Текст книги "Сферы влияния (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

Глава двадцатая

– Что ты сделал? (1) – прошептала Гермиона, чувствуя, что у неё земля уходит из-под ног. Майкрофт сидел на своём обычном месте и совершенно никак не изменился за прошедшие два дня, но лучше бы он отрастил себе вторую голову или покрылся ядовитой чешуёй – было бы достоверней! – Если вы успокоитесь, Гермиона, – сказал он, – то сумеете… здраво взглянуть на произошедшее. – Здраво? Вы выпустили на свободу психопата, способного уничтожить наш мир одной строчкой компьютерного кода, и, кроме того, одержимого вашим братом! Не говорите мне о здравых суждениях, – она так и не села, стискивая до боли в пальцах край стола.

Майкрофт устало прикрыл глаза, помолчал какое-то время, а потом проговорил: – Для меня очевидно, что ваша магия бессильна в этом случае. Бессильны также и наши методы допроса. – Майкрофт… – Гермиона сглотнула, – Брук не будет тихо сидеть в уголке. Он придумает что-то, отомстит и вам, и нам. Неужели вы не понимаете…

Двадцать две секунды тишины – столько отмерили часы. И только по их истечении Майкрофт произнёс: – Он уже придумал. У него есть план, разумеется. Только мы с вами его не интересуем. Он был бы рад доставить… скажем, неприятности магическому миру и едва ли откажет себе в удовольствии разрушить очередную операцию британского правительства, но это не главное для него. Вы ведь и сами понимаете…

Гермиона понимала. Она ведь сама нашла ключ к его сознанию, и этим ключом был Шерлок Холмс. – Он уничтожит вашего брата.

– Полагаю, – Майкрофт сменил положение в кресле и чуть подался вперед, – что в этом его цель. – Вы рассказали Бруку… – Многое, – согласился он. – Достаточно, чтобы его план стал реализуем.

Это был абсурд. Наверное, если бы сейчас старший Холмс обратился в носорога (2), Гермиона была бы меньше испугана и ошарашена. – Вы же не хотите сказать…

Майкрофт тяжело выдохнул: – Разумеется, Шерлок не пострадает. Возможно, ему придётся пережить несколько неприятных минут, но результат в этом случае важнее. Мориарти расскажет ему о коде или же даст возможность его найти самостоятельно. Но Шерлоку этот код не нужен. Решив загадку, он передаст его… – Вам?

Что-то странное произошло с лицом Майкрофта, как будто между бровей яснее обозначилась складка, под глазами проступили тени, у губ наметилась жёсткая складка. – Вам, разумеется.

Гермиона собиралась переспросить, что он имеет в виду, но почему-то не смогла. Горло как будто сжала невидимая рука, и не удавалось выдавить: «Я вас не понимаю». Где-то в глубине сознания брезжила уверенность в том, что она всё понимает, только не может сопоставить воедино разрозненные факты.

В целом, сейчас это не важно. – Вы знаете, что он будет делать?

Майкрофт вытащил из кармана записную книжку – кажется, всё ту же, скорее всего, с чистыми страницами: при его памяти не было нужды записывать информацию. – Могу предположить… Не стойте, Гермиона, прошу, садитесь, – Гермиона машинально повиновалась, – что у нас есть около недели спокойствия, – он почему-то рассмеялся на этом слове, – после чего он открыто заявит о себе. Думаю, это будет что-то весьма публичное и незаконное. Он должен показать Шерлоку, что снова… в игре.

Гермиона сморщилась – по спине прошёл противный холодок от этого слова – «игра». Кажется, Майкрофт это заметил, потому что сказал задумчиво: – Это всё – большая игра. – Лучше бы вы играли в бисер (3), – выплюнула Гермиона. Замутило. Наверное, позднее она сумеет понять решение Майкрофта и оценить его здравость, но пока от мысли о том, что Брук снова на свободе, корежило.

Майкрофт опять рассмеялся: – Боюсь, мне не хватит творческих способностей для этого. Моему брату она подошла бы больше, но он слишком эмоционален.

Гермиона сглотнула.

Мерлин, она сидела и болтала об игре в бисер, пока Джим, безумец с почти уничтоженным, но почему-то гениально-точно работающим разумом, готовит смерть.

В этот раз он не станет полагаться на случай. Рон подвернулся ему под руку, был убит из рисовки, напоказ.

Шерлока Холмса он хочет не просто убить, уничтожить, растоптать. И вместо того, чтобы помешать ему, Гермионе придётся отстраненно наблюдать, выжидать, как… как это делают стервятники. – Это слишком опасно, – наконец, сказала она. – Я не могу допустить…

Тяжёлый, протяжный скрип кожаного кресла. Майкрофт поднялся на ноги, расправил складки на светлом пиджаке, отошёл к камину. Ему не нужно было ничего говорить, Гермиона понимала его молчание. Это не её дело. И она не сможет в него вмешаться. А если вмешается – только навредит. Партия уже началась, зелье уже поставлено на огонь.

В пятницу, закончив разговор с Кингсли, Гермиона приняла волевое решение – отвлечься от дел и отдохнуть. Силы были на исходе, ей было необходимо немного развеяться. Поэтому, аппарировав домой, она объявила Джинни: – Ни слова о работе.

Подруга её поняла, отправила домой патронуса с просьбой не ждать, и они вместе переместились сначала в Лондон, а оттуда, не сговариваясь, в Париж – к счастью, для перемещений во Францию не нужны были международные порт-ключи.

Когда-то при первом знакомстве с Парижем Гермиона была очарована им. Ей не было дела до туристов или мусора под ногами – она чувствовала только, что идёт дорогами Дюма, Гюго и Бальзака, дышит их воздухом.

Будучи студенткой, она увидела другой Париж – шумный, полный тусовок. Он был ей тогда чужим, злил каждым взрывом смеха.

В этот раз Париж был необходим. Никаких лувров и эйфелевых башен – вместе с Джинни они устроились в маленьком волшебном ресторанчике на берегу Сены, заказали белого вина и морских деликатесов и попытались сделать вид, что они беззаботные, весёлые студентки. Что им снова восемнадцать, Волдеморт пал, а жизнь радужна и прекрасна.

Из окна были видны проезжающие мимо теплоходы, забитые маггловскими туристами, а под потолком под мягкие звуки невидимого рояля расцветали волшебные цветы. За соседним столиком молодой темноволосый волшебник самозабвенно целовал вейлу. Улыбчивая колдунья разносила на подносах заказы.

Гермиона давно не пила вина, и оно почему-то сильно ударило в голову, раззадорило, взбудоражило. Джинни тоже раскраснелась и то и дело заливалась хохотом.

Ночевали у Гермионы дома, причём аппарировали с трудом – и даже удивительно, что обошлось без расщепа.

Потом было похмелье – такое, какого никогда не бывает после огневиски. И два сказочных дня в доме у Поттеров, в компании маленьких Сириуса, Альбуса и Лили.

Гермиона сейчас дорого дала бы, чтобы этих двух дней отдыха никогда не было. Сердце болезненно сдавливала мысль о том, что, не реши она отвлечься от дел, не пусти всё на самотек, Майкрофт не рискнул бы отпустить Джима. Он не пошёл бы на прямую, намеренную конфронтацию. – Майкрофт… – начала было Гермиона, но спросила совсем не то, что собиралась: – Какие вы можете дать гарантии, что ситуация не выйдет из-под контроля?

Она хотела спросить: «Вы не боитесь за Шерлока?», – но, конечно, не нашла в себе на это сил.

Как и всегда, Майкрофт без легиллименции угадал незаданный вопрос. На короткое мгновение опустил глаза, чуть сильнее сжал правой рукой пальцы левой, и ответил: – Все ресурсы будут направлены на то, чтобы этого не произошло. Все доступные мне ресурсы.

«Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он не пострадал», – вот что это значило.

Гермиона кивнула и коротко простилась – нужно было рассказать Кингсли об изменившейся ситуации и постараться убедить его в том, что Шерлок Холмс действительно передаст код в руки правительства волшебников.

Она уже собиралась аппарировать, как на ум пришла та фраза: «Вам, разумеется». И прежде, чем здравый смысл удержал вверх над глупой эмоциональностью, она резко спросила: – Почему вы думаете, что ваш брат передаст мне код?

Одна бровь Майкрофта медленно приподнялась, губы дрогнули в странной гримасе, как будто презрительной: – Очевидно, мой брат в некотором роде заинтересован в вашем… контакте. Код для него – не более, чем награда за решение очередной задачи, а к наградам он весьма равнодушен. Так что вам будет легко убедить его поступить… благоразумно.

Гермиона непонимающе нахмурилась – если до этого ей казалось, что она почти поняла намёк Майкрофта, то его пояснение совершенно её запутало.

Контакт.

Разумеется, Майкрофт следит за перемещениями младшего брата и знает, что тот с определённой регулярностью бывает в Дувре. Также ему известно, что дом Гермионы защищён заклинаниями, однако Шерлок регулярно проходит мимо них. В другой ситуации Гермиона расхохоталась бы своему собеседнику в лицо, а потом ещё долго напоминала бы об этой провалившейся попытке построить логическую цепочку. Но не в этот раз. Стало совершенно не смешно.

Майкрофт был убеждён, что она имеет на его младшего брата определённого рода влияние, и на основании этого построил свой план, выстроил стратегию игры. Только влияния не было.

Гермиона сглотнула.

Нужно было сказать об этом. Сейчас же. Шерлок не передаст ей код, потому что у него нет ни единой причины делать это.

Гермиона чуть прикрыла глаза, отгораживаясь от посторонних мыслей. Разум Шерлока закрыт даже лучше, чем разум Джима. Вытащить нужные сведения из его головы не удастся, как ни старайся. Что сделает Майкрофт, если узнает об ошибках в своих расчётах? Гермиона не знала этого, но была уверена в одном: он сделает всё возможное, чтобы исключить её из игры, потому что она станет в ней бесполезна.

Значит, говорить правду было нельзя.

Так или иначе, Джим захочет встретиться с Шерлоком, рано или поздно. Гермиона открыла глаза и улыбнулась якобы понимающей улыбкой. Если она будет в курсе дела, она сможет присутствовать во время этого разговора и, возможно, сумеет на него повлиять.

Кроме того, Шерлок код использовать не станет. Получив его, он положит его на полочку в своём странном сознании, не более того. И если Гермиона сумеет удостовериться в том, что он навсегда останется в Чертогах Шерлока – она будет спокойна. Майкрофт ничего больше не говорил, кажется, он и не ждал ни подтверждения, ни опровержения своих слов. – Министр должен узнать о том… что случилось, – произнесла Гермиона. – Разумеется, – согласился он.

Гермиона приготовилась переместиться к Министерству – и снова остановилась. С её места стала отчётливо видна наполовину пустая вазочка с печеньем, спрятанная за глобусом и стопкой бумаг. И почему-то стало стыдно.

Примечания: 1. Не помню, писала уже или нет, но пусть будет. Как вы знаете, в английском языке нет обращения «ты» и «вы» (в современном английском, во всяком случае), однако существует множество способов показать степень близости – за счёт использования тех или иных синтаксических конструкций, например. 2. К пьесе Эжена Ионеско «Носорог», где в маленьком городке люди один за другим начали превращаться в носорогов, и изначально эти превращения вызывали ужас, шок и удивление. Закончилось, правда, совсем другим, но это уже другая история. 3. Игра в бисер – своеобразная интеллектуальная игра на стыке «музыки и математики», придуманная Германом Гессе и описанная в романе «Игра в бисер». В эту игру могут играть только выдающиеся учёные и творческие люди, она требует не только эрудиции, природных способностей, но и внутренней чистоты.

Глава двадцать первая

Это был эффект дежавю. Гермиона всегда находила его забавным – как будто воспользовалась маховиком времени и уже видела тот или иной миг собственной жизни.

Сейчас дежавю пугало.

Гермиона могла поклясться, что уже сидела вот точно так же на кухне, в особняке на площади Гриммо, 12, пила холодный горький чай и смотрела на заплаканное лицо Джинни. Правда, тогда, тысячи, кажется, лет назад по кухне ещё ходил сутулый насупленный Рон, а у Джинни вместо короткой стрижки были длинные волосы, висевшие безжизненными тусклыми сосульками.

Так же тикали часы.

Так же гудел огонь в камине.

Так же не было Гарри.

Джинни уже не плакала и даже не всхлипывала, только изредка шмыгала носом – слёзы закончились. – Когда начались эти отлучки, – проговорила она, – я подумала, что у него кто-то на стороне. Была в ярости, конечно, но не могла найти следов. Я…

Она не договорила, и Гермиона, потянувшись через стол, сжала её руку, совершенно ледяную.

Гарри пропал два дня назад, в самом начале отпуска, не оставив ни записки, ни предупреждения. И если бы не волшебные часы Молли Уизли, указывающие на отметку «в пути», можно было бы начать думать худшее. – Лучше бы это была любовница, – сказала Джинни тихо после долгого молчания. – Лучше другая женщина.

Гермиона ненадолго задержала дыхание. Ей нужно было собрать всё своё мужество, а его было так постыдно мало. Снова, как годы назад, хотелось развернуться и убежать, и пусть Джинни решает эту проблему сама. И снова Гермиона задавила в себе этот жалкий, трусливый порыв и сказала: – Я найду его.

На этот раз Джинни не пыталась напроситься в сопровождающие – у неё не осталось на это сил. Пропажа Гарри подкосила её, сломала этот мощный ствол, который не могли согнуть никакие невзгоды и волнения. – Я его найду, – зачем-то повторила Гермиона и заставила себя встать из-за стола.

Когда-то она знала адреса всех злачных заведений Лондона и окрестностей. И пусть за прошедшие почти уже девять лет многие наверняка закрылись, а вместо них возникли новые, это ничего не значило. Гарри не стал бы искать что-то новое. Он пошёл бы туда, где уже находил когда-то освобождение от проблем.

Первая аппарация привела Гермиону в грязный вонючий двор, совсем не изменившийся с тех пор, когда она была в нем в последний раз. Даже мусорные баки, сильно переполненные и зловонные, стояли в том же месте. Только на двери в обшарпанный подвал не красовалось вывески «Зеро». Дверь была забита и опечатана. Мимо.

Гермиона почувствовала волну облегчения от того, что встреча с поджидавшим её ужасом откладывается хотя бы ненадолго.

Но уже следующее перемещение было удачным. «Одноглазый пират» – так называлась эта дыра. Гермиона набросила дезиллюминационные чары и проскользнула внутрь невидимой. Запах блевотины, мочи, пота и чего-то невыносимо-сладкого наполнил лёгкие, Гермиону замутило. Вдоль стен почти от порога на грязных лежаках валялись люди – вповалку, как сваленные ненужные игрушки, поломанные, разбитые. Одни стонали, другие смеялись, третьи не подавали признаков жизни.

Гермиона до боли вонзила короткие ногти в ладонь и пошла вперед, вглядываясь в каждое лицо. Мужчины и женщины, старики и совсем ещё подростки, одинаковые в своем безумии. К глазам подступали слёзы, в горле стоял комок. Если бы можно было, Гермиона вызвала бы сейчас адское пламя, и пусть бы оно пожрало это место вместе с его обитателями, пусть бы от страшной вони не осталось даже воспоминания.

Гарри не было.

Новое перемещение – новый притон. Здесь стоял гвалт, по ушам била музыка, дикие ритмы, от которых по всему телу шла вибрация. Гермиона на миг ослепла и оглохла, но сумела прийти в чувство – и первым, что она увидела, была занимающаяся сексом парочка в углу. Рядом, почти вплотную к ней – вторая.

«Держи себя в руках, Грейнджер», – пробормотала Гермиона вслух, не слыша собственного голоса. Не нужно было думать об этом – о том, как похожи эти люди на животных. Когда ей попались двое парней, отсасывающих друг другу посреди коридора, она почувствовала, что её сейчас вырвет. – Гарри! – позвала громко, но не сумела перекричать музыку.

В бьющем сине-розовом свете лиц было не разглядеть. Кто-то под дозой лежал без чувств, кто-то дёргался в такт музыке на танцполе. – Эй, детка, иди сюда! – её дёрнули за юбку снизу, и Гермиона не выдержала – аппарировала прочь.

Следующий адрес не дал ничего – притон закрылся.

Гермиона всхлипнула и опустилась без сил на каменный порожек одного из домов, спрятала лицо в руки и попыталась очистить сознание, стереть из него увиденное. Глаза щипало, но слёзы не шли, и она знала, что, пока не найдёт Гарри, заплакать не сможет – не имеет права.

Коротко, резко обожгло кожу на груди, и Гермиона вытащила цепочку. Коснулась её палочкой, даже не думая о том, какую новую проблему ей решил подкинуть старший Холмс. Надпись была лаконичной: «Ваш адрес – Брикфилд-клоуз, 9–1. МХ» (1).

Пальцы дрогнули и разжались, цепочка выскользнула и упала на колени. Палочка задрожала. Спас оклюментный щит. Он встал плотной стеной и отгородил все эмоции, не позволил им захлестнуть Гермиону с головой.

Она машинально надела цепочку, убрала палочку и аппарировала в тупик, где уже когда-то бывала.

На стене появилось новое граффити – огромный глаз, поверх которого было написано чёрным четырёхбуквенное пожелание всему миру. Асфальт остался старым, потрескавшимся. Окно на втором этаже, слева, занавесили новой занавеской. Окно справа недавно разбили.

Нужная дверь была приоткрыта, Гермиона толкнула её и вошла внутрь.

Стояла тишина, нарушаемая только редкими стонами боли и тихими вздохами наслаждения. Короткий прохладный коридор был пуст, а за ним начиналась большая комната, наверное, бывший склад. Теперь это был склад людей.

Гарри не нужно было искать долго. Он лежал недалеко от окна на матрасе, без очков, и смотрел куда-то перед собой. Гермиона приблизилась и опустилась возле него почти без сил. Он перевёл на неё взгляд, лишь частично осмысленный, и, как бы недоумевая, спросил: – Гермиона? Который час?

Он выглядел совсем здоровым, только лицо похудело и осунулось.

Зелёные глаза горели неестественно ярко – наверное, из-за того, что зрачки сузились до булавочных головок. – Гарри, – сказала Гермиона тихо, но продолжить не сумела. Её душили злые слёзы, и она боялась показать их. – Отличная погода, да? – уточнил Гарри несколько невнятно и снова откинулся на матрас, закрыл глаза. Гермиона огляделась, убеждаясь, что её по-прежнему никто не видит и что она не привлекает внимания. Взяла Гарри за ледяную руку и хотела было аппарировать на площадь Гриммо, но в последний момент передумала, и после короткого рывка вместе с другом упала на пол в собственном доме.

Гарри застонал и повернулся на бок, прижимаясь к паркету щекой. Гермиона поднялась на ноги и почти не осознавая, что делает, прошла на кухню. Достала сумочку с целебными зельями, изучила флаконы один за другим. Голова сделалась вдруг совершенно пустой – ни единой мысли, ни единой эмоции. Обычная механическая работа.

Когда она вернулась в гостиную, Гарри не сменил позы, даже не открыл глаз, но дышал резко и часто, шумно, с присвистами. Его начинала колотить дрожь, означавшая, что действие препаратов сходит на нет.

Гермиона приподняла его левитацией и перенесла на диван, а потом медленно и спокойно, почти совсем равнодушно влила в рот одно за другим очищающие и кроветворные зелья.

Дрожь усиливалась, к ней добавились судороги, на лице друга выступили капли пота, рот искривился в гримасе. Гермиона закусила губу, направляя ещё сил на окклюментный щит, и отошла к окну. Спустя несколько минут послышались характерные звуки. Зелья действовали, выводя отраву из организма. Гарри начало рвать. Гермиона вернулась к нему, очистила заклинанием и снова принялась ждать. Чтобы отвлечься, перекатывала пальцами цепочку на шее, тонкий золотой жгутик. Потом она обязательно подумает, как Холмс узнал о её поисках и как сумел обнаружить Гарри раньше неё, но пока это было не важно. Просто цепочка была прохладной, несмотря на то, что ей передавалось тепло тела, и очень настоящей, обычной. Маленькие звенья были шершавыми – приятное тактильное ощущение. Съехавший замочек царапался – не больно. Расстегиваясь и застёгиваясь обратно по нажатию ногтя, издавал тихий щелчок. Щёлк-щёлк. Очень хороший звук. – Гермиона…

Она отпустила цепочку и склонилась к Гарри. Он открыл глаза, и стало ясно, что наркотик почти вышел – зрачки снова были нормального размера. И взгляд был обычный, ясный.

У Гермионы снова задрожали губы. От этого взгляда всё её самообладание рассыпалось прахом.

– Как ты мог? – спросила она.

Гарри с трудом приподнялся на локте, сел ровнее, тяжело выдохнул и пробормотал: – Я не мог иначе. – Всё закончилось… ты клялся, что всё закончилось, когда Смеллвуд… – К Мордреду Смеллвуда! – рявкнул Гарри. – Лучше бы он меня прикончил тогда! – Он тебя вылечил! Дал тебе…

С неожиданной для своего состояния резвостью Гарри вскочил на ноги, по комнате прошла густая, тяжёлая волна стихийной магии, звякнула, покачнувшись, люстра. – Дал мне мою замечательную нормальную жизнь? – прошипел он. – Это ты хотела сказать?

Магия Гарри гуляла по комнате, ударялась о стены, его самого трясло, но уже не от наркотика, а от ярости. – Помог тебе, – прошептала она.

Магия улеглась мгновенно, словно и не вырывалась из-под контроля. Гарри рухнул на диван и спрятал лицо в ладонях. Потом хрипло сказал: – Меня тошнит от этого. От моей нормальной жизни. Я живу, как будто сломал долбаный маховик времени. День за днём – ничего не меняется. Целитель Поттер, – он выплюнул эти слова с такой злобой, словно хотел уничтожить сам себя. – Каждый день без изменений. Как проклятая белка (2). – Гарри, – произнесла Гермиона очень мягко и осторожно, – ты не в себе. Да, у нас у всех есть рутина, но она даёт тебе главное. Твою семью.

Она опустилась на колени возле дивана и осторожно погладила Гарри по плечу. – Подумай о Джеймсе, Альбусе и Лили. И о Джинни.

Последнее было лишним. При упоминании детей Гарри как будто начал расслабляться, но имя жены вызвало новую вспышку ярости. Гермиона отшатнулась. – О, да, Джинни, конечно, – проговорил он ядовито. – «Гарри, дорогой», – он передразнил её зло, – пишется в одно слово. Она меня иначе и не называет. Может наорать на детей, на коллег, на гребаного Кикимера, но я у неё «Гарридорогой», знаешь, с улыбочкой ещё. Тошнит.

По лицу Гермионы всё-таки побежали слезы, она закусила губу и попыталась унять их, зажмурилась и почувствовала, как Гарри касается её щеки. – Прости, – сказал он совсем без злобы, как сказал бы нормальный, прежний Гарри. – Не надо было тебе этого знать. Гермиона открыла глаза и покачала головой. Она не знала, что делать. Не было ни одной идеи.

Брак Гарри и Джинни был идеальным, если не считать самого начала, тех срывов. Их дом был самым уютным местом на земле, а их дети – умные, способные, живые, – вызывали всеобщее восхищение и умиление.

Гермиона завидовала им. Иногда, совсем-совсем редко, но всё-таки завидовала. Если бы Рон был жив, они бы, наверное, тоже имели такой дом, и маленькие Уизли росли бы вместе с маленькими Поттерами.

И она сама (или Рон?) ненавидела бы эту жизнь, такую благополучную и комфортную. – Всё лучшее, – глухо продолжил Гарри, – что было в моей жизни, закончилось до того, как мне исполнилось восемнадцать. Всё, чего я достиг, было достигнуто в детстве. С тех пор – ничего. – Ты спас сотни людей…

Гарри только дёрнул плечом, тяжело встал с дивана и отошёл к окну, встал возле подоконника и скрестил руки на груди, совсем как недавно это делала сама Гермиона. – Я живой труп. А наркотики… они придают жизни смысл. Делают её ярче. Разница такая же, как между маггловским чёрно-белым снимком и цветной колдографией. – Это не так!

Гарри дёрнулся, в два шага подлетел к ней, Гермиона вздрогнула, но не успела испугаться, что он её ударит, потому что он наклонился и впился губами в её губы. Гермиона вскрикнула и отшатнулась – Гарри отскочил. Выражение лица стало совершенно нечитаемым.

Нужно было что-то сказать. Разъяриться. Но Гермиона так и сидела на полу, неподвижно и не говоря ни слова. Гарри посмотрел на неё странным взглядом, кажется, хотел что-то объяснить, но передумал. Достал из глубокого кармана джинсов волшебную палочку, привёл себя в порядок двумя заклинаниями. Провёл рукой по подбородку, проверяя, не появилось ли щетины. – Мне пора домой. Спасибо, что привела в порядок, – сказал он наконец. – Но не делай этого больше. Это не твоё дело.

И с тихим хлопком аппарировал.

А Гермиона качнулась, уткнулась лбом в диванную обивку и снова зарыдала.

Примечания: 1. Адрес в районе Хакни, одном из самых криминальных в Лондоне; 2. На английском он назвал бы себя… хомячком. «Как белка в колесе» переводится «hamster wheel». В другой ситуации это было бы забавно.