Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
– Я их задержу, – Гюнтер бросился ко входу, но был схвачен за рукав Альбрехтом, спросившим:
– Как, лейтенант? Душеспасительной беседой?
– Для начала – да, – сомнение из глаз Гюнтера уже совершенно улетучилось. – Дверь за мной закройте, ваше высочество. И подоприте чем-нибудь – это даст ещё лишних пару минут.
– Хорошо, – больше Альбрехт ему ничего не сказал. Выходя из комнаты, Гюнтер бросил последний взгляд в сторону своей подруги. Та головы не подняла – была слишком занята.
Как только Паулина начала произносить заклинание, у неё из носа потекла кровь. Начерченные на полу линии вспыхивали язычками белого пламени – сначала едва-едва, затем всё сильнее. Последние слова заклятья чародейка дочитывала, рухнув на колени и упираясь правой рукой об пол, чтобы хоть как-то удержаться в вертикальном положении. Зато арка портала теперь сияла ровным белым светом.
– Вперёд, – Паулина махнула в сторону сверкающей арки и сплюнула кровью. Отёрла губы тыльной стороной ладони, но только ещё сильней размазала липкую жидкость по лицу. – Быстрей, я долго портал не удержу.
– Уже идём, – Альбрехт крепко обнял окаменевшую от ужаса Гретхен, и они вдвоём шагнули в портал. Обернувшись, принц-консорт ещё успел взглянуть на Паулину – та сидела на полу, опустив голову. Её грудь покрывали красные пятна, словно девушка всё же успела получить мундир имперской чародейки, украшенный алым орлом.
***
Луизе пришлось долго уверять Карла в том, что во время переворота она должна быть рядом с ним. Тот полагал, что женщине – пусть даже такой умной и решительной, как его любовница – абсолютно нечего делать там, где вершатся судьбы империи и может пролиться кровь.
Но у вдовствующей императрицы были причины настаивать на своём. Во-первых, Луиза хотела, чтобы с самого начала правления Карла её видели рядом с монархом. Во-вторых, она надеялась, в случае чего, сгладить конфликт между Карлом и своим дядей – те друг друга не слишком-то жаловали, а Мориц Вильбек должен был присутствовать во дворце, дабы вместе с ещё несколькими представителями столичной знати засвидетельствовать отречение императрицы Гретхен от престола.
Ну и, кроме всего прочего, Луиза не собиралась отказывать себе в удовольствии взглянуть в глаза Альбрехта перед тем, как его «милосердно» зарубят гвардейцы.
И Карл всё-таки пошёл навстречу своей возлюбленной – то ли признал достаточно весомыми доводы, приводимые Луизой, то ли попросту устал от укоризненных взглядов и рассуждений в духе «а я так и знала, что вскоре стану тебе не нужна!».
Платье, которое Луиза выбрала для ночи переворота – винно-красное, с довольно смелым декольте, корсажем, расшитым чёрным жемчугом, и струящейся юбкой, мягко обрисовывавшей бёдра, она заказала в ателье госпожи Триаль.
Волосы Луизы усилиями её служанок были убраны в высокую причёску, скреплённую черепаховыми гребнями. Лишь пара локонов ниспадала на белые плечи вдовствующей императрицы, напоминая маленьких змеек – чёрных и блестящих.
Умения держаться на публике у Луизы было не отнять – вот и сейчас, проходя по коридорам дворца вместе с Карлом и солдатами, она выглядела куда величественней своего любовника, который постоянно одёргивал надетый сегодня гвардейский мундир и пытался пригладить топорщившиеся волосы.
С трудом, но удалось сохранить самообладание Луизе и когда стало известно, что Альбрехт исчез из собственного кабинета, хотя по заверениям дежуривших у дверей помещения гвардейцев никуда не выходил. А вот Карл пришёл от этого факта в бешенство, особенно после того, как выяснилось, что вместе с Альбрехтом пропал и заглянувший к нему, по словам тех же стоявших на страже солдат, лейтенант Зальм.
Похоже, не все гвардейцы были готовы так легко встать на сторону нового императора, как об этом думал их капитан, решила Луиза, и когда заговорщики отправились в императорские покои, эта догадка подтвердилась.
Гюнтер преградил им путь в комнаты Гретхен, попытавшись с помощью сбивчивой, но страстной речи убедить собравшихся в том, что они совершают страшную ошибку. Когда это оказалось бесполезным, бросился в бой с отчаянной смелостью и ранил троих солдат, прежде чем его сумел разоружить не кто иной, как Вильгельм Эццонен.
Ворвавшись в будуар, заговорщики обнаружили там только затухающие магические символы на полу. Рядом лежала юная чародейка. Гюнтер рванулся к ней с такой силой, что его с трудом удержали двое гвардейцев.
В комнате было душно, стоял металлический запах крови, к которому примешивался свежий, будто бы после грозы, аромат от недавно совершённого волшебства. Луиза нервно сглотнула и постаралась напомнить себе, что падать в обморок сейчас было бы отвратительной идеей.
– Что с ней случилось? – спросила Луиза, подойдя поближе к девушке в сером мундире.
– Похоже, от собственного колдовства и умерла, – ответил Вильгельм, склонившийся над телом. – Во всяком случае, никаких ран у неё нет. Наверно, что-то намудрила с заклинанием.
– Вот он – итог глупости, – брезгливо поджала губы Луиза. – И неумения выбирать верную сторону.
– Змея! – в голосе за спиной звучала такая ярость, что Луиза поспешно обернулась, едва не запутавшись в подоле платья. И встретилась взглядом с полными ненависти глазами Гюнтера. – Ядовитая гадина у трона Вельфов! Пусть земля горит у тебя под ногами! Чтоб тебя псами затравили и сбросили в море!..
На мгновение Луиза застыла в ужасе – проклятия Гюнтера словно повисли в воздухе, пропитанном магией и смертью.
– Да чтоб ты… – фразу Гюнтер не успел закончить – стоявший позади того гвардеец молниеносно обрушил на его голову рукоять меча.
– Никто не смеет оскорблять императрицу! Прошу простить гвардию за этот инцидент, ваше величество, – пояснил гвардеец свои действия, отвесив изящный поклон.
– Благодарю и прощаю, – ответная улыбка была довольно кислой – всё же Гюнтеру удалось выбить Луизу из колеи.
– Проклятый поджигатель и насильник Кертиц подло сбежал, захватив в заложницы императрицу, – это наконец-то пришёл в себя Карл. – Но он непременно будет схвачен и ответит за все свои злодеяния перед законом! Вилли, отправь кого-нибудь за магами из Ковена, пусть отследят, куда ведёт этот чёртов портал. А нам, господа, – новоявленный монарх широко улыбнулся гвардейцам, – стоит поспешить в тронный зал.
Невозмутимый Эццонен жестом приказал двум своим подчинённым отправляться за чародеями. Потом резко взмахнул рукой, и клич «Да здравствует император Карл!» грянул на удивление слаженно и чётко.
Малый тронный зал эрбургского императорского дворца, несмотря на своё название, имел довольно солидные размеры. Сегодня была зажжена едва ли половина люстр, и по стенам плясали причудливые чёрные тени, а неяркий свет свечей смешивался с отсветами зарева за окном. Блики вспыхивали на золотых настенных украшениях и колоннах из светлой яшмы.
Карл, занявший ало-золотой трон Вельфов, в полумраке казался старше. Причудливая игра света то делала мальчишеское лицо императора строгим и почти грозным, то заставляла вспыхивать карие глаза красноватыми отблесками.
Эта долгая ночь, которая всё ещё казалась скорее тревожной, нежели триумфальной, промелькнула для Луизы чередой отдельных картин – иногда ярких, а чаще – зыбких, словно марево возле жарко разгоревшегося огня.
…Министры, клявшиеся в верности Карлу – одни выглядели перепуганными, другие – довольными и не слишком удивлёнными…
…Растерянный начальник городской стражи, собравшийся докладывать о пожаре и волнениях среди черни императрице Гретхен или её мужу, а в итоге – присягнувший новому императору…
…Генерал Ритберг, твёрдым голосом заявляющий, что не признает власти следующего представителя династии, пока не увидит манифест об отречении, подписанный рукой Гретхен. Карл явно таким поведением генерала был раздосадован – Луиза сама не раз слышала, как её любовник восхищался талантом выдающегося полководца, а теперь был вынужден отправить того под арест…
Когда все первостепенные дела были улажены, и молодой монарх смог остаться наедине с возлюбленной в своих покоях, ночь уже близилась к завершению и розоватое зарево за окнами вот-вот должны были сменить первые лучи рассвета.
Карл пребывал в задумчивости, немного оглушённый событиями, что так быстро происходили одно за другим этой ночью, Луиза же торжествовала – она вновь заняла императорскую спальню, куда путь ей был заказан со смерти Хайнриха.
Даже здесь ощутимо тянуло гарью. Дуновение воздуха, которое врывалось в комнату из распахнутых на просторный балкон дверей, было таким тёплым, что, казалось, дворца достигает жар от пламени, бушевавшего сегодня в столице.
– Милый, выпей со мной за нашу победу, – послышался голос Луизы и, обернувшись, Карл увидел, что она стоит посреди комнаты с двумя бокалами в руках. Платье императрицы было сброшено к ногам, а под ним не оказалось ничего.
Причёску Луиза уже успела распустить, и теперь чёрные локоны каскадом ниспадали до бёдер, оттеняя белизну кожи и лишь слегка прикрывая высокую грудь с тёмными сосками.
Обнажённая и нисколько не стесняющаяся своей наготы, залитая золотистым светом свечей, повсюду расставленных в комнате, Луиза сейчас была очень хороша и напоминала не то явившегося грешнику в полночный час суккуба, не то сладострастную жрицу какого-нибудь древнего культа.
Забирая из рук любовницы бокал, бросавший рубиновые отсветы на её грудь, Карл чувствовал нарастающее возбуждение. Желание обладать – сейчас и всегда – этой пылкой красавицей переплеталось с другим, трудно определимым для юноши чувством – замешанном на жажде абсолютной власти и великих свершений, сладком и опасном, словно мёд, собранный с ядовитых цветков олеандра.
– За императора! – вскинула в тонкой руке сосуд с красным вином Луиза, прерывая путаные размышления Карла. Чуть лукавая улыбка украшала её губы.
– За нас! – ответно салютовал ей Карл, а после, отставив бокал, попытался притянуть к себе возлюбленную, но Луиза игриво вывернулась из его объятий, легко подскочила к балконным дверям и широким жестом обвела расстилавшееся перед ней розоватое небо и крыши столичных зданий.
– Смотри, любимый! Это теперь принадлежит нам – и Эрбург, и вся империя, её земли и люди. Все они падут к нашим ногам! – ликующе произнесла Луиза, а потом выбежала наружу, как была, нагая, вскидывая руки над головой в победном жесте.
Карл подошёл к ней сзади и обнял, прижимая к себе нежное горячее тело.
– Сегодня ночью я овладел мидландским престолом, – улыбнулся он, проводя рукой по густым волосам Луизы. – Но это не значит, что моё желание владеть тобой сделалось меньше.
– Так возьми меня, мой император, – Луиза гибко опустилась на колени и теперь стояла, упираясь ладонями в резные мраморные перила. – Возьми здесь, под небом твоей столицы, – она неторопливо облизнула пухлые губы, обернувшись к Карлу.
Вряд ли тот мог устоять перед таким предложением. И когда одна ладонь Карла принялась ласкать пышные груди, а вторая скользнула меж округлых бёдер туда, где давно уже было жарко и влажно, Луиза прошипела: «Не медли!» и лишь удовлетворённо охнула, почувствовав, как он вошёл в неё.
Любовник брал её грубовато и резко, но сейчас это было именно то, чего хотела Луиза. И даже боль в скользивших по каменному полу коленях и чувство того, как шитьё на мундире Карла царапает её разгорячённую спину, лишь разжигали в Луизе желание. Содрогаясь от наслаждения, она видела над собой высокое эрбургское небо, на котором огонь зари смешивался с заревом пожара.
***
В рассветный час кареты мидландских сановников одна за другой отъезжали от императорского дворца – их владельцы спешили выкроить пару часов для отдыха, прежде чем новый монарх вновь призовёт верных слуг для исполнения своей воли, а также – удостовериться, что разбушевавшаяся в столице огненная стихия не угрожает их имуществу.
– Поверьте, мой друг, сегодня мы стали свидетелями рождения новой эпохи! – распинался граф Эберт, обращаясь к садившемуся в свой экипаж барону Вейсенфельду.
«Как бы эпоха, начавшаяся столь знаменательно, не стала для Мидланда последней», – подумал барон, но вслух сказал лишь:
– Несомненно, ваше сиятельство, несомненно. Прошу меня простить – я спешу, – и захлопнул дверцу кареты.
========== Глава 4. Новые роли и новые сложности ==========
Пытаясь очистить камзол от пыли и мусора, Альбрехт пообещал себе, что если и сунется ещё в портал, созданный магом-недоучкой, то разве что как сегодня – ради спасения жизни.
Из портала их с супругой вышвырнуло возле небольшой дубовой рощицы в окрестностях столицы. Причём вышвырнуло в буквальном смысле этого слова – крепко приложив о землю и протащив по ней несколько метров. Альбрехт только и смог прижать к себе посильнее жену и попытаться закрыть её от удара – но синяков и ушибов хватило обоим, хорошо хоть обошлось без более серьёзных травм.
Альбрехт вполне допускал, что после всего случившегося Гретхен закатит истерику – всё же сегодняшние события оказались немалым потрясением даже для него самого, что уж говорить о юной императрице.
Но Гретхен лишь утвердительно кивнула, когда муж спросил, всё ли с ней в порядке, и теперь тихо сидела под раскидистым деревом, зябко обхватив плечи руками, хотя нынешняя ночь была очень тёплой. И это почему-то пугало Альбрехта посильнее, чем возможные слёзы и крики.
– Не молчи, милая, – мягко сказал он, усаживаясь рядом и одной рукой приобнимая Гретхен за плечи. – Я понимаю, ты страшно перепугалась, правда? Но мы живы и свободны, а, значит, всё не так уж скверно обернулось…
– Как он мог? – внезапно вскинулась Гретхен. Альбрехт был готов увидеть в глазах жены печаль, но там полыхал гнев. – Как мог Карл сотворить всё это?! Он ведь никогда не стремился к власти. Нет, я не понимаю!
– Люди меняются, – пожал плечами Альбрехт. – Особенно если есть кому их подтолкнуть к таким изменениям. Тем не менее, это не извиняет самого узурпатора. Он за всё заплатит, я тебе обещаю.
– Должен заплатить, – Гретхен кивнула, немного успокоившись. – Но что мы будем делать сейчас?
– Пробираться к тем, кто сможет нам помочь, – пока его супруга приходила в себя, Альбрехт успел обдумать дальнейшие действия, поэтому сейчас говорил довольно уверенно. – А точнее – в земли моего брата Бернхарда.
***
Сигеберт Адденс в это утро вовсе не собирался вставать с рассветом. Пока исполнительные подчинённые главы Стихийного Ковена воплощали в жизнь план по превращению части – как они надеялись, не слишком значительной – мидландской столицы в пепелище, сам Сигеберт проводил время более приятным образом.
Прошедшей ночью Сигеберту компанию в его постели составляла адептка Ковена Эулалия. Девушка получила место личной ученицы Сигеберта не только из-за незаурядных способностей к управлению водной стихией, но и благодаря своей неустанной готовности ублажать сластолюбивого мага.
Только вот с утра блаженная полудрёма Сигеберта, делавшаяся особенно сладкой от ощущения стройного женского тела в его объятьях, была прервана самым бесцеремонным образом – дверь в спальню мага резко распахнулась и в комнату влетела решительно настроенная посетительница.
Правом безнаказанно врываться в личные покои Сигеберта могли похвастаться всего пара-тройка людей – и Вилма Мейер, которая сейчас без стеснения разглядывала занимавшую изрядно помятое ложе парочку, однозначно входила в их число.
– Зиг, прости, что отрываю тебя от важных дел, – с кривоватой улыбкой сказала Вилма, прохаживаясь по спальне и совершенно не обращая внимания на то, как грязь с её сапог пачкает многоцветный бахмийский ковёр. – Но у меня есть новости, которые не могут ждать.
– По поводу пожара? – спросил Сигеберт, неохотно выбираясь из тёплой постели. Он был высоким и плотным мужчиной, выглядевшим где-то лет на сорок или чуть старше. Его широкое, не слишком выразительное лицо обрамляли пряди светло-русых волос, а кроме того Сигеберт носил небольшую аккуратно подстриженную бородку.
Не особенно стесняясь, Сигеберт неторопливо накинул длинный халат из голубовато-серого атласа и обернулся к Вилме, ожидая ответа на вопрос.
– Почти, – Вилма бросила короткий взгляд на любовницу мага.
– Ты свободна, иди, – сказал Эулалии Сигеберт, слегка подталкивая её в спину. Эулалия не стала возражать, только подобрала с пола валявшуюся рядом с кроватью шёлковую сорочку и, быстро надев её, поспешила выполнить указание.
Вилма с любопытством рассматривала ученицу Сигеберта – та была ещё совсем юной и, пожалуй, чересчур худой, чтобы считаться привлекательной по имперским меркам. Но золотисто-смуглая кожа и точёное личико Эулалии с широко расставленными чёрными глазами и высокими скулами невольно притягивали взгляд, выделяя её среди мидландских белокурых и румяных красавиц.
Эулалия старалась побыстрее покинуть спальню, но, как только она поравнялась с Вилмой, ладонь той легла на обнажённое плечо адептки.
– Хм-м, что это здесь такое? – рука Вилмы, затянутая в тонкую тёмно-зелёную замшу перчатки, скользнула по выступающей ключице Эулалии и цепко ухватила трёхконечную звезду из серебра. Символ трикверианства – официальной религии Мидланда – чьи лучи обозначали Создателя, Учителя и Воина, украшал тонкую шейку любовницы Сигеберта, подвешенный на витую цепочку.
– Набожная чародейка – как же жалко это выглядит, – продолжала Вилма, обводя пальчиком контуры звезды на коже Эулалии. – Тебе бы пора уже поумнеть, милая. И верить в свои силы, а не просить помощи у небес.
Эулалия молчала, лишь опустила голову, чтобы мелкие кудряшки чёрных волос частично скрыли лицо.
– Хватит, – Сигеберт быстро пресёк общение Вилмы со своей подопечной. – Отпусти её, не трать попусту время.
– Говори уже, – буркнул он, когда дверь за Эулалией захлопнулась. – Что, столица горит чересчур жарко?
– С этим как раз всё отлично, – бодро отрапортовала Вилма, усаживаясь в кресло с резными деревянными ручками в виде грифоньих голов. – Трущобы и пара соседних с ними районов ещё горят, но, когда это действительно понадобится, наши люди пожар остановят. Последствия для бедняков, чьи лачуги сгорели, конечно, будут ужасными – вряд ли они успеют отстроить свои дома до зимы. Но это уж точно не наша забота. Хуже другое… – и она рассказала Сигеберту об исчезновении Альбрехта и Гретхен, а также – что тем помогла сбежать чародейка из Академии Света.
– Ты уверена? В смысле – насчёт Академии? – от ленивого благодушия Сигеберта не осталось и следа – теперь маг возбуждённо расхаживал по спальне, едва не натыкаясь на многочисленные предметы обстановки.
– А как иначе объяснить то, что на девке был мундир магов Света? – возмутилась Вилма, тоже вскакивая со своего места. – Хорошо ещё, что эти дуболомы из дворцовой гвардии послали за нашими людьми, а не в Академию, когда пожелали отследить портал. Но, когда мы предъявим Светлым тело чародейки, отпираться им будет куда труднее!
– Они всегда могут объявить, что эта особа действовала по личной инициативе, – парировал Сигеберт. – Интереснее другое – ты сказала, что девчонке помогал кто-то из гвардейцев и его сумели схватить. Вот если б мы смогли принять участие в допросе этого человека, тогда нам действительно было бы что предъявить руководству Академии.
– Значит, надо этого добиться. Император, в конце концов, может приказать допросить заговорщика с помощью магии – нужно только, чтобы он захотел это сделать. Зиг, мне страшно, – ещё пару минут назад такая властная и уверенная в себе, Мейер сразу как-то поникла, а её пальцы нервно вцепились в перекинутую через плечо медно-золотую косу. – Вдруг Светлые всё знали заранее и теперь предъявят нам обвинение в поджоге? Я видела сегодня ночью чернь, которая рвалась ко дворцу – городская стража еле справилась со всеми этими оборванцами. Погорельцы требовали, чтобы им выдали принца-консорта. А если они так же будут жаждать расправы над магами и стража не станет за нас заступаться? Мы сможем какое-то время защищаться, но потом… Будет как в Эдетанне, где чародеев рвали в клочья и топтали лошадьми! – Вилма почти истерично всхлипнула и отвернулась.
– Не будет. Власти такого не допустят – Эдетанна проиграла войну за Берег Закатного Золота, в том числе, и из-за недостатка в войсках магов. Уверен, что в Мидланде это учли, – Сигеберт уже успел взять себя в руки после неожиданного сообщения Вилмы, так что теперь говорил размеренно и спокойно. – Наоборот, из-за случившегося у нас появился лишний аргумент в пользу передачи Академии в подчинение Ковену – если Светлые помогают заговорщикам, как может империя им доверять?.. А мы не запятнаны подозрением и подтвердили свою верность императору на деле. Так что, приди в чувство, дорогая, и не заставляй сожалеть, что когда-то я возвысил именно тебя, – жёстко закончил он, окинув свою соратницу презрительным взглядом.
– Хорошо, Зиг, – покорно отозвалась Вилма, совершенно несолидно шмыгнув при этом носом. Волшебница проклинала себя за эту минутную слабость, но… Она была в Эдетанне, когда там обезумевшая толпа изничтожала магов. Видела, как убивали её любимую подругу – нежную, умную и прекрасную Каэтану. Та великолепно владела стихией огня, но когда оказалась связанной и с кляпом во рту, никак не сумела защитить себя и приняла мучительную смерть, забитая камнями. С тех пор Вилма возненавидела суеверное и недалёкое простонародье, мечтая однажды явить смердам всю беспощадную мощь чародейского искусства.
– Сегодня мы должны быть во дворце, где император подпишет указ о новых привилегиях магического сословия, – уже мягче сказал Сигеберт. – Я заеду за тобой, а сейчас – отправляйся домой и приведи себя в порядок.
– Как скажешь, – кивнула Вилма и направилась к выходу.
По другую сторону двери Эулалия едва успела скрыться с глаз Вилмы – так быстро та оказалась в коридоре. Юная ученица Сигеберта проскользнула в соседнюю со спальней её покровителя комнату и, почти без сил, уселась прямо на пол.
Эулалию трясло, и она сама не знала, что в большей мере вызывало этот озноб – ужас быть застигнутой за подслушиванием или омерзение, которое в ней вызывали прикосновения Вилмы. Эулалия стиснула трёхконечную звезду на цепочке с такой силой, что её лучи почти до крови оцарапали ладонь. Следовало как можно быстрее собраться с силами – ведь пока выясненная Эулалией информация не попала в нужные руки, задание не было выполнено до конца.
***
Первое совещание мидландского Генерального штаба совершенно не оправдало ожиданий нового монарха. Признаться, роль главнокомандующего победоносной имперской армии привлекала его куда больше, чем прочие монаршие обязанности. Карл втайне надеялся, что после обретения им власти над Мидландом найдётся повод проверить на прочность оборону кого-нибудь из соседей империи.
Вчерашнее восхищение Луизы лишь подогрело воинственные устремления молодого императора. «Женщины любят победителей, недаром у Кертица отбоя не было от воздыхательниц, когда он приехал с войны», – думал Карл, представляя себе, как с триумфом появится в столице, возвращаясь из завоевательного похода, а пленительные сияющие очи возлюбленной будут смотреть на него с обожанием.
Пока что, правда, на императора были устремлены глаза генералов – и в этих взглядах читались совсем другие эмоции. К Альбрехту мидландские высшие военные чины уже успели проникнуться уважением – императрица Гретхен в дела армии вмешивалась минимально, предоставив эту сферу сведущему в военном искусстве мужу. От Карла же не слишком знали чего ожидать, а напыщенная вступительная речь императора о военной мощи Мидланда, забавно сочетавшаяся с его суетливыми и неуверенными манерами, не произвела особо благоприятного впечатления. Да и арест Эрнста Ритберга наводил имперский генералитет на мрачные раздумья.
Ещё более недоумёнными сделались лица присутствующих, когда Карл объявил о намерении передать Академию Света в подчинение Стихийному Ковену. Армию это затрагивало напрямую – на военной службе оказывалось больше половины выпускников Академии.
– При всём уважении к воле вашего величества, – тишину, повисшую в зале для совещаний после заявления императора, прорезал голос генерала Маркуса Неллера, – хотелось бы уточнить – вы действительно считаете целесообразным в столь непростой для империи час проводить масштабные преобразования? Академия до сих пор исправно поставляла неплохо обученных чародеев в наши войска – нужно ли поспешно менять эту систему? Маги Света и Стихий всегда слишком отличались друг от друга – так стоит ли объединять их? Для этого нужны веские основания, ваше величество.
Генерал говорил уверенно и со знанием дела. Внимание всех собравшихся сейчас было приковано к его высокой худощавой фигуре, замершей в ожидании реакции императора на высказанную дерзость, но Неллер оставался спокоен.
Карл на какое-то время пришёл в замешательство. Он не особенно задумывался о том, какие последствия повлечёт за собой решение насчёт Академии – это была лишь плата Ковену за помощь в осуществлении переворота, но сказать правду император не мог. Вместо этого он ответил Неллеру следующее:
– Генерал, у меня нет никаких сомнений – вы отлично разбираетесь в том, что касается чародеев, – Карл словно измерил взглядом молодого черноволосого мужчину, черты красивого лица которого выглядели бы почти женственными, если б не твердая линия гладко выбритого подбородка и упрямо сжатые тонкие губы. – А в особенности – чародеек. Но моя воля остаётся неизменной.
По залу прокатилось нечто напоминающее сдавленный вздох. Послышалось несколько тихих смешков, кто-то раскашлялся.
Маркус Неллер, обладая привлекательной внешностью и не лишёнными галантности манерами, пользовался определённой популярностью у дам. Однако смутные слухи о романах с первыми красавицами столицы не отличались какими-то особо непристойными подробностями и, когда стало известно о помолвке Неллера со старшей дочерью графа Эберта – Аделаидой, высшее общество Эрбурга посчитало, что граф сумел обеспечить своему чаду очень выгодную партию.
Всё изменилось полтора года назад после Северной кампании, которую империя вела против юттских княжеств – и причиной тому была прилетевшая с дальнего Севера вслед за молодым генералом сплетня о его романе с армейской чародейкой.
Слух бросал серьёзную тень на репутацию Неллера – возможность связи дворянина с кем-то, обладавшим магическим даром, для эрбургского высшего общества выглядела крайне скандально. Помолвка генерала с Аделаидой Эберт была вскоре разорвана, а самого Неллера стало сторониться большинство тех, кто прежде искал его общества.
Так что Карл цели своей достиг – внимание присутствующих от причин реформ в Академии Света отвлечь ему удалось. Все сейчас пристально следили за реакцией так неожиданно выставленного на посмешище гордого генерала, ожидая от того то ли униженных извинений, то ли открытого бунта.
Но Маркус Неллер, пронзив своего повелителя взглядом тёмно-зелёных, чуть прищуренных глаз, сказал нисколько не дрогнувшим голосом:
– В таком случае – не смею больше противиться этой воле, ваше величество, – и, после короткого поклона в сторону императора, сел на своё место.
Атмосферу в зале после этого вряд ли кто-то смог бы назвать разрядившейся, хотя совещание и поспешно перешло к следующему вопросу.
***
До небольшого городка, выросшего по обе стороны тракта, который связывал Эрбург с северными провинциями империи, Гретхен и Альбрехт добрались незадолго до полудня. Расстояние отсюда до столицы было небольшим, но преодолеть его пешком, по жаре и в постоянном страхе перед возможной погоней оказалось нелёгким испытанием.
Гретхен, не привыкшая к долгой ходьбе, совершенно измучилась и, пока Альбрехт искал для них комнату в одном из постоялых дворов – их, благодаря большому количеству путешественников, останавливающихся на пути в столицу, здесь хватало, – казалась абсолютно безучастной.
Когда подходящий приют для беглецов был найден, у Гретхен едва хватило сил, чтобы следом за мужем подняться на второй этаж постоялого двора. Зайдя в комнату, она устало рухнула на кровать, не обращая внимания на жёсткость и сомнительную чистоту этого ложа.
Быстро осмотрев довольно-таки убогое помещение – в нём помимо кровати из обстановки имелся только расшатанный стул, стол из некрашеного дерева и огромный сундук – Альбрехт уселся рядом с супругой, сочувственно глядя на её побледневшее и осунувшееся за последнюю ночь лицо.
Денег, нашедшихся в кошельке у Альбрехта, хватило бы всего на несколько дней жизни даже в таком далеко не роскошном заведении, в каком они с женой остановились, поэтому продать украшения, прихваченные Гретхен из дворца, стоило как можно скорее.
Альбрехту очень не хотелось оставлять супругу в одиночестве, но он понимал, что та слишком устала, чтобы немедленно или даже через час-полтора отправляться в долгий маршрут по городу. А кроме того, Альбрехт понимал – в одиночестве он привлечёт к своей персоне меньше внимания.
Пообещав, что постарается вернуться как можно скорее, Альбрехт наказал Гретхен, чтобы она заперла комнату изнутри и никого не впускала. Получив от жены заверения, что она всё так в точности и сделает, он отправился в город.
Гретхен, продремав почти до вечера, ощутила себя полностью отдохнувшей, когда встала со своей скромной постели. Беглая императрица успела проголодаться, однако помня строгие указания мужа, не решилась спуститься в трактир, располагавшийся на первом этаже здания. Да и денег Альбрехт не оставил, а в том, что ей здесь подадут ужин в долг, Гретхен вовсе не была уверена.
Приоткрыв ставни маленького окошка, чтобы впустить в комнату свежий воздух, Гретхен принялась приводить в порядок свои длинные золотистые волосы, изрядно спутавшиеся за время последних бурных событий, происходивших с их обладательницей.
Мысли, которые одолевали Гретхен во время её мирного занятия, трудно было назвать весёлыми: она гадала, что же сейчас происходит в столице, и ни один из приходивших на ум возможных вариантов радости не приносил. Потом Гретхен вспомнила так нежданно пришедших им с мужем на помощь Паулину и Гюнтера, и на глазах у неё невольно выступили слёзы – хоть она и понимала, что ей, как императрице, наверняка придётся столкнуться с ситуациями, в которых подданные жертвуют ради своей правительницы жизнями, но убедиться в этом на практике было совсем иным делом.
Гретхен надеялась, что хотя бы лейтенанта Зальма заговорщики оставят в живых, так как понимала – чародейка, скорее всего, погибла, выстроив портал. А сколько ещё людей лишились жизни или остались без своих домов по вине Карла, приказавшего поджечь столицу…
Когда же за окном сгустились сумерки, мысли императрицы о судьбах подданных сменились тревогой женщины о своём возлюбленном – Альбрехт обещал вернуться до темноты, но так и не появился. Гретхен чувствовала, как нарастающий страх постепенно затягивает в свои сети – неужели Карл уже успел отдать приказ об их с Альбрехтом розыске, и её мужа схватила стража? Может, скоро придут за ней самой? Что же теперь делать?
