Текст книги "Сферы влияния (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 47 страниц)

Майкрофт если и был удивлён, то не показал этого – словно она заранее предупредила о визите. Вежливо поднялся, сухо поприветствовал, сопроводив своё «Добрый вечер, Гермиона, чему обязан?» наклоном головы и приглашающим жестом.

– Извините за этот визит, Майкрофт, – ответила Гермиона, с неудовольствием понимая, что голос её плохо слушается. Она мгновенно пожалела об этом безумном, импульсивном поступке. Зачем она пришла? Просить главу британских маггловских спецслужб перевести ей пару абзацев из старой книги? Поболтать с ним за чашечкой чая?

В кабинете, как и всегда, свет был приглушен – почему-то Майкрофт всегда выбирал неяркое освещение и однозначно избегал резкого белого света. В этом жёлтом сумраке рассмотреть лицо Холмса было невозможно, особенно нечитаемым оставался взгляд: за коркой ледяного спокойствия и вежливого интереса нельзя было рассмотреть и намёка на какое-либо чувство. Нет, на самом деле – можно было. Даже не требовалось заклинания – одно усилие, одно движение, и мысли Холмса будут у неё как на ладони. Но от одного подобного предположения Гермиону замутило. Она делала это дважды и поклялась себе никогда не повторять, ни за что на свете.

– Майкрофт, я хотела бы обсудить вашего брата, – сказала она, понимая, что должна нарушить эту затянувшуюся паузу. На самом деле, обсуждать Шерлока ей не хотелось совершенно – она так и не придумала, под каким предлогом можно будет вернуть его на родину, и можно ли вообще это будет сделать. Но лучше строить несбыточные теории, чем стоять и молчать, пытаясь разобраться в собственной голове, похоже, совершенно съехавшей с катушек.

– Прошу, – Майкрофт подарил ей самую неприятную из своего арсенала улыбок, сам снова опустился в кресло, закинул ногу на ногу и только после этого мягко и негромко спросил: – полагаю, это вы для обсуждения судьбы моего младшего брата захватили книгу «Сущности магии и отрицание её неразумными…» вы закрываете часть названия.

– Не знала, что вы читаете на арабском, – солгала Гермиона.

– Это фарси, – улыбка Майкрофта почему-то стала менее неприятной, он наклонился к столу и протянул руку, явно требуя дать ему книгу.

Гермиона заторможено, как во сне положила книгу на раскрытую ладонь, искренне понадеявшись, что Майкрофт читает книги всё-таки перелистывая страницы, а не сканируя их взглядом сквозь обложку.

Глава девятая

Гермиона боялась пошевельнуться, хотя с самого начала выбрала неудобную позу, и правая нога начала затекать. Это было неважно – она слишком боялась, что случайный скрип, шорох, покашливание собьёт Холмса, он захлопнет книгу, даже не заложив закладкой и не взглянув на номер страницы, и скажет что-то вроде: «Прошу простить, Гермиона, государственные дела не терпят отлагательств». Разумеется, в его словах не будет и намёка на то, что ей пора убираться из кабинета и не мешать работать – просто вежливая констатация того факта, что больше он ей времени уделить не может, а книгу с фарси переведёт любой специалист.

Однако прошло три, пять, пятнадцать минут, а взгляд Майкрофта ни разу не соскользнул со строчек текста на наручные часы, голос не дрогнул, в размеренный темп речи не закралось ни единой лишней паузы.

Гермиона не сумела бы так читать даже английский текст, не то, что иностранный, переводя с листа – у неё обязательно где-нибудь поменялись бы местами слоги, пережало бы связки, перепутались бы строчки. Майкрофт читал так, как будто долго репетировал.

Научный труд оказался практически сказкой, полной иносказаний, затейливых метафор и неожиданных оборотов, и каждый из них Холмс подчёркивал интонацией. Один раз он, не глядя в сторону, протянул руку, взял со стола телефон и несколько раз коснулся экрана, вслепую набрал какой-то текст, отправил – и отложил аппарат в сторону.

«Наверняка в Итоне он занимался риторикой», – подумала Гермиона и невольно вспомнила, что в маггловских британских школах до сих пор популярны театральные кружки. Мама пыталась убедить её ходить в подобный ещё в начальной школе, но Гермиона воспротивилась этому. Скорее всего, Майкрофт тоже, тем более, что (она сумела на этой мысли даже не улыбнуться) в школах для мальчиков, насколько она знала, женские роли играли тоже мальчики. Впрочем, разумеется, Майкрофт в подобном участвовать не мог – это должно было слишком оскорблять его вкус.

Конечно, он не мог прочесть её мысли – Гермиона уловила бы чужое присутствие в сознании! – но он как будто их почувствовал, потому что остановился, закончив предложение, провёл пальцами вдоль страницы, как будто погладил её, но книгу не закрыл, вместо этого поднял на Гермиону взгляд и сказал:

– Если это научная литература, то я впечатлён тем, что вы получили учёную степень.

Ещё вчера Гермиона решила бы, что это завуалированное оскорбление, но сегодня, просмотрев все воспоминания в Омуте, она могла с уверенностью сказать, что это комплимент. Только ответить на него она всё равно не могла. Что отвечают на комплименты? «Спасибо», – кажется? Она не сумела бы произнести: «Спасибо», – глядя Майкрофту в глаза. Точно не в этой ситуации.

– Это не совсем научная литература, – произнесла она неловко, потому что больше ничего не придумала, – и я защищалась по другой теме.

Майкрофт посмотрел на неё очень пристально, как будто пытался прожечь её насквозь ледяным взглядом слишком светлых глаз. Холод может жечь не хуже пламени – это Гермиона помнила из курса высших зелий в Академии и из маггловской химии. Жидкий азот, к примеру, легко обжигает плоть, хотя имеет температуру почти минус триста градусов по Фаренгейту.

Этого взгляда хватило, чтобы понять – лучше было бы улыбнуться и сказать с долей иронии в голосе: «Благодарю за высокую оценку моих способностей».

– Я знаю, читал… кое-что, – ровно заметил Майкрофт, и у Гермионы запылали кончики ушей не то от смущения, не то от явного раздражения.

– Мои работы попадают под действие Статута о Секретности, – резко сказала она, но её тон ничуть не задел Майкрофта и не заставил его даже на миг усомниться в своем праве лезть в её жизнь и…

И читать её научные работы, находящиеся в открытом доступе для всех волшебников, опубликованные в десятке журналов и совершенно не представляющие из себя никакой тайны. Разве что для магглов, но Майкрофт и так знал о волшебном мире, так что от него скрываться не было смысла.

– Равно как и эта книга, – он улыбнулся уголками губ, но глаза оставались холодными и почти равнодушными. Почти, потому что (или это был бред разгорячённого воображения?) где-то в их глубине едва теплился огонёк интереса и даже внимания, куда более пристального, чем то, которым Майкрофт обычно удостаивал объекты действительности.

– Могу я узнать, кто, – она поджала губы, но тут же вспомнила, какая неприятная складка возле рта образовалась у неё от этого жеста, и провела по ней пальцами, надеясь разгладить, – кто снабдил вас моими работами. Если выяснится, что это…

– Нет, – не дождался он окончания предложения, – это был один мой знакомый, который попытался развернуть бизнес в нашем мире и подделать документы. К счастью, я был осведомлён о его возможностях и принял соответствующие меры.

– В вашем – маггловском? Вы должны были поставить меня в известность! – зло прошипела Гермиона.

Майкрофт чуть качнул головой – нет, не должен был. Вот уже почти год она не курирует связи с маггловским миром, Майкрофт вообще ничего не должен ей.

– Он, по моей просьбе, принёс мне ту литературу, которая меня интересовала. В том числе и вашу монографию… – он дотронулся до виска, как будто вспоминая, – «Устранение изменений психики, вызванных магическим воздействием», автор Г. Дж. Грейнджер. Мои предположения оказались верны.

– Предположения о чём? – растерянно переспросила она.

– О том, что политика – не ваш профиль, наука даётся вам значительно лучше. Вы… – он сделал паузу, но не для того, чтобы подобрать слова или собраться с мыслями, а нарочно, заставляя Гермиону чуть податься вперёд, – в этом вы похожи на моего брата.

– Зная вас, – проговорила она тихо, – это не комплимент.

На самом деле, это был комплимент – что бы Майкрофт ни говорил вслух, Гермиона точно знала: Шерлок – единственный человек, которого он любит искренне, всей душой, слепо. На словах он мог пророчить брату смерть от передоза или в очередной авантюре, плеваться ядом, рассуждать о том, что жизнь Шерлока – ничто рядом с государственными интересами, но на деле он готов был на всё, чтобы Шерлоку ничего не угрожало.

– Но я всё-таки польщена таким сравнением, – продолжила она спокойно.

– Я поясню, – Майкрофт отложил книгу на стол и задумчиво дотронулся до нагрудного кармана пиджака, – как и мой брат, вы импульсивны, хотя и умеете это скрывать, ненавидите бездействие, ставите достижение цели выше общественного признания. Как и Шерлок, вы склонны скорее к философским рассуждениям, нежели к руководству людьми и ответственности за чужие судьбы. И, как и он, вы… – в этот раз он осёкся, словно едва не сказал лишнее, и Гермиона почувствовала, что ей необходимо знать, что именно он не договорил.

– Я?.. – переспросила она.

– Травмированы, – выговорил он почти по слогам.

Если бы по щелчку пальцев Гермиона вдруг оказалась голой посреди огромной толпы, она и то почувствовала меньший стыд, чем сейчас. Одним словом, не оскорбительным ни разу, банальным термином маггловской психологии, он показал её незащищенность и слабость. Это был болезненный удар. Захотелось ответить таким же, но этот порыв угас так же стремительно, как взметнулся в душе.

Она делала это с Майкрофтом раньше, когда проникала в его сознание, выхватывая самые ранящие, тяжёлые воспоминания.

Майкрофт смотрел на неё как учёный на ход любопытного эксперимента, даже немного склонил голову набок, интересуясь результатом.

«Вдох-выдох, Грейнджер», – приказала она себе и подчинилась. Вдох-выдох – и напряжение отпустило. Она могла сейчас огрызнуться в ответ, найти десяток, нет, сотню способов задеть Майкрофта так сильно, чтобы пробить даже его ледяной панцирь, и она хотела это сделать. Но та женщина, другая Гермиона из подсознания, так не сделала бы никогда. И мысль о ней заставила Гермиону спросить нейтральным тоном:

– Что произошло с Шерлоком?

Если Майкрофт и был удивлён этим вопросом, то не показал этого, снова коснулся нагрудного кармана и ответил:

– Его сестра, наша сестра убила человека. Кажется, я упоминал об этом.

Гермиона кивнула.

– Это был лучший друг Шерлока, пятилетний ребёнок. Она не просто убила его, она его спрятала так, что никто не сумел найти. Ни родители, ни полиция, ни Шерлок, ни… – «даже я» повисло в воздухе, и Гермиона готова была благодарить всех богов за то, что он не сказал этого вслух. – Она только смеялась и повторяла песенку-загадку, которую никто не сумел разгадать. Шерлок пытался, безуспешно. После пяти дней поисков он слёг с тяжёлой простудой, которая очень быстро перешла в пневмонию.

Майкрофт замолчал, и взгляд обычно ясных глаз затуманился, кажется, он снова видел события тех дней.

Что проносилось перед его внутренним взором в этом момент? Какие картины? Гермиона не знала и ни за что на свете не отважилась бы узнать. Впрочем, догадаться было можно. Он видел не поиски пропавшего мальчика и не обезумевшую сестру, а Шерлока, за жизнь которого боролись врачи.

– Он поправился, – почти беззвучно сказала Гермиона, и ей удалось не нарушить хода его мыслей, не вывести из этой нехарактерной задумчивости.

– Не до конца. Не думаю, что он когда-нибудь полностью излечится от этого, – так же беззвучно отозвался Майкрофт.

А потом зазвонил мобильный телефон. Майкрофт вздрогнул, и тут же снова стал бездушной рептилией, обращающей взглядом людей в камень. Он ответил, несколько секунд слушал, что ему говорят, потом приказал жёстко:

– Значит, отмените все рейсы и перенаправьте самолёты в другой аэропорт, – ему снова что-то сказали, он процедил: – меня это не интересует. Выполнять.

Ещё до того, как он сбросил вызов, Гермиона встала, а когда он договорил, произнесла:

– Кажется, я злоупотребляю вашим служебным временем.

Почти секунду Гермиона думала, что он ответит: «Да, злоупотребляете», – настолько неприязненно он на неё посмотрел. Но ответ был другим:

– Боюсь, что мои подчинённые злоупотребляют моим терпением, – он тоже встал из-за стола, вышел, привычным жестом одёрнув полы пиджака, и остановился, скрестил руки на груди. – Я дорасскажу вам историю, – сказал он, подумав, – чтобы ваше любопытство не толкнуло вас на действия, о которых вы будете позднее сожалеть.

«Я дорасскажу вам историю, чтобы вы не вздумали снова покопаться у меня в голове», – переводился этот пассаж.

– Я могу подождать.

– Не стоит. После выздоровления, на которое ушло почти два месяца, Шерлок потерял память, выборочная амнезия. Он не помнит ничего о своей сестре и о смерти друга.

– Естественная защитная реакция психики, – пробормотала Гермиона.

– Именно. Тем более, что было принято решение изолировать сестру. К сожалению, это не помогло.

– Как она погибла? – Гермионе не слишком это было интересно, но казалось, что Майкрофту важно об этом сказать.

– Подожгла сначала дом, а позднее – спецприют, в который её поместили. Второй пожар оказался сильнее, чем она, вероятно, рассчитывала.

Майкрофт замолчал, а тиканье больших напольных часов, до сих пор неслышное, стало вдруг оглушительным. Часы явно намекали, что Гермионе пора убираться прочь, и, Мерлина ради, она хотела это сделать, но не доставала палочку, а Майкрофт не пытался её поторопить, просто смотрел куда-то поверх её плеча. Если бы он смотрел ей в глаза, она аппарировала бы молча или сказав: «Надеюсь, ваши трудности разрешатся. Хорошего дня». Но он смотрел на стену, и его взгляд не подавлял. Наверное, именно поэтому Гермиона нашла в себе силы произнести:

– Я была бы рада забыть о Бруке и о смерти Рона, стереть все воспоминания об этом.

– Незнание не защищает, Гермиона. Оно даёт только иллюзию безопасности, – отозвался Майкрофт.

– И вы никогда не хотели забыть о чём-нибудь? – это был глупый и грубый вопрос. Он ведь уже забывал, причём не по своей воле. Она сама лишила его воспоминаний и вернула их совсем недавно.

– С рациональной точки зрения забывание важных деталей – опасно, ставит забывшего в уязвимое положение. Что до желаний… – он улыбнулся неприятной улыбкой, – то они не должны приниматься в расчёт.

Он перевёл взгляд на Гермиону, и она сказала (вовремя):

– Мне пора, до свидания, – а потом зачем-то добавила: – спасибо, что рассказали мне эту историю.

И мгновенно аппарировала обратно в квартиру. И только возвращая трансфигурированной в костюм мантии её исходный вид, она поняла, что книга осталась у Майкрофта.

Глава десятая

По подоконнику расхаживала незнакомая пёстрая сова, спокойная, как все птицы из почтовых отделений. Увидев Гермиону, она громко ухнула, распахнула крылья, взлетела и бросила ей в руки конверт, после чего скрылась в форточке, не дожидаясь угощения. Гермиона машинально проверила послание на яды и взрывающиеся вещества, после чего развернула и достала лист тонкой бумаги. Он был влажным от не до конца высохших слёз, и в нём твёрдой несмотря ни на что рукой Джинни были написаны короткие сухие фразы: «После стольких лет…» «Никогда не понимала…» «Не знаю, что делать…», и короткое: «Ушёл».

«Бедная Джинни», – подумала Гермиона отстранённо, пытаясь найти в душе хоть каплю злости за подругу или немного сочувствия, но обнаруживая только спокойствие. Что, в сущности, произошло? Развод? Развал семьи? Разве семья Поттеров в последние годы не существовала на честном слове и внешних приличиях? Гарри лгал Джинни, лгал в глаза ежеминутно, говоря, что любит, извиняясь после очередного наркотического срыва, а она – Гермиона чувствовала это сердцем – она знала, что ей лгут, но делала вид, что верит.

Единственные, кого было жалко, это детей – развод родителей принять непросто, и если Ал и Сириус уже достаточно большие, чтобы принять случившееся, то маленькая Лили Луна ещё долго не сумеет уложить в голове, почему мама с папой больше не живут вместе.

Гермиона вдохнула, вызвала патронуса-выдру и отправила с сообщением: «Как ты, дорогая? Мне прийти?».

Сияющая, хотя и какая-то понурая лошадь вернулась с ответом почти мгновенно и резко велела: «Не надо. Мне пока лучше побыть с мамой». Что сказала миссис Уизли на это известие? Гарри всегда был ей как сын.

Гермиона не успела ответить самой себе на этот вопрос, как в камине вспыхнул изумрудный огонь, и на ковёр не вышел, а выпал Гарри – пьяный в хлам, с больными красными глазами и бутылкой огневиски под мышкой, в какой-то мятой маггловской одежде.

Обретя равновесие и засыпав ковер золой, он очень внятным голосом сказал:

– Я это сделал, – и приложился к бутылке, но неуверенным жестом. Сделал два глотка, сморщился и пробормотал: – какая же дрянь.

Учитывая обстоятельства, наверное, надо было радоваться, что больную душу он пошёл лечить алкоголем, а не чем-нибудь похуже.

– Дай-ка, – как можно мягче сказала Гермиона и попыталась забрать у Гарри бутылку, но он удивительно ловким для пьяного движением перехватил её «Акцио» и снова приложился к горлу, а потом посмотрел на Гермиону и пояснил:

– Я пытаюсь держаться. Не хочу вызывать недовольство твоего Майкр… – на длинном имени он всё-таки споткнулся и добавил: – Не хочу.

Гермиона облизнула пересохшие губы и огляделась. Она не ожидала такого визита и не знала, что с ним делать. Возможно, стоит дать Гарри выпить столько, сколько он хочет, а потом уложить в постель. Да, ей будет неприятно возиться с его бесчувственным телом, но ради друга, пусть и такого, откровенно говоря, паршивого, можно потерпеть. Или же правильнее будет отобрать у него спиртное и насильно привести в чувство. Антипохмельное – мерзкая штука, но действует сразу.

В душе Гермиона больше всего хотела, чтобы сейчас из камина вышел кто-нибудь вроде Невилла и забрал у неё Гарри вместе с ответственностью за него. Разумеется, никто не появился ни в эту же секунду, ни спустя еще несколько, а Гарри добрался до половины бутылки и переместился в кресло у камина.

– Извини, что завалился к тебе, – удивительно, но у него была по-прежнему совершенно ясная речь – язык не заплетался, буквы не менялись местами.

– Хочешь поговорить об… этом? – спросила Гермиона, толком не зная, что спрашивать ещё. Хороший маггловский психолог, пожалуй, справился бы с ситуацией легко, а вот ментальные практики были бесполезны – лезть в затуманенную алкоголем или наркотиками голову можно только в случае крайней нужды и лучше – со страховкой.

Она неловко прислонилась к столу напротив кресла и сложила руки на груди. Настенные часы показывали начало десятого, и Гермиона решила, что подождёт до десяти ровно, даст Гарри выговориться и напиться до того состояния, до которого он хочет, а в десять применит к нему сонные чары и… Что за «и» такое, она не знала. Ещё вчера это было бы «и сдаст его на руки Джинни», но теперь это было невозможно. Вдруг болезненно сжалось сердце, а все злые мысли о неуместности его появления исчезли.

Гермиона сделала полшага в сторону и увидела человека, которого искренне любила – как брата и как лучшего друга, за которого шла в огонь и в воду не задумываясь. Гарри выпил ещё и закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Гермиона вздохнула, приблизилась к нему и сняла с него очки. Без них он тут же помолодел лет на семь и стал выглядеть на свои тридцать пять.

Без Джинни и остальных Уизли он остался совсем один – ни семьи, ни действительно близких друзей, кроме неё и Отряда Дамблдора. Но Невилл со своими революционными стремлениями не сойдёт за надёжную поддержку, так что остаётся только она.

– Я рад, что сказал ей, – тихо произнёс Гарри, не открывая глаз, – это было слишком… так жить, понимаешь? Как будто влез в драконий навоз, а потом попал в приличное общество и пытаешься делать вид, что это не от тебя воняет, – он хмыкнул, а Гермиона хихикнула – трезвый Гарри такую конструкцию не завернул бы.

– Да, – угадал он её мысли, – меня последний раз так под «Феликсом» штормило. Под «Феликсом Фелицисом» на шестом курсе, когда я у Слизнорта воспоминания добывал, – пояснил он, – и заодно поссорил Джинни с Дином Томасом – случайно, мне просто повезло.

Он помотал головой из стороны в сторону, как китайский болванчик или маггловская игрушка-собачка в автомобиле. Гермиона видела такую пару раз, когда выбиралась в Лондон – тело игрушки плотно приклеено под лобовым стеклом, а голова болтается, и собачка как будто ни с чем не согласна, всё спорит и будет продолжать делать это до тех пор, пока голова у неё не сломается.

– Я раньше боялся, что она станет как Молли, растолстеет, засядет дома с детьми, и я её разлюблю, – продолжил Гарри свою мысль, едва ли понимая, что Гермиона его слышит, – а она ведь только ещё красивей стала. И работает постоянно, чуть ли не больше меня. У неё бешеная хватка, знаешь ли. Её в Аврорате боятся как огня. А я всё равно… – он отпил ещё виски и скривился, но бутылку не отдал, хотя Гермиона и попыталась мягко её забрать. – Знаешь, что мне Сириус однажды сказал?

Гермиона осторожно взяла его свободную от бутылки руку, разжала стиснутые в кулак пальцы и начала осторожно растирать ладонь.

– Что?

– Что я не плохой человек, а хороший, просто со мной случилось много плохого… Ошибся. Он вообще много в чём ошибался, Бродяга.

– Ты не плохой человек, – осторожно произнесла Гермиона, – после того, что ты прошёл… Люди ломались на меньшем. Рядовые солдаты возвращаются с войны и не могут спать ночами, бросаются из окон, сходят с ума, потому что война их преследует. А ты был больше, чем рядовым.

– Дамблдор говорил про генеральский мундир, – Гарри горько улыбнулся и открыл глаза, прищурился, вглядываясь Гермионе в лицо, – я не рассказывал, что встретил его в ночь битвы?

«Мерлин», – подумала Гермиона, но ничего не ответила.

– Когда Волдеморт убил меня… убил крестраж во мне, я встретил Дамблдора. Он хвалил меня и объяснял, что делать дальше.

В сущности, не важно было, какой образ сознание Гарри создало, чтобы дать ему сил на последний бой с Волдемортом. Теперь Гермиона знала, что это был образ Дамблдора. Правда, в волшебном мире всё было возможно – даже встреча с умершим.

– Я никогда не рассказывал вам с Роном и Джинни – не знаю, почему, – огневиски вдруг кончился, и Гарри в миг рассвирепел, вскочил на ноги и грохнул бутылку об пол. Гермиона вскрикнула, отшатнулась, и в этот момент раздался дверной звонок.

Гарри замер, Гермиона вскинула палочку. Звонок снова затрещал, но деликатно, без надрыва.

– Подожди здесь, – велела Гермиона, надеясь, что друг её услышит и поймёт – на ногах он уже стоял совсем плохо, да и говорил скорее с собой, а не с ней.

Звонок снова ожил, Гермиона вышла, спустилась на первый этаж и открыла дверь. На крыльце стоял последний человек, которого она готова была увидеть, тот, кто сейчас предположительно должен был заниматься срочными переговорами по террористическому вопросу – Майкрофт Холмс.

Он держался безупречно, как всегда, словно в его визите в почти десять вечера не было ничего странного или экстраординарного, только его пальто и ботинки слегка намокли – накрапывал дождь, а он вышел из машины, не раскрыв зонта.

Что-то из глубины подсознания заставило Гермиону, не опуская палочки, спросить:

– Книгу на каком языке вы мне сегодня читали?

– На персидском, – ответил Майкрофт и учтиво уточнил: – Если бы ответ был неверным, я получил бы заклятием в лоб?

– «Постоянная бдительность» – так говорил один мой покойный учитель, – отозвалась Гермиона.

Соображения приличия требовали пропустить гостя, пусть и незваного, в дом, но там был пьяный и неизвестно, насколько вменяемый Гарри, поэтому выбора не было, и Гермиона спросила максимально светским тоном:

– Случилось что-то срочное?

Сзади загрохотало, раздалось крепкое «Б*ядь!», от которого у Гермионы покраснели кончики ушей, она дёрнулась было – но не кинулась наверх. Майкрофт медленно приподнял одну бровь. Грохот повторился, громче и ближе.

– Очевидно, да, – произнёс Холмс, отвечая на её вопрос, крылья его носа затрепетали, губы превратились в одну тонкую бескровную линию. Он был не зол, он был в ярости – это было бы очевидно для любого, кто немного знал Майкрофта. Гермиона полагала, что немного знала его, и ей стало жутко.

– Непредвиденные трудности, – пробормотала она, не понимая, почему оправдывается за нечто, происходящее в её собственном доме.

Майкрофт сделал шаг, даже полшага, явно желая войти, но замер, так и не поставив ногу за порог, посмотрел на Гермиону и спросил:

– Могу ли я предположить, что для разрешения этих трудностей вам понадобится помощь?

Если бы он не задал этого вопроса, Гермиона остановила бы его хоть магией, не позволила бы распоряжаться у себя дома, но он спросил, и ей отчаянно, до слёз захотелось ответить: «Да-да-да, мне нужна помощь!» Это было бы постыдной слабостью. Гарри не был драконом, от которого ей требовалась бы защита. И в конце концов, разве она, взрослая волшебница, не справится с подвыпившим другом? Справится, и сделает это куда лучше, чем маггл, пусть и мужчина.

Она оглянулась через плечо и уловила вспышку заклинания, шум и грохот продолжались, трещало дерево.

Нужно было пойти туда и успокоить Гарри – немедленно. Ударить его сонными чарами, а потом влить флакончик антипохмельного – и дело с концом. Что-то бахнуло особенно громко.

«Нет, спасибо, я держу ситуацию под контролем. Так что привело вас сюда в столь позднее время?», – именно так нужно было ответить, Гермиона открыла рот и выпалила:

– Понадобится.

Ей показалось, что Майкрофт был удивлён, но это удивление было очень недолгим, он повесил зонт на сгиб локтя и прошёл в дом, коротким взглядом охватил коридор, ведущую на второй этаж лестницу, кивнул своим мыслям, достал телефон – и убрал обратно, после чего с проворством, которого трудно было ожидать от человека его положения и облика, взлетел по ступеням, открыл дверь гостиной – и закрыл. Грохот моментально стих. Гермиона поняла, что дрожит, заперла входную дверь, из которой задувало капли ледяного дождя, а потом волевым усилием заставила себя тоже подняться наверх. В гостиной было пугающе тихо. Гермиона толкнула дверь.

Кажется, Гарри искал, чего бы выпить, потому что разворошил ящики и опрокинул стеллаж с книгами – всё вокруг было засыпано листами бумаги, обрывками и щепками – одна полка треснула пополам.

– Репаро максима, – сказала Гермиона, обводя гостиную волшебной палочкой и устраняя следы разрушений.

Гарри и Майкрофта в гостиной не было, а из запасной ванной, которой Гермиона обычно не пользовалась, раздались вдруг характерные звуки рвоты. Потом снова.

Гермиона нетвёрдым шагом подошла к ванной, заглянула внутрь – Гарри стоял на коленях возле унитаза и опорожнял желудок, а Майкрофт наблюдал за процессом без капли брезгливости, как за ходом научного эксперимента. Его зонт стоял в углу, на ручке висели кожаные перчатки. Он не заметил или сделал вид, что не заметил Гермиону, повернулся к раковине, взял старый грязный стакан, оставшийся, наверное, ещё от прошлых хозяев квартиры, набрал в него воды и вылил Гарри на голову. Тот зашипел, но тут же скривился – его опять вывернуло.

Майкрофт посмотрел на наручные часы, кивнул своим мыслям, наклонился, подхватил Гарри под руку и заставил встать. Гермиона тут же кинулась на помощь.

– Гер-ми… – заговорил было Гарри, но Майкрофт оборвал его жёстким:

– Молчать, – и сгрузил его на диван, сам опустился на подлокотник и сказал:

– Полагаю, у нас около двадцати минут.

– До чего?

– До того, как его снова начнет тошнить, – пожал плечами Холмс, вытащил из кармана платок и тщательно вытер руки. – Впрочем, если у вас есть более действенное волшебное средство…

Гермиона произнесла:

– Акцио, «Антипохмельное», – давно пора было это сделать. Но ничего не произошло.

Она нахмурилась и повторила заклинание – безуспешно. Не то «Антипохмельное» закончилось, не то осталось в дуврском домике. И она понятия не имела, где его взять поздним вечером.

– Видимо, нет.

– Значит, подождём.

Гермиона опустила голову, но увидела бледное, с кругами под глазами лицо Гарри и поспешно подняла – лучше уж смотреть на Майкрофта. На язык просилась какая-нибудь очень глупая благодарность: «Спасибо за…», – ведь не скажешь, что за спасение. А если и скажешь, то Холмс этого не поймёт.

– Спасибо за своевременную помощь, – нашла Гермиона подходящий вариант на доступном Майкрофту языке полунамёков и иносказаний. Хотя, в сущности, ей сейчас было всё равно, что он забыл у неё дома.

Майкрофт пожал плечами, как бы говоря, что не за что благодарить и начисто проигнорировав незаданный вопрос.

– Как вы справились с ним?

Лицо Майкрофта не изменилось и снова было таким же спокойным и доброжелательным, как обычно, а вот тон голоса похолодел на добрый десяток градусов:

– В семье Холмсов много увлечений. Разнообразных. Пожалуй, до сих пор трансвестизм дяди Руди наносил всем наименьший ущерб.

– Вы о Шерлоке?

Гермиона была уверена, что он ничего не скажет больше, но ошиблась. Спрятав платок в карман, он сказал:

– Отчего же. Шерлок – всего лишь продолжатель старых традиций. Пиромания, алкоголизм, суицидальные наклонности… На общем фоне нездоровая тяга к введению в свою вену опасных химических соединений не так уж разрушительна.

Пироманом была его погибшая сестра, волшебница – догадалась Гермиона. Алкоголиком? Суицидником? Она когда-то изучала личное дело Майкрофта Холмса, но почему-то мало помнила о его родственниках. Кажется, кто-то из родителей был учёным.

– В общем, – продолжая незаконченную мысль, сказал Майкрофт, – справиться с алкоголиком нетрудно, тем более, что реакция у них хуже, чем у наркоманов.

Гермиона не смогла сдержать короткой улыбки, хотя ситуация была не из весёлых.

– Не могу представить себе вас с Шерлоком дерущимися.

Майкрофт тоже ответил ей улыбкой, но такой кислой, что она пожалела об этих словах тут же.

– Шерлок одно время был страстным почитателем бокса, знаете ли, и увлекался им до тех пор, пока не понял, что неосторожный удар может вышибить ему мозги. К счастью для его профессии, некоторые навыки он всё-таки приобрел, – недосказанным осталось: «К несчастью для меня, под дозой он тоже вполне бодро махал кулаками». Разве что Майкрофт, наверное, выразился бы изящнее.

Пока Гермиона придумывала корректный ответ, Гарри завозился. Двадцать минут истекли, и его действительно снова скрутило. Гермиона наколдовала ведро и подставила его, а потом сразу же очистила.

Потянулись долгие и неприятные часы.