Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)
– Верю.
– Отлично, хоть что-то. Тогда объясните мне, господин Кертиц… Какого дьявола вы заключили сделку с тёмным созданием?!
– Откуда вы знаете?!
– А просто в Утонувшем Лесу совершенно замечательные купальни. С горячей водой, мозаиками на стенах, мраморными бассейнами… И занятными окошками, которых не заметишь изнутри, но через которые всё замечательно видно. Так что я прекрасно знаю, какой знак имеется у вас на руке.
– Вы ненормальный!.. – испуганно и зло воскликнул Стефан. И невольно схватился за правое предплечье. Проступивший там после ритуала Черисы рисунок в виде трёх сплетённых змей словно бы обожгло огнём. – И это не ваше дело!
– Но это не понравилось бы вашему брату.
– Мой брат нас предал!
– Я имею ввиду не Бернхарда Кертица, по которому, несомненно, плачет виселица. Я говорю об Альбрехте.
– Какая разница, что не понравилось бы Альбрехту!.. Он мёртв!
– Он жив. Или, во всяком случае, точно не погиб в Ольховой Лощине, как вы, должно быть, считаете.
– Что?!
– Лучше тоже присядьте, господин Кертиц. Разговор у нас выйдет долгим.
========== Глава 41. Безумцы ==========
Распростёртое на постели девичье тело казалось изящным, словно статуэтка из слоновой кости. Тонкие запястья, узкие щиколотки, золотисто-нежная кожа – такая светлая, какая только может быть у эдетанки. Маленькая грудь – часто вздымавшаяся, покрытая бисеринками пота. Чёрные длинные кудри, разметавшиеся по атласу тёмно-красного покрывала. И широко распахнутые блестящие глаза. Огромные, наполненные страхом до предела. До потери всякого чувства и выражения.
Вилму, любовавшуюся сейчас лежащей перед ней беззащитной адепткой, обуревали самые противоречивые чувства. В глубине души эту хрупкость хотелось ласкать и лелеять. Но куда сильнее в груди клокотало её раздавить, смять, оставить на шёлке кожи яркие болезненные отметины.
Вилма была сильна: куда сильнее этой совсем недавно начавшей обучение девчонки. Вилма была могущественна: только шаг отделял её от верховной власти в Стихийном Ковене.
Но её пальцам, загрубевшим от изготовления зелий и снадобий, никогда было не стать такими совершенно вылепленными и чуткими. Мелким чертам загорелого лица – столь правильными, как у Эулалии Осорио, дочери одной из знатнейших эдетанских семей, на своё несчастье родившейся с магическим даром. Манерам – насколько идеальными, а осанке – горделивой…
Всё это не только влекло Вилму к юной ученице Сигеберта Адденса, но и вызывало жгучую зависть. Желание обладать и, обладая, медленно уничтожать ту, что оказалась столь совершенна. И так похожа на Каэтану – умную, благородную, прекрасную Каэтану. Ту, которая в отличие от этой надменной девчонки никогда не ставила себя выше неё. Которая единственная была всегда добра к своей любимой подруге. И которая умерла, закиданная камнями взбесившейся толпой в Граннаре.
В то время как девчонка Осорио, в сотню раз меньше этого достойная, жила и, кажется, даже лелеяла какие-то собственные честолюбивые планы. Недаром же она была так покорна и услужлива, несмотря на свою спесивую, как у всех эдетанских аристократов, натуру… Вот только Вилма сумеет доказать, что и у выносливости желанной и мерзкой адептки есть предел. Доказать очень долгим, болезненным и несомненно смертельным для той способом.
Но сделает это не раньше, чем пресытится играми с Эулалией. Иначе подобное вышло бы слишком мучительным для Вилмы.
Ведь боль и страх живой игрушки были так сладки для неё. Чересчур сладки, чтобы тело Вилмы не прошивала мучительно-прекрасная дрожь предвкушения при одном только взгляде в сторону Эулалии. Слишком притягательны, чтобы сохранять осторожность.
***
– Спасибо, Алима, – сказала Эулалия, пряча в декольте своего ярко-синего платья маленький флакончик, наполненный густой тёмно-бордовой жидкостью. – Сама бы я точно не сумела изготовить такое зелье.
– Не благодари. Мы всё равно делаем общее дело, – голос Алимы прозвучал спокойно, но вместе с тем – как-то безжизненно. – Только будь очень осторожна. Если Вилма Мейер узнает, что ты вздумала опоить её Красной Фиалкой, она тебя прикончит на месте.
– Хорошо, если именно на месте, – чуть улыбнулась Эулалия, поправляя кружево у выреза. – Но я буду аккуратна, не сомневайся. Просто иначе нам всё равно не справиться с Вилмой. Она слишком сильная чародейка. А когда зелье лишит её магии, у нас появится шанс.
– Может, милые дамы, вы дадите шанс и мне?..
– Янсен! – прошипела Эулалия, развернувшись к двери, на пороге которой сейчас стоял бывший маг. На её пальцах мгновенно затрещали синие молнии.
– Как ты здесь очутился? Я же вроде тебя запирала?.. – спросила Алима, складывая руки на груди и обжигая неожиданного гостя сердитым взглядом чёрных глаз.
– Я же трущобная крыса, забыли? – хмыкнул Янсен, сделав пару шагов вперёд и показав женщинам длинную металлическую шпильку, которую ловко крутанул между пальцами. – Без магии тоже кое-чего умею. Замки у тебя паршивенькие, бахмийка. Лучше смени, а то, не ровен час…
– Без тебя разберусь. И, между прочим, тебя должны были сторожить двое курсантов-Гончих. Если ты их…
– Ууу, наша бахмийская воительница решила вступиться за церковных щеночков!.. Да не бойся, не трогал я их. Не такой я идиот, чтобы лезть против Гончих, пусть они и недоростки. Эти ребятки, кажется, повздорили. И сейчас так успешно чешут кулаки друг о дружку, что меня и не заметили.
– Идиоты! – Алима вскочила из-за своего стола, бросившись к двери. – У нас почти что война, а они… Эулалия, посторожи нашего дорогого крысёныша, я сейчас вернусь!
– Повздорили они наверняка не без твоей помощи, – сказала Эулалия, когда дверь маленького кабинета целительницы захлопнулась за его хозяйкой. – Какого чёрта тебе здесь понадобилось, Янсен?
– Как ты ко мне неласково, сладкая. А я ведь тебя в Ковене и пальцем не трогал.
– Не потому что не хотел, я уверена.
– Ну, теперь-то тебе меня нечего бояться. Захочешь – так в два счёта по стенке размажешь.
– И размажу, дай только повод!
– Эх, злющая ты всё-таки девка, хоть и красивая… Мы ведь теперь на одной стороне. Я помочь вам хочу, с Мейер.
– С чего бы это вдруг?
– Думаешь, я до сих пор не понял, что эта дрянь меня использовала, чтобы подставить Светлых?.. Специально к ним отправила и наказала действовать пожёстче! Знала, что я сцеплюсь с кем-нибудь из их магов, а у неё появится повод захапать Академию! Вот теперь по милости Мейер я и не чародей, а так… Огрызок. Но уж если мы снова свидимся, я всё припомню!
***
Собираясь в императорский дворец в своей маленькой квартирке на задворках столицы, Эулалия почувствовала, что едва ли не впервые со дня смерти Габриэля ей сделалось немного лучше. Словно бы удавку, пережимавшую горло, слегка ослабили, и стало чуть легче дышать.
Сегодня она сделает то, ожиданием чего жила все последние дни. Осуществит свой план, который несомненно, будет угоден Двоим и Создателю. Потому что император Карл, Вилма и Луиза, убившие лучшего человека из всех, кого Эулалия знала, просто не могли не заслуживать самой жестокой кары. А потом… Либо она умрёт – именно так, как хотела, за дело Троих. Либо – совершив задуманное, отдаст себя в руки Церкви. В любом случае, ей окажется не о чем беспокоиться. И страдать она больше не будет. Даже может быть там, за гранью увидит ещё хотя бы раз Габриэля. Это точно станет для неё высшей наградой.
Вздохнув, Эулалия уложила в сумку из мягкой тёмно-коричневой кожи плоскую флягу, которую достала с верхней полки шкафа, стоявшего в углу комнаты.
Вилма с таким увлечением усовершенствовала состав, теперь заполнявший металлический сосуд. Она всегда любила эксперименты. Но сегодня Эулалия сама найдёт «новинке» применение. И её покровительнице придётся очень пожалеть, что она доверилась новой ученице.
Когда Эулалия вышла в гостиную, там уже были все, кто вместе с ней готовился совершить задуманную месть. Рихо Агилар и Зеф Янсен о чём-то тихо переговаривались, стоя у стола, который казался слишком хлипким для покоившейся на нём груды оружия. Алима же сидела на диване, сердито глядя на Кеару, который пристроился рядом. Тот определённо выглядел пристыженным.
Эулалия подумала, что церковник и бывший маг сейчас были во многом очень схожи. Обманчиво спокойные на первый взгляд и скупые в движениях. С глазами, в которых полыхала едва сдерживаемая ярость. И понимали друг друга бывшие враги, похоже, буквально с полуслова, словно давние соратники.
– Эулалия, ты готова? – спросила Алима, поднимаясь на ноги. – Тогда вам уже стоит выходить.
– И вправду, пора, – кивнула та. – Я подлила Вилме Красной Фиалки примерно часа три назад. Скоро зелье должно начать действовать.
Попрощались они довольно сдержанно. Но Эулалия не слишком удивилась, когда Алима обняла напоследок сначала её, а потом – Рихо. И даже Янсену кивнула с улыбкой.
– Да хранит вас Милосердная, – негромко сказала Алима. – Да направит Беспощадный ваше оружие.
Вздрогнув, Эулалия подумала, что должно быть точно так же женщины султаната провожали своих мужей и сыновей, когда те отправлялись в набеги на земли её страны. Но сейчас бахмийка и эдетанка оказались на одной стороне, ровно так же, как и застывшие рядом чародей и церковник.
***
Чувствовалась, что зима в Эрбурге близилась к исходу. С неба сегодняшним вечером густо валил мокрый снег, но под ногами он мгновенно превращался в полурастаявшую кашу. А с крыш звонко капала вода. Однако погода, наверняка – после почти двух месяцев не прекращавшихся морозов – казавшаяся столичным жителям тёплой, Рихо Агилара заставляла ёжиться и плотнее кутаться в плащ. Побывав в императорской тюрьме, он особенно возненавидел холод.
Но сильнее дрожь пробирала не от промозглого ветра. Проходя вместе с Эулалией и Янсеном по столичным улицам, Рихо невольно задумывался о том, что недавно почти так же – в темноте, торопливо, оставаясь настороже – шёл вместе с Габриэлем и Лавинией по утренней Боэнне. И от воспоминаний об этом его охватывало отчаянье вперемешку с дикой жаждой мести.
– Я до сих пор не верю, что гвардейцы проведут нас в императорские покои, – вдруг сказал Янсен. – Что, если нас там всё-таки ждёт ловушка?
– Не думаю, – отрезала Эулалия. – Нынешняя дворцовая гвардия не отличается верностью. Нет ничего удивительного, что в ней остались сторонники прежней власти, которые жаждут смерти Карла Вельфа не меньше нашего. А этому Ланзо Раушу, с которым я договаривалась о помощи, действительно нужна информация о пленном консорте. Так что Рауш ужом извернётся, лишь бы мы ушли живыми.
«Но и этого может не хватить», – промелькнуло в мыслях у Рихо. Впрочем, последнее его как раз не слишком-то беспокоило. Главным было добраться до рыжего щенка и треклятой чародейской стервы. А уж останется ли он после этого в живых… Всё в воле Двоих и Создателя.
Пока они шли ко дворцу, и чуть позже, когда один из соратников Рауша провёл их внутрь, а трое других – в алых гвардейских мундирах – встретили у императорских покоев, Рихо чувствовал себя так, словно бы его сознание раздвоилось. Одна часть была предельно настороженной, готовой в любой миг броситься навстречу возможной опасности. Другая – оставалась где-то очень далеко, абсолютно безразличная и погружённая во тьму, наполненную скорбью. И это почти пугало, слишком мало напоминая спокойную уверенность, с которой он раньше отправлялся в бой. Пусть даже Рихо и понимал, что сейчас вряд ли хоть что-то могло остаться обычным и нормальным.
А потом Рихо отбросил лишние размышления в сторону – теперь-то точно пришло время для действий. Один из гвардейцев услужливо распахнул перед ним и Эулалией двери императорского кабинета, и Рихо вошёл первым, не обращая внимания на сердитый взгляд, которым окатила его спутница.
Император и Вилма, до этого момента о чём-то мирно беседовавшие, сидя по разные стороны письменного стола, одновременно обернулись к вошедшим. И если на лице Карла хорошо читались недоумение и ужас, то в тёмных глазах Вилмы растерянность очень скоро сменилась злостью.
– Ах ты, мелкая шлюшка! – рявкнула она, игнорируя Рихо и застывших за его спиной людей Рауша, но прожигая при этом взглядом Эулалию. – Дрянь!.. Сдохнешь! – Вилма легко тряхнула кистью правой руки, явно намереваясь швырнуть в ученицу-предательницу заклятием. И на мгновение застыла, нелепо приоткрыв рот, когда поняла, что на её пальцах не вспыхнуло ни единой искорки.
– Красная Фиалка, Мейер, – сказала Эулалия, делая маленький шажок вперёд. – Помнишь, ты попросила налить тебе вина, сегодня, в спальне?..
– Сука! – взвизгнула Вилма, сдёрнув с пояса крохотный кинжальчик и – на удивление сильно и ловко – метнув его в собеседницу. Та замешкалась, не успев выставить щит. Но Рихо среагировал мгновенно, дёрнув её в сторону. Оружие Вилмы вместо груди Эулалии вонзилось в руку коротко вскрикнувшего гвардейца.
Тут же из-за спины Рихо выступил Янсен и ударом в лицо отправил свою бывшую начальницу на пол. И не постеснялся добавить заголосившей Вилме пинков, когда она уже распласталась на красно-чёрном бахмийском ковре.
Карл, немного очнувшийся от ступора, в который его вогнал визит незваных гостей, вытянул свой меч из ножен и молча бросился на Рихо. Но тот только ухмыльнулся, уже через пару ударов выбив у противника оружие и приставив к его горлу клинок. Потом швырнул Карла на первый попавшийся стул и принялся стягивать ему захваченной как раз для такой цели веревкой руки, заведя их за высокую спинку мебели.
– Собака! Сволочь! Тебя вздёрнут! – Карл отчаянно пытался освободиться.
– Ты этого в любом случае не увидишь, выродок, – оскалился Рихо, награждая его тычком под рёбра.
– Да как ты смеешь?!.. – заорал Карл, начав извиваться ещё сильнее.
Но обоих отвлёк надрывный стон, раздавшийся у дальней стены. Кричал раненый кинжалом гвардеец, рука которого теперь распадалась на ошмётки гнилого мяса, отваливавшегося вместе со стремительно ветшавшей тканью мундира. Его товарищи наклонились было к нечаянной жертве Вилмы, но Эулалия отогнала их резким жестом, сказав:
– Вы ему ничем не поможете. А проклятие вполне может передаваться после прикосновения.
– Чёрная магия, как мило, – протянул Янсен, пнув Вилму в живот. Она только коротко охнула, стиснув зубы. – Эй, церковник, кажется, это ещё один пункт к её обвинению, а?
– Да. Но пока оставляю её на твоё попечение, – кивнул ему Рихо. И тут же повернулся к Карлу, спрашивая: – Где твоя жена?
Тот только сердито посмотрел на собеседника, гордо вздёрнув подбородок. Рихо пожал плечами и почти без замаха ударил Карла по лицу. Тот взвыл не хуже умиравшего от проклятья гвардейца и попытался отшатнуться, едва не свалившись на пол вместе со стулом. Рихо придержал мебель за спинку.
– Ну? – ровным тоном спросил он, изучающе глядя на окровавленную физиономию пленника. – Будешь говорить?.. А то я могу сделать что-нибудь интересное с твоей мордой и кинжалом. Или Эулалия пожертвует мне огоньку от своих молний ради такого случая.
– Я скажу!.. Луиза была тут… Вышла куда-то ненадолго. Но она здесь, в наших покоях!
– Слышали? – бросил гвардейцам Рихо. – Найдите императрицу и приведите её сюда, поняли?.. А если встретите кого – лучше не церемоньтесь с ними.
Те ответили кивками, быстро исчезнув в дверях.
– Агилар, позволишь мне ненадолго уединиться где-нибудь поблизости с нашей милой дамой? – спросил его Янсен.
– Позволю. Только аккуратнее, она нам еще пригодится для допроса.
– Я легонечко, не беспокойся, церковник, – сладко и оттого – особенно мерзко – улыбнулся Янсен, придерживая Вилму за ворот платья и подпихивая её перед собой.
Когда дверь за парочкой закрылась, Рихо повернулся к Эулалии, заклятие которой успело подарить вечный покой проклятому гвардейцу.
– Лали… – нерешительно произнёс он.
– Я останусь здесь, – отчеканила Эулалия. – Но не стану тебе мешать. Посижу в уголочке, – с её губ сорвался короткий сухой смешок.
Рихо очень надеялся, что это всё-таки не было началом истерики. Глаза его соратницы слишком уж сильно блестели, да и в её движениях было чересчур много дёрганности.
Но мысли об Эулалии вылетели у Рихо из головы, как только он подошёл к притихшему Карлу. Тот тяжело дышал, и в его широко распахнутых глазах читался отчаянный страх.
Рихо с полминуты молчал, поигрывая кинжалом с широким лезвием и прекрасно понимая, что ожидание расправы только усиливает ужас будущей жертвы. Наверное, кто-то иной на его месте торжествовал бы – властитель огромной империи смиренно ждал, какую участь он тому уготовит. Вот только Рихо охватили бесконечная усталость и ощущение полной бессмысленности происходящего. Он мог сделать смерть Карла какой угодно мучительной, но Габриэля это всё равно бы не вернуло.
– Всё-таки боишься, церковный червяк! – вдруг зло бросил Карл. – Ну, убей меня!.. И сам скоро лишишься жизни!
– Смешно, – хмыкнул Рихо. – Не разоряйся попусту. Благодаря тебе бояться мне нечего. Самое страшное в моей жизни уже произошло.
– Ну надо же!.. Какой преданный бахмийский ублюдок… Только вот твой хозяин даже верности такого паршивого пса не заслуживал! Изнеженный папенькин сыночек! Он и оружия-то наверняка никогда в руках не держал, слабак холёный. Знаешь, я ведь даже оказал ему честь – позволил умереть от клинка, как мужчине!..
Рихо знал, что страх часто развязывал языки. Кажется, это произошло и с пленённым императором. И теперь умом Рихо понимал, что все оскорбления того выглядят жалкими, но всё равно, с каждой следующей фразой Карла, в нём всё сильнее разгоралась ярость.
Он мог бы убить пленника одним ударом. Или неторопливо вспороть ему брюхо. Так, чтобы тот успел вдоволь налюбоваться на собственные скользкие кишки, прежде чем отправиться в Бездну.
Но вместо этого Рихо почувствовал, как алая пелена застилает его глаза, и подступил к Карлу с кинжалом, скорее следуя инстинкту, чем рассуждая хоть сколько-нибудь здраво. Сейчас не осталось места ни для отточенной выучки Гончих, ни для того опыта, который Рихо успел приобрести за годы службы. Только ненависть и раздирающая душу боль. А ещё – клинок в руке, раз за разом бешено и неуклюже вонзаемый в чужую плоть, в безумной попытке эту боль заглушить.
Должно быть, Карл кричал. Вряд ли хоть одно живое существо смогло бы вынести такое обращение с собой молча. Но Рихо слышал не вопли, а лишь монотонный гул в ушах, скрадывавший все прочие звуки. И почти ничего не видел перед собой – рука словно бы сама находила, куда вонзить лезвие.
Когда Рихо вновь стал относительно ясно осознавать себя, то уже просто стоял рядом с изуродованным телом мидландского императора. Измазанный в крови чуть менее, чем полностью, и со всё тем же кинжалом в руке. Верное оружие сразу захотелось зашвырнуть подальше, но он подавил в себе такой порыв, просто убрав клинок за пояс. Тот – лишь орудие. А убивал Рихо сам. И отрицать это было бы трусостью.
– Рихо… – послышался за спиной тонкий голосок. – Пожалуйста, иди ко мне!
В дальнем конце комнаты стояла Эулалия и манила его к себе. Рихо, как будто во сне, сделал к ней несколько шагов. Он ощущал себя особенно отвратительно из-за того, что той пришлось стать свидетельницей его помешательства. И только краем глаза заметил, что на полу появились какие-то мелкие, поблёскивавшие в свете ламп лужицы. Вода?.. Но откуда она могла здесь взяться?
– Дай мне руку, Рихо, – полушёпотом попросила Эулалия, когда тот подошёл.
– Не лучшая идея. Я немного… Запачкался, – сдавленно ответил Рихо.
– Это ничего, – Эулалия всё-таки схватила его липкую ладонь. – Грязь стирается… Очищается.
Рихо вздрогнул, заметив её стеклянный взгляд и будто бы приклеенную улыбку. К тому же, он понятия не имел, чего Эулалия от него хочет.
– Очищается… – заунывно повторила она. И вдруг произнесла куда твёрже и чётче: – Огонь очистит всё, Рихо.
– Что…
Он не успел закончить фразу. С тонких пальцев Эулалии слетела маленькая синяя искорка, полетевшая точно в одну из луж. Стена неестественно белого пламени мгновенно взвилась до потолка, заставив попятиться. И понять, что, видимо, именно такой окажется его смерть – до дверей и окон добраться было уже невозможно.
А в следующий миг воздух взрезала сияющая арка портала, в которую Рихо неожиданно сильно втолкнула Эулалия.
Он вывалился на неровную мостовую какого-то узкого и грязного переулка, едва устояв на ногах. Мгновением позже рядом появилась и юная чародейка, принявшаяся сбивать язычки пламени с затлевшего подола. Портал за ней сразу же закрылся с тихим хлопком.
– Ла-али!.. – взвыл Рихо, бесцеремонно встряхнув спутницу за плечи, когда увидел, что одежда на ней больше не грозит вспыхнуть. – Что ты сотворила?!
– То, что было нужно, Рихо, – она всё ещё улыбалась – дико и страшно. – Огонь – для грешников. Пусть получат по заслугам.
– Грешников? Каких грешников, Лали?! Там полно народа – прислуга, придворные!.. А Янсен?.. Люди Рауша?!
– Может, они успеют выбраться, – Эулалия дёрнула плечиком, затянутым в чёрный бархат узкого рукава. Красивая, словно дьяволица. Безумная и безжалостная до того, что Рихо на мгновение захотелось её ударить.
– Что это такое вообще было? – спросил он сквозь зубы. – Это пламя?..
– Вилма экспериментировала с зеннавийским огнём. Хотела сделать его сильнее. Вот только результат оказался чересчур опасным и неудобным. По её мнению, конечно. Но вот я нашла-таки ему применение… Нашла, нашла, Рихо! – она захохотала, подняв руки к тёмному зимнему небу. А потом – как-то странно покачнулась, путаясь в пышных юбках.
Рихо едва успел подхватить Эулалию на руки, прежде чем она упала, потеряв сознание.
========== Глава 42. Пожиная плоды ==========
Солнце уже успело взойти над Фиоррой и прохладные утренние часы вот-вот должны были смениться дневной жарой. Епископ Лавелло медленно отвёл взгляд от ярко освещённого и лишь слегка прикрытого тяжёлыми тёмно-красными шторами окна. И ободряюще улыбнулся нескольким неловко застывшим перед ним молодым мужчинам. Те были бедно одеты, но зато вооружены до зубов. Четверо даже держали в руках запрещённые в Фиорре для ношения арбалеты.
– Ну что ж, день уже начался, – самодовольно произнёс Лавелло. – И он обязательно станет днём вашей славы, братья. Идите же и покарайте святотатца, по злой воле Бездны правящего нашим городом. Адриан Фиенн – давний развратник и безбожник, но в последнее время он перешёл все границы!.. Изобразить свою девку в образе святой Делии – поступок достойный нечестивого язычника, а не верного почитателя Троих. Так пусть же он понесёт заслуженное наказание!
Ответом ему послужили негромкие утвердительные реплики и просьбы ещё раз благословить на правое дело. Лицо Лавелло тут уже украсила удовлетворённая улыбка. Связываться с Несущими Истину, чтобы избавиться от Фиенна, было рискованным делом. Но кажется, оно вполне оправдало себя.
Члены этой секты были непредсказуемы и опасны, как бешеные волки, но зато отчаянно смелы и готовы идти до конца. Пусть сегодня они умрут, но зато избавят Лавелло от излишне много возомнившего о себе фиорского правителя. А потом епископ охотно произнесёт над его гробом скорбную речь о злодеяниях фанатиков.
***
Джина слегка улыбалась, пока они с Адрианом шли к своим местам в фиорском соборе. Нельзя сказать, что её улыбка была счастливой: недавние события мало располагали к подобному. И траур, в который Джина теперь облачилась, сопровождая своего любовника, не давал забыть о них ни на мгновение.
Но всё-таки то, что ладонь Джины лежала в руке Адриана, а он сам больше не выглядел тем потерянным и раздавленным человеком, какого она увидела, пробравшись в его кабинет, внушало тихую радость. И надежду на не слишком мрачное будущее для самой Джины и её ребёнка.
Она чуть сильнее сжала пальцы Адриана, собираясь усесться на одну из скамей с высокими резными спинками совсем недалеко от церковного алтаря. И почувствовала, как тёплое чувство разливается в груди, когда поймала его усталый, но точно не безразличный взгляд.
Адриан явно что-то хотел ей сказать. Но вместо этого стремительно обернулся к одному из боковых входов в собор, у которого послышался шум.
Широко распахнув глаза, Джина удивлённо посмотрела на группу появившихся в храме молодых мужчин. И с ужасом заметила арбалеты у нескольких из них.
– Не бойся, дорогая. Не надо бояться, – послышался у неё над ухом голос Адриана, стиснувшего свою любовницу в объятьях.
Но она всё же испуганно вцепилась в ткань его дублета. Хотя и сразу поняла, что защитить от такого количества вооружённых людей Адриан её точно не сможет. А дальше для Джины всё происходило словно в дурном сне, когда события развиваются слишком быстро, чтобы уследить за ними.
Один из вошедших чуть выступил вперёд и швырнул в толпу нечто, прямо в воздухе обратившееся в шар из языков синего пламени. Но тот не долетел до цели, как и выпущенные нападавшими арбалетные болты.
Миниатюрная женщина, с тёмно-рыжих волос которой сейчас сползла на её плечи зелёная накидка, и высокий светловолосый молодой человек, стоявшие в первом ряду испуганных прихожан, слаженно вскинули перед собой руки, резко крутанув запястьями. Повинуясь их быстрым жестам, болты со стуком осыпались на землю. А зависший в воздухе огненный сгусток отбросило назад, обращая выпустившего тот на волю парня в живой факел, как и пару его соседей.
Крики ужаса и боли, разнёсшиеся под высокими сводами собора, заставили Джину задрожать и спрятать лицо на груди у Адриана, так и не отпустившего её. Но напоследок она ещё успела увидеть, как из-за колонн к уцелевшим преступникам бросаются люди в чёрной форме церковного воинства.
Вновь подняла голову Джина лишь несколько минут спустя, поддавшись на ласковые уговоры Адриана. И сразу же сердито надула губы, стукнув любовника по руке маленьким кулачком:
– Ты ведь знал!.. Знал, что нас защитят от этих выбля… Мерзавцев! И не сказал мне! Я думала, что мы тут и умрём!
– Гончим было нужно взять их именно в соборе, чтобы Лавелло точно не отвертелся от обвинений, – хмыкнул Адриан, нежно касаясь ладонью растрепавшейся причёски Джины. – И я не хотел сообщать об этому никому в доме. В тебе я уверен, но иногда даже у стен нашего особняка появляются ненужные уши… Хоть я и стараюсь обкарнывать их тщательнее, чем уши сентинских псов, но осторожность не помешает. А теперь – идём домой, дорогая. Не думаю, что сегодняшняя служба всё же состоится.
***
Рихо и раньше не исключал возможности оказаться в тюремной камере Чёрной Крепости. О том, что служба Гончих непредсказуема и оказаться по другую сторону – иногда до последнего не подозревая об этом – крайне легко, он узнал почти сразу после выпуска из Обители Терновых Шипов.
Вот только Рихо всё равно было очень странно сидеть на узкой койке в маленьком помещении с серыми стенами. И понимать, что единственное дело, которое он в последнее время считал важным в жизни, сделано. А что ждёт его самого дальше – абсолютно неясно. Впрочем, последнее Рихо не слишком-то волновало.
Да и в целом его до сих пор не отпустило то опутывавшее мысли липкой паутиной безразличие, которое он ощущал ещё стоя возле пленённого Карла Вельфа. Разве что теперь к этому ощущению примешивалось чувство вины. За то, что сорвался тогда, с убийством, вёл себя как безумец, а не как вершитель правосудия. И, ещё в большей степени – за то, что не смог остановить Эулалию.
– Я рад, что Янсен выжил, – нарушив повисшую до этого на пару минут тишину, сказал Рихо Алиме, которая пришла его навестить и сидела на шатком табурете, аккуратно сложив руки на коленях. – И что Мейер попадёт-таки под церковный суд. Ей точно не избежать казни.
– О да, – улыбка Алимы выглядела непривычно жёсткой. – Она её заслужила, во имя Беспощадного!.. Но Янсен всё-таки порядочный изувер – отрубить чародейке руки!.. Правда, не могу сказать, что мне жаль Мейер.
– Он полезен. И в Обители его сумеют приструнить, не сомневайся… А что вообще творится в городе?
– Может, и не хаос, но точно его преддверие. Все уже знают, что пожар во дворце был магическим. Если бы наши… Гончие не взяли Академию под охрану, её бы уже точно начала громить толпа.
– И чародеи точно бы не стали сидеть сложа руки. Вышла бы бойня… Штайн – молодец.
– Он получил на этот счёт приказ из Тирры. Поддерживать порядок и не допускать убийств магов.
– Значит, у нового понтифика тоже есть толковые люди среди приближённых. Габриэль… – Рихо поморщился, чувствуя, как от сорвавшегося с языка имени перехватило горло и резануло где-то внутри – гораздо хуже и тошнотворней, чем от ран. – Габриэль говорил мне как-то по секрету, что в Тирре считают случившееся в Эдетанне большим провалом. Никому не нужно повторение расправ над чародеями.
– Послушай, – его собеседница поняла глаза, и Рихо на мгновение испугался, что увидит в них жалость. Но заметил только тревожную сосредоточенность. – Рихо, я как раз и хочу поговорить с тобой об этом. Габриэля больше нет. Некому защитить нас… И, в особенности – тебя, ото всех этих игр, что ведутся у вас в верхах. А после того, как ты сдался, признавшись в убийстве императора, ты стал очень многим… Поперёк горла.
– Вроде и казнить стыдно, и награждать опасно? – усмехнулся он.
– Да. И…
– И если б я тихо сдох, пока до Эрбурга не доехали Белые Псы, это было бы для некоторых очень удобно?..
– Рада, что ты всё понимаешь, – кивнула ему Алима. – Поэтому вот, возьми. И будь очень осторожен.
Она выложила на стол перед Рихо бахмийский кинжал со слегка искривлённым лезвием и оправленный в серебро невзрачный матово-голубой камешек на чёрном шнурке.
– Что это? – спросил Рихо, взяв украшение.
– Амулет. Реагирует на большинство ядов. Становится красным при соприкосновении. Проверяй всё, что ешь и пьёшь, хорошо?.. И постарайся не потерять его. Вещица редкая, второй такой я не достану.
Рихо хотел было привычно бросить, что при необходимости Алима всегда сможет снять своё сокровище с его трупа. Но прикусил язык, поняв – так шутить вряд ли теперь когда-нибудь захочется. И просто сказал:
– Хорошо. А что Эулалия?.. Ты была у неё?
– Была. Молчит, улыбается. Я спросила, не нужно ли ей чего – говорит, что нет. И что теперь счастлива.
– Это я виноват!.. Я должен был догадаться, что она задумала сжечь дворец!
– Как? Прочитать её мысли?! – сердито фыркнула Алима. – Перестань изматывать себя пустыми угрызениями, Рихо. Силы тебе ещё очень даже понадобятся.
***
Ортвина Штайна трудно было назвать излишне впечатлительным человеком. За долгие годы своей службы он на многое насмотрелся. В том числе и на разнообразные, частенько омерзительные, последствия чёрной магии.
Но глядя на то жалкое существо с блуждающим взглядом, в которое превратился Альбрехт Кертиц, Штайн едва удерживался от желания грязно выругаться. Останавливало его только присутствие подчиненных. Офицерам и рядовым не стоило видеть, что командир эрбургской Чёрной Крепости больше не в силах сохранять невозмутимость. И без того все они в последние дни были взвинчены и едва ли не доведены до предела.
