Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)
– Кто из вас – бургомистр Шильдштадта? – спросила Лавиния, подойдя к пленникам, возле которых стояли четверо островитян – двое с обнажёнными мечами и двое – безо всякого оружия, кроме длинных кинжалов у пояса. Им его явно заменяла магия.
– Я, – коротко откликнулся стоявший в середине цепочки сухощавый пожилой мужчина в расшитом серебром синем бархатном камзоле.
– «Я, госпожа» – так тебе следует обращаться к Госпоже Бестий, – Гверн, одним движением подлетевший к бургомистру, произнёс это тихим спокойным голосом, прижимая лезвие меча к горлу пленника.
Но тот явно не был трусом. Или же просто понимал, что терять ему нечего.
– Грязная эллианка и языческая шлюха! – выкрикнул он.
Лавиния покачала головой, запрещая вопросительно взглянувшему на неё Гверну убивать бургомистра.
– Не думай, что сумел меня оскорбить, – холодно улыбнулась она. – И убивать я тебя не стану. Ты отлично подойдёшь для того, чтобы доставить моё послание мидландскому императору… Но прикончите остальных, – бросила Лавиния гиллийцам уже развернувшись, чтобы уходить.
С Гверном её обвенчали той же ночью. Княжич, торопливо посвящённый в трикверианскую веру перепуганным священником, не пожелал ждать ни дня.
Лавиния не возражала. И даже стоя перед алтарём кафедрального собора не чувствовала ни страха, ни сомнений. Только во время церемонии никак не могла перестать коситься на проход между церковными скамьями. Там копошились её крылатые питомцы, пожирая куски мяса. Их горгульи жадно отрывали от трупа какого-то горожанина – одного из тех шильдштадтских жителей, которые думали, что стены храма защитят их от захватчиков.
Каменный особняк с фасадом, украшенным фигурами русалок и морских змеев, одну из спален на втором этаже которого заняли Лавиния и Гверн, кажется, тоже принадлежал местному бургомистру. Впрочем, Лавинию не слишком-то волновало, на чьей бывшей постели Гверн сегодняшней ночью станет утверждать права на свою супругу.
Стянув куртку, она бросила её на одно из стоявших в комнате кресел и распустила волосы, заплетённые в тугую косу. А потом попыталась выдворить из комнаты священных бестий, успевших усесться на козетку с гнутыми ножками, на которой им едва хватило места. Но почувствовала, как Гверн обнял её за плечи, подталкивая в сторону кровати.
– Не надо их прогонять, – обожгло её ухо жаркое дыхание новоиспечённого супруга. – Я очень хочу, чтобы они остались.
Лавиния с трудом подавила в себе желание вырваться из его хватки. «Проклятье, до чего же мне везёт с мужьями! – с досадой подумала она, уже распластавшись на постели и чувствуя, как грубоватые пальцы торопливо расстёгивают мелкие пуговички на её блузе. – Винченцо хотя бы не таскал в спальню своих собак».
Гверн был красивым и сильным мужчиной. И явно стремился доставить удовольствие не только себе, но и супруге. Но когда он вошёл в неё, Лавиния ненароком встретилась взглядом с маленькими глазками самца горгульи, которого уже успела назвать Деем. Зверь смотрел на неё пристально, словно бы изучающе. Лавиния подумала, что едва ли до сих пор переживала в своей жизни что-то более странное.
***
Эулалия зашипела от боли и дёрнулась, когда пальцы Алимы коснулись её обнажённой спины.
– Тихо-тихо, девочка!.. Я залечу так, что шрамов не останется, но лучше не дёргайся, – покачала головой целительница, разглядывая отметины на смуглой коже. – Чем это она тебя?..
– Плёткой с крючьями. Всего несколько раз хлестнула, зато от души!.. Но вроде бы простила меня за Рихо. И не подозревает ни в чём.
– Ты с огнём играешь. Если Мейер узнает правду…
– То я попробую умереть, сражаясь, а не на дыбе, – бросила Эулалия, оборачиваясь к Алиме.
В тесной спальне было душновато, но зато хорошо натоплено. А за окном, наполовину завешенным аляповатой шторой в синих ромашках, падал снег и завывал зимний ветер. Атмосфера в тайном жилище Эулалии, пожалуй, могла бы быть даже уютной. Если бы только не отчаянье, которое то и дело проступало на лицах обеих женщин, коротавших здесь вечер.
– Тебе все-таки нужно сообщить Гончим о демонице, которую призвала Мейер, – сказала Алима, когда закончила с ранами Эулалии. – Они должны знать, с чем могут столкнуться.
– Сначала я скажу Рихо. Пусть он решает, как поступить с этими сведениями, – Эулалия принялась одеваться. Благо, сегодня на ней было чёрное платье простого покроя и без корсета. Так что сделать это она могла очень быстро. – Габриэль… Его высокопреосвященство предупреждал меня о том, что даже среди церковников нельзя доверять всем.
– О да, – невесело усмехнулась Алима. – Церковь континента стоит на внутренних распрях ничуть не менее прочно, чем на вере в Двоих и Создателя. Но Ортвину Штайну ты открыться можешь. Он точно не интриган и не предатель.
– Вот только поверит ли он мне?
– Во всяком случае – точно не оставит информацию без внимания. А Рихо… Официально он сам – преступник в глазах Церкви, – Алима старалась, чтобы её голос звучал спокойно. Но в словах всё равно сквозила боль.
Это стало для Эулалии последней каплей. Она всхлипнула, зажимая рот ладонью. А через мгновение – уже рыдала в объятиях Алимы, безуспешно пытавшейся её утешить. Алиме и самой хотелось бы дать волю горю. Но позволить себе такую роскошь она не могла. И только до крови прикусила губу, гладя прижавшуюся к её груди Эулалию по волосам.
– Госпожа Алима… Госпожа Эулалия, – голос, послышавшийся в дверях, заставил обеих вздрогнуть.
Стоявший на пороге Кеару явно был смущён. Не то сценой, которую застал, не то – просто общением с не слишком хорошо знакомыми ему женщинами.
– Что случилось? – нахмурилась Алима. – Что-то с Рихо? Ему хуже?
– Нет. Господин Агилар очнулся.
========== Глава 39. Орудия ==========
– Вам стоит избавиться от него как можно скорее, ваше величество!.. Подумайте сами, нам ни к чему такой свидетель! Если кто-то посторонний узнает о том, что мы сделали, это будет крах!.. Конец всему! – в голосе Вилмы сквозили явные истерические нотки.
Выслушав визгливую тираду своей соратницы, Луиза подавила в себе желание презрительно поморщиться. Вилма была всё ещё полезна, но в то же время – и весьма опасна. Поэтому точно не стоило настраивать её против себя.
– Альбрехт сидит в своей камере и угрозы для нас не представляет, – спокойно сказала Луиза. – К тому же, в любом случае, изменнику и демонопоклоннику никто не поверит. Нет нужды убивать его прямо сейчас.
– Но Гончие…
– Гончие его точно не получат. Лучше подумай о том, что твоя ученица упустила их офицера, а ты продолжаешь её выгораживать!
– Все ошибаются, – Вилма поджала губы. – А Эулалия слишком ценна, чтобы пустить её в расход из-за одного промаха.
– Дело твоё, не спорю. Забавляйся со своими игрушками как хочешь. Но и мне оставь мои.
– Принц-консорт всё равно вас ненавидит! – выпалила Вилма. Но по взгляду, которым ожгла её императрица, поняла, что зашла слишком далеко. И торопливо добавила: – Хотя это и не моё дело, ваше величество. Только что вам за прок от мужчины, который готов вас придушить?
– Но ты ведь можешь снова сделать то зелье, которое подмешала ему перед ритуалом? – теперь глаза Луизы горели ярко и жадно. – Хотя бы ещё разок.
– Оно не слишком сложное. У меня есть все ингредиенты. Но его применение… Не вполне безопасно, скажем так. Особенно если использовать его несколько раз подряд. Ваш дорогой пленник может со временем и свихнуться.
– Плевать. Слишком долго он всё равно не проживёт. Но я хочу провести с ним хотя бы ещё пару ночей. Так что – делай!..
– Как скажете, ваше величество, – кивнула Вилма. – Хотя и не понимаю, что вы нашли в этом… мученике. Я была уверена, что вы оставите при себе Леманна.
– Леманн был слишком опасен, чтобы сохранять ему жизнь. Чересчур много амбиций и беспринципности. Так что от него точно требовалось избавиться.
– Но я до сих пор не уверена в том, что нам стоило выдавать его труп за тело Габриэля Фиенна.
– Вряд ли в Фиорре станут открывать гроб, – пожала плечами Луиза. – А если и станут – к тому времени, как он туда доедет, понять, чьи в нём останки, окажется невозможно… И, между прочим, это ты позволила проклятой адской твари утащить с собой нашего покойного кардинала!
– Не думаю, что нам стоило бы ссориться с демоницей, ваше величество. Создания Бездны не только обидчивы, но и могущественны. К тому же я понятия не имела, что демоница заберёт тело!.. Она говорила, что ей нужна только кровь.
– И обманула! – Луиза в раздражении стукнула кулаком по мягкому подлокотнику кресла, в котором сидела. – А вдруг она точно так же соврала и о другом?! Что если она заберёт моего ребёнка не через двадцать семь лет, а раньше? И я останусь без наследника!
– Не бойтесь, ваше величество, – тон Вилмы сделался снисходительным. – Создания Бездны чтят условия договоров, не сомневайтесь. А момент с телом, думаю, она просто сочла несущественным. Вот и поступила с ним так, как ей было удобнее.
– Зачем ей вообще понадобилась кровь Фиенна?
– Я слышала, что кровь аристократов Соланны для демонов не то лакомство, не то лекарство… Но я точно не полезу в Бездну уточнять.
«Ты и так там скоро окажешься. Уж больно много о себе возомнила», – в раздражении подумала Луиза. Но вслух сказала:
– Да и дьявол с ними обоими – и с Фиенном, и с этой тварью. Главное, что в целом наш план сработал, – широко улыбнулась Луиза.
***
В бедно обставленной маленькой спальне было тесновато для четверых человек. Но никто из собравшихся не обращал на это особого внимания. Алима и Эулалия, устроившиеся на тесном диванчике с выцветшей обивкой в оранжевую полоску, были только рады тому, что их плечи слегка соприкасались. За последние, наполненные скорбью и отчаяньем, дни две чародейки очень сблизились.
Рихо же сидел прямо на постели, с которой Алима, ругаясь на трёх языках, запретила ему вставать ещё хотя бы сутки. А Кеару с комфортом расположился прямо на деревянном полу, не изменив традициям своего народа.
– Я прикончу их. Просто пойду во дворец и убью всех – рыжего сопляка, его распутную жёнушку и эту чародейскую суку, Вилму. А потом сдамся нашим, если выживу, – прозвучавший монотонно и глухо, голос Рихо заставил всех собравшихся как по команде уставиться на того.
– Нет!.. Рихо, это же – верная смерть! – воскликнула Эулалия, чья узкая ладонь нервно стискивала кулон в виде миртового листа. – Ты не можешь…
Но Алима перебила её, скрестив руки на груди и высказавшись гораздо категоричнее:
– А мне казалось, что по голове тебя не били, Рихо. Но, видимо, я что-то пропустила. Потому что я не понимаю, как можно в здравом уме предложить такое. Джебриль бы с тебя шкуру по ленточкам спустил, если бы узнал, что решил заделаться самоубийцей!.. Он для этого тебе жизнь спасал?!
– Он спасал, а я его убил! Всё равно, что собственными руками зарезал!
– Ну так теперь иди и заколись на его могиле. Пользы будет столько же. Ты хочешь покарать его убийц?.. Или всё-таки – красиво сдохнуть? Давай, определись уже, Рихо Агилар!
– Алима, – выдохнула Эулалия. – Ты слишком…
– Не надо, Лали, – покачал головой Рихо. – Возможно, я и вправду перегнул палку.
– Вот именно что, – фыркнула Алима. – Такие вещи не делаются сгоряча.
– Я пойду с тобой, Рихо, – вдруг сказала Эулалия.
– Нет!.. Ты точно не пойдёшь. Я не хочу, чтобы женщина…
– Я – чародейка, Рихо, – бросила в ответ она. – Я могу скрутить тебя так быстро, что ты и пикнуть не успеешь. И без меня тебе с Вилмой не справиться.
– Я убивал магов.
– Но ты никогда не выходил с ними один на один. А там будет не только Вилма, но ещё и куча гвардейцев. Да и сам император вряд ли будет смирно ждать своей участи.
– Ты понимаешь, что нас ждёт после? Даже если мы выберемся, мы станем преступниками. Зачем тебе губить свою жизнь?
– Затем, зачем и тебе, я полагаю, – вздёрнула подбородок Эулалия.
– Габриэль был моим другом… Братом. Лучшим, чем я заслуживал.
– И мужчиной, которого я любила, – губы Эулалии скривились в странной усмешке. Но голос был абсолютно спокоен.
А через мгновение она громко всхлипнула, закрыв лицо руками. И опрометью выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась труха.
– Дьявол и Бездна, – ровным тоном произнёс Рихо.
– Не говори, что не знал, – отозвалась Алима.
– Я… Знал. Но откуда ты…
– А это было заметно. Давно и хорошо заметно. Девочка приходила ко мне за кое-какими зельями. И я видела, как она меняется, стоило упомянуть Джебриля.
– Иди к ней, Алима. Вдруг она что-то…
– Не думаю, Рихо. Но сходить – схожу.
Когда дверь за Алимой закрылась, Кеару, до сих пор сидевший тихо, сказал:
– Господин Агилар, возьмите меня с собой!.. Я помогу вам отомстить за его высокопреосвященство!
– Нет уж, детей на убой я не таскаю, – буркнул Рихо. – Лучше продолжай Алиме помогать. Так с тебя явно больше толку.
– Как скажете, господин Агилар, – помедлив, ответил Кеару. Но его упрямый взгляд выражал всё что угодно, кроме согласия.
***
За окном стоял ясный день конца зимы. Солнечные лучи освещали просторную комнату, проникая в мутноватое окно с частым переплётом.
Гретхен сидела у разожжённого камина, неторопливо разглаживая складки на подоле своего чёрного бархатного платья. После долгих недель в походах, полных испытаний и опасностей, императрице-беглянке было приятно вернуться к комфорту и роскоши за стенами большого и хорошо укреплённого замка. Тем более что до рождения её ребёнка оставался не такой уж долгий срок.
Ещё сильнее Гретхен радовало то, что северные владетели встречали её с куда большей почтительностью, чем раньше. Теперь она не была в их глазах жалкой бродяжкой: за её спиной стояла немалая сила в виде армии, одерживавшей над войсками императора Карла победу за победой. Многие северяне, прежде отвечавшие на просьбы Гретхен о помощи отказами, спешили присоединиться к противникам узурпатора.
Сама же Гретхен была искренне благодарна человеку, который сделал подобное возможным. Пусть даже совсем недавно и не предполагала, что младший брат её мужа сумеет объединить вокруг себя северян. Вот только Стефан, несмотря на юный возраст, оказался талантливым командиром и неплохим дипломатом. Поначалу его успехи приписывали всего лишь удаче. Но со временем даже самые недоверчивые признали, что никакая удача не позволит выиграть десяток сражений подряд и заключить несколько крайне выгодных союзов.
Правда, Гретхен опасалась того, что всеобщее обожание сделало Стефана слишком самоуверенным и смелым до безрассудства. Вот и сейчас она, уже не в первый раз за их сегодняшний разговор, с тревогой сказала ему:
– Стефан, я не хочу, чтобы ты ехал в Утонувший Лес! Всё это слишком похоже на ловушку. Да и подумай сам, стоит ли пытаться говорить о союзе с женщиной, убившей твоего брата?
– О том, что на Альбрехта и его отряд напали люди Эррейнов, нам сказал Бернхард, – процедил сквозь зубы Стефан, отвернувшись от окна, у которого стоял и подойдя к Гретхен. – Бернхард, чуть силой не заставивший тебя выйти за него замуж!.. И теперь – предавший нас и стакнувшийся с узурпатором!
– Но, Стефан!.. – Гретхен сложила ладони в умоляющем жесте. – Ты же не думаешь, что он мог быть причастен к смерти Альбрехта?
– Я теперь уже ни в чём не уверен, – покачал головой Стефан. – Но Эррейны нужны нам. С ними и их вассалами у нас будет достаточно сил, чтобы двинуться в наступление на столицу. И Франческа не так глупа – она должна понимать, что если вздумает причинить мне зло, её просто уничтожат.
– Альбрехт думал так же! Стефан, пожалуйста!.. Я очень боюсь за тебя!
– Не нужно, Гретхен. Тебе сейчас точно не стоит волноваться, – Стефан подошёл к креслу своей невестки и мягко взял в ладони её маленькую белую ручку. – Но я не могу упустить этот союз. Без него у нас слишком мало шансов на победу.
– Ты суёшь голову в медвежью берлогу, Стефан!
– Ничего подобного. Я знаю, что делаю, Гретхен. Не беспокойся за меня, прошу, – сказал он, сжав её пальцы чуть сильнее.
На мгновение Гретхен сделалось очень неуютно. Она видела, что за последнее время Стефан изменился. Стал одновременно решительней и сдержанней в проявлении чувств. Выглядел теперь взрослее и опаснее. Гретхен понимала, что, должно быть, война и груз ответственности, свалившейся на него, сделали подобное неизбежным. Но и не могла не задумываться о том, что прежний наивный мальчик нравился ей куда больше. Теперь же в глазах Стефана часто вспыхивало нечто слишком жестокое и тёмное для благородного воина Севера.
– Лучше знаешь, что, Гретхен?.. – между тем продолжил он. – Мы теперь надолго расстанемся. Я был бы рад, если б ты дала мне что-то на память. Как верному вассалу, сражающемуся за свою императрицу. И как… другу.
– О!.. – просьба растрогала Гретхен, и та была совсем не против её исполнить. – Возможно, что-то из моих драгоценностей…
– Нет-нет, я точно не приму столь роскошный подарок! Если бы я только смел просить… Может быть… Твой локон?
Щёки Гретхен вспыхнули румянцем. Вот это предложение её уже не на шутку смутило. Всё-таки подобный жест казался ей слишком интимным. Обычно такие подарки делали только женихам или мужьям. Но, в конце концов, Стефан остался её единственным родственником, кроме изменника Карла. Пожалуй, стоило его порадовать. Ведь они расставались вовсе не на пару дней, и кто мог знать, суждено ли им было встретиться вновь?..
– Хорошо, Стефан, – с улыбкой кивнула ему Гретхен. – Подожди немного, я скоро вернусь.
Пройдя в спальню, Гретхен достала маленькие позолоченные ножнички и, встав у висевшего на стене небольшого овального зеркала в резной деревянной раме, решительно отрезала тонкую прядь своих золотистых волос.
Стефану маленький дар Гретхен вручила, завернув локон в батистовый платочек. И получила в ответ улыбку, полную искренней благодарности.
Родственники перебросились ещё парой любезных фраз. А потом Стефан, извинившись, сказал, что до отъезда из замка его ждёт ещё очень много дел и распрощался. Проводив взглядом затянутую в чёрное сукно узкого дублета прямую спину своего деверя, Гретхен невольно подумала, что будет очень скучать по нему. Ведь она оставалась в окружении пусть и почтительных, но абсолютно чужих людей.
***
Зайдя в покои Черисы, Стефан ощутил ставший уже привычным для него пряный резковатый запах благовоний, которые сжигала змеиная жрица. Когда он оказывался в шатре или комнатах, где останавливалась Чериса, Стефану всякий раз казалось, что он переносился с объятого войной Севера в далёкие Закатные Земли.
Каменные шары из нефрита и яшмы; обсидиановые ножи и причудливые бронзовые инструменты, о назначении которых Стефан предпочитал не задумываться; ковры с яркими узорами из треугольников и ромбов… Чериса, сопровождая нового господина в походах, не забывала о том, чтобы каждый раз обустраивать временное жилище на свой лад.
Сейчас жрица сидела за большим столом, на котором в ведомом ей одной порядке были разложены несколько гадючьих кож, странные тельца жуков, крупные панцири которых отливали алым и пурпуром, а кроме того – высушенные цветки и ветви неизвестных Стефану растений. Сама же Чериса аккуратно вырисовывала замысловато переплетённые линии на слое рассыпанного перед ней чёрного порошка, похожего на толчёный уголь.
Раньше её странные колдовские манипуляции пугали Стефана. Но теперь тот чувствовал, что они, напротив, внушали спокойствие. И служили зримым подтверждением древней и могущественной силы, вставшей на его сторону.
В тот день, в который Стефан впервые пролил свою кровь на алтарь Тшиена, ему было по-настоящему страшно. Но он не жалел о сделанном выборе. Прежде Стефан почитал Троих. Но они только и делали, что отнимали у него самое дорогое. Мать, отца, брата… Обоих братьев. А Тшиен даровал ему удачу, приносившую победу за победой. Дававшую надежду спасти империю, в которой, казалось, ещё совсем недавно рушилось всё, что могло рушиться. И за это Стефан был готов заплатить любую цену.
– Господин, – подняла голову Чериса, отряхивая чёрную пыль со смуглых пальцев. – Рада видеть вас. Вы достали то, что я просила?
– Да, – чуть помедлив, кивнул Стефан. И положил белый батистовый лоскут на край стола.
Полные тёмные губы Черисы украсила хищная улыбка, когда она развернула платок и увидела лежавший в нём золотистый локон.
– О да, мой господин… Вы всё сделали так, как надо, – мурлыкнула Чериса, вновь завернув дар Гретхен в тонкую ткань и спрятав его в большую деревянную шкатулку, стоявшую на столе. – Мы проведём ритуал, когда уедем из замка, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Ты обещала, что ребёнок не пострадает, – несколько напряжённо сказал Стефан.
– Конечно же. Тшиен не жаден – ему хватит и её жизни. Всего одна женщина, к тому же всё равно умирающая – и спасение целой страны взамен. Скажете, мой господин, кто ещё сможет предложить вам столь выгодную сделку?
– Но она вдова моего брата!.. И я…
– Я же говорила вам, – Чериса грациозно поднялась со стула и скользнула к Стефану, положив ладони ему на плечи. – Императрица Гретхен обречена умереть при родах. Я видела её судьбу так же ясно, как и смерть генерала Ритберга и вашу недавнюю победу у Выжженной Межи. Дни Гретхен сочтены в любом случае. Но вы можете сделать её смерть не напрасной.
Чериса говорила тихо, слова её лились плавно и неспешно, а руки гладили плечи Стефана. Он, будто зачарованный, неотрывно глядел в её чёрные большие глаза и чувствовал, как тревога и сомнения медленно отступают. А потом её губы мягко накрыли его. И Стефан словно бы провалился во тьму. Горячую, жадную, но умевшую быть милостивой к тем, кто приходил в её объятья.
Когда Чериса в первый раз поцеловала его после свершившегося обряда, Стефан был смущён и даже раздосадован. Но она сумела убедить его в том, что это – непременная часть заключаемого договора. Точно такая же, как и вспоротая обсидиановым ножом ладонь.
И сейчас Стефан не чувствовал никаких угрызений совести, сжимая в объятиях горячее золотисто-смуглое тело Черисы. Он по-прежнему собирался жениться на Карен. Вот только жрица-дикарка – не ровня дочери мидландского дворянина. А Карен ничего не узнает о забавах своего жениха с Черисой.
Стефан часто замечал, как его соратники-дворяне в захваченных поселениях тащили в занятые ими комнаты хорошеньких простолюдинок. Пусть даже при этом на победных пирах и поднимали кубки за своих оставшихся дома жён. Раньше Стефана возмущало подобное лицемерие. Но теперь он считал, что стал старше и практичней. И сам не видел ничего зазорного в том, чтобы расслабиться в объятиях страстной, но податливой жрицы.
***
Забравшись с ногами на кушетку возле большого окна в сад, Джина Нуцци сидела в своей отделанной в бело-золотых тонах спальне. В комнате было удивительно тихо. Даже сквозь распахнутую дверь на выходивший в сад балкон не доносилось ни звука.
Весь огромный особняк погрузился в траурное молчание. Никто из домочадцев, приближённых и слуг не желал нарушать покой главы семейства Фиеннов. Тот, узнав о смерти своего среднего сына, день за днём проводил у себя в кабинете и никого там не принимал.
Лишь однажды Адриан нарушил своё затворничество. Произошло это когда к нему пожаловала законная супруга. Получив скорбное известие, Фелиция всё же прибыла в Фиорру с виллы на Серебряных водопадах, где в последние годы проводила большую часть времени. И добилась встречи с супругом.
Вот только их разговор явно прошёл не слишком мирно. Джина, чьи комнаты располагались неподалёку от покоев Адриана, смогла подсмотреть, как заплаканную и что-то несвязно выкрикивавшую Фелицию из кабинета вывели под руки эдетанские стражники. А на следующий день услышала от горничной, что бывшая хозяйка дома уходит в монастырь.
Наверное, при других обстоятельствах Джина бы обрадовалось такой новости. Но сейчас сердцем Чёрной Розы Фиорры владела тревога: одновременно за Адриана, и за будущее – своё и нерождённого ребёнка. Джина заметила, что даже те из слуг Фиеннов, кто прежде были любезны, теперь сторонились её. Никто не знал, какой окажется дальнейшая судьба покинутой любовницы их хозяина. И никому не хотелось оказаться связанным с неугодной Адриану особой.
Одиночество угнетало любившую общество Джину. Бывали часы и даже дни, когда ей хотелось рыдать в голос. Или же утром не подниматься с кровати вовсе, а лежать неподвижно весь день, тупо глядя в расписанный фресками потолок.
Но она заставляла себя находить занятия: гуляла по саду или выезжала в город. Была безупречно вежлива с прислугой, разговаривавшей с ней сквозь зубы. И даже уговорила одного из конторских работников Адриана обучать её чтению и письму на эллианском, а молоденького наёмника, менее сурового, чем его старшие сослуживцы – эдетанскому языку, на котором прежде знала лишь несколько грязных ругательств.
Сдаваться Джина не собиралась. Хотя в некоторые дни – такие, как сегодняшний, тоска и захлёстывала её с особенной силой.
– Госпожа, – появившаяся в спальне служанка обратилась к Джине с едва заметным поклоном. И тут же снова презрительно вздёрнула личико с кожей, куда более светлой, чем у Чёрной Розы. Джина отлично знала, что этим обстоятельством девчонка чрезвычайно гордилась. – К вам… гость. Он просит принять его прямо сейчас.
– Что? – изумилась Джина, не слишком изящно спустив ноги с кушетки и поспешно запихнув ступни в расшитые зелёным и золотистым бисером домашние туфли бахмийской работы. – Какой ещё гость?
– Старший дознаватель Оттокар Корблен, – служанка, кажется, с трудом сдерживала сквозившее в голосе ехидство.
А её госпожа так и замерла посреди комнаты с прижатыми к пышной груди руками. Про грозного слугу Церкви, известного своими подвигами ничуть не меньше, чем Ледяной Меч, но снискавшего куда более мрачную славу, Джина конечно слышала. Мало кто в Фиорре, где Корблен появлялся частенько, о нём не знал. Вот только что тому могло понадобиться от Джины?..
– Задержи его ненадолго. Потом пригласишь ко мне. Но не сразу, поняла? – вздохнула она, взмахом руки отсылая служанку прочь.
Потом поспешила в будуар, где и собиралась принять грозного Гончего. Поправила перед большим овальным зеркалом в золочёной раме оборки у выреза своего платья. Мягко струящийся светло-зелёный шёлк вдруг показался Джине непристойно тонким. Хотя обычно она спокойно носила куда более откровенные наряды.
Но времени сменить платье уже точно не оставалось. Поэтому Джина всего лишь торопливо убрала с круглого столика у окна томик стихов, с помощью которого обычно практиковалась в чтении. Положила вместо него переплетённое в чёрную кожу Священное Писание. И уселась в кресло, постаравшись принять невозмутимый вид.
– Доброго дня, госпожа Нуцци, – Корблен, появившийся в комнате через несколько мгновений, поприветствовал Джину вежливо, но холодно. – И прошу прощения за то, что вынужден был нарушить ваше уединение.
– Не стоит об этом волноваться, – настороженно отозвалась та. – Присаживайтесь.
– Благодарю, – кивнул Корблен, проходя к креслу, стоявшему в паре шагов от того, что занимала хозяйка покоев.
Он не спешил начинать разговор, а Джина разглядывала гостя из-под полуопущенных ресниц. На вид тому было лет сорок, а его короткие тёмно-русые волосы успела отметить седина. Вытянутое загорелое лицо с близко посаженными серыми глазами и длинноватым носом трудно было назвать приятным. Игравшая на тонких губах кривая усмешка тоже не добавляла Корблену обаяния. Ростом же он оказался очень высок, даже повыше Адриана, как подумала Джина. И примерно так же широк в плечах, как и её могущественный любовник.
Щёки Джины запылали, когда та поняла, что от Корблена не укрылись её попытки исподтишка изучить будущего собеседника. Но ещё сильнее она смутилась, заметив, что насмешливый взгляд церковника остановился на украшавшем теперь изящный столик толстом чёрном томе.
– Не беспокойтесь, госпожа Нуцци, – неожиданно вкрадчиво произнёс Корблен. – Я явился сюда вовсе не потому, что Церковь имеет к вам какие-либо претензии. Напротив, мне хотелось бы обратиться к вам с просьбой. Как к разумной женщине и доброй трикверианке.
Но как бы ни были любезны эти слова, Джина почувствовала, что её пробирает дрожь. Возможно, Адриан повздорил с церковниками? И теперь, когда он не мог обратиться к помощи своего сына-кардинала, Гончие решили взяться за него всерьёз?.. Неужели Джине предназначалась роль их орудия в подобном деле? Такая перспектива не на шутку испугала её. И тем не менее, она осторожно ответила:
– Я буду рада послужить Церкви и её воинству. Насколько сумею это сделать.
– Прекрасно, госпожа Нуцци. И не бойтесь – я вовсе не собираюсь заставлять вас шпионить за господином Фиенном или делать ещё какие-то подобные глупости.
– Вы…
– Нет, я не телепат. Хотя подобная способность могла бы здорово упростить мне жизнь, но, увы… Я такой же обычный человек, как и вы. Но догадаться о причине тревоги на вашем прелестном личике совсем не трудно тому, кто имеет в таких делах некоторый опыт.
– Чего же вы тогда хотите? – спросила Джина, игнорируя сомнительный комплимент своей внешности.
– Чтобы вы, госпожа Нуцци, поговорили с господином Фиенном. Убедили бы вашего властительного любовника прекратить, наконец, своё затянувшееся затворничество. И принять хотя бы меня и ещё пару людей, без разговора с которыми скоро всё, к чему он приложил столько усилий, полетит в Бездну!.. Добро если – не вместе с Фиоррой, а то и всей Эллианой!
– Да ведь Адриан и меня к себе не пускает, – нахмурилась Джина. – Его горе…
– Его горе, чёрт возьми, и моё тоже! – в голосе Корблена теперь прорезалось рычание. – Но я не хочу, чтобы оно обернулось ещё большей бедой!
– Вы были другом господина Габриэля? – не удержалась от вопроса Джина.
– Когда-то я был его командиром. А после – стал врагом. Мы с ним слишком сильно не сошлись во мнении о… некоторых аспектах нашей службы. Но, будь я трижды проклят, если не признаю, что Габриэль Глациес сделал для Церкви куда как больше, чем вся эта кучка разряженных шутов, сейчас роскошествующая в Тирре!..
После эмоциональной тирады Корблена в комнате на пару мгновений воцарилась тишина. А потом Джина изумлённо воскликнула:
– Вы так откровенны в том, что касается церковных иерархов!
– А вы побежите на меня доносить?.. Не советую, – всё с той же кривой ухмылкой ответил Корблен. – Да и моя карьера давно миновала этап, когда могла от этого пострадать. Просто я хочу, чтобы вы поняли – сейчас я всецело на стороне дома Фиеннов. И не хочу, чтобы его глава своими руками уничтожил всё, к чему шёл так долго. Вы верите мне, госпожа Нуцци?
– Я… Я верю, да… Я попробую поговорить с Адрианом, обязательно!
– Большего я и не прошу. И буду вам благодарен, – устало отозвался Корблен.
