Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 35 страниц)
– Это мы ещё посмотрим, помогу или нет!.. Так просто я не сдамся.
***
Дорога в Тирру оказалась для Рихо довольно быстрой и лёгкой. Белые Псы, как выяснилось, тоже не брезговали пользоваться порталами. А Хризолитовое море, которое пришлось преодолеть на последнем отрезке пути в Священной Город, было в эти весенние месяцы очень спокойным. К тому же, на церковном корабле имелись маги, чьи способности управлять водой и воздухом существенно убыстряли его ход.
Конвоиры обходились с Рихо весьма вежливо. Но общались с ним лишь в случаях крайней необходимости. Так что все эти дни он был предоставлен самому себе. И ему оставалось только размышлять о туманном будущем и прошлом, едва ли не каждое мгновение которого теперь отзывалось в памяти болью.
Пожалуй, можно было бы ещё молиться. Но со дня смерти Габриэля у него ещё ни разу не возникало такого желания. Наверное, только сейчас Рихо понял, что друг был для него не только смыслом жизни. Ещё – и основой безупречной в своей незыблемости веры. А без Габриэля вдруг оказалось абсолютно незачем обращаться к Троим… Которые, должно быть, по-прежнему оставались милосердны ко всем живущим. Вот только милосердия их Рихо больше не понимал и не хотел пытаться это сделать.
Величественные стены Тирры, черепичные кровли её многочисленных зданий и храмов, которые Рихо увидел издали, не вызвали у него никаких чувств, хотя раньше и приводили в трепет. И даже переступая в сопровождении спутников в белых мундирах порог достававшей, казалось, до самого пронзительно-голубого неба Журавлиной Башни, Рихо не ощущал особого волнения. Он заранее был готов смиренно – или равнодушно – принять любое решение Церкви на свой счёт.
Но довольно быстро Рихо засомневался в том, состоится ли суд над ним вообще. Потому что прекрасно видел: допросы, на которые его упорно таскали чуть ли не ежедневно, велись скорее формально, чем хоть с каким-то рвением и упорством. И Рихо, уже имевший когда-то «счастье» общаться с Белыми Псами, понимал, что выглядело это странно.
Как будто кто-то могущественный приказал Журавлиной Башне тянуть время. Вот только зачем?.. Чтобы помиловать узника или тихо от него избавиться? Или ещё с какой-то, менее явной, целью?
Ответ Рихо узнал совершенно неожиданно. В тот день его в привычное время вывели из камеры. Но отправиться ему, в сопровождении троих Белых Псов, пришлось по несколько иному маршруту, чем обычно. И, в итоге, подняться на лифте, устройство, которого, как Рихо слышал, якобы было основано на соланнских технологиях, на один из самых верхних этажей башни.
Там его завели в просторную комнату, скорее напоминавшую роскошный кабинет, чем обычное помещение для допросов. Полы здесь были устланы узорчатыми коврами в оранжевых и кремовых тонах, на больших окнах покачивались от проникавшего в них ветерка лёгкие бежевые шторы, а светлая мебель была на бахмийский манер щедро украшена накладками из золота.
А в кресле с высокой спинкой в глубине комнаты восседал кардинал Неро Мерьель, которого Рихо раньше видел всего пару-тройку раз. Но сразу же узнал надменного черноволосого мужчину с тёмно-зелёными узкими глазами, придававшими его смуглому лицу несколько хищное выражение.
– Ваше высокопреосвященство, – поклонился ему Рихо, не решаясь приблизиться, чтобы поцеловать перстень. Но Мерьель ободряюще кивнул ему, одновременно взмахом руки отсылая прочь Белых Псов.
– Присаживайтесь, Агилар, – сказал он, указывая на стоявший напротив него стул. – И можете не смотреть на меня так напряжённо. Я не имею обыкновения принимать последнюю исповедь у осуждённых на казнь. Как и у отправляющихся на суд, впрочем. Так что он вас точно не ждёт.
– А что ждёт? – быстро спросил Рихо. И понадеялся, что его голос прозвучал так хрипло из-за долгого молчания, а не от волнения.
– Я смотрю, вы не любите длинных предисловий, Агилар, – улыбнулся Мерьель. – Ну что ж, я готов пойти вам навстречу. Что вас ждёт?.. Отправка в Закатные Земли. Повышение до ранга старшего офицера. И… вот это, – он протянул собеседнику маленькую шкатулку красного дерева, которую до сих пор держал на коленях. – Открывайте, не бойтесь, – добавил он, видя, как Рихо взял её с большой осторожностью.
Тот откинул крышку – и в изумлении замер. Внутри, на чёрном бархате лежала стальная трёхконечная звезда, усыпанная искрящимися в падавших из окна солнечных лучах камнями глубокого синего цвета.
Рихо едва подавил в себе желание вскочить и встать навытяжку. Сапфировая звезда. Высшая церковная награда, которой можно было удостоиться лишь за исключительные подвиги. Но, не собирался же Мерьель…
– Разумеется, никакого торжественного награждения не будет, – словно бы отозвался тот на его мысли. – Слишком важно сохранить ваш поступок в тайне. Но она ваша по праву. И все привилегии, связанные с обладанием ею вы получите немедленно.
– Я… Горд и счастлив, ваше высокопреосвященство, – ровным тоном сказал Рихо. – Но я не считаю себя достойным награды. Раз суд надо мной не состоится, я хотел бы просить об отставке.
– Чушь, – презрительно выплюнул Мерьель. – Вас полжизни натаскивали на ловлю еретиков и тёмных магов. И, видят Трое, результат оказался не так уж плох. А теперь вы пойдёте хоронить свои таланты… Куда? В наёмники? В городскую стражу?.. Это даже не смешно. Так что прекратите вести себя, как манерная девица, которой преподнесли колечко со слишком маленьким камушком!
– Простите. Но… Закатные Земли?..
– Весьма перспективная для Церкви территория. Хотя и опасная: вспомните хотя бы тех мятежников, покушавшихся на мидландского императора и стакнувшихся с ташайскими жрецами, которые проявили себя в Эрбурге недавно. Такие люди, как вы, там понадобятся. Тем более что после… эрбургских событий вам лучше на какое-то время исчезнуть с континента.
– Могу я задать вопрос, ваше высокопреосвященство?
– Пожалуй.
– Что будет с чародейкой, которая подожгла императорский дворец? Эулалией Осорио?
– Её судьба в воле Церкви. А вас, Агилар, она точно больше не касается. Зато… Уж не знаю, обрадую вас или огорчу, но могу сообщить, что ташайский дикарь, которого подобрал кардинал Фиенн, отправится с вами. На вашей новой службе такой помощник пригодится.
Упоминание о Кеару Рихо несколько взбодрило. Не то чтобы он полностью избавился от своего недоверия к юному язычнику. Но теперь ощущал за него ответственность, ведь Габриэль поручил мальчишку его заботам.
Однако же сам разговор с Мерьелем оставил у Рихо какое-то странное, скользкое ощущение. Могущественному церковнику, пусть так и не ставшему понтификом, но по-прежнему остававшемуся всего на пару ступеней ниже верховной власти Священного Города, Рихо не доверял. И был уверен, что с посыпавшимися на него милостями всё не так просто.
А милости давали о себе знать не только в виде оттягивавшей руку шкатулки с наградой. Назад в камеру Рихо так никто и не отвёл. Вместо этого его препроводили в покои, расположенные на том же этаже, что и помещение, где он встречался с Мерьелем.
Несколько просторных комнат, богато обставленных всё в том же смешанном эллианско-бахмийском стиле, показались Рихо истинным дворцом. Особенно – после унылых серых стен, в которых он провёл последние пару недель. Но ни покоя, ни радости он среди этой роскоши не ощущал. И в ожидании отправки за океан только метался здесь верным зверем, навсегда лишившимся того, кому была отдана его преданность.
Так прошло несколько унылых дней. А ещё – тоскливых и мерзких ночей. В каждую из которых Рихо подолгу стоял у огромного окна своей спальни. И сжимал в ладони резавшую её до крови стальными лучами награду, глядя в чёрно-звёздное небо, казавшееся чуть ближе с впечатляющей высоты башни. То самое, на котором теперь, конечно же, занимал самое почётное место у Престола Троих Габриэль. Вот только от мыслей об этом точно не становилось легче.
А потом, как-то в отчаянно яркий тиррский полдень, когда проникавшие в окна солнечные лучи умудрились нагревать даже помещения Журавлиной Башни, всегда сохранявшие благодаря соланнской магии одну и ту же комфортную для людей температуру, дверь в покои Рихо легонько скрипнула. И, вырванный из мрачных раздумий, он легко вскочил с низенького диванчика, быстро повернувшись ко входу.
На пороге, с немного растерянным выражением на лице, стояла Лавиния. Увидев Рихо, она тут же бросилась к нему. И остановилась чуть поодаль, не смея приблизиться.
В чёрном шёлковом платье с длинными, украшенными серебряным шнуром рукавами, узким корсажем, расшитым нитями того же цвета и струящейся юбкой, Лавиния выглядела непривычно строго и просто. Её лицо казалось похудевшим и осунувшимся, но даже сейчас удивляло почти нечеловеческим совершенством тонких черт. А глаза, прежде сияющие, как фиорское небо, теперь выглядели, словно осколки голубого льда.
– Рихо, – просяще сказала она, слегка протянув вперёд ладонь. – Рихо!..
Прежде он, конечно, бросился бы к ней, чтобы заключить возлюбленную в объятия. Но теперь только потупил взгляд и медленно произнёс:
– Лавиния… Я бы сказал тебе: «Прости». Но я знаю, что прощения мне нет и не будет. Не знаю, что я могу предложить тебе… В искупление.
– Не знаешь, значит, – растерянность исчезла с лица Лавинии, будто бы мгновенно расползшаяся от воды бумажная маска. Она в два шага подлетела к Рихо и, не стесняясь, отвесила ему смачную пощёчину. – Вот тебе искупление!.. Чёртов болван!
Он дёрнулся от удара, но не проронил ни слова. Только посмотрел в горящие ледяным пламенем глаза Лавинии и подумал, что она, кажется, стала ещё больше похожа на брата. И это было неожиданно больно.
А потом она, привстав на цыпочки, обхватила Рихо за плечи. И прижавшись щекой к его новому мундиру с белым контуром собачьей головы, громко зашептала:
– Я ни в чём тебя не виню и никогда, никогда не стану винить!.. Я знаю, что каждый из вас с Габриэлем сотню раз умер бы за другого! Так случилось, что это оказался он. Но я никогда, никогда не смогла бы решить, кого из вас мне было бы потерять больнее… Пожалуйста, Рихо, не оставляй меня!.. Ради всего святого, не оставляй ещё и ты!
Рихо почувствовал себя действительно болваном… Да что там – бесовым остолопом, причиняющим любимой женщине всё новые мучения!.. И наконец сгрёб её в объятья, а она вцепилась в него, словно утопающая. А когда Лавиния потянулась к нему с поцелуем, охотно ответил. В этом было очень мало нежности и очень много разделённой боли. Но делить её оказалось всё же чуть легче, чем терпеть в одиночестве.
– Я знаю, что через неделю ты отправишься за океан, – сказала Лавиния, когда их поцелуй всё же закончился. – А я чуть позже отплыву на Хрустальные острова, откуда вряд ли когда-нибудь ещё вернусь на континент. Но эти последние дни точно будут нашими!..
***
Закат над черепичными тиррскими кровлями пылал алым, фиолетовым и пурпуром. И Неро Мерьель, стоя на террасе своего особняка, благодушно любовался буйством красок в небе над величайшим городом мира. Пока ещё не отдавшимся ему, словно покорная, изнывающая от страсти любовница… Но делавшимся из-за своей неприступности ещё более желанным и сладким плодом, который ладонь Неро непременно однажды торжествующе поднесёт к губам.
– Так значит, вы ничего не сказали Агилару об истинной судьбе кардинала Фиенна?.. – стоявший рядом с Мерьелем Элиас Йерг, бесцеремонно вырвал своего покровителя из приятных раздумий. – О том, в чём призналась на допросах Мейер: что его тело… Во всяком случае, если Трое оказались к Фиенну милосердны, то – только тело, утащила в Бездну адская тварь?
– Нет, разумеется, нет, Йерг! – фыркнул Мерьель. – Агилару совершенно ни к чему пока что знать об этом. Мне в его лице нужна послушная и в меру злобная псина. А не обезумевший зверь, в которого он наверняка превратится, вызнав правду об участи своего друга. Так что пусть пребывает в относительно счастливом неведении.
– Как вам будет угодно, ваше высокопреосвященство.
========== Эпилог ==========
– О, Трое милосердные и защищающие!.. Спасите… Спасите, если не жизнь её величества, то хотя бы мир и покой в моём доме!.. И сберегите мою семью от гнева Чёрного Барса!
Госпожа Хелена Хеннеберг – светловолосая худощавая женщина лет сорока с довольно миловидным, хоть уже и несколько увядшим лицом – обычно отличалась сдержанным характером и весьма решительными манерами. Но сейчас она бестолково металась из маленькой гостиной, в соседнюю, густо пропитанную запахом крови, спальню и обратно, потеряв всякое самообладание.
Было отчего прийти в ужас, когда до сих пор мирно гостившая в замке её семьи правящая императрица, чей визит обещал грядущие милости всему роду Хеннебергов, умирала после тяжёлых родов в той самой тошнотворно пропахшей комнате.
В отчаянье заламывавшая руки Хелена ощущала себя так, словно на её дом взамен благословению, на которое она с такой надеждой уповала, обрушилось скорое и неотвратимое дьявольское проклятие. Да и чем, как не происками сил Бездны, можно было объяснить тот факт, что замкового мага-целителя, точно сумевшего бы помочь императрице, как раз на днях растерзал на охоте кабан?!.. А других чародеев в округе не обнаружилось.
Вот только вряд ли Чёрный Барс, который не так давно отпраздновал славную победу над узурпатором и теперь, как говорили, весьма успешно правил в Эрбурге, ко всеобщему облегчению быстро спровадив из имперских земель жуткую Госпожу Бестий с её островными язычниками, благосклонно примет такое объяснение причин смерти своей невестки.
– Госпожа, – вдруг сквозь пелену охватившего её страха расслышала Хелена голос старой служанки Берты, до этого тихо сидевшей в углу комнаты. – Госпожа, не мучайте вы себя так!.. Всё равно делу этим не поможешь. А сыночка её величество всё ж таки родила здоровенького. Глядишь, и не останется империя без наследника, коли хорошо за ним присмотрим. И Чёрный Барс нас карать не станет, ежели мы ему ребёночка живым отдадим. На всё воля Троих, госпожа!.. Ступайте лучше к её величеству. Может, она что ещё скажет да передаст напоследок.
– Хорошо… – Хелена остановилась, поправляя выбившийся из причёски локон и стараясь отдышаться. – Хорошо, Берта, спасибо. Пожалуй, ты права, я пойду к ней.
– Вот и славно, госпожа. Трое милосердны!..
– Милосердны. Милосердны… Да, я уже иду.
На распластавшуюся в постели юную императрицу Хелена посмотрела с искренней жалостью. Стоило увидеть её будто бы восковое желтовато-серое лицо, окружённые чёрными кругами запавшие глаза и бескровные губы, как становилось ясно – жить Гретхен осталось недолго. Лежала та с закрытыми глазами и лишь едва слышное дыхание позволяло понять, что она не отправилась ещё к Престолу Троих.
Но когда Хелена уже собиралась выйти из спальни, чтобы не тревожить лишний раз умирающую, Гретхен вдруг распахнула глаза и удивительно громко, даже пронзительно, выкрикнула, ухватив сидевшую рядом с кроватью служанку за рукав платья:
– Уберите!.. Прогоните, прогоните её прочь! Не пускайте к моему сыну!..
Хелена вздрогнула, подумав, что речь идёт о ней самой. И удивилась, чем снискала такую немилость всегда кроткой и любезной императрицы. Но тут служанка, до этого что-то успевшая успокаивающе пробормотать, склонившись над постелью, обернулась к Хелене и с заискивающей улыбочкой произнесла:
– Бредит она госпожа, как есть, бредит! Всё женщину какую-то видит, со змеями на плечах. Говорит, чтоб сыночка её от той охраняли. Как есть плоха, что и говорить, госпожа!.. Помолимся за её душу!
– Помолимся, – кивнула Хелена, вяло осенив себя знаком звезды. – Помолимся и позаботимся о маленьком принце Людвиге, конечно.
Желание выскочить из этой ужасающей, пропитавшейся смертью норы сделалось просто нестерпимым. И, воровато подобрав юбки, Хелена бросилась прочь. Но прежде, чем она вылетела за порог комнаты, ей показалось, что в углу спальни и впрямь застыла женская фигура, словно бы окружённая клочьями чёрного тумана. На плечах у женщины лениво возлежали огромные змеи из заморских краёв.
