Текст книги "Пожалуйста, не уходи (ЛП)"

Автор книги: Э. Сальвадор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

24

Дэниел

Я знаю, что сам себе рою яму, наливая кофе после одиннадцати вечера, но это дает шанс провести с Джози еще немного времени.

Я не хотел говорить «спокойной ночи» и, возможно, надеялся, что она тоже не захочет. Потому что, когда закончил с посудой, заметил ее навороченную кофеварку и не удержался от комментария. Сказал: «Бьюсь об заклад, кофе такой же крутой, как и сама машина».

Фраза так себе, но на ее губах мелькнула улыбка, и она предложила мне чашку. Отказаться я не смог, хотя кофе последнее, что мне нужно: подъем в пять тридцать, тренировка.

Но, оглядываясь назад, понимаю, что не имело бы значения, даже если бы вставать пришлось в два ночи и я все равно не сказал бы «нет». Хотя, если уж честно, она могла попросить о чем угодно. Я не уверен, что сумел бы отказать.

– Знаешь, ты мог просто загрузить посуду в посудомойку, – она протягивает мне дымящуюся кружку и усаживается рядом на диване со своей.

Мы могли бы остаться на улице подольше, но похолодало, и если мне все равно, то Джози сидела в майке и коротких шортах. Я заметил их не сразу. Не собирался пялиться, но, когда мы зашли внутрь и она что-то уронила, пришлось наклониться. Все произошло так быстро, что я даже не успел отвести взгляд. Передо мной оказались ее ягодицы. Я уставился на них, как идиот, будто никогда в жизни не видел женскую задницу.

– У нас дома всю посуду всегда мыли вручную, – не то чтобы не было посудомойки, но даже если бы и была, мать все равно не позволила бы ею пользоваться. Говорила, это делает людей ленивыми.

– Чтобы ты знал, посудомойки экономят воду, – она поднимает кружку и дует в нее, чтобы остудить.

– Только не смейся.

– С чего бы?

– Я не умею пользоваться посудомойкой, – признаюсь я и грозно тычу в нее пальцем, заметив, как дрогнули губы. – Ты же сказала, что не будешь смеяться.

– Я и не смеюсь, – она поднимает руку в жесте капитуляции, но в голосе все равно слышится насмешка. – Ты же знаешь, есть «Ютуб», интернет, и...

– Знаю. Наверное, мог бы и погуглить, – я подавляю усмешку. – Но всегда мыл руками, а посудомойка в нашем бейсбольном доме давно сломана. Мы ее вообще-то используем как склад для лишней посуды и всякого хлама. Так что, если решишь прийти в гости... лучше туда не заглядывай.

Она делает маленький глоток, но думаю, это только для того, чтобы скрыть улыбку. Фейерверк.

– Так выходит, я должна тебя научить?

– Тебе не обязательно. Правда, я не против мыть руками, – я тоже дую в кружку, прежде чем сделать осторожный глоток. Да, именно так хорошо, как я и представлял.

– Я тебе покажу, – ее голос звучит твердо и беспрекословно.

– Ладно, – сдаюсь я, хотя уговаривать и не пришлось бы. – Покажи, но мытье посуды самое малое, что я могу сделать. Ты ведь не позволяешь платить за аренду, убираться, вообще хоть как-то помогать.

Мы говорим об этом после того, как закончили рисовать выдуманное будущее. Хотя мысль все равно застревает. До, во время и после Аманды, это никогда даже не приходило мне в голову. Сейчас же слишком многое лежит на плечах, чтобы думать или хотеть этого.

Но теперь я думаю и о ней тоже.

– Дом уже оплачен, а уборкой я занимаюсь сама, так что тебе не о чем переживать, – рассеянно говорит она, взгляд ее отстранен и пуст.

– Эй, – я тянусь к ее руке, но в последний момент сжимаю пальцы в кулак и не касаюсь. Просто оставляю ладонь рядом. – Мы можем найти компромисс. Я буду покупать продукты и готовить, – ее губы чуть приоткрываются, и я уверен, что Джози собирается возразить. – На том и порешим. Я не собираюсь спорить с тобой, Джозефина.

– То есть, возражения не принимаются?

Сердцебиение на мгновение останавливает от легкого прикосновения ее руки к моей.

– Да, не принимаются. Я и правда хочу быть тебе полезен.

Она поворачивается ко мне всем телом, закидывает ногу на диван, и так моя рука касается ее голени. Я тут же ее одергиваю, будто обжегшись, с трудом удерживаясь от порыва коснуться ее по-настоящему. Но взгляд все равно скользит вниз к раздвинутым ногами и тому, как шов шорт очерчивает ее промежность.

Черт побери, может, остаться и правда не лучшая идея.

Я отвожу взгляд, и в этот момент по ее лицу пробегает тень и исчезает раньше, чем я успеваю понять, что это было.

– Дэниел, я дала тебе ключ не для того, чтобы ты работал или был полезен, – она тяжело вздыхает. – Если бы мне нужна была уборщица или повар, я бы их наняла, – Джозефина меняет позу, словно не решаясь: продолжить говорить или оставить мысль при себе. – У меня достаточно денег, и... на этом пожалуй остановлюсь, но хочу, чтобы ты знал: я тоже рядом.

Сначала я не понимаю, что она имеет в виду, но осознаю секунду спустя. Грудь сжимается, в горле застревает ком размером с целый континент, не давая дышать.

Я хочу ответить, но не могу найти слов. Прочесываю мозг в поисках хоть какой-то подходящей фразы.

Ее горло сжимается, она выпрямляется.

– Возможно, я последний человек, которому ты захочешь довериться. Я не умею давать советы и не отличаюсь особой мягкостью. Возможно, я переступаю границы, и тогда ты вправе сказать, чтобы никогда больше не поднимала эту тему, и я не буду, но хочу, чтобы ты знал: я рядом. Я с тобой, Дэниел, – она словно подчеркивает каждое слово, чтобы я понял: Джози чувствует мою боль и не собирается делать вид, будто ее нет. – Я не хочу, чтобы тебе казалось, будто рядом со мной нужно быть веселым или полезным. Хочу, чтобы ты просто был собой. Если понадобится кто-то, кто выслушает, кто просто рядом, я здесь, – ее карие глаза не отрываются от моих. – Но если нет, это тоже нормально.

Весь воздух, что я тщетно пытался вдохнуть, с шумом врывается в легкие. Я глотаю его так жадно, что в груди жжет, а дыхание обжигает. Хочу остановиться, перестать дышать, перестать чувствовать, но не могу.

Я моргаю, стараясь не выдать себя, но в голове снова и снова вспыхивают образы. Слишком много и все одновременно.

Ты должен помочь ему! Помоги ему!

– Гарсия? – ее тихий голос прерывает навязчивый хоровод. – Хочешь поговорить об этом?

Я делаю небольшой глоток кофе, позволяя обжигающей жидкости прожечь горло. Улыбаюсь и ненавижу себя за это, потому что помогать должен я ей, а не наоборот.

– Не беспокойся обо мне. Все в порядке, – я заставляю губы растянуться шире, злясь на то, что ее тревога звучит так искренне. – Обещаю.

Я тот парень, у которого все под контролем. Я не заставляю людей волноваться или грустить. Я тот, к кому обращаются, когда все идет не так.

Я должен быть таким для Джозефины, а не наоборот.

Воздух снова врывается в легкие, резко и тяжело. Они горят, голова кружится. Я делаю еще глоток, не пытаясь пить медленно или уберечься от ожога. Сначала морщусь, когда он прожигает горло, но потом боль притупляется, пока я не перестаю что-либо чувствовать.

Ее губы растягиваются в тонкую линию.

– Хорошо. Просто хотела, чтобы ты знал: я рядом и я на твоей стороне.

– Спасибо, Джоз. Я тоже рядом, – меня так и тянет схватить ее за руку, обнять, прикоснуться, но останавливаю себя.

Она резко кивает, не глядя в мою сторону. Теперь я по-настоящему ненавижу себя. Все было хорошо, а теперь все испортил.

– Я...

Вибрация телефона в кармане не дает договорить. Не знаю, кто может звонить в такой час, но парни думают, что я у девушки. И это ведь не ложь. Они просто не знают, что эта самая девушка – Джози.

Доставая телефон, я непроизвольно стону.

Парни говорили заблокировать номер Аманды, но я не хотел быть мудаком. Забавно, если вспомнить, что она сделала. Теперь жалею не только о том, что не заблокировал, но и о том, что не выставил границы.

– Не поздно для «деловых переговоров»⁴⁸? – приподнимает бровь Джози.

– Это точно не они, – я поворачиваю телефон экраном к ней. – Просто бывшая девушка, не понимающая намеков.

В ее глазах вспыхивает искра, на губах мелькает гримаса. Но уже через миг выражение лица меняется на озорное. Она ставит кружку на журнальный столик и встает передо мной.

Я запрокидываю голову, глядя на Джози снизу вверх, стиснув челюсти. Она слишком близко и невероятно пахнет. Все, чего я хочу, это прикоснуться к ней.

– Ты помог мне с Брайсоном. Я хочу помочь тебе. Ты доверяешь мне? – она протягивает руку ладонью вверх. Я понимаю, что она просит телефон.

Вибрация прекращается и без каких-либо раздумий я разблокирую экран и отдаю ей.

– Можно я сяду на тебя?

Сердце бешено колотится, все тело гудит от желания.

– Да, конечно, давай.

Она забирает у меня кружку, ставит рядом со своей, а потом устраивается на коленях. Я задерживаю дыхание. Может, и вовсе перестаю дышать, потому что ее задница оказывается прямо над моим членом, и сосредоточиться на чем-то еще невозможно.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – голос меня предает. Черт.

– Ничего. Просто сиди смирно и дыши. Иначе вырубишься, – игривость в ее голове совсем не помогает. От этого только хуже.

– Я нормально дышу, – черт, почему он звучит так? Бездыханно, сорвано.

– М-м, – она кладет мой телефон к себе на колени и сдвигает тонкие бретели топа вниз, под руки. Все держится, но плечи остаются голыми. А я все еще сижу и пытаюсь не задыхаться, как рыба на суше. – Поцелуй мое плечо.

– Что? – хриплю я, затем прочищаю горло. Иисус Христос. – Что?

– Прикоснись губами к моему плечу. Я сделаю снимок и отправлю ей.

Голова кружится так сильно, что я едва держусь. Я тону в лавандовом аромате и делаю, как она просит, касаясь губами ее кожи. Черт, какая она мягкая. Я замираю, пока Джози наводит камеру. На экране лишь половина моего лица, от носа до губ, прижатых к ее плечу.

– Продолжай, мне это нравится, – говорит она, голос больше похож на тихий хрип, но когда с ее губ срывается приглушенный стон, член заметно напрягается.

Я прижимаю ладони к бедрам, пытаясь не коснуться ее.

– Готово, – говорит она.

Я отстраняюсь и не произношу ни слова, не доверяя собственному голосу, способного меня выдасть.

– Я оставила снимок в формате «лайв», – поясняет она, показывая значок в верхнем углу. – Я знаю, она нажмет и увидит. Поэтому так и сказала. Прости, нужно было предупредить, но идея пришла внезапно.

Да уж, ей и правда стоит извиняться, потому что теперь я хочу слышать, как она произносит это снова и снова.

Я настолько выбит из колеи, что едва могу слушать или сосредоточиться, в то время как она все еще сидит на мне. Я будто оцепенел, пока Джози открывает мои сообщения и находит ее имя. Хорошо хоть сменил его сразу после того, как узнал об измене. Джози нажимает на контакт, отправляет фотографию и короткое сообщение:

Я: Он занят.

А после переводит телефон в режим «Не беспокоить».

– Надеюсь, это нормально? – спрашивает она, все еще глядя на экран, наблюдая, как три точки появляются и исчезают.

Если не брать в расчет меня, последнего мудака, чей взгляд скользит от ее плеча вниз к заднице. Я не могу оторваться от того, как она сидит на мне, и в голове вспыхивают картинки того, чего там быть не должно: как она скачет на члене и выкрикивает мое имя.

Что, черт возьми, со мной не так?

– Спасибо, Джози, но мне пора в кровать. Завтра рано вставать, – голос хриплый, и я весь в липкой испарине.

– А, да, – она быстро поднимается и протягивает мне телефон. – Я уберу твою кружку, – Джози бросает взгляд на пустую кружку, и обычно я бы сам все убрал, но сейчас не могу.

– Спасибо, – я встаю и разворачиваюсь так, чтобы она не увидела мой стояк. Стоя к ней спиной, бросаю: – Спокойной ночи, Джози, – и практически взбегаю по лестнице.

25

Дэниел

Медленно я погружаюсь в холодную ванну, мышцы сводит, и я задерживаю дыхание, пока ледяная вода не поднимается чуть ниже груди. Со вздохом тело обмякает, глаза закрываются, а голова откидывается назад.

– Вот так, – тихо стонет Кай, опускаясь рядом, к нему присоединяются Энджел, Грей и Ноа. – Господи Иисусе, – вздыхает он, и тело безвольно оседает.

Тренировки и без того были адом, но поскольку до Открытого сезона⁴⁹ осталось всего две недели, нагрузка выросла в десять раз.

– Они точно нас ненавидят, потому что какого черта? Мои руки, – Грей запрокидывает голову и ворочается в воде, тщетно пытаясь устроиться поудобнее.

– Не дергайся, – ворчит Ноа, бормоча что-то по-португальски себе под нос.

Наш бразильский друг любит делать это назло, поскольку временами бывает настоящим козлом, и он черпает почти садистское удовольствие в том, что мы не понимаем ни слова. Он не смеется, не строит ухмылок, но ликование в глазах выдает его с головой, когда ловит раздражение на лицах Кая и Грея.

Мы с Энджелом, хоть и говорим на другом диалекте, все же улавливаем кое-какие слова.

– Не делай вид, будто у тебя ничего не болит, Соса, – Кай приглушает стон, его голос и тело выжаты как лимон сегодняшним адским графиком.

Тот молчит, потому что знает, что солжет. Мы все устали, и никакая отговорка не скроет, насколько изношены наши тела.

– Так я и думал, – высокомерно парирует Кай, и взгляд скользит ко мне. – Так что... Дэнни... – его губы растягиваются в хитрой ухмылке.

Надо было идти домой. Всю неделю мне удавалось уходить от допросов, но я понимал, что это вопрос времени, и вопросы все равно прозвучат. Но это не значит, что я обязан отвечать, и не буду. У меня есть шесть минут в ванне. Всего шесть.

– Ну да... так что, Дэнни. Где ты пропадаешь, папочка? – Энджел склоняет голову набок, изучающе глядя на меня, и остальные делают то же самое. Даже Ноа сверлит взглядом, дожидаясь ответа. – Ты не ночевал у нас с понедельника. Четыре дня. Сегодня пятница. Доведем до пяти?

Я едва удерживаю смех, потому что их любопытство ощутимо повисло в воздухе.

– Вы что, следите за мной? – ухожу от ответа, задавая встречный вопрос.

– Кто она? – слишком оживленно подхватывает Грей.

– Я оставался, чтобы поработать над замахом.

Я не вру. Я действительно оставался и работал. Но, с другой стороны, думаю, настоящая причина того, что торчал в тренировочных клетках дольше обычного – Джози.

С тех пор как она уселась на меня в понедельник, я понял, что, возможно, слегка сексуально неудовлетворен. Возможно, «слегка» – это мягко сказано, потому что всю неделю я, возможно... тьфу... даже признаться себе в этом унизительно, но я долбил собственную руку.

Не Джози виновата, что член не дает покоя, стоит мне остаться наедине с мыслями о ней.

Я ненавижу себя за это, потому что все неправильно. Она позволила оставаться в ее доме, и я пользуюсь этим, думая о ней, когда кончаю. Я и засиделся, потому что она так и не сказала, что могу переехать. Только бросила: приходи, когда захочешь отдохнуть от парней. Она больше ничего не сказала, да я почти и не видел ее на этой неделе. Мы были так загружены, что в среду я даже не встретился с ней из-за собрания с тренерами.

И все же я хочу остаться, несмотря на легкую неловкость в понедельник вечером. Я вообще-то собирался поговорить сегодня об этом, если она не спит. Я знаю, что завтра у нее уроки плавания, так что, возможно, она уже легла, но если нет, скажу прямо, что хочу переехать.

Может, это слишком быстро, слишком рано, но сама мысль о том, что она одна, сводит с ума. Может, ей и лучше так – и я смирюсь с отказом, – но спросить обязан.

– Но ты же не возвращаешься домой, – с укором бросает Кай.

– Ну и что? – я пожимаю плечами с нарочитым безразличием и разблокирую телефон. Листаю «Инстаграм», нагло игнорируя расспросы, пока уведомление на экране все разом не обрывает.

Джози: Привет. Мне нужно с тобой поговорить.

Несмотря на ледяную воду, я начинаю потеть. Я, наверное... нет, точно, перешел черту, вторгся в ее пространство и нарушил границы.

Я ведь старался поддерживать дом в порядке. Джози не лгала, сказав, что любит, чтобы все лежало на своих местах.

Лихорадочно пытаюсь вспомнить, не оставил ли что-то не там, не сделал ли чего-то, что могло ее задеть, но в голову ничего не приходит.

Я: Буду через 30 минут. Нормально?

Джози: Да. Пожалуйста, веди осторожно, Гарсия!

Я: Так и сделаю. Обещаю.

– Увидимся позже, парни, – я вылезаю из ванны.

На меня обрушивается поток вопросов, но я не могу сфокусироваться ни на одном из них.

– Это Джози, да? – спрашивает Грей. Я стараюсь не выдать себя, но все равно напрягаюсь. – Так я и знал, черт возьми, – я успеваю услышать ухмылку в его голосе, прежде чем уйти.

До ее дома я мог бы домчаться меньше чем за двадцать минут, но сначала решил заехать к себе. Однако, сворачивая на подъездную дорожку, я пожалел об этом, заметив стоящую у крыльца белую «Тойота», а на нижней ступеньке сидящую Аманду.

Собирая остатки терпения, я глубоко вздыхаю и выхожу из машины.

– Привет, Дэнни, – тихо произносит она, ее голос полон тоски и надежды.

– Привет, – коротко произношу я, потому что последнее, чего мне сейчас хочется, это чтобы она все поняла неправильно.

Похоже, она чувствует это, потому что улыбка выходит сжатой и натянутой.

– Мы можем поговорить?

– Я сейчас правда не могу, – я обхожу ее и тянусь к двери.

– Пожалуйста, мне просто нужно, чтобы ты выслушал, – умоляет она, и даже стоя спиной, я чувствую, насколько близко она находится. – Обещаю, я уйду, как только все скажу.

Я закрываю глаза, собирая волю в кулак, чтобы велеть ей убираться. Но я не такой. Как бы ни хотелось сыграть мудака, не могу.

– Ладно, но быстро. Мне нужно быть в одном месте, – я открываю дверь и пропускаю ее первой, прежде чем зайти следом.

Она останавливается у лестницы, без сомнения, надеясь, что позволю подняться в мою комнату. Но я коротким движением головы указываю на гостиную.

– Я хотела бы поговорить с глазу на глаз, – но ее лице мелькает раздражение, когда я качаю головой.

– Нас никто не потревожит. Парни вернутся только минут через двадцать, так что говори быстро, – поясняю я.

Она смотрит на меня оскорбленно, фыркает, но со вздохом опускается на модульный диван. Я сглатываю раздражение и сажусь в кресло.

– Я знаю, что ничто из сказанного или сделанного мной не изменит того, что натворила, но если бы могла повернуть время вспять и все исправить, я бы сделала это.

Я встаю, потому что этот разговор уже был, и не раз. И каждый раз он заканчивался плохо.

– Мы не можем продолжать в том же духе. Я сказал, что все кончено, и...

– Я поняла это предельно ясно, когда ты прислал ту фотографию в понедельник вечером, – она тоже поднимается, в голубых глазах вспыхивает гнев. – Если хочешь, чтобы мы были квиты, ладно, – ее взгляд вдруг смягчается. – Я пережила это и готова забыть.

Я недоверчиво фыркаю.

– Послушай...

– Я скучаю по тебе, – ее голос дрожит, глаза блестят от непролитых слез. – Я знаю, что облажалась и ненавижу себя за это.

Она делает шаг ближе, но я отступаю на два. Качаю головой, тяжело выдыхая.

– Пожалуйста, не надо. Прошу тебя.

– Дэнни, прости. Мне так жаль, – ее губа дрожит, и по щеке катится слеза. В груди что-то сжимается, но еще сильнее сжимается от следующих слов. – Ты забыл все, что было между нами? Караоке? Все те фотографии, что ты делал – меня, нас? Все обещания, что мы давали друг другу, и как нам было весело. Помнишь, как мы уснули на пляже? Или когда нас заперло в машине под дождем? Не дай моей ошибке затмить все хорошее. У нас столько воспоминаний, помнишь?

Аманда снова приближается, и на этот раз я не двигаюсь. Она обвивает руками мой торс. Смотрит сверху вниз, голубые глаза красные, а по щекам струятся дорожки от слез.

– Я люблю тебя, – срывающимся голосом умоляет она.

– Я... – я колеблюсь, и этого достаточно, чтобы она слабо улыбнулась, цепляясь за надежду. – Я не люблю тебя.

Я сомневался не потому, что не уверен в чувствах. Я сомневался, потому что, несмотря на поступок, не хотел ранить ее. Но все равно ранил, ведь ее лицо искажается от боли.

– Что... но... я... – лепечет она, новые слезы катятся по щекам. – Ты правда не скучаешь по мне?

– Аманда, – я беру ее за плечи, смотрю сверху вниз и думаю о карих глазах. – Нет. Я не скучаю по тебе, и у меня не осталось никаких чувств, – я осторожно отстраняю Аманду, пока ее руки не падают вдоль тела. – Думаю, нам лучше прекратить общение.

Ее брови сходятся, губы сжимаются, а воспаленные глаза пустеют.

– Ты и правда не хочешь дать нам второй шанс? Правда не можешь простить?

– Нет, – твердо отвечаю я. – Я не хочу второго шанса и иду дальше.

Ее лицо каменеет, печальные глаза становятся ледяными.

– Идешь дальше с бывшей Брайсона? Это к ней ты сейчас едешь?

– Я не обязан тебе ничего объяснять.

Она горько смеется и скрещивает руки на груди.

– Я видела вас на вечеринке. Видела, как ты танцевал с ней. Это месть нам обоим? Если хотел вызвать у меня ревность, поздравляю. Ты добился своего. Я ревную. До чертиков ревную, Дэнни.

– Я делаю это не ради мести. Мы друзья и просто танцевали, – цежу я сквозь зубы, удерживая остатки самообладания.

– Просто друзья? Да она на тебя вешается. Так друзья себя не ведут! – она опускает руки, потом обвиняюще тычет в меня пальцем. – Стой, так это на фото была она, да? – она горько усмехается, когда я не отвечаю. – Потешил свое самолюбие, повеселился. Понимаю, я это заслужила. Если еще и видео есть, скинь их. Тоже заслужила. Но я готова все это проглотить. Мне плевать, что ты делал. Я просто хочу, чтобы ты вернулся.

– Нет! – голос звучит громче, чем я планировал. – Я не могу больше так. Я пытаюсь сохранить мир, но ты просто...

– Я просто что? – она срывается на крик. – Я просто пытаюсь вернуть своего парня. Я просто пытаюсь извиниться, потому что знаю, что облажалась. Я знаю, что поступила мерзко. Я знаю! Мне жаль!

– Ты трахнула моего товарища по команде в мой день рождения! – она вздрагивает, но мне уже все равно. Я слишком долго был мягким, а у нее хватило наглости строить из себя жертву, будто это не она причинила мне боль. – Ты отправляла моему товарищу по команде похабные сообщения в нашу годовщину! Ты смотрела в камеру, когда член моего товарища по команде был у тебя между грудей, и улыбалась. Ты, черт тебя дери, улыбалась, Аманда! Тебе не жаль, ты сожалеешь, что была поймана. У нас было столько воспоминаний, но во всех них был и он. Так что не строй из себя страдалицу.

Хуже всего то, что дело не только в Брайсоне. Может, она и не спала с другими, но флиртовала с каждым, кто уделял ей хоть толику внимания. Она это обожает и именно поэтому полезла к Брайсону – он ей это дал.

– Я не знала, что он тебе это отправит, – робко говорит она.

Я смеюсь, потому что это должно быть шуткой.

– Ты не только переспала с ним, но и знала, что у него есть девушка. Ты знала, что он встречается с Джозефиной. Знала, и вам обоим было плевать. Так что что бы я ни делал с Джозефиной, это не твое чертово дело.

Ее колотит от ярости, она сжимает руки в кулаки, дыхание срывается, сбивается.

– Ладно, неважно, – она проходит мимо, но уже в дверях оборачивается. – Он хочет ее вернуть, знаешь ли. Брайсон, – она произносит его имя так, будто мне нужно уточнение, а потом выбегает и хлопает дверью.

Секундой позже заходят парни, делая вид, что ничего не слышали, но я знаю: они слышали все.

– Вот почему я не обременять себя отношениями, – заявляет Энджел и я понимаю, что он просто пытается разрядить обстановку, но так зол, что иду в свою комнату, хватаю нужные вещи и ухожу.

Сорок минут спустя я влетаю на подъездную дорожку к дому Джози. Опоздал всего на десять минут, но она уже могла лечь спать. Я надеюсь, что нет, и надежда вспыхивает, когда замечаю ее снаружи рядом с машиной, с открытой водительской дверью.

Весь гнев, что клокотал во мне, растворяется в один миг при виде ее. Мысли об Аманде, Брайсоне и том электронном письме, что я еще не открыл, уходят на второй план. Светящиеся карие глаза заполняют все мое поле зрения, когда я ставлю машину на стоянку и выскакиваю с подарком в руке.

– Привет, что ты...

– Да что с тобой не так? – внезапно взрывается Джози, голос срывается от ярости, глаза пылают убийственным огнем. Я замираю.

– Что случилось? – я подхожу к ней, но та отступает и отодвигается от меня.

– Что случилось? – с неверием повторяет она. Ее резкий, злой голос пронзает меня, а все тело дрожит так сильно, что это ошеломляет. – Что случилось? Ты сказал тридцать минут! Ты сказал... – она идет на меня и вонзает палец в мою грудь. – Тридцать минут, Дэниел! Ты сказал, что будешь... – ее голос хрипнет, срывается. – Здесь через тридцать минут. Ты обещал!

– Джозефина, эй, вот он я, прости. Я не...

– Нет! – кричит она, резко отступая и поднимая руку, не подпуская меня ближе. – Я не хочу, чтобы ты был здесь. Уходи. Это была ошибка. Забирай свои вещи и проваливай!

Она тяжело, надорванно выдыхает, вбегает в дом и оставляет меня одного снаружи.