Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)
– Брось, – вяло махнул рукой Карл. – Если девчонка так прятала свою змеючку, то та точно сильно ядовитая – ясное дело, что парень помрёт. Достойная смерть – он защитил своего монарха, пусть и был всего лишь церковным псом!..
Вильгельм с трудом удержался от того, чтобы поморщиться, но тут одна из дверей – выходившая не в разгромленный зал, а в какую-то соседнюю комнату – распахнулась, и вошёл Мориц Вильбек.
– Ваше величество! – кинулся он к Карлу, и гвардейцы поспешили почтительно расступиться перед канцлером. – Вы нужны мне, срочно! Прибыл человек из Лерии…
– Господин канцлер, – сварливо произнёс Карл, – меня только что чуть не убили. Думаю, чёртовы лерийцы с их… вольностями могут и подождать.
– Увы, ваше величество, – тоном Морица можно было заморозить небольшое озеро, – боюсь, что они уже не ждут. Над Наллиерой поднято знамя с зелёной короной, полуостров восстал! Имперские гарнизоны частично перебиты, частично примкнули к бунтовщикам. Кажется, Лерия собирается вновь объявить себя вольным княжеством.
Луиза громко ахнула, едва ли не первой понимая, что это означает – война всё-таки началась. Началась там, где её никто не ждал – на юге.
========== Глава 18. Древняя кровь ==========
Она была красива – с кожей, столь тёмной, что даже смуглые бахмийки показались бы бледными рядом с этой женщиной, резковатыми, но при этом удивительно правильными чертами лица и изящно очерченной линией полных губ. Но сейчас в глаза куда больше бросались синяки на лице ташайской жрицы и её грязные спутанные волосы.
Зато вот самообладания она не утратила. В кресле для допросов жрица восседала с царственным видом, хоть её запястья и были прикованы к подлокотникам антимагическими наручниками.
При других обстоятельствах это, пожалуй, вызвало бы у Габриэля уважение – немногие из обвиняемых сохраняли в подвалах Чёрной Крепости спокойствие дольше, чем на несколько минут. Но сейчас он чувствовал только злость, приглушённую усталостью – вторые сутки, которые он проводил на ногах, начинали сказываться. И злился Габриэль, по большей части, на себя, а не на жрицу.
«Надо было просто перетрясти заранее весь этот заморский хлам, а не бояться разозлить нашего любимого императора, – в который уже раз подумал кардинал. – А я отправил туда Рихо, одного, если не считать девчонки-чародейки!..»
– Не понимает она ни по-нашему, ни по-эдетански, – осмелился высказаться стоявший рядом с Габриэлем молодой офицер Гончих, кивая в сторону жрицы. – Уж как мы ни бились…
– Так найдите переводчика с ташайского! – Габриэль повысил голос лишь немного, но офицер всё равно вздрогнул – слава о нетерпимости бывшего Ледяного Меча к промахам подчинённых успела разлететься далеко. – Хотя сдаётся мне, кое-что она всё-таки понимает… А, змейка? – пальцы у Габриэля, возможно, казались белыми и тонкими, но вот хватка была железной – и сейчас он без всякой жалости вцепился в подбородок жрицы, заставляя её повернуть голову.
На самом деле, Габриэль терпеть не мог подобные фокусы, предпочитая общаться с обвиняемыми сдержанно. Но он понимал, что на некоторых неплохо действует именно подобная фамильярность, которая выводит из себя и заставляет делать промахи. Особенно – на таких вот гордых. Понимал, сам побывав в этой роли. И сейчас тоже не ошибся.
– Ты умрёш-шь! – зашипела жрица. Она попыталась отстраниться, но Габриэль по-прежнему держал её крепко.
– А что-нибудь более оригинальное я услышу?
– Скоро, – выплюнула жрица, но Габриэль только склонился к её уху и прошептал: «Прости, змейка, но я и сам это отлично знаю».
Она вскинулась, рванувшись в кресле так, что наручники впились – наверняка, весьма болезненно – в её запястья. Ожгла Габриэля яростным взглядом, а потом заговорила – зло, на удивление бойко и почти без акцента.
– Знаешь?.. Но я-то тоже о тебе много знаю, Глациес, пёс своего бога!
– Что же?
– Я знаю, как она умирала на твоих руках, Ледяной Меч. Такие синие глаза, такие мягкие кудри. Только вот тогда они были слипшимися от крови, верно?.. Она тебя любила, ах, как любила! И умерла из-за тебя!.. Они делали с ней то же, что твои люди теперь станут делать со мной. Огонь, железо… Это было до-олго! Как она кричала! Кричала твоё имя, этого-то ты не мог знать, правда, Ледяной Меч?..
– Довольно, – тон Габриэля был сух, как камни башен в Ханийской пустыне. – Ну, теперь вы видите, что наша красавица прекрасно всё понимает?.. – бросил он застывшему чуть поодаль офицеру. – Поэтому я жду от вас результатов допроса в ближайшие дни. И не вздумайте её калечить. Слишком сильно, во всяком случае. Император ждёт от нас эффектной казни, а не сожжения полуживого мешка с костями.
– Разумеется, ваше высокопреосвященство.
Габриэль направился к выходу. И уже в который раз за эти пару дней испытал секундное удивление, когда двое Гончих двинулись вслед за ним, отставая на пару шагов. Его новая охрана. Габриэль так привык к присутствию Рихо за своей спиной, что другие люди на месте того выбивали из колеи.
Сумрачный коридор постепенно оставался позади, но тут в глазах у Габриэля на мгновение потемнело, и он сбился с шага, пережидая накатившую волну слабости. Гончие тоже замедлились, держа расстояние. Рихо бы непременно кинулся к нему… Но сейчас об этом думать точно не стоило.
– Ваше высокопреосвященство!
Рослый русоволосый мужчина, выскочивший из ответвления коридора, не ожидал увидеть здесь главу мидландской Церкви, однако сориентировался очень быстро. Этот средних лет господин отвесил Габриэлю формальный поклон, но явно не собирался целовать кардинальский перстень или выказывать почтительность каким-то иным образом.
Честно говоря, последнему Габриэль оказался даже рад. Кардинал не был уверен, что руки не станут трястись, если он вытащит их из рукавов мантии – сил оставалось всё меньше, а демонстрировать подполковнику Грифоньей Стражи Фридриху Бренну свою слабость ему не хотелось.
– Здравствуйте, господин Бренн. Что привело вас во владения Церкви?
– Я искал вас, – очень холодно улыбнулся Габриэлю тот. – Потому что, как я понял, именно вы приказали своим людям забрать участвовавшую в нападении на его величество дикарку в церковную тюрьму.
– Да, я приказал это сделать. Расследования, связанные с применением тёмной магии – это дело Церкви.
– Но это покушение на императора! Вы немедленно должны передать ташайку нам!
– Неужели? И у вас есть приказ императора на этот счёт?
– Нет, но…
– А если нет – то просто позвольте Гончим заниматься их делом. Своё, кстати, Грифонья Стража выполняет то ли слишком хорошо, то ли из рук вон плохо – потому что я не знаю, стоит ли считать недавнюю смену мидландского монарха вашим успехом или провалом.
Бренн наградил Габриэля сердитым взглядом, но тут же нашёлся с ответом:
– Не думайте, что это долго будет сходить вам с рук! Здесь не Эллиана, где кардиналы командуют армиями и управляют городами. Здесь – империя! Мы чтим Создателя и Двоих, но дело Церкви – заботиться о наших душах, а не лезть в мирские дела!
– Какая пылкая речь, браво, – Габриэль пару раз хлопнул в ладоши, и в повисшей мрачной тишине этот звук разнёсся не хуже звона соборного колокола. – Вы и вправду хотите поговорить о вере и том, что должна делать Церковь, господин Бренн? Это всегда можно устроить в Чёрной Крепости, не сомневайтесь. Вот только, боюсь, если вы начнёте этот разговор ещё раз, то закончить его по своей воле уже не сможете.
– Вы угрожаете мне, человеку императора?!
– Вовсе нет. Всего лишь рассуждаю… о вере, как и полагается смиренному служителю Троих. Как хорошо, когда каждый рассуждает о том, о чём ему и пристало, не так ли, господин Бренн?
– Так, ваше высокопреосвященство, – похоже, попасть в руки дознавателей Гончих Бренн всё же опасался. Или же решил, что лучше будет действовать, а не сыпать пустыми угрозами.
Уже во дворе Чёрной Крепости Габриэля нагнал слуга в ливрее императорского двора и, после положенных приветствий, сообщил кардиналу:
– Его величество Карл приказывает вам прибыть во дворец.
– Но я же был там утром, на Императорском Совете…
– Теперь его величество желает, чтобы вы явились к нему для личной беседы.
«Что ещё могло прийти ему в голову?.. Всё-таки Рихо был прав – ну очень противный сопляк!»
Во всяком случае, Габриэль был рад добраться до своего экипажа – там наконец-то можно было немного расслабиться в одиночестве, не удерживая на лице ледяную маску. Мягкое, обитое фиолетовым бархатом сиденье и мерное покачивание неторопливо двигавшейся кареты так и располагали к тому, чтобы задремать, но Габриэль с раздражением прогнал мысль об этом.
…Заседание Императорского Совета сегодня утром проходило, по мнению Габриэля, на редкость вяло и нудно. Второй день высшие чины Мидланда обсуждали лерийское восстание и до сих пор не приняли какого-то внятного решения на этот счёт.
Вчера они хотя бы выслушали донесение гонца, прибывшего из охваченной бунтом Наллиеры и оказавшегося молодым магом Света. Тот поведал, в числе прочего, любопытную деталь – на стороне восставших тоже сражались чародеи – как Светлые, так и стихийники. И это не могло не встревожить имперских сановников, так как среди возможных объяснений этого факта одно пугало больше другого.
Если поддержавшие бунтовщиков маги всё-таки были мидландскими, это само по себе было угрожающим. До сих пор люди Ковена предпочитали держаться в стороне от политики, а идея о том, что Светлые могут выступить против власти императора, казалась немыслимой.
Но случись так, что убивавшие имперских солдат десятками чародеи прибыли из-за пределов Мидланда, это сулило бы не меньшие беды, главной из которых была возможность войны с Лутецией. Полуостров был вечным камнем преткновения интересов империи и королевства… и всё же пока было трудно поверить в то, что Лутеция решилась поддержать почти обречённое на провал восстание. Если только она сама его не организовала.
Вызванный сегодня в императорский дворец лутецийский посланник вполне успешно отнекивался, заявляя, что о магах ничего не слышал, а ситуацией в Лерии очень обеспокоен. Едва он покинул зал, в котором собрались члены Совета, Карл громко заявил:
– Я бы с удовольствием приказал Светлым телепатам допросить его. Сдаётся мне, эта увёртливая сволочь не говорит всего, что знает о лерийских событиях!
– Вы, конечно же, шутите, ваше величество?
Чего Габриэль не ожидал – это того, что возражать Карлу примется Маркус Неллер, особенно после стычки с императором на достопамятном заседании Генштаба. Но сейчас Неллер не собирался отмалчиваться.
– Потому что если это было сказано всерьёз, то… Клянусь милостью Троих, только войны с Лутецией нам и не хватало, если учесть восстание и чёртов Север!
– Не ваше дело рассуждать о политике, генерал, – огрызнулся Карл, но Неллера неожиданно поддержал Мориц Вильбек:
– Ваше величество, на сей раз вам стоило бы прислушаться к генералу Неллеру. Мы – цивилизованное государство, и не можем поступить так с дипломатом. Допрос с применением магии приравнивается к пыткам, не забывайте об этом!
Габриэль усмехнулся про себя, слушая последовавшие за этим оправдания Карла. Похоже, для окружающих становился очевидным тот факт, что молодой Вельф не слишком-то хорошо справляется с обязанностями монарха. Это было, в общем-то, не так уж и удивительно – ведь Карла никогда не готовили к роли наследника престола, даже запасного – в качестве последнего выступал его старший брат Максимилиан. Но тот два года назад погиб на охоте.
…Размышлять о недавнем Совете и о том, что могло снова понадобиться венценосному сопляку было куда проще, чем вспоминать о напоенных ядом словах жрицы. Там, в Чёрной Крепости, Габриэля словно ударили наотмашь. Было трудно, ужасно трудно сохранять внешнее спокойствие, когда от гнева и боли перехватывало горло… Трудно, но возможно – значит, и хватит об этом. Шайла была его ошибкой и умерла именно поэтому. А сейчас нужно думать о том, как не допустить новых промахов.
***
Это место казалось похожим на подземную пещеру, вот только своды её выглядели столь высокими, что оставляли ощущение простора и лёгкости, а не страха перед огромной массой камня, застывшей над головой. Здесь не было темно, но тусклый свет, мягко окутывавший всё, не слишком-то походил на тот, что дают солнце, свечи или даже холодные лунные лучи.
Едва ли не половину всего подземелья занимал водоём с гладкой, как стекло, водой. И как раз водопад у одной из стен пещеры заставил Рихо подумать о том, что место это вряд ли принадлежит миру живых. Слегка искрящиеся в бледном свете мощные водяные струи низвергались в иссиня-чёрное озеро абсолютно беззвучно, ничуть не тревожа поверхность воды рябью или брызгами.
«Значит, я всё же умер, – пронеслось в голове у воина Церкви, который осторожно подошёл к кромке тёмных вод. Все эмоции сейчас казались какими-то приглушёнными, вместо горя или ярости Рихо ощущал лишь всё сильнее охватывавшую его апатию. – А глупо вышло-то… Я уверен был, что сумею гадину эту чёрную удержать, но она до того сильная оказалась, стерва!.. Наверное, зачарованная, хотя, чёрт его знает, что за твари водятся в Закатных Землях. И ребята наши… Сели в лужу, ничего не скажешь – заковать девку – заковали, а обыскать – зачем оно надо?.. Надеюсь, Штайн с Габриэлем устроят им выволочку – так ведь можно не только змею, а и что похуже проглядеть!.. Габриэль… Прости, я тебя подвёл всё-таки. Бросил. Надеюсь только, мы теперь ещё долго не свидимся…»
Шорох за спиной был лёгким, едва уловимым, но инстинкты Рихо, как оказалось, неплохо работали даже в этом странном месте. Воин Церкви мгновенно развернулся на каблуках в сторону звука, удивлённый тем, что на ногах у него оказались привычные чёрные сапоги и – ещё больше – тем, что потянувшаяся к поясу ладонь действительно нащупала там рукоять меча.
Когда же Рихо разглядел, кто именно шёл к нему из дальнего конца пещеры, у него не осталось ровно никаких сомнений по поводу собственной смерти. Женщина, сейчас неторопливо шагавшая по каменному полу и ласково улыбавшаяся Рихо, была абсолютно точно мертва уже несколько лет. Он сам копал для неё могилу во влажной земле буйно разросшегося сада позади обветшалого особняка.
***
Уже почти у самого императорского кабинета кардинала остановил Вильгельм Эццонен. Габриэль невольно подумал, что популярность, которую он сам так неожиданно обрёл у тех, кто вообще-то должен был защищать императора вместо Гончих, начинает надоедать.
– Ваше высокопреосвященство! Не позволите ли вас на пару слов…
– Конечно, капитан, – Габриэля удивила неуверенность, сквозившая в словах Эццонена – обычно тот держался с ленивой развязностью высшего аристократа империи, да и какой-то особым почтением к Церкви и её служителям не отличался.
– Я… – Эццонен вглядывался в льдисто-голубые глаза кардинала, понимая, что едва ли не впервые с трудом подбирает слова, чтобы начать разговор. – Я просто хотел сказать, что не знаю, каким образом на этом проклятом празднестве оказался ваш человек, но я благодарен вам за это. На самом деле, это я должен был быть на его месте, и… Гвардия допустила ошибку, и я готов тысячу раз признать это, дьявол меня раздери!..
– О, счастлив тот, кто умеет учиться на ошибках… хотя бы и на своих, капитан, – во взгляде Габриэля всего на секунду вспыхнула боль, но её тут же сменило лукавое выражение. – И я весьма признателен вам за вашу откровенность, хоть и вынужден посоветовать впредь воздержаться от столь сильных выражений в присутствии духовного лица.
– Прошу меня простить, ваше высокопреосвященство! И… хочу предупредить, что его величество не в духе.
– Как и все последние дни, не так ли?
Пока Эццонен раздумывал, что бы ответить на это беспардонное, но близкое к истине замечание, Габриэль уже успел повернуться к двери кабинета и, потянув за её фигурную позолоченную ручку, скрылся внутри комнаты.
На лице Карла, вальяжно развалившегося в кресле с высокой спинкой, и вправду, застыло хмурое выражение.
– Ваше высокопреосвященство, – Карл кивнул вошедшему кардиналу, нехотя отставив в сторону бокал с коньяком, который до этого вертел в руках. – Я ждал вас несколько раньше.
– К сожалению, меня задержало расследование покушения на ваше величество. Вы сами настаивали на том, чтобы я лично проследил…
– Да-да, ясное дело, – скривился Карл. – Уж лучше избавьте меня от пустых оправданий – на них у меня точно нет времени!
– Как вам будет угодно, ваше величество. Тогда, может быть, вы расскажете мне, зачем вам понадобилась моя скромная персона?
– Я долго думал обо всём произошедшем на празднике. Конечно, я не могу одобрить то, что вы отправили своего человека во дворец без моего ведома. Но я должен признать, что Гончие уже второй раз проявляют себя с лучшей стороны в тех ситуациях, которые… Которые могли бы закончиться и гораздо более прискорбно! И поэтому я хочу… – Карл вновь потянулся за бокалом и неторопливо отпил из него, искоса наблюдая за Габриэлем – сильно ли тот нервничает в ожидании монаршего решения?.. К неудовольствию императора, кардинал оставался совершенно бесстрастным.
«Проклятые Фиенны! – со злостью подумал Карл. – Демоновы холодные рыбины. Древняя кровь… вернее бы сказать – порченая, тухлая».
– …Хочу оказать воинам Церкви честь и доверить им охрану моего императорского величества, а также – вдовствующей императрицы. Думаю, Гончие могли бы приступить к этим обязанностям уже в ближайшие дни, тем более что скоро мне предстоит отправиться в Боэнну – на коронацию. Там понадобится особенно надёжная охрана… Ну, что скажете на это, ваше высокопреосвященство?
– Гончие, безусловно, будут польщены высокой оценкой, которую вы дали их работе, ваше величество. Но, увы, я должен сказать, что ваши планы на их счёт вряд ли исполнимы.
– Это почему ещё?
– К сожалению, Гончие не занимаются охраной мирских лиц. Чтобы сделать воинов Церкви своей стражей, вам бы пришлось принять церковный сан, ваше величество.
– Вы ещё смеете шутить надо мной?! – Карл вскочил на ноги, с грохотом отодвигая покачнувшееся кресло в сторону. – После всего, что я для вас сделал!..
– Вовсе нет, прошу, успокойтесь, ваше величество!
– Вы не понимаете! – император принялся нервно расхаживать по комнате, бросая на сидевшего неподвижно Габриэля сердитые взгляды. – Совершенно не понимаете, что значит нести ношу, подобную моей, да ещё в столь трудные времена! Меня будто прокляли! Прокляли… – Карл резко остановился посреди кабинета. – Ваше высокопреосвященство, помните этого мага, ректора Академии? Помните он что-то говорил про судьбу… про её дары, про справедливость?.. Это он, он меня тогда проклял! И вот это точно дело Церкви! Вы должны разобраться с этим. Откопать его тело, сжечь… или что там ещё полагается? Слышите меня?!
«Надеюсь, он всё-таки просто пьян, а не рехнулся, – как-то лениво подумал Габриэль. – Но, в любом случае, нельзя чтобы он воплотил свою затею с откопанными трупами – только слухов об императоре-некроманте и народного бунта нам не хватало».
***
Струящееся платье из бледно-лиловой ткани, перехваченное у талии тонким пояском, а на плече скреплённое серебряной фибулой в виде цветка мака чем-то напоминало наряды женщин Первой Империи – их Рихо видел на мозаиках и фресках в доме Фиеннов. И то, что Шайла Ирлиан предстала перед Рихо в таком странном одеянии, лишь добавляло нереальности происходящему.
– Здравствуй, Рихо, – голос Шайлы звучал негромко и мелодично, но воин Церкви всё равно вздрогнул, крепче сжимая рукоять меча.
Рихо смотрел на милое юное личико Шайлы с большими синими глазами и чуть выдающимся вперёд острым подбородком, её рассыпавшиеся по плечам светло-каштановые волосы в мелких кудряшках… Смотрел – и никак не мог поверить, что Шайла стоит всего в паре шагов от него, спокойная и улыбающаяся. Ведь в последний раз он видел её тело – изломанное, покрытое ранами и ожогами – на руках у Габриэля, который клялся жестоко отплатить за смерть любимой.
Он и впрямь отплатил – Вьенн давненько не видел такого числа священных костров на своей главной площади, как в ту тёплую сухую осень. Наверное, именно тогда Рихо впервые и задумался о том, что их с Габриэлем война за веру то и дело оборачивается личной местью. А та, в свою очередь, добавляет им новых врагов.
– Здравствуй, Шайла, – всё же решился откликнуться Рихо. – Рад тебя видеть. Вот только, извини, конечно, за вопрос, но разве ты не…
– Я мертва, не сомневайся, – она фыркнула, беспечно пожав плечами. – Но я не упырь и не злой дух. И вреда тебе причинить не смогла бы, даже если бы захотела – так что к мечу можешь не тянуться.
– Но тогда…
– А вот ты как раз жив, Рихо. Всё это место, – Шайла плавным жестом обвела озеро и окружавшую его пещеру, – не принадлежит ни миру живых, ни миру мёртвых. Поэтому я и смогла с тобой встретиться.
– Получается, я умираю?.. А ты сама? Разве ты не должна быть…
– В аду, потому что я молилась своим богам, а не Троим? Или в раю, потому что я была хорошая девочка, помогала Гончим, и меня убили тёмные маги? Ах, Рихо, если бы всё было так просто!.. – Шайла невесело рассмеялась и, тряхнув волосами, подняла на него внимательный взгляд. – Но у нас мало времени – если ты пробудешь здесь слишком долго, вернуться уже не сможешь. А мне нужно тебе кое-что рассказать – ты должен будешь передать это Габриэлю, понял?
– Чего уж тут непонятного, говори.
– Мой браслет. Тот, что я отдала Габриэлю. Он ведь у него?
Рихо молча кивнул. Он отлично помнил золотой створчатый браслет – широкий и тяжелый, покрытый выпуклым орнаментом из цветов, листьев и фигур каких-то жутких крылатых тварей, должно быть, выходцев из языческих сказаний. Иногда Рихо хотелось выкинуть к дьяволу эту безделушку – у Габриэля появилась привычка периодически вытаскивать украшение из шкатулки, где то хранилось, и подолгу разглядывать его, становясь всё мрачнее.
– Габриэль должен отдать браслет старшей из своих сестёр, когда увидит её в следующий раз.
– Что?! Лавинии? Да какого…
– Мёртвые видят то, что неведомо живым, Рихо! – в голосе Шайлы прорезалась сталь.
Рихо невольно попятился к озеру, когда Шайла сделала ещё один шаг вперёд. Теперь он ни за что не спутал бы Шайлу с живой девушкой – её глаза горели, как у кошки, а кожа на лице натянулась, делая его похожим на череп. Но того, кто привык сражаться против чёрных колдунов, не так-то просто было испугать всерьёз.
– Если это и вправду так, Шайла, то, прошу, ответь на мой вопрос!..
– Время вышло, Рихо, твоё время здесь вышло!
– Есть ли способ избавить Габриэля от проклятия?
– Вот о чём ты беспокоишься, Рихо?.. – улыбка Шайлы сейчас выглядела жуткой и грустной одновременно. – Может быть – да, может быть… Древняя кровь изменит всё, Рихо! Древняя кровь придёт уничтожать и миловать, разделять и соединять!.. Помни это. И… никогда не теряй надежды, слышишь? Теперь же – прости!
Рихо показалось, что в глазах мёртвой ведьмы блеснули слёзы. Но, возможно, это был лишь отблеск неверного света, заполнявшего пещеру. А в следующий миг тонкие руки Шайлы неожиданно сильно толкнули Рихо в грудь, и он рухнул прямо в ледяные воды озера.
Вместо того, чтобы встретить спиной дно – ведь у самого берега водам совершенно не полагалось быть глубокими – Рихо с изумлением осознал, что всё падает и падает – одно тягучее мгновение за другим.
Тело охватил холод, быстро отозвавшийся ноющей болью – сначала слабой, но быстро становящейся невыносимой, пронизывающей до корней зубов и кончиков ногтей. Хотелось заорать или хотя бы застонать, но было не разомкнуть губ, а из лёгких будто выдавливали воздух, и грудь стянуло десятком раскалённых обручей. Перед глазами расстилалась лишь бесконечная смолянисто-густая тьма, а вокруг раздавались отголоски каких-то звуков – не то смеха, не то криков, не то треска пламени…
Вдруг всё изменилось. Глаза по-прежнему застилала темнота, а боль раздирала тело, но Рихо чувствовал, что больше не падает – под спиной ощущалось что-то твёрдое и жёсткое, а среди какофонии терзавших уши звуков явственно выделялся испуганный и злой женский голос, повторявший одни и те же слова на эдетанском.
– Господин Агилар!.. Господин Агилар, очнитесь! Рихо, Рихо, Рихо!.. О, Трое милосердные! Очнись же, дьявол тебя дери! Рихо, Рихо!..
– Не ори… так, – с трудом выговорил он. Тьма перед глазами начала расползаться на отдельные клочья чёрного тумана, сквозь которые Рихо уже мог различить лицо склонившейся над ним Эулалии – красное и заплаканное.
– Господин Агилар! Слава Создателю, вы очнулись!.. Как вы?..
– Хорошо. Сейчас полежу ещё… немного и встану, – слова, конечно, были далеки от истины. К горлу подкатывала тошнота, а рука и голова то и дело отзывались накатывавшей болью, мерзкой даже на фоне остальных ощущений. Но всё это явно не стоило говорить и без того перепуганной девчонке. Впрочем, один вопрос задать всё же было необходимо: – А… змея?
– Я её убила. Сразу после… – лицо Эулалии искривилось – она тщетно старалась не заплакать, но слёзы вновь начали течь по и без того уже блестевшим от влаги щекам. – Это «ошейник смерти», господин Агилар. Таких змей ташайские жрецы используют, чтобы казнить святотатцев. Она очень ядовита! Смерть от удушья за полчаса, не больше и… Я ничего не могла сделать! Ничего, кроме… – Эулалия со всхлипом втянула воздух, пытаясь не разрыдаться в голос, но трясло её всё сильнее.
И тут Рихо понял, почему. Всё ещё мутным взглядом он рассмотрел-таки широкий порез на левой ладони Эулалии, а потом точно такой же – на своей правой. Кривой ритуальный кинжал валялся совсем рядом, на испятнанном паркете.
«Магия крови! Проклятье, это же костёр для нас обоих!.. Ну или её сожгут, а меня – в какой-нибудь дальний монастырь, грехи замаливать. Если только кто-то всё это видел и понял… но при таком количестве народу… Что же делать, что?!»
…Сейчас, почти двое суток спустя, едва он очнулся в своей спальне на втором этаже кардинальского особняка, та же мысль вновь принялась крутиться в голове Рихо.
Эти дни он провёл между сном и каким-то липким полузабытьём, из которого Рихо лишь пару-тройку раз вырывала Алима, поившая его отвратительно приторными зельями и на вопросы о Габриэле отвечавшая лишь коротким: «Занят». Но как только к кардинальскому порученцу вернулась способность мыслить относительно связно, страх перед возможными последствиями так опрометчиво совершённого Эулалией ритуала, принялся терзать Рихо с новой силой. И боялся он вовсе не за себя.
========== Глава 19. Ради любви ==========
Клинки встретились с неприятным скрежетом, и Маркус в очередной раз удивился тому, с какой силой бьёт меч, рукоять которого зажата в женской ладони.
– Никогда не понимал!.. Зачем всё это! – выкрикнул Маркус, отбивая новые удары. – Тебе, которая!.. Может сжечь врага за сотню шагов от себя!
– Нужно уметь!.. – она гибко отклонилась в сторону, чтобы через мгновение продолжить атаку с прежней яростью. – Защищать себя! Всеми способами!
Пыль над маленькой площадкой позади армейских складов взвивалась столбами. День клонился к вечеру, но прохлада ещё не опустилась на город, так что оба поединщика обливались потом.
– Убиты, господин генерал! – женщина оскалила в хищной усмешке крупные очень белые зубы, когда клинок сумел-таки полоснуть по животу Маркуса – пусть и своей незаточенной стороной. – Ну, может – тяжело ранены, если где-нибудь поблизости сильный целитель сыщется…
– Продолжим? – спросил Маркус, отбрасывая со лба короткую чёрную прядь, минуту спустя, когда и он сам, и его противница немного перевели дух.
– Я не в настроении, – она сплюнула на песок, молча развернулась и пошла к дальнему складу. Маркусу не оставалось ничего, кроме как двинуться следом.
Нрав у неё был далёк от ангельского. Это Маркус понял ещё в той маленькой пограничной крепости на дальнем Севере, где они встретились впервые. Тогда вокруг завывала злая зима и где-то совсем рядом ютты нападали на имперские поселения, а холод стоял такой, что казалось мясо отстаёт от костей. Но и промёрзшая, окружённая врагами крепость, превращалась в лавандовые поля трикверианского рая для Маркуса и его новой любовницы.
Стелла была Светлой боевой чародейкой и лерийкой. Не полукровкой, как сам Маркус, а чистокровной. И разве что отчаяньем двух южан, оказавшихся посреди оскалившего ледяные клыки Севера, можно было объяснить то, как быстро бросились они в объятия друг друга.
Маркус никогда бы раньше не подумал, что его будет тянуть – до сведённых от страсти зубов и сладкой дрожи во всём теле – к такой женщине. Стелла казалась поджарой, плоскогрудой и гибкой как хлыст. Её чёрные волосы были острижены лишь чуть длиннее, чем у самого Маркуса, а карие глаза на немного вытянутом лице почти всегда горели весельем или злостью. Маркус с трудом бы мог представить Стеллу в длинном платье и дамской шляпке или чепце, но зато должен был признать, что имперский серый мундир, уродовавший большинство чародеек, удивительно ладно сидит на её худощавой фигуре.
Только все эти детали вряд ли были важны, когда вечерами за парой южан захлопывалась дверь генеральской комнаты и когда обветренные и потрескавшиеся губы Стеллы начинали жадно целовать Маркуса, а её смуглые ладони, с которых днём срывались смертоносные молнии, ласкали его. Раскинувшаяся на волчьих шкурах женщина, чьи глаза темнели от страсти, а тело оказывалось в объятиях Маркуса, больше не могла быть для него всего лишь живым оружием.
…Стелла уселась у стены, так и не выпустив из рук меча, и принялась задумчиво разглядывать солнечные блики, игравшие на его лезвии.
– Что с тобой? – Маркус, не обращая внимания на пыль, пачкавшую одежду, присел рядом. Его ладонь опустилась на плечо Стеллы, но та отдёрнулась в сторону.
– Что? Я наслаждаюсь жизнью, забери меня Бездна! – она резко откинулась назад, опираясь спиной о дощатую стену склада. – Хотя Бездна, похоже, уже разверзлась. На моей родине – война, а я сама каждый день прихожу в Академию, где теперь хозяйничают стихийники, для которых мы, Светлые, хуже скота!.. Ульрих погиб, но он хотя бы утащил за собой этого ублюдка Зефа Янсена, а я вообще ничего не могу сделать, только раскланиваюсь с Адденсом и Мейер, чтоб им гореть вечно!
– Постой-постой, – прервал её Маркус. – Ульрих, Зеф… Так это они чуть не обрушили на головы всего мидландского двора собор?!
– Да, чёрт возьми! А тебя, конечно, волнует только двор… Знаешь, что собирался сделать Янсен? Изнасиловать адептку, целительницу, которая никак не могла себя защитить!.. Давай, скажи, что мы, Светлые только на это и годны – ублажать всех подряд! – в голосе Стеллы слышалось рычание, и на Маркуса она теперь смотрела почти с ненавистью.
