Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
– Подойди.
Тот бросил несмелый взгляд на кардинала, выглядевшего весьма внушительно в тёмно-фиолетовой мантии и со сверкающей лунными камнями золотой звездой Троих на груди. Помедлил пару мгновений, но противиться приказу всё-таки не рискнул и приблизился к столу.
Окон в маленьком подвальном помещении не было. И хотя с полдесятка свечей в бронзовых подсвечниках горели ярко, на лице юного ташайца всё равно плясали причудливые тени. Это делало его выразительные диковатые черты ещё более необычными для Габриэля, до последнего времени не пересекавшегося с жителями Закатных Земель.
Он поймал себя на мысли о том, что наблюдает за мальчишкой очень пристально. Потому что за годы службы в церковном воинстве успел привыкнуть – нечто странное слишком часто оказывается в итоге смертельно опасным. Правда, Габриэлю уже успели доложить, что никакими чарами подросток не владел. Вот только и в жрицах во Флидерхофе магии никто не сумел распознать…
– Сядь, наш разговор будет не слишком коротким, – Габриэль плавным жестом указал на стоявший возле стола стул. Но мальчишка словно прирос к месту, продолжая буравить Габриэля непроницаемым взглядом раскосых глаз. – Садись же!..
– Ладно, – буркнул тот. И принялся отодвигать стул, скрежеща его ножками по каменным плитам явно больше необходимого.
Голова у Габриэля раскалывалась с утра. Теперь же, от шума, производимого малолетним паршивцем, виски словно проткнули раскалёнными иглами. Так что Габриэль не удержался от мелкой мести, произнеся очень занудным голосом:
– Не «ладно», а «да, ваше высокопреосвященство».
– Я такого не выговорю, – всё так же себе под нос пробубнил мальчишка. Но Габриэль уже успел понять, что эдетанский – а говорили они именно на этом языке – тот знает совсем не так плохо.
– Придётся научиться.
– Я не молюсь вашим богам, зачем мне это?
– Богу – Создатель един, а Двое – только его пророки. И вежливость никогда не бывает лишней, поверь моему опыту.
– Чего вам от меня надо-то?.. – похоже, верить опыту Габриэля мальчишка не собирался-таки. – Вы ведь всё равно меня сожжёте.
– Так хочешь побыстрее умереть? – Габриэль подался вперёд, внимательно наблюдая за своим собеседником. В чёрных глазах того горело недетское злое упрямство, а вот губы начинали подрагивать.
– Тшиен меня защитит, – произнёс он это без особой уверенности, скорее как нечто затверженное наизусть.
– От огня?.. Не думаю.
– На костре… это ведь недолго.
– Когда ты на нём очутишься, так не покажется.
– Я не боюсь!..
– А зря, – сказал Габриэль, вглядываясь в трепетавшее сбоку от него пламя свечей. – Знаешь, в меня как-то бросили огненным шаром. Было очень больно.
– Вы, здесь на востоке, все слабые. А я – из народа змеиного бога. Я – воин! И боль терпеть умею!.. – на последней фразе голос мальчишки сорвался. Зато юный почитатель Тшиена гордо вздёрнул подбородок, явно приготовившись испытать на себе кардинальский гнев. Но Габриэль только хмыкнул и сказал:
– Ты в этом так убеждён? А если я захочу проверить?
– Вы меня пытать будете? – скорее с любопытством, чем с настоящим страхом спросил мальчишка. Габриэль почти не удивился такой смелости. В конце концов, он сам приказал Гончим не трогать прислужника жриц. Тот пока понятия не имел, что такое очутиться на настоящем допросе в Чёрной Крепости.
– Вряд ли. Я брезгливый… Лучше скажи, как тебя зовут.
Мальчишка помедлил, но всё-таки буркнул себе под нос:
– Кеару… Так как вы проверите?
– Очень просто, Кеару. Эти прекрасные штуковины, – он махнул рукой в сторону свечей так, что их огоньки заплясали от дуновения воздуха, – жгутся точно так же, как и любое другое пламя. Просто поднеси к ним руку, и посмотрим, как долго ты продержишься.
Ответный взгляд Кеару был всё таким же сердитым. Но возражать Габриэлю тот не собирался. И, что-то совсем неслышно – заметно было лишь, как шевельнулись губы – прошептав, решительно поднёс ладонь к огню.
Габриэль вполне мог бы предположить, что Кеару отдёрнет её, как только почувствует боль. Но тот вытерпел изрядное количество явно не самых приятных для себя мгновений. И, лишь когда воздух ощутимо наполнился запахом палёной кожи, со всхлипом отшатнулся от огня.
– А теперь представь, что пламя лижет всё твоё тело, а не одну только ладонь. «Недолго», говоришь?.. Поверь, вполне достаточно. И с костра ты уже спрыгнуть не сможешь.
Кеару тяжело дышал и таращился на Габриэля, придерживая обожжённую правую руку левой. Потом – на этот раз без всякого лишнего шума – вновь уселся на стул. И с наконец-то прорезавшейся в голосе детской обидой заявил:
– Вам это нравится!..
– Увы, но – нет. Мне очень скучно возиться со всякими сопляками, даже если они прибыли из-за океана для убийства императора. Вот только я считаю, никто не должен отвечать за то, что его использовали вслепую… Ладно, для тебя это, пожалуй, будет слишком сложно. Но ты должен знать – выбор у тебя всё-таки есть. Между костром и… службой.
– Службой? Вам?
– Церкви. Пока что – в моём лице.
– Да за каким змеиным дерьмом я вам сдался?!.. Думаете, я много про жриц знаю?! Мечтайте больше!..
«Думаю, с Рихо это мелкое исчадие должно поладить. Во всяком случае, мысли оба выражают похоже».
– Ты знаешь ташайский язык. И, судя по тому, что твои родители вряд ли были простыми землепашцами, умеешь на нём читать и писать. Помогал змеепоклонникам в их ритуалах… Не отпирайся, точно ведь помогал, иначе тебя бы не выбрали для столь дальнего путешествия. Поэтому твои знания в любом случае будут нам полезны.
– А я обязан буду перейти в вашу веру?.. И когда я должен буду дать ответ?
– Что касается веры… Только если сам захочешь спасти свою душу. А ответ ты уже дал. Положительный. Что, скажешь – я не прав?..
– Правы… ваше высокопреосвященство.
***
Кабинет Вилли в императорском дворце так и оставался необжитым. Его хозяин проводил куда больше времени среди своих подчинённых гвардейцев или же – сопровождая Карла. А бумажную работу привык спихивать на мелких служащих, всегда готовых услужить близкой к монарху персоне, в надежде на протекцию в будущем.
Но сегодня капитан гвардии надолго задержался на своём законном рабочем месте. И что выглядело ещё более странным – он вовсе не пил здесь в какой-нибудь более или менее приятной компании и не полировал оружие.
Вилли сидел за письменным столом и мучительно размышлял над листом бумаги, которому предстояло уместить на себе очень важные строки. Вовремя попав в нужные руки, эти сведения, возможно, сумели бы изменить очень многое. Вот только Вилли никак не мог решить, принесли бы они больше зла или блага. Да и сомневался, стоило ли ему вообще ввязываться в столь крупную игру, пусть даже в роли автора анонимного послания… Раздумьями он промучился почти до самого тусклого осеннего рассвета.
========== Глава 31. На войне ==========
Камни и золото сверкали на светлом бархате, а немолодой степенный хозяин ювелирной лавки показывал своему взыскательному клиенту всё новые украшения. Торговцу нередко случалось принимать в своей просторной лавке высокопоставленных персон, он умел держаться в их обществе. Но перед этим покупателем всё равно робел, поначалу не понимая, что ощущает в большей степени – страх или уважение.
Впрочем, последнее постепенно пересиливало. Ведь его жена и дочь тоже были на службе в соборе Святой Брианны в тот день, когда чародеи устроили взрыв в своей Академии. Возможно, если б кардинал Фиенн, сейчас лениво перебиравший драгоценности, не оказался бы столь смел и расторопен, торговцу пришлось бы навещать пару свежих могил на столичном кладбище.
Так что услужить главе мидландской Церкви хозяин лавки старался вполне искренне. И выкладывал перед покупателем, одну за другой, изящные безделушки. Брошь в виде стрекозы, с украшенными сапфировой крошкой крыльями, подвеску с каплевидным изумрудом, золотые и серебряные звёзды Троих, щедро украшенные рубинами и жемчугом. А потом спросил кардинала:
– Ваше высокопреосвященство, вы ищите что-то для себя?.. Для… женщины? – последний вопрос торговец задал с некоторой робостью. Хотя, вроде бы в этом не было ничего странного – он не раз продавал высокопоставленным церковникам серьги, браслеты и ожерелья, потом явно перекочевавшие в шкатулки их любовниц. Но архиепископ Эрбургский очень уж отличался от всех прочих, да и слухи о нём ходили самые противоречивые.
– Я выберу сам, – негромко ответил тот, и торговец тут же отступил в сторону, стараясь сделаться как можно более незаметным.
Терпеливо дождавшись, пока кардинал найдёт то, что ему нужно, торговец услужливо подскочил к нему, едва заметил приглашающий жест руки с сапфировым перстнем.
– Вот это, – указал кардинал на отложенное чуть в сторону от других украшение. – Сколько?..
Торговец был несколько удивлён, разглядев безделушку, которая привлекла кардинальское внимание. Он рассчитывал, что привычный к роскоши отпрыск дома Фиеннов решит приобрести нечто куда более внушительное. Хотя и не мог не признать, что вещица сделана со вкусом.
Усыпанный мелкими изумрудами кулон на тонкой золотой цепочке имел форму миртового листа. И хозяин лавки, прекрасно знакомый с ассортиментом своих товаров, знал, что обратная сторона украшения выполнена в виде наконечника копья. Ещё один символ трикверианства, хоть и не столь каноничный, как трёхконечная звезда. Но точно так же родившийся в той же жаркой и жестокой земле, что и сама вера в Троих. Благоуханная тень миртового дерева – для тех, кто идёт за Учителем. И сталь копья Воина – для врагов и неверных.
Торговец назвал цену вещицы – явно не слишком большую для того, кто стоял на вершине имперской церковной иерархии. И кардинал согласно кивнул в ответ, сказав:
– Я пришлю своего человека с деньгами. Он и заберёт кулон. Но я хочу, чтобы к тому времени на украшении с внутренней стороны была сделана гравировка.
– Да, ваше высокопреосвященство, как вам будет угодно. Что-то… особенное?
– Нет. Всего лишь одно слово на эллианском.
***
Грязь под копытами лошадей обращала дорогу в скользкое и небезопасное месиво. А небеса, попеременно разражавшиеся то дождём, то снегом, явно не собирались проясняться в ближайшие часы. Альбрехт недовольно морщился и, запахивая поплотнее тяжёлый от влаги плащ, напоминал себе, что в джунглях Закатных Земель было ещё более сыро. Но там, во всяком случае, никто не страдал от холода.
Сейчас же промозглая и ветреная погода заставляла всех членов маленького отряда с самого утра с нетерпением ждать того момента, когда на привале будут разведены костры. К счастью, путь до места встречи с Франческой Эррейн предстоял уже совсем не долгий. Хотя и отягощённый некоторыми досадными обстоятельствами помимо дурной погоды.
– Ваше высочество! – звонкий голос, раздавшийся почти над ухом, заставил Альбрехта уже в который раз пожалеть о том, что он умудрился взять в оруженосцы горластого отпрыска семейства Фалькенбергов. – Ваше высочество, а как вы думаете, не могла хозяйка Утонувшего Леса дождину эту на нас наслать?.. Её же называют ведьмой болотной!
Альбрехт бросил на собеседника хмурый взгляд из-под капюшона. Ко лбу Эриха Фалькенберга, ехавшего рядом на гнедом мерине, прилипла пара потемневших от воды рыжих прядей, но серые глаза радостно сверкали. Похоже, дождь ему был нипочём, Эрих наслаждался поездкой – прежде он вряд ли надолго покидал стены родного замка.
– Не вздумай больше повторять бабьих сплетен. Особенно, когда Эррейны уже будут поблизости – они обидчивы, – бросил в ответ Альбрехт. А потом с неохотой добавил: – И надень уже капюшон!.. Свалишься в горячке, просто оставлю тебя в ближайшей деревне, на переговоры не поедешь.
– Хорошо, ваше высочество, – покладисто кивнул Эрих.
Но вечером у костра вновь принялся забрасывать Альбрехта вопросами – об Утонувшем Лесе, о прошедшей войне за Берег Закатного Золота и той, что недавно началась в имперских землях.
И Альбрехт с удивлением поймал себя на мысли, что общается с парнишкой уже куда как с меньшим раздражением. В конце концов, Эрих не был виноват в том, что вырос в такой убогой глуши, а ум у него был явно живой и острый. А потом, видеть искреннее обожание в чьих-то глазах после бесконечного недовольства и скептицизма, которыми встретило Альбрехта северное дворянство, было приятно. Возможно, и впрямь, стоило подумать о том, чтобы взять Эриха в столицу.
На следующий день погода немного улучшилась – хотя небеса и продолжали застилать серые тучи, снег и дождь перестали преследовать путников. Да и до цели их поездки осталось совсем немного. Альбрехт и его свита уже ехали по местности, давшей название замку Ольховая Лощина, где должны были состояться переговоры.
По обе стороны от узкой раскисшей дороги начинались обрывистые склоны, густо поросшие ольхами, успевшими по осеннему времени приобрести неприятный желтовато-бурый оттенок. Воздух наполнял шелест их полувысохших, но ещё не успевших облететь листьев. Кроме этого еле слышного звука, чавканья лошадиных копыт по грязи и скрипа упряжи, безмолвие в лощине ничто не нарушало. Даже короткие фразы, которыми прежде то и дело перекидывались спутники Альбрехта, постепенно смолкли в этом укромном и каком-то сонном месте.
Альбрехт и сам чувствовал, что начинает клевать носом в такт мерному движению своего коня. Мысль об отдыхе стала казаться очень привлекательной, хотя время едва перевалило за полдень. Впрочем, уже сегодня отряд доберётся до замка эррейновских вассалов, а сам Альбрехт сможет выспаться под крышей и в настоящей постели… Мысли тянулись одна за другой, не менее вязкие, чем красноватая глинистая поверхность дороги.
Взорвалась эта зыбкая полутишь совершенно внезапно, как плохо сделанный боевой амулет. Альбрехт однажды видел, как подобная вещица превратила в кровавые ошмётки солдата, уронившего её. А сейчас поросшие невысокими кривыми деревьями склоны словно бы в мгновение ока ощетинились фигурами людей в доспехах. Альбрехт подумал, что тут явно не обошлось без маскировочной магии. И это оказалось всё, что он успел сделать прежде, чем услышал звук, который сложно было перепутать с чем-либо другим – свист стрел.
***
– Рихо, когда я говорил, что мой кабинет – в твоём полном распоряжении, я вообще-то имел в виду несколько другое, – фразу эту Габриэль произнёс не без ехидства, но говорить старался негромко. И, войдя в комнату, дверь за собой прикрыл очень аккуратно.
– Я совершенно уверен, что ты не так всё понял!..
– Тише, разбудишь ведь. И знаешь, всё-таки хорошо, что тебя обнаружил в такой… ситуации я, а не Лавиния. Но мне интересно, как ты умудрился напоить нашу праведницу?..
Картина, открывшаяся взору Габриэля, оказалась занятной. Сам Рихо сидел на узком диванчике, обтянутом красной кожей, а на его коленях покоилась голова сладко посапывавшей на той же не слишком удобной мебели Эулалии.
Габриэль окинул быстрым взглядом растрепавшиеся мелкие кудряшки чародейки, маленькие ступни в шёлковых чулках, высовывавшиеся из-под пышных юбок, и даже небрежно брошенные на полу туфельки с чёрными бархатными бантиками и маленькими золотыми пряжками. И не смог не признать, что Эулалия выглядит очаровательно, а счастливую улыбку, украшавшую её губы во сне, он не отказался бы видеть почаще.
– Я её не то что бы напоил, – наконец нарушил установившуюся тишину Рихо. – Она всего бокал вина и выпила-то. Правда, я подлил туда того сонного зелья, которое мне дала Алима.
– Рихо-Рихо, – Габриэль уселся на стул, покачав головой. – А то, что на магов зелья действуют иначе, чем на обычных людей, ты забыл?..
– Не держи меня за идиота, не все же лекции в Обители я проспал, – хмыкнул Рихо, чуть сдвинувшись так, чтобы голова Эулалии не сползала с его коленей. – Алима сказала, что зелье абсолютно безобидное, его хоть младенцу можно давать. А девчонка, между прочим, устроила тут истерику, и я понятия не имел, что с ней делать!..
– Истерику?..
– Рыдала и причитала про каких-то невинных, которых убила своей рукой. Ну, я и…
– Решил опоить её?
– Я, забери меня Бездна, женщин утешать не умею!.. – вскинулся Рихо, но тут же добавил уже куда тише: – Может, ей легче станет потом, когда проснётся.
– Свой опыт вспоминаешь?
– А хоть бы и так!.. Габриэль, я давно хотел спросить… Неужели никак нельзя забрать её из этого бесова Ковена?..
– Забрать?.. Как ты себе это представляешь? Она очень полезна именно тем, что близка к верхушке Ковена. Я бы даже сказал… уникальна, – Габриэль уселся на стул рядом с диваном и настороженно покосился на Рихо.
– Габриэль, ты себя-то слышишь? «Уникальна», чёрт!.. Подумай о том, что там с ней делали эти магические выблядки!.. И сейчас делает поганый урод Сигеберт, которому давно место на костре!
– В любом случае, сейчас надо устроить Эулалию в одной из гостевых спален. Надеюсь, ты будешь так любезен, что отнесёшь её туда и позовёшь кого-то из горничных. А после мы поговорим.
– Поговорить-то, может и поговорим… Но вот слушать ты меня, конечно же, опять не станешь, – хмыкнул Рихо, но всё-таки встал, взяв Эулалию на руки. Та что-то тихонько пробормотала, прижавшись лицом к его груди. А потом, всё так же с закрытыми глазами, вполне отчётливо произнесла:
– Ваше высоко… Габриэль… Люблю, – и вновь зарылась носом в складки ткани на мундире Рихо – словно котёнок, доверчиво жмущийся к боку кошки.
Если бы не те печальные обстоятельства, в которых находились все они трое, Рихо, пожалуй, расхохотался бы в голос. Потому что таким обескураженным, как после этой фразы Эулалии он бесстрастного Ледяного Меча Церкви не видел давненько.
– Алима сказала, что выпивший это зелье будет видеть только приятные сны, что-то вроде сбывшихся желаний. Понятно теперь, что за желания у девчонки, – не удержался от усмешки Рихо.
– Вот дьявол, – откликнулся Габриэль, вроде бы совершенно спокойным тоном. Но Рихо знал, что если уж его безупречный друг начал богохульствовать, значит того и впрямь удалось задеть. – Я-то думал, она просто набожная девочка…
– Набожная. И влюблённая. А ты подкладываешь её под похотливого старого козла, – не преминул подлить масла в огонь Рихо, так и стоявший посреди комнаты со своей ношей на руках.
– Рихо, проклятье, когда же ты, наконец, прекратишь…
– Говорить тебе правду?.. Не прекращу, не надейся. Ладно, думаю, мне пора – наша чародейка может быть и худенькая, но не бесплотная.
Когда Рихо скрылся за дверью, Габриэль устало вздохнул, потерев лоб ладонью. Оговорка Эулалии оказалась очень некстати, добавляя поводов для мучительных раздумий.
Габриэль знал, что многие, оказавшись на его месте, не побрезговали бы использовать влюблённую девушку… во всех смыслах. Обет безбрачия, как правило, мало что стоил для церковной верхушки. За примерами не нужно было далеко ходить. Человек, вместе с которым Габриэль делал общее дело, должное принести перемены в затхлое тиррское болото, не гнушался открыто содержать любовниц и даже появляться с ними в свете. Габриэль не собирался осуждать того, пусть и уподобляться ему не хотел. Но и оставить чувства Эулалии без внимания теперь не мог, как бы ни пытался убедить себя в том, что это оказалось бы самым разумным.
***
Деревня не выделялась ничем особенным среди множества уже виденных Ислейвом на Севере. Те же небольшие, но довольно добротные оштукатуренные домики, дым, низко стелившийся из труб под тяжёлым осенним небом, и глухой лай крупных псов местной породы с косматой белой или светло-серой шерстью. А ещё – угрюмые лица местных крестьян, как обычно провожавших появившихся в поселении Малахитовых Гиен настороженными взглядами.
До недавних пор здесь жили небогато, но спокойно. И уж точно не ждали войны. Северная граница с её юттскими набегами была далеко, а более цивилизованные соседи уже давно не рисковали вступать в схватку с Мидландом. Но теперь распря родилась внутри империи, и всем живущим на её землях приходилось выбирать в ней сторону. В действительности многим было безразлично, кто сидит на престоле в далёком Эрбурге. Однако не сделавшие выбор рисковали навлечь на себя гнев обеих сторон, от которого их некому оказалось бы защитить.
Ислейву подневольная судьба стада, которое жмётся подле кусачих собак, чтобы его не сожрали вечно голодные волки, казалась прискорбной. И в моменты, когда он задумывался об этом, чародей всегда в душе радовался, что обладает магией. Да, та делала его изгоем в «приличном обществе». Но она же и наделяла силой, дарившей своему владельцу свободу, немыслимую для большинства людей.
Впрочем, размышлял о подобных высоких материях Ислейв недолго. Остановившись на крыльце дома деревенского старосты и счищая пятнышко грязи со своей тёмно-зелёной замшевой перчатки, он думал уже о вещах куда более практических, начиная планировать следующую вылазку Гиен. Староста, у которого Ислейву пришлось пробыть довольно долго, сообщил немало полезных сведений о войсках узурпатора поблизости.
Что и говорить, славу Гиены снискали грозную, зато и золотом щедро расплачивались с теми, кто не гнушался им помочь. Альбрехт, пока не испытывавший недостатка в средствах, не скупился на обеспечение своего самого эффективного подразделения. А сам Ислейв никогда не упускал той добычи, что приносила ему война. В этом отношении он вполне следовал заветам своих юттских предков. После набегов тех всегда оставались если и не пепелища, то лишь ободранные дочиста стены.
– Всё нормально, командир? – молодой мужской голос, по-эллиански мягко выговаривавший слова мидландской речи, заставил Ислейва досадливо скривиться.
Подошедшего к нему Сандро, Ислейв терпеть не мог ещё в Ковене. И теперь понятия не имел, что сподвигло смазливого мага воздушной стихии присоединиться к Гиенам. Но в бою тот был хорош, поэтому скрепя сердце в отряд его Ислейв принял.
– Более чем, – хмыкнул он, косясь на собеседника из-под полуопущенных век. – Местный деревенский самодержец рассказал: когда он последний раз ездил в ближайший городок, там только и разговоров было, что о Ритберге с его офицерами. Старый генерал похоже выбрал-таки место для своей ставки.
– Что, пощупаем Ритберга? – чёрные глаза Сандро сверкали не хуже, чем крупный сапфир, украшавший серьгу в его левом ухе. – Славно бы было!.. Интересно, сколько нам Кертиц за его голову золота отвалит?..
– Щупать девчонок будешь!.. Желательно – не из отряда. А насчёт Ритберга я пока ничего не решил. И никаких действий без моего прямого приказа, ясно?
– Ясно, ясно… Не кипятись, командир, – ухмыльнулся Сандро, от души хлопнув Ислейва по плечу.
Тот внешне остался спокойным, но в душе пожалел, что Чериса не захотела поехать с отрядом, оставшись в Сосновом Утёсе. Обычно присутствие жрицы прекрасно отпугивало всех желавших пофамильярничать с Ислейвом. Вот только в этот раз она лишь покачала головой, когда господин предложил ей отправиться в рейд вместе с Гиенами. И прошелестела в ответ: «Берегись ветра», на что Ислейв лишь недоумённо пожал плечами. Всё-таки пророчества Черисы не так часто имели практическую пользу…
Но тут размышления Ислейва прервал донёсшийся с другого конца деревни надрывный крик – быстро оборвавшийся и вновь так же коротко врезавшийся в воздух. Ислейв уже готов был броситься туда со всей возможной скоростью, но Сандро небрежно удержал его за рукав дублета, лениво протянув:
– Да не беспокойся так, командир… Узурпаторова лазутчика поймали – говорил, мол, просто купец, мимо проезжал. Но сам про Гиен выспрашивал. Крестьяне нам поганца выдали – чуют, что с нами ссориться не стоит. Вот ребятки и развлекаются с ним.
– А ты это позволил!.. – прошипел Ислейв, выдирая из горячей ладони Сандро шитый золотым шнуром ярко-зелёный бархат так, что дорогая ткань едва не затрещала. – Больше вообще не возьму тебя в рейд, к демонам!.. Сиди, сторожи лагерь!
– Э-э, командир, зачем… – попробовал было возразить Сандро. Но Ислейв рванулся прочь. Его подчинённому не осталось ничего, кроме как последовать за ним.
Зрелище, представшее перед глазами обоих на окраине деревни, вряд ли можно назвать приятным. Хотя вот на лицах стоявших полукругом крестьян читалось мрачное удовлетворение. А расположившиеся чуть поодаль Гиены вовсе то и дело разражались взрывами хохота, перебрасываясь шуточками.
Центром всеобщего внимания оказались двое Светлых – рыжеволосый высокий парень лет шестнадцати и широкоплечая девица чуть постарше, в чьих ушах поблёскивали крупные золотые серьги всякий раз, как она, смеясь, встряхивала чёрными кудрями.
Но вот привязанному рядом с молодыми магам к деревянному столбу мужчине было не до смеха. Именно его голос заставил Ислейва пару минут назад прервать беседу с Сандро. А теперь пленник вновь зашёлся мучительным криком, когда алая молния, слетевшая с пальцев рыжего мага, коснулась его груди. Понятно было, что происходило это уже не в первый раз – коричневый камзол пленника густо покрывали прожжённые дыры.
Воплю вторил тонкий, сдавленный плач. Обернувшись на этот звук, Ислейв заметил чуть в стороне стоявшую на коленях – прямо в грязи – темноволосую женщину. Её богато отделанное кружевом синее платье и отороченный мехом плащ выдавали особу не самого низкого достатка. Белобрысый мальчишка лет двенадцати, с трудом удерживавший её от попыток рвануться к пойманному Гиенами купцу, тоже мало походил на местного жителя. Вряд ли крестьянский ребёнок мог бы носить такой изящно сшитый чёрный кафтанчик и короткие штаны того же цвета, заправленные в добротные сапожки.
– У меня он громче орал, Франц!.. – со смешком бросила черноволосая чародейка своему товарищу по жестокой забаве. Но тут она, наконец, заметила Ислейва и мгновенно вытянулась в струнку, приветствуя его кивком: – Командир.
Рыжий маг последовал примеру своей подруги, почтительно замерев и настороженно глядя на Ислейва. А глава Гиен, между тем, неторопливым шагом приблизился к подчинённым.
Его не особо заботило множество глаз – испуганных, злых или попросту любопытных – которое сейчас смотрело на него. Только в груди клокотал еле сдерживаемый гнев. И на Гиен, без всякой нужды опять устроивших кровавый цирк, и, ещё в большей степени – на себя. Наверное, он всё же отвратительный командир, раз никак не может удержать молодых магов от опрометчиво жестоких поступков. Может Альбрехт и был прав, когда распекал его в Сосновом Утёсе…
– Что тут у нас?.. – почти не разжимая губ, спросил Ислейв у Гиен, хотя уже отлично знал ответ.
– Лазутчик поганый, – радостно оскалилась черноволосая девица, не слишком-то смущённая командирским вниманием. – Вынюхивал про нас, а добрые люди его поймали.
Ответом её Ислейв не удостоил. Вместо этого небрежно повёл в воздухе рукой, и с его пальцев сорвалось сотканное из нитей ярко-зелёного света подобие изогнутого лезвия. Легче, чем любая самая острая сталь оно мгновенно вспороло горло пленника, который, кажется, так и не успел понять, что происходит.
Веер алых брызг широко разлетелся, пятная лица Гиен. Рыжий парень выглядел так, как будто его вот-вот стошнит на собственные сапоги, а бойкая брюнетка только поджала пухлые губы и не казалась особо впечатлённой. Ислейв мысленно взял это на заметку.
Всё ещё стоявшая на коленях женщина в дорогом платье закричала, срываясь на визг и отчаянно борясь с хватавшимся за неё мальчишкой. Но уже через пару мгновений утихла и сгорбилась, прикрыв лицо белыми ладонями, на пальцах которых поблёскивали кольца. В толпе крестьян послышались вздохи и приглушённые возгласы.
– Лазутчиков и предателей мы убиваем. Просто убиваем, без вывертов, – негромко сказал Ислейв, щуря светло-зелёные, словно крыжовник, глаза. – Потому что такие выверты потом аукнутся если не вам, так кому-то другому из магов. Это ясно?
– Да, командир, – прозвучал не слишком стройный ответ в два голоса.
– Отлично, тогда – уходим, – махнул рукой Ислейв. – О вашем наказании я скажу в лагере.
Проходя мимо сидевшей на земле и всё ещё рыдавшей женщины, он замедлил шаг.
– Вы – его жена? – ровным тоном спросил Ислейв у неё, вглядываясь в хоть и опухшее от слёз, но красивое лицо с тонкими чертами.
– Да, – всхлипнула она. Потом вздёрнула точёный подбородок, похоже, собираясь сказать что-то резкое. Но вместо этого вдруг порывисто привлекла к себе застывшего рядом мальчика и выдохнула, умоляюще глядя на Ислейва: – Прошу… Очень прошу, господин маг, пощадите хотя бы моего сына!..
– Вас обоих отпустят, – бросил Ислейв. И, не оборачиваясь, быстро зашагал прочь.
***
Когда Рихо вернулся в кабинет, он успел увидеть, каким задумчивым было лицо Габриэля, прежде чем тот, заметив друга, напустил на себя невозмутимый вид. Похоже, признание Эулалии, и впрямь, ввергло того в замешательство.
«Правда, может, это и неплохо, – подумал Рихо, подойдя к окну, за которым снова начался дождь. – Пусть хоть вспомнит, что тоже вообще-то живой человек и дамочки по нему вздыхают не хуже, чем когда он был офицером. Да и большинству из них плевать на грех и обеты. А то готов похоронить себя заживо во имя этой клятой реформы… Хоть бы Лавиния не зря отправилась на острова!.. И возвратилась поскорее. Как же всё-таки отвратно знать, что ничего не могу сделать для них обоих!..»
– Там что-то интересное, Рихо? – прервал размышления друга Габриэль, тоже подойдя к окну. – Мерзкая всё-таки погода – ещё и не зима, а холоднее чем в Фиорре в самый её разгар…
– Мерзкая, – кивнул Рихо, тоже скучавший по фиорскому солнцу. – И – нет, там ничего особенного… Габриэль?..
– Что?
– Я, конечно, понимаю, что ты теперь важная шишка и не обязан передо мной отчитываться, но… Какого чёрта ты притащил в особняк ташайского мальчишку?.. Жизнь стала пресной, не хватает кинжалов в спину и яда в вине?..
– О, поверь мне, Рихо, Кеару отлично понимает, что не в его интересах… плохо себя вести. И, я надеюсь, вы поладите… В конце концов, я очень бы очень хотел, чтобы ты выучился у него ташайскому языку.
– Может, мне ещё бисером вышивать научиться?!.. Зачем мне дикарское наречие?!
– Затем, Рихо, что ташайцы – это угроза. Пока что – не слишком явная, но они вовсе не так жалки, как отчего-то посчитали имперцы. И если мы ничего о них не будем знать… – Габриэль пожал плечами. – Ты должен понимать, чем может обернуться для всех нас столкновение с совершенно новой тёмной магией. Такой, на которую даже наши амулеты не реагируют, пока не становится слишком поздно!.. И лучше я прослыву параноиком, чем увижу на континенте вторую Зеннавию, где мы все станем рабами черномагической мрази!
Глаза Габриэля горели яростным голубым огнём, а на губах играла азартная улыбка. Рихо сам не знал, страшно или радостно ему видеть друга таким. Но вслух просто сказал:
– В общем-то, ты прав… Но почему именно я должен возиться с ташайцем?
