Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
========== Пролог ==========
На империю опустилось жаркое лето – почти невыносимое в ставшей пыльной и душной столице, но казавшееся куда более приятным вдали от стен города. Таким оно было во Флидерхофе – одной из загородных резиденций императорской семьи, где хватало тенистых аллей и увитых цветущими лианами беседок, подходящих для того, чтобы скрываться от обжигающих солнечных лучей.
Но тем двоим, что сейчас занимали спальню в одном из флигелей летнего императорского дворца, кажется, было совершенно безразлично, что царит снаружи их приюта – адский зной или лютая стужа. Их захватила в плен стихия иного рода.
Два тела сплетались на шёлковых простынях: женское – стройное, но, пожалуй, не худощавое, с нежной фарфорово-бледной кожей и приятными округлостями в предусмотренных природой местах; мужское – куда как более загорелое, довольно крепкое, но не потерявшее ещё полностью мальчишеской угловатости.
Длинные чёрные волосы женщины разметались по подушке, окружая её раскрасневшееся лицо тёмным ореолом, маленький алый рот был слегка приоткрыт. А глаза с расширенными от страсти зрачками… о, глаза вдовствующей ныне императрицы Луизы столичные поэты недаром сравнивали то с грозовым облаком, то с морской пучиной во время шторма – тёмно-синие, с сероватым отливом, они невольно притягивали внимание окружающих. По мнению придворных ценителей женской красоты, этот завораживающий взгляд вполне искупал некоторую неправильность черт лица избранницы престарелого властителя Мидланда – Хайнриха, и делал её подлинным украшением императорского двора.
Во всяком случае, племянник императора, принц Карл, понял, что утонул в этом «штормовом» взгляде, как только молодая вдова его безвременно почившего дядюшки обратила на юношу внимание. И ради обладательницы этого взгляда принц пошёл очень на многое, на что бы не осмелился раньше.
Прорычав что-то нечленораздельное, Карл через секунду скатился со своей распластавшейся на постели любовницы, которая и не думала скрывать наслаждения, чередуя протяжные стоны с ласковыми вариантами имени возлюбленного.
Пару минут двое лежали порознь на широком ложе, немного опустошённые своей, теперь уже удовлетворённой, страстью. Луиза не выдержала первой, подползла к принцу, путаясь в шелках, и вновь прильнула к любовнику, запустив ладонь в его светлые с рыжиной волосы.
– Моя… – хрипло прошептал Карл. – Моя императрица, единственная настоящая императрица Мидланда!.. Ты великолепна… Ты будешь великолепна на троне… вновь. Непременно будешь, осталось недолго!
– Т-ш-ш, – ловкие горячие пальчики коснулись лица Карла, очертили линию его тонких губ. – Ещё слишком рано так уверенно говорить об этом. Не спугни удачу, глупый мальчишка. У блёклой курицы Гретхен и её муженька Альбрехта, увы, слишком много сторонников. Слухи, которые распускают мои люди об Альбрехте, несколько подпортили репутацию этого «святого», но, к сожалению, его всё ещё слишком любят в армии за былые победы.
– Наш план не может не сработать! – пылко возразил Карл.
– О, дорогой, я тоже в это верю – ведь в противном случае наша судьба будет очень печальна, не так ли? – сладко пропела Луиза. – Надеюсь, ты не ошибаешься, и дворцовая гвардия выполнит все указания, как должно, иначе всё пойдёт прахом.
– Вильгельм заверил меня, что всё будет исполнено в точности, а кому ручаться за гвардию, как не её капитану? Вот только я не уверен в одной вещи. Луиза, неужели обязательно убивать Альбрехта? Я понимаю, он – сволочь, но… Возможно справедливый суд, а после него – тюремное заключение или даже казнь были бы более уместны. Стоит ли начинать правление с беззакония?
– Вот как. Милый мой, ты что – струсил? – зашипев словно рассерженная змея, Луиза нависла над Карлом, вцепляясь в его плечи своими острыми ноготками. – Смерть! Только она – это то, чего заслуживает мерзавец. Он – страшный человек, ты не представляешь, насколько страшный. Оставь его в живых – и он непременно выйдет сухим из воды, а после не упустит случая уничтожить нас обоих. И потом, – голос Луизы приобрёл тщательно выверенные жалобные нотки. – Карл, любовь моя, неужели ты не покараешь человека, который обошёлся со мной так жестоко, так бесчестно?
– Ладно. Должно быть, ты права, и Альбрехт заслужил свою будущую участь. Ну, иди же ко мне, милая, – Карл вновь заключил в объятья не слишком противившуюся этому возлюбленную. – Во всяком случае, ты обещала, что Гретхен будет в безопасности.
– Разумеется. Кому нужна эта жёваная моль, твоя кузина? После того, как Гретхен подпишет отречение от престола, её попросту сошлют в одно из отдалённых поместий, – спокойно сказала Луиза, про себя добавив: «А смерть от магии или яда бывает неотличимой от естественной – никто и не удивится, что молодая изгнанница зачахла в тоске по умершему мужу».
Ветерок ворвался в духоту спальни, взметнул лёгкую штору и сдвинул створку полуоткрытого окна. Посвежело, и в летнем воздухе отчётливо ощущалась влага. Тишину полупустынного загородного дворца нарушил близкий раскат грома, и Луиза крепче обняла Карла.
– Будет гроза. Может быть, даже ураган, – прошептала она. – Но с тобой, любимый, мне ничего не страшно – ни стихии, ни люди. Ты – мой лучший защитник, самый сильный и верный… каким великим императором ты станешь однажды!..
«Будь ты проклят, Альбрехт Кертиц, верный муж хайнриховой дочурки, – думала Луиза, умело отвечая на жадные поцелуи своего любовника. – Будь ты проклят тысячу раз и гори вечно в неугасимом огне, хотя бы потому, что в моей постели сейчас не ты, а этот слюнявый и сопящий щенок. Но даже щенок сгодится в качестве орудия мести, раз уж он принадлежит к императорской династии. Ты поймёшь, безупречный герой, что крупно ошибся, отвергнув меня».
***
Гретхен, юная императрица Мидланда, проснулась от шума дождя – к середине ночи тот успел превратиться в настоящий ливень, барабанящий по подоконникам и водостокам.
Решив, что всё равно не сумеет сразу заснуть снова, Гретхен накинула пеньюар поверх своей длинной, богато отделанной кружевами ночной рубашки и подошла к окну, возле которого надолго замерла. Гретхен смотрела на мощные водяные потоки, низвергавшиеся с крыши дворца, и редкие росчерки молний, глубоко погружённая в свои мысли, так что неожиданно раздавшийся позади голос на мгновение испугал её:
– Почему ты не спишь?
Гретхен обернулась, и на лице её тут же возникла улыбка. В тусклом свете ночника, едва освещавшего спальные покои, перед Гретхен стоял Альбрехт – её муж, соратник в государственных делах и… любимый человек?
Выходя замуж за эрцгерцога Кертица, согласно воле своего венценосного отца, Гретхен надеялась в этом браке обрести хотя бы взаимное с супругом уважение, раз уж ей, подобно большинству девушек из знатных семей, не суждено было заключить брачный союз по любви. Но судьбе оказалось угодно сделать Гретхен нежданный подарок. Поначалу опасаясь своего мужа, о грозном характере которого при императорском дворе ходило немало слухов, она постепенно прониклась к нему искренним чувством. Ещё большей удачей можно было считать то, что чувство оказалось взаимным.
Сейчас Альбрехт смотрел на свою юную супругу с беспокойством и едва уловимой нежностью. В отличие от Гретхен, её муж ещё явно не ложился спать – он был полностью одет, и серебряное шитьё на его чёрном камзоле поблёскивало в полумраке. Альбрехт всегда предпочитал в одежде тёмные и неброские цвета. Это приводило в недоумение предпочитавших яркие наряды столичных модников, зато неплохо сочеталось с его суровой внешностью – резкими чертами лица, пронзительным взглядом серо-стальных глаз и по-военному короткой стрижкой тёмно-русых волос.
Рядом с высоким и сильным мужем, миниатюрная Гретхен казалась ещё более хрупкой. Её простоватое бледное личико с большими светло-карими глазами и слегка вздёрнутым носом не поражало яркой красотой, но имело свою прелесть.
– Меня разбудил дождь, – всё с той же улыбкой ответила мужу Гретхен. – А ты опять был занят делами, которые не мог переложить на кого-то из служащих? – немного смущённо спросила она.
– Всего лишь одно небольшое совещание, которое нельзя было провести в другое время, – поморщился Альбрехт. Ему явно не хотелось развивать эту тему. – Со смерти твоего отца страна переживает не самые простые времена – впрочем, ты и сама всё знаешь. После смены монарха всегда находятся силы, готовые испытать новую власть на прочность. Но ничего, мы сумеем убедить их не слишком испытывать наше терпение. Вместе, – рука Альбрехта осторожно поправила локон цвета светлого золота, упавший на лицо его жены. – А сейчас лучше ступай в кровать – до рассвета ещё далеко. Я присоединюсь к тебе, только переоденусь.
Гретхен кивнула и потупила глаза, слегка покраснев. Альбрехт невольно усмехнулся – его всегда забавляло, что супруга, такая отзывчивая к его ласкам и отнюдь не холодная в постели, в то же время отчаянно смущается любых упоминаний этой стороны их жизни в разговоре. Такой вот нежный анемон из императорского сада, что поделаешь. Хотя Альбрехту, прежде имевшему дело с куда как более раскованными дамами, такая стыдливость и была непривычна, даже эта черта Гретхен теперь вызывала какую-то особенную нежность.
Да, эта девочка, которую он поначалу принял всего лишь как часть долга перед Мидландом и своим старым другом, сумела прочно занять место в его сердце. Казалось бы, Альбрехт, ну чего ещё тебе желать, если вся империя и любимая женщина в придачу оказались в твоих руках? Но почему тогда чутьё, позволявшее раз за разом избегать смертельных ловушек на войне, упрямо сигналит о приближении беды?..
========== Глава 1. Тонкие спутанные нити ==========
Гретхен вышивала нарциссы – предметом её трудов служило панно, изображавшее поляну с нежными весенними цветами. Когда Гретхен склонилась над корзинкой с множеством катушек, пара из сидевших вокруг императрицы особ тут же предложили свою помощь в выборе тона ниток.
Живо включившись в обсуждение того, подходит ли для вышивки бутонов оттенок «зрелый лимон» или же здесь будет более уместно «рассветное золото», Гретхен в то же время окинула быстрым взглядом собравшихся в Коралловой гостиной придворных дам. Некоторые из них были полностью увлечены собственным рукоделием, пара совсем юных фрейлин чуть слышно хихикала, о чём-то перешёптываясь. Большинство же едва ли не прожигало взглядами свою повелительницу, следя за каждым её движением.
«Как грифы-падальщики, следящие за последними минутами жизни своего будущего обеда, про которых рассказывал Альбрехт», – подумала Гретхен, мило улыбаясь одной из своих собеседниц.
На самом деле юная представительница императорской династии Вельфов никогда не испытывала особенной любви к вышиванию. Однако, рукоделие в компании сверстниц под бдительным надзором какой-нибудь пожилой дуэньи считалось непременной частью повседневных занятий юной мидландской дворянки – пусть даже для самой Гретхен теперь такое времяпрепровождение чередовалось с приёмом иноземных посланников и правительственными совещаниями. А кроме того, это был весьма удобный повод для наблюдения за собственными придворными дамами. Упускать из виду этих создательниц стремительно распространяющихся слухов и тайных альянсов против очередной неугодной им персоны было бы чревато.
Нужный оттенок для вышивки наконец-то был выбран и одобрен присутствующими, но вот беда – катушка этого цвета в корзинке для рукоделия, принадлежавшей Гретхен, частично размоталась и нитки спутались.
– О, какая жалость, – протянула одна из присутствующих фрейлин, суетливая брюнетка с высоким голосом. – Одолжить вам мои, ваше величество? У меня тоже есть «рассветное золото».
– Благодарю, но не стоит, – отказалась Гретхен. – Думаю, я сумею потратить немного времени, чтобы распутать их. В конце концов, терпение – одна из главных добродетелей женщины, не так ли, дамы?
– Разумеется, – пискнула брюнетка, явно сожалея, что ей не удалось оказать императрице пусть и такую мелкую, но услугу.
– Терпение и бережливость, – прогудела одна из дам – пожилая и полная супруга мидландского министра торговли. – Её величество, как всегда, совершенно правы! А вот я слышала, что наша достопочтенная вдовствующая императрица сегодня опять прибыла в столицу, чтобы заказать ещё несколько траурных платьев в ателье госпожи Триаль. Мы все, конечно, глубоко соболезнуем горю императрицы Луизы – это ведь и наше общее горе тоже, но разве траур не предполагает скромность?
Гретхен с трудом скрыла довольную улыбку – жене министра нужен был только повод, чтобы начать делиться сплетнями обо всех и вся, а для самой девушки информация о Луизе точно не казалась лишней.
***
Чёрный ход особняка кардинала Габриэля Фиенна выходил в неприметный переулок на задворках респектабельного, но далеко не самого престижного района Эрбурга. В это время, незадолго до полудня, здесь было совершенно пустынно, и двое молодых людей в тёмных плащах подошли ко входу в кардинальское жилище, не замеченные никем из местных обитателей.
– Вы всё ещё уверены, что хотите пойти на встречу без меня, ваше высочество? – спросил своего спутника один из них, высокий шатен с явно переломанным когда-то носом.
– Вилли, Фиенн всё равно будет говорить только со мной одним. Хочешь торчать в холле, наподобие верного лакея? Хорошее занятие для капитана дворцовой гвардии, ничего не скажешь. Что тебя так беспокоит? Боишься, кардинал меня прирежет потихоньку?
– Мне вообще-то по должности положено беспокоиться, когда принц монаршего дома шляется по нашей любимой столице без подобающей свиты и охраны, – не слишком почтительно возразил Вильгельм Эццонен своему титулованному другу. – А насчёт церковников я вам уже всё высказывал, не время и не место это повторять. Ладно, подожду вас поблизости, но если задержитесь у Фиенна чересчур надолго, я вернусь сюда со своими ребятами. Мне давно хочется посмотреть, как гвардия распотрошит эту пропахшую ладаном нору.
Карл в ответ покачал головой, понимая, что последняя фраза – всего лишь очередной пример пустого бахвальства Вилли. Даже у отчаянного капитана гвардии пока что хватало ума не злить Церковь – идиотом он не был и понимал – связываться с силой, властвующей над душой каждого из почитателей Создателя и Двоих, себе дороже.
Проводив взглядом скрывшегося в боковом проулке друга, Карл со вздохом взялся за дверной молоток в форме головы гончей. На самом деле, Карл побаивался встречи с хитроумным Фиенном, о котором говорили, что тот способен догадываться о потаённых мыслях собеседников не хуже телепатов из Академии Света. Но кардинал, прежде не ладивший с императором Хайнрихом, а теперь – и с Альбрехтом, мог стать ценным союзником, так что отступать сейчас было бы глупо.
***
Альбрехт Кертиц, принц-консорт и второе лицо в государственной иерархии Мидланда, подумал, что если ему и встречался враг более коварный, чем почитатели змееголового бога – ташайцы, постоянно нападавшие на мидландские заморские колонии, то это, определённо, имперские бюрократы. Битый час пытавшийся продраться сквозь замысловатые выражения, в которых наместник одной из восточных провинций обосновывал ничтожно малую сумму собранных налогов, Альбрехт, наконец, отложил злополучный документ и спросил:
– До обеда ещё есть что-то срочное?
– Посланник Лутеции опять добивался аудиенции у её величества, вы просили об этом докладывать, – ответил его секретарь Ланзо Рауш – немолодой мужчина, полноватый и невысокого роста.
– Велишь отказать ему во встрече, – приказал Альбрехт. – Можно сослаться на слишком плотное расписание императрицы. Я уверен – посланник будет два часа распинаться на тему того, что мы должны возвратить Лутеции Лерийский полуостров, и отнимет у Гретхен кучу времени впустую.
– Кроме того, министр финансов просил о личной встрече с вами, ваше высочество.
– Скажи, что буду ждать его сегодня вечером, около шести часов. Министр не сказал, зачем я ему понадобился?
– Нет, но, думаю, он опять будет просить вас о сокращении расходов, – сказал Рауш. – Господину Баттену не слишком нравятся ваши с её величеством планы переустройства столицы и, в общем-то, его можно понять. Есть ведь и более срочные нужды, – Рауш служил секретарём – изначально у отца Альбрехта – уже не один десяток лет. Поэтому, несмотря на свою не слишком высокую должность, он успел приобрести солидный опыт в том, что касалось придворных интриг и государственных дел. Альбрехт это понимал и не мешал своему верному слуге высказывать мнение по разным вопросам.
– Если учесть, в каком ужасном состоянии наш город находится в последнее время, это дело тоже можно назвать срочным, – пожал плечами Альбрехт и резво вскочил из-за стола, радуясь случаю оторваться от бумаг. – Смотри, – указал он на висевшую рядом с массивным книжным шкафом большую карту, в центре которой отчётливо вырисовывались очертания Мидланда. – Это – наша империя, величайшее, не побоюсь такого слова, государство цивилизованного мира, от границы с юттскими княжествами на севере до Иррейских гор на юге. А столица у неё, – тут Кертиц поморщился, – напоминает стойбище степных кочевников с кривыми узкими улочками и непролазной грязью на них. Я уж не говорю про Крысиный Городок – жуткие ведь трущобы, а там живёт чуть ли не четверть горожан. Так что министру придётся смириться с нашими планами. Ну, на этом закончим с делами?
Торопился Альбрехт ещё и потому, что за обедом рассчитывал увидеть жену. Когда утром он проснулся, над крышами, виднеющимися из окна спальни, начинала разгораться ранняя летняя заря. Гретхен ещё безмятежно спала, свернувшись клубочком на широкой постели – лишь узкая ступня выглядывала из-под пухового одеяла.
Глядя на эту маленькую розовую ножку, супруг императрицы подумал о том, не стоит ли ему задержаться, чтобы разбудить любимую поцелуем, но с сожалением отказался от этой мысли – если Гретхен проснётся, поцелуями у них дело не ограничится, и тогда на совет в военном министерстве он точно опоздает.
– Есть ещё кое-что, ваше высочество, – прервал приятные размышления своего господина Рауш. – Думаю, вам лучше увидеть это своими глазами, – на стол к Альбрехту лёг листок дешёвой желтой бумаги.
На бумажке размером чуть больше мужской ладони был запечатлён чёрно-белый рисунок – видимо, сделанный карандашом, а потом скопированный с помощью магии во множестве экземпляров. Таким способом среди небогатых горожан расходились самые разные изображения – от «чудодейственных» ликов святых до непристойных картинок.
Но вот сюжет, представший перед Альбрехтом, был совсем иным. На бумаге неизвестный художник изобразил повозку, в которую вместо лошади была запряжена светловолосая женщина в пышном платье, а вожжи при этом держал довольно улыбающийся мужчина в чёрном камзоле. Хотя рисунок и казался примитивным, сходство его персонажей с императрицей и самим Альбрехтом было очевидным. Кроме того, на повозке имелась надпись «Мидланд» и красовался имперский герб – алый орёл на золотом фоне.
– Бездна и все её демоны! – высказал своё отношение к увиденному Альбрехт. – Что это за дрянь?
– Такие… изображения городская стража обнаружила в бедных кварталах. Правда, поймать тех, кто их распространяет, не удалось, – удовлетворил его любопытство секретарь. – Там, на обратной стороне листа ещё и воззвание имеется.
Альбрехт быстро пробежал глазами текст, призывавший подданных империи «открыть глаза» на то, что «ныне императрица Гретхен лишь послушное орудие в руках бесчестного мужа», который расхищает мидландскую казну и притесняет «людей истинно верных империи». Воззвание оказалось коротким и малосодержательным – основного эффекта предполагалось достичь с помощью картинки, так как грамотных людей даже среди столичных жителей было немного.
– Императрице уже доложили? – сухо спросил Альбрехт.
– Нет, насколько мне известно, её величество ничего не знает.
– Тогда я сам ей всё сообщу, – сказал Альбрехт, аккуратно складывая мятый листок. – И, надеюсь, пойманные при распространении этой клеветы будут отправлены на каторгу за оскорбление монархии.
***
Эмма Триаль вполне могла гордиться успехом своего дела – ателье этой деятельной уроженки Лутеции пользовалось огромной популярностью у знатных дам мидландской столицы. Портнихи, работавшие на госпожу Триаль, искусно шили повседневные и вечерние наряды самых модных фасонов, но не только это привлекало в ателье столь обширную клиентуру.
Предприимчивая лутецийка устроила в своём заведении особые комнаты, где её знатные клиентки, под предлогом выбора ткани для платья или примерки нарядов, могли тайно встречаться с нужными им людьми. Иногда это были нетерпеливые любовники, которым препятствовали ревнивые мужья или строгие родственники; частенько – ростовщики, которые охотно выручали средствами излишне расточительных дам – под залог родовых земель или фамильных драгоценностей; и, разумеется, соратники по интригам и заговорам самого разнообразного масштаба.
Но сейчас даже повидавшая очень многое Эмма невольно трепетала, провожая очередную клиентку в одну из укромных комнаток – далеко не каждый день хозяйке ателье приходилось принимать столь важную посетительницу, как вдовствующая императрица, а ведь ту уже ожидала другая особа, к которой госпожа Триаль испытывала не меньшее почтение…
Небрежным жестом велев Эмме удалиться, Луиза вошла в указанное ей помещение – небольшое и лишённое окон, зато ярко освещённое парой канделябров со свечами из дорогого белого воска.
– Вы пунктуальны, что радует, – сказала Луизе сидевшая на обитом аляповатой цветастой тканью диванчике женщина, даже и не подумав встать в присутствии члена императорской семьи.
– Я ценю время полезных мне людей, – негромко произнесла Луиза, усаживаясь по другую сторону круглого столика и чуть искоса глядя на собеседницу. Та ответила прямым, слегка насмешливым взглядом тёмных глаз, угольями горевших на загорелом лице с мелкими чертами и острым подбородком. Вилма Мейер, чародейка Стихийного Ковена и правая рука его нынешнего главы – Сигеберта Адденса, хоть и не обладала положением столь высоким, как сама императрица, редко смущалась в обществе властьимущих.
– Чудесно, – мурлыкнула Вилма. – Значит, вы не станете возражать, если я сразу перейду к делу. Сигеберт принимает ваше предложение – мы согласны поспособствовать восшествию на престол Карла Вельфа. Наши условия прежние – передать в подчинение Ковену Академию Света, позволить магам владеть земельными угодьями в границах империи, вернуть законность тем областям Искусства, которые были признаны чёрным колдовством и запрещены Церковью при кардинале Лоренце.
– Карл согласен на эти условия, – кивнула в ответ Луиза, впервые задумываясь, что, кажется, её юный любовник, стремясь побыстрее занять вожделенный трон, наобещал слишком много всего и всем – магам, Церкви, южным семействам знати и торговцам западного побережья. Впрочем, с высоты мидландского престола эти проблемы будут смотреться совсем иначе… а пока что этот престол ещё нужно занять.
– Тогда и Ковен будет верен принятым обязательствам, – Вилма решительно тряхнула головой, откидывая за спину свои длинные волосы – кудрявую пышную гриву, в которой смешались оттенки тёмной меди и красноватого золота. – Послезавтра, перед закатом наши люди подожгут Крысиный Городок. Трущобы хорошо горят, а их обитателей мы убедим, что это сделано по приказу нелюбезного вашему величеству принца-консорта. Испуганная толпа в подобное охотно верит – стоит с помощью магии внушить такую мысль паре десятков, как они разнесут известие остальным. Чернь взбесится и пойдёт требовать ответа от властей. Разумеется, городская стража и столичный гарнизон уймут толпу довольно скоро, но бунт и пожар отвлекут внимание от императорского дворца. Там уже – ваше дело, чтобы всё прошло как по маслу. У меня есть лишь один вопрос к вам, ваше величество.
– Задайте же его, – предложила Луиза, хотя и не похоже было, чтобы госпожа Мейер нуждалась в разрешении.
– Погода сейчас стоит очень жаркая, а в Эрбурге хватает деревянных строений – не только в трущобах. Жертв будет много, а что касается наших людей – они, конечно, попытаются сдерживать огонь, но с сильным пламенем даже магия не всегда может справиться. Вы уверены, что оно того стоит?
– Центр столицы в любом случае не сгорит, здесь всё каменное, – отмахнулась Луиза. – А в остальном… лучше уж править на пепелище, чем вовсе не править.
– Дело ваше, – пожала плечами Вилма. – Я всего лишь предупредила.
– Значит, решено, – в голосе Луизы послышалось удовлетворение. – Но, прежде чем мы расстанемся, Вилма, у меня будет к вам ещё один вопрос. Личного характера.
***
«До чего же длинным может быть день, когда проводишь его не с теми, с кем хочется», – подумала Гретхен, аккуратно нарезая на кусочки жаркое в своей тарелке. Сейчас муж был рядом с ней, но по-настоящему поговорить с ним всё равно не удастся – при императорском обеде присутствовало множество придворных, надеющихся, что по завершении трапезы императрица сможет уделить им толику внимания.
По просторному залу столовой, с его огромными окнами, выходившими в дворцовый парк, позолоченными люстрами на множество свечей и многоцветными росписями на потолке и стенах, сюжетами для которых служили сценки из древнемидландской мифологии, то и дело сновала расторопная прислуга. Обедающие придворные переговаривались между собой, каждый в отдельности, негромко, но в итоге гул стоял такой, что у Гретхен от него начинала болеть голова.
– Ваша светлость, вы не находите, что супруг её величества сегодня выглядит каким-то чересчур суровым? – граф Эберт отставил в сторону бокал с вином, обращаясь к своему соседу за столом – герцогу Вильбеку. – Возможно, вы, как лицо, близкое к императорской семье, в курсе, что могло бы…
– Чушь, – Мориц Вильбек – пожилой худощавый мужчина, отнюдь не утративший в солидном возрасте энергичности, не собирался быть слишком сдержанным в высказываниях. – Кертиц вечно выглядит, как угрюмый солдафон, чему тут удивляться? – Морица, приходившегося дядей вдовствующей императрице Луизе, настроение Альбрехта интересовало не слишком. Он не ждал от мужа Гретхен ничего хорошего после того, как тот помешал ему воспользоваться имперской казной в личных целях, недвусмысленно намекнув, что следующее такое поползновение закончится для Морица если и не тюрьмой, то уж высылкой из столицы – точно.
– Наш глубокочтимый император Хайнрих, увы, совершил большую ошибку, избрав в мужья своей дочери этого выходца из северной знати, – продолжил развивать мысль Мориц. – Северяне так и остались грубыми варварами, не имеющими никакого представления о правилах приличия. Кертиц уже настроил против себя многих достойных людей.
– Как жаль, что императрица Луиза не успела подарить императору наследника, – изображая сожаление, вздохнул Эберт. – Но если – упаси Создатель – её величество оставит наш мир бездетной, трон перейдёт к молодому Карлу. Я слышал, это очень скромный юноша, охотно прислушивающийся к мудрым советам…
– Пока это маловероятно, учитывая возраст императрицы Гретхен и её, как говорят, весьма тёплые отношения с супругом, – Мориц резко оборвал разговор, зашедший в слишком уж опасное русло. Про себя же Вильбек подумал, что речи графа оказались удивительно близки к его собственным мыслям.
***
– Какая мерзость, – сказала Гретхен, разглядывая показанную ей Альбрехтом карикатуру. – И люди в это верят?
После обеда императрице всё же удалось ускользнуть от назойливых просителей, и они с мужем остались наедине в маленьком личном кабинете Гретхен.
– Люди и в драконов верят, хоть никогда их не видели, – хмыкнул Альбрехт, осторожно забирая у растерянной супруги листовку. – Только вот хотелось бы понять, кому понадобилось распространять такую чушь?.. Прости, я не хотел тебя огорчать, но ты должна знать об этом.
– Я понимаю, – поддавшись секундному порыву, Гретхен прильнула к широкой груди мужа. Он, кажется, этому не слишком удивился, охотно заключив любимую в объятья.
Светлые волосы Гретхен, сегодня собранные в простой узел, скреплённый декоративными шпильками, пахли вербеной и ещё какими-то цветами. Сквозь тонкое платье из неброского серого шёлка, надетое императрицей по случаю жаркой погоды, Альбрехт прекрасно чувствовал тепло изящного тела жены, и это вызывало вполне определённые желания.
Наклонившись к любимой, Альбрехт коснулся своими губами губ Гретхен, которая отвечала на поцелуй сначала робко, а потом – со всё большим увлечением. Пальцы Альбрехта уже ловко распускали шнуровку на спине платья императрицы, когда та вдруг протестующе упёрлась маленькой ладонью в грудь возлюбленного.
– Что случилось? – непонимающе спросил Альбрехт, всматриваясь в лицо жены. – Если не хочешь, я перестану. Помнишь, я обещал, что ни к чему не стану тебя принуждать? Но что-то не похоже, чтоб ты была слишком против, – усмехнулся он, глядя во влажно блестевшие глаза Гретхен.
– Сюда вполне могут войти, – возмущённо и слегка хрипловато выдохнула та. – Застанут нас!
– Ах, вот оно что, – улыбка Альбрехта сделалась шире, и он одним движением оказался возле двери кабинета, защёлкнув у той замок. – Теперь не застанут, – сказал он, вернувшись и продолжив своё успешное сражение со шнуровкой платья.
– Не на… столе, – в перерывах между поцелуями заявила уже совершенно пунцовая Гретхен, кивком головы указывая на бюро из красного дерева, на которое её усадил Альбрехт. – Тут мои бумаги, им будет… конец! Там кушетка есть, – ткнула пальцем она в дальний угол комнаты.
– Моя практичная девочка, – довольно сказал Альбрехт, перебираясь вместе со своей драгоценной ношей на узкое и не слишком удобное ложе, обитое бежевым атласом.
Когда длинный подол платья Гретхен был задран, слегка мазанув свою хозяйку по лицу, та успела подумать, что мода на множество накрахмаленных нижних юбок очень вовремя закончилась в прошлом сезоне, так как они сейчас пришлись бы совсем некстати. Последними же связными соображениями Альбрехта были мысли о том, что бёдра у Гретхен всё-таки восхитительно гладкие и горячие. Чем выше – тем горячее.
========== Глава 2. Игроки и пешки ==========
Лейтенант дворцовой гвардии Гюнтер Зальм встал навытяжку, заметив приближающуюся к нему монаршую чету. Властительница Мидланда оживлённо говорила со своим мужем. Альбрехт слушал, слегка склонив голову, потом аккуратно поправил шпильку, выбившуюся из причёски Гретхен, и жена что-то быстро шепнула ему на ухо, шутливо погрозив пальцем. Пройдя рядом с Гюнтером, супруги благосклонно покивали тому, а императрица одарила его улыбкой.
