Текст книги "Сферы влияния (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

Примечание: 1. Сцена из драмы Шекспира «Генрих VI», Ричард Йорк со сторонниками приходит в Парламент и объявляет, что Генрих VI не имеет права на корону и должен быть свергнут. 2. 17 стоунов – около 110 кг.

Глава тридцать седьмая

Когда благополучно завершились Олимпийские игры в Ванкувере, Майкрофт сумел найти время и поздравить Гермиону с успехом. – Вам Гарри рассказал? – спросила Гермиона подозрительно. Майкрофт развел руками: – Право, Гермиона, у меня достаточно знакомых в мире магии, а процесс был громким. Неожиданно для себя Гермиона сказала эмоциональней, чем следовало бы: – Вы играете с огнем, общаясь с волшебниками! Майкрофт в ответ одарил ее внимательным взглядом, и Гермиона почувствовала себя неловко. Он мог бы и вслух сказать что-то вроде: «Позвольте напомнить, что я состою в отношениях интимного характера с волшебницей», – но и взгляда хватило. – Не хочу вас упрекать, – заметил Майкрофт, – но пока самый опасный волшебник в моем окружении – это вы, Гермиона. В общем-то, это заявление не было лишено оснований: она несколько раз вторгалась в его разум, стирала ему память, а не так давно взорвала его телефон. – И даже эта опасность значительно ниже, чем вероятность того, что какой-нибудь снайпер обойдет наблюдение и застрелит меня, – тем же тоном продолжил он. – Увы, политика – не самая безопасная отрасль. – Кем бы вы стали, если бы не политика? – спросила она тихо. Майкрофт рассмеялся: – У меня никогда не было… альтернатив. К сожалению, я совершенно не подхожу для полевой работы. В начале марта состоялась Пражская конференция, в которой Гермиона действительно приняла участие, причем не только с Ойстерманном, но и самостоятельно – представила свою гипотезу корреляции ранних детских травм и иммунитета к заклинаниям подавления воли и искажения сознания. Гермиона снова много и с удовольствием занималась наукой – благо, для этого теперь было достаточно времени. Дважды мистер Кто привлекал ее к проектам Отдела Тайн, тогда она снова надевала личину мисс Аты и, выполняя задания, опять возвращалась к своим размышлениям о том, кто же такой мистер Кто. Остальное время она проводила либо в библиотеках, либо в своей квартире, либо в лаборатории Вагнера в Цюрихе, куда ей настроили многоразовый портал – она была влюблена в его коллекцию артефактов, облегчавших ментальное сканирование, и всерьез думала о том, чтобы, когда Невилл станет министром, выбить и себе финансирование для чего-то подобного. Правда, была велика вероятность, что эта лаборатория будет располагаться на одном этаже с Отделом Тайн. Также она планировала сделать еще нечто важное после выборов – вернуть домой Шерлока Холмса. По сообщениям Майкрофта, он был жив, здоров и скакал по Европе, занимаясь зачисткой сети Брука и ввязываясь в смертельно-опасные авантюры, но Гермиона чувствовала свою вину перед ним. Кроме того (в этом она не призналась бы даже под «Сывороткой правды»), она хотела вернуть Шерлока ради Майкрофта. И пусть он назвал бы это глупым сентиментальным порывом, она хотела сделать ему подарок, который он, конечно, с раздражением отбросит в сторону, получив. Но он будет ему рад. Весна прошла почти незаметно, запомнившись разве что буйным цветением тюльпанов, магнолий и вишен, заполнявшим улицы Лондона сладким густым ароматом. Гермионе иногда казалось, что ее жизнь преодолела бешеные пороги, и наконец-то разлилась тихой ленивой рекой, неподвластной никаким штормам. Ее внутренний океан успокоился. Работа, прогулки по городу, который больше не вызывал ни боли, ни страха, редкие встречи с Майкрофтом, общение с друзьями – разве не было это той банально-естественной, спокойной жизнью, к которой стремится всякий человек? На политической арене Британии все было спокойно – Малфой оставался под следствием, хотя и на свободе, Забини доказал смягчающие обстоятельства и сумел отделаться крупным штрафом и пожизненным запретом занимать руководящие должности. Но Гермиону почему-то это почти не занимало. Иногда ее все-таки мучили кошмары – если она уставала слишком сильно и не успевала очистить сознание, и тогда к ней во сне приходили то родители, то Рон, то хохочущий Брук, то держащиеся за руки печальные дети-обскуры, которым она так и не сумела помочь. Заметив, что кошмары настигают с большей вероятностью, если она спит у себя, Гермиона без колебаний продала квартиру, выбрав новым местом жительства двухэтажный неприлично-дорогой особняк севернее Челси и оградив его всеми доступными заклятиями. Майкрофт, которому, конечно, был оставлен свободный доступ, под видом похвалы раскритиковал обстановку гостиной и сообщил, что, если Гермиона не потрудится сделать окна в доме непрозрачными, ему придется выключить две камеры видеонаблюдения, что было бы очень неудобно. С того момента, как она перебралась в новый дом, Майкрофт стал ее частым гостем – теперь он оставался у нее ночевать почти так же регулярно, как она – у него. Их отношения, пожалуй, не имели названия, во всяком случае, в обывательском смысле. В ее доме не было ни одной принадлежащей Майкрофту вещи, так же как ее вещей не было у него. Они никогда не договаривались о встречах, но никогда не наносили друг другу спонтанных визитов. Они ни разу не были вместе в театре, который Майкрофт презрительно называл «сборищем бездарностей» или «пустой тратой времени», и всего пару раз ужинали в ресторанах – Гермиону раздражала навязчивая охрана. Никто из знакомых Гермионы не знал о том, что у нее отношения с мужчиной – разве что Гарри, но он ушел с головой в работу, и ему было не до личной жизни Гермионы. И можно было спорить на что угодно, что никто из знакомых Майкрофта не знал о его отношениях с Гермионой. Разве что Антея (которую, ради ее же блага, Гермиона предпочитала не видеть) – но она не в счет. Было начало июня, когда в один день произошли два события, нарушивших ровное течение жизни Гермионы и вторгнувшихся в созданный ею мир спокойствия и благополучия. Все началось, разумеется, с совы. Крупный рыжий филин принес письмо в тот момент, когда Гермиона, устроившись на балконе, листала маггловский справочник по физиологии и сверялась с аналогичной книгой, написанной волшебниками. Письмо упало на стол, и птица, не дожидаясь ответа, улетела. Гермиона, которая в последнее время перестала ожидать неприятностей от совиной почты, привычно махнула над конвертом палочкой, проверяя его на наличие заклятий, перевернула и окаменела, будто взглянув в глаза Медузе Горгоне. Не нужно было напрягать память, чтобы узнать эту печать. Захотелось сжечь письмо. У нее не было никаких дел ни с одним из тех, кто мог поставить эту печать, она не желала иметь с ними дела. Разве недостаточно было того, что она позволила им… Позволила им просто быть, в экзистенциальном смысле. Ее ярость, ее месть перегорели в тот момент, когда согнулась спина Нарциссы, и пепел развеялся, когда она увидела Драко под конвоем авроров. И теперь – спустя несколько месяцев! – они пишут ей снова. Зачем? Разозлить? Умножить оскорбления? Что могут написать ей Драко и Нарцисса Малфой такого, что заслуживало бы прочтения? Тем не менее, Гермиона вскрыла конверт, достала сложенный вдвое лист плотной дорогой бумагии прочла короткий текст, написанный прытко пишущим пером. «Уважаемая мадам! Глава рода Малфой Драко Люциус Малфой с прискорбием сообщает о кончине своей дорогой матери, вдовствующей миссис Нарциссы Малфой (урожденной Блэк), и приглашает вас почтить его семью присутствием на похоронной церемонии, которая состоится в склепе Малфой-мэнора в ближайшую пятницу, в девять утра. Если вы посчитаете нужным принести цветы, просьба отдать предпочтение нарциссам. Для вашего удобства, это письмо будет служить разовым порт-ключом. С глубоким почтением, скорбящий Д.Л. Малфой». Гермиона положила письмо на стол и обхватила себя руками за плечи. Ей стало холодно, хотя на улице стояла удивительно теплая погода. Она не любила Нарциссу Малфой. Они были противниками, по сути. Нарцисса не колебалась, нанося Гермионе удар за ударом, и Гермиона без трепета уничтожила ее одной фразой. Тем не менее, от письма с приглашением на похороны делалось холодно. Нельзя было торжествовать, читая его. Нельзя было даже облегченно выдохнуть, понимая, что больше никогда интриги Нарциссы не потревожат ее. Было просто холодно. Наверное, не стоило идти на похороны – что ей там делать? Вновь рисковать получить заклятие или зелье от Малфоя? Вновь сидеть в гостиной Малфой-мэнора среди неприятных ей людей? Ей не было там места, и она не хотела идти. Читая на следующий день в «Пророке» уведомление о смерти, она была уверена, что не пойдет. Получив от Невилла записку со словами: «Я знаю, что радоваться смерти неправильно, но меня греет мысль о том, что одним Малфоем в Британии стало меньше», – она убедила себя в мысли, что на похоронах делать нечего. И все-таки в пятницу утром она уложила начавшие уже отрастать после последней стрижки волосы, надела черную мантию, наколдовала букет белых нарциссов и, когда лежащее на столе письмо окутало голубое свечение, взялась за краешек. И буквально за мгновение до того, как ее рвануло вперед и вверх, произнесла заклинание личины. Гермионе Грейнджер нечего делать на похоронах Нарциссы Малфой. Пусть идет мисс Ата. Мэнор был погружен в траур. Все окна были закрыты черными полотнищами, розарий у входа увили черными лентами. Маленький посредственного вида человечек стоял у дверей и принимал соболезнования, а Драко переминался с ноги на ногу рядом, бледный, напуганный, и то и дело поправлял воротник мантии, резавший шею. Минуя дом, всех приглашали в дальнюю часть сада, где располагался фамильный склеп. Возле него на украшенном белыми нарциссами постаменте уже стоял гроб, в котором лежала одетая в изумрудно-зеленую мантию Нарцисса. В смерти она снова обрела достоинство и твердость, которые утратила при жизни. Подкрашенные губы слегка улыбались, закрытые глаза, подведенные тонкими стрелками, делали ее похожей на спящую красавицу. Руки, сложенные на груди, казались молодыми, тонкими и прекрасными. По бокам, закрывая подушки, струились белоснежные льдистого оттенка волосы. Гермиона не пошла ближе, остановилась чуть в стороне от тех, кто подходил к гробу, и вдруг услышала: – Неожиданно видеть вас здесь, мисс Ата. Мистер Кто тоже был в черном и тоже в личине, только движения были непривычно спокойными, пальцы не летали, норовя что-то покрутить или потрогать, ноги не постукивали по земле. – Мистер Кто, – произнесла она. – Вы знали миссис Малфой. – Лучше, чем кто-либо еще из… выживших, я думаю, – ответил он. – Она была яркой женщиной, очень сильной. В его голосе, пусть и измененном, звучало столько горечи, что Гермиона спросила: – Вы ее любили? Он хмыкнул, на миг вернув обычную веселость: – Ну, вы скажете, дорогая моя мисс Ата! Нет, конечно нет. Хотя… – он потер подбородок, – нет, все-таки любил, как нищий любит принцессу, давшую ему объедки со своего стола. Впрочем, все они когда-то для меня много значили. Семья принцев и принцесс, – в механическом голосе прозвучал яд. – А вот вы, – он улыбнулся шаблонной улыбкой, – не думал, что вы придете. – Неужели ваши птички рассказали, что мы не ладили? – Скорее уж это были осипшие вороны, но кое-что они мне действительно рассказали, – он замолчал и добавил: – Нарцисса всегда была не сдержана в страсти. Настоящая Блэк. Гермиона хотела спросить, многих ли Блэков он знал, но в этот момент принимавший соболезнования человечек подошел к гробу и пригласил всех гостей. Заговорили речи. Драко ограничился чем-то невнятным, почти бормотанием, зато дамы из благотворительных клубов разливались потоком хвалебных речей. – Вы сказали бы лучше, мистер Кто, – заметила Гермиона тихо. – Меня сюда даже не приглашали, – сказал он. Заиграла печальная, пронзительная музыка, в которой слышался плач, гости начали по одному подходить к гробу, и постепенно он оказался весь укрыт цветами. Мистер Кто пошел вперед Гермионы, остановился, смахнул с лица Нарциссы белые лепестки, наклонился и на одну короткую секунду, на один удар сердца снял личину. Мелькнули пряди черных с серебром волос, показалась желтоватая кожа, но, когда он выпрямился, он снова был невыразимцем мистером Кто. Гермиона молча положила цветы и отошла в сторону. Может, она и спросила бы мистера Кто, не почудилось ли ей, но его уже нигде не было видно. В тот момент, когда в гроб ударили заклинания, она тоже аппарировала домой. Там, на полу возле камина, ее ждала записка: «Не застал тебя. Сегодня или завтра тебя вызовут в Визенгамот, все в порядке. Невилл». Несмотря на оптимистичное «все в порядке», Гермиону прошиб пот, и, когда бурая сова действительно принесла официальный вызов на внеочередное заседание, у нее затряслись руки и застучали зубы. «Всё в порядке», – повторила она себе, мысленно проклиная Невилла. Он ведь знал, в чем дело! Почему не написал? Но искать его времени не было – заседание было назначено на этот же день, на три часа. Собственно, вероятнее всего, сегодня планировали закончить дело Малфоя – и, еще более вероятно, в его отсутствие. Пусть это и выглядело достаточно гадко, в этом была доля здравого смысла – вынести приговор заочно, аргументируя тем, что Малфой не явился на официальный вызов. А что он сегодня хоронит мать – досадное недоразумение, не больше. Главное, что он был проинформирован и не пришел. Как и в прошлый раз, зал был полон – помимо членов Визенгамота присутствовала пресса и сторонние зрители. Поскольку заседание было внеочередным, народу было несколько меньше – но все-таки достаточно, чтобы волнение Гермионы достигло пика. Невилл, сидевший рядом с трибуной председателя Риджа, подмигнул Гермионе и помахал рукой. Больше знакомых лиц видно не было. Бум. Молоток Риджа ударил по деревянной трибуне, и в зале наступила тишина. Перси Уизли сообщил протокольным голосом: – Открывается внеочередное заседание полного состава Визенгамота от четвертого июня две тысячи десятого года. Возглавляет заседание Верховный чародей Визенгамота Септимус Ридж, главный наблюдающий – и.о. Министра Магии Невилл Лонгботтом, секретарь – Перси Уизли, – и перевел дух. Гермиона дождалась приглашения и вышла в центр зала. Рядом возникло комфортабельное кресло – не чета тому, которое стоит в судебном зале, с лязгающими цепями на подлокотниках. Она села, расправляя мантию, сложила руки на коленях, чтобы не видно было дрожи, и вопрошающе взглянула, но не на Риджа, а на Невилла. – Здравствуйте, мисс Грейнджер, – проговорил Ридж, чуть присвистывая, – спасибо, что уделили время и пришли сегодня. Пришлось вцепиться в колени так, что побелели костяшки пальцев. Это не похоже на допрос о действиях Малфоя. Это вообще ни на что не похоже. – Мисс Грейнджер, – доброжелательно продолжил Ридж, – Визенгамот благодарит вас за все, что вы делали и продолжаете делать для магического сообщества Британии. Побелели не только пальцы, но и руки целиком. – Ваш вклад в дело победы над Тем-кого-нельзя называть, дальнейшая работа на благо Министерства и всех волшебников, ваша честность, следование тому пути, который вы считаете правильным, а также ваше самоотверженное стремление к тому, чтобы в Британии власть была честной и законной, позволяет мне, как председателю Визенгамота, от имени большинства моих коллег просить вас о том, чтобы вы выдвинули свою кандидатуру на выборы Министра Магии Британии… И где-то эхом, на грани сознания: «Назначенные на второй день летней сессии Визенгамота, девятого августа». Гермионе показалось, что она оглохла. Уши заложило ватой, в глазах потемнело. И все, что она видела – это удовлетворенно улыбающегося Невилла в первом ряду, возле трибуны.

Глава тридцать восьмая

Тихо потрескивал огонь в камине. Гермиона сидела в кресле, укрывшись пледом, и сжимала в руках чашку с чаем. Ее колотила дрожь. – Вам это так неприятно? – спросил Майкрофт задумчиво, словно мог что-то изменить. Гермиона сделала глоток и покачала головой: – Это шок. Майкрофт, вы ведь… – она отставила чашку и опустила голову. Волосы растрепались и начали лезть в глаза. – Вы ведь знаете, что я никогда не хотела заниматься политикой. Это… вам подходит. Не мне. Я ученый, а не… Скрипнул стул, Майкрофт поднялся, а Гермиона устыдилась своей несдержанности. Неужели она не могла найти иного места, где устроить истерику, нежели рабочий кабинет Холмса? Причем не дома, а на Уайт-холл. И она, пожалуй, ожидала от него отповеди на этот счет. Несколько шагов – он приблизился к креслу, остановился. Зашуршала ткань. Гермиона приподняла голову и увидела, что Майкрофт присел возле кресла, так что его лицо оказалось на одном уровне с ее. – Боже правый, иногда ваше сходство с Шерлоком просто пугает, – произнес он, – Слава Богу, что вы менее… несдержанны, чем он. – Шерлок сейчас пошел бы за наркотиками, я подозреваю, – сказала Гермиона глухо, понимая, что говорить этого не стоит. – Он вел себя точно так же, когда узнал, что поступил в Кембридж, хотя не подавал туда документов. – Разве так бывает? – спросила Гермиона. – Для гениев всегда бывают исключения. Она вздохнула: – Я не гений. – Нет, – просто согласился Майкрофт, – ко всеобщему благу. Но, думаю, в вашем случае репутация сыграла не меньшую роль, – он поднялся, но не отошел. – Мне кажется, это идея Невилла. С него бы сталось… Но зачем? Что я могу? Майкрофт молчал почти минуту, прежде чем ответить: – Думаю, вы можете отказаться. Это было заманчиво, Мерлин, как же заманчиво! И Гермиона едва не сделала этого прямо там, в зале заседаний. И она могла отказаться сейчас – если бы не короткий разговор с Невиллом, который сказал: «Я не стану Министром, меня ждет Хогвартс. Это не мое». «Но и не мое тоже!» – захотелось обиженно закричать Гермионе. Вот только кресло Министра – не мячик для жонглирования. Невилл отказался. Откажется она – его предложат кому-то еще, и, как знать, будет ли этот кто-то из их… партии. Она выразилась бы иначе, если бы нашла подходящее слово. Став Министром, она сможет сама заняться политикой по защите магглорожденных детей – мистер Кто будет рад этому. Она проследит, чтобы возвращение Шерлока Холмса прошло гладко. Она сумеет взять под контроль отношения с магглами – благо, хорошо знает само воплощение Британского правительства. Это было привлекательно. Но, став Министром, она будет вынуждена как минимум семь лет своей жизни – а то и дольше – потратить на то, что внушало ей здоровое отвращение. То, от чего она бегала добрых пятнадцать лет, настигло ее. Но кто, если не она? Гарри? Больной, нуждающийся в лечении и не принимающий его Гарри уничтожит страну быстрее, чем кто-либо поймет, что происходит. Это будет крах. Джинни – прекрасный аврор, отличная глава Аврората, разве она сможет играть в полунамеки, угадывать скрытые смыслы и искать компромиссы? Прямолинейная, твердая Джинни устроит в магической Британии военную диктатуру. – Если я откажусь, то кто… – она снова уронила голову и вдруг почувствовала… Едва ощутимо, почти невесомо Майкрофт провел ладонью по ее волосам, а потом отошел обратно к столу. Гермиона улыбнулась – ей стало немного легче. За следующий месяц ее посетил, пожалуй, весь состав Визенгамота, кроме самых радикальных консерваторов. С ней пили чай, говорили о погоде и о результатах весенней квиддичной Лиги, но каждый визитер подразумевал: «Я проверяю вас, мисс Грейнджер», – и каждый приходил к выводу: «Пожалуй, меня вы устраиваете». Вероятно, устраивала она именно в отсутствие альтернатив. После двух громких отставок подряд должность Министра не казалась такой уж привлекательной, а Гермиона не высказывала резких суждений и не грозилась полной сменой режима. За неделю до выборов к ней пришла Джинни – какая-то неуверенная, нервная. – Рада, что они выберут тебя, – сказала она, шмыгая носом. – Еще не факт. Я – только один из кандидатов, и… – Не мели чушь, – оборвала ее подруга, – даже Луна сквозь своих мозгошмыгов заметила, что ты будешь отличным Министром. После недолгой болтовни ни о чем Гермиона осторожно спросила: – Ты в порядке? Джинни помотала головой, отчего огненно-рыжие пряди рассыпались, и сказала: – Ни к мордреду я не в порядке! Я… – Гермиона оказалась в ее объятиях, – я скучаю по нему. Гермиона обняла ее в ответ и сказала: – Ему тоже плохо. Я заглядывала в его сознание – там что-то жуткое… Но нельзя лечить человека насильно, а сам он не хочет лечиться. – Может, просто оглушить его? – спросила Джинни, непонятно, серьезно или нет. – Ответственность возьму на себя. А ты… ты же менталист, ты сможешь. – Я не смогу, если он будет против. Он должен будет помочь. Да и все равно, я не возьмусь. Нельзя заниматься друзьями и родственниками. Менталист должен быть посторонним человеком, не имеющим к пациенту никаких особых чувств. Джинни потерла сухие воспаленные глаза и сказала: – Я ведь даже поговорить с ним не могу. Гермиона дорого дала бы, чтобы помочь ей. Но что она могла? Гарри изображал бешеное жизнелюбие, но поверхностная проверка не выявила ничего, похожего на наркотики или алкоголь. И он был одним из первых, кто жал ей руку, когда большинством голосов Визенгамота она была выбрана на пост Министра Магии Британии. Потом был Невилл, Джинни, Септимус Ридж и многие другие. От рукопожатий болели пальцы, от волнения и предчувствия чего-то плохого слезились глаза и болела голова. Поэтому, когда она оказалась в своем новом кабинете, она тяжело выдохнула, упала в большое кожаное кресло – и вздрогнула, потому что в дверь постучали. Секретарь – бывший секретарь Невилла – сообщил: – Госпожа министр, к вам глава Отдела Тайн, – и впустил в кабинет мистера Кто. Он улыбался. – Здравствуйте, мистер Кто, – кивнула она, внутренне напрягаясь. Мистер Кто всплеснул руками: – Дорогая мисс Ата! Как я рад! Великолепное назначение, просто великолепное! – Вы пришли, чтобы обсудить программу… – Что вы, Мерлин с вами! – он помотал головой. – Как можно в такой день отвлекать вас такой ерундой. Я пришел поздравить вас, а еще, – он подмигнул, – уточнить, не возражаете ли вы, если я продолжу возглавлять Отдел тайн. У нас, знаете ли, там идут исследования, если вдруг вы решите меня уволить, придется уничтожить половину. Она понятия не имела, шутит он или серьезен, но ответила: – Ваша должность остается за вами, мистер Кто, это даже не обсуждается. Отдел Тайн не справится без вашей «Тардис» и ее владельца. – Премного благодарен, – он поклонился. – Что ж, оставлю вас наслаждаться триумфом. Хотя я достаточно знаю вас, мисс Грейнджер, чтобы подозревать, что корона сильно давит вам на уши и немало раздражает. – Да, камень на шее был бы легче, – ответила Гермиона и спросила, не надеясь услышать правду: – Мистер Кто, как ваше настоящее имя? Улыбка сделалась еще шире: – У меня его давно нет, мисс Грейнджер. Но если вам так хочется, у вас есть все, чтобы разгадать нехитрый ребус. Правда, подозреваю, вам будет, чем заняться, и без такой глупости. Он вышел, а Гермиона провела пальцем по пустому чистому столу, проводив его долгим взглядом. Полукровка или магглорожденный, гениальный ученый, немного сумасшедший, хорошо и давно знает Малфоев, возможно, имеет черные с проседью волосы и желтую кожу (если у нее не было галлюцинаций), и у него нет имени… Да нет, быть такого не может! Майкрофт пригласил ее на ужин. В дорогой, превосходно оформленный ресторан, причем оставил всю охрану внизу. В его глазах светилась незлая насмешка – кажется, он ждал, что в последний момент она откажется от должности, и его откровенно забавляло то, что, спустя столько лет, они снова сидят друг напротив друга как политические партнеры. – Я думаю, – произнесла она, смакуя вино, – что Шерлоку пора вернуться домой. Майкрофт соединил перед собой руки шпилем. – Признаться, в Лондоне достаточно тревожная обстановка, и я был бы рад, если бы он снова взял на себя неприятную обязанность освобождать город от излишне активных криминальных элементов. Полиция совершенно потеряла хватку в его отсутствие. Это расшифровывалось, вне всяких сомнений, как: «Я буду рад, если он вернется». – Вы ведь знаете, где он? – Сейчас в Польше, но, по моим данным, скоро направится в Сербию. Его дело почти закончено. – Мы можем отправиться в любой момент, порт-ключ доставит до места, – сказала Гермиона, но Майкрофт покачал головой: – Я предпочел бы, чтобы сначала он закончил дело барона Мапертиуса. Грандиозная схема, огромные связи – и совершенный иммунитет против любых преследований. Было бы глупо останавливать Шерлока, когда он уже почти подобрался к нему. К тому же… – он отпил вина, – будет лучше, если он вернется в Британию уже оправданным в глазах общественности, иначе, боюсь, у него возникнут проблемы с этими его… частными расследованиями. Гермиона тихо рассмеялась: – Неужели вы признаетесь, что заботитесь о нем? – Признаюсь? – он картинно поднял брови. – Я никогда это не скрывал, равно как и то, что считаю его импульсивным, эмоциональным и… – задумчивая пауза, – немного глуповатым. – Вы… – произнесла Гермиона задумчиво, – часто говорите, что мы с ним похожи. Меня вы тоже считаете… глуповатой? Майкрофт улыбнулся: – К вам, Гермиона, неприменимы обычные стандарты. И, в отличие от Шерлока, вам простительна некоторая… эмоциональная вовлеченность и невнимательность. Вы ведь не носите фамилию Холмс. «Слава Мерлину», – невольно подумала Гермиона, а потом была вовлечена в медленную, долгую, многогранную игру пальцев, от которой постепенно все посторонние мысли покинули сознание, а вся жизнь сосредоточилась на оголенных нервах ладоней и запястий.