Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Венценосная пара скрылась за поворотом дворцового коридора, а Гюнтер так и застыл на месте, поглощённый своими мыслями. Увиденное лейтенантом минуту назад отчаянно не вязалось с рассказом его друга и капитана гвардии, Вильгельма Эццонена. Тот совсем недавно расписывал Гюнтеру, каким подлецом, оказывается, был принц-консорт – он и министров назначал, руководствуясь не их способностями, а щедрыми суммами в золоте, которые кандидаты на должности ему вручали, и с женой общался в оскорбительной манере. И даже грубо домогался вдовствующей императрицы, которую от насилия спасло лишь вмешательство принца Карла.

После всего этого, заявил Эццонен, гвардия просто не может оставаться в стороне. Раз Гретхен оказалась слабой правительницей, а её муж – мерзавцем, нужно привести к власти достойного монарха – Карла. И Гюнтер соглашался с командиром, пылая праведным гневом в адрес Кертица.

Но, чем ближе был час намеченного переворота, тем больше Гюнтера одолевали сомнения. Что Вильгельм лгал, Зальм не считал, но не мог ли тот заблуждаться? Вот и сегодня императрица вовсе не выглядела несчастной и запуганной. Поразмыслив, Гюнтер всё же решился рассказать о своих сомнениях одному человеку, который, может быть, сможет ему помочь – советом или чем-то иным.

***

К концу своего монолога перед кардиналом – монолога, стоит отметить, заранее отрепетированного и полного заверений в преданности Церкви и стремлении поддерживать её начинания – Карл чувствовал, что закипает от злости.

Габриэль Фиенн слушал Карла внимательно и был безукоризненно вежлив, но всё равно заставлял того чувствовать себя провинциальным недотёпой, впервые попавшим в приличное общество.

Фиенн расположился в кресле с высокой спинкой, слишком напоминающем трон – чего Карл не мог не заметить, и что вряд ли было случайностью. Тёмно-фиолетовая мантия кардинала делала его тонкое лицо ещё более бледным. Ладони с длинными пальцами – на указательном правой руки горел васильковым огнём сапфир в перстне – были аккуратно сложены на коленях.

«Проклятый святоша, – сердито подумал Карл, в очередной раз пытаясь поудобнее устроиться на жёстком стуле для посетителей. – Холёный белый червяк. Интересно, кому он служит в первую очередь – своей паучьей семейке или спесивому Святому Престолу? Уж не Мидланду точно!»

Фиенны. Аристократы с холодной голубой кровью. Владельцы обширных земель, неприступных замков и торговых кораблей, одинаково ловко пользующиеся для собственного блага вассальными обязательствами и долговыми расписками тех, кто угодил в их тенёта.

На престолах крупных государств предки кардинала Габриэля не сиживали ни разу, но почти всегда стояли рядом с тронами, умудряясь в любых смутах уцелеть и только приумножить семейные богатства. И, когда прапрадеды Карла были ещё лишь удачливыми предводителями разбойничьих шаек, наводнивших осколки Первой Империи, Фиенны уже не первую сотню лет входили в число знатнейших семей континента.

– Изложенные вами соображения мне понятны и – отчасти – близки, ваше высочество, – соизволил откликнуться на прочувствованную речь Карла кардинал. – И, уверяю вас, Церковь счастлива видеть в вашем лице столь почтительного и верного сына.

«Мягко стелет, как и всегда. Но, похоже, и не подумает поддержать меня, пока я прочно не займу трон», – пришёл к выводу Карл и попытался прочесть что-то ещё по лицу кардинала. Проще было бы анализировать эмоции каменной стенки – в стылом омуте голубых глаз Габриэля не отражалось ровно ничего.

Габриэль был молод. Многие говорили – чересчур молод для кардинала, что давало лишний повод для слухов, будто место было куплено для него могущественными родичами. Сплетен вокруг главной фигуры в мидландской церковной иерархии вообще хватало.

Болтали, что Габриэль стал духовным лицом не по собственному решению, а по воле отца, который, застав сыночка кувыркавшимся в постели с сестрой, предложил тому выбор – священнический сан или изгнание в Закатные Земли. Думая об этом, Карл находил лишний повод для ненависти к кардиналу – три года назад, ещё совсем мальчишкой побывав при дворе короля Лутеции, он видел там сестру Габриэля – Лавинию, Белую Львицу Фиеннов – и влился в обширные ряды её обожателей. Правда, происходило это до того, как молодой Вельф сошёлся со страстной и изобретательной в любовных делах Луизой, но всё же…

Ещё тише шептались о другом – будто бы служить Церкви Габриэль мечтал с юных лет, но начинал путь, как её солдат, а не проповедник. Якобы он учился в Обители Терновых Шипов – то ли монастыре, то ли крепости, скрывающейся в Иррейских горах, где готовили Чёрных Гончих – неутомимых борцов с недругами Создателя – ну, или, во всяком случае, с теми, кого назовут своими врагами церковные иерархи.

Вот в последнюю байку Карл точно не верил. Гончие считались великолепными бойцами, а Габриэль, по мнению принца, выглядел изнеженным дохляком, который и меча-то в руках ни разу в жизни не держал.

– Но, ваше высокопреосвященство, одобряет ли Церковь мои намерения? – уже в лоб спросил Карл. Он решил, что в искусстве недомолвок и полунамёков с кардиналом тягаться точно не сможет, а вот на прямо поставленный вопрос собеседник вынужден будет ответить.

– Церковь милосердна ко всем своим детям. И она стоит выше мирских распрей, не забывайте об этом, ваше высочество. Разве пристало мне, её смиренному служителю, идти против мидландского престола? – Габриэль сделал паузу, а затем, едва слышно, закончил: – Кто бы его ни занимал.

Принц с облегчением выдохнул – это означало если и не поддержку, то невмешательство, что уже было неплохо.

***

В большой и роскошной карете вдовствующей императрицы в этот летний день было нестерпимо душно и жарко. Луиза в раздражении обмахивалась кружевным чёрным веером, чувствуя, как платье липнет к мокрой от пота спине. Маячившее перед глазами одутловатое лицо горничной, которая сидела напротив, не добавляло хорошего настроения. Красивых и бойких представительниц женского пола Луиза в своём окружении не терпела, но сонные клуши тоже иногда начинали её бесить.

Впрочем, для раздражительности у Луизы имелись и более веские причины, нежели жара или неугодная прислуга. Луиза осталась довольна встречей с чародейкой – хоть Вилма и подтвердила, что в личной проблеме императрицы магия абсолютно ничем не может помочь, зато в остальном на Ковен можно было смело положиться – но исход встречи Карла с кардиналом её тревожил, учитывая слишком прямолинейную манеру общения принца и непредсказуемость Фиенна.

Кроме того, вдову императора Хайнриха нет-нет, да и начинало грызть беспокойство – даже если всё пройдёт гладко, и Карл получит корону, что ждёт дальше саму Луизу? Принц обещал разделить со своей возлюбленной жизнь и власть, женившись на ней сразу же после восшествия на престол. Допустим, это действительно будет так, хотя Луиза и понимала – высший свет империи отнесётся к такому браку весьма неоднозначно.

Но как долго ей удастся безраздельно владеть вниманием Карла? Сейчас Луизе двадцать четыре года, она на пять лет старше своего любовника. Вскоре её красота начнёт блекнуть, а при императорском дворе всегда хватает юных и прелестных дворяночек, мечтающих стать любовницами императора хотя бы на короткое время – ведь это сулило должности и земельные пожалования для родни фаворитки и, вполне вероятно – выгодный брак для самой счастливой избранницы монарха, когда та ему прискучит.

Возможно, Луизе придётся самой подбирать мужу любовниц – из тех, что поглупее и не имеют влиятельных родственников или желания вмешиваться в политику. Либо… способы сохранить в своих руках власть могут быть различны, и Луиза готова воспользоваться любыми из них.

Но, помимо стремления к власти, женщину продолжала мучить и иная жажда. Альбрехт, чёртов праведник.

Три года назад, ещё при жизни старого императора, Альбрехт впервые привлёк взгляд Луизы. Тогда на молодого дворянина было устремлено всеобщее внимание – Альбрехт только что возвратился с успешной для империи войны с Эдетанной, где сумел показать себя с лучшей стороны. И Луиза, как и многие другие дамы мидландского двора, с учащённо бьющимся сердцем наблюдала за рослой и стройной фигурой нового приближённого императора Хайнриха.

Уже после того, как овдовела, Луиза использовала все способы, чтобы привлечь внимание Альбрехта. Даже написала ему письмо с заверениями в своей благосклонности – анонимное, но полное прозрачных намёков на авторство. Но тщетно – Альбрехт по-прежнему был глух к мольбам страстно желавшей его женщины.

Что ж, Луиза не увидела Альбрехта в своих объятьях, но очень скоро увидит его мёртвым. Может, тогда ей станет немного легче.

***

Когда тяжёлая дверь захлопнулась за почтительно распрощавшимся с кардиналом принцем, Габриэль с минуту помедлил, а потом насмешливо произнёс:

– Выбирайся уже из своего убежища, Рихо. Или тебя там сон сморил?

Тут же один из многочисленных в кардинальском кабинете стеллажей с книжными полками отъехал в сторону, и в открывшемся дверном проёме появился молодой мужчина. Его угольно-чёрные волосы длиной доходили до плеч, смуглое лицо с блестящими тёмными глазами, носом с небольшой горбинкой и жёсткой линией рта казалось довольно симпатичным, но вот на мидландца он походил мало – скорее уж в нём можно было заподозрить уроженца Эдетанны или ещё более южных краёв.

– Почти сморил, пока это рыжее недоразумение распиналось о своих великих планах, – ответил на вопрос своего господина Рихо Агилар, официально – один из офицеров мидландских Чёрных Гончих, неофициально – порученец кардинала. – До чего противный сопляк.

– Это недоразумение, вполне возможно – наш будущий император. Что же до сопляков – ты серьёзно, Рихо? Мы в его возрасте…

– Создателя ради, не сравнивай, Габриэль, – скривился Рихо. – И ты всерьёз полагаешь, что он станет императором?

– А ты не поминай всуе имя Первого из Троих, хотя бы в моём присутствии… воин Церкви, – по бледным губам Габриэля скользнула улыбка. – Молодой Вельф рвётся к трону, и я сильно удивлюсь, если он делает это исключительно по собственной инициативе. Но у него вполне может получиться.

– И мы не…

– Нет, мы пока не станем вмешиваться. Я не очень-то верю в те блистательные перспективы, которые расписывал сейчас принц Карл, но императрица Гретхен на престоле Мидланда для нас ещё менее полезна – она слишком прислушивается к мнению своего мужа, а тот непременно продолжит курс старого императора – наступление на привилегии Церкви. Так что мы будем ждать… и вступим в игру, когда одна из сторон сможет оценить предложенную нами помощь по достоинству. А сейчас ты отправишься к Штайну и расскажешь ему всё, что здесь слышал. Я на него рассчитываю. Передай Ортвину: мой приказ Гончим – ни во что не вмешиваться, но быть готовыми защищать людей и имущество Церкви.

– Уже отправляюсь, – согласился Рихо – Ортвину Штайну, командиру Чёрных Гончих действительно стоило быть в курсе происходящего.

***

Паулина Франке никогда не думала, что её жизнь будет наполнена какими-то слишком уж яркими событиями. Более того, она к этому никогда и не стремилась – девушке, обучавшейся на последнем курсе Академии, и без того хватало забот.

Магов Света в Мидланде ценили – уж больно широким был спектр применения их Искусства – от целительства до боевой магии. Но и держали в ежовых рукавицах: как только у ребёнка обнаруживались способности к колдовству – обычно это происходило в возрасте где-то от семи до двенадцати лет – его забирали в Академию Света.

После окончания обучения и до глубокой старости любого чародея ждала государственная служба, военная или гражданская – в зависимости от того, где могли пригодиться его таланты. Владеющих Искусством было немного. Именно из-за их постоянной нехватки разницы в обучении мальчиков и девочек – к вечному ужасу имперских моралистов – не делали никакой.

Сильных магов вообще рождались единицы – и Паулина к ним никоим образом не относилась. Так что после окончания Академии её ждала смена ученического серого мундира почти точно таким же, но с алым имперским орлом на груди – в знак того, что она теперь полноправная чародейка, приписка к одному из полков мидландской армии или к ратуше какого-нибудь провинциального города, а дальше – нелёгкая служба на благо империи.

Сегодня, возвращаясь с двухдневной практики в одной из деревень в окрестностях столицы, Паулина никак не ожидала, что у ворот Академии её перехватит взбудораженный Гюнтер Зальм – когда-то давно – товарищ по играм из поместья, соседнего с имением родителей Паулины, теперь же – лейтенант дворцовой гвардии, почему-то до сих пор не гнушавшийся общаться с подругой детства.

Должно быть, для прохожих, спешивших в этот час по улицам Эрбурга, Гюнтер и Паулина забавно выглядели со стороны – высокий светловолосый юноша в щёгольском алом мундире едва ли не волоком тащит низкорослую чародейку, чья одежда собрала на себя всю пыль сельской дороги, а коротко обстриженные каштановые волосы слиплись от пота.

Только вот сама Паулина ничего забавного в ситуации не находила, а когда Гюнтер, сняв для них двоих в первом же попавшемся трактире отдельный кабинет, единым махом выложил подруге информацию про намеченный на сегодняшний вечер переворот, ей сделалось совсем уж невесело.

Преданность государству магам Света прививали с младых ногтей – уж слишком мощные силы были сосредоточены в их руках, чтобы пренебречь этим. Правда, некоторые из чародеев, разумеется, внушаемые им догмы всё равно подвергали сомнениям. Но вот Паулина к таковым не относилась.

– И ты только сейчас говоришь об этом? Почему именно мне?! Во имя Троих, какой же ты болван, Гюнтер! – вырвалось у Паулины.

– Я искал тебя с позавчерашнего дня, но ты уехала из города, – развёл руками Гюнтер. – И кому я ещё мог рассказать об этом? Не страже же доносить, мне, дворянину, на своих сослуживцев и капитана? А ты…

– А меня вычеркнули из дворянского сословия девять лет назад, когда стало известно, что я владею магией, – мрачно сказала Паулина. – И раз уж ты не хочешь доносить, может, присоединишься к заговорщикам?

Гюнтер принялся путано объяснять, что до этого считал доводы Вильгельма убедительными, но вот теперь точно понял – что-то во всём этом не так. А значит перевороту – до которого осталось чуть больше пары часов – надо помешать.

Паулина с тоской слушала друга детства – чародейка понимала, что сунься они сейчас во дворец, найдут только свою верную смерть. Слабенькая магия Паулины в такой ситуации никого не спасёт. Но и сидеть здесь, ничего не предпринимая, было почти невыносимо.

***

Альбрехт подумал, что его вечера становятся до ужаса однообразными – он постоянно проводит их в обществе либо какой-нибудь очередной нудной личности из числа мидландских министров, либо, как сегодня – устрашающей груды важных документов.

Проклятый лутецийский посланник, не допущенный до особы императрицы, накатал-таки в письменном виде свои соображения о «незаконном» владении Мидландом Лерийским полуостровом. Теперь Альбрехт прикидывал, как бы ответить лутецийцу подипломатичнее, но и не давая лишних надежд на смену хозяина спорных земель.

Он начинал понимать, что манера, приобретённая им в роли землевладельца на родном Севере и офицера мидландской армии – вникать во все значимые аспекты подотчётного ему хозяйства – не всегда подходит правителю огромной империи. Но старые привычки трудно менять так быстро… Ладно, можно действительно задуматься, что стоит переложить на подчинённых – самому ведь точно всего не успеть.

Красноватые и золотистые отсветы ложились на бумаги, заполнявшие поверхность письменного стола. Какой яркий сегодня закат…

Альбрехт подошёл к окну кабинета, посильнее отодвигая шторы. И невольно отшатнулся назад – гигантское алое зарево заполняло едва ли не полнеба. Дьявольщина, пожар! Вот проклятье, сейчас так жарко, а с последнего дождя всё успело высохнуть – как бы половина столицы не превратилась в пепелище! А придворные идиоты до сих пор ему не доложили – боялись побеспокоить, что ли? Или побежали к Гретхен? Ну, он им устроит за нерасторопность!..

Дверь за его спиной негромко скрипнула – странно, даже не постучались. Так ошалели, перепугавшись пожара, что ли? Что-то здесь не то… Рука Альбрехта сама легла на рукоять кинжала за поясом.

========== Глава 3. Ночь в алом цвете ==========

После никто так и не сумел в точности сказать, откуда начался пожар, вошедший в исторические хроники под именем Эрбургского Огненного Шторма. Множество мнений сходилось лишь в одном пункте – произошло это где-то в Крысином Городке – самом бедном и густонаселённом районе столицы.

Дневной удушливый зной лишь немного спал к вечеру, и обитатели трущоб погрузились в полусонное оцепенение. Сильно пахло дымом, но поскольку многие местные жители в этот час готовили ужин на очагах в своих лачугах, никто не удивился.

Только вдруг дико закричала женщина, заметив языки пламени, уже вовсю лижущие стену соседнего с её жилищем дома. Кто-то из услышавших вопли бросился помогать тушить пожар, но ближайший колодец оказался пересохшим – должно быть, из-за небывалой летней жары. В последовавшей за этим всеобщей панике и хаосе никто и не вспомнил, что ещё утром из колодца легко набирали полные вёдра воды.

Соломенные крыши и трухлявые деревянные стены местных строений становились лёгкой добычей огня. Узкие кривые улочки мгновенно наводнились людьми, спасавшими от жадного пламени себя и своё нехитрое имущество – так что занимавшаяся в Эрбурге тушением пожаров городская стража с трудом пробивалась сквозь этот плотный поток к месту буйства адской стихии.

Совместными усилиями огонь, тем не менее, был уже почти потушен, но тут же вновь вспыхнул в ещё нескольких местах. Налетевший порывистый ветер отдавал в жертву пламени всё новые дома – стихийная магия воздуха пришла на помощь желавшим превратить столицу в подобие гигантского костра.

Объятая страхом и словно бы оцепеневшая толпа зачарованно наблюдала за тем, как огонь пожирает здание за зданием. Кое-кто отправлялся на подмогу тушившей пожар страже, большинство же пугливо жалось друг к другу. Отовсюду слышались то плач, то молитвы, то проклятия.

Какой-то немолодой мужчина, одетый как торговец или зажиточный ремесленник, начал громко вспоминать, что недавно принц-консорт объявил о своих планах переустройства столицы – «теперь-то северному извергу куда удобней будет!». По скопищу людей пополз уже не новый, но опасный слушок, что Альбрехт, мол, как и все северяне, Троих почитает лишь на словах, тайком же поклоняется старым богам – а ведь известно, главный среди этих богов – сам Князь Бездны, вечный враг Создателя. Уж не жертвоприношение ли Князю сегодня устроил Кертиц?.. А бедняжка-императрица и не знает правды, обольщённая хитрым мужем.

Сразу несколько лужёных глоток выкрикнуло призыв идти к императорскому дворцу, просить заступничества у Гретхен и наказания для Альбрехта. Страсти в толпе пылали уже не хуже пламени за её спинами, а городская стража, большая часть которой и так была занята тушением пожара, пребывала в растерянности.

Небольшая группа, стоявшая в стороне от основной массы народа, за углом неширокого переулка – наблюдала за разворачивавшимися событиями с удовлетворением людей, хорошо выполнивших свою работу. Внимания никто на эту компанию не обращал, даже случайно – маги Ковена, разумеется, позаботились об отводящих глаза амулетах.

***

Если Альбрехту когда-либо и хотелось рвать у себя на голове волосы, то сейчас был наиболее близкий к этому момент. Неверие в происходящее быстро сменялось злостью. В первую очередь – на себя самого. Это ж надо было сесть в такую глубокую лужу – проморгать разветвлённый заговор у себя под носом! Вот тебе и дурные предчувствия, и странные взгляды придворных.

Но для самобичевания можно найти время и после, а пока что медлить никак нельзя. Стоявшая перед Альбрехтом парочка была зримым тому подтверждением.

Ох, Создатель правый, ну и замечательные же ему достались спасители – мальчишка-лейтенант, мечущийся между нежеланием предавать сослуживцев и верностью монархии, а ещё – неказистая девчонка-чародейка, в которую какой-то безвестный наставник из Академии Света слишком крепко вколотил представления о долге перед родиной.

Тем не менее, какие бы ни были, а, и вправду, спасители – пришли и предупредили о перевороте… который начнётся вот-вот. Хотя, что-то ещё можно успеть сделать.

Кто бы мог подумать, что кузен Гретхен нацелится на мидландский престол? Альбрехт общался с Карлом не так много, но успел понять, что звёзд с неба юноша не хватает. Из всех занятий, считавшихся подобающими для дворянина, Карл имел тягу разве что к военной службе – да и то, только к фехтованию и верховой езде, а никак не к стратегии и тактике. Представить Карла коварным интриганом удавалось с трудом, за фигурой принца явно стоял кто-то ещё.

– Ваше высочество, что вы решили делать? – прервал раздумья Альбрехта Гюнтер, нервно озирающийся по сторонам.

– Я должен защитить Гретхен. А дальше… – Альбрехт перебирал разные варианты действий, но наиболее приемлемым ему казалось бегство. Увы, сейчас во дворце не было достаточного числа людей, на чью личную верность он сам или императрица могли бы рассчитывать. В памяти всплыл недавний разговор с генералом Ритбергом, под чьим командованием Альбрехт сражался с эдетанцами и которого, пожалуй, единственного из мидландской верхушки, мог назвать своим другом.

«Вы – чужак для них, для столичной знати, – говорил Альбрехту Эрнст Ритберг, когда они оба, утомившись от шума и пустой болтовни императорского приёма, прогуливались по дворцовому парку. – И, как бы вы ни пытались это изменить, будете чужим среди них ещё много лет – если не до конца жизни. Множество глаз станут смотреть с ненавистью и завистью – уже просто потому, что вы – с Севера и, тем не менее, император Хайнрих именно вас приблизил к себе и вознаградил рукой своей дочери. Вам следовало бы подумать о том, чтобы начать собирать вокруг себя людей, чья преданность не вызывает сомнений, потому что оказаться в одиночку окружённым придворными шакалами – незавидная участь». Совет Эрнста Альбрехт счёл дельным, но последовать ему не успел – слишком много было иных забот.

Выйти сейчас к заговорщикам с просьбой одуматься? Наивно. Альбрехту случалось обращаться к солдатам, воодушевляя их перед боем и, кажется, ему это даже неплохо удавалось, но, переубедить людей, уже готовых нарушить присягу и совершить убийство? Он не поставил бы на это и ломаного гроша, не то что – судьбу империи и жизни – свою и любимой женщины.

Сам напрашивался вариант: вместе с Гретхен бежать на родной Север – там оставались братья Альбрехта и их многочисленные вассалы, там были крепости, оружие и солдаты – всё необходимое для того, чтобы, если потребуется, вернуть утраченный престол силой. Однако, сначала нужно выбраться – из дворца и из города. Вряд ли это будет легко.

– Как вы сюда-то прошли? – спросил принц-консорт притихших Паулину и Гюнтера.

– Его пропустили, а я набросила на себя чары невидимости, – с готовностью ответила Паулина. – Ну, не совсем невидимости – заклинание заставляет видеть двух людей как одного, если они не отдаляются друг от друга. Только с тремя я такого не смогу, – поспешно добавила чародейка.

– Ваши окна выходят во внутренний двор, – деловито сказал Гюнтер, уже успевший из этих самых окон повыглядывать. – На другой стороне двора – крыло прислуги, оттуда по боковым коридорам можно пройти в императорские покои.

Альбрехт удивленно хмыкнул – гвардии, конечно, полагалось хорошо знать планировку дворца, надо сказать, весьма причудливую – жилище мидландских монархов не раз достраивалось и перестраивалось в угоду очередному представителю династии – но чтоб в таких подробностях?..

– Камеристки всё время так ходят в спальню императрицы, – развеял сомнения Альбрехта лейтенант. – Мне одна… э-э, достойная сударыня сказала. Ну да это так, к делу не относится, – поспешил добавить смущённый Гюнтер, заметив пристальный взгляд Паулины. – Просто мы могли бы пройти этим путём, чтобы попасть к её величеству. Здесь второй этаж, а стена под окнами поросла плющом – стебли старые, одревесневевшие, вполне можно спуститься. Может, нас никто и не заметит, тем более, что дворец почти опустел.

Альбрехту оставалось лишь кивнуть – идея казалась не ахти какой, но лучшей у него не было. Пока Гюнтер открывал окно и присматривался, как удобнее будет спускаться, Альбрехт поспешно прикрепил к поясу ножны с мечом, который, к счастью, ещё не отвык держать при себе и окинул прощальным взглядом комнату, жалея, что не подумал устроить в кабинете тайник с золотом или драгоценными камнями. Если придётся с Гретхен тайно пробираться на Север, без средств – и немалых – никак не обойтись.

Первой вниз полезла Паулина, заявив – во-первых, она явно легче обоих присутствующих здесь мужчин, так что уж если её лианы не выдержат, то им явно придётся искать другой путь. А во-вторых – стоя внизу, если что, попытается придержать магией спускающихся следом, вот только – «может и не выйти, так что – не обессудьте, господа».

Но толстые, плотно переплетённые плети ползучего растения, не первое десятилетие увивавшего стены дворца, не подвели – спустилась троица довольно легко. Им везло – прислуга будто вымерла, так что Альбрехт со спутниками никого не встретили почти до самого входа в императорские покои.

Когда до комнат Гретхен оставалось всего ничего, путь преградили двое рядовых дворцовой гвардии. Гюнтер замешкался – его учили воевать, но сейчас перед ним стояли не враги в мундирах чужой державы, а собственные подчинённые, хоть и уже потянувшиеся к мечам. А вот Паулина не медлила – взмах маленькой девичьей ладони, блеск белой молнии – и вот уже один из гвардейцев упал.

Второй солдат успел вытащить клинок из ножен – но не воспользоваться им. Шаг вперёд, выпад – кинжал в тесноте коридора даже удобнее меча – и на алом мундире парня расплылось пятно чуть более тёмного цвета. Альбрехт поддержал падающее тело, чтобы то сползло вниз медленно, без лишнего шума, потом обернулся к своим спутникам.

У Гюнтера был совершенно бессмысленный взгляд, Паулина тяжело дышала – но скорее от затраченных на магию усилий, чем от ужаса. «А девчонка – молодец, похоже, в Академии их неплохо муштруют, раз она не растерялась», – мелькнуло в голове у Альбрехта.

Сам Альбрехт усилием воли затолкал мысли об убийстве в дальний угол сознания. Ещё будет время подумать об этом и покаяться. А пока нужно действовать – если чёртовы заговорщики причинят вред Гретхен, он себе этого точно не простит.

– Я его не убила, – голос Паулины, указывающей на сражённого ею гвардейца, слегка подрагивал. – Он очнётся примерно через полчаса.

– Хорошо. Одной смертью меньше. В любом случае, через полчаса нас здесь уже не будет, – ответил Альбрехт.

Для Гретхен этот день выдался полным мелких, но утомительных забот, так что девушка почувствовала огромное облегчение, когда настал вечер, и со всеми дневными обязанностями было покончено. Служанки, нередко докучавшие императрице своей чрезмерной угодливостью, куда-то запропастились, никто из фрейлин тоже не появлялся в покоях Гретхен с очередной жалобой или сплетней.

Радуясь этому, Гретхен решила посвятить не так часто появлявшееся у неё свободное время томику стихов поэта, которого рекомендовала ей баронесса Герварт, считавшаяся при дворе главным экспертом во всём, что касалось новых веяний в искусстве.

Но то ли словесные конструкции новомодного стихотворца оказались слишком вычурными и утомительными, то ли виной тому была жара, однако ж, незаметно для себя, Гретхен задремала на козетке в будуаре. А проснулась от стука открывающейся двери.

Увидев Альбрехта в сопровождении двоих спутников, Гретхен попыталась принять достойный вид, поспешно поправляя растрепавшиеся волосы и помявшееся платье. Но, заметив на рукаве и ладонях мужа кровь, бросила это занятие.

– Альбрехт? – Гретхен кинулась к нему. – Что случилось?!

– Пока ничего страшного, дорогая, но нам нужно срочно уходить, – Альбрехту пришлось коротко поведать жене о том, что он узнал от лейтенанта и чародейки.

Гретхен слушала, не перебивая, только крепче стискивала руки на груди. Так же – молча – кивнула в ответ на просьбу Альбрехта взять с собой что-нибудь из украшений – только, упаси Создатель, не фамильные драгоценности Вельфов, а вещи более заурядные, но достаточно ценные.

Гюнтер застыл посреди комнаты, напряжённо прислушиваясь и не выпуская рукояти меча – получалось это у него скорее не грозно, а похоже на отчаянный жест утопающего. Паулина стояла рядом с ним, потом, чуть ли не чеканя шаг, подошла к принцу-консорту.

– Ваше высочество, вам не выбраться из дворца. Гюнтер, ну хоть ты скажи! Гвардия наверняка всё уже оцепила.

– Мы попытаемся, – ответил Альбрехт. – Другого выхода у нас нет.

– Я могу попробовать сделать портал, – Паулина говорила медленно, словно была не слишком уверена в своих словах. – Не на дальнее расстояние, но за пределы города.

– Ты же всегда говорила, что это слишком сложная магия, у тебя на такое не хватит сил, – возразил Гюнтер.

– Есть одно заклинание. Оно преобразует жизненную энергию того, кто его использует, в магическую. С ним я смогу создать портал.

– Нет! Это же значит, что ты…

– Гюнтер, я не умру. Наверное, нет. Возможно, лишусь магии – на время или совсем.

– Всё равно, мы не можем вас к такому принуждать! – это вмешалась Гретхен.

Альбрехт смотрел на девчонку-чародейку и чувствовал – та врёт. Нет, не в том, что сможет создать портал – хотя Альбрехту и не нравилось определение «попробую сделать» в отношении дыры в пространстве, в которую придётся лезть ему с супругой. В том, что сама останется жива. Но останавливать Паулину он не собирался.

– Меня никто и не принуждает, – усмехнулась Паулина. – Я хорошо понимаю, каким может оказаться правление узурпатора, начавшего путь с поджога собственной столицы. Именно поэтому я пришла сегодня во дворец. Ваше высочество, помогите мне отогнуть ковёр – нужно начертить на полу знаки для портала.

Гюнтер всё же хотел сказать что-то ещё, но со стороны главного входа в императорские покои послышался шум – отдалённые голоса, топот и нечто похожее на звон металла.

– Чёрт, мы слишком долго копались – дорогой шурин с компанией скоро будут здесь, – сказал Альбрехт, скатывая в рулон мешавший чародейке ковер. – Паулина, сколько вам нужно времени, чтобы создать портал?

– Минут семь… может, десять, – сквозь зубы произнесла чародейка, уже начавшая вычерчивать на паркете линии октаграммы и закорючки магических символов.