Текст книги "Пожалуйста, не уходи (ЛП)"

Автор книги: Э. Сальвадор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

11

Джозефина

Я резко вдыхаю, потом еще раз, изо всех сил стараясь сдержать поднимающееся из глубин раздражение.

Не знаю, о чем я думала, соглашаясь учить Дэниела плавать. Я видела, как дискомфорт промелькнул в его глазах, как пульс забился на шее, как губы напряженно растянулись в улыбке.

Очевидно же, что он этого не хотел, и в тот момент, когда заметила колебания, должна была перестать давить. Но я продолжила, и теперь злюсь на себя, не на него.

Злюсь, потому что убеждала себя не зацикливаться на явном чувстве тревоги. Надо было послушать тот внутренний голос, что твердил «остановись», но я не послушала. Все из-за того, что в голове крутилась его дурацкая мальчишеская ухмылка и слова.

Что-то в них заставило меня почувствовать... немного тепла.

Это было странно, чего-то подобного я раньше не испытывала, но тепло долго не продержалось, потому что несколько часов назад он написал:

Дэниел: Извини, но сейчас слишком много дел и я не смогу заниматься. Не хочу тратить твое время.

В подобных словах нет ничего плохого. Я рада, что он это сказал. Просто в ярости на себя за то, что вообще согласилась. Я не меняю правил, но для него сделала исключение. Как глупо. Кто добровольно захочет проводить со мной время? С чего вдруг взяла, что именно Дэниел захочет? Мне следовало бы знать, но нет, мне снова пришлось учиться на собственном горьком опыте.

По крайней мере, теперь не придется проводить времени больше, чем необходимо.

Идя по брусчатой дорожке, я переключаю внимание на уютный сказочный городок. Этот прибрежный город выглядит так, словно сошел со страниц книги. С коттеджами, пляжем прямо под боком и невероятными видами.

Но как бы красив и спокоен он ни был, не знаю, останусь ли здесь жить. Это место хранит в себе слишком много воспоминаний, которые я предпочла бы забыть. Как только получу степень и продам мамин дом, уеду. Пока не знаю, как далеко, но главное подальше отсюда.

Меня бы здесь уже и не было, но с той ночи, когда Дэниел вмешался, я не могу заставить себя со всем покончить.

Может, это наказание от мамы. Если бы она была здесь, знаю, она отругала бы меня за попытку пойти легким путем. Сказала бы, что ее уход из этого мира не был легким, так с чего бы и моему стать таким?

В груди тяжелеет от грусти, но спазм отпускает, когда я останавливаюсь перед магазином «Побережье Серфинга и Плавания». Избавляюсь от мыслей о ней и вхожу внутрь, приближаясь к прилавку.

– Привет, чем могу помочь? – сотрудница встречает меня профессиональной улыбкой.

– Мне нужно вернуть эти вещи, – я кладу на прилавок пенопластовую доску для плавания и очки.

У меня не было достаточно большой доски, способной подойти Дэниелу. Дети, которых я учу, от трех до десяти лет, и все вдвое меньше него. Поэтому знала, что ему понадобится что-то побольше, а еще всегда покупаю новым клиентам очки.

– Что-то не так? – спрашивает леди.

– Нет, просто больше не нужны.

Она кивает и как только заканчивает с оформлением, я выхожу из магазина и направляюсь обратно.

Раздумываю, не перехватить ли что-нибудь в городе, поскольку уже здесь, но не решаюсь. Кажется, в холодильнике еще осталась замороженная еда.

Я не успеваю пройти и пары метров, как слышу за спиной знакомые голоса.

– Джози!

Обернувшись, я замечаю бегущих ко мне навстречу Пен и Ви, с болтающимися в руках сумками.

– Где ты, черт возьми, пропадала? – первой выпаливает Пен.

Я озадаченно смотрю на нее.

– Здесь?

– Мы в курсе. Она имеет в виду, почему ты не отвечаешь на звонки? – уточняет Ви. – Сегодня вечером вечеринка. Ты должна пойти с нами.

Я достаю телефон из заднего кармана и понимаю, что снова забыла его зарядить.

– Он сел, и я не хожу на вечеринки.

Чертовски неловко. Там слишком жарко, слишком тесно, и меня слишком часто бросали, чтобы снова захотелось идти.

– Ты должна пойти, пожалуйста, – умоляет Пен, складывая пальцы под подбородком и надувая губы. – Обещаю, будет очень весело, и там есть бассейн. Клянусь, он довольно чистый.

– Довольно слишком громко сказано, но не обязательно залезать в воду, если не хочешь. Просто сходи с нами, – настаивает Ви.

– Нет, я правда не...

Ви фыркает и пригвождает меня взглядом меня к месту.

– Сегодня вечер пятницы. Если не собираешься на другую вечеринку или не настроена переспать с кем-то, о ком мы не знаем, ты идешь с нами.

С последнего «переспать с кем-то» прошло несколько месяцев. Это было в лучшем случае посредственно, или проблема во мне, потерявшей возможность хотя бы что-то чувствовать. После той ночи я поклялась, что хватит. Бессмысленно что-либо делать, когда все внутри давным-давно умерло.

– Нет, но я правда не хожу на вечеринки, – пожимаю я плечами.

– Какие у тебя планы на вечер? – приподнимает бровь Ви, скрещивая руки на груди.

– Замороженный ужин и уборка дома, – домашняя работа-то уже сделана.

Обе одновременно пренебрежительно фыркают.

– Ты идешь с нами, и это не обсуждается, – категорично заявляет Ви, не оставляя места для дискуссий.

Я совру, если скажу, что не приятно, когда кто-то на самом деле хочет, чтобы ты была рядом.

– Ладно, мне нужно будет зайти домой переодеться.

– Ура! – они оживляются, улыбки на их лицах снова расцветают.

– Мы пришлем свои наряды и заедем за тобой минут через сорок, – перечисляет Пен, уже доставая телефон и что-то быстро печатая. – О, и Дэнни там тоже будет. Я слышала, у вас общий курс и вы товарищи по пешим походам?

– Ага, выбора не дали, – хочется спросить, что именно он рассказал ей или кому бы то ни было еще, но я не делаю этого. Уверена, если бы проболтался о скале, она бы уже что-то ляпнула, правда же?

Пен тихо смеется.

– Он не так уж плох. Дэнни милый и очень одинокий, – она хитро играет бровями, бросая мне многозначительную ухмылку.

– Не интересно, – быстро парирую я.

Ухмылка лишь становится шире, но она не комментирует это.

Закончив, мы расходимся в разные стороны. Внутренний голос твердит, что я не готова выходить из дома и находиться среди людей, но другой спорит с ним, крича, что пора бы уже начать жить.

Вот только бы понять, как это делается.

Улицы забиты, а дом по завязку заполнен людьми. Музыка гремит так громко, что ее слышно за квартал. Удивлена, что копов еще не вызвали, и на мгновение меня охватывает беспокойство. Последнее, чего мне хочется, – быть арестованной.

– Дома пустовали, но кто-то их купил и теперь сдает студентам, – объясняет Ви, словно читая мои мысли. – Поверь, я бы здесь не оказалась, будь иначе. Последнее, чего мне хочется, это лишаться стипендии.

Я киваю, скрещивая руки на груди и жалея, что надела лишь зеленый топ от купальника, льняную мини-юбку и белые кроссовки. Несмотря на то что мы в Калифорнии, ночи здесь прохладные. Хотя я понимаю, что свитер или что-то потеплее выглядело бы нелепо; все-таки это вечеринка у бассейна. Я бывала на нескольких вечеринках и знаю, как жарко бывает в домах.

– Зеленый тебе к лицу, – пробегается глазами по моей фигуре Пен, задерживаясь на груди. Топ от купальника из сетки сочетает разные оттенки зеленого – от темных до светлых и ярких. – Ви, ты проделала потрясающую работу с макияжем.

Девочки настаивали, чтобы я нанесла чуть больше, чем просто тушь и блеск для губ. Я не против. Раньше красилась, но вся косметика просрочилась, а причин ее обновлять не было.

Но Пен пришла во всеоружии. Она принесла косметичку на случай, если мне что-нибудь понадобится... И поскольку у нас одинаковый тон кожи, все получилось. Ви велела сесть, и я не спорила. В мгновение ока она закончила, и когда я посмотрела в зеркало, в ком в горле не позволил сделать и вдоха.

Дело было не только в том, что я почувствовала себя красивой, а такого со мной давно не случалось, но собственное отражение напомнило фото мамы в моем возрасте.

Я сглатываю, прогоняя прочь этот дискомфорт.

– Чувствую себя Эдвардом, – шучу я, но звучит это настолько сухо, что я морщусь, понимая, что, возможно, прозвучало грубо. Но Ви фыркает и напевает начало Eyes on Fire Blue Foundation.

Девчонки разражаются взрывом смеха, и уголки моих губ дергаются.

Накрывает волна облегчения, и нервозность, что мгновенно накатила, исчезает.

Если честно, Ви добивалась эстетики «Эйфории», и у нее отлично вышло. Кожа сверкает от спрея для тела, что принесла Пен, а веки сияют ярче диско-шара.

– Эй, я только за. Кто знает, может, у меня есть фетиш на укусы, – подмигивает Ви, повышая голос, когда мы входим в дом. – Пошли на кухню, за напитками! – кричит она, переплетая пальцы с Пен, а та берет за руку меня.

Она делает это так естественно, словно по привычке, это застает врасплох. Я почти одергиваю руку, срабатывает инстинктивная реакция на прикосновения.

Понимаю, что слишком глубоко копаю в такой простой вещи, но это действительно... выбивает из колеи.

Мы пробираемся сквозь толпу, заполнившую каждый сантиметр гостиной. Я не успеваю сделать и пары шагов, как становится жарко, меня толкают локтями, и по голове прилетает пляжным мячом.

Пен оглядывается через плечо, улыбается мне и сжимает руку, прежде чем снова повернуться вперед.

– Леди! – нас приветствует парень с легким южным акцентом, сверкающими зелеными глазами, непослушными светло-каштановыми волосами и ухоженными усами. Его губы расплываются в широкой улыбке, открывая самые белые и ровные зубы, которые я когда-либо видела. Он и несколько девушек стоят за столом, на котором расположились два больших стеклянных диспенсера, заполненных до краев каким-то пуншем. Один с синей жидкостью, другой же с красной. Там же куча алкоголя и закусок, загромождающих стол. – Вау, кто же это, если не моя любимая Гарсия.

– Лучше бы ею и была, – лукаво сияет Пен. – Грейсон, это мои подруги, Виенна и Джози. Девчонки, это Грей. Не дайте его милому личику и кубикам себя одурачить. У него талант быть хорошеньким и забывать твое имя.

Грейсон драматично ахает, смотря на нее так, будто та вонзила ему нож в спину.

– За что ты так со мной, малышка Га? Я очень хорошо запоминаю имена. Просто иногда отвлекаюсь... – он замолкает, взгляд прилипает к груди девушки, наклоняющейся над столом, чтобы взять бутылку водочного коктейля.

Когда она уходит, Пен приподнимает бровь, словно говоря: «Я же предупреждала».

– Я не забыл ваши имена, – защищается он. – Это Виенна, а это Джози.

– Нет, ты забыл, что мы здесь, – парирует она.

– Я... – его губы размыкаются, затем смыкаются и снова размыкаются. – Так, Виенна и Джози, что будете пить?

– И я, – заявляет Пен.

– Ага, конечно. Ты несовершеннолетняя, и твой брат меня убьет.

Она закатывает глаза.

– Мы одного возраста, придурок. Я делаю что хочу, – она хватает со стола стакан и наливает себе синей жидкости.

– Если Дэнни спросит, я сказал «нет», – сдается он, поднимая руки. – Леди?

– Насколько крепкий? – спрашивает Ви, переводя взгляд с диспенсера на другой и слишком уж неприлично поглядывая на торс Грея.

– От обоих можно конкретно напиться, и даже отрубиться. Но гарантирую: от синего наутро ты все вспомнишь. А вот от красного... можешь очнуться в другом штате, – осторожно отвечает он, прищуриваясь в сторону красной жидкости. – Вообще, этот еще тот темный конь, но вкусный.

Он дарит ей самую дружелюбную улыбку, но я чувствую легкий флирт и не пропускаю, как его взгляд скользят по фигуре Ви. Мельком и едва ощутимо, но достаточно, чтобы я заметила легкую краску, выступившую на ее смуглых щеках.

– Синий, – говорит она.

– Отличный выбор, Виенна, – отвечает он, наливает и протягивает ей стакан, подмигивая. Я не нахожу в этом ничего привлекательного, но Ви явно заводится. – А ты, Джози? Чувствуешь в себе авантюризм или хочешь сыграть по-безопасному?

– Все равно распьянею, так что никакой безопасности тут нет.

– Ага, верно. Но, эй, первый вариант просто крепкий, а второй тот еще темный конь, – усмехается он и пожимает плечами.

– Пожалуй, красный.

Он смотрит на меня с одобрением и наливает напиток. Протягивая стакан, говорит:

– Дэнни должен быть на улице.

Я озадаченно смотрю на Грейсона.

– С чего бы мне это должно быть интересно?

Он снова пожимает плечами, но с хитрой ухмылкой.

– Просто подумал, тебе стоит знать.

– Не стоит, – сухо отвечаю я, но не могу ничего поделать с тем, как екает живот при звуке его имени.

Грей больше ничего не говорит, поскольку к столу подходят другие девушки. Мы отходим в сторону и в итоге снова оказываемся в гостиной. Встаем в угол, но ненадолго, из колонок начинает громко гремет «Safaera» Bad Bunny.

– Наверное, Дэнни сегодня в роли диджея, – кричит Пен, перекрывая музыку. – Сейчас пойдет разнообразие, слава богу. Слушайте, я не против нового, но немного микса еще никому не вредило. Надо потанцевать! Ты танцуешь, Джози?

Я качаю головой. Умею, просто не делаю этого.

– Нет, но идите, пожалуйста. Я пока постою тут.

– Да ладно, ну пожалуйста? – Ви хватает меня за руки и пытается утащить в толпу трясущихся и трущихся друг о друга людей, но я не сдвигаюсь с места.

– Может, на следующую песню, – этого не случится, но я знаю, они будут настаивать. Это первая вечеринка за долгое время, и все уже начинает давить. Не должно бы, но я чувствую легкую тревогу. Сердце колотится, и я будто покидаю собственное тело. – Идите. Обещаю, я буду здесь.

Они не сразу уходят, но после легкого подталкивания обещают скоро вернуться и растворяются в толпе.

Я делаю маленький глоток, надеясь, что это успокоит бешено колотящееся сердце. Я морщусь, сильно закрывая глаза, пока крепкая обжигающая жидкость стекает в желудок.

– Черт, – вздрагиваю я.

– Дай угадаю. Ты взяла красное.

Не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто говорит. Гримаса становится еще выразительнее, и я снова вздрагиваю, но на этот раз совсем не из-за напитка.

Я игнорирую его, надеясь, что это вынудит уйти, но, к сожалению, как назойливый комар, он раздражающе вторгается в пространство, пока не оказывается прямо передо мной.

Брайсон лениво ухмыляется, делая шаг навстречу, в то время как я отступаю.

– Думал, мне показалось, что быть такого не может. Но я узнал бы эти сиськи где угодно, – он нагло опускает взгляд на мою грудь. Задерживается там, прежде чем небрежно поднимает обратно на лицо.

Зачем я вообще с ним встречалась? Ах да, потому что ненавижу себя.

– Брайсон, отвали.

– Не будь такой. Я просто прикалываюсь, но выглядишь ты чертовски горячо. Я почти забыл, какие... – он пьяно хихикает, снова бросая взгляд на мою грудь. – Этот цвет тебе очень идет. Приятное изменение после темных тонов. Знаешь, люди прозвали тебя Уэнсдей, – невинно произносит он, но я не пропускаю издевку в голове.

В груди снова тяжелеет, и капля пота скатывается по позвоночнику. Я делаю еще один глоток и подавляю дрожь.

– Под «люди» ты подразумеваешь виду себя?

– Не себя, я всегда защищал тебя, Джози, но ты сама все усложняла. Не трудно же иногда выдавить чертову улыбку или заняться кое-чем с собственным парнем, – это намек на то, что я не всегда хотела секса, когда тот его требовал.

Я сглатываю, но ком снова вернулся в горло, мешая это сделать.

– Бывшим парнем.

– Мы были хороши друг для друга, Джози. Могли бы все наладить. Все еще можем.

– Ты-то был хорош, когда несколько раз трахал ту девушку? Или рассказывал друзьям, что я люблю, когда меня «передают по кругу», потому что эго не пережило, что это я тебя бросила? – боль уже давно прошла, осталось лишь отвращение. Кто-то счел забавным прислать видео, где Брайсон трахает какую-то девчонку.

Он закатывает глаза, раздраженно фыркая.

– Боже, я облажался и был пьян, когда сказал и сделал это. Почему ты такая злопамятная? Я совершил ошибку. Извинился перед тобой. Она ничего не значила. Клянусь, я все время думал о тебе. Что еще должен сделать, чтобы ты поверила, что мне правда жаль?

Точно, это же мечта каждой девушки, услышать, что парень думает о ней, пока его член находится в ком-то еще.

И он никогда не извинялся, но Брайсону нравится верить, что это не так.

Я смотрю на него со скукой.

– Испариться. Это было бы отличным началом.

– Господи, черт подери, клянусь, с тех пор как твоя мама умерла, ты стала еще большей стервой, – он закрывает глаза, губы сжимаются в тугую ниточку. – Черт, Джози. Я не это имел в виду...

Грудь сжимается от боли, и, возможно, воздух стал слишком разреженным, трудно дышать. Я, не раздумывая, просто швыряю напиток ему в лицо.

– Иди к черту, – выплевываю я и ухожу. Не знаю куда, но иду, ускоряю шаг, пока не оказываюсь на заднем дворе.

Люди мелькают размытыми пятнами. Я отчетливо слышу, как кто-то выкрикивает мое имя, но продолжаю идти, пока не упираюсь в забор.

Обмахиваю пылающее лицо, пытаясь дышать, но дается с трудом.

Зачем только пришла? Я знала, что не готова. Мне здесь не место. Я не могу дышать.

– Джозефина, – я чувствую теплую руку на обнаженном плече, от чего и без того учащенное сердцебиение ускоряется еще сильнее. Но когда оборачиваюсь и поднимаю взгляд на Дэниела, оно постепенно утихает.

Его лицо затуманено беспокойством, тело заслоняет от меня весь остальной мир, но между нами все еще остается пространство.

– Что случилось? Ты в порядке? – его глаза изучают мои, и, заметив, что взгляд прикован к его руке, убирает ее.

Не знаю, как сказать, что я жалею, что он ее убрал. Не знаю, как попросить вернуть обратно, потому что это прикосновение что-то со мной сделало. Что-то, что не могу объяснить, и теперь мозг судорожно анализирует простой жест, который, уверена, для него ничего не значит.

Рот приоткрывается, но слова, которые я хочу выплеснуть, застревают в горле.

– Я не хотел касаться тебя. Извини, – искренне говорит он.

– Все нормально, – я опускаю взгляд, чувствуя неловкость. Я просто хочу остаться в темноте и быть забытой. Надо было остаться дома. – Я в порядке. Можешь идти.

– Уверена?

Я колеблюсь, прежде чем ответить:

– Да, я в порядке.

– Что, если... я останусь, но буду держать дистанцию?

Я поднимаю голову.

– Почему ты всегда такой настойчивый?

– Потому что если не я, то кто? – его губы трогает легкая улыбка.

Бабочки в животе расправляют крылья.

Ого.

– Ты не обязан. Я в порядке.

– Это не обязанность. Я хочу быть здесь.

– Эм, хорошо тогда, – я убираю волосы за ухо, и дышать становится немного труднее, но уже по другой причине.

Что, черт возьми, происходит?

– Я рад, что ты здесь, Джозефина.

Этих слов достаточно, чтобы конфисковать последние крохи воздуха из моих легких. Знаю, он говорит это не потому, что я на вечеринке; он говорит это потому, что я здесь. Я жива.

И на мгновение, с его спиной, заслоняющей весь мир, с фигурой, защищающей меня от всего, с улыбкой, оказывающей странное влияние на уже давно погибших в животе бабочек, я чувствую себя немного... нормально.

12

Дэниел

Может, Джозефина нарочно хочет оставаться в тени, считая, что ей там и место, но вот незадача, я-то ее вижу.

Не могу выделить что-то одно, бросающееся в глаза, потому что дело в ней самой. Она – свет, ослепительный цвет, который невозможно проигнорировать. Как маяк, что ведет тебя домой.

Джози по-своему сложна, но не значит, что заслуживает меньшего. Она не улыбается, но это не значит, что никогда не улыбалась. Ее глаза не горят жизнью, но уверен, что когда-то горели.

Может, она думает, что сломана и ее не стоит чинить, а может, я просто проецирую, потому что именно так себя и чувствую.

Сломанным...потерянным...пустым.

Я прячусь за улыбкой и ролью души компании, но на деле никто иной, как, черт возьми, самозванец.

Лучше бы умер той ночью. Или во все остальные разы.

Нет, не лучше, возражает голос в голове.

– Ты притих, – ее тихий голос выдергивает меня из мыслей, вынуждая вздрогнуть.

Я легко позволяю улыбке скользнуть по лицу.

– Уже соскучилась по моему голосу?

Свет позади окутывает ее лицо и тело сиянием, открывая вид на чуть сдвинутые брови.

– Нет, ты просто... неестественно тихий. Обычно такого не бывает.

– Надо же, какая внимательная, – я дразню ее, или по крайней мере пытаюсь, но, кажется, выходит хреново, потому что брови ее разглаживаются, будто Джози что-то поняла, но лицо вдруг становится бесстрастным. Прочищая горло, я перевожу разговор в другое русло. На кое-что действительно важное. – Могу я спросить?

– Конечно.

– Что ты имела в виду, сказав, что до той скалы я и понятия не имел, кем являешься ты, но в то же время сама знала меня?

С тех пор меня это гложило.

– Не важно. Просто забудь. В любом случае, это было давно, – она убирает прядь вьющихся волос за ухо.

– Для меня важно, потому что я все пытаюсь понять, что же такого сделал, чтобы вывести тебя из себя сильнее обычного, – но этот раз я улыбаюсь искренне, и, заметив, как уголки ее губ чуть дрогают, не могу не почувствовать себя победителем. – Ну же, Джоз, скажи.

– Однажды ночью ты подвозил меня домой.

Я пытаюсь вспомнить тот момент, но в голове пусто, и она, тяжело вздыхая, должно быть, это замечает.

– Это произошло примерно год и два месяца назад, – она прислоняется к ограде, устремив взгляд на людей, прыгающих в бассейн. – Той ночью я выпила, а Брайсон был пьян, поэтому ты и предложил подвезти меня. Говорил о том, что остался единственным трезвым, да еще и водителем. Всю дорогу рассказывал о кассетных записях, виниле и своих любимых музыкантах.

Меня мгновенно переносит в ту ночь, когда вдруг стал трезвым водителем²⁴. Это была обязанность Грея, как первокурсника. Обычно водителями остаются первокурсники или новички. Но пусть я был на втором курсе и это не моя обязанность, попросту нуждался в том, чтобы уйти из дома.

– Глупо злиться из-за этого. Просто мимолетного общения. Я с тобой даже не разговаривала.

– Не глупо, – я тоже прислоняюсь к ограде, все еще сохраняя дистанцию. – И если это тебя утешит, я не должен был становиться водителем. Мне просто нужно было уйти из дома. Моя дев... бывшая девушка, – быстро поправляю я. Не знаю зачем, но делаю акцент на слове «бывшая». – В который раз обвинила меня в измене, и мы поссорились. Конфликт быстро набрал обороты, и я знал, что если не уйду, она будет продолжать спорить.

И теперь, размышляя об этом, ловлю себя на мысли: а знает ли Джози, что моя бывшая спала с ее бывшим? Хочу спросить, но не решаюсь, боясь нарушить покой.

– Так что, ты изменял? – ее вопрос не обвинительный, а скорее любопытствующий.

Я не могу сдержать усмешку, потому что что-то подсказывает, что она не в курсе. Боже, насколько же это все глупо?

– Нет. Чтобы ты знала, я очень, просто невероятно верен, несмотря на то, что кто бы там что ни говорил. Я не помню тот вечер или тебя, потому что не мог перестать думать о ссоре и о том, как все вышло из-под контроля. Не мог перестать думать о том, как чувствовал себя виноватым и в то же время облегченным оттого, что больше не придется иметь с ней дело. Не мог перестать думать о том, каким был дерьмовым парнем, потому что предпочел провести вечер, подвозя незнакомку, вместо того чтобы находиться с той, что была моей девушкой целый год. Наверное, ты сейчас думаешь, что я идиот...

– Не думаю, – перебивает она. – Я ничего такого не думаю. Вообще-то, я не в том положении, чтобы строить предположения. Мои последние и единственные отношения превратились в полный балаган только потому, что у меня было хреновое чутье, так что с какой стати судить тебя за поступки?

– Последние и единственные? – я внутренне корчусь, жалея, что это вырвалось вслух. Не надо было пить.

Она саркастично смеется, опускается на землю и смотрит на меня снизу вверх.

– Тебе правда не обязательно здесь находиться. Мне и одной хорошо.

– Знаешь что, – я опускаюсь рядом с ней. – Тебе и правда стоило бы прекратить пытаться меня оттолкнуть. Чем сильнее толкаешь, тем больше мне хочется остаться.

– В таком случае, пожалуйста, оставайся. Я совершенно не против компании, – саркастично говорит она, но я улавливаю нотку грусти в ее голосе.

– Видишь, а я уже думал, ты так и не предложишь, – радостно говорю я.

Ее рот приоткрывается, и на секунду я теряюсь, глядя на форму губ и на то, какие они полные. Я сжимаю челюсти, отводя взгляд, но затем снова сосредоточиваюсь на том, как ее лицо освещает множество разноцветных огней, развешанных по всему двору. В Джози есть что-то сияющее. Как мотылек, летящий на свет, я не могу перестать на нее смотреть.

– Ты только что использовал против меня реверсивную психологию, Гарсия?

Я глубоко вздыхаю и тихо выдыхаю, наполняя легкие легким ароматом лаванды и ванили. Так и тянет вдохнуть еще раз, но я беру себя в руки, понимая, что до сих пор не ответил.

– Некоторые называют это так, другие сказали бы, что тобой просто манипулируют.

– Что нужно сделать, чтобы ты оставил меня одну? – она вытягивает ноги, скрещивая их в лодыжках.

Я повторяю ее позу.

– Мне очень нравятся эти оттенки зеленого.

– Не меняй тему, – одергивает она. – Ответь на вопрос.

С Джозефиной я чувствую, будто хожу по острию ножа. Она по одну сторону, я по другую. Будет легко отступить, остаться в безопасности и сохранить дистанцию.

Но мне правда не хочется этого делать.

– Ты надела это для меня? – слишком смелый и прямой вопрос, но я не могу удержаться.

Она фыркает и смотрит на меня искоса, брови сведены, а во взгляде сквозит неподдельное осуждение.

– Не слишком ли много о себе мнишь?

Я внимательно разглядываю ярко-зеленый блеск на ее веках и стразы, рассыпанные вокруг глаз.

– Ты не ответила на вопрос.

– Я не знала, что ты придешь, – она отводит взгляд и смотрит прямо перед собой. – Странно предполагать, что я что-то надела для тебя, в то время как даже тебя не знаю.

– Ты знаешь, что я шортстоп. Знаешь, какого роста. Знаешь, что друзья зовут меня Дэнни, хотя сама этого еще ни разу не сделала. И-и-и ты знаешь, что мой любимый цвет зеленый. Я бы сказал, ты меня знаешь, – я слегка толкаю ее коленом, внимательно наблюдая за реакцией.

Она крутит кольцо на среднем пальце, опуская взгляд на то место, где наши колени коснулись, а после смотрит на меня. Маска, за которой Джози прячется, непроницаема, поэтому сложно разгадать, что творится у нее в голове.

Интересно, что нужно сделать, чтобы заглянуть под маску. Не сомневаюсь, что это и есть настоящая Джозефина, но знаю, что внутри есть нечто большее, и я хочу узнать все те вещи, которые делают ее той, кто она есть.

– Я не знаю конкретный оттенок, – тихо говорит она.

– У меня и нет конкретного оттенка, – так же тихо отвечаю я, словно мы делимся секретом.

Правда нет, но сегодня это изменилось, потому что мой любимый оттенок любой, что надет на Джози. И это оказалась комбинация всех зеленых оттенков на ее бикини.

Лаймовый. Желто-зеленый. Темно-зеленый.

– Нам не стоит дружить, – с тоской говорит она.

– Почему? – я придвигаюсь чуть ближе, но все же оставляю достаточно расстояния, чтобы не нависать.

Свет, который только что исходил от нее, меркнет. Даже не касаясь Джози, я чувствую, как она напрягается и неловко сдвигается.

Я замираю, и сердце болезненно сжимается при мысли о том, что она все еще может хотеть с собой покончить.

– Ты не захочешь тратить время, слушая это.

– Ни одна секунда не будет потрачена зря. Говори со мной. Эти мысли снова возвращаются? – я перебираю крошечную английскую булавку на цепочке.

– Планирую ли я завершить начатое? Это ты хочешь узнать? – ее слова звучат так пусто, но воспринимаются глубоко; их трудно принять.

– Да, – я задерживаю дыхание.

– Нет, не планирую. Я просто...

– Просто что? Говори со мной, Джоз, – умоляю я.

– Пуста, – она запрокидывает голову, и я вижу, как трепещет ее горло. – Я говорю это не для того, чтобы ты пожалел меня, и уж точно не нужно, чтобы оставался рядом, пока не станет лучше. Я просто не знаю, как не чувствовать этой пустоты, но что есть, то есть. Тебе, наверное, стоит уйти. Поверь, в конце-концов ты возненавидишь себя за то, что не сделал этого вовремя.

В данных обстоятельствах я не знаю, как сказать, что с тех пор, как снова ее увидел, будто щелкнул выключатель. Не знаю, как выразить или как начать объяснять, что это значит, потому что и сам-то не понимаю.

– Дай мне время до конца семестра.

Она смотрит на меня, склонив голову набок, смущенно вглядываясь.

– Что?

– Дай до конца семестра помочь тебе заполнить эту пустоту. Если ничего не выйдет, я оставлю тебя в покое, если так сильно этого хочешь, но до тех пор позволь попытаться.

Она безрадостно смеется.

– Ты не знаешь, что такое сдаваться, да?

– Что могу сказать? Иисус мое второе имя, – усмехаюсь я, надеясь, что это скроет пустоту внутри. – Позволь мне попробовать.

– Ты пожалеешь об этом, – заявляет она, уже потерпев поражение.

Она приблизилась, или это сделал я? Я подвинулся всего на сантиметр, или на самом деле больше?

Почему вообще на этом сосредоточен?

– Этого не случится. Обещаю, – и действительно так считаю.

– Посмотрим...

Не знаю, кто из нас двоих пожалеет, но это точно буду не я.