Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
При мысли о покорности он вспомнил Эулалию и вздрогнул всем телом. Лавиния явно почувствовала это, но ничего не сказала, лишь теснее прильнула к возлюбленному.
– А потом, – добавила она, – откуда тебе знать, что султан не захотел бы забрать в свой гарем женщину древней крови?.. И что бы ты делал – безропотно отдал бы меня ему или стал бы сражаться со всей султанской армией?..
– Уж точно не отдал бы, – Рихо мягко коснулся губами её лба. – Но я всегда думал, что это только легенда – будто бы ваш род происходит от соланнской знати.
– Нет, Рихо, это не легенда, а истина. Наши предки действительно когда-то стояли у трона Царства Двух Океанов. И у нас в сокровищнице даже сохранилась пара свитков на языке Соланны. Жаль только, никто не сможет их прочесть, древнее наречие давно забыто. Но отец сказал мне, что возможно именно из-за нашего происхождения гиллийцы предложили нам союз. Ведь кое-кто считает, что они и сами – потомки соланнцев, бежавших на острова от магических войн, которые погубили Царство…
Рихо вспомнил Ханийскую пустыню с её злобными песчаными вихрями и раскалённым воздухом. Огромные башни из светлого камня – с множеством окон, полуразрушенные, но всё ещё почти подпирающие небо и явно выстроенные не без помощи колдовства. Габриэля, чьи голубые глаза яростно сверкали из-под прикрывавшего лицо пёстрого платка. И дряхлого старика из племени местных кочевников, который рухнул на землю, целуя его ноги и бормоча что-то о возвращении древней крови.
Тогда и Рихо, и Габриэль были слишком заняты вывозом из языческих земель порученной их заботам реликвии, чтобы задумываться о словах кочевника, но теперь его речи начинали казаться не такими уж и безумными.
– Интересно, – прервала размышления Рихо Лавиния, – а были ли уже среди воинов Церкви те, кто сбежал к бахмийцам?..
– Были, – прозвучало слишком оборвано и резко, но всего остального он Лавинии точно не скажет.
…Лужи крови на сине-белой плитке внутреннего дворика – свежей, почти такой же алой, как цветы увивающих стену плетистых роз с душным ароматом. Слова на замирающих губах: «Я ведь знал… Знал, что придёте». Смуглая женщина в пёстрых оранжево-жёлтых одеждах, одной рукой придерживающая жмущегося к её ногам черноволосого мальчишку, а другую с мольбой протягивающая к Габриэлю. И рукоять обнажённого меча, которая чуть подрагивает в ладони у того.
А после – дурманный дым в саффенском борделе и девушки-рабыни – тихие и податливые. Улыбающиеся, даже когда грубые пальцы оставляют синяки на их грудях и бёдрах. Ведь даже если кто-то из клиентов, перестаравшись с «ласками», окончит их недолгую жизнь, то просто отдаст хозяину заведения несколько золотых монет… Теперь казалось особенно мерзко, до тошноты, вспоминать это. Хотя он сам, вроде бы, и не был жесток с невольницами. Вроде бы. Половина всего происходящего напрочь истёрлась из памяти. Только одно отчего-то утешало – Габриэль и не подумал составить ему компанию, верным стражем дожидаясь снаружи.
Когда на следующий день проспавшийся Рихо не удержался и спросил у друга – мол, неужели тебе не хотелось забыть?.. Тот только смерил его ледяным взглядом и тихо сказал: «Нет, я должен помнить».
…Словно почувствовав, в какую тьму погрузили Рихо его собственные мысли, Лавиния потянулась к нему с поцелуем. И он ответил – жадно и нежно, подминая под себя изящное тело и касаясь руками обжигающе горячей кожи. Окунаясь с головой в белое пламя, способное очистить тело и разум от любой скверны.
Время до рассвета для них промелькнуло незаметно. Но к приходу Габриэля оба уже были полностью одеты и готовы отправиться в путь.
Лавиния как раз стояла у окна, скалывая шпильками свои длинные волосы так, чтобы они не выбивались из-под берета, когда – постучав в дверь и немного помедлив – в комнате появился её брат.
– Ну что, вы собрались?
– Да, конечно, – Лавиния обернулась. И заметила, что Габриэль одет в мундир Гончих, правда, без знаков различия, а к его поясу пристёгнуты ножны с мечом. – Ты тоже поедешь меня провожать?..
– Обязательно, сестричка, не сомневайся.
– Габриэль, ты что, совсем рехнулся?! – почти прорычал Рихо.
– Лавиния, подождёшь нас немного? – Габриэль улыбнулся сестре и безапелляционным жестом поманил за собой друга. – Идём, Рихо, поговорим наедине.
В коридоре Рихо склонил голову к плечу и вкрадчиво произнёс:
– Самоубийство – грех.
– А хамство начальству – глупость.
– Давай тогда хотя бы возьмём с собой десяток наших людей, из тех, что дом охраняют!.. Как будто ты не понимаешь, что подставляешься, как бесова размалёванная мишень на ярмарке?! Вся черномагическая кодла…
– …сидит у нас под дверью и дожидается, когда я высуну нос наружу, разумеется. Не впадай в истерику, Рихо.
– Но зачем?..
– Зачем?.. – Габриэль поднял глаза, и его друг увидел, как они сверкнули холодным пламенем. – Она моя сестра, Рихо. И я понятия не имею, увидимся ли мы снова. Поэтому хотя бы дай нам попрощаться.
…Так что из чёрного хода епископского особняка они выскользнули все вместе – три почти одинаковые тени в тёмных плащах. Шли быстро и молча. Но взглядов, которые украдкой бросали друг на друга, вполне хватало, чтобы чувствовать себя совсем как раньше.
И, несмотря на все опасения Рихо, их компания спокойно добралась почти до дверей постоялого двора, где остановился отряд Лавинии. Почти – потому что, когда троица уже подошла к своей цели, из-за угла соседнего с таверной дома появилась высокая поджарая фигура.
– Ваша светлость, вы наконец-то вернулись! – произнёс мужчина, всё ещё остававшийся вне круга света от фонарей у ворот временного пристанища Белой Львицы и её людей.
– Диего, ты что, ждал меня здесь?.. Но, зачем… – Лавиния направилась было к нему, но Габриэль схватил её руку и задвинул сестру себе за спину. И выхватил меч.
А Рихо, уже успев узнать этот голос и разглядеть в полумраке лицо так нежданно оказавшегося здесь Линареса, рванулся вперёд, тоже с оружием наготове. Потому что появление вблизи от Лавинии и Габриэля изменника, которого он считал давно мёртвым, вызывало у Рихо только одно желание – прикончить мерзавца.
Быстры Диего и Рихо были почти одинаково, поэтому, обменявшись короткими ругательствами на эдетанском, они через мгновение обратились в настоящий вихрь из звенящих клинков и расплывчатых силуэтов.
– Габриэль, чёрт!.. – Лавиния с силой вцепилась в запястье брата. – Сделай что-нибудь, они же убьют друг друга!.. Что вообще происходит?!
– Хотел бы я это знать! – Габриэль сделал пару шагов в сторону сражавшихся, но вмешиваться не пытался. – А ещё интереснее мне то, откуда моя сестра знакома с предателем из рядов Гончих!..
– Что?! – Лавиния так побледнела, что Габриэль испугался, как бы она не лишилась чувств. – Предатель?!.. Это Диего Линарес, человек из моего отряда, его нанял отец…
– Я не предатель! Я могу всё объяснить! – выкрикнул Диего, каким-то образом умудрившись расслышать их разговор.
Но вот отвлекаться странному спутнику Лавинии точно не следовало. Стоило ему замешкаться на пару мгновений, как клинок Рихо окрасился кровью, вспоров левое предплечье Диего.
Габриэль мысленно поаплодировал другу. Но тут же подумал, что в поединок стоит включиться и ему самому. Рихо ещё не оправился от истории с ташайской змеёй, чтобы лезть в столь серьёзную схватку. Хотя и с Линаресом было явно что-то не то – Габриэль успел подметить, с какой преувеличенной осторожностью двигается бывший офицер Гончих.
Но вмешаться он попросту не успел. Откуда-то сверху – по ощущениям Габриэля, с крыши дома, но он не был в этом уверен – к сражающимся метнулась чёрная тень, и мелодичный голос с едва уловимым восточным акцентом произнёс:
– Остановитесь!.. Линарес, брось меч! Ножом я тебя точно достану, а они у меня отравлены, ты знаешь!
– Почему меня, а не его?!
– Потому что мужчину своей сестры я трону только по её приказу.
Лавиния ойкнула и тут же зажала рот ладонью. А Габриэль с изумлением различил в облачённой в сливающуюся с ночной темнотой одежду – даже приметная причёска была спрятана под чёрным платком – фигуре зеннавийского бастарда.
Ксантос, и вправду, держал в каждой руке по метательному ножу, и можно было не сомневаться, что оружием он сумеет воспользоваться. Но, кажется, его слова о «мужчине сестры» произвели на сражавшихся большее впечатление, чем угроза. Оба уставились на новое действующее лицо с одинаковым недоумением.
– Рихо, забери у него меч и кинжал, – кивнул в сторону Диего Габриэль, подходя поближе. – И, Лавиния, – обернулся он к сестре, – веди нас, что ли в комнаты, где вы остановились. Мы тут достаточно пошумели, не стоит привлекать ещё больше внимания… А кое-кого следует перевязать, хотя бы для того, чтобы не сомлел посреди допроса. Ксантос… не могу сказать, что рад встрече, но должен тебя поблагодарить – ты появился очень вовремя.
– Был счастлив оказаться полезным, господин, – прошелестел в ответ верный слуга рода Фиеннов.
Хозяин постоялого двора, который давно уже наблюдал за событиями, стоя у входа в своё заведение, перепуганной крысой метнулся с пути гостей, появившихся на пороге. И его можно было понять – опасностью от компании не просто веяло, скорее – разило, как кровью от скотобойни.
Встретивший же гостей на втором этаже Хосе, напротив, выглядел совершенно невозмутимым – но Лавиния вообще с трудом представляла, что могло бы вывести его из равновесия.
Возбуждение, не отпускавшее её всю долгую ночь, начало спадать, и навалилась усталость. Стараясь воспользоваться передышкой, Лавиния уселась на одну из кроватей в комнате эдетанских наёмников, куда сейчас привели обезоруженного пленника.
Полуприкрыв веки, она наблюдала за тем, как Рихо перевязывал руку Диего, а тот морщился, но не издавал ни звука, и с интересом разглядывала шрамы, в изобилии расчерчивавшие грудь последнего. Опыта Лавинии хватало, чтобы сообразить – страшные метки свежие, и вряд ли достались ему в бою. Куда больше они напоминали следы пыток, в том числе – магических.
– Ну, Линарес, я жду, – послышался голос Габриэля, едва Рихо закончил перевязку. – Излагай, почему я не должен казнить тебя на месте, а я попытаюсь прислушаться к твоим доводам.
Взглянув на брата, прислонившегося спиной к дверному косяку, Лавиния невольно подумала, что сегодняшняя ночь наверняка вымотала Габриэля ещё больше, чем её саму. Но он, разумеется, пытался этого не показывать.
– А тут почти и нечего излагать, – Диего выглядел совершенно спокойным. – В Журавлиной Башне меня оправдали, но из рядов Гончих уволили. Пошлите туда запрос и проверьте сами – у вас теперь явно хватает для этого полномочий. И не сомневайтесь, ваше высокопреосвященство, – после этих слов Диего окинул Габриэля выразительным взглядом, – ваш отец знал о моём прошлом, когда нанял меня для охраны герцогини Альтьери. Её светлость отправляется в языческие земли, и господин Фиенн посчитал нелишним для её свиты человека, разбирающегося в магии и культах.
– Никогда не слышал, чтобы кого-то оправдывали, при этом увольняя со службы, – влез в разговор Рихо. – А вот в культах ты, Линарес, и впрямь, всегда разбирался. Хорошо, даже слишком!
– Агилар, я уверен, ты многого не слышал… За спиной у высокопоставленных персон можно вообще ни о чём не переживать!.. И я бы сказал, что ты можешь сделать со своими намёками, но в присутствии дамы этого делать не стану.
– Прекратить. Оба, – негромкая фраза Габриэля мгновенно заставила спорщиков замолкнуть и подобраться. А он сам, между тем, подошёл к сидевшему на стуле Диего.
Лавиния подумала, что слова последнего, в общем-то, звучат убедительно. Отец вряд ли отправил бы вместе с ней ненадёжного человека. И сведения о том, что Диего был оправдан, действительно, легко проверить.
– Я почти два года провёл в подвалах Журавлиной Башни!.. – под испытующим взглядом Габриэля, Диего всё-таки не выдержал и начал оправдываться. – Говорят, вы, ваше высокопреосвященство, тоже имели дело с Белыми Псами, вы должны понять, что это значит!.. Если бы я и хотел что-то утаить от них, это не в человеческих силах!
– Не в человеческих, верно, – задумчиво протянул Габриэль, всё ещё продолжая пристально смотреть на собеседника.
– Думаете, я продался демонам, и никто из Башни этого не понял? А вы, вот так, с маху, распознаете?.. Самоуверенность – ваше второе имя, похоже!
– Я ничего не говорил о демонах… Но я слышал о тебе слишком много разного, Линарес.
– Да и я про вас и вашу потрясающую, – Диего ухмыльнулся, – карьеру, немало.
– И что же именно?
– Что наше дорогое руководство вывело-таки новую породу Чёрных Гончих. Декоративную, но прибыльную.
Габриэль никак на эти слова не отреагировал, а вот Лавиния сжала кулаки, чувствуя, как ногти болезненно впиваются в кожу. Да когда уже, наконец, Габриэлю перестанут ставить в вину его происхождение?!.. Лавиния отлично знала, что именно эти шепотки заставляли её брата особенно упорно лезть к дьяволу в пасть. И оттого вдвойне ненавидела тех, кто распускал подобные сплетни.
– Радуйся, Линарес, – нарушил установившуюся на пару мгновений тишину Габриэль. – Можешь считать, что твоя наглость меня убедила. Ты… оправдан, скажем так. Но если я узнаю, что ты подвёл мою сестру… Тебе действительно лучше быть к тому моменту мёртвым.
– Ваш отец уже говорил мне нечто подобное.
– А я – повторяю. Рихо, думаю, нам пора – уже почти рассвело. Лавиния, ты ведь проводишь нас?..
Она кивнула и поднялась на ноги, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Вот и всё… Эта долгая ночь так быстро подошла к концу.
В коридоре Лавиния взяла за руки обоих, Габриэля и Рихо, на миг снова почувствовав себя той девочкой, которая счастливо и беспечно жила в солнечной Фиорре. Хотелось совсем по-детски сказать: «Не оставляйте меня!», или хотя бы – «Обещайте, что с вами всё будет хорошо!», но она знала, что никогда не станет требовать таких обещаний. Ей бы их точно не дали.
Поэтому Лавиния просто развернулась на каблуках, и выдохнула, положив одну руку на плечо Габриэля, а другой ухватившись за рукав мундира Рихо:
– Берегите друг друга!..
А потом сделала то, в чём чужие глаза, наверное, углядели бы подтверждение сплетен о Фиеннах. Крепко-накрепко стиснула ладонь брата в своих горячих пальцах и, одновременно с этим, впилась жёстким и глубоким поцелуем в губы Рихо.
…Несколько минут спустя Лавиния смотрела в спины уходящим, а солнце за окном дарило свои первые лучи древнему имперскому городу. Она старалась убедить себя в том, что следующая встреча с братом и возлюбленным выйдет для всех них куда более радостной. И решила больше не позволять себе мыслей о том, что такой встречи может не быть вовсе.
========== Глава 29. Из крови и пепла ==========
Вернувшись в Эрбург после коронации, Луиза чувствовала себя совсем иначе. Словно бы до сих пор ощущала на голове давящую тяжесть усыпанной рубинами древней короны мидландских властительниц, которую возложил на её чёрные кудри кардинал Фиенн во время церемонии в соборе Святого Энно. И одновременно с этим купалась – как в тёплых ласковых волнах – в восхищенных взглядах собравшейся на коронации публики.
Никогда ещё Луиза не была такой счастливой и могущественной, как в день, когда обрела статус супруги Карла и почти законную власть. Но понимала и то, что её сражение за место во главе империи не окончено, а лишь вступило в решающую фазу.
Сейчас, направляясь к бывшему кабинету своего дядюшки, Луиза отбросила манеру будто бы проплывать по отполированному паркету дворцовых коридоров, кидая лукавые взгляды встречным кавалерам и снисходительные – в сторону придворных дам. Она шла быстро и уверенно, слишком сосредоточенная на проблемах, которые предстояло решить в ближайшее время, чтобы держаться с обычным кокетством.
В эти осенние дни погода стояла прекрасная – солнечная, хотя и нежаркая. Карл счёл это достаточным поводом, чтобы устроить очередной выезд на охоту, но Луиза его сопровождать не стала, сославшись на плохое самочувствие. Теперь, когда монарший поводок не грозил выскользнуть из её ручек, она могла сделать его и подлиннее. К тому же, в столице у неё имелись более важные дела, чем наблюдение за безвременной кончиной очередной добычи от меткого – с трёх шагов невозможно промахнуться – выстрела Карла…
– Чародейка пришла? – требовательно спросила Луиза у одного из застывших по обе стороны от дверей кабинета гвардейцев.
– Да, ваше величество, – отозвался бдительный страж. – Обе здесь.
– Обе? – сдвинула брови Луиза. Кого ещё Вилма вздумала притащить с собой?..
– Госпожа Мейер и чернявая девчонка с ней, – отозвался её собеседник.
– Ясно, – протянула Луиза, хоть и по-прежнему недоумевала, отчего её соратница явилась не в одиночестве. – Оставайся здесь, – кивнула она Леманну, сопровождавшему её безмолвной тенью. – Не смейте никого впускать, да и сами внутрь не лезьте, поняли?.. – добавила она, обращаясь уже ко всем троим мужчинам. И лишь дождавшись громкого: «Да, ваше величество», – слаженно прозвучавшего в три голоса, скрылась за дверями кабинета.
Пожалуй, впервые она входила в эти стены без всякого страха. Даже то, что вся обстановка здесь напоминала о безвременно почившем дядюшке, не вызывало в душе Луизы больше никакого отклика. Оказалось, что огонь может не только преследовать в ночных кошмарах, но и сам отлично выжигать страхи – до пушистого невесомого пепла.
Пепла, которым вымощена её дорога к трону. Ступать по нему даже приятно – это ведь не горячие угли и не стеклянные осколки. А то, чем он был до того, как пройти через огонь – дровами или живой плотью – уже не важно…
– Ваше величество, – приветствовала императрицу из дальнего угла просторной комнаты Вилма.
Рядом Луиза увидела юную спутницу той и невольно вздрогнула от удивления. Черноволосая девушка в сшитом по эллианской моде платье из сребристого шёлка – такого тонкого, что он казался просвечивающим – напоминала аристократку куда больше, чем одну из чародеек, с их вычурными нарядами и ярким макияжем. Но что бы аристократке делать подле одной из Ковена?..
– Кто это? – с оттенком презрения, призванного скрыть замешательство, спросила Луиза.
– Эулалия, ученица Сигеберта. Она – чародейка водной стихии, и её умения мне пригодились.
– Надеюсь только, что бумаги дядюшки не окажутся попорчены водой, – фыркнула Луиза. – Но я вижу, вы открыли-таки этот треклятый сейф!..
– О, с бумагами всё в порядке, не беспокойтесь, – заверила её Вилма. – Но с сейфом нам пришлось повозиться.
– Ваши усилия будут вознаграждены… по достоинству, – Луиза бросила взгляд в сторону Эулалии, и Вилма, отлично поняв намёк, тут же без слов указала адептке на дверь. Та, сделав торопливый, но не лишённый изящества реверанс, поспешила прочь.
– Ты зря притащила сюда постороннего человека, – сказала Луиза, едва за Эулалией затворилась дверь. – Но ладно, надеюсь, ты не прогадала… А теперь – к делу, нужно отобрать из бумаг нашего жареного канцлера всё самое важное, пока ими не заинтересовался мой супруг-охотничек.
Отобрать нужные бумаги оказалось не так-то просто. Их в сейфе Морица Вильбека накопилось изрядное количество, да и разложены они были без всякого порядка. Луиза порадовалась, что ей помогала Вилма – той явно не впервой было разбираться с чужими письмами и документами. Посвящать в тайны канцлера и причину его смерти чародейку было, конечно, несколько легкомысленно. Но Луиза успокаивала себя тем, что они с сообщницей связаны магической клятвой. Да и без этого она знала теперь о Вилме немало такого, что обеспечило бы той место на священном костре.
И всё же самые любопытные бумаги Луиза обнаружила собственноручно – это оказалась переписка дядюшки с Франческой Эррейн. Правда, уклончивые ответы «болотной ведьмы» Морицу Луизу не порадовали. А вот план как можно с выгодой для себя использовать хозяйку Утонувшего Леса созрел в голове императрицы мгновенно.
***
– Вы должны понять, что ваши действия, в итоге, сыграют против вас же!.. Если не сейчас, то после войны – непременно! – раздраженно провозгласил Альбрехт, стоя возле большого камина, пламя в котором весело плясало, облизывая сосновые поленья.
– Я и сам не одобряю всего, что делает Ислейв Ньял, ваше высочество, – ответил ему Томас Моргнер, когда-то правая рука ректора Академии Света, а теперь – беглец, исполнивший наконец-то последнюю волю Годфрида Хааса… Вот только Томас понятия не имел, что его с учениками Академии путь на Север окажется столь извилистым, а власть над юными чародеями так стремительно утечёт из рук. – Но вы же сами видите, для адептов он – настоящий кумир.
– Расписываетесь в собственном бессилии? – резко развернулся к сидевшему за накрытым тёмной скатертью столом собеседнику Альбрехт.
Но Томас сохранял всё то же надменное выражение глубоко посаженных чёрных глаз, которые невольно напомнили Альбрехту о взглядах пронзительно каркавших ворон. Их нынче кружило над Сосновым Холмом огромное количество. И виноваты в этом, между прочим, были тоже треклятые Гиены и их чёртовы игрища с пленными солдатами узурпатора!..
– Я передам господину Ньялу всё, что вы мне высказали, ваше высочество, – пожал плечами Томас. – Как только он вернётся из рейда, разумеется. И отправлю его к вам, если вы пожелаете.
– Пожелаю. И, надеюсь, в этом рейде обойдётся без сожжённых деревень!.. Мы – на своей земле, когда же ваше чародейское от… общество соизволит это понять?!
– Вы – несомненно, на своей, ваше высочество… А жители той деревни выдали наших людей солдатам узурпатора. Трое магов попали в плен и умерли не самой лёгкой смертью. Вы видели шестнадцатилетних девочек с выдавленными глазами, ваше высочество?.. Я – теперь видел, и жалости к предателям мне это как-то не добавило.
– Сочувствую вашему горю. Но и продолжаю настаивать на том, что эта война должна быть цивилизованной.
– Я живу на этом свете уже вторую сотню лет и ни одной такой пока не видел.
– Значит, эта должна стать первой!.. И не вздумайте пересказывать свои байки её величеству, вы поняли меня, Моргнер? – собеседник смотрел на чародея с очень недобрым прищуром, но того, похоже, это ничуть не испугало.
– Я и не собирался беспокоить императрицу, ваше высочество.
– Очень хорошо, тогда я смело могу вас покинуть, – с облегчением закончил неприятный, но необходимый разговор Альбрехт.
Как он и предполагал в тот самый день, когда Гиены появились у ворот Соснового Утёса, новообретённое подразделение магов стало для него не только предметом гордости, но и немалой головной болью. Теперь Альбрехт надеялся только, что Ислейв всё же сумеет утихомирить своих подчинённых. Иначе их выходки вполне могли поставить под угрозу репутацию всей с таким трудом собранной армии противников узурпатора. И тогда нечего будет и думать о выгодном союзе с Эррейнами.
***
Несмотря на то, что холодный восточный ветер всё усиливался, а небо заволокли низкие серые тучи, Гретхен не спешила прерывать прогулку по широкой замковой стене. Душный воздух сильно натопленных покоев доводил её до тошноты, а стоило загасить огонь в камине, как сквозняки очень быстро выстужали спальню.
Снаружи, укутанная в длинный шерстяной плащ с капюшоном, отороченным мехом чернобурой лисицы, Гретхен чувствовала себя куда лучше. К тому же, место для прогулки она выбрала не случайно – отсюда открывался отличный вид на въезд в замок. Гретхен совершенно не хотелось признаваться себе в этом, но услышав от одной из оставшихся в Сосновом Утёсе чародеек о Малахитовых Гиенах, которые должны были сегодня возвратиться из рейда, она постаралась выкроить время, чтобы первой увидеть, как они въезжают в ворота. И первой узнать, что Ислейв Ньял жив и цел.
Она молилась за него каждый раз, когда он отправлялся во главе своих отрядов, чтобы уничтожать войска узурпатора, их провиант и лошадей. А ещё – привносить смятение в присягнувшие Карлу поселения и городки, трепетавшие от страха, стоило только упомянуть «Малахитовое Пламя».
Знала, что молиться за колдуна и язычника – странно, если не преступно. И всё-таки продолжала каждый день с жаром шептать знакомые слова. Как-то Гретхен спросила у замкового священника о чародеях и том, все ли из них неугодны Троим или же у наделённых магией тоже есть надежда на спасение. Но у робкого бесцветного паренька, видимо, не хватило ни ума, ни смелости, чтобы внятно ответить на её вопрос. Он только бормотал что-то пространное и полубессвязное, невпопад сдабривая свою речь цитатами из Священного Писания.
В глубине души Гретхен понимала, что ей стоило бы пожалеть бедного провинциала, который никогда прежде не общался со столь знатными особами и теперь отчаянно боялся сказать что-нибудь не то. Но сама при этом скорее испытывала гнев, чем сочувствие – этот лепечущий недоумок начинал казаться ей настоящим оскорблением воли Троих. Гретхен с трудом подавила в себе желание пожаловаться на него хозяину замка, да и то, скорее потому что не хотела лишний раз общаться с Бернхардом, чем из милосердия. И просто выбросила из головы бестолкового священнослужителя, продолжая почти ежедневно просить Двоих и Создателя даровать своё заступничество Ислейву и его людям.
Теперь она подумала, что, наверное, её молитвы имели какую-то силу. Снизу послышались громкие возгласы и шум отпираемых ворот. Прильнув к стенному парапету и вздрагивая от порывов ледяного ветра, Гретхен наблюдала за тем, как во внутренний двор один за другим въезжали всадники.
Вечер уже наступил, и в такую хмурую погоду темнело быстро, но внизу слуги зажигали один за другим факелы. В отсветах пламени можно было ясно разглядеть возвратившихся Гиен. Гретхен хорошо помнила первое появление в замке оборванных подростков. И сейчас не могла не видеть, как же стремительно менялись на медленно разгоравшейся войне юные чародеи.
Многие из них не изменили серым мундирам. Вот только обычную форму имперских Светлых магов с трудом можно было узнать под украшавшим её золотым и серебряным шитьём, лентами и кружевом. А кое у кого – и Трое знают где добытыми драгоценными камнями, служившими теперь пуговицами или попросту элементом отделки. Другие и вовсе от формы отказались, вырядившись в меха, кожу и бархат – в самых причудливых сочетаниях этих материалов.
Так что немногочисленные чародеи Ковена в своих дорогих одеждах выглядели на фоне молодёжи неожиданно скромно. Да и вели себя куда сдержанней, не то что выходцы из Академии, в ответ на возглас черноволосой полноватой девицы: «Гиены!!!» – разразившиеся дружным визгливым хохотом, который сделал бы честь и их четвероногим тёзкам.
Вопли заставили Гретхен болезненно скривиться, но от парапета она не отступила. И наконец-то выискала взглядом того, ради кого сюда пришла.
Он легко спрыгнул с вороного коня – не пошатнулся, не поморщился – и у Гретхен немного отлегло от сердца. Значит, не ранен, во всяком случае – всерьёз. Она, конечно же, знала, что у магов есть защита получше доспехов. Вот только её всё равно заставлял замирать от страха вид Ислейва, выезжавшего из замка в очередном ярком, словно турнирная мишень, дублете. И Гретхен каждый раз суеверно осеняла себя знаком звезды, который, впрочем, не слишком помогал отогнать дурные мысли.
Между тем, Гиены окружили своего командира, облачённого на этот раз в лазурный бархат. Они что-то громко и нестройно выкрикивали, пока Ислейв бросал короткие фразы то одному, то другому подопечному.
– Я вижу, ваше величество интересуется чародеями?.. – громкий мужской голос, раздавшийся за спиной у Гретхен, заставил её резко обернуться. Оступившись, она неловко ухватилась за зубец парапета. Бернхард, мгновенно очутившийся рядом с ней, поддержал невестку под локоть. И произнёс с улыбкой, которая показалась Гретхен чересчур приторной:
– Осторожней, ваше величество. Думаю, вам не следовало приходить сюда одной. Я чувствую себя ужасным хозяином – в моём замке столь высокородная гостья оказалась предоставлена самой себе!..
– Не стоит беспокоиться, – это прозвучало из уст Гретхен резче, чем ей хотелось. Почему-то каждый раз, вглядываясь в суровое лицо Бернхарда с непроницаемыми тёмными глазами, она ощущала смутную тревогу. – Я сама захотела прогуляться в одиночестве, – добавила Гретхен, не отказав себе в удовольствии вырвать из хватки Бернхарда локоть.
– В таком случае – прошу прощения за назойливость, ваше величество, – его голос оставался сладким, но во взгляде, как показалось Гретхен, промелькнуло раздражение.
Внизу Гиены постепенно разбредались кто куда – одни вели на конюшни лошадей, другие спешили скрыться от холода и ветра под крышей замка. С ещё больше потемневшего неба повалили крупные хлопья снега, которые, впрочем, быстро таяли на не успевшей ещё по-настоящему остыть земле. Гретхен поёжилась, пряча лицо в пушистый мех, обрамлявший капюшон плаща. Она не думала, что зима на Севере заявит о себе столь скоро. И сейчас вспомнила слова Ислейва о полыньях, из которых их с Альбрехтом некому будет спасать.
***
В замковом подземелье было холодно – так, что пар вырывался изо рта при дыхании. Но жрица змееголового бога – в лёгком зелёном платье без рукавов и босая – ничуть не мёрзла. Тшиен щедро одаривал тех, кто открывал ему душу – Чериса уже не помнила, когда в последний раз страдала от холода, жары, усталости или боли. Правда и плату за свои милости её бог брал сполна. Но Чериса уже давно расплачивалась не собой.
Стефан же, который стоял рядом с опустившейся на колени перед измазанной в крови каменной плитой жрицей, то и дело поёживался – не то от холода, не то от страха. Чериса чуть улыбалась, краем глаза наблюдая, как её гость пытается не показывать волнения. Бесполезно – чтобы скрыть свои эмоции от одной из слуг Тшиена, нужно было оказаться кем-то более искусным, чем этот славный мальчик.
Чериса знала, что он всё же придёт к ней сам. Потому что именно такие – смелые, горячие, но наивные – были самой верной добычей Тшиена. По какую бы сторону океана не происходило дело.
– Что ты видела?.. – отрывисто спросил Стефан, не выдержав ожидания. И сам наклонился над плитой, у края которой уже примостилась пара выпотрошенных тушек гадюк. Чериса сдержала смешок. Непосвящённый точно не мог разглядеть здесь ничего, кроме потёков тёмной крови и несимметрично разложенных змеиных внутренностей. Но мальчик не был брезглив, и это могло пригодиться в будущем.
– Многое, – бросила она в ответ. Для разнообразия Чериса не особо кривила душой… Или тем, что от неё осталось. Перед её взором, и вправду, проносилось множество картин, хоть и все они были обрывочны.
Лежащая на каменном полу женщина, которая прижимает к себе маленького мальчика. Оба – мертвы и буквально утыканы длинными боевыми стрелами. Скромное серое платье, расстёгнутое на округлой девичьей груди и открывающее живот с тёмной впадинкой пупка. Пряди ярко-рыжих волос, рассыпавшиеся по пунцовой шёлковой подушке. Кровь, хлещущая из перерезанного горла. Две сгорбленные фигурки, бредущие по дороге, покрытой месивом из грязи и снега. Люди, пляшущие вокруг костра в лесу. Лук в девичьих руках. Виселица. Конь в мыле и прильнувший к его шее всадник…
