил. Ему было мерзко поднимать эту тему.

– Ох, детка, – протянул Джим, – ты винишь себя?

– Не виню. Но мы все там хороши были. Марка надо было завести куда-нибудь подальше и вломить, раз слов не понимал. А мы всё разговоры разговаривали, думали, отпустит его.

Джим зажмурился, облизнул губы. Себ не знал и знать не хотел, о чём он думает.

– Он хотел убить тебя, ты знаешь? – проговорил Джим. – Ревновал. Думал, что ты занял его место.

– Ну, технически так и есть, – заметил Себ.

Новость, однако. Марк хотел время от времени убить каждого, с кем был знаком. А уж того, кто потеснил его с оплачиваемой работы, наверняка ненавидел.

К удивлению Себа, Джим дико, истерически расхохотался. Он всё ещё не открыл глаза, но по щекам текли слёзы.

– Джим?

– Ох, дорогой мой… – он перестал смеяться так же резко, как и начал, – это лучшее, что я слышал за последние пару недель, может, за исключением Александра, который называет меня мистером Смертью.

Открыв глаза, Джим спокойно стёр с лица слёзы и добавил:

– Ты никогда не занимал место Марка. Видишь ли, мой Святой Себастиан, ты прекрасно стреляешь. Марк делал это посредственно. Марк был великолепен в постели. Я умру от скуки в первые пять минут, приди мне в голову фантазия потрахаться с тобой.

Себ с отвращением скривился и попросил:

– Избавьте меня от продолжения разговора, мне всё ясно.

Джим снова рассмеялся и подмигнул:

– Не обижайся, детка, – а потом сделался серьёзным, отошёл от окна и сцепил руки за спиной. – Детка, сегодня в десять двадцать пять вечера меня арестуют. Это будет не полиция, а спецслужбы. Я не буду сопротивляться, что позволит мне отделаться парочкой хороших затрещин. В десять тридцать восемь меня приведут на допрос к женщине, которая контролирует все вопросы антитеррористической безопасности в Британии. Ровно в десять сорок четыре ты должен выстрелить, Себастиан. И произойдёт большой бум.

Себ слушал Джим, боясь вздохнуть.

– Всё просто, детка. Только если ты не сломаешься. Жди здесь.

Себ закрыл глаза, чтобы не видеть Джима, но это не мешало ему слышать его. Сначала Джим ходил по комнате, потом скрипнул дверью и куда-то исчез. Себ не двигался.

В задании не было ничего необычного. Срок, цель, которую назовут позднее, винтовка и выстрел. Но от слов Джима мороз пошёл по коже. «Большой бум» – звучало действительно пугающе. Взрыв – это всегда лишние случайные жертвы, много разрушений, пожар и боль. Но выбора всё равно не было.

Когда дверь скрипнула снова, Себ открыл глаза и увидел, что Джим переоделся в новый тёмно-синий костюм.

– Я неотразим, признай, детка, – улыбнулся Джим, показывая зубы.

– Абсолютно, – фыркнул Себ.

Джим смахнул с плеча соринку и сказал с сомнением в голосе:

– Я думал надеть белый. Но решил, что это перебор. Всё-таки первая встреча.

Пусть костюм и был тёмно-синим, он выглядел весьма дорого и, пожалуй, даже пафосно. Себ прищурился и разглядел на тёмном галстуке Джима узор из черепов.

– Подарю тебе такой, если будешь хорошо себя вести, – перехватил он его взгляд.

– Обойдусь. Не ношу галстуки.

– Напрасно. Они тебе идут. Такая симпатичная петля на шее… – Джим подошёл к окну и побарабанил пальцами по стеклу. – Мы поговорим сегодня. С ним, – добавил он, будто это должно было всё объяснить. На мгновение Себ нахмурился, а потом догадался, о ком речь. О том парне, за которым они несколько раз наблюдали.

– Это из-за него вас потом арестуют?

– Он того стоит, – улыбнулся Джим, прикрыл глаза и опустил голову, словно она стала слишком тяжёлой. Потом выпрямился и уточнил: – Что думаешь насчёт костюма? Может, всё-таки белый?

Себ хмыкнул, хотя ситуация и не особо располагала.

– Понятия не имею. Я не разбираюсь в моде.

Про себя он подумал, что Джим словно бы на свидание собирается. Такое вот извращённое свидание, которое должно закончиться взрывом. И сильно повезёт, если во взрыве не пострадает тот парень.

– С его головы и волос не упадёт, – как обычно, угадал ход его мыслей Джим, – пока. Тебе пора, детка. Забери свою игрушку, адрес я пришлю.

***

Себ не думал об этом «большом буме», пока не занял позицию. Но заняв её, впервые в жизни понял: выстрелить он не сможет, даже если приказ будут орать ему в ухо.

Нет, на самом деле, такое уже было. В прошлый раз нарушение приказа стоило ему армейской карьеры, хотя он всё равно поступил бы так же. И в этот раз, глядя в бинокль на цель, он осознавал: не выстрелит.

Он прибыл на позицию за три с лишним часа до нужного времени. У него был просто идеальный вид на нужную многоэтажку. Ничто не перекрывало цель, не было никаких помех. Здесь требовался один точный, простой выстрел – с таким справится даже новичок через два месяца учебки.

Микрофона и наушника у Себа не было. И не удивительно – Джим сказал, что его арестуют, а значит, в любом случае отберут все средства связи.

Цель не была живым человеком. На подоконнике обычной квартиры возле приподнятого окна среди горшков с цветами стоял обычный чёрный рюкзак, на котором чуть левее и ниже от центра был нарисован большой красный крестик. Бомба, которая взорвётся, когда Себ выстрелит куда требуется

Проблема была в том, что бомба стояла на девятом этаже жилой многоэтажки. И если Себ хоть немного понимал иносказательные обороты Джима, «большой бум» означал, что взрыв будет мощным. В десять сорок четыре вечера все жители квартир будут дома.

Не сводя глаз с рюкзака, Себ размышлял о том, что не способен подорвать многоэтажку с гражданскими.

«Если ты не сломаешься», – очень точно сказал Джим.

Зажмурившись, Себ подумал, что вот он, момент надлома. Марк не смог выстрелить в невысокого рыжего ирландца, а он, Себ Майлс, не способен устроить бойню среди гражданских.

И тогда спецслужбы заберут Джима.

Себ представлял, во всяком случае, примерно, зачем нужен взрыв. Это такой шантаж будет: «Я взорвал дом, не выпустите меня – взорву ещё один». Сильно придумано, на самом деле. Не удивительно. Джим – чёртов гений.

На часах было девять сорок две.

Учитывая, что цель никуда убежать не могла, Себ отложил бинокль.

Если он не выстрелит, Джиму будет плохо. Если уж спецслужбы, какое-нибудь МИ5, сцапает его, вряд ли они обойдутся вежливым разговором. Немного, совсем чуть-чуть он знал о том, как правительственные организации умеют вытаскивать информацию из тех, кто им нужен. Просто слышал. Мутная там была история с сукой-капитаном, который за деньги сливал информацию талибам. Себ бы пропустил мимо ушей, но Йена она зацепила, и он как-то рассказал её на ночь вместо страшилки. Тогда они ржали всем отрядом – кто-то, может, нервно, а сам Себ, кажется, от того, насколько всё это дико звучало. Где они – славная британская армия, а где какие-то средневековые варварства вроде пыток, к тому же, по описанию звучавших не очень страшно. Но на второй раз стало совсем не смешно, особенно потому что сам Йен стал мрачным и серьёзным. А капитан раскололся, говорили.

Если Джима возьмут в оборот серьёзные ребята, они его сломают. На самом деле, поломать человека очень просто. Себ видел, как это происходит, своими глазами. Один выстрел – даже не в него, в кого-то другого. Один взрыв. Крики вокруг. И кто-то блюёт, а у кого-то уже грязные штаны. И на следующую ночь какой-нибудь солдатик будет реветь, уткнувшись в подушку и думая, что так его никто не слышит. Так бывает со всеми – так или иначе, слабее или сильнее. А тут – допросы и пытки. Джим и так-то не особо… целый и здоровый, со всеми этими его сказками про чёрных мышей и приступами. Его просто уничтожат.

Может, есть ещё страховка? Второй стрелок, второй взрыв? Себ сильно в этом сомневался.

Стрелка часов подползла к отметке «десять пятнадцать».

До выстрела оставалось чуть меньше получаса.

Себ снова взял бинокль и изучил соседние окна. Почти везде горел свет. Виднелись силуэты мужчин и женщин. Этажом выше бомбы кудрявая девочка лет десяти прижалась носом к стеклу и смотрела вниз – наверняка ждала мать или отца с работы. Через три окна влево аккуратная старушка гладила кошку.

Себ понятия не имел, кого из них зацепит взрывом. Может, рванёт в одной квартире, а может, унесёт три этажа.

Не впервые в операциях гибли гражданские. Такое случалось и на войне. есть приказ, ты выполняешь его. Стараешься сделать всё чисто, но иногда бывают лишние жертвы. Себ никогда не считал, что эти жизни на его совести. Они на совести тех, кто развязал войну, и только. Здесь – всё то же самое.