Текст книги "Пожалуйста, не уходи (ЛП)"

Автор книги: Э. Сальвадор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

9

Джозефина

Не знаю, что такого сделала, что Виенна со мной так возится, но с прошлой среды она уже который день подряд приходит, чтобы пообедать. Это не было чем-то запланированным, но в четверг мы снова столкнулись, и она сказала, что на следующий день заглянет. Так и вышло: в пятницу, в то же время, мы встретились и снова поели вместе.

Не могу понять, что происходит. Я думала, к этому моменту она уже шарахаться будет. У меня репутация человека, который не умеет дружить.

Настолько паршивая, что меня зовут Уэнсдей. Хотя не уверена, что до сих пор зовут; я слишком редко с кем-либо пересекаюсь, чтобы это проверить.

Виенна... Ви, она настаивает, чтобы я ее так называла, вытирает рот и оглядывает зал «Эс-Эс». Хотя не похоже, что кого-то ищет, скорее кажется, что она немного нервничает.

– Ты в порядке? – надеюсь, она скажет «да», потому что я полный ноль в утешениях.

Ее взгляд останавливается на мне, и она тихо фыркает.

– Ага. Не хочу быть одной из этих, – о нет, началось. Я знала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – И я не буду, обещаю, – стоп, о чем это она? – Не хочу зачислять тебя в «клуб дочерей с погибшими мамами». Не хотела создавать неловкость и выражать соболезнования, это странно. Ну, потому что я понимаю. Удушающие объятия, всепоглощающая потребность людей лезть в твое пространство, когда все, чего ты хочешь, это побыть одной, и мания постоянно напоминать, что она погибла, будто ты сама не в курсе. Да и что мне понимать? Она была моей мамой всего семнадцать лет.

В животе завязывается узел из противоречий, а в голове пусто, потому что я, честно, не знаю, что на это ответить.

Ви бледнеет, выглядя смущенной.

– Это было странно. Не стоило так говорить. Я просто хотела, чтобы ты знала: я понимаю. Мне так жаль. Мне всегда говорят перестать использовать юмор, чтобы… Я сейчас закрою рот.

Уголки губ самопроизвольно дергаются, но лишь на мгновение.

Я думала, она спросит совета по плаванию, ведь большинство именно это и делает. Получают, что хотят, и забывают обо мне.

– Не извиняйся. Я не против. Все и всегда говорили, что у меня плоское чувство юмора, так что это норма, – воспоминание о том, как ненавидел мое чувство юмора Брайсон, больно бьет по сердцу. – Я в любой день предпочту твой юмор объятиям. Так что, пожалуйста, не обнимай меня.

Она хихикает, беря сэндвич.

– Не обнимать тебя. Поняла.

Дэниел – исключение, потому что я не соображала, когда он обнял меня в Рождество. Но больше никогда не позволю ему или кому бы то ни было снова меня обнимать. Объятия кажутся слишком личными и вызывают нестерпимый зуд.

И, словно в подтверждение мыслей, мой взгляд встречается с взглядом Дэниела. Не знаю, что происходит и почему вселенная так настойчиво нас сталкивает. Но куда я ни повернусь, он тут как тут.

Он сидит со своими друзьями за столиком в нескольких шагах от нас. Клянусь, я его не искала, и сомневаюсь, что он искал меня. Мы словно магниты, каким-то образом притягивающиеся друг к другу, вынужденные соединиться под действием странного электрического притяжения, и теперь, после этого соединения, оторвать взгляд кажется невозможным.

Он смотрит на меня с кривой ухмылочкой, милой и флиртующей, и от этого становится как-то тревожно.

К счастью, между нами встает Пенелопа, разрывая нить, что связала взгляды.

– Джози, привет, – бойко здоровается она. – Уже думала, мы вообще никогда не пересечемся. Видимо, сама виновата, раз уж не взяла у тебя номер в тот день.

– Привет, Пенелопа, – я улыбаюсь, но понимаю, насколько фальшиво это выглядит, поэтому стираю улыбку с лица.

– Пожалуйста, зови меня просто Пен, – игриво журит она и переводит внимание на Ви. – Эй, ты же Виенна, да?

Та расплывается в улыбке и выпрямляется на стуле.

– Ага, а откуда ты…

– Ты на брошюре океанариума, да и фотографии по всему кампусу видела, – объясняет она. – К слову об океанариуме, мне нужны твои секреты для пресса и для макияжа, потому что выглядишь ты просто… – она целует кончики пальцев и сбрасывает их в воздух. – Шедеврально.

– Да брось, ты себя-то видела, Пен? Можно называть тебя Пен? – перебивает Ви, притягивает пустой стул и хлопает по нему, приглашая Пенелопу сесть. – А меня зови Ви.

Та с радостью принимает приглашение.

– Конечно, можно. Так что рассказывай все свои секреты. Не пойми неправильно, я обожаю свой стиль в макияже, но есть куда расти.

Я ем сэндвич, пока они с головой уходят в беседу. Растворяюсь в небытии и наблюдаю, как они запросто и непринужденно болтают, словно дружат уже сто лет. Вот насколько легко им дается этот разговор.

Может, стоит вставить что-то, но по животу ползет тягучая волна тревоги, а все тело покрывается противными мурашками.

– А ты что скажешь? В чем твой секрет, потому кожа просто фарфоровая, – обращается ко мне Пенелопа.

Мои брови заметно приподнимаются.

– О, я? Нет, я не…

– Скромничать сейчас не нужно, – обрывает меня Ви. – У тебя идеальная кожа.

– Это правда, – искренне кивает Пен. – Благодаря Аккутану¹³ кожа стала выглядеть намного лучше, но несколько постакне все же осталась, а уж о порах я вообще молчу, – говорит она это без тени кокетства, просто констатируя факт. – Я бы убила за такую кожу, как у тебя.

– В это трудно поверить, но у меня обычно не бывает высыпаний, – не знаю, кто мой отец, так что понятия не имею, какая у него кожа. Но я знаю, что кожа мамы была безупречно гладкой, так что, пожалуй, стоит сказать ей за это спасибо.

– Нет, я верю. У Энджела, того придурка, лучшего друга Дэнни, тоже никогда ничего не вскакивает, – Пен морщится. В ее глазах мелькает брезгливость. – Счастливый мудак.

Уголки губ снова едва подрагивают.

Оставшиеся несколько минут они говорят о макияже и о том, что лично им подходит. Хотя я почти не участвую в разговоре, поскольку не красилась с тех пор, как мамы не стало, меня все равно включают в беседу.

Странно, но приятно.

Перед тем как разойтись, Ви создает общий чат и настаивает, чтобы совместные обеды стали традицией. Я соглашаюсь лишь потому, что моего мнения, в общем-то, особо и не спрашивали. Знаю, что пессимистично, но не могу избавиться от чувства, что сейчас что-то рухнет.

Такое происходило и раньше. Я завожу друзей, создаются общие чаты, а потом меня внезапно исключают, забыв сообщить, что все договорились надеть одинаковые пижамы. Или узнаю из «Инстаграма», что все пошли ужинать, а для этого завели отдельный чат.

Я отмахиваюсь от воспоминания и бреду по кирпичной дорожке на семинар по треккингу.

– Ты так и не придумала себе имя супергероя или тайную личность.

Я вздрагиваю и резко поднимаю голову на идиота, возникшего справа. Дэниел неспешно шагает рядом с той же ухмылочкой, что и раньше. На нем кепка, на этот раз не задом наперед, и, как ни странно, но ему идет. И как раз когда поворачиваюсь, краем глаза я замечаю золотой блеск и понимаю, что на нем цепь с английской булавкой.

– Нам нужны имена и тайные личности, Джоз.

– Ты все это время шел следом?

– Нет, но я тебя догнал. Ты, кстати, медленно ходишь, – говорит он с легкой усмешкой.

Я фыркаю.

– Я не медленно хожу.

– Нет, конечно нет, – тянет он саркастично. – Так что насчет имен и личностей?

– Да почему ты все еще зациклен на этом? Тот форум уже закрыли; мы получили сто баллов.

– Даю тебе время подумать.

Я бросаю на него сухой взгляд и резко останавливаюсь. Дэниел мгновенно соображает и тоже замирает. Мы отходим в сторону, пропуская нескольких студентов, и я жду, пока они не скроются из виду, чтобы выложить то, что давит на грудь.

– Что-то не так? – беспокойство и растерянность мелькают в его взгляде, скользящем по мне.

В груди сжимается, но я заставляю себя проигнорировать этот дискомфорт от его выражения лица.

– Я не умерла и не собираюсь кончать с собой. Ради всего святого, хватит вести себя так, будто это не так. Хватит ходить за мной по пятам. Хватит на меня смотреть. Просто, черт подери, остановись. Потому что до той скалы ты не знал, кто я, хотя я-то знала, кем являешься ты.

Я собиралась сделать вид, что прошлый разговор не состоялся, но это не так. Дэниел единственный, кто отвез меня домой, когда Брайсон был слишком пьян, чтобы это сделать.

– Джози, я…

– Ты свободен от обязательств. Можешь перестать притворяться, что тебе не все равно.

На этом я заканчиваю и ухожу, не оглядываясь.

Он, очевидно, меня жалеет. С какой еще стати был бы так настойчив?

Кажется, я прочитала первое предложение в электронном письме от Моники раз двадцать. Каждый раз, когда начинаю заново, мысли возвращаются к Дэниелу.

После того как я ушла, он появился на занятии через несколько минут. Не заговаривал со мной, а я и не пыталась начать диалог. Хотя и возможности такой не выдалось, профессор Карлсон все время говорил. Дэниел в итоге ушел на сорок пять минут раньше.

Вращая кольцо на среднем пальце, я стряхиваю его образ из памяти и снова пытаюсь прочитать электронное письмо. Но едва добираюсь до следующего слова, как ноутбук тихо звякает, извещая о новом письме.

Я несколько раз моргаю, ошеломленная именем, возникшим в правом верхнем углу на несколько секунд, прежде чем исчезнуть. Не могу поверить, пока не перехожу во входящие и не вижу письмо от Дэниела Гарсии, но больше всего выбивает из колеи тема.

Уроки плавания

Я долго смотрю на нее, перед глазами плывет, пока не начинаю моргать, чтобы прояснить картинку. Осторожно щелкаю на него, и шок не проходит, когда читаю его письмо.

–

От: Дэниел Гарсия

Кому: Джозефина Резендис

Тема: Уроки плавания

Дата: Понедельник, 13 января, 23:11

–

Не смейся, но я не умею плавать. Слышал, ты тот самый человек, кто может это исправить. Что думаешь?

Я рад, что ты здесь, Джозефина!

И пишу это серьезно.

10

Дэниел

– Мяч! – кричит тренер Льюис, ассистент по ударам¹⁴, инфилдам¹⁵ и кэтчерам¹⁶, стоя на домашней базе¹⁷, подбрасывая мяч в воздух и взмахивая битой, с силой отправляя его в моем направлении.

Прижавшись к земле, я быстро переминаюсь с ноги на ногу, следя за скоростью и направлением мяча. Оказавшись перед ним, я переворачиваю перчатку, подбрасываю мяч вперед и ловлю его тыльной стороной ладони. Затем стремительно разворачиваюсь, ставя ноги для броска, и отправляю мяч в сетку для питчинга¹⁸ у первой базы¹⁹.

Я перевожу дух, расслабляясь, когда тренер взмахивает рукой, давая сигнал о том, что тренировка окончена.

В межсезонье тренировки просто адские. Мы проводим на поле по шесть-семь часов в день, в бэттинг-кейдже²⁰ от часа до полутора, качаем массу в тренажерном зале, а на выходных у нас скриммедж²¹.

Это выматывает, но мне нравится быть занятым. Помогает не уйти в себя, сейчас-то особенно.

Я не могу перестать думать о Джози и выражении ее лица. О глазах, застланных печалью, ставшими отстраненными и тяжелыми.

Потому что до той скалы ты не знал, кто я, хотя я-то знала, кем являешься ты.

Я чувствую себя невероятной беспомощным, потому что не понимаю, что она имела в виду. И Джозефина думает, что я ее жалею – черт, не этого я хотел.

Музыку делают тише, и теперь, когда тренировка окончена, мы окружаем тренера Д’Анджело.

Энджел стоит рядом и покачивает головой в такт «Moscow Mule» от Bad Bunny. Брайсон едва заметно презрительно кривится от музыки. Что заставляет улыбку Энджела становиться лишь шире, и тот беззвучно нашептывает слова песни.

Брайсон закатывает глаза и переводит внимание на тренера Д’Анджело.

Он терпеть не может, что песня на испанском. Ранее уже закатывал истерики, говоря, что несправедливо слушать то, чего он не понимает. Ни у кого никогда не было проблем с музыкой, и всем, кроме Брайсона, она доставляет удовольствие.

Не уверен, когда это происходит, но я отключаюсь, уставившись на Брайсона. Когда наши взгляды встречаются, он хмурится, но после расслабляется, начиная ухмыляться.

Я знаю, что стоит за этой ухмылкой. Я трахнул твою девчонку, и ей понравилось.

Обычно подобные усмешки выводили из себя, и я должен был снова и снова уговаривать себя ему не вмазать. Но сейчас, на удивление, я не чувствую ничего, кроме раздражения.

Что Джози в нем нашла? Почему он? Она была опустошена, узнав от измене Брайсона? Одна ли это из причин, по которой захотела покончить с собой?

– Хватит на него смотреть, – шепчет Энджел.

Я отвожу взгляд, заставляя себя отогнать раздражение и гнев. Сначала их не было, но теперь я, черт подери, по-настоящему зол, и во мне просыпается желание сделать нечто большее, чем просто ударить.

– Так, народ, разбивайтесь по парам. Спарки, начинай, – объявляет тренер.

То пламя обиды, что меня питало, гаснет.

После каждой тренировки тренер Д’Анджело заставляет нас выстраиваться в линию напротив друг друга и сталкиваться грудями или давать «пять».

Я встаю напротив Энджела, улыбаюсь, пока то продолжает кивать головой и теперь уже подрагивать плечами. Но улыбка меркнет, когда я вспоминаю Эдриана и то, какой могла бы быть жизнь, если бы он был здесь со мной.

Я выхожу из этого состояния, понимая, что парни ждут.

– Так, вы знаете, что делать. Либо выкладываетесь по полной, либо идете домой! – выкрикиваю я, пока некоторые из нас отступают на несколько шагов, а затем, разбежавшись, сталкиваются грудями с напарником, делающим то же самое. Мы повторяем это еще несколько раз, я подбадриваю их словами и энтузиазмом. В конце концов, я их капитан.

Мы снова окружаем тренера. Атмосфера теперь более расслабленная. Даже Брайсон, кажется, в приличном настроении.

– Я горжусь той упорной работой, которую вы все проделали в межсезонье. От моих питчеров²² и аутфилдеров²³ до инфилдеров, вы, парни, справляетесь просто отлично. Я вижу, как усердно вы трудились, и это окупится в предстоящем сезоне, – тренер Д’Анджело делает паузу, на его лице на мгновение появляется легкая улыбка, прежде чем исчезнуть. – Но не зазнавайтесь; продолжайте усердно работать и не расслабляйтесь ни на поле, ни за его пределами. А теперь хорошо позанимаемся с весом, и на сегодня все. Отличная работа, джентльмены.

– Собираемся, – говорю я, когда он отходит на несколько шагов, а сам выхожу в центр, поднимая руку, и парни делают то же самое. – Семья на три.

– Раз. Два. Три. Семья! – кричим мы в унисон.

Мы расходимся, подхватываем вещи и покидаем поле, направляясь в тренажерный зал.

– Знаешь, есть такая поговорка, если бы взгляд мог убивать... – Энджел замолкает, перекидывая ремень сумки через плечо. Я киваю, не понимая, к чему он ведет. – Ты ни разу не смотрел на Брайсона так, как сегодня. Слушай, я знаю, Аманда была твоей девушкой, и мне ненавистно, что так вышло, но...

– Дело не в Аманде, – перебиваю я, но сразу жалею об этом. – В смысле, дело не в них обоих. Я просто завис и не осознавал, что уставился на него.

– Ты мог сжечь весь мир одним лишь взглядом.

– Не драматизируй. Я не могу управлять своим выражением лица. Мне что, теперь нельзя кривить рожу?

– Можно. Можешь корчить какие угодно рожи, но эта была особенной.

– Просто задумался о том, что сделал.

– О чем это ты? – он улыбается, выглядя заинтересованным.

Я сглатываю.

– Я написал Джози насчет уроков плавания.

Энджел полностью останавливается, а я лишь замедляю шаг.

– Что ты сделал? – ошеломленно спрашивает он. – Когда?

Энджел догоняет меня, прожигая взглядом, но я все еще не смотрю на него.

– Прошлой ночью, – уклончиво отвечаю я. У меня нет никакого желания учиться плавать. Я не против зайти в воду, но на глубину ни за что. Я написал Джози не с намерением научиться; просто хотел понять, почему она злится. Хотел знать, что сделал не так, потому что хочу это исправить. – Но это была шутка. Раз нет ее номера, а мне нужно было спросить кое-что по поводу занятий, я подумал, что она ответит, но напрасно.

Вот что бывает, когда слушаешь Грея. Больше и не подумаю так сделать.

В ответ на его молчание я говорю:

– И, кстати, не рассказывай Грею. Не нужно мне его злорадства.

Но он все молчит, и от этого становится душно, пока Энджел наконец не произносит:

– Но ты же... все в порядке? – Энджел звучит искренне обеспокоенным. Это сбивает с толку.

– Ага, а что?

Он скептически на меня смотрит.

– Ты же странно относишься к воде. Как тогда собираешься...

– Я же сказал, что просто пошутил. Я не полезу в воду, особенно, когда из всех возможных людей, вариантом остается только она.

– Но что собираешься делать, если Джозефина все же ответит?

Я на секунду задумываюсь, но потом качаю головой.

– Сильно в этом сомневаюсь.

На следующий день я подъезжаю к парковке у тропы, по которой предстоит идти. Поскольку это первое занятие, профессор Карлсон сказал, что начнем с чего-то легкого, без особых нагрузок. Но добавил, что по мере семестра тропы станут длиннее и круче.

Джози уже здесь. Стоит у своей машины с камерой в руках, уставившись в землю. Должно быть, она глубоко задумалась, потому что не поднимает взгляд, когда я приближаюсь.

– Привет, Джоз, – я слегка наклоняю голову, улыбаясь ей сверху вниз.

Она не замечает меня и отходит от машины, когда Карлсон просит всех собраться. Он повторяет несколько правил, тех же, что озвучивал в аудитории, а затем ведет нас на тропу.

Мы идем бок о бок со своими напарниками. Большинство из них болтают между собой или слушают Карлсона, рассказывающего историю тропы и восхищающегося ее красотой.

Я не делаю ни того, ни другого. Сложно сосредоточиться на его словах, когда все внимание и энергия направлены на девушку рядом.

Она смотрит прямо перед собой, все еще не разговаривая со мной, и уверен, что Джозефина проведет остаток пути, игнорируя меня, пока спустя тридцать минут не поднимает взгляд.

На ее лице отражается раздражение. Взгляд жесткий, смесь гнева и досады.

– В какую игру ты играешь? – бросает она.

Я хмурюсь в недоумении.

– О чем ты...

– Уроки плавания? Ты серьезно? – презрительно фыркает она. – Это что, шутка? Кто тебя надоумил? Брайсон?

– Что, нет. Брайсон тут ни при чем, – я ненавижу его, но не озвучиваю этого.

– Забавно, ведь он и его придурковатые друзья писали то же самое в теме электронного письма, – в ее голосе вспыхивает ярость. Скула нервно подрагивает, а губы сжаты.

Черт. Я знал, что надо было придумать что-то другое.

– Все не так. На самом деле, я даже не общаюсь с Брайсоном, и он меня ни на что не подстрекал. Я... – я замолкаю, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Я не умею плавать, – тихо выдыхаю я.

– Ага, – тянет она. – И сейчас скажешь, что твоему «дружку» тоже нужна помощь, чтобы держаться на плаву?

– «Дружку»? О чем ты...

Ее взгляд скользит ниже моей талии. Я стискиваю зубы, сглатывая раздражение, не на нее, а на Брайсона.

Я хватаю Джози за руку и оттягиваю в сторону. К счастью, идем в самом хвосте, так что никто не замечает, что мы отстали.

Она резко вырывает руку, ярость пылает из прекрасных карих глаз.

– Что ты себе позволяешь? Мне плевать, что ты метр девяносто, я надеру тебе задницу, если еще раз посмеешь прикоснуться.

Нужно сосредоточиться, но я застрял на том факте, что ей отлично известен мой рост.

– Ты что, сталкеришь меня? – я усмехаюсь, замечая осознание в ее взгляде.

– Ч-что? – она запинается. – Правда, что с тобой? Нельзя трогать девушку без ее разрешения, никогда, Гарсия.

И теперь я застрял на том, как она произнесла мою фамилию. Почему это прозвучало так сексуально?

Сфокусируйся.

– Я знаю, прости. Просто хочу, чтобы ты поняла: я не имею никакого отношения к тому, что натворил или наговорил этот кусок дерьма. Но если он или его друзья попробуют еще раз, дай знать, и я...

Она скрещивает руки на груди.

– Я не беспомощная. Мне не нужна твоя помощь.

– Я не это имел в виду, но тебе не обязательно справляться в одиночку. И хочу, чтобы ты знала: я не притворяюсь, что мне не все равно, и не делаю это из чувства долга. Просто знай, что я рядом, – улыбаюсь ей.

Ее взгляд прилипает к моим губам, и на мгновение Джозефина смягчается, но это ненадолго. Она замолкает, затем вздыхает.

– Я не хотела, чтобы ты видел тот момент на скале, но нужно отпустить это. Я не умерла, и мы не друзья. Цвета и имена не значат ни хрена. Так что сделай одолжение нам обоим и двигайся дальше.

– Почему? Что во мне такого, что мы не можем стать друзьями? – спрашиваю я.

Она явно не ожидала этого, потому что выглядит удивленной.

– Потому что... потому что... – она издает стон. – Почему ты так настаиваешь? Если пытаешься меня «спасти», потому что считаешь сломленной...

– Потому что если не я, то кто? Я просто хочу быть рядом. Вот и все.

Ее брови заметно приподнимаются, а на лице читается недоумение. Джозефина смотрит вниз, опускает руки и вертит кольцо на пальце. Она замолкает, и я почти прерываю тишину, как Джози снова поднимает взгляд.

– Ты чертовски...

– Я чертовски что? – уголки губ самовольно ползут вверх.

– Чертовски раздражающий. Ты и твое гребаное упорство, – она тихо стонет.

Теперь я не могу сдержать улыбку. Она хмурится, глядя на меня, а я улыбаюсь еще шире.

– Если это поможет почувствовать себя лучше, я скажу...

– Нет, не поможет, – дуется она.

Я смеюсь.

– Ты даже не дала договорить.

– Мне не нужно слышать, что ты скажешь, – фыркает она. – Ты правда не умеешь плавать или просто прикалываешься? – Джозефина пристально, но с толикой любопытства смотрит на меня.

Я стараюсь замаскировать шок от подобного вопроса.

– Правда не умею.

– Я не работаю со взрослыми или мужчинами, потому что провожу уроки у себя дома.

Слава Богу. Не очень-то и хотелось.

– Я понимаю. Тебе правда не нужно...

– Если выкинешь что-то странное, сломаю руку. И не проверяй меня, Гарсия, потому что я действительно это сделаю, – угрожает она.

На этот раз скрыть шок становится сложнее. Срань господня, это происходит. Хотя нет. Это плохая идея. Очень плохая. Я полный ноль в воде.

– Тебе правда не обязательно...

– Второго раза не будет.

Я не хочу этого, но провести с ней больше времени не самая плохая идея.

– Я просто буду тратить твое время. Не думаю, что научусь, и...

Она поднимает руку, останавливая меня, и достает телефон из черной поясной сумки. Что-то печатает, и я чувствую, как в кармане шорт вибрирует телефон.

– Скинула свой адрес.

Она могла не делать этого. Я помню адрес с того момента, как покинул ее дом. На всякий случай. Это было глупо, и я знал, что она никогда не позовет, но полезно быть ко всему готовым.

– Не стоит беспокоиться, – я натягиваю игривую улыбку, надеясь, что она не прочитает между строк и не увидит, не почувствует мою тревогу. – Это действительно не так важно.

– Важно. Умение плавать необходимо. Я научу тебя, а потом мы разойдемся и заживем своей жизнью.

Я понимаю, что она имеет в виду. Мы больше никогда не пересечемся. И я осознаю, что это, вероятно, ее способ отдать долг.

Только не хочу ничего взамен, кроме того, чтобы она была счастлива, в безопасности и чтобы с ней все было хорошо.