Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
– Гроза… Это ведь связано с тем ритуалом, что провела Вилма?
– Интересный вопрос. Кажется, я читал, что подобное возможно.
– А вы видели демонов, ваше высокопреосвященство?
– Один раз, издали. И мне хватило. К счастью, это совершенно не моя специализация… А ты можешь гордиться, что не потеряла выдержку рядом с таким созданием. Насколько я знаю, на тех, кто наделён магической силой, присутствие демона действует куда сильнее, чем на обычных людей.
– Это было страшно, ваше высокопреосвященство, – Эулалия зябко повела плечами. – Слишком страшно. И эта тварь… Вилма совсем сошла с ума, если решила призвать её в наш мир!..
– Она получит своё, не сомневайся. И императрица – тоже. Подобные ритуалы – не то, что Церковь может оставить без внимания. Как, впрочем, и твои заслуги.
– Я ведь ничего не сделала, просто стояла и смотрела!.. Я сама – такая же преступница, как и Вилма, ваше высокопреосвященство!
– Нет, потому что ты была там по заданию Церкви. Тебе точно не стоит себя ни в чём винить.
– Я… Я постараюсь, ваше высокопреосвященство, – Эулалия не слишком смело посмотрела ему в глаза, и Габриэль улыбнулся в ответ вполне искренне.
Короткий резкий стук в дверь прервал их разговор.
– Сюда, – бросил собеседнице Габриэль, вскочив из-за стола и отодвинув в сторону одну из секций стеллажа с книгами, за которой скрывалась просторная ниша. – Тебя никто не должен видеть в моём доме.
Через несколько мгновений Габриэль с совершенно невозмутимым видом открыл дверь и пропустил в кабинет очень юного светловолосого парнишку в форме рядового Гончих. Тот явно выглядел одновременно смущённым и довольным тем, что ему довелось очутиться в доме у столь важной персоны. Громко – на взгляд Габриэля, даже слишком – поприветствовав кардинала, он протянул ему конверт.
– Срочное сообщение от господина Штайна, ваше высокопреосвященство, – выпалил рядовой. – Мне было велено дождаться ответа.
Габриэль кивнул посланцу, быстро вскрыв конверт, и пробежал глазами текст короткой записки.
– Передай Штайну, что я немедленно отправлюсь к Грифонам, – минуту спустя сказал он нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу рядовому. – А он пусть ничего не предпринимает до моих последующих указаний.
– Вы лично?.. – тот вытаращился на кардинала, достаточно изумленный, чтобы ненадолго забыть о субординации.
– Именно. Меня, во всяком случае, Грифонья Стража игнорировать точно не станет. Можете быть свободны, рядовой.
Когда, глухо стукнув, дверь за Гончим закрылась, Эулалия выскользнула из своего убежища.
– Что-то случилось? – осторожно спросила она Габриэля, который стоял, опершись ладонью о письменный стол и гипнотизируя взглядом лежавшую там записку.
– Скоро случится. Потому что клянусь милостью Троих, я оторву Рихо голову!.. Как только вытащу этого идиота из застенков Грифоньей Стражи, куда он умудрился угодить.
– Но разве Грифоны имеют право арестовывать церковника?
– Как видишь – считают, что имеют.
– Может, вам не стоит отправляться к ним так поспешно?.. Мало ли что они могли задумать, – в глазах Эулалии, смотревшей на Габриэля снизу вверх, вспыхнула тревога.
– Я слишком хорошо знаком с их методами. С них станется изувечить Рихо только для того, чтобы меня позлить. Но мне самому ничего не угрожает – Грифоны не настолько обезумели, чтобы посягнуть на высокопоставленное духовное лицо, – усмехнулся Габриэль. – А вот тебе точно стоит теперь быть крайне острожной. Если Вилма Мейер узнает о том, что ты работаешь на Церковь… Я могу попросту не успеть тебя спасти.
– Я понимаю, ваше высокопреосвященство. Но я готова при необходимости пожертвовать…
– Такой необходимости нет. Ты нужна Церкви живой и невредимой. Церкви и… Мне лично.
За окном вновь громыхнуло и вспыхнуло голубовато-белым. Эулалия, вздрогнув, полуосознанно придвинулась к Габриэлю. В закрытом чёрном платье с небольшим воротником из жёсткого кружева она выглядела беззащитней и словно бы младше, чем в откровенных ярких нарядах, которые в последнее время носила куда чаще.
Габриэль не смог бы с уверенностью сказать, что именно испытывает к своей подопечной. Он чересчур долго думал, что не может позволить себе любить. Вот только безразлична Эулалия ему тоже не была. И Габриэль слишком хорошо понимал, чего та ждала, стоя в одном крохотном шажке от него и улыбаясь скорее испуганно, чем призывно.
Он притянул Эулалию к себе. Не быстро и не сильно, давая возможность легко воспротивиться и высвободиться из его объятий. Но она и не подумала этого сделать, положив руки ему на плечи и чуть запрокинув голову. Губы Габриэля коснулись рта Эулалии. Сначала мимолётно, но потом – всё настойчивее. Она отвечала ему – робко и чуть неловко, чего, пожалуй, сложно было ожидать от лю6овницы прихотливого Сигеберта.
Габриэль знал, что поступил крайне неразумно, добавив проблем и себе, и юной чародейке. Но понимал и что, едва ли не впервые после смерти Шайлы, обнимая льнувшую к нему женщину, ощущает не только мимолётное возбуждение.
– Это неправильно… Грешно, – пролепетала Эулалия, когда Габриэль, наконец, отстранился. А глаза её сияли ярче, чем росчерки молний за окном.
– Позволь судить о греховности тому, кому это предписано его саном, – хмыкнул Габриэль, поправляя чёрный тугой локон, упавший на лоб Эулалии. А после медленно провёл двумя пальцами по её чётко очерченной скуле. – Если кто здесь и виновен, то только я. И в свой час я отвечу за всё перед Двумя и Создателем.
– Но, я…
– А ты стоишь этого ответа. Больше, чем кто бы то ни было.
========== Глава 38. Осколки ==========
Габриэль шёл по узкому коридору особняка Грифоньей Стражи. Взгляды офицеров императорской службы, сопровождавших его были далеки от почтительных. Габриэль и без того прекрасно знал, что представители этого ведомства не пылают любовью к церковникам.
Вот только он всё равно ощущал себя не слишком уютно, совершенно один среди почти откровенно враждебного окружения. Сопровождавших его в качестве охраны рядовых церковного воинства пришлось оставить снаружи по настоянию Грифонов. И теперь Габриэль чувствовал мерзкий холодок, ползущий по его коже всякий раз, как он сталкивался взглядом с глазами кого-то из своих хмурых провожатых.
За себя он, разумеется, не боялся. Однако же при мысли о том, что эти люди, точно не упустившие бы случай поквитаться с Гончими, могли сделать с Рихо, его попеременно охватывали ненависть и чувство вины.
Но заставив себя сохранить безупречное внешнее спокойствие, Габриэль с достоинством кивнул распахнувшему перед ним дверь офицеру и неторопливо вошёл в просторный кабинет.
Несмотря на далеко не скромные размеры комнаты, сейчас в ней было тесно от людей в серых грифоньих мундирах. В одном из них Габриэль без особой радости узнал недавно так горячо спорившего с ним о судьбе ташайской жрицы подполковника Фридриха Бренна. А подле него, уже с совсем иным чувством, заметил Рихо.
Тот посмотрел на вошедших тоскливо, почти обречённо. И тут же, встретившись глазами с Габриэлем, яростно впился в друга взглядом, слегка подавшись вперёд и словно бы отчаянно пытаясь что-то сказать. Но почему-то не размыкая при этом губ.
Догадка осенила Габриэля, когда он заметил Вилму Мейер, стоявшую позади офицеров тайной службы.
– Вы применили на человеке Церкви заклятие молчания? – спросил он, с трудом сдерживая злость. – Очень опрометчиво с вашей стороны.
– Ваш порученец меня грязно оскорблял. Так что это была вынужденная мера, – голос Карла, послышавшийся из полумрака в дальнем конце кабинета, стал для Габриэля неожиданностью. До этого он был слишком обеспокоен судьбой Рихо, чтобы разглядывать комнату.
– Понятно, – совершенно спокойно откликнулся Габриэль, хотя присутствие императора его и удивило. – Но надеюсь, мы сумеем уладить все разногласия, которые связаны с его проступками.
– О да, несомненно.
Самодовольство, прозвучавшее в последней фразе Карла, заставило Габриэля напрячься. Слишком странным и неожиданным оно ему показалось.
А в следующий миг он уловил шорох за своей спиной. Не успев развернуться, почувствовал резкую боль в боку и, почти сразу же, чуть выше, в спине.
Воздух как-то сразу закончился в лёгких. Ноги сами собой подогнулись, несмотря на отчаянные усилия на них удержаться. Мир вокруг на мгновение сделался очень ярким и излишне чётким. Но взгляд по краям уже стала заволакивать тьма, в которой жило нечто, сейчас кромсавшее его плоть стальными когтями, успевшими добраться до внутренностей.
«Вот и всё, – успел Габриэль подумать с обжигающе горьким сожалением. – Идиоты!.. Я – идиот… Рихо, выживи!.. Выживи, чёртов сукин сын, а не то…»
***
Лавиния отстранённо наблюдала за тем, как с серого неба падал снег. Он становился всё сильнее и крупными хлопьями засыпал узкую полосу пляжа внизу, в одной из бухт, которых было немало на причудливо изрезанных берегах юттских земель.
Ксантос застыл на скальном утёсе в двух шагах позади сестры, и та почти физически ощущала его тревогу. Поэтому и сказала:
– Не бойся, вниз я не прыгну. У меня для этого ещё слишком много дел.
– Я не сомневаюсь в вас, госпожа сестра, – прошелестел Ксантос в ответ. – Просто я должен быть рядом.
Лавиния обернулась к брату, пытаясь уловить хоть тень эмоций на его лице. Но оно оставалось привычно бесстрастным.
– Будь. Как можно дольше, – тихо сказала она, сжимая запястье Ксантоса, затянутое в чёрную кожу перчатки. – Я очень не хочу никого больше терять… Идём, мне ещё нужно приготовиться ко встрече с Гверном.
Ступив на тропинку, которая вела к подножию скал, Лавиния обернулась. Она бросила с высоты последний взгляд на тёмные воды зимнего моря и покачивавшиеся на них корабли гиллийского флота. Те казались столь многочисленны, что трудно было поверить в их реальность.
К расположившемуся на берегу лагерю брат с сестрой шли молча. Лавиния не находила в себе сил начать разговор с Ксантосом, а тот долго не решался её тревожить. Но когда они уже подходили к шатрам, он всё же спросил:
– Вы ведь не верите в то, что господина Габриэля убил Рихо Агилар?
Лавиния резко вскинула голову. В её голубых глазах вспыхнуло ледяное пламя, заставившее Ксантоса очень пожалеть о вопросе. Но если сестра и злилась, то точно не на него. Потому что уже через мгновение она покачала головой, сказав:
– Нет. Я не поверю, пока Рихо сам мне в этом не признается. А сейчас я собираюсь вытащить его из лап этого рыжего сопляка, мидландского императора. Пока куда больше оснований предполагать, что Габриэля убил именно он или кто-то из его окружения.
– Вы предъявите Карлу Вельфу ультиматум?
– Да. Но сначала – докажу ему серьёзность своих намерений. Для этого мне и понадобится Гверн.
Распрощавшись с братом у входа в своё временное жилище, Лавиния вошла внутрь. В шатре было тепло от разожжённых жаровен, а пара магических ламп светила ярко и ровно. Откинув крышку сундука, Лавиния принялась вынимать из него наряды, выбирая платье, в котором должна была предстать перед гиллийским княжичем.
Шёлк – голубой, как высокое небо Фиорры – и нежно-розовый – как жемчужины, что достают из глубин Хризолитового моря. Бархат – изумрудно-зелёный, как гиллийские луга. Алый – как цвет мидландского герба, как огонь и кровь… И фиолетовый – как мантия Габриэля в их последнюю встречу.
Лавиния стиснула ткань пальцами, молча оседая в застланное белой шкурой юттского медведя кресло. Она не плакала. Как и не делала этого ни разу с того дня, когда узнала о смерти брата, получив письмо, принесённое магическим вестником. Но горло её словно бы сдавила цепкая безжалостная рука, и дышать получалось с трудом, коротко и рвано.
Раньше Лавиния думала, что горе – это слёзы и громкие причитания или ярость и бешенство. Но теперь она чувствовала себя так, будто все эмоции исчезли, как следы на песке, смытые морской волной. Или же – словно бы миру настал конец, всё обратилось прахом, а сама Лавиния бесплотной тенью скользила над руинами. Ничто больше не казалось имеющим смысл или трогающим душу. Но у Лавинии ещё оставались долг перед семьёй и Рихо. И неосуществлённая месть за брата. Поэтому Белая Львица не могла просто опустить руки. Даже если этого и хотелось больше всего.
Погружённая в горькие мысли, Лавиния не сразу обратила внимание на негромкий шорох. И испуганно ахнула, когда из-под походной кровати, прямо под ноги выкатился пищащий, шипящий и клекочущий клубок, представлявший собой двух белых детёнышей горгульи. Те сошлись в полушутливой-полусерьёзной схватке, кусаясь, царапаясь и неуклюже растопыривая крылья.
Священные бестии Хрустальных островов сейчас вели себя как обычные зверёныши, и Лавиния без особого трепета растащила их за шкирки, награждая шлепками по складчатым кожаным бокам. Правда, при этом подумала, что когда горгульи ещё немного подрастут, она уже не сможет совладать с ними силой. Бестии и так уже были размером почти с крупных собак.
Но гиллийские жрецы, которые прониклись к гостье с континента ещё большим почтением, когда вышедшая на пляж священного острова горгулья лапой подтолкнула к той пару своих детёнышей, заверили Лавинию, что подросшие горгульи станут беспрекословно слушаться Госпожу Бестий. И ей оставалось лишь надеяться, что гиллийцы знали, о чём говорили.
Вскоре в шатре появились служанки Лавинии, которые помогли ей облачиться в то самое фиолетовое платье, отделанное чёрным кружевом и узкими лентами. Оно смотрелось почти траурным. Но одновременно и удивительно шло Белой Львице, подчёркивая яркость глаз и светлый цвет кожи. Волосы же Лавинии прислужницы уложили в высокую причёску, оставив выпущенными и обрамлявшими лицо лишь несколько локонов.
Появившегося чуть позже в её шатре Гверна Белая Львица встретила лёгкой улыбкой. И благосклонным кивком ответила на его поклон.
Гверна трудно было назвать неотёсанным варваром. Пусть даже внешность гиллийца, с его тянувшимися от правого виска к щеке и уголку глаза завитками татуировки и чёрными волосами, сплетёнными в тонкие косички надо лбом и стянутыми в высокий хвост, доходивший до лопаток, выглядела весьма экзотично в глазах жителей континента. Но манеры того казались Лавинии куда более изысканными, чем у покойного герцога Альтьери.
Гверн не спешил заговаривать с Лавинией о серьёзных делах. Он неторопливо попивал вино из золотого кубка и рассыпался в комплиментах собеседнице – столь же пространных, сколь и расплывчатых.
Наконец, Лавиния поняла, что делать первый ход в сегодняшней игре придётся ей, и сказала:
– Я тоже безмерно счастлива наслаждаться вашим обществом, княжич. Но вы ведь понимаете, что я пригласила вас не только для того, чтобы угостить вином?
– Понимаю, – ответил Гверн, с лица которого мгновенно исчезло расслабленное выражение. – Хотя оно и было недурным… Но чего же вы хотите от меня, госпожа?
– Ваш флот.
– Он ведь и так идёт в Хризолитовое море, чтобы помочь вашему отцу утвердить независимость Лерии.
– Лерия подождёт. Мне нужно, чтобы флот атаковал Шильдштадт.
– Это… смелый план. Но что же Хрустальные острова получат взамен?
– Острова? Или же – вы? Скажите, чего бы вы хотели?
Гверн окинул её взглядом – изучающим, внимательным. Пусть и остававшимся в границах приличия. Но Лавиния заметила, что после этого он куда более жадно посмотрел на лежавших на застланной атласным покрывалом постели горгулий. Те свернулись клубками и сладко спали после своих недавних игр.
– Что если я скажу, что хотел бы просить вашей руки? Вы просто прогоните меня?.. Или предложите своему желтоволосому убийце опробовать на мне его ножи?
– Ни один из вариантов. Я соглашусь обвенчаться с вами… в кафедральном соборе Шильдштадта. Но для этого вам придётся принять мою веру.
– О, последнее условие не станет для меня трудным. Меня не слишком интересуют чьи бы то ни было боги. Но вера моего народа слаба. Она сгнила изнутри. Будет не слишком-то жаль с ней расстаться.
Лавиния очень хорошо поняла, что новый брак окажется заключён по расчёту не только с её стороны. Лавинии и её отцу был нужен гиллийский флот, а Гверну – союз с Госпожой Бестий. Что ж, возможно, это и окажется лучше безумной страсти Винченцо, которая принесла роду Фиеннов столько горя.
А бояться союза с чужаком и безбожником Лавиния точно не боялась. Её главный страх уже обернулся кошмарной явью. И все остальные стали казаться не более чем пылью под ногами.
***
Рихо лежал на боку, почти бездумно разглядывая едва угадывавшуюся в полутьме соседнюю стену камеры. Наверное, стоило бы поспать и постараться набраться сил перед тем, что неизбежно ждало его завтра. Вот только исхлёстанная плетью спина то и дело отдавала резкой болью. А полосы чуть подживших ожогов на животе добавляли мерзких ощущений. Следы от раскалённого металла всё ещё дёргали мучительными до тошноты волнами жара. И заставляли тело покрываться потом, несмотря на то, что солома, служившая Рихо постелью, плохо спасала от сквозняков, блуждавших в тюремном подземелье.
Может, он всё-таки помрёт здесь от холода и ран?.. Вот был бы хороший сюрприз для его палачей-неумех!.. Хотя в действительности Рихо понимал, что куда быстрее настанет момент, когда он не сможет дальше выдерживать пытки. И хорошо, если просто тихо скончается в подвале, пахнущем кровью и палёной плотью. Но вдруг сломается и сделает то, чего от него так хочет добиться щенок-император – признается в убийстве Габриэля?.. Нет, уж лучше смерть!..
На этом свете держало только одно – надежда отомстить. В конце концов, Карл Вельф так беспечен и неосмотрителен… И если Рихо представится хоть малейшая возможность свернуть мидландскому монарху шею, он подобным шансом непременно воспользуется. Но для этого нужно было сначала выжить. И потому о Габриэле Рихо запрещал себе думать. Такие мысли убивали куда надёжнее ран и тюремного холода – винил в смерти друга Рихо в первую очередь себя.
Тогда, в особняке Грифоньей Стражи, куда Рихо имперцы отволокли, не имея на то никакого права, он догадывался, что это ловушка. И понимал, на кого та была расставлена. Хотя и рассчитывал, что на этот раз Габриэль всё же не явится в лапы Грифонов, решив пожертвовать другом. Игра теперь была слишком крупной. И Рихо точно бы не стал его ни в чём винить.
Вот только Габриэлю не изменила его обычная самоуверенность. А может – и преданность Рихо, которого он собирался в очередной раз заслонить от смерти. Сколько раз они делали подобное друг для друга?.. Слишком много. И однажды кому-нибудь из них должно было не повезти. Рихо очень надеялся, что это окажется он сам. Но вышло иначе.
Удивлённое и на миг показавшееся слишком юным лицо Габриэля, в спину которого вошли клинки двоих Грифонов, Рихо точно не забудет до дня своей смерти. Каким бы скорым или далёким тот ни был.
Единственное, что он успел сделать тогда – вырваться из рук стражников и заколоть стоявшего рядом Фридриха Бренна его же кинжалом. Чтобы добраться до императора, наблюдавшего за всем происходившим из дальнего конца комнаты, Рихо хватило бы одного прыжка. Вот только в следующий миг его уже отбросила к стене магия Вилмы…
Раз за разом вспоминая происходившее, Рихо понял: имперцы смогли достичь успеха именно потому, что их авантюра была почти безумной. Никто бы не смог подумать, что они решатся посягнуть на столь важное духовное лицо.
К тому же, подслушав один из разговоров тюремщиков, Рихо теперь знал – время для убийства Грифоны выбрали не случайно. Затевая своё преступление, они уже знали, что в Тирре скончался понтифик. Пока не окажется избран новый, события в Мидланде не слишком-то будут волновать Священный Город… А чуть позже имперцы надеялись предоставить Церкви признавшегося виновника убийства – Рихо Агилара.
Но раз уж у него ещё остались силы, он продолжит портить Карлу и его своре планы. С этой не слишком утешительной мыслью Рихо и провалился в тяжёлый сон.
…Следующий день оказался для него привычно наполненным болью и руганью Грифонов. Разве что император Карл сегодня не удостоил пыточный подвал своим присутствием. Хотя последнее время он делал подобное частенько.
В какой-то момент Рихо всё-таки ненадолго потерял сознание. А пришёл в себя от громких голосов совсем рядом.
– Но вы уверены, что хотите остаться с ним наедине, госпожа Осорио?.. Этот парень – из Гончих, а они могут быть очень опасны!
– Не для меня, болваны! Сейчас же убирайтесь, пока я не опробовала на вас пару заклинаний!.. Император очень, очень недоволен тем, как долго вы возитесь с этой падалью!
Гулко лязгнула обитая железом входная дверь, и на пару мгновений всё стихло. А Рихо, наконец-то разлепив веки, слипшиеся от засохшей крови, увидел Эулалию, которая склонилась над ним, прикованным к креслу для допросов.
Та была по-прежнему ослепительно красива. Только вот линия высоких скул обозначилась ещё резче на осунувшемся лице. И огромные чёрные глаза горели полубезумным пламенем.
– Рихо, Рихо!.. – она легонько коснулась ладонью его плеча и тут же отдёрнула руку, словно боясь причинить ещё худшую боль. – Бездна, что же они с тобой сотворили?!
– Эулалия?.. Но как ты здесь очутилась?
– Сказала Вилме, что хочу попрактиковаться на тебе в пыточных заклятиях, – отчаянное и горькое выражение сменилось на лице Эулалии другим – спокойным и надменным. Словно бы она мгновенно нацепила непроницаемую маску. – Я теперь любимая ученица нашей славной главы Академии. И она многое мне позволяет.
– Её ученица?.. А… Как же Сигеберт?
– Скончался. Мирно и быстро, во сне. Яд я сама подбирала… Трое милосердные, да о чём мы болтаем?!.. Потерпи чуть-чуть, я сейчас!
Эулалия гибкой тенью метнулась к столику у стены и схватила лежавшую там связку ключей. Потом опустилась на колени рядом с Рихо и методично начала открывать замки. Сначала – наручников, пристегивавших его запястья к подлокотникам, а потом – и ножных кандалов.
Рихо слегка пошевелился, пытаясь хотя бы размять руки. И, не сдержавшись, застонал от боли, которая, казалось, поселилась абсолютно во всех частях тела.
– Эулалия, – обратился он к чародейке, поймав на себе её жалостливый взгляд. – Раз ты здесь… Может, закончишь это дело по-быстрому? Скажешь, что с пытками перестаралась, бывает ведь. А то я не знаю, сколько ещё смогу…
– Дурак! – взвизгнула она. Очень тонко, по-детски. И оттого – особенно страшно. – Ты думаешь, зачем я пришла?! Отдать последние п-почести?!.. Я тебя отсюда вытащу!
– Как? За пазухой пронесёшь? Я немного не в том состоянии, чтобы драться со стражей.
– Тебе не придётся. Я усыплю стражу у дверей и выведу тебя подземным ходом, которым пользуются императрица и Вилма. Его не охраняют, о нём вообще мало кому известно.
Всё это Эулалия выпалила быстро и чётко. Она явно продумала свой план, прежде чем отправиться спасать пленника. И всё равно Рихо очень не нравилось то, какой он её сейчас видел. За мгновение переходившей от деловитого спокойствия почти к истерике и обратно. Казалось, что ничем хорошим это не закончится.
– Быстро вылечить твои раны я не сумею, – нахмурившись, продолжила Эулалия. – Но убрать боль и остановить кровь смогу. На час-полтора заклятия должно хватить. Правда, потом тебе станет хуже.
– Я знаком с такой магией. Давай, колдуй. Не думаю, что нам нужно здесь рассиживаться.
Когда с заклинанием было покончено, Рихо, стараясь не слишком бередить раны, натянул заскорузлую от крови рубашку. Потом сунул за пояс найденный на столе нож и прихватил кочергу, которую заметил возле разожжённого камина. Пусть Эулалия и говорила, что проблем со стражей не будет, но хоть какое-то подобие оружия при себе иметь стоило.
– Рихо, – вдруг спросила Эулалия, замерев на месте и умоляюще глядя на него. – Скажи, а ты видел, как Габриэль…
Рихо на мгновение прикрыл глаза. Проклятье, сейчас точно не время проявлять слабость!..
– Да, – чуть помедлив, ответил он. – Его… убили на моих глазах. Грифоны. А император и бесова сучка Мейер тоже были там и смотрели!.. Это Мейер меня и оглушила. Очнулся я уже в тюрьме.
– Прости! – всхлипнула Эулалия, подойдя к нему. – Прости-прости, я совсем не хотела! Но, я просто подумала… Тела ведь так никто и не видел. Что, если?..
– Не думаю, что Грифоны могли не доделать свою работу, – Рихо понимал, что его ответ наверняка прозвучал для бедной девочки слишком сухо и бездушно. Но никакие более утешительные слова не шли на ум. И так каждое произнесённое приходилось вырывать из себя, словно кусок мяса. – А теперь идём, пожалуйста… Если мы тут сдохнем, то отомстить за него точно не сумеем.
Дальше всё вышло относительно легко. Так, что Рихо ждал неизбежного подвоха. Но стражники действительно сползли по стене от одного взмаха руки Эулалии, с пальцев которой слетела пара синих молний. А на пути к подземному ходу беглецов больше никто не попытался задержать.
Рихо не удивился, когда Эулалия коротко сообщила ему: тюремные подземелья, в которых его держали и допрашивали, были полузаброшенными. Карл и его подручные стремились посвящать как можно меньше людей в то, что пытали церковника, вот и выбрали самый глухой угол.
Пока беглецы пробирались по подземному ходу, Эулалия успела рассказать Рихо о том, где он сможет спрятаться на первое время. Таким местом была квартирка в небогатом квартале, которую чародейка, получавшая от Сигеберта неплохое содержание, уже какое-то время снимала для собственных нужд.
Когда они выбрались на поверхность, Эулалия молча протянула Рихо свой плащ, за что бывший пленник оказался ей крайне признателен. Идти по зимнему городу в одной порванной рубахе явно было не лучшей идеей. Хотя Рихо и не мог не спросить свою спутницу:
– А как же ты? Твоё платье не слишком подходит для холодов.
– Я возвращаюсь назад, – покачала головой она. Выхватила из ножен у себя на поясе кинжал и аккуратно провела лезвием по своей шее на глазах у изумлённого Рихо. – Скажу Вилме, что… заигралась с тобой. А в итоге ты сумел отобрать у меня кинжал и едва не прирезал. Пришлось вывести тебя на свободу.
– А если она не поверит в такую нелепую историю?! Эулалия, это слишком опасно! Лучше идём со мной!
– Нет, Рихо, нет! Мне слишком рано оставлять Вилму. Я ещё смогу принести пользу Церкви в Ковене!.. Кстати, забери у меня кинжал – так выйдет правдоподобней. И поспеши – действие заклятия не вечное.
Последнее Рихо пришлось прочувствовать сполна. Когда тот, изрядно поплутав по столичным закоулкам, добрался до нужного дома: двухэтажного оштукатуренного в бледно-жёлтый цвет, но весьма обшарпанного, то уже порадовался бы и собачьей конуре. Лишь бы в неё оказалось можно заползти и лечь. Ноги подкашивались от слабости, а боль в ранах возвращалась рывками, заставлявшими до скрипа стискивать зубы.
Зайдя в жилище Эулалии, Рихо едва нашёл в себе силы, чтобы доковылять до стоявшего у маленького узкого окошка дивана и рухнуть на него.
***
Лавиния стояла на палубе корабля. За последнее время она успела привыкнуть к плаваниям и чувствовала себя в море почти так же уверенно, как и на твердой земле. Вот кому лёгкая качка однозначно пришлась не по вкусу – так это горгульям. Две белые складчатые бестии – голубоглазая самка и разноглазый самец – жались к ногам хозяйки и недовольно клекотали, когда их когтистые длинные лапы начинали разъезжаться на гладких досках.
На шильдштадтскую бухту опустилась глубокая ночь. Но огромные языки пламени, вздымавшиеся над крышами порта, делали небо светлым, словно в разгар дня. Оно становилось чуть темнее лишь от клубов чёрного дыма, который доносили к гиллийским судам порывы ветра.
– Надеюсь, Гверн скоро вернётся, – сказала Лавиния, оборачиваясь к застывшим у неё за спиной Диего и Ксантосу.
– Не беспокойтесь за княжича, – с привычной мягкой улыбкой отозвался её брат. – Он достаточно умён и искусен в бою, чтобы уцелеть.
– Хорошо, если так. Мне не хотелось бы менять свои планы, – хмыкнула Лавиния, складывая руки на груди так, что резко скрипнула кожа её мягкой серой куртки с воротом, расшитым по моде Хрустальных островов синим и белым бисером. – Пусть даже Шильдштадт уже пал.
Имперский город, и впрямь, смело можно было считать взятым. Он выглядел грозной крепостью, но к прибытию огромного вражеского флота, который подошёл к его стенам под покровом маскировочной магии, оказался не готов. Как и к появлению у своих стен армии, едва ли не каждый третий в которой был чародеем-стихийником.
На островах, скрытых колдовской завесой, гиллийцы сумели сохранить от прочих земель множество тайн. Никто не мог предположить и о том, что магов среди них в разы больше, нежели в странах континента. Но теперь это сыграло решающую роль.
…Гверн действительно не заставил себя долго ждать. Подплыв в лодке к кораблю, он ловко взобрался на борт по сброшенному трапу. Следом за Гверном вскарабкались и двое его приближённых в точно таких же, как и у княжича, лёгких кожаных доспехах – разве что менее богато украшенных. А потом каждый из троих опустился на одно колено, почтительно склонив голову.
– Шильдштадт захвачен, госпожа! – слегка рисуясь, объявил Гверн, после того, как Лавиния жестом разрешила ему и его спутникам подняться на ноги. – Вы хотите сейчас проследовать в ратушу?
– Да. Отправляемся немедленно. Мой брат и господин Линарес будут меня сопровождать.
Чуть позже, проходя по одной из поднимавшихся от портового района к центру города улиц, Лавиния не могла не вспомнить кошмары, которые преследовали её перед поездкой на острова. Корабельная палуба, огонь, крики раненых и умирающих, а теперь – залитая кровью мостовая под её ногами. Именно тревога, которую внушили те видения, заставила Лавинию отправиться в Боэнну, к Габриэлю.
Возможно, то, что брат передал ей браслет, спасло Лавинии жизнь на острове бестий. Вот только самого Габриэля смерть не миновала. Возможно, сбывшиеся сны должны были испугать Лавинию. Вот только она не была уверена, что вообще сможет вновь испытывать страх.
Окружённая воинами-островитянами, Лавиния шла к шильдштадской ратуше, сквозь бойню, которая была начата по её приказу. И спокойно смотрела на то, как гиллийцы с криками преследуют горожан на улицах и подкарауливают их, выбегающих из охваченных пламенем домов. Лавиния была уверена – мидландцы платили за то, что совершил их император. Милосердия проявлять она не собиралась.
В главном зале шильдштадской ратуши горели свечи едва ли в половине светильников. Но даже этот неверный свет, вместе пробивавшимися в высокие окна отсветами пожара, позволял разглядеть лужи крови на сером мраморном полу. И страх, который читался на лицах людей в богатых одеждах, цепочкой стоявших на коленях в дальнем конце помещения.
Лавиния уже знала, что гиллийцы любят эффектные жесты. Поэтому не удивилась, когда под ноги ей легло полотнище с ало-золотым имперским гербом. И спокойно ступила на яркую ткань, оставляя на ней грязные следы сапог. Горгульи, словно бы чувствуя торжественность момента, расправили крылья и, вздёрнув морщинистые морды, гордо прошествовали следом.
