Текст книги "Сферы влияния (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц)

Глава вторая

К Кингсли в кабинет Гермиона перешла через камин. Он сверкнул белозубой искренней улыбкой, от которой так и не смог избавиться за три года в политике, и размашисто махнул рукой, указывая на удобное кресло для посетителей (для желанных посетителей – Гермиона знала, что для нежеланных Министр трансфигурирует кресло в жёсткий табурет). – Здравствуй, Кингсли, – с обычной осторожностью произнесла Гермиона, расправляя мантию.

На самом деле, ей было непросто общаться с Министром магии так, запросто, но иного обращения Кингсли не принимал и не понимал, всякий раз напоминая: «Мы же члены Ордена». – Что-то случилось? Я поняла из записки, что дело срочное…

Кингсли задумчиво потёр ухо, где раньше блестела знаменитая серьга, от которой пришлось избавиться ради министерского кресла, и ответил: – Не срочное. Но важное.

Он замолчал, что-то обдумывая, снова потёр мочку уха, выдохнул и произнёс: – Однажды ты уже сумела блестяще воплотить в жизнь план Дамблдора. Ты знаешь, о чём я говорю. Мне нужно, чтобы ты сделала это снова. – Помогла уничтожить крестражи? – уточнила Гермиона и тут же добавила: – Извини. Нервное. – Мы не скоро ещё сможем спокойно говорить об этом. Все мы, – помрачнел на мгновение Кингсли. – Нет. В этот раз план более… – Жизнеутверждающий?

Гермиона сглотнула – её до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о том, как, сидя в палатке, она до изнеможения листала книги, вглядывалась в символ на странице «Сказок барда Бидля», вновь и вновь стискивала цепочку медальона Слизерина и пыталась понять, что хотел сказать великий волшебник Альбус Дамблдор, какой оставил намёк троим перепуганным недоучившимся подросткам. – Однозначно, – Кингсли поднялся со своего места и отошёл к камину, стукнул по нему палочкой, блокируя вход, и начал говорить: – Альбус Дамблдор был великим волшебником и удивительным мыслителем. Если бы он пережил войну, наш мир стал бы ещё лучше, чем он есть сейчас. Боюсь, в нашем времени уже не будет такого мощного ума и такой искренней души, какими был наделён он.

Гермиона опустила глаза вниз, на собственные сложенные на коленях руки – слышать такие слова от хитроватого, азартного, храброго и немного взбалмошного Кингсли Шеклболта было непривычно, и ещё непривычней был его тон – наверное, когда-то таким тоном христианские апостолы рассказывали об Иисусе. – На собраниях Ордена мы часто говорили о том, каким видим мир после победы над Волдемортом. Дамблдор надеялся, что наступит новая эпоха – расцвет волшебного сообщества, настоящее возрождение из пепла косности и ограниченности. Три года мы делали всё возможное, чтобы выйти хотя бы на тот уровень, на котором были до начала войны. Нам это удалось. И пришло время начать делать то, чего хотел Дамблдор.

Гермиона нахмурилась – она не могла сказать, в чём дело, но в груди что-то неприятно сжалось. Её способности к прорицаниям были отвратительны даже на общешкольном уровне, но сейчас она была уверена, что испытывает очень нехорошее предчувствие. – Кингсли, я ошибаюсь, возможно, но разве профессор Дамблдор говорил не о всеобщем равенстве и любви? – И о них тоже, – Кингсли грустно улыбнулся. – Он не сомневался в том, что любовь спасёт мир, но мы едва ли можем что-то сделать с этим на законодательном уровне, – он хмыкнул, разом избавляясь от грусти и мрачной задумчивости, развернулся, снова сел за стол и опять улыбнулся, в глазах его блеснул радостный, озорной огонёк. – В первую очередь Дамблдор говорил о вреде изоляции. Сейчас мы – дикое племя, запертое среди немагического сообщества. Если бы мы были частью всеобщего мира, Волдеморта и его сторонников не было бы. Если бы не было идеи превосходства над магглами, Статута о Секретности, нелепых переодеваний в магглов и постоянной работы команды обливиаторов, мы не переживали бы одну за другой две страшные войны.

– Мерлин, – пробормотала Гермиона, – ты же не хочешь сказать, что… – Конечно, нет, – он откинулся на спинку кресла, – мы не пойдём к магглам и не объявим о своём существовании. Но мы начнём сотрудничество – более активное, чем сейчас.

Гермиона ничего не ответила. Она сама разбиралась в старых законах, составляя архив, и знала, что волшебникам нужно было многое изменить. В конце концов, у них так и не было отменено рабство! Но в то же время она помнила свой шок, когда впервые услышала о волшебстве. И шок своих родителей. Это было и радостно, и страшно. Родителям, наверное, даже скорее страшно. Сейчас она вполне могла понять, как тяжело им было поверить в то, что совсем рядом есть невидимый мир, полный волшебства, населённый диковинными и опасными существами, мир магов, способных перемещаться мгновенно на огромные расстояния, читать и менять чужие мысли, открывать любые замки, в конце концов. Очень хотелось напомнить, что в истории было немало примеров, когда волшебники пытались обнаружить себя, но она понимала, что, раз Кингсли вызвал её, значит, он уже принял какое-то решение. И ей как сотруднику Министерства придётся подчиниться – даже притом, что пока сохранялась видимость доверительной беседы. – Я понимаю твои сомнения. Скажу честно, я бы предпочёл поручить это дело кому-то из старшего поколения Ордена, тому, кто… – Слышал всё от самого профессора Дамблдора, да? – предположила Гермиона.

– Но таких почти не осталось. Не Флетчеру же поручать. Ты знаешь маггловский мир, и при этом – одна из лучших волшебниц своего возраста, и не красней, это правда. К тому же, у тебя аналитический ум, и ты умеешь работать над трудными задачами.

Гермиона встретилась с Кингсли взглядом, но неприятное ощущение никуда не исчезло, хотя в его глазах она прочла уверенность и спокойную решимость. «Успокойся», – велела она себе и бодро спросила: – И что нужно сделать? – Всего лишь создать сказку.

Разумеется, профессор Дамблдор не оставил своим последователям точного плана или советов – только намёки. Но Орден Феникса, точнее, старший его состав, почти не сомневался в том, что понял их правильно. На первый взгляд идея показалась Гермионе бредовой, но стоило ей задуматься, как она поняла её гениальность.

Да, магглы боятся магии, не верят в неё, она им враждебна. Но есть возможность изменить их отношение. Как убедить магглов в том, что магия безопасна? Нужно помочь им поверить в неё, полюбить её. Сделать магию частью их жизни. И начать с детей, которые так легко верят в сказки. – Я не смогу, – произнесла Гермиона. – Нужен писатель, сказочник… – Я и не заставляю тебя писать. Автор есть. Ты должна просто помочь ему – и не допустить, чтобы он нанёс нашему миру вред, узнав его тайны, – Кингсли передохнул после долгого рассказа, а потом сказал: – Подумай над этим. В отделе тебя ждать не будут, отдохни и подготовься – ты нужна будешь мне в шесть вечера, на встрече с нашим автором.

Из кабинета Кингсли Гермиона вышла с полным сумбуром в голове. За сорок минут она узнала слишком многое – и теперь должна была слишком обо многом подумать. Она планировала выйти через общие камины в Лондон и немного пройтись по городу, проветриться и попытаться осознать, во что только что ввязалась, но неожиданно заметила в толпе знакомую чёрную макушку и, на мгновение отложив все размышления о будущем волшебного мира, прибавила шагу и ухватила Гарри за рукав мантии. – Закончил дежурство? – прошипела она зло.

Гарри попытался было вырваться, но тщетно – Гермиона держала крепко. – Привет, Гермиона, – он улыбнулся, снова подёргав рукой. – Честно говоря, у меня ещё есть дела. Увидимся на выходных? – Ты шёл к выходу.

– Я… – Гарри никогда не умел особенно хорошо врать, поэтому не придумал оправдания и покорно пошёл рядом с Гермионой.

На улице они трансфигурировали мантии в маггловские костюмы и неспешно пошли вдоль улицы, выводящей на шумную Тоттенхэм-корт-роуд. Гарри нарушил молчание первым: – Слушай, я понимаю, как это выглядит для вас с Джинни и Роном, но всё по-другому. – То есть ты – не чёртов наркоман? – уточнила Гермиона.

Гарри плотнее сжал губы и выдавил: – Хорошего же вы обо мне мнения. – Я вытащила тебя из притона. Грязного, вонючего, жуткого притона. А Джинни и Рон почти день приводили тебя в чувство. – Премного благодарен! – выплюнул Гарри. – Правда, не помню, чтобы я просил о таких услугах.

Гермиона сделала глубокий вдох, потом несколько коротких выдохов и напомнила самой себе, что наркоманы часто злятся на тех, кто пытается помочь им побороть зависимость. Это было нормально. Не стоило из-за этого обижаться. – Гарри, послушай, – начала она мягко, но он не дал ей возможности договорить: – Не хочу. Слышал триста раз, – он судорожно сжал руки в кулаки, – только почему-то никто из вас не желает понимать, каково жить в моей шкуре.

Он остановился, пытаясь успокоиться, но, когда Гермиона положила руку ему на плечо, отпрыгнул в сторону. – Мы понимаем, Гарри. Ты пережил ужасные вещи, мы все это знаем… – Знаете? – выкрикнул он так, что магглы начали оборачиваться на них. – Знаете? – повторил тихо, но очень угрожающе: – Вы. Нихера. Не знаете. Переживёшь парочку «Авад» и похоронишь почти всех близких – тогда и поговорим.

Гермиона всхлипнула как от боли от его слов, а он, бросив магглоотталкивающее заклинание, с хлопком аппарировал.

Машинально Гермиона развеяла чары, спрятала палочку и побрела вперёд, пытаясь не думать о том, что именно ей только что сказал лучший друг. Очень захотелось, чтобы наступил вечер – чтобы можно было обнять Рона, прижаться к его плечу и всё ему рассказать. Если бы он был рядом, ей было бы проще.

Да, именно об этом и стоило подумать – что вместе, с Роном и Джинни, они смогут помочь Гарри. И что она когда-нибудь сумеет забыть его слова, сказанные в запале.

Увы, до этого было ещё нескоро – прежде её ждала встреча с будущим автором сказки о волшебном мире для магглов, а она даже не могла сосредоточиться на предстоящем разговоре.

К счастью, она умела владеть собой и сосредотачиваться на важном, поэтому в половине шестого волевым усилием задвинула Гарри с его проблемами на дальнюю полочку в своей голове, переоделась в строгий маггловский костюм, набросила на плечи мантию и переместилась в кабинет Министра.

Кингсли, тоже в мантии поверх маггловской одежды, уже ждал её, вертя в руках серебряную ложку. – Я всё ещё плохо понимаю, что от меня требуется, – произнесла Гермиона, где-то в глубине души надеясь, что Кингсли передумает. – Ты справишься, – пожал плечами Кингсли, взглянул на часы и добавил: – Берись за ложку.

Гермиона коснулась пальцами прохладного металла, и спустя несколько секунд её под рёбра подцепило огромным крюком, мотнуло в сторону, дёрнуло вверх и мягко отпустило, позволяя обрести равновесие посреди небольшой комнаты.

Если бы не отсутствие кровати, Гермиона сказала бы, что попала в спальню к студенту – по стенам были развешаны полки с книгами, на столе стопкой лежали карты, тетради и учебники, у стены стояла тканевая сумка с британским флагом, над ней – плакат с изображением четверых взлохмаченных мужчин на чёрном фоне.

Впрочем, всё было очень аккуратным – ни разбросанных и смятых бумаг, ни одежды.

Дверь бесшумно открылась, и в комнату заглянула голова и спросила: – Уже можно, да?

Вслед за головой появился и её владелец. Гермиона подозрительно покосилась на Кингсли – когда он говорил об авторе, Гермиона представляла себе пожилого седого мужчину в твидовом костюме, похожего на Толкиена. Вошедший же, если уж на то пошло, больше напоминал Льюиса Кэрролла со старой фотографии или Оскара Уайльда, современного и очень юного.

Его чёрные волосы опускались до плеч (точно как у одного из мужчин с плаката на стене), лицо было открытое, очень приятное, а в глазах блестели задорные огоньки. – Здравствуйте, мистер Брук, – серьёзно сказал Кингсли. – Познакомьтесь с мисс Гермионой Грейнджер, вашим Вергилием на ближайшие полгода. – Здравствуйте, эм… – он тряхнул головой, взглянул на Гермиону и добавил: – Привет. Я думал, вы подберёте кого-то солидного, вроде старой тётушки. Но я не жалуюсь, не думайте. К тому же, я предполагаю, что путешествие у меня будет приятней, чем у Данте.

Он улыбнулся светлой улыбкой. – Гермиона, мистер Джеймс Брук – весьма необычный маггл, – продолжил Министр, – он сам нашёл наш мир. В другое время его ждал бы «Обливиэйт», но так совпало, что мистер Брук как раз мечтает о литературной карьере. Если книга удастся, он прославится и сохранит все воспоминания. – А если нет, меня убедят в том, что я – осьминог, и отправят жить на дно морское, – пробормотал мистер Брук, но без страха, а с едва сдерживаемым весельем. – Точное понимание ситуации. Гермиона, оставляю тебя с твоей работой. Завтра до четырёх часов буду ждать от тебя отчёт о вашей беседе.

Гермиона твёрдо ответила: – Хорошо, сэр.

Пожалуй, ей нравилась идея о том, что её работу будет курировать Кингсли лично. Во всяком случае, есть шанс, что он хоть немного представляет себе, чего хочет достичь.

Кингсли исчез в сиянии портала. Брук присвистнул, дёрнул себя за длинную прядь и спросил: – А можно я пиджак сниму? А то тут жарко.

Гермиона кивнула, и он с видимым облегчением стащил пиджак, оставшись в светлой футболке с надписью: «Остаться в живых».

Необходимо было что-то сказать, начать работу. – Мистер Брук, – произнесла она. – Если не трудно, зови меня Джимом. Кажется, нам придётся много общаться.

Гермиона улыбнулась: – Тогда я – Гермиона. И я должна сразу признаться, что ни разу в жизни не написала и строчки, если не считать школьных сочинений и писем. – Тебе и не нужно. Я же тут – писатель. Как насчёт того, чтобы наколдовать нам тут пару кресел?

Гермиона трансфигурировала в кресла два тетрадных листа. Джим потыкал в кресла пальцем и плюхнулся в то, которое стояло ближе к столу. Гермиона опустилась во второе. Пожалуй, было всё-таки лучше, что автор не похож на профессора Толкиена – в этом случае она нервничала бы ещё больше. Она открыла было рот, чтобы начать говорить о волшебстве – ей пришла в голову идея повторить ту речь, которую однажды произнесла профессор МакГонагалл, объясняя её родителям, что их дочь – волшебница, но не успела. Джим с азартом спросил: – А бургер наколдовать можешь?

Она сначала моргнула, а потом вдруг неожиданно для себя рассмеялась – она понятия не имела, что её так развеселило: не то воспоминания о Роне, цитирующем исключения из закона трансфигурации Гэмпа, не то крайне комичное выражение лица нового знакомого, показавшегося ей сейчас похожим на третьего близнеца Уизли в альтернативной цветовой версии.

Во всяком случае, нервозность как рукой сняло.

Глава третья

Гермиона перевела дух и наколдовала себе стакан воды – от долгого рассказа в горле пересохло.

Джим потянулся в кресле и отложил блокнот и ручку. – Это будет бомба, – сказал он, кивая в сторону записей. – Придумать такое нереально.

Гермиона пожала плечами и спросила: – Ты уже писал книги? Раньше? – Кое-что, – неопределённо ответил парень, – сказки в основном. Я не известный писатель, если ты об этом. Правда, – он хмыкнул, – в детстве я написал сказку, которая имела большой успех. С тех пор и решил стать писателем. – Про что? – Про Христа и ослика, – Джим снова засмеялся, и Гермиона не могла не присоединиться – у него оказался очень заразительный смех. И ещё смешнее было оттого, что он меньше всех походил на человека, способного сочинять рождественские истории.

Отсмеявшись, Джим мгновенно сделался серьёзным и спросил: – Когда продолжим?

Гермиона задумчиво потёрла переносицу. Кингсли ясно дал понять, что считает эту работу приоритетной, а значит, придётся отодвинуть в сторону не только архив, но и все дела в ДМП. – Завтра с утра? Думаю, имеет смысл показать тебе нашу главную торговую улицу – Косую аллею, – чтобы ты представлял, как мы живём. – Тогда буду ждать тебя… во сколько волшебники встают? – Джим поднялся из кресла сразу, как только Гермиона встала из своего – не то боялся, что она сейчас превратит их обратно в бумагу, не то просто был хорошо воспитан. – В девять могу быть здесь.

На том они и договорились, после чего Гермиона действительно вернула креслам их первоначальный вид мятых тетрадных листков, махнула на прощанье и аппарировала домой.

День оказался долгий и непростой. Она всё ещё с дрожью вспоминала то, что ей в сердцах сказал Гарри, и эта дрожь ещё усилилась, когда от Рона прилетел патронус с сообщением о том, что он сегодня работает допоздна и переночует у себя.

Именно сегодня засыпать в пустой кровати было тяжело и неприятно – как никогда хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то живой. Снова, в который раз за последние три года, мелькнула мысль о том, что стоит завести домашнее животное вместо оставленного родителям и пропавшего где-то в Австралии Живоглота, но она сомневалась, что кто-то сможет заменить ей этот ужасный ком рыжего меха.

Завернувшись в одеяло, она привычно выровняла дыхание и очистила сознание – у неё было не слишком много времени, чтобы заниматься самостоятельно, но на окклюменцию она по часу в день находила.

Когда посторонние мысли исчезли, а перед глазами прочно установилось изображение спокойного безмятежного моря, Гермиона сделала первое мысленное усилие, приподнимая едва заметную плёнку воды и превращая её в прозрачную стену. Шум прибоя стал глуше. Из воды показались водоросли, неспешно они словно вырастали вверх, покрывая водяной щит более прочным, сплетённым из миллионов тёмно-зелёных узких полосок. Поверх них проросли твёрдые пористые кораллы, ощетинившиеся узкими каменными иглами.

С грохотом щит рухнул обратно в море, Гермиона выдохнула, успокоила колотящееся сердце – и принялась возводить его вновь. Строить и рушить, а потом снова строить – только так можно было научиться создавать ментальные щиты. У неё не было педагога и наставника, который проверил бы их на крепость, поэтому оставалось только усиливать их раз за разом, сверяясь с рекомендациями в книгах.

Через час у Гермионы не осталось сил не то что на переживания, а даже на то, чтобы поднять голову, и она, вновь очистив сознание, провалилась в крепкий сон без сновидений.

Утром, набросав на скорую руку план отчёта для Кингсли и одевшись в мантию (зеркало сообщило, что она выглядит «почти не похожей на инфернала»), переместилась в комнату Джима.

Тот уже ждал её с блокнотом под мышкой. Он выглядел всё таким же лохматым, но глаза горели ещё большим энтузиазмом, чем вчера, а надпись на футболке теперь гласила «Это магия». – Я подготовился, – заметил он.

Гермиона вытащила палочку и взмахом скрыла надпись со словами: – Волшебники могут не понять. И знаешь, наверное, будет лучше не афишировать то, что ты маггл…

Ещё одним взмахом палочки она превратила всё ту же футболку в мантию. Джим подпрыгнул на месте и воскликнул: – Эй, это моя любимая футболка! – Я верну ей прежний вид, как вернёмся. Итак, запоминай: держись ко мне как можно ближе, поменьше болтай и не слишком крути головой по сторонам. Да, и… – она заколебалась, но всё-таки сказала: – Не удивляйся, если у меня будут просить автограф. – Знаменитость? – Джим картинно поднял брови и сделал большие глаза. – Немного. Готов?

Он кивнул, Гермиона взяла его за руку и аппарировала, услышав краем уха, как Джим тонко ойкнул.

«Дырявый котёл» был, как всегда, шумным и полным народу. Сразу несколько рук замахали ей, и несколько голосов наперебой закричали: «Привет, Гермиона» и «Доброго утра, мисс Грейнджер!».

Гермиона ответила общим, нейтральным: «С добрым утром» и, не отпуская Джима, повела его за собой, ко входу.

Она помнила, как была шокирована сама, впервые войдя на главную торговую улицу волшебного Лондона, и теперь, глядя на раскрывшего рот от изумления Джима, едва удерживалась от улыбки. Пусть ему было не одиннадцать, он был точно так же заворожён открывшейся ему сказкой.

Они бродили по улице два часа, причём будущий автор-сказочник разрывался между желанием записать как можно больше в своём блокноте и поглазеть по сторонам.

Наконец, когда они расположились в кафе Фортескью и Гермиона заказала им по мороженому, он выдохнул: – Это и правда сказка. Столько волшебства. Столько возможностей… – на мгновение он как будто погрустнел, во всяком случае, задорный уизлевский огонёк в глазах потух, но тут же вспыхнул снова. – Нам нужен сюжет. Знаешь, что-нибудь простое, но важное. В сказке обязательно должен быть герой. И, разумеется, злодей – ни одна сказка не может обойтись без старого доброго злодея. И много чудес, конечно.

Гермиона нахмурилась – при словах о герое и злодее нельзя было не вспомнить о Гарри и Волдеморте.

– Ты о чём-то подумала? Есть подходящая история? – тут же подался вперёд Джим. – Вообще-то…

Она не была уверена, стоит ли об этом рассказывать. Самой ей отнюдь не хотелось становиться сказочной героиней, да и Гарри с Роном едва ли придут в восторг от такой перспективы. С другой стороны, историю магической войны она Джиму всё равно собиралась рассказать – без этого он не сумел бы понять мира волшебников. – Не думаю, что это подойдёт в качестве сказки, – протянула она, – но три года назад у нас закончилась война, и там было немало героев и злодеев. – Так ты поэтому знаменита? – уточнил Джим.

Гермиона кивнула и скупо пояснила:

– Тёмный волшебник, Волдеморт, хотел захватить власть в магическом мире. Мой друг остановил его. Дважды.

Слово за слово, Джим постепенно вытащил из неё если не подробный, то, по крайней мере, точный рассказ о событиях, свидетелем и участником которых была она сама. Каждый раз, слыша про пророчества, силу любви и победу, он делал пометки в блокноте и, наконец, сказал: – Это то, что нам нужно. Выйдет милая сказочка.

Вернув Джима домой и оставив его думать над будущей книгой, Гермиона отправилась в Министерство, наскоро просмотрела бумаги, которые ещё не успела разобрать Пенни, дописала отчёт для Кингсли, разве что не упоминала о том, что у Джима появилась идея писать историю о Гарри – надеялась, что они найдут другой сюжет.

Кингсли отчётом был удовлетворён. Перед тем, как отпустить Гермиону, он сказал: – Я понимаю, тебе сейчас сложно понять важность этого дела. Надеюсь, постепенно ты осознаешь, почему Дамблдор так этого хотел. – Наверняка. Он всегда был прав, – ответила Гермиона и отправилась домой.

Рона не было снова – вместо него на столе стоял небольшой шоколадный тортик и лежала записка: «Прости, совсем зашиваюсь. Люблю. Р».

Она улыбнулась – у Рона была дивная привычка извиняться не цветами, а сладостями. – Да вы сговорились, – пробормотала она себе под нос, но не удержалась и отрезала кусочек.

Заварила чаю и уже почти устроилась в кресле с книгой по ментальному волшебству, как камин вспыхнул, и в огне показалась голова Джинни. Гермиона отложила книгу и опустилась на колени на ковёр. – В чём дело? – Гермиона, прости меня, – прошептала Джинни, – но я не справлюсь без тебя. Это снова… Он снова пропал.

Гермиона закусила губу и беззвучно застонала. Вдруг очень захотелось прогнать Джинни, сказать, чтобы она сама искала Гарри и не просила её снова ходить по грязным притонам и всматриваться в лица опустившихся подобий людей. Но следом за этим желанием волной накатил стыд. – Я сейчас приду к тебе, и мы что-нибудь придумаем, – сказала она решительно и, едва Джинни исчезла, шагнула в камин. – Прости, Гермиона, – Джинни, очевидно, едва держалась, но не позволяла себе плакать. – Ты не должна делать этого. – Замолчи, – велела Гермиона, – Гарри – мой лучший друг, а ты – ближайшая подруга.

Наверное, она сказала это не столько для Джинни, сколько для той малодушной себя, которая так хотела сбежать обратно в уютную квартирку. – Он был сегодня на дежурстве? – Нет. Он дежурил позавчера ночью и большую часть дня вчера, сегодня у него выходной. И его нигде нет, я всё обыскала. Даже у Дурсля была, – Джинни тяжело выдохнула и тихо добавила: – Я подумала, что, может, и не нужно его искать. Мы не можем помочь ему, а только злим. И он отдаляется от нас. Возможно, если бы мы попробовали его понять… – Джинни, – Гермиона положила подруге руки на плечи, – перестань. Он болен. Ему нужна помощь. Мы найдём его, а потом… Будем искать варианты. Возможно, зарубежный целитель. Или кто-то из Мунго, кто готов будет дать Непреложный обет и молчать. Мы найдём способ вытащить его, и у вас всё будет хорошо. – Я пойду с тобой в этот раз, – Джинни выпрямила спину. – Ни в коем случае. Приготовь всё, что может потребоваться, я вернусь так скоро, как смогу.

Гермиона развернулась и, больше ничего не говоря, аппарировала из дома Блэков. Она едва ли могла бы точно сказать, почему так категорически отказалась от предложения Джинни пойти с ней. Возможно, берегла её нервную систему. Возможно – свою. Кажется, одной с этим справиться было легче.

Она помнила тот притон, где однажды нашла Гарри, и решила начать с него.

За полгода в нём ничего не изменилось – стоял тот же тошнотворный запах, люди поломанными куклами всё так же лежали вдоль стен. Только красивого парня в углу не было – его лежанку занимал грязный старик. Не было и Гарри.

Она ходила между тел, трясла их, наконец, достала палочку и начала заглядывать в сознания. Больные, горящие в наркотической агонии умы было читать почти невозможно, но всё-таки спустя время в череде фантастических видений она сумела отыскать адрес и внешний вид ещё одного места, где собирались наркоманы.

Аппарировать в незнакомое место было слишком опасно, и Гермиона добиралась маггловским способом, проклиная медлительность машин и опасаясь… чего-то. Того, что не успеет.

«Другое место» оказалось обычной квартирой в подвале старого дома на углу Бересфорд-роуд. Снаружи было тихо, но едва Гермиона, набросив на себя дезиллюминационное заклятие, пробралась мимо одинокого парня на входе и вошла внутрь, как её оглушил ор десятков голосов.

В притоне, из которого она недавно ушла, люди походили на сломанных кукол. Здесь – на марионеток, которых сумасшедший кукловод дёргает за все ниточки разом. Они прыгали, дрыгались, кричали. Гермиона метнулась в угол, чтобы не быть затоптанной. В воздухе висели клубы едкого сладкого дыма.

Она закашлялась и попыталась разобрать хоть что-то в шуме и разглядеть лица за дымовой завесой.

Оказавшуюся рядом девушку стошнило на пол, и Гермиона почувствовала, что её тоже начинает мутить. Дав себе слово, что она сейчас пройдёт в толпу и отыщет Гарри, едва только отдышится, она толкнула дверь за спиной и скользнула в маленькую кухоньку.

И едва не заплакала от облегчения, увидев в ней Гарри – он сидел в кресле в расслабленной позе, запрокинув голову на спинку.

Он был не один – возле стола, склонившись над микроскопом, стоял тот самый красивый парень из притона. – Продолжай описывать ощущения, – произнёс парень. – Х… – ответил Гарри. – Хорошо. – Точнее. Мне нужно больше данных для анализа. Ты чувствуешь изменение мыслительного процесса? – Них… – Заторможенность речи, я понял. Это пройдёт – у меня прошло через три с половиной минуты, но твой организм более вынослив, так что… – Нихрена себе штука, – пробормотал Гарри. – Две пятьдесят, отлично.

Гермиона закусила ладонь, чтобы не вскрикнуть. Её парализовало от страха – то, что она видела, было чудовищно. – Продолжай говорить, – велел парень, всё ещё не поднимая головы от микроскопа и одной рукой делая какие-то пометки в блокноте. – Мне нужно следить за всеми реакциями, частоты сердечных ритмов недостаточно. – Джин меня убьёт, – заметил Гарри. – Шерк… Мерлин, я забыл… Шес-с-ахаш, – он вдруг перешёл на парселтанг, вернее, на его подобие. – Вспоминай. Я говорил тебе своё имя не так давно. – Не помню, – Гарри закрыл глаза, а парень с незапоминающимся именем на «Ше» записал в блокнот, проговаривая вслух: – Сбои кратковременной памяти, – потом спросил: – Что насчёт истории из детства? – Я жил в чулане половину грёбаного детства. А потом меня забрал великан. В волшебную школу… – Галлюцинации и бред, – прокомментировал парень и оторвался от микроскопа, и Гермиона увидела, что зрачки у него неестественно маленькие, похожие на спичечные головки.

Больше ждать было нельзя, она сбросила маскировку и рявкнула: – Что ты ему вколол?

Парень посмотрел на неё, моргнул и сообщил: – Ты живёшь в небольшой квартире на солнечной стороне дома, у тебя есть камин, который ты часто разводишь, а одежду, которая на тебе надета, купила только сегодня.

Его голос, в отличие от голоса Гарри, был твёрдым и спокойным, и, если бы не зрачки, он выглядел бы совершенно нормальным. – Что ты ему вколол? – повторила Гермиона. Ей было плевать, откуда он узнал про камин и солнечную сторону. Ей было необходимо узнать, как лечить Гарри от приёма этой дряни. – Маникюр аккуратный, но простой. Офисный работник. В долгих отношениях. Скука, – парень опять развернулся к Гарри, но прежде, чем Гермиона успела достать палочку и применить легилименцию, дверь кухни распахнулась, впуская ещё одного знакомого Гермионе персонажа.

В этот раз он был не в белом, а в тёмно-сером с искрой костюме. В тесной грязной кухне он выглядел неуместно. Слишком здоровый и слишком благополучный. Наверное, Гермиона и сама выглядела так же. – Какая встреча! – сообщил парень вошедшему. – Решил развлечься, братец? – В этот раз ты перешёл все границы, – медленно сказал вошедший. – Ты можешь пойти со мной добровольно. Или тебя отволокут ко мне домой, но тогда я гарантирую, что родители узнают обо всём. – Стойте, – произнесла Гермиона. – Он должен сказать, что именно вколол моему другу. Это не обычный наркотик, а что-то экспериментальное.

Мужчина перевёл на Гермиону взгляд, и она в который раз за вечер испытала приступ ужаса – на этот раз необъяснимого. Брат парня на «Ше» не был уродом и не показывал клыков. У него была весьма заурядная внешность, ранние залысины на висках и явные проблемы с лишним весом. Но его глаза пугали. Невольно у Гермионы мелькнула ассоциация с дементором – от взгляда мужчины веяло таким же могильным холодом. – Я не сразу заметил вас, мисс, – произнес мужчина. – Что бы мой брат ни использовал, это не слишком опасно. Он блестящий химик. Думаю, вашему другу стоит дать рвотное и обеспечить покой и наблюдение. Брат, я жду.

Парень бросил на Гарри взгляд, полный сожаления, схватил со стула пиджак, пошатнулся и подошёл к мужчине. Сфокусировал взгляд на Гермионе и сказал: – Она не входила в комнату.

– В машину, – прошипел мужчина и последовал за братом, как конвоир.

Дверь закрылась, и Гермиона подошла к улыбающемуся сумасшедшей улыбкой Гарри. – О, Гермиона! – воскликнул он. – Слушай, я наговорил тебе чуши. Я не имел этого в виду.

Он попытался было встать, но не сумел, и Гермиона пробормотала: – Я не сержусь уже. Пойдём домой? К Джинни?