Текст книги "Гадюка на бархате (СИ)"
Автор книги: Дина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)
Поэтому, прочитав короткую молитву, Стефан бросил прощальный взгляд на величественные, но безучастные статуи Двоих и тускло поблёскивавшую в утреннем свете трёхконечную звезду над алтарём и поспешил прочь из-под высоких сводов.
Однако, стоило Стефану прикрыть за собой окованную бронзой широкую дверь часовни, как он увидел закутанную в плащ фигуру, которая выскользнула из ближайшей стенной ниши.
Он невольно вздрогнул и даже отступил на шаг, когда из-под капюшона на него взглянули чёрные – будто провалы в Бездну – глаза той самой смуглой женщины, которую Стефан видел в день приезда Малахитовых Гиен.
– Молодой господин Кертиц, – едва дикарка произнесла первые слова, Стефан изумленно уставился на неё.
Он никогда прежде не сталкивался с иностранцами – им, кроме устраивавших набеги юттов, неоткуда было взяться в замкнуто живших землях Севера. И теперь с любопытством прислушивался к тому, как привычные звуки мидландской речи меняет странный акцент ташайки.
– Вы боитесь меня? – спросила она, глядя на собеседника из-под низко надвинутого капюшона. – Вот этого точно не стоит делать.
– Нет, не боюсь… госпожа, – замялся Стефан. Он уже успел выяснить у Альбрехта, что эта женщина – всего лишь языческая жрица из отсталого народа. И то, что её – как экзотический трофей – привёз с войны в Закатных Землях чародей Ислейв Ньял, так нежданно объявившийся в Сосновом Утёсе в качестве командира магического отряда, уже успевшего стать предметом жарких споров Альбрехта с Бернхардом и императрицей.
Но что-то мешало Стефану обращаться к ташайке, как к бесправной пленнице. Может быть, то ощущение уверенности и некой тайной силы, которое она оставляла.
– Вы можете называть меня Черисой, господин, – слегка улыбаясь, продолжала ташайка. – И я всего лишь хотела спросить… Вы разговаривали со своим богом? – её взгляд скользнул к оставшимся за спиной Стефана дверям часовни.
– Я… э-э, да, я молился, если вы это имеете в виду.
– Меня всегда удивляло, как вы, жители восточных земель, верны своему холодному далёкому богу. Хотя он даже не отвечает на ваши просьбы, – улыбка Черисы стала насмешливой и жёсткой.
Стефан понимал, что должен в ответ приструнить язычницу, посмевшую глумиться над истинной верой. Но сумел только хрипловато спросить:
– А ваш бог, что, отвечает? – ему хотелось произнести эти слова презрительно, но вышло скорее заинтересованно.
– Конечно. Если просить по-настоящему, – Чериса ещё на шаг приблизилась к Стефану, и теперь они стояли почти вплотную друг к другу, – Тшиен непременно ответит на просьбу того, кто ему верен.
Стефан почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Да что, в конце концов, нужно от него проклятой язычнице?! Не может же она на самом деле думать, что он уверует в её варварского идола?..
– Твой бог остался за океаном! – невольно повысил голос Стефан, с трудом подавляя желание попятиться, осеняя себя знаком звезды.
– Мой бог живёт всюду, – Чериса высунула свою руку из-под длинной полы плаща, – где может проползти одно из его созданий! – смуглое крепкое запястье, как показалось Стефану в полумраке коридора, украшал ряд тёмных браслетов.
Но уже через мгновение Стефан с ужасом разглядел обвившую руку Черисы большую гадюку, чья голова была чуть приподнята, а немигающий взгляд внимательно следил за собеседником жрицы.
– Она не жалит без причины, – с удовлетворением глядя на Стефана, сказала Чериса. – Но и обиды не спустит.
– Я не…
– И умеет ждать – как и Тшиен. Так что когда вы устанете искать милостей Троих – всегда сможете прийти ко мне. А я расскажу, как сделать так, чтобы Тшиен отозвался на вашу просьбу. Он возьмёт с вас плату, о да!.. Но иногда лучше заплатить, чем потерять всё, мой господин.
Стефан собрался было с духом, чтобы ответить гневной тирадой о том, что он никогда не предаст свою веру. Но обнаружил, что уже смотрит в спину удалявшейся жрицы.
Босые ноги Черисы ступали по каменным плитам коридора не громче, чем змея могла бы проползти в траве.
***
Их было пятеро – четверо совсем молодых ещё парней и один светловолосый полноватый мужчина постарше. И двое из них сначала волокли Рихо по узкому коридору со стенами, обшитыми панелями из резного красного дерева, а потом – затащили в полутёмную комнату, швырнув на широкую кровать с тёмно-синим балдахином.
Рихо, конечно же, пытался сопротивляться – но почему-то выходило скверно, словно он сделался вдруг вполовину слабее, чем обычно. Да ещё и его одежда оказалось какой-то странной – длинной, узкой и ужасно неудобной…
Он попробовал вскочить с постели, чтобы броситься на одного из своих пленителей – высокого темноволосого парня с почти по-девичьи смазливым лицом. У того на поясе имелся отличный кинжал с широким лезвием. А завладев оружием, Рихо рассчитывал если не прикончить всю эту дурную компанию, то уж вырваться из их лап – наверняка.
Страшно ему не было ничуть. Не было вплоть до того момента, когда он понял, что собственное тело на самом деле ему не подчинялось – и вместо того, чтобы взвиться в стремительном броске в сторону намеченной жертвы, продолжало мелко дрожать, вжимаясь в смятые простыни. Вот тут-то холодок и пополз по спине.
Оказаться не только в плену, но и полностью беспомощным – такого Рихо пожелал бы разве что лютому врагу. Но, в конце концов, ему не впервой сталкиваться с подчиняющей магией – и так просто он не сдастся, нет!.. Рихо знал, что главное в такой ситуации – постоянно искать лазейку в сетях колдовства. Если поддерживающий заклятие чародей отвлечётся, возможно, удастся освободиться – хотя бы на мгновение. А мгновения ему вполне хватит, чтобы из жертвы превратиться в палача.
Он отчаянно старался напрячь каждый мускул, чтобы заставить шевельнуться хотя бы пальцы правой руки. Не получалось. Зато прекрасно ощущались плотно охватывавшие запястья широкие металлические браслеты. Антимагические оковы?.. Не могли же эти идиоты – кстати, уже собравшиеся вокруг кровати и переглядывавшиеся между собой с мерзкими сальными улыбочками – принять его за мага!..
Тут взгляд пленника упал на собственную, не желавшую теперь подчиняться воле хозяина, руку. И Рихо мгновенно захотелось не то выругаться покрепче, не то – трусливо заорать во всю глотку. Потому что рука была абсолютно точно не его – изящная с золотистой нежной кожей и длинными пальцами. Определённо – женская.
– Ну что, прелесть моя?.. – смазливый брюнет, чей кинжал так приглянулся Рихо, склонился над кроватью и быстрым движением ухватил его за шевелюру, заставляя поднять голову. У Рихо отродясь не было таких длинных волос, чёрная волна которых доходила до талии. Но боль от того, что их сейчас накручивали на кулак, ощущалась прекрасно. – Думаю, теперь ты сильно сожалеешь, что не ответила на моё недавнее предложение!.. Но, дорогая, за глупость нужно платить – так что придётся развлечь не только меня, но и моих друзей!..
Остальная четвёрка мучителей встретила эти слова довольным гоготом. Рихо очень хотелось если не прикончить их на месте, то хотя бы обложить заковыристо и нецензурно. Вот только язык не подчинялся ему точно так же, как и прочие части тела, и вместо ругани с губ сорвалось жалкое:
– Пожалуйста… Пожалуйста, Сандро, оставь меня в покое! Ты ведь такой же адепт, как и я… Создателя ради, отпусти меня, Сандро!
Голос, разумеется, оказался тоже женским. Высоким, юным и… хорошо знакомым. Голосом чародейки, совсем недавно спасшей Рихо жизнь.
– Плевал я на Создателя, – Сандро рванул ворот платья своей жертвы, грубо проходясь пальцами по её маленькой груди. – И о том, что мы с тобой в одной лодке, надо было думать раньше, аристократочка.
Из горла Эулалии вырвалось сдавленное рыдание, когда Сандро велел одному из своих спутников придержать ей руки, пока сам неторопливо расстёгивал ремень на поясе. А в сердце Рихо, который каким-то образом разделил с Эулалией то ли её сознание, то ли воспоминания, рождалась чёрная злоба, сулившая мало доброго мучителям чародейки.
«Я найду этих выродков. Всех пятерых, – думал Рихо, ощущая вместе с Эулалией тяжесть навалившегося на неё тела Сандро. – Найду и прикончу, даже если они не имеют никакого отношения к тёмной магии».
Он и понятия не имел, что будет так мерзко – от боли, от отчаянья и беспомощности. Перед глазами, как живое, встало лицо Лавинии. Что, если герцог Альтьери обращался с ней точно так же?..
Эулалия, между тем, уже не молила мучителей о пощаде и не зажмуривала глаза. Только тоненько неосознанно поскуливала через короткие промежутки времени и тупо таращилась в пространство. Кажется, она впала в прострацию и уже не замечала ни потной возбуждённой рожи очередного насильника, ни чего-то ещё вокруг…
В отличие от Рихо, для которого окружающая действительность оставалась отвратительно чёткой. И который вдруг почувствовал, что совершенно непослушное до этого тело ему отлично подчиняется. Он рванулся вперёд, рассчитывая повалить на пол одного из дружков Сандро – светловолосого, сейчас стоявшего возле постели и ленивыми движениями расшнуровывавшего штаны.
Через мгновение мир вокруг Рихо расплылся тошнотворным водоворотом цветных пятен. Ещё через пару – он очнулся посреди собственной спальни, прижимающим лезвие ножа, который привык хранить под подушкой, к шее что-то сдавленно лепечущего слуги. И тут уже испугался по-настоящему.
…А теперь пытался принять уверенный и спокойный вид под испытующим взглядом Габриэля, вот только удавалось скверно.
– Ну?.. Может, ты объяснишь мне, что это было? – спросил тот, устраиваясь в большом кресле чуть в стороне от кровати с балдахином, на который Рихо то и дело косился с подозрением – пусть даже полотнища ткани здесь были зелёными, а не синими, как в адовом сне. – Я, конечно, понимаю, что особняк, который нам предоставил боэннский епископ, не больно-то хорош, а местные слуги – скверно вышколены. Но это не повод резать их посреди ночи!
– Мне просто приснился кошмар, – Рихо понимал, что оправдание выходит достойным нервной девицы, но ничего лучше придумать не сумел. – А этот недоумок сунулся ко мне в комнату – здесь, чёрт возьми, даже замков на дверях нет – вот и получил по заслугам!
– Кошмар, значит, – Габриэль сложил тонкие белые пальцы домиком, искоса глядя на своего друга. – И именно поэтому ты орал так, как будто – цитирую едва не отправленного тобой к Престолу Троих парня – «свинью заживо шкурают». И сейчас трясёшься, как мокрая мышь!
– Далась вам обоим разная скотина…
– Не пытайся перевести тему, Рихо, у тебя очень плохо получается. В «просто кошмар» я всё равно не поверю. Так что – предлагай другие варианты.
– Это допрос, что ли?
– Это попытка объяснить кое-кому, что врать мне не стоит. Тем более, если дело связано с магией. Прости, но это первое объяснение твоему помешательству, которое приходит мне в голову.
И тут Рихо подумал, что офицер Гончих из него всё-таки вышел отвратительный. Слишком занятый мыслями о страданиях Эулалии и том, что чуть не убил – абсолютно неосознанно – невинного человека, он упустил из виду причину по которой разделил с юной чародейкой её мучения. Кажется, магия крови не обошлась-таки без последствий.
– Габриэль… – Рихо очень старался, чтобы голос звучал спокойно, но скрыть панические нотки в нём оказалось не так-то просто. – Думаю, на этот раз ты прав.
– Неужели? – Габриэль было усмехнулся, но тут же встревожено нахмурился, видя, как побледнел его друг. – Рихо?..
– Ты прав насчёт магии. То, что было в моём сне… или не сне, чёрт его разберёт!.. Эулалия… Я как будто был в её теле, что ли. Если это не откат от того ритуала, тогда что ещё?!
– Что именно ты видел?
– Достаточно, чтобы захотеть спалить весь Ковен к демонам!..
– Правильно, Рихо, давай развяжем войну с магами – нам это будет так кстати! – Габриэлю очень не нравились лихорадочно блестевшие глаза Рихо, да и вид друга в целом – нездоровый и перепуганный. Но сарказм сейчас был уместнее, чем излишняя забота – её бы Рихо принял разве что стоя одной ногой в могиле.
– Ты не понимаешь!
– А как я что-то пойму, если ты мне ничего толком не объясняешь?!.. Так, ладно!.. Хватит устраивать собачью свару, вместо того, чтобы искать решение проблемы!
– Я знаю, какое решение будет верным, – Рихо потупил взгляд, запуская пальцы в свои волосы, спутанные пряди которых доходили почти до плеч. – Габриэль, думаю, мне лучше на время убраться в Чёрную Крепость или ещё куда. Я… совершенно не осознавал, что делаю, понимаешь?.. Что если я в следующий раз брошусь с ножом на тебя?
– У меня вроде нет привычки шляться ночью по твоей спальне.
– Габриэль, ты вообще слышал, что я сказал? Я могу быть опасен!..
– Даже если и так, Рихо, – Габриэль смотрел на него, чуть прищурившись. – Мы вроде оба не дремучие крестьяне, чтобы в ужасе шарахаться от всего, что связано с колдовством. А что до твоей «небезопасности»… Вспомни, о чём ты говорил мне в лазарете Обители, когда я думал, что из-за проклятия могу обратиться в тёмномагическую тварь. «Я лично перережу тебе глотку освящённым клинком, если ты перестанешь быть человеком. А до той поры – ты мой друг, такой же, как и прежде» – это же твои слова, Рихо?.. Могу с чистой совестью тебе их повторить.
– Сейчас всё иначе.
– Для меня ничего не изменилось. Так что – лучше отдыхай, герой. Между прочим, через три дня коронация, на которой ты будешь стоять в почётном карауле. И, надеюсь, не хлопнешься в обморок, обеспечив царствованию нашего дорогого императора дурное предзнаменование.
– Не хлопнусь, не бойся. Хотя, у него и так не царствование, а сплошные зловещие знамения. Хуже уже не будет, даже если я отброшу копыта прямо в соборе Святого Энно.
– Нет, Рихо, очень тебя прошу – не порть церемонию, которая должна стать венцом моей церковной карьеры!.. – при этих словах Габриэль совершенно по-мальчишески подмигнул Рихо, и тот подумал, что способность ехидничать в ситуациях, когда другим хочется удавиться, у Фиеннов тоже семейная. А вот следующую фразу Габриэль произнёс уже абсолютно серьёзно: – Но мне ещё интересно вот что – работает ли твоя новообретённая связь с Эулалией в обе стороны?..
***
Эулалия часто видела кошмары – но совсем не такие, как в этот раз. Так что уже начинала сомневаться – а кошмар ли это в принципе?.. Открывавшиеся перед ней одна за другой картины были слишком уж яркими для обычного сна. И все как одна – безрадостными.
…Вереницы костров, затмевающих небо чёрным дымом – так много, ужасно много!.. И каждый из них издаёт сладковато-душный запашок горелого мяса. Человеческого.
…Толпы людей, отчего-то – все в серых и грубых одеждах, едва ли не рубищах – и мужчины, и женщины. Множество лиц, на всех застыло одно и то же выражение – полубезумная смесь ярости и восторга. Пустые, словно не видящие ничего перед собой глаза. Рты, широко и уродливо разинутые в крике.
…Город – когда-то явно большой и богатый, с величественными мостами, перекинутыми через плавно текущие воды реки, и широкими, вымощенными каменными плитами улицами. Но теперь тут и там пестрящий обгорелыми остовами зданий и домами, чьи окна оказались выбиты, а двери – снесены с петель.
А потом перед глазами Эулалии предстало то, что мгновенно вытеснило из её головы все предыдущие мрачные образы. Она увидела человека, который стал для неё в последнее время почти единственным смыслом существования, кроме, разве что, трикверианской веры – кардинала Фиенна.
Вот только он – восседающий на высоком алом троне, спинку которого венчала золотая трёхконечная звезда – не вызвал теперь у Эулалии привычного благоговения. Глядя на него, она чувствовала перехватывавший горло страх и – отчего-то – смешанное с ним чувство вины.
Прежде Эулалия видела в глазах кардинала стылый лёд – но теперь этот лёд словно обратился в светлое голубое пламя, опаляющее всякого, кто встречался с отпрыском рода Фиеннов взглядом.
Это пугало больше, чем появившийся на поясе кардинала меч в усыпанных рубинами ножнах – такой же броский, как и красный камзол с золочёным шитьём на груди, изображавшим объятую пламенем звезду Троих. Или – чем окружавшие кардинальский трон вооружённые до зубов мужчины, чьи чёрные мундиры были отмечены той же эмблемой.
И даже сильнее, чем тянувшиеся по обе стороны от трона вереницы одетых в лохмотья и закованных в цепи людей. Лица многих были слишком благородны и тонки в своих чертах, чтобы принадлежать простолюдинам. Тела большинства покрывали бурые корки подживших ожогов и красные вспухшие полосы, оставленные бичами.
Эулалия же стояла перед троном Габриэля Фиенна, всё глядя в его лицо – красивое, породистое и жестокое – пока он не произнёс со своей обычной усмешкой:
– Ну что же ты молчишь, друг мой? Скажи, тебе нравится… это? – Фиенн взмахнул в сторону изувеченных пленников узкой ладонью, унизанной золотыми перстнями. В орнаменте украшений читались угловатые письмена неизвестного Эулалии языка. – Ведь это – и твоих рук дело!..
Эулалия попыталась возмутиться. Почему кардинал стал называть её «другом», отчего бросает ей странные обвинения?!.. Однако, поняла, что речь, как и тело, ей не подчиняется. Да и само тело оказалось чужим – потянувшаяся к мечу у пояса ладонь, которая ощущалась как собственная, но подчинялась иной воле, однозначно выглядела мужской.
Но дочь благородного семейства Осорио недаром была чародейкой – она слышала о магии и более странной, чем та, что сейчас переместила её в… Чужой сон? Чужое видение о грядущем?.. В любом случае то, что Эулалия видела, волновало её больше, чем то, как ей выпало это делать. И она лишь на мгновение изумилась, когда голос, который ответил на вопрос кардинала, оказался принадлежащим Рихо Агилару:
– Моих?! Габриэль, проклятье, я никогда не желал того, что происходит теперь!.. Я всего лишь хотел спасти тебя!
– И хотел этого слишком сильно. Неужели ты и вправду думал, что после того, как продашь ради меня душу, я вернусь прежним? – улыбка Габриэля сделалась шире. Он небрежно поправил волосы, и блики от крупных рубинов на его перстнях упали на бледное лицо. На миг оно показалось измазанным в крови. – Я ведь когда-то предупреждал тебя!.. Но ты всё равно не захотел слушать. Глупый, смелый Рихо! Чёрный Пёс, отворивший дверь слугам Бездны!
– Ты не Габриэль!..
– Всё ещё он, как бы тебе ни хотелось обратного. Именно поэтому ты даже убить меня не сможешь, так ведь, друг мой?.. Слишком верный друг! – кардинал негромко рассмеялся.
А Эулалия чувствовала, как гнев и горечь огнём разливаются в груди и заставляют до крови кусать губы. Как ладонь – не то чужая, не то своя – яростно стискивает рукоять меча, но даже не пытается вытянуть клинок из ножен. Как отчаянье густым алым туманом застилает глаза.
…Проснулась Эулалия с криком и в слезах, на той застланной мехами и парчовыми покрывалами кровати, которая давно была ей привычна. И, едва проснувшись, почувствовала, как её грубо схватили за подбородок – Сигеберту Адденсу пришлось не по вкусу то, что его разбудили посреди ночи.
– С ума сошла, так вопить? – поморщился он, уже успев зажечь в ладони голубой магический огонёк и теперь недовольно разглядывая заплаканное лицо своей любовницы. – Я держу тебя в спальне не для того, чтобы ты портила мой сон!
– Простите, – всхлипнула Эулалия. – Мне приснился кошмар, и я…
– Чародейке должно быть стыдно пугаться кошмаров, – Сигеберт потушил огонь и забрался обратно под пуховое одеяло, буркнув напоследок: – Убирайся прочь, до утра поспишь где-нибудь ещё. И, клянусь стихиями, если подобное повторится, я задумаюсь над тем, чтобы найти более спокойную ученицу!..
– Да, учитель, как скажете, – безропотно выбираясь из постели, ответила Эулалия.
Она слегка поморщилась, когда босые ступни коснулись остывшего за ночь пола, и быстро выскользнула из спальни, стараясь не шуметь, чтобы не вызвать ещё большего недовольства Сигеберта.
Про себя юная чародейка подумала, что рассказать об ужасном сне кардиналу Фиенну всё равно придётся. Пусть делать этого совсем не хотелось, но узнать о подобной странности он должен. Даже если после такого рассказа её будут ждать застенки Чёрной Крепости.
========== Глава 27. Оттенки верности ==========
Разглядывая оформленную в серебристо-белых тонах спальню дворца в Боэнне – просторную с очень высокими потолками и почти доходившими до пола огромными окнами, сейчас занавешенными портьерами из белого бархата – Луиза подумала, что алые и золотые цвета эрбургских покоев ей куда больше по душе. Да и в целом, дворец старой столицы выглядел для Луизы слишком строгим и скучным по сравнению с тем, в котором она скоро должна была сделаться законной хозяйкой.
Зато отражение в большом арочном зеркале неизменно тешило тщеславие. Кожа императрицы оставалась белой и гладкой, как шёлк, губы – ярко-алыми без всяких помад, а синие глаза блестели ярко и зло… Старость казалась удивительно далёкой, пусть Луизе и предстояло стать женой мальчишки, бывшего на целых пять лет младше её.
Луиза могла бы ещё долго любоваться собственными прелестями, но тут дверь распахнулась. На пороге спальни появилась горничная, доложившая о том, что в будуаре императрицу дожидается чародейка Вилма Мейер.
– Ступай прочь, – сказала Луиза, отпихивая другую служанку, которая поправляла ей причёску. И продолжила немного благосклонней, обращаясь к вошедшей девушке: – А ты, милочка, скажи Вилме, что я сейчас к ней выйду.
– Да, ваше величество, – почтительно пискнула горничная, торопясь убраться с глаз императрицы – слухи о вздорном характере той уже успели разнестись среди боэннской прислуги.
Луиза же, расправив кружевные воланы у выреза домашнего платья и напоследок окинув отражение в зеркале ещё одним удовлетворённым взглядом, двинулась в будуар.
Вилма, сегодня выглядевшая элегантней обычного – в закрытом чёрно-синем платье, с туго заплетённой медно-рыжей косой, перевитой лентами тех же цветов – при появлении императрицы ограничилась коротким кивком в её сторону и сухо сказала:
– Добрый вечер, ваше величество.
– Добрый, – императрицу ужасно раздражала непочтительность магов, считавших себя выше норм дворцового этикета. Но она не спешила указывать на это чародейке, понимая, что ссориться с той не с руки. – Надеюсь, на этот раз у тебя есть, чем меня порадовать, – добавила Луиза, усаживаясь в кресло рядом с Вилмой. – А то мне начинает казаться, что ты попросту тянешь время. И на самом деле не так уж преуспела в магическом искусстве.
– Такие вещи, не делаются быстро, поверьте моему опыту. А если делаются, то последствия бывают весьма плачевны. Вы же не хотите этого, ваше величество? – не менее ядовито отозвалась её собеседница. – Тем более, что я, кажется, отыскала способ вам помочь. У нас в Ковене есть одна способная девочка-ученица, натолкнувшая меня на верную мысль… впрочем, не важно!.. Суть в том, что я нашла нужный ритуал. Но мне понадобится для него кое-что, а я не могу достать это сама, не рискуя угодить в лапы церковников.
– Что тебе нужно?
– Жертвы, ваше величество. И, – Вилма прищёлкнула пальцами, – подопытные, чтобы испытать на них ритуал. Мне не хочется остаться с вашим трупом на руках в случае неудачи.
Луиза вздрогнула. Она раньше и сама говорила с Вилмой о жертвах. Но теперь, когда это стало реальностью, её передёрнуло от мысли об окровавленных телах под чародейским ножом.
Вряд ли такую магию можно было назвать светлой – значит, проведай о ней Церковь, Луизу ждал бы если не костёр, то монастырь. Но и бесплодную жену Карл не оставит при себе, а лишиться власти Луиза боялась едва ли не сильнее, чем умереть. Поэтому Вилме она ответила:
– Найдём, не беспокойся. Мало ли девок из простонародья, которых никто не хватится?.. Поручу это Леманну, он ушлый малый…
– В таком случае, у нас есть все надежды на успех, ваше величество.
***
Одну из гостиных боэннского дворца – мрачноватую, но богато обставленную комнату с болотного цвета обоями и золочёной мебелью – неярко освещали свечи в тяжёлых канделябрах. Отблески огня в камине сплетали свой узор на устилавшем пол красновато-коричневом ковре.
Входя в комнату, Вильгельм Эццонен чуть замешкался, отчего тут же получил недовольный окрик Карла, сидевшего в кресле:
– Ну чего ты там застрял, Вилли?.. С каких это пор ты меня стесняешься, друг? Или совесть не чиста, а, предатель мой самый верный?.. Иди, иди сюда! – он отсалютовал вошедшему полупустым бокалом с коньяком. – И… налей себе тоже, что ли, – Карл кивнул в сторону графина с тем же напитком и ещё одного бокала, стоявших на овальном столике.
Вилли не стал протестовать, но лишь пригубил коньяк – в отличие от своего императора, явно собиравшегося в этот вечер напиться. Устроившись в кресле по другую сторону стола от Карла, Вилли не спешил начать разговор, но это скоро сделали за него.
– Что ты делал сегодня в будуаре императрицы? – вопрос Карла прозвучал неожиданно и резко в уютной тишине гостиной.
«Поимел её на козетке у зеркала, а потом – на полу, на шкуре юттского медведя. Второй раз нам обоим понравился больше – козетка была слишком узкая, а мех приятно щекочет… в некоторых местах», – подумал Вилли. Но вслух, разумеется, сказал совсем другое:
– Её величество интересовалась тем, как будет обеспечена безопасность во время коронации. Происшествие с ташайскими жрицами её очень напугало.
– А-а, тогда понятно, – усмехнулся Карл. – Женщины… трусливые создания, как ни крути, да!.. Хотя им смелость-то и ни к чему. Но ты смотри, веди себя с ней попочтительней, друг мой!..
– Конечно, ваше величество, – из-под полуопущенных век Вилли наблюдал за Карлом, думая о том, как же тот самоуверен и слеп. И что чин капитана дворцовой гвардии, возможно, не так велик, но даёт некоторые привилегии. Например, право иметь при себе оружие в присутствии монарших особ.
Вилли понимал, что легко справился бы с Карлом, даже не будь тот пьян – его друг никогда не отличался особой силой или умениями фехтовальщика. Так просто было бы вытащить меч из ножен и… Но вот что потом?..
Вельфов осталось только двое – Карл и Гретхен. Были ещё побочные ветви династии, но их никто всерьёз не рассматривал в качестве кандидатов на престол. Так что случись Карлу покинуть этот мир, трон вернулся бы к беглой императрице. Ждать от неё снисхождения Вилли точно не приходилось.
Он мог бы, избавив Мидланд от нерадивого монарха, сбежать куда-нибудь на восток. Или, ещё лучше, за океан – там, в диких землях колоний легко затеряться.
Вот только Вилли знал, что предложи он Луизе уехать вместе с ним, она рассмеялась бы ему в лицо. Эта женщина не мыслила своей жизни без почестей и власти. А лишиться возможности быть её любовником он не желал. Хоть и прекрасно знал, что прелесть Луизы – это красота хищного зверя, а её страсть – удовольствие паучихи, высасывающей соки из своей жертвы.
Но всё же Вилли было приятно ощущать, что жизнь сидящего рядом с ним императора в его власти. Раньше капитана дворцовой гвардии могла удержать от убийства присяга, дворянская честь или заповеди Троих. Теперь всё это было попрано и не имело никакого значения. Остался лишь полуспящий инстинкт самосохранения, да желание не обрывать эту опасную игру слишком быстро. Вилли знал, что за такую «свободу» ему наверняка придётся заплатить сполна и очень скоро. Но это не делало её менее сладкой.
– Скажи, друг, – не слишком внятный голос Карла заставил Вилли повернуться к своему повелителю. – Скажи… а если б я попросил тебя сделать одну вещь… ты бы сделал?
Вилли с интересом посмотрел на собеседника и осторожно сказал:
– Вы всегда можете просто приказать мне, ваше величество.
– Э-э, нет! – Карл вяло махнул рукой. – Это не такое дело, чтоб на него идти по приказу! Но нужное, да… Так что – согласишься?
– Если это будет в моих силах, ваше величество. Что надо сделать?
– Убить кое-кого, конечно, предатель ты мой верный! – Карл зашёлся смехом и продолжил далеко не сразу: – Убить одного… одну большую сволочь, да!..
– Кого именно, ваше величество? Ваше величество, вы меня слышите?.. – попытался добиться ответа Вилли. Но Карл уже успел провалиться в пьяный сон, откинувшись на спинку кресла.
«Чёрт возьми, императорское семейство, похоже, задумало сделать из меня своего цепного убийцу! – подумал Вилли, неторопливо допивая остатки коньяка из бокала. – Сначала Луиза, теперь этот… Чем, забери меня Бездна, я теперь лучше клятых Гончих, которые убивают по приказу Церкви?! Но интересно – кого всё-таки его величество задумал отправить к праотцам?..»
***
Лавиния стояла на пороге двухэтажного особняка недалеко от центра Боэнны. Дом с узкими окнами, выстроенный из серого камня, выглядел мрачновато. Да и странно было бы ему казаться иным в этот тёмный и дождливый мидландский вечер.
Вот только для герцогини Альтьери, вздрагивающей от волнения, всё вокруг словно бы полыхало буйством красок – куда там саду вокруг её родного фиорского дворца!.. На пару мгновений Лавиния застыла, положив ладонь на дверной молоток – ей всё не верилось, что скоро она увидит Габриэля и Рихо. Но, собравшись с мыслями и отряхнув дождевые капли с опушённого кориннским соболем капюшона плаща, Лавиния решительно постучала в дверь.
Споря с сонным слугой, никак не желавшим впускать её внутрь, Лавиния почти пожалела, что сегодня покинула свой маленький отряд в одиночку. Она отлично знала, что присутствие вооружённых мужчин делает расторопной даже ленивую прислугу. Но быть настойчивой Белая Львица тоже умела, и недовольно морщившийся привратник впустил-таки её в просторный холл, скупо освещённый свечами.
Оставшись одна, Лавиния не спешила усесться на один из стоявших у стен узких диванчиков со светлой обивкой. В нетерпении, смешивавшемся с тревогой, она мерила холл быстрыми шагами, то и дело сжимая в кулаки ладони в чёрных замшевых перчатках.
Когда на широкой лестнице, ведущей на второй этаж, появилась тёмная фигура, слишком высокая и стройная, чтобы принадлежать привратнику, Лавиния тут же рванулась вверх по гладким каменным ступеням, поскальзываясь второпях. И столкнулась с идущим вниз Рихо, который почти машинально подхватил её под руки.
– Рих-хо!.. – его имя Лавиния выдохнула коротко и рвано – словно только что выползла на берег, выбравшись из бурного водного потока. И, уткнувшись лицом в чёрный мундир возлюбленного, подумала о том, что только рядом с Рихо её мир прекращал разваливаться на части.
А самому Рихо на миг показалось, будто он снова провалился в какое-то бредовое видение. Лавиния, очутившаяся в Боэнне, появившаяся из дождевого сумрака, поначалу выглядела для него новым странным сном.
Но она была чересчур реальна для сна. Её плащ, холодный и мокрый, покрывали дождевые потёки. Пряди светлых волос, выбившихся из-под мужского бархатного берета, пахли бахмийской благовонной смолой с южного берега Хризолитового моря и ещё чуть-чуть – фиорскими апельсинами.
