Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Когда Джина распрощалась с ним, то почти без сил рухнула обратно в кресло, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Разговор с Корбленом, хоть и был кратким, вымотал её. Словно бы оставил на губах вкус пепла и горькой соли. Но одновременно и придал решимости.

Она не стала откладывать задуманное на долгий срок. И отправилась в покои своего любовника вечером того же дня. Эдетанские наёмники, охранявшие дверь в кабинет Адриана, долго не хотели её пропускать. Однако Джина оказалась очень настойчива, и через какое-то время эдетанцы всё же разрешили ей войти.

Внутри шторы были задёрнуты так, что между ними осталась лишь узкая полоса, в которую просачивались лучи заходящего солнца. Но даже в царившем здесь полумраке Джина прекрасно заметила, каким осунувшимся и постаревшим выглядело лицо сидевшего за письменным столом Адриана.

– Джина?.. Зачем ты пришла? – рассеянно спросил тот. – Тебе нужно ещё золота? Или что-то для твоей семьи? Скажи моему управляющему, он исполнит любой твой приказ. А теперь – уходи… Уйди, пожалуйста, очень тебя прошу!..

Джина глубоко вздохнула, скрестив руки на груди. Она понимала, что очень рискует. Её настойчивость вполне могла не на шутку разозлить Адриана. И если гнев властителя Фиорры стоил его супруге-аристократке отправки в монастырь, то чем он может обернуться для безродной уличной девчонки?.. Пусть даже и беременной его сыном или дочерью. Но и не попытаться исполнить просьбу Корблена Джина не могла.

– Нет, я не уйду, – сказала она, решительно раздёрнув шторы и застыв на фоне большого окна, выходившего на залив Шести Святых, маленькой, освещённой солнцем фигуркой. – Не уйду, потому что не собираюсь молча наблюдать, как ты хоронишь себя заживо!.. А вместе с собой – и всю Фиорру!

– Что? – Адриан поднял взгляд, и в голосе его проскользнуло удивление. – С каких это пор тебя стали волновать судьбы Эллианы, а, Чёрная Розочка?

– С тех самых пор, как её властитель бросил нас всех! А теперь – сидит взаперти, жалея себя.

– Жалея?! Ты вообще понимаешь, что…

– Я всё понимаю! – всплеснула руками Джина. – И про господина Габриэля – тоже! Но неужели тебе станет легче, если следом рухнет всё, что ты строил?

Ответом ей послужил короткий смешок, после которого Адриан сказал:

– Это явно не твои слова, Розочка. Признавайся, кто тебя подговорил прийти ко мне?

Джина почувствовала себя очень глупо. Она шла сюда, как на подвиг, а Адриан так быстро раскусил её и теперь над ней смеялся!..

– Оттокар Корблен, – произнесла она, потупившись.

– Вот оно что… Бесовы церковники, мало того, что отняли у меня сына, так ещё и по-прежнему не дают никакого покоя!

– Он сказал, что у него есть какая-то информация для тебя, насчёт епископа Лавелло!.. Что это важно!

– Лавелло, – протянул Адриан. Джина заметила, как в его серых глазах, до этого казавшихся безжизненно потухшими, загорелся знакомый ей злой огонёк. – Чёртов завистник… Мне ещё в последнюю нашу с ним встречу показалось, что он стал слишком сильно показывать норов.

– Но он – высокопоставленное духовное лицо, и…

– Он – духовное лицо в Фиорре, – отрезал Адриан, встав из-за стола. – Поэтому если он вздумал копать под меня, то проживёт недолго. А с Тиррой эту проблему я сумею решить. Священный Город и без того мне крупно задолжал.

Слова Адриана звучали угрожающе. Вот только Джина чувствовала, что рада слышать именно эту интонацию в его голосе. Сейчас она видела перед собой не сломленного горем отца, потерявшего любимого сына, а прежнего властителя Фиорры. Жестокого и хитрого, но при этом – пожалуй, единственного, кто был способен уберечь земли Эллианы от войны и хаоса.

– Пожалуй, я должен поблагодарить тебя, за твой… столь смелый визит, Джина, – сказал Адриан, касаясь пальцами её подбородка. – И я ещё придумаю, как это сделать.

========== Глава 40. Месть и долг ==========

Поначалу сознание возвращалось ненадолго, короткими рывками. И явь оказывалась наполнена болью, пронзающей не хуже, чем созданные заклятьем лезвия. Но каждый раз, когда он проваливался обратно в забытьё, его ждала там чёрная вода – обжигающе холодная и затягивающая на глубину. А утонуть Ислейв Ньял боялся куда больше, чем любой другой смерти или самых ужасных страданий. И потому отчаянно цеплялся за полную мучений реальность, которая всё равно страшила меньше.

Ислейв плохо осознавал, что именно происходило с ним наяву. Всеми доступными ощущениями остались мерзкий вкус зелий, да чьи-то руки, касавшиеся его тела осторожно, но всё же неизбежно причинявшие новую боль.

Чуть позже – хотя не смог бы с точностью сказать, прошло несколько дней или недель – ему сделалось легче, хотя слабость всё равно не позволяла даже отлепить голову от подушки. Разве что – приоткрыть глаза, перед которыми не переставали плясать разноцветные пятна.

Однажды Ислейву показалось, что он увидел золотистые косы женщины, не оставлявшей его мысли даже на грани жизни и смерти. Правда, уверен в этом он не был. Хотя и не удержался от того, чтобы назвать её по имени. Но никакого ответа не получил, а через несколько мгновений опять провалился в сон.

Когда же Ислейв стал приходить в себя на чуть более долгий срок, он каждый раз видел рядом ту самую девчонку, с которой провёл последнюю ночь перед предательством Сандро. Кажется, её звали Ханна, хотя уверен Ислейв не был. Он редко запоминал имена девиц, с которыми ему доводилось переспать разок-другой.

Теперь ему было неприятно, что девчонка видела его таким – жалким и беспомощным. Но сил на то, чтобы пытаться изобразить хоть какую-то самостоятельность, не хватало, поэтому оставалось лишь покорно принимать её заботу.

Едва же Ислейв оказался способен говорить что-то связное, не срываясь на хриплый кашель или стон, он спросил свою верную сиделку:

– Ханна… Где мы сейчас?

Она наградила его странным взглядом и поджала губы. Но, помедлив, всё-таки ответила:

– В замке Утонувший Лес, командир. Вы ведь сами приказали господину Моргнеру доставить вас сюда.

– А, вот оно что… Хорошо, Ханна, хорошо, – пробормотал Ислейв, чувствуя, как его снова неудержимо клонит в сон.

Чуть позже он пробовал расспросить свою подчинённую о судьбе Гиен и о том, что вообще происходило, пока он валялся без сознания. Правда, получив в ответ язвительное: «Позже, командир. Тогда, когда вы сможете держать глаза открытыми дольше пяти минут», – всё-таки сдался. Но зато очень скоро решил проверить, подчиняется ли ему по-прежнему магия. Хоть он и знал, что подобное может быть рискованно в его состоянии, но не удержался – лежать в постели ему наскучило сразу же, как полегчало.

Закончился его эксперимент довольно предсказуемо. Адской болью, от которой казалось, что всё тело мгновенно охватил огонь, и тьмой, очень скоро сомкнувшейся перед глазами.

Когда Ислейв вновь пришёл в себя, то увидел, что перед его постелью сидит не юная Гиена, а Ормаль Кальмийка.

Она порядком изменилась с тех пор, как Ислейв видел её в Ковене. Там Ормаль выглядела надменной куклой в шёлковых платьях по эллианской моде и с блестящей розовой помадой на капризно надутых губках. Нынешняя измученная женщина с горящими, словно у дикой кошки, глазами и небрежно сколотыми на затылке золотистыми волосами, в которых застрял сухой лист дерева, не слишком-то напоминала прежнюю холёную чародейку.

– С возвращением, Ньял, – хмыкнула Ормаль, заметив, что Ислейв открыл глаза. – Надеюсь, ты сумеешь мне объяснить, почему так рвёшься на тот свет, наплевав на все мои усилия.

– Я… вовсе не рвусь, – с трудом выговорил он, чувствуя, как каждое слово отдаётся болью в голове. – Не хочу лишиться общества столь очаровательной особы.

– Не пытайся подольститься. Комплименты от полутрупов меня не прельщают. И лучше не пробуй больше колдовать. Хотя бы – в ближайшие полгода.

– Всё так плохо?.. Но что ты сделала с моей магией?

– То, что было необходимо. Мне нужно было откуда-то черпать энергию, чтобы собрать вместе те лоскутки, на которые тебя покромсали. Жизненной в тебе и без того оставалось чуть-чуть. Поэтому я и использовала магическую.

Ислейв вздохнул, обессилено прикрыв глаза. Ормаль сделала почти невозможное – спасла ему жизнь. Вот только какой ценой?..

– И сколько её у меня теперь? – Ислейв не стал открывать глаза. Наоборот, малодушно зажмурился. Предчувствие подсказывало, что ответ будет не более приятным, чем прыжок в ледяную воду.

– Немного. Свечку зажечь сумеешь. Со временем энергия восстановится, тогда сможешь творить и несколько более серьёзные заклятия. На уровне адепта-первогодка, пожалуй.

– Ты, как обычно, умеешь утешить, Кальмийка, – Ислейв всё-таки открыл глаза.

– Не думаю, что ты нуждаешься в утешениях. Ты жив, и магия у тебя всё-таки осталась.

– Осталась. На свечку. Клянусь Бездной, неплохо для боевого чародея!.. – он не удержался от короткого хриплого смешка. И очень надеялся, что тот не прозвучал слишком похожим на всхлип.

– Прекрати, Ньял, Стихий ради!.. Утирать тебе сопли я точно не стану. Лучше постарайся выспаться и набраться сил. Когда ты проснёшься снова, нам придётся кое-что подробно обсудить.

– Что же?

– Текущую политическую ситуацию в имперских землях. И плату за мои целительские услуги, разумеется.

***

– Эллианская дрянь!.. Беловолосая сучка, не лучше своего покойного братца! Я прикажу протащить её по столичным улицам голой, как только наши войска разобьют этих жалких язычников… А с её бесовских тварей – содрать шкуры!.. Повешу их в оружейной!

Императорский Совет в полном составе внимал своему молодому монарху, которому явно изменило самообладание. Впрочем, не было ничего удивительного в том, что Карл выглядел взбешённым. Получив нынешним утром от новоиспечённой супруги гиллийского княжича Лавинии письменный ультиматум и прилагавшийся к нему мешок с головами знатнейших людей Шильдштадта, молодой Вельф впал в ярость, в которой трудно было не заметить прорывавшиеся нотки страха.

Луиза, сидевшая по левую руку от кресла Карла, буравила взглядом спину супруга и сама с трудом сдерживала дрожь при мысли о кровожадных язычниках, обосновавшихся в Шильдштадте. Пусть императрица не слишком любила вникать в государственные дела, но даже она прекрасно понимала, что флот, размерами существенно превосходивший мидландский, и армию, на треть состоявшую из чародеев-стихийников, трудно было не счесть серьёзной угрозой.

– Ваше величество, – Баттен – бывший министр финансов, который теперь занял освободившееся место канцлера – был человеком осторожным и не стремившимся проявлять инициативу. Но сейчас он всё же рискнул обратиться к императору, – смею заметить, что расходы на войну с Лерией и северными изменниками и без того уже сделались… непомерны.

– А нашей армии нечего противопоставить тому количеству магов, которым обладают гиллийцы, – решился бросить реплику пожилой генерал, на лице которого было написано беспокойство. Он явно опасался повторить судьбу сосланного Неллера, но и смолчать не смог.

– Не говоря уже о том, что часть флота сгорела у берегов Шильдштадта, а часть – сейчас пытается противостоять лерийским мятежникам в Хризолитовом море, – добавил сосед того в синей флотской форме.

Карл обвёл всех троих быстрым взглядом, явно поначалу намереваясь ответить что-то резкое. Но потом просто опустился обратно в кресло и спросил на удивление спокойным голосом:

– Так что же предлагают собравшиеся?

– Возможно… Пойти на уступки, ваше величество? – опять вкрадчиво вмешался Баттен.

– Уступки, – Карл усмехнулся, взъерошивая ладонью свои рыжие волосы. – Девка соланнских кровей требует от меня независимость Лерии и согласие на вступление чёртового «вольного княжества» в Жемчужную Лигу. В этом мне ей уступить?.. Ах, да, ещё – того, чтобы мы выдали ей кардинальского убийцу. Но его вы, Мейер, упустили! – рявкнул Карл на мгновенно съёжившуюся Вилму, которая сидела подле Луизы.

Само присутствие чародейки на Императорском Совете раньше бы показалось моментом скандальным и вызывающим возмущение. Но в водовороте последних событий никто не обращал особого внимания на отступление от вековых норм и правил. Столичную верхушку слишком занимали враги, всё туже сжимавшие кольцо вокруг верных Карлу земель и собственная возможная судьба в случае победы тех.

– Все совершают ошибки, дорогой, – вступилась за соратницу Луиза. – Лучше подумай: возможно, нам и вправду стоит избавиться от Лерии?.. Пусть эллианцы сами мучаются с этими вшивыми бандитами с полуострова.

Баттен слегка поморщился от столь неизящного определения из уст женщины, но, тем не менее, императрицу поддержал:

– Это существенно уменьшило бы военные расходы, ваше величество. А после предательства Неллера, Лерия всё равно для нас, скорее всего, потеряна.

– Чушь! – воскликнул один из присутствующих генералов.

Это послужило началом долгого спора, в котором Луиза поняла едва ли половину аргументов за и против сдачи полуострова южным мятежникам. Но когда после окончания Совета они с супругом удалились в императорские покои, Карл сказал:

– Похоже, придётся действительно отдать этим мерзавцам полуостров… А ты ещё говорила, что Вилли убьёт Неллера, если тот вздумает к ним переметнуться!.. Неллер до сих пор жив, а от Вилли – никаких вестей!

– Ну, дорогой, – заискивающе улыбнулась Луиза. – Откуда же я могла знать, что твой друг окажется изменником? Ты ведь общался с ним куда ближе, чем я. И уверял меня, что он верен тебе, как никто!.. Люди предают сплошь и рядом, милый, тут уж ничего не поделаешь, – перешла она на шёпот, гладя мужа по щеке. – Только мы с тобой вместе навсегда… До конца дней, верно?

– Верно, – выдохнул Карл, притягивая её к себе. – Мне очень повезло с тобой, любимая. Но гораздо больше, чем лерийцы меня волнует этот… Агилар. Как он мог сбежать? Что если ему кто-то помог? Вдруг это твоя Вилма?.. А ты ещё поселила её во дворце!

– Вилма ненавидит и боится церковников, милый. Она никогда бы этого не сделала. И я же говорила, что заставила её связать нас магической клятвой. Вилма попросту не сможет меня предать, даже если и захочет. А иметь под рукой чародейку нам точно не помешает.

– А если Агилара поймают церковники и он им всё расскажет?

– Они ему не поверят, счастье моё. Для всех именно он – убийца кардинала, как ты и объявил официально. Даже Церковь не посмеет обвинить императора в клевете. Тем более что понтификом избрали этого… Гвидо Росси. Говорят, он стар и немощен разве что чуть менее чем был его предшественник. Такой человек точно не захочет впутываться в лишние проблемы.

– Знаешь, он мне снится, – вдруг сказал Карл, глядя мимо Луизы. – Смотрит на меня. Так что хоть сквозь землю проваливайся от его взгляда.

– Кто? Понтифик? Или Агилар?

– Фиенн. Стоит и смотрит, голубоглазая сволочь, как живой. Знаешь, Луиза, а ведь это страшный грех, убийство кардинала… Что если Трое нас за это накажут?

– Глупости, – фыркнула Луиза. – Он сам виноват – лез в мирские дела, что церковнику не положено. А ещё, говорят, и с чародейками спал, и с собственной сестрой. Так что Фиенн сам – страшный грешник. Вот его-то Трое и покарали – нашими руками.

– Думаешь?.. – напряжённо спросил Карл, не замечая, как ладони Луизы поглаживали его плечи.

– Конечно, – уверенно кивнула она. – А на всякий случай, когда война закончится, мы с тобой собор новый построим в столице. Или монастырь… Но лучше собор – и благочестиво, и город украсим. За такой дар нам Церковь ещё сто грехов простит.

– Наверное, ты права, – улыбнулся Карл, немного расслабившись. – Как и всегда, любовь моя.

Принимая неумелые ласки Карла, Луиза старательно изображала наслаждение, протяжно постанывая и царапая ноготками спину жадно навалившегося на неё супруга. Его резкие и торопливые движения не доставляли ей никакого удовольствия. Но зато отличным утешением служила мысль о том, что терпеть Карла оставалось не так уж долго. А ещё – о покорном и потерявшем всякую способность самостоятельно мыслить Альбрехте, который ждал в подземелье.

Чуть позже, раскинувшись на постели рядом с задремавшим супругом, Луиза в который раз сожалела, что не родилась во времена куда более древние и вольные. Будь Луиза представительницей царского дома Соланны – о, с каким наслаждением она оставила бы знатного пленника при себе в качестве раба и постельной игрушки!.. Луиза без всяких зелий вышколила бы его так, что он стал бы видеть смысл жизни в служении ей…

Подавив сладкий вздох, который вырвался из груди, Луиза вспомнила, как недавно Карл приказал узаконить рабство в имперских колониях за океаном. Жаль, что указ касался только ташайцев и тех рабов, которых привозили в Закатные Земли бахмийские корабли. Мидландских же подданных обращать в рабство было запрещено… Но, во всяком случае, Луиза ещё успеет несколько раз посетить в тюремных подземельях своего покорного любовника, прежде, чем ей придётся от него избавиться.

***

Корабль покачивался на волнах – по тёплым и мирным водам Хризолитового моря у побережья западной Эллианы гуляла небольшая рябь. Южная ночь была тёмной и почти абсолютно тихой. Но на палубе появившуюся словно бы из ниоткуда лодку заметили, лишь когда та подплыла почти вплотную. Плеск вёсел выдал бы её гораздо раньше, однако сейчас он слышен не был – судёнышко явно двигалось с помощью магии.

Четыре высокие тёмные фигуры взобрались по сброшенному с корабельного борта трапу с одинаковой ловкостью и быстротой. И согнулись в поклонах перед тем, кто ожидал их прибытия, стоя меж двух наёмников-эдетанцев, один из которых держал в руке закрытую стеклянным колпаком масляную лампу.

– Доброй вам ночи, господин Фиенн, – послышался скрипучий голос того из прибывших, кто вспрыгнул на палубу первым.

– Доброй, Тэрон, – откликнулся Адриан Фиенн, благодушно кивая главе Солнечного Братства. При этом он не преминул окинуть пристальным взглядом спутников Тэрона.

Двое из них ничем особенно не привлекли внимания Адриана. Обычные молодые лерийцы, из тех, что он уже привык видеть в свите лидера мятежников, хорошо вооружённые и носившие одежду любимого членами братства тёмно-зелёного цвета. Третий же резко выделялся на их фоне. Высокий шатен с породистым загорелым лицом, которое не портил даже переломанный в прошлом нос, был одет в короткий ярко-алый бархатный камзол, неприятно напомнивший Адриану мундиры имперских гвардейцев. Такой цвет выглядел настоящим вызовом рядом с теми, кто ненавидел Мидланд всем сердцем. Да и держался этот франт весьма развязно, не побоявшись ответить наглой ухмылкой, когда заметил, что Адриан его разглядывает.

– У тебя пополнение, Тэрон? – спросил властитель Фиорры. – Не представишь?..

– А это Вилли! – Тэрон радостно оскалился, приобнимая того за плечи. – Вильгельм Эццонен. Имперец, но теперь тоже борец за дело вольной Лерии!

– Ясно… И чем же он доказал свою верность?

– Тем, что пока не пытался перерезать мне глотку, – Тэрон хохотнул, и лерийцы охотно поддержали его смешками.

– Весомый аргумент, – хмыкнул Адриан. – Но, думаю, нам не стоит больше попусту терять время. Идём со мной.

Тэрон мгновенно сделался серьёзным, кивнув в ответ и наконец-то выпустив Вилли из цепкой хватки.

Каюта, в которую Адриан привёл гостя, была тесноватой, но оформленной с определённой роскошью. Стенные панели из розовато-лилового палисандра, серебряные светильники и даже пара картин, изображавших вид на залив Шести Святых и красивую рыжеволосую женщину возле миртового дерева – всё напоминало о нелюбви Адриана к аскетичным интерьерам.

– Мне пришлось ждать вашего ответа изрядный срок, – сказал Тэрон, усевшись на узкий диванчик, обитый тёмно-синим бархатом и налив себе в изящный кубок красного вина из стоявшего на столе серебряного кувшина с ручкой в виде изогнувшейся в соблазнительной позе морской девы. – А между тем идёт война и каждый день дорог. Каждый день стоит жизни кому-то из моих людей, которых и без того слишком мало, чтобы противостоять империи!

Адриан нахмурился. Он и так сделал для лерийцев очень многое: и отстаивая их интересы перед Тиррой, и щедро отсыпав золота на организацию восстания. Но Тэрон по-прежнему не стеснялся бросать ему упрёки.

– Я не стану оправдываться, – довольно резко ответил он, усаживаясь напротив Тэрона, по другую сторону небольшого столика, на котором кроме кувшина и кубков стояло ещё и большое блюдо с фруктами. – Но могу обещать тебе, что скоро война закончится. А Жемчужная Лига возьмёт Лерию под свою защиту.

– И не будет настаивать на её присоединении к Эллиане?.. – Тэрон ловко подхватил двумя пальцами правой искалеченной руки кисть зелёного винограда и принялся жадно ощипывать губами крупные ягоды.

– Не будет. Мы можем включить это в условия союзного договора. И единая Эллиана – пока ещё слишком туманная перспектива.

– Зная вас, она может быть весьма близкой. Но меня радует, что вы… по-прежнему верны обязательствам, – чёрные глаза Тэрона хищно блеснули. Он явно намекал на то, что в противном случае туманными бы сделались уже перспективы самого Адриана на хоть сколько-нибудь долгую жизнь.

Но того трудно было запугать. Смерив собеседника не менее выразительным взглядом, он размеренно произнёс:

– Я держу своё слово. А вот угроз не потерплю. Лучше скажи – какого демона ты взял к себе фаворита мидландского императора?.. Тебе давно не делали лишних дырок в шкуре?

– Мне нравится этот парень, – беспечно развёл руками Тэрон. – Он так прямодушно рассказал, что его послали убить этого аккуратного комнатного пёсика, Неллера. И сам явился ко мне с повинной… К тому же, не думайте, что я ему так уж доверяю. Случись бывшему императорскому любимчику показать клыки – я мигом его прикончу!

– Смотри, не заиграйся, – сказал Адриан, беря с блюда мелкий апельсин и принимаясь задумчиво вертеть его в ладонях.

– Не волнуйтесь, у меня на предателей нюх. Я слишком люблю отправлять их в Бездну, чтобы упустить хоть один такой случай, – ответил Тэрон. И, отпив ещё немного вина, почти без перехода продолжил: – Сочувствую вашему горю.

Сказал он это отстранённым тоном, в котором вряд ли можно было уловить хоть какие-то эмоции. Но Адриан и не стал бы требовать от Тэрона большего. Если он сам потерял сына, то лерийский вождь – едва ли не всех, кто был ему близок. Империя методично уничтожала каждого, кого видела рядом со своим лютым врагом. И только сам Висельник раз за разом избегал смерти, находя всё новые поводы для мести Мидланду.

– Вы верите в то, что его убил собственный порученец? – вдруг быстро спросил Тэрон.

– Нет. И ни на мгновение не поверил в эту чушь!.. Видят Трое, я никогда не любил Агилара. Но он скорее бы прыгнул живым в огонь, чем причинил вред Габриэлю. Это дело рук имперцев. Лавиния была абсолютно права, направив флот островитян на Шильдштадт. Пусть она и доставила мне немало хлопот своей атакой и внезапным замужеством… Но, по сути, мне не в чем упрекнуть её.

– Истинная кровь Соланны, верно? – мечтательно прикрыл глаза Тэрон. – Ваша дочь – необыкновенная женщина.

– Да. Я могу лишь благодарить Лавинию за то, что она решилась действовать тогда, когда я медлил.

***

Негромкий гул голосов и слышавшийся тут и там смех заполняли просторный зал, смешиваясь с ненавязчивой весёлой мелодией, которую наигрывали приглашённые на пир музыканты.

Стефан позволил расторопному слуге положить ему ещё жаркого и подлить вина. И почти сразу отпил из бокала приличный глоток, стараясь заглушить неуверенность и смущение. Празднество, устроенное Эррейнами по случаю его приезда, было пышным, а хозяева – любезными. Но Стефан всё равно чувствовал себя в Утонувшем Лесу неуютно.

Ещё когда маленький отряд Чёрного Барса – так успели прозвать младшего из братьев-Кертицев северяне – подъезжал к замку, Стефан почувствовал, как его охватывает страх перед странным местом, о котором ходило множество зловещих слухов. Хотя и постарался не выдать беспокойства своим спутникам. Даже специально приказал свите подъехать к самому берегу таинственного водоёма, давшего имя вотчине Эррейнов.

Несмотря на то, что зима, выдавшаяся суровой и морозной в этом году, ещё и не думала отступать, озеро не сковывал лёд. Его безмятежная гладь, которую разрезали лишь выглядывающие из-под неё макушки елей, казалась точно такой же, как и в разгар лета. А берег на пару десятков шагов от кромки воды покрывала густая изумрудно-зелёная трава.

Стефан всё же рискнул ступить на её мягкий ковёр и с опаской подошёл поближе. Сквозь полупрозрачную толщу он смутно различал разлапистые ветви огромных деревьев. И чем дольше вглядывался, тем больше хотел сделать ещё несколько шагов вперёд. Коснуться воды ладонью, а может – и погрузиться в её волны с головой… Мысль об этом постепенно начала становиться для Стефана вовсе не пугающей, а, напротив – очень привлекательной. Хотя уже через минуту он вздрогнул, недоумевая, откуда она могла появиться в голове. И поспешил прочь от манящей, но смертельной глубины.

А сейчас, расположившись за пиршественном столом рядом с Франческой Эррейн, её высокородный гость думал, что замок вместе со своими обитателями удивил его не меньше, чем загадочное озеро. Стефан рассчитывал, что Утонувший Лес окажется местом диким и мрачным. Но теперь он вряд ли бы согласился с таким утверждением.

Пиршественный зал выглядел просторным и светлым, а фрески на его стенах и потолке, оформленные в пастельных тонах и изображавшие идиллические сценки на фоне садов и парков, напоминали скорее об Эллиане, чем об имперском Севере. Дальняя же стена и вовсе была полностью стеклянной – за ней виднелась пышная зелень и яркие соцветия растений, заполнявших огромную оранжерею.

Белоснежные скатерти с каймой из золотого шитья, уставленные посудой из кориннского стекла и нуашийского фарфора, тоже прекрасно давали знать о богатстве хозяев. А кроме того – об их любви к изысканной обстановке, далёкой от той, что была привычна для неприхотливых северян.

О серьёзных делах на пиру, где гостями, кроме Чёрного Барса и его спутников, оказались съехавшиеся в замок вассалы Эррейнов, не говорили. Стефан полагал, что условия союза ему предстоит обсудить с Франческой завтра. Пока же хозяйка праздника спокойно беседовала с ним о событиях в столице – убийстве архиепископа Эрбургского, беременности императрицы. И прочих подтверждённых и не слишком слухах, в изобилии долетавших до Севера – здесь у многих имелись магические вестники, с помощью которых письма быстро доставлялись на далёкие расстояния.

Когда же за окнами окончательно стемнело, пришло время для танцев и гости охотно потянулись из-за столов в центр зала, где оставалось ещё предостаточно места.

– А вы, господин Кертиц? – чуть лукаво и насмешливо спросила Франческа. – Не присоединитесь к танцующим?.. Вы молоды, вам, должно быть, окажется жаль пропустить такую забаву. Тем более что война делает подобные развлечения редкими.

Стефан, и впрямь, любил танцы. Но он понимал, что сейчас каждый шаг его будет замечен и оценен.

Чего ждала от него госпожа Утонувшего Леса? Что он пригласит составить ему пару её дочь Памелу, весь вечер просидевшую рядом с матерью?.. Но это могло бы быть понято как намёк. А Стефан точно не собирался связывать себя узами брака с симпатичной, хоть и излишне вертлявой девушкой, в которой, как и в младшем из её братьев, было очень мало от мидландки и куда больше – от эллианки.

И поэтому Стефан сказал, поднявшись со своего места и протянув собеседнице руку:

– Разумеется, присоединюсь. Если самая прекрасная из присутствующих здесь дам не откажется составить мне компанию.

– А вы наглый и безбожный льстец, господин Кертиц, – с улыбкой ответила ему она, косясь в сторону сидевшей неподалёку молодой златовласой женщины в очень открытом шёлковом платье цвета морской волны. – Но мне так редко случается проводить время со столь галантными кавалерами… Поэтому я не откажусь, – закончила Франческа, вкладывая свою маленькую ручку в ладонь Стефана.

О своём решении тот не пожалел. Танцевала Франческа хорошо, пожалуй, не всякая юная девушка сумела бы с ней в этом сравниться. Гибкая и быстрая, она ловко скользила рядом со Стефаном и улыбалась ему вполне искренне. Так что празднество, поначалу казавшееся почётному гостю почти зловещим, даже начало доставлять ему удовольствие.

Когда после пира Стефан вернулся в отведённые ему покои, уже стояла глубокая ночь. Он рухнул на широкую постель, лишь стянув камзол и расстегнув рубашку – в покоях было жарко натоплено.

…Проснулся он резко, словно бы разбуженный шумом. И сразу же почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Кое-как продрав не желающие разлепляться глаза, Стефан сначала увидел на столике у кровати зажжённую свечу в медном подсвечнике. А уже потом заметил человека, сидевшего в кресле чуть поодаль.

Когда Стефан понял, кто именно находится всего в паре шагов от него, он с трудом удержался от вопля. И тут же принялся неуклюже отползать к стене прямо по кровати, бормоча молитву и выставив перед собой руку с серебряной звездой Троих, которая висела у него на шее.

– Ну надо же, – послышался из кресла ехидный голос. – А почему вы не просите защиты у Тшиена?.. В вашем случае это было бы куда уместнее.

– Сгинь! Рассыпься! – Стефан отлично понимал, как жалко сейчас выглядит. Но удержаться от криков не мог. – Т-ты же мёртв!..

– Жив я, жив, – усмехнулся Ислейв Ньял, поднявшись с кресла и отчего-то пошатнувшись при этом. – Прекращайте истерику, господин Кертиц. Я не хочу потом каяться перед императрицей Гретхен в том, что напугал её родственника до смерти.

При упоминании Гретхен Стефан затрясся ещё сильнее, и в зелёных глазах Ислейва промелькнула тревога.

– Да как же мне доказать вам, что я не мертвец? – пробормотал тот. – А, ладно… Вот, может, хоть это будет убедительным?

Он быстро расстегнул свой дублет, а потом, распустив шнуровку, распахнул рубашку. Стало видно, что грудь и живот Ислейва испещряют неровные линии свежих шрамов.

– Это… В-вы… – почти простонал Стефан, но всё-таки начал подползать обратно к краю постели.

– Да, я, как вы, наверное, слышали попал под одно забавное заклятие. Но меня подлечили. И, знаете… Давайте-ка я лучше сяду, а то что-то голова кружится… Душно тут, – после этих слов Ислейв проковылял обратно к креслу и фактически рухнул в него, прислонив голову к спинке и закрыв глаза.

Спустя несколько мгновений Стефан решился встать и подойти к незваному гостю поближе.

– Господин Ньял, – неуверенно окликнул он того. – Господин Ньял, вам плохо?

– Лучше не бывает, – буркнул Ислейв, распахнув свои кошачьи глаза, которые сейчас выглядели потускневшими и совсем больными. – Ну, теперь-то вы верите, что я не мстительный призрак?